Красный Робинзон

Глава 4

После сегодняшних приключений путь через лес под охраной деревьев показался мне приятной прогулкой. Даже вспомнилось, как мы с мамкой в спокойные времена после войны выбирались за город на «тихую охоту»… Идёшь, бывало, посвистываешь, помахиваешь корзинкой… Я даже чуть было не начал высматривать в траве грибы, но Алукард одёрнул меня:

— Ау, Алёнушка! Не садись на пенёк, не ешь пирожок — избушка трёх медведей может быть где угодно, а её хозяева в здешних условиях не станут разбираться, кто сидел на их стуле.

И действительно! Стоило помянуть местных обитателей, как вдали, между деревьями, промелькнула чья-то массивная фигура. И я, шлёпнувшись с мягкого облачка воспоминаний, с болезненной остротой осознал, что топаю по территории полной всевозможных монстров полуголый, обросший чешуёй и хитином, вооружённый молотом, зубищами, когтищами и гибким неугомонным хвостом.

Зато Дружку было хорошо! Сытно пообедав, он, довольный, трусил рядом со мной, скаля пасть в подобии радостной улыбки. Конечно! Это же его родина — знакомые запахи, знакомые звуки. Он хоть больше и не терос, но от этого окружающие леса и горы для него менее знакомыми не стали. Наоборот! Он то и дело бомбардировал меня образами, описывающими окружающие земли. Вот там дальше ручей, а если спуститься ниже, есть хорошая лёжка, а дальше можно славно поохотиться… Вот только помимо картинок мысли метаморфа были переполнены воспоминаниями о калейдоскопе всевозможных звуков и запахов. Из-за чего я пока отбросил попытки сориентироваться на местности.

А в небе над Новогирканском седой красноармеец нервно подергивал ногой, сидя в люльке разведывательного воздушного шара и кутаясь в связанный женой и уже порядком истрепавшийся шарф.

В воздухе витала тревога. Ну, это если говорить поэтично. А если прямо, то было стремно и страшно. Вот уже больше недели как теросы сыплются на головы защитников города. А лезут эти твари откуда угодно и без какой либо системы…

И что остается людям? Стиснуть зубы и молча, до рези в глазах, всматриваться в постоянные сумерки, и вслушиваться в звуки «рождающего монстров города». Повсюду мерещится голодное рычание или скрежет когтей по мостовой.

Два мужика с покрасневшими от холода носами болтались в плетеном коробе, подвешенном под воздушным шаром. В трех сотнях метров внизу раскинулись улицы и переулки, по которым и приходилось постоянно блуждать взглядом в надежде заметить (или не заметить — тут как посмотреть…) малейшее шевеление или подозрительный силуэт.

Оценив в очередной раз свою «территорию ответственности», старший красноормеец выпустил из рук выданное для борьбы с теросами оружие, осторожно пристроив его стволом к краю «корзины». Зашуршал вещмешком, выудил из него кружку, зачерпнул из котелка. Чай в котелке оставался горячим всё время дозора. Магия!

— «Жара, лето», — говорили они! «Море! Отдохнем, загорим!» — передразнил он одного из своих сослуживцев, радовавшихся, что их в конце весны перебросили в Новогирканск.

Сделав глоток обжигающей жидкости, мужчина задрал голову и уставился на Сияние Грез. С их позиции до него, казалось, рукой подать. Трос крепежный обрежь — и через пару минут взлетишь в переливчатое марево.

— Ладно, здесь, на вышине дубак. Мы к такому привыкшие! — продолжил седой, — Но этот мерзкий ветер! Он меня скоро доконает. Дома даже в сорокоградусные морозы не болел ни разу. А тут уже из носа течет, и дышать нечем! Ох, чувствую, слягу я после таких вахт на неделю.

Словно подслушав, налетел резкий порыв ветра. Он боднул люльку, словно пытаясь опрокинуть.

— Иди ж ты! Что с тобой делать? — возмутился мужик, провожая с сожалением содержимое своей кружки, — Ненавижу воздушные шары! — веско подытожил он, отряхиваясь.

— Ну, тут уж ничего не попишешь. Приказано — будем сидеть, — наконец подал голос второй красноармеец.

Молодой парень, крепко зацепившись ногами, в руках держал бинокль. В отличие от напарника –потомственного таежного охотника — он Особым зрением не отличался, а потому всё время вахты не отлипал от своего «механического моргала», как в шутку называл сей агрегат маго-технической мысли старший товарищ. Вообще, сибиряк ворчал всё время. Но получалось у него это как-то складно, с юморком и по делу, разбавляя тягостную атмосферу своим, порой весьма неожиданным, взглядом на происходящее.

Сейчас же, выдав очередную порцию бухтенья, старший сосредоточился на чае. В люльке воцарилось молчание, заполняемое лишь скрипом канатов, да посвистываниями того самого «треклятого ветра».

Вдруг на северо-востоке сверкнула слабая, но отчетливо видимая в царящих в городе сумерках вспышка — из ниоткуда появилось несколько похожих на рапторов теросов. Звери при попадании в нашу реальность оказались дезориентированы резкой сменой обстановки, мотали головой, но быстро приходили в себя.

— Попались, гады! — Молодой, не отнимая бинокля от глаз, ухватил телефонную трубку. — Центральная! Центральная! Это Наблюдательный №13. Видим теросов. Меня слышно? Прием!

— Тринадцатые, это Центральная. Слышим вас. Координаты, численность, подробности? Прием.

— От нас — метров пятьсот. Улица… Рязанская. Угол двадцать седьмого дома. Четыре ящероподобных тероса. Передвигаются на задних ногах. Стая. Действуют слаженно. Ранги не определить пока. Так. Начали движение в направлении… Ах, ты ж!

Прямо у его уха грянул выстрел. Люльку тряхнуло.

— Предупреждать нужно!

Из уст старшего красноармейца «заструилась» не совсем цензурная лексика. Правда, больше она была адресована качке и чертовой отдаче….

Первый выстрел из-за холодного ствола чуть увело в сторону, вышибив столб искр из стены. Вожак стаи после этого быстро определил источник опасности. Эта гадина оказалась слишком резвой: вовремя пригнулась, и, возможно, тоже высказала в адрес людей пару ласковых.

Вторая пуля попала следующему ящеру в голову, отчего того отбросило в направлении стены. Терос по инерции сделал ещё пару шагов, но потом завалился на бок.

— Ранг второй у твари, — подал голос охотник, старательно выцеливая следующего монстра, несмотря на болтанку.

Бах! — следующий терос словил пулю и осел на землю, взревев и жалобно засучив лапами.

— Грязно, — недовольно фыркнул стрелок и сделал новый выстрел. Снова в вожака. И снова тот увернулся и лишь грозно рыкнул в сторону неба. — Вожак явно взял третий ранг. Имеет способности либо ускоряющие реакцию, либо какую-то разновидность чутья. Уж больно резвый.

Охотник сосредоточился было на последнем ящере, но оставшаяся парочка уже юркнула в ближайший переулок, скрывшись из виду. Так что стрелок решил добить подранка.

— Это Центральная! Прием! Что у вас там происходит? — раздался крик в трубке.

— Ответь! — ткнул парня сибиряк.

— А? Что? — тот мотнул головой и тут же затараторил в трубку. — Центральная! Вели огонь по противнику. Теросов осталось два. Ранги: второй и третий. Тип: скоростной. Трехранговый дважды увернулся от выстрела. Применение магии не замечено. Свернули на Сталеварный переулок, движутся… — молодой на секунду замер, представив в голове заученную ранее карту, — движутся в сторону Первомайского проспекта.

— Информацию принял. Продолжайте наблюдение, — с легким потрескиванием раздалось из трубки, и связь прервалась.

Люлька же, продолжая покачиваться, снова наполнилась молчанием. Люди напряженно вглядывались «в ту степь», стремясь если не увидеть, то услышать развитие событий. Вот, наконец, в нужной стороне загрохотали выстрелы, потом ещё, и ещё. Раздался звериный рев, а дальше резко оборвавшийся человеческий крик. Следом взрыв, и тишина.

— Эх! — сибиряк в сердцах сплюнул, — Кого-то всё-таки достала, падлюка!

— Угу! — вздохнул младший, стараясь рассмотреть в бинокль хоть какие-нибудь подробности, а после начав вносить информацию о случившемся в вахтовый журнал.

— Ну, хоть мы заработали несколько рубликов за Очки Защиты, — старший, дождавшись, когда оружие остынет, начал бережно протирать ствол, при этом заглядывая в свой статус. — Хорошо, когда Система сама всё высчитывает. Кому, чего, сколько. Не нужно беспокоиться, что тебя кто-то обсчитает, или заслуги твои кому другому запишут…

Сибиряк замер, прикидывая в уме, сколько он уже сегодня заработал, после чего довольно улыбнулся.

— А неплохо выходит! Так, глядишь, наградные после завершения защиты города за тыщу перевалят. Я тогда и гостинцев домашним накуплю. И на что-то серьёзное хватит! Может, пару отрезов хорошей ткани?

Молодой на такой мещанский подход неодобрительно хмыкнул.

— А ты не скворчи мне тут. Это тебе, зеленому, хорошо! Небось, один, аль с девкой? А у меня — семеро по лавкам. Ещё приданое дочерям собирать!

— Приданое — пережиток старого режима, — наставительно выдал младший.

— Может, так, — не стал спорить сибиряк, — а может, и не так. Мало ли, как оно дальше будет. А дочуркам с приданым всяко легче житься будет, чем без него. Да и служба моя скоро кончится, пора будет к родным пенатам собираться. И возвращаться с пустыми руками мне никак нельзя. А то это будет не счастливое воссоединение семьи, а избиение блудного мужа, что черте где пять лет шлялся. А рука у моей женушки тяжелая, да и новую чугунную сковородку я ей пару лет назад уже отсылал в подарок. На свою голову.

— Так ты же не шлялся! Ты служил в нашей Краснознаменной! Это же понимать нужно! — удивился юноша.

— Ты это скажи бабе, что в тяжелые и голодные годы пятерых детей одна рОстила, покуда её муж «счастье для всех, окромя близких, добывал», — буркнул сибиряк, явно вспомнив что-то из своей семейной переписки. После чего тряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Но чё-то мы всё обо мне да обо мне? Я, вон, всё спросить хотел: все прочие воздушные команды, — мужчина кивнул на болтающийся вдали шар, — Гильдейскими Охотниками укомплектовали. Причем, даже не медными, а бронзовыми и железными. Чтоб они, значится, свойства теросов могли быстро и на глаз определять. Да ещё и огневую поддержку, при необходимости, сверху оказать. А мне тебя отрядили! Как так?

— Так я тоже теросов могу на глаз, — хмыкнул парень, полез за воротник и достал медный Охотничий жетон. — Я тоже гильдейский. И теоретический экзамен на бронзу сдал уже лет пять как. Правда, боёвку тогда не потянул — уровня не хватило.

— Слабосилок, — хмыкнул напарник. — Так как же тебя в армию тогда занесло? Ваш брат протирать штаны в армии не любит. Сидел бы в Гильдии, тренировался, ходил на задания попроще. Что ж тебя толкнуло несколько лет по стылым казармам вдали от дома таскаться?

— Да просто не мог я там оставаться! — парень в сердцах захлопнул журнал и с силой сдавил бинокль, что уже по привычке последних дней сразу прыгнул ему в руки. — Я ж из семьи потомственных Охотников. У меня пра-прадед ещё в лакуны ходил. А у меня талант в Чтении Вед ниже плинтуса!

— Так если ж ты из потомственных, неужто тебя «пропаровозить» по уровням и снабдить ресурсами не смогли?

— Отец и все старшие родичи в восемнадцатом, во время белогвардейского мятежа, погибли. Сам тогда чудом выжил, но после лечения денег в семье уже ни на что не хватало. У нас даже оружия фамильного не осталось, так что единственным нашим капиталом было моё усердие. Но для быстрого роста в уровнях этого оказалось мало. А ещё Наташка… — парень замер, словно задумался, стоит ли продолжать, но потом решился. — У меня подруга была, семьи наши дружили. Мы выросли вместе, даже обвенчаться хотели. Вот только мой отец и дядья погибли, потом лечение, потом провал на экзамене. А она уже к получению железного жетона готовилась и имела свою собственную жизнь, в которой мне места не было…

— И ты с горя решил всё бросить и в армию податься? — предположил сибиряк.

— Не. Сначала начал хвататься за более прибыльные и рисковые задания. Носился, как ошалелый. Напрашивался в рейды к самым дальним границам нашей лакуны. Она у нас в Ярославле небольшая, поближе к Миру Грез попадаются очень ценные камни. Вот только навыки-то мои лучше не стали… И я трижды чуть не сдох. Один раз лишь чудом руку назад приштопали, — парень повел левой рукой. — Из пасти тероса её выудил. А в последнем походе из-за моей придури чуть весь отряд не погиб.

Красноармеец криво усмехнулся:

— Я, как из лазарета вышел, сразу к своим — извиняться. А они меня в тот же вечер обратно на койку определили. Месили всей командой и сказали, чтоб больше к ним не приближался. А там ещё и Наташка заявилась — пригласила на свадьбу! Прямо в лазарет пришла… — тут парень сжал зубы до скрипа, да и бинокль в его руках начал подозрительно потрескивать. Собственно, это его из ступора и вывело. — В общем, как только оправился я, тут же собрался и ушел в армию. Благо, тут Охотников, даже Бронзовых, всегда видеть рады.

Сибиряк молодого слушал внимательно. Ещё бы! Такая история, да и полезно узнать получше, с кем ты на боевом посту сидишь.

— Ну и что, не жалеешь?

— Вот ни капельки! — усмехнулся парень и, приподнявшись, снова стал обшаривать взглядом окрестности. — Тут кормят, поят, одевают, жалование какое-никакое. Как официальному Охотнику мне ещё и материалы для культивации положены. А ведь раньше постоянно выбирать приходилось — еду в дом принести или запасы благовоний пополнить. И, в итоге, или сидишь смотришь, как сестренка с матерью недоедают, или каша с маслом комом в горле встает. Ибо кажется, что ты шанс на светлое будущие на жратву променял… В армии же с этим проблем нет. Еда мне, жалование семье, пилюли и прочее выдают по расписанию. Выделяют, правда, немного, но всяко больше, чем я бы смог раньше себе позволить. А ещё Петровский всех в кулаке держит и заставляет тренироваться, сдавать нормативы постоянно. Большинство, конечно, воет, но для того, кто в Гильдии за такие тренировки деньги платить должен был, это прямо дар Богов! Я за три года так и характеристики поднял и уровней добавил. Нас ведь даже в тренировочные рейды на окраины лакуны для ускорения прокачки водили.

— Что, в обязательном порядке? — подивился сибиряк.

— Нет, только особо отличившихся…

— И каковы результаты твоей такой службы?

— Осенью экзамен на бронзу сдавать планирую, хотя нужных показателей ещё зимой достиг! — приосанился парень. — Причем, как военнослужащий, я даже вступительный взнос платить не обязан.

— Знаем мы такое! — ухмыльнулся охотник, — Зато, если экзамен завалишь, то с тебя потом в части семь шкур спустят.

— Это точно! — хмыкнул молодой. — Будешь потом месяцами в наряды ходить и станешь мастером по возведению полевых сортиров…

Снова в люльке повисло молчание, изредка разбавляемое звуками далекой (пока) пальбы.

Вдруг на севере города раздался сильный рев, сопровождаемый слышимыми даже отсюдавзрывами.

— Похоже, опять Четверка вылезла, один из опорников с землей сравняла, — нахмурился сибиряк.

И тут целый квартал осветился вспыхнувшим огненным штормом, вдали раздался многоголосый боевой клич, а в груди у наблюдающих напряжение уступило место уверенности и готовности идти до победного.

— Кто-то с Пламенным сердцем нарисовался, — со смешанными чувствами выдал старший, вспоминая, как он сам с подобным воодушевлением пару раз чуть не отдал Богам душу, без сомнения кидаясь на врага лоб в лоб.

Вскоре сияние угасло, и город на время погрузился в обманчивую тишину.

— Ох уж этот проклятый ветер, — проворчал мужчина, поплотнее кутаясь в шарф и снова наполняя кружку новой порцией согревающего напитка.