Красный опричник

Глава 1

Андрей Константинович не сразу понял, что произошло. Лишь когда налетевшая метель угомонилась, он поднял глаза на небо и увидал там знакомые очертания Большой Медведицы. Но и тогда долго тряс головою и глядел по сторонам.

Он находился на широкой дороге, слева и справа был лес, вдалеке виднелся железнодорожный переезд. Дорога, по всей видимости, была грунтовой — даже «заштукатуренные» снежной массой рытвины и колдобины отчетливо были видны опытному глазу. Волков обернулся назад. Насколько позволяли рассмотреть сумерки, метрах в трехстах дорога делала поворот и исчезала невидимой в лесу. Что это была за дорога? Откуда и куда она вела? Андрей Константинович вдохнул морозный воздух — здесь было ощутимо холоднее. Поэтому, не тратя время на раздумья, он развернулся в первоначальном направлении и зашагал к переезду.

Бормоча под нос самые невероятные предположения, он пытался осмотреть себя со стороны. Бараний полушубок, под которым мундир полувоенного покроя. На ногах — валенки на кожаной подошве. Голову венчает папаха.

— Твою мать! — с чувством произнес он, — типичный бродячий замполит.

В ответ на это откровение сзади раздалось пение матчиша. Волков оглянулся. Метрах в сорока светились фары какого-то легкового автомобиля: то ли «двадцать первой» «Волги», то ли чего-то подобного. Причем, подобных автомобилей Андрей Константинович больше не знал. «Горбатые», что «Запорожец», что «Москвич» были гораздо меньше.

Автомобиль притормозил рядом с ним и оказался довоенной «эмкой», весьма неплохо сохранившейся. Дверца открылась и мягкий баритон с заднего сидения предложил:

— Садись, служивый. Подвезем.

Андрей Константинович поначалу собирался отказаться, но что-то в голосе незнакомца подсказало, что отказ будет расценен, как попытка к бегству. Поэтому быстро отряхнул снег с тулупа и папахи, и забрался в теплый после студеной погоды салон, где витал давно забытый запах — крепкого хорошего табака.

— Старший майор госбезопасности Кречко! — представился благодетель, — а вы кем будете, прекрасный незнакомец?

— Кем прикажете, — буркнул ошалевший Волков. Надо же, очутился в самом «веселом» периоде жизни страны — «сталинском». Сейчас вот запросто поставят к стенке — и прощайте все три реальности навсегда. От пули в голову никакой симбионт не вылечит.

Но старший майор Кречко был настроен благодушно. Принюхавшись, Андрей Константинович различил в гамме запахов и «Красную Москву», и аромат коньяка «Двин», которым их с Ростиславом иногда угощал Хранитель. «Любимый напиток красных командиров», — говаривал он, — «после спирта, конечно».

— Замерзли, батенька? — осведомился Кречко, — вот, хлебните!

Волков взял предложенную фляжку, свинтил колпачок и нерешительно посмотрел на своего собеседника.

— Валяйте прямо из фляжки, — разрешил тот, — ради такого дела машину останавливать не станем. Ну, как?

— Великолепно! — искренне ответил Андрей Константинович.

— А теперь скажите, — ласково посмотрел на него гэбэшник, — за каким чертом нормальному человеку разгуливать ночью по территории укрепрайона?

«Вот попал, так попал!» — подумал Волков, — «это ведь надо в такое дерьмо вляпаться!»

Если начать объяснять представителю НКВД концепцию параллельных миров и всех прочих принципов построения мирозданья, то недолго и к докторам угодить. Во всех остальных случаях бродячий генерал из вооруженных сил Российской Империи приговаривался военным трибуналом СССР к исключительной мере наказания. Исключительной — в мире Земли начала двадцать первого века, а в этом времени такое наказание являлось стандартным. Как говорится: «решение окончательное и обжалованию не подлежит».

— Старший майор госбезопасности, — вспомнил вслух Андрей Константинович, — если не ошибаюсь, соответствует армейскому полковнику.

— Не ошибаетесь, — любезно подтвердил Кречко.

— Значит, вы — один из высших офицеров НКВД, присутствующих в этом районе.

— Самый высший!

— Отлично! Это означает, что мне повезло. Вам, вполне возможно, повезло не меньше.

Кречко заинтересованно поднял брови и испытывающе поглядел на свою «находку». Нет, не ошибся он, подобрав на дороге одиноко бредущую фигуру в полушубке и валенках, учуял его горбатый энкавэдэшный нос странности в поведении на дороге, уловил мозг флюиды иноземные! Рожа у незнакомца славянская, но кто его знает. На всякий случай он произнес давно сидящую в подсознании фразу на французском:

— Si et non l'espion vous, le monsieur?

— Est absent, dans aucun cas! Je le voyageur ordinaire entre les mondes! — ответил шутливо Андрей Константинович, вспомнив молодость и средневековый Париж.

Судя по тому, как напрягся энкавэдэшник, он ни бельмеса не понял.

— Я не говорю по-французски, — признался Кречко.

— Я вижу. Английский мне тоже известен, господин старший майор!

— Вот вы и попались! — торжественно провозгласил Кречко, — у нас в ходу обращение «товарищ».

Волков засмеялся. Энкавэдэшник обиделся, вздохнул и покачал головой.

— Извините! — промолвил Андрей Константинович, — весь мир знает, что у вас в ходу именно это обращение. Однако, всяк, кто выше майора, спит и мнит себя «господином».

— Тоже верно, — нехотя признал Кречко, — уж очень вы интересный типчик, товарищ э-э… или господин?

— Волков Андрей Константинович, — отрекомендовался случайный попутчик, — кому-то товарищ, а кому-то и господин. Но суть дела от этого не меняется. Вы уж не взыщите за смелость, но не проще ли нам будет поговорить тет-а-тет в вашем кабинете, либо в другом подходящем месте? Надеюсь, я еще ничего не нарушил, чтобы меня сразу в камеру…

Кречко задумался. Вообще-то, он ехал в Полоцк с целью инспекции ПоУр: несение внутренней службы караульными расчетами, содержание долговременных огневых точек, соблюдение правил маскировки и демаскировки, изучение предложений по укреплению обороноспособности и живучести объектов. Этого странного попутчика он подобрал где-то в километрах трех восточнее Фариново, а едут они уже около пятнадцати минут… следовательно, до Полоцка еще километров десять. Старший майор был в прекрасном расположении духа. Это обуславливалось тем, что он разнес вдребезги и пополам весь батрайон «О» и едва не стал причиной самоубийства тамошнего коменданта — майора Горюнова. Дела на военно-инженерном комплексе были плохи. Это искренне огорчало энкавэдэшника, совсем недавно ставшего «гэбистом», но никак не привыкшего к новому номенклатурному прозвищу. Однако, недочеты выявил именно он, а не враг — это не могло не радовать. С другой стороны, инспектор для того и назначается, чтобы находить прорехи и недостатки. Тогда товарищ Куклачев, комиссар государственной безопасности второго ранга, не станет спрашивать товарища старшего майора: не пьянствовал ли он напропалую все время своей командировки с комендантами батрайонов, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями. А если сидящий рядом гаер окажется агентом империалистической разведки, то вполне вероятно появление еще одного ромба в петлице по соседству с двумя имеющимися…

— Чувствую, что дело плохо, — поерзал на кожаном сиденье Волков, — ну честное слово, не спешите меня в шпионы зачислять, товарищ старший майор!

— А кем прикажете вас считать? Как вас называть? «Господином» у нас не принято, назови я вас «товарищем» — потом мне это припомнят, на «гражданина» вы не похожи…

— А по имени-отчеству? — иронично спросил попутчик.

— Где это вы видели, чтобы старший майор ГБ постороннего по имени-отчеству именовал? — хмыкнул Кречко, — так он величает исключительно начальство. Ну, и тестя разве.

— У старшего майора ГБ имеется тесть? — невинно осведомился Волков.

— У каждого свои слабости. Вы, мил человек, не ерничайте. Если вы окажетесь тем, в качестве кого я вас подозреваю, то разговор наш придется продолжить в ином ключе. Поверьте человеку, видевшему очень многое: не стоит сердить старшего майора ГБ.

— Боже упаси! — серьезно сказал Андрей Константинович, — а если бы я был именно тем, кем вы думаете… то у вас не было бы ни одного шанса. Такой вот факт.

Волков отвернулся и стал хмуро смотреть в окно на медленно надвигающиеся огоньки древнего белорусского города.

— Батенька, да вы сам никак обиделись! — еще раз хмыкнул Кречко, — а как я, по-вашему, должен думать о человеке, который в десять часов вечера разгуливает по укрепрайону с видом Коперника, открывшего новое светило?

Волков протер уставшие глаза. Он две ночи не спал там — на Гее, затем перенесся в иной мир и опять бодрствует. Тяжело организму выдерживать такие нагрузки. Даже, несмотря на симбионта — живущего в нем целителя-паразита. Симбионтом его и всех участников экспедиции снабдил, естественно Хранитель.

— Извините, — сказал он, — много работал, нервы.

— Тогда вам не помешает еще один глоток.

— Спасибо.

К Полоцкому отделению ГБ автомобиль подъехал в половине двенадцатого. Кречко закутался в тулуп и пошел стучать в дверь, вызывая дежурного, а Волкову велел оставаться в машине. Пришлось колотить минут пять, пока дверь отворилась, и на пороге показался человек во френче цвета хаки, с тремя треугольниками в петлицах и заспанной физиономией.

— Сержант, твою мать! Ты что это начальство морозишь? — вежливо поприветствовал его Кречко.

— Извините, товарищ старший майор — радиограмму принимал, — оправдывался дежурный.

Кречко дал знак Волков вылезать из автомобиля. Андрей Константинович подошел к нему, хрустя валенками по снегу. Мороз крепчал — можно было смело утверждать, что термометр показал бы градусов двадцать ниже нуля. Водитель «Эмки», повинуясь жесту начальника, врубил передачу и покатил в гараж, разрывая тонкую корку наста цепями на шинах.

— До чего техника дошла! — восхитился Кречко, — теперь наши сотрудники даже во сне принимают радиограммы!

— И расшифровывают, не просыпаясь, — согласился Андрей Константинович.

Сержант изволил обратить свое внимание на новоприбывшего.

— А товарищ…

— Иванов, — подсказал Кречко, — товарищ Волков.

— А товарищ… Иванов с вами? — спросил дежурный.

— А вот мы и разберемся, с кем товарищ Иванов. Понял? Никого не впускать, никого не выпускать. Понял?

— Так точно! — вытянулся сержант.

По скрипящей деревянной лестнице поднялись на второй этаж — в гостевую комнату. Кречко щелкнул выключателем, и над потолком тускло загорелась электрическая лампочка свечей в сорок. Скудная обстановка: две панцирные кровати, шифоньер, стол, два стула.

— Сортир за дверью, — проинформировал энкавэдэшник, — умывальник тоже. Есть хотите?

— Спать хочу, — признался Волков, — третьи сутки не сплю.

— Через границу перебирались?

— И это тоже.

— Ясно! — протянул Кречко, — тогда легкий ужин, вводная беседа и здоровый сон. Предупреждаю сразу: без беседы я не усну. Можете считать это сказкой на ночь.

— Как скажете! — пожал плечами Андрей Константинович.

— Вот и отлично!

Кречко вытащил из шифоньера объемный саквояж свиной кожи и вытащил оттуда увесистый сверток. Потянув воздух ноздрями, многообещающе улыбнулся. Сноровисто положил сверток на стол и достал из него копченую курицу, несколько соленых огурцов и сваренных вкрутую яиц. В маленькой баночке оказался хрен, в другой такой же — горчица. Пустую газету Кречко аккуратно расправил и сложил в несколько раз. Затем сунул ее обратно в саквояж, а из недр его извлек четвертинку «Любительской».

— Как говорится, одновременно снотворное и успокоительное! — хохотнул он.

Не задуривая голову, разлил по граненым стаканам жидкость. Взял свой стакан и предложил неоспоримый тост:

— Ну, за здоровье товарища Сталина и нашего дорогого Лаврентия Павловича!

— Согласен! — кивнул Волков.

Опорожнили стаканы и принялись терзать курицу.

— М-м! — пробурчал с полным ртом Андрей Константинович, — поразительно.

— Моя Дарья Петровна изумительно готовит курицу, — кивнул Кречко, — сколько мне приходится по командировкам ездить… не представляете — как дома питаюсь! Холодная, чертовка, но вкусовая гамма сохраняется как у только что поданной с плиты.

— М-м! — согласился Волков, — перемалывая крепкими зубами сочное куриное крылышко.

По незримому соглашению ужинали молча. Зато быстро. Не прошло и пятнадцати минут, как на столе остались лишь куриные кости и яичная скорлупа. Водки больше никто не предлагал, пили полуостывший чай из термоса.

— Завтра поставлю на вид! — недовольно пробурчал старший майор, — чай надо заваривать не утром, а к вечеру. Чтобы уставший инспектор пил его горячим! Ладно, черт с ним, с чаем. Выкладывайте, господин хороший: откуда, куда, зачем?

Разморенный сытным ужином попутчик прикрыл глаза.

— Волков Андрей Константинович. Граф. Последняя официальная должность — советник по прогрессу при императрице Софье Алексеевне. Звание: генерал-адъютант. Нечто среднее между комдивом и командиром корпуса. Кстати, я и был командиром Лазурного Корпуса.

— Водки больше не дам! — отрубил Кречко, — вам и так, сударь мой, крепко приложило.

— Ну, вот! — усмехнулся Волков, — три предложения произнес, а вы меня уже за шизика держите.

Кречко на всякий случай заставил свой стул отскочить немного назад.

— А за кого мне вас держать? — огрызнулся он, — плетете чепуху всякую. Сами за кретина меня держите! Так вот, я вас разочарую: кретинам в СССР такую форму не выдают! Тут…

— Смотрите! — перебил его Андрей Константинович.

Взяв нож, которым двадцать минут назад Кречко нарезал хлеб, он полоснул себя по мякоти большого пальца левой руки. Старший майор от неожиданности отпрыгнул со стулом еще на полметра назад.

— Точно, псих! — с сожалением сказал он.

— Смотрите! — повторил Андрей Константинович.

Кречко гадливо глянул. Кровь уже перестала сочиться по руке Волкова, рана медленно наполнялась какой-то вязкой белесой жидкостью. Лейкоциты в форсированном режиме вырабатывали антитела, а начавшийся процесс ускоренной регенерации позволял визуально наблюдать затягивание ранки.

— Гм! — неопределенно кашлянул старший майор, — а может, это водка такая? Плохая, в смысле…

— Да бросьте! — перед Кречко сидел смертельно уставший человек, — еще одно доказательство — и спать. Согласны?

— Валяйте!

Волков достал из-под лежащего полушубка небольшой (где-то тридцать пять на тридцать сантиметров) узкий чемоданчик. Сравнительно тонкий — сантиметров восемь в толщину. Поверхность у чемоданчика была блестящая, незнакомая. Он сделал неуловимое движение руками и достал из чемоданчика некий предмет, формой напоминающий шахматную коробку. Еще одно неуловимое движение — и коробочка раскрылась наподобие книги. Любознательный Кречко встал с так и не ставшего конем стула и подошел ближе.

— Это все кнопки? — спросил он.

Вместо ответа попутчик нажал на боковую клавишу. Вспыхнул экран, на котором красовались синие полосы и надпись «IBM». Вскоре она сменилась заставкой, известной каждому компьютерному пользователю начала двадцать первого века: «Windows XP Professional». Затем ноутбук издал звук «Start Windows», и экран осветился премиленькими обоями «Лазурь».

Кречко наблюдал за процессом загрузки в каком-то ступоре. Увидев его растерянность, Андрей Константинович пошарил по винчестеру и поставил документальный фильм английского производства из раздела «Живая природа Австралии». За все двадцать минут фильма старший майор не вымолвил ни слова, даже когда успевший заснуть Волков несколько раз всхрапнул и едва не свалился со стула.

— Них… нихрена себе! — воскликнул он по-окончании, — это ведь какой-то домашний кинотеатр!

— У нас под «домашним кинотеатром» подразумевают нечто иное, — снисходительно усмехнулся Андрей Константинович.

— Бля! — выругался старший майор Кречко и полез в портсигар, — курите?

— Нет, спасибо.

— И вот как теперь спать? — задал энкавэдэшник вполне резонный вопрос, — как вы представляете теперь мой сон?

Странный попутчик пожал плечами.

— Вы ведь сами просили «сказку на ночь».

— Да! Но не такую страшную! Бр-р!!! Да откуда вы вообще взялись на мою голову?

Андрей Константинович испросил разрешения посетить сортир, где ополоснул лицо холодной водой. Намочил также затылок и несколько мгновений наслаждался ощущением прохлады. Поскольку последние дни на Гее он работал инкогнито, то знаки различия на его мундире были спороты. Из всей атрибутики остался один аксельбант — как знак принадлежности к Генеральному штабу. Он глянул в зеркало, висевшее в туалетной комнате. Тусклая лампочка освещала изможденное лицо бравого вояки, одетого в темно-синюю полушерстяную форменную тужурку и такого же цвета галифе. Вздохнув, Волков вышел из туалетной и выключил свет.

— Проблемы? — участливо спросил все еще офигевающий Кречко.

— Есть немного, — согласился попутчик, — вам, любезнейший мой, выпал один шанс из миллиарда. Только вот закавыка: шанс этот не приз, а лишняя головная боль. Думаю, вы никогда не встречались с людьми из иных миров?

— А что, их даже несколько… этих миров?

Кречко все еще не верил во весь этот бред. Возможно, в водке и впрямь оказалась какая-то дурь… а может, его самым банальным образом проверяют? Но каким образом! Откуда взялась эта чертова коробка, шарманка? Цветное кино в ней — тоже результат воздействия подмешанного вещества? И скорое заживление раны — с помощью какого гипноза все это можно осуществить?

— А вы бы на моем месте поверили? — огрызнулся он, — я уже отщипал себе всю правую икру, считая происходящее мороком и отводом глаз!

— Вы не против, если я прилягу? — спросил Андрей Константинович, — спасибо. А представьте себя на моем месте: только что я шел по дороге в Свято-Софийск, вдруг на меня налетает смерч, бац — и я опять иду, но уже совершенно по другой дороге! Другое дело, что я знаю, как и почему меня оттуда выбросило, и путешествовать между мирами мне не в диковинку…

— Тогда и я прилягу, — заявил старший майор ГБ, — у меня сегодня тоже был нелегкий день. А вы, товарищ Волков, рассказывайте, рассказывайте! Это будет интереснее, чем «Война миров».

…Старший майор госбезопасности Кречко Иван Михайлович бежал по заснеженной Красной Площади, огибая кареты и экипажи, на ходу перепрыгивая крестьянские сани, стараясь не угодить сапогами в кучи конских яблок. Не сбавляя ходу, он вбежал в Мясницкие ворота и, не отвечая на приветствия караульных, понесся дальше — к Государевому Дворцу. Задыхаясь, вбежал по Золотому крыльцу в главную горницу (или как это называлось), поднялся по резной лестнице на второй поверх и самой царской опочивальни был остановлен двумя бутырцами из личной гвардии Императрицы.

— Куда прешь! — рыкнул один, — ремонт здеся! Ходу нет!

— А где Софья Алексеевна? — спросил Кречко.

— Государыня в своем новом граде! — загоготали бутырцы.

— А чего вы тут стоите? — недоумевал он.

— Вот человек! Русским языком тебе говорят — ремонт здеся! Чтобы никого не зашибло, значит!

В следующее мгновение он уже летит на железнодорожный вокзал и заказывает экстренный поезд до новой столицы. К локомотиву, помимо его вагона, железнодорожники прицепляют еще с десяток.

— Всем ехать надо, — авторитетно поясняет начальник станции, — да и чего уголь зря жечь? Завтра утречком будете на месте. Счастливого пути, ваше благородие!

Почти сутки в пути, но вот уже из окна вагона видны купола храмов новой столицы. Прыгнув в возок, он приказал извозчику править прямо во Дворец. Сани неслись по широким улицам новой столицы, а резвый жеребец скакал, не убавляя шага, лишь портил воздух от натуги. На пару с сидящим в седле мужичком. За такую быструю езду Кречко, не жадничая, заплатил цельный пятак.

Во дворце его встретил дежурный офицер и проводил к кабинету императрицы. Стоящие на часах гвардейцы, (копия московских) взяли «на караул». Церемониймейстер распахнул двери и громко провозгласил:

— Беглый тать, именующий себя старшим майором государственной безопасности, в миру известный как Кречко Иван, доставлен!

— Не ори! — раздался мужской голос, — не видишь — он спит!

Кречко отрыл глаза. Он лежал на кровати, заботливо прикрытый полушубком. Вчерашний попутчик выговаривал сменившемуся дежурному. Тот оправдывался:

— Товарищ Куклачев на прямом проводе!

— Куклачев — не Игорь Кио. Подождет.

— Отставить! — рявкнул старший майор госбезопасности, — я уже иду.

Спустив ноги с кровати, Иван Михайлович натянул шерстяные носки и сунул ноги в сапоги. Быстро сбежал по скрипящей лестнице и через несколько мгновений уже держал в руках тяжелую эбонитовую трубку телефонного аппарата.

— Слушаю, товарищ комиссар второго ранга!

— Долго спишь, Иван Михайлович.

— Прошу прощения, товарищ комиссар второго ранга, поздно вернулся из батрайона «О».

— И как там — на батрайоне «О»?

— По-всякому, товарищ комиссар второго ранга.

— Ладно. Ты это… давай возвращайся в Москву. Я уже послал Михеева, чтобы тебя сменил. Есть одно маленькое, но серьезное задание. Как понял?

— Понял вас отлично. Вечером выезжаю в Москву курьерским из Вильно.

— Вечером? А раньше никак не возможно?

— Товарищ комиссар третьего ранга, прямой до Москвы из Полоцка ходит раз в сутки! — отбарабанил без запинки Кречко.

— Ох, и глухое это место — Полоцк. Ладно, жду тебя утром у себя.

— Есть!

Иван Михайлович положил трубку, задумчиво глянул на дежурного, а затем — на самовар.

— Сделаем, товарищ старший майор! — вскочил сержант.

— Что, сделаем? — казалось, Кречко витает в своих мыслях очень далеко отсюда.

— Ну как же? Чайку!

— Да-да, конечно! Два чая. И вот еще, братец… свяжись с вокзалом — пусть забронируют два места в купе до Москвы. На вечерний.

— Слушаюсь! Товарищ старший майор, — приглушил голос любопытный лейтенант, — а кто это с вами?

Кречко надул щеки спесью.

— Ты, сержант, как будто в детском саду работаешь. Что за вопросы неуставные? Ладно, высунь башку из плеч. Это — комдив из Ленинградского округа. Но имей в виду, чтобы ни одна душа живая…

— Понял, товарищ старший майор!

— Это хорошо, когда понял! — вздохнул Иван Михайлович, топая по лестнице вверх, — а я вот нихрена не понял.

Воспользовавшись отсутствием Кречко, Андрей Константинович умылся, заправил постель и почистил зубы порошком, полная коробка которого стояла на полочке под зеркалом для бритья. Он бы и побрился, да вот незадача — нечем. Когда вернулся энкавэдэшник, Волков посетовал на отсутствие бритвенного прибора.

— Воспользуйтесь моим! — предложил Кречко, — если, не брезгуете.

— Благодарю. Когда я служил срочную, то мы, бывало, брились одним станком на троих. О-па! Пшепрошу пана, мы с такой системой незнакомы!

— Что??? Да ведь это обычная бритва!

— Это для вас обычная. А между прочим, на Земле конца двадцатого века такой штукой только маньяки орудовали. Так что вынужден отказаться.

— Садитесь на стул! — обреченно сказал Кречко, — я вас побрею. Бесплатно.

— А может не стоит? — сомневался Волков.

— Не выношу небритые морды! Садитесь!

Когда сержант госбезопасности Коля Плюев вошел с двумя стаканами чая в гостевую комнату, он офонарел. Напевая что-то себе под нос, Иван Михайлович брил таинственного гостя, после каждого движения аккуратно вытирая лезвие о мятую газету.

— Не больно? — спрашивал он.

— Вы прирожденный цирюльник! — отвечал Волков.

Выйдя вон, Коля с отрешенным видом спустился в дежурку и глянул в книгу посетителей. Таинственного комдива там не было. Непорядок. Только вот этот непорядок на вид товарищу Кречко не поставишь. За такое дело можно и получить по шее. Ладно. После он спросит у товарища старшего майора, как оформить таинственного незнакомца.

В дежурку заглянул начальник отдела — лейтенант госбезопасности Афанасенко.

— Николай, а что там у нашего Кречко за незнакомец в гостях?

— Не знаю, Андрей Васильевич, что это за птица, — шепотом ответил Плюев, — но наш Кречко при нем брадобреем.

— Брешешь!

— Честное слово! Только что чай им носил. Тот даже Кречко похваливал, мол, хорошо справляетесь, товарищ старший майор.

— Ничего себе! — присвистнул Афанасенко, оправляя на себе френч, — ладно! Если что — я у себя.

— А ведь мы с вами, Андрей Константинович, вечером в Москву отбываем, — сказал Кречко, окончив процедуру бритья.

— С чего такая срочность? Вы ведь еще здесь работу не закончили.

— Начальник звонил непосредственный. Приказал утром быть у него. Вот и задачка у нас нарисовалась: докладывать мне ему о вас, али нет?

Волков задумался. Самое слабое в любой цепи — это звенья. Кто его знает, быть может и вправду не зря Сталин свои чистки затевал. А ну как решит кто-то из комиссаров безопасности попросту убрать пришельца из иного мира куда подальше? Например, на тот свет, откуда в свое время так удачно вернулся Ростислав Каманин — его ближайший соратник и друг. Вряд ли служители Закона будут настолько любезны и рассеяны, чтобы вернуть обратно и Волкова Андрея Константиновича — человека неопределенного возраста и занятий.

— А нельзя ли, товарищ старший майор, напрямую обратиться наверх? Если не к Иосифу Виссарионовичу, то хотя бы к Берии.

— Хлопотно это. И рискованно. Допустим, вы окажитесь в состоянии убедить того же Лаврентия Павловича, а вот после как ко мне будет относиться мое начальство, через которого я молча перепрыгну?

— Да поймите вы! — вскочил Волков, — моя ценность относительна. Как личности и как носителя информации. А вот ценность вот этого прибора для Советского Союза превышает все разумные границы! Таких вещей лет пятьдесят еще не будет! Здесь хранится одной информации на миллиард фунтов золотом!

— Да верю я вам! — отмахнулся Кречко, — и не хуже вас понимаю ценность этого «ящика Пандоры». Хлопотно это все! Но попробовать, в принципе, можно. В надежде на «авось».

После того, как собеседники попили чаю, старший майор предложил сходить на завтрак в железнодорожный ресторан — единственное, по его словам, место в городе, где можно позавтракать и после не мучиться изжогой. Волков поблагодарил благодетеля, но стеснительно заметил, что не желал бы вводить уважаемого Ивана Михайловича в расход.

— Да бросьте вы! — скривился Кречко, — вы хотя бы представляете, какие у меня доходы? К тому же, безмерное уважение к людям нашей профессии буквально заставляет снижать цены работников общепита.

И решительно пресек все дальнейшие возражения. А ресторан на вокзале оказался и впрямь хорош! Особенно тем, что в нем утром практически не было посетителей. Но, даже, несмотря на это, их усадили за столик спецобслуживания и подали меню.

— Хорошо, что народу нет, — заметил Иван Михайлович, изучая стандартный лист писчей бумаги с накарябанным отвратительным почерком списком блюд.

— Да! А здесь, в принципе, часы пик бывают?

— Разве когда латыши с поляками наезжают. Тогда случается, — старший майор ГБ понизил голос, — дело в том, Андрей Константинович, — что с продовольствием в стране… мягко говоря, не очень. И довольно неловко чувствуешь себя, когда рубаешь какой-нибудь шницель по-венски, а в окна детишки голодные пялятся. Я, конечно же, могу раздать им содержимое своего бумажника… но ведь его на всех не хватит!

— Наверное, не стоит за завтраком обсуждать положение страны! — кашлянул Волков.

— Увы, вы здесь совершенно правы. Официант!

Заслышав командирский голос, из подсобки выбежал вертлявый молодой человек в белом переднике.

— Если вы думаете, что я нагуливаю аппетит, — прогудел Кречко, — то вынужден вас разочаровать. Голоден я давно!

— Сию минуту, господин полковник! — подобострастно кивнул официант и убежал.

— Деревня! — пробурчал старший майор ГБ, — хотя, звания так часто меняют, что немудрено попутать! У нас уже вот в третий раз за последние пять лет. Сам скоро забуду: майор я, аль полковник.

Скоротопом официант притащил на спецстолик в два приема комплексный командирский завтрак: пятьдесят граммов водки в хрустальных стопках, овсяную кашу с жареными колбасками, маринованный перец и по стакану чая с булочкой.

— Приятного аппетита! — пожелал он, удаляясь.

— Типа, чтоб вы подавились! — снова пробурчал Кречко.

— Да что вы в самом деле, Иван Михайлович? — удивился Волков, — выспались плохо?

— Спал я точно, не очень. Просто, на роже у этого шельмеца написано: «Чтоб тебе икалось всю дорогу, товарищ старший майор!» Германия! Вот где обслуга на уровне! Заходишь в ресторан, так офицеры младше по званию встают всегда. Несмотря, на что «ихь бин руссиш оберст».

— А ля натюрэль оберст! — подтвердил Андрей Константинович, который успел слопать половину овсянки и уже доедал колбаски, — «Настоящий полковник» — песенка была у нас такая.

— Русская или немецкая?

— Что за вздор? Русская, конечно!

Заплатил по счету Кречко смешную сумму — двенадцать рублей. Подмигнул шельме-официанту, передал благодарность шеф-повару, своему земляку из-под Ровно. Предложил Андрею Константиновичу прогуляться по городу, поболтать о том, о сем. Волков согласился. В самом деле, не лежать же день на «панцер-ваффе», как Кречко в шутку обзывал кровати. Да и погулять по городу, который является ровесником таких «долгожителей» как Киев и Новгород было просто интересно. Раньше Андрей Константинович никогда здесь не был, поэтому превратившийся в гида Кречко много рассказывал и показывал: Софийский собор — памятник архитектуры союзного значения, иезуитский коллегиум, собор Свято-Ефросиньевского монастыря.

— Памятники величайшим заблуждениям человечества! — сказал Иван Михайлович, глядя на купола Святой Ефросиньи.

Волков иронично посмотрел на него.

— Скажите, товарищ Кречко, а что дает вам основания судить о заблуждениях. Вполне возможно, когда-нибудь марксизм-ленинизм тоже признают лженаукой. И совершенно по делу, кстати…

— Вздор, батенька! — огляделся по сторонам Кречко, — учение Маркса всесильно! Наш Великий вождь товарищ Сталин в своем выступлении на пятнадцатом съезде…

— Бред! Полный бред! Хватит говорить шаблонами! Если я говорю что-то утверждающе, уважаемый Иван Михайлович, то это значит — сообщаю факты. А против фактов, знаете ли, голых цитат мало.

Кречко тупо уставился себе под ноги и несколько минут играл желваками.

— Изыди, Сатана! — наконец изрек он, — если бы я не уверовал, что вы прибыли из будущего, то расстрелял бы вас на месте. Вы просто убиваете мою веру в дело партии.

— Партия в конце-концов сама расстреляла в народе веру в себя, — возразил Волков, — но ни вы, ни нынешнее поколение не виновато. Гниение обострилось гораздо позже, после смерти Иосифа Виссарионовича. Когда не было кому проводить в ее рядах чистку. Ведь партия — что куча картофеля. Если вовремя не перебрать — сгниет вся. Гитлер, для примера, в 1934 году основательно подчистил ряды своих верных штурмовиков из СА. Если быть точнее, отрезал головы селедкам. И такие меры становятся почти необходимостью… что с вами?

— Сталин умрет? — спросил Кречко. Он невидящими глазами смотрел в никуда, олицетворяя несозданную скульптуру «Человек, у которого отняли Веру».

— Конечно, умрет! — убежденно ответил Андрей Константинович, — он ведь живой человек. У нас даже поговаривали, что его отравили партийцы. Чтобы больше никаких чисток не проводил. И вот после этого КПСС загниет вовсю!

— Нужно срочно предупредить Лаврентия Павловича! — оживился энкавэдэшник, — он не допустит. Скорее пойдемте, мне необходимо к прямому проводу! Нет, по телефону слишком опасно! Я должен…

Волков улыбнулся и взял своего собеседника за плечо.

— Погодите. Никуда не нужно бежать. У нас в запасе почти пятнадцать лет. Иосифу Виссарионовичу предстоит еще множество дел провернуть: великих и не очень. Стать, между прочим, одной из самых грандиозных фигур двадцатого века!

— Уф! — вытер со лба пот Кречко, — а ведь вам, паршивец, удалось напугать старшего майора госбезопасности. Скажите, вы там у себя по аналогичному ведомству не работали?

Ему ответом был смех Андрея Константиновича.

— Ну, во-первых, — ответил он, — «у себя» — это где? Я во всем Трехмирье «у себя». Даже дети рождались в двух мирах — на Гее бог миловал. Во-вторых, подобные ведомства у нас были, но я их работы практически не касался. Курировал разведку иногда, был грешок… я ведь все понимаю, Иван Михайлович. У вас куча вопросов, но ответы на некоторые вы просто боитесь услышать.

Кречко поджал губы.

— А вы не боитесь? Представьте, что вам сообщат точную дату вашей смерти. Неужели не страшно?

— Я, Иван Михайлович, — человек из трех миров, — дату моей смерти сообщить не может никто. Возможностей не хватит. В крайнем случае, при моем блате, меня даже могут вернуть с того света. Бывали прецеденты. Хотя бы моего приятеля Переплута взять… был такой профессор когда-то.

— Переплут? — оживился Кречко, — вспоминаю я одного Переплута! И впрямь был профессором физико-математических наук. Его мои придурки осенью расстреляли, а я такого штыря от Николая Ивановича получил… если бы его не перевели в наркомат водного транспорта, то я бы мог уйти вслед за этим Переплутом.

Волков заметно оживился. Мир и впрямь — гораздо теснее, чем мы думаем.

— Не об Афанасии Поликарповиче ли мы говорим? — уточнил он.

— Точно, он! — убежденно произнес Кречко, — так что, его вернули с того света?

— Ну, тело не вернешь. Психоматрицу вернули и закрепили на новом мозге. Вот такие вот дела. Забыли только память стереть, так что он все прекрасно помнит.

— Да! — Значит, саботажники и там встречаются, — протянул старший майор, тыча пальцем в небо, — а где этот «прохвессор» нынче?

— А нынче вашим службам до него не дотянуться — на Гее он. Работает фаворитом у Софьи Алексеевны… ну, и ученым попутно. Выводит страну в передовики. Кстати, Европа сильно недовольна.

— Англия и Франция? — продемонстрировал знакомство с предметом Иван Михайлович, — эти всегда недовольны. Несмотря на то, что мы были союзниками в мировой войне.

— «Случайная половая связь», — как говорит один мой знакомый ветеринар! Англоговорящие всегда были притчей во языцех.

— А у вас там? — осторожно поинтересовался Кречко.

— А у нас… а у нас Гайдар в газетке и Чубайс в розетке, — пошутил в рифму Волков, — а некоторые, как я слыхал, даже на оленеводах такие бабки делают, что Альбион трепещет. Это вы не обращайте внимания — я ругаюсь.

Они гуляли до обеда. Когда встал вопрос о дальнейших планах, Иван Михайлович вспомнил, что приглашен к столу местного первого секретаря райкома партии. Пусть товарищ Волков не беспокоится — здесь можно приводить с собой приятелей. Правда, в малом количестве, но в большой расход они товарища Кравченко не введут. Андрей Константинович понял, что отказываться — значит, навлекать на себя подозрения. Согласился, конечно.

Первый секретарь Полоцкого райкома партии жил на противоположном конце города, и наши герои добрались туда пешком почти целый час. Товарищ Кравченко обитал в просторном четырехкомнатном доме с семьей: супругой и тремя детьми, а также на его попечении была старуха теща. Волкова представили обществу как все того же красного комдива из Ленинградского военного округа Иванова, товарищ Кравченко был очень польщен. Такого рода знакомства снова входили в моду, ибо время кадровых чисток в армии уже миновало. Значит, красный комдив и впрямь был верным ленинцем, раз его не затронул «страшный тридцать седьмой».

За столом «Иванов» вел себя расслабленно: сиживали и не за такими столами, обедали и не с такими людьми. Под конец даже рассказал пару бородатых анекдотов на постороннюю тему, чем окончательно расположил к себе товарища Кравченко и его семейство. Обедали долго — часа два. Один раз даже Кречко попросил разрешения воспользоваться телефонным аппаратом и предупредил отдел, чтобы за ними прислали машину к пяти часам. Разомлевшим товарищам краскомам не хотелось в воскресный вечер топать пешком. На улице разгулялась метель, и даже «эмке» с цепями на колесах пришлось несладко.

Курьерский поезд «Вильно — Москва» прибывал в половине седьмого, и времени для того чтобы собраться было достаточно. К тому же, русская пословица на этот счет говорит приблизительно следующее: нищему собраться — только подпоясаться. А в те героические времена более семидесяти пяти процентов населения слонялось за чертой бедности. Афишировать достаток еще было не принято. Это касалось всех: и крестьян, и рабочих, и слуг народа вместе с цепными псами, охранявшими их от того же народа.

Старший цепной пес Кречко достал из массивного сейфа папку с бумагами и ноутбук Волкова, который тот прицепил на старое место — на левой стороне его полушубка располагались специальные крючки. Хитрый прибор был почти не заметен под одеждой. Иван Михайлович придирчиво осмотрел бывшего генерала: зимой многие старшие офицеры носили полушубки, так что одежда Волкова подозрений не вызывала, разве что чуть иной покрой; папаху пришлось заменить — в ней Андрей Николаевич чересчур был похож на «ваше превосходительство» — удовлетворились офицерской треухой, которую отыскал дежурный среди «реквизита» в кладовой. Остроносые сапоги Волков отстоял — на складе подходящих по ширине стопы не отказалось. Хоть и ворчал Кречко на неуставную обувь, зато по качеству пошива она давала сто очков вперед стряпанным фабричным способом офицерским сапогам.

— Главного имперского сапожника работа! — бахвалился Волков, — ни кусочка эрзаца! Обошлись они мне в три рубля с полтиной — настоящее сокровище!

— Сокровище? А что в Империи можно было на три рубля купить? — спросил Кречко, с усилием надавливая на саквояж, чтобы застегнулась пряжка.

— Много чего. Две коровы, например. Лес на небольшую избу, штуки три топора плотницких, питаться два месяца можно было неплохо!

— А почему только три топора? Вроде, нехитрое приспособление…

— А потому, что сталь дорога. Вот, когда уральское железо станет поступать по железной дороге, тогда цены снизятся. Тьфу ты! Это ж уже прошедшее время… или нет — мир другой ведь.

Кречко поморщился. Он предпочитал не думать о концепции параллельных миров и не вспоминать, откуда именно взялся его собеседник. К Андрею Константиновичу он испытывал искреннюю симпатию, но вполне возможно, что ему об этом чувстве еще придется пожалеть. Кто его знает, чем вся эта история закончится! Попробуй пробиться на прием к главному комиссару государственной безопасности! Это вам не к Марлен Дитрих в гримерную вломиться с пучком роз — тут пути нужно знать. И пути такие имелись, чего кривить душой! Однокашник его, Петька Крючков, близко знаком с порученцем при Лаврентии Павловиче. Понятно, за просто так Петька и жопу от стула не оторвет, но ему можно пообещать что-нибудь экстравагантное. Он, насколько Иван Михайлович помнит, является ценителем кубинских сигар. А сигары те можно приобрести у одного скупщика на Волхонке…

— Не пора ли? — глянул Андрей Константинович на часы, показывающие без пяти шесть. Часы Волкова являлись дополнительным доказательством его слов. Банальная «Электроника — 55», запасы которой были на Гее воистину неисчерпаемыми. При последнем посещении Земли, в Минске они приобрели оптовую партию в тысячу штук и пять тысяч батареек; некоторые из них сохранили работоспособность и через десятилетие.

— Да, вы правы! — кивнул Кречко, отвлекаясь от своих мыслей, — присядем на дорожку — и в путь. Нас ждет столица!

Опустившись на стулья, они отдали дань старой традиции, а затем поднялись. Волков первый покинул гостевую комнату; Кречко же окинул цепким взглядом интерьер, проверил стол и тумбочку на предмет забытых вещей, а затем решительно щелкнул выключателем. Сюда он больше не ездок!