Краткая история денег

Предельные крайности фермера Боба

Но давайте вернемся к ценообразованию.

Сидит, к примеру, у себя на ферме фермер Боб, и выращивает он каждый год пять мешков зерна. В одном мешке он собирает неприкосновенное кормовое зерно. Еще одного ему хватает на пропитание и на корм домашнему скоту, из зерна третьего мешка он гонит виски, из четвертого кормит птиц в лесу, к которым он с детства питает слабость, а пятый выставляет на продажу. Вот этот предельный, маржинальный, извините за выражение, мешок и определяет цену на зерно на рынке.

А что произойдет, если Боб вырастит зерна еще больше – на один мешок? Вот тогда именно он и определит рыночную цену.

Но это в совершенно абстрактной ситуации, когда других фермеров в округе нет, когда он единственный производитель.

Но предельную полезность можно определять не только добавлением, но и вычитанием. Какие перемены может вызвать в этой формуле Боба неурожай? Во-первых, надо сразу уточнить: неурожай где – на ферме Боба, во всех остальных хозяйствах в округе или везде? И каков количественный масштаб – насколько меньше зерна он соберет?

В первом случае, при неурожае в 20 процентов на своей ферме, Боб скорее всего оставит без дополнительного корма лесных птах. В остальном в его жизни ничего не изменится. Труднее задача станет перед ним, если он соберет на 40 процентов меньше – придется ему, видимо, завязать с выпивкой. Ну а 60-процентный неурожай и выше – это уже катастрофа, резкое падение уровня жизни, потому что придется зарезать часть скота и, может быть, даже голодать.

С другой стороны, не менее драматические изменения в жизни Боба могут произойти, если неурожай ударит по соседям. В таком случае цены на зерно могут резко подскочить вверх – настолько, что соблазн оставить без зерна птиц и выставить на продажу не один, а два мешка из пяти может оказаться непреодолимым… Но вообще-то и без самогона можно обойтись, если цену дадут за зерно правильную (в конце концов, можно покупать иногда бутылочку в магазине).

Но есть некий предел, дальше которого Боб не пойдет. Есть предел и с другой стороны – стороны покупателя. Если цены на зерно его превысят, потребитель перейдет на рис или картошку, или даже лебеду будет есть. Таким образом, предельный мешок зерна, без которого Боб не сможет обойтись, и предельный мешок – или сумма – денег, который в состоянии будет покупатель на зерно потратить, определят между собой цену в этом году.

Но и падение цен (если у соседей вдруг дела пошли лучше) может иметь серьезные последствия. Бобу, возможно, придется продавать два мешка по цене одного, опять же пожертвовав бедными птицами, чтобы просто сохранить нравящийся ему образ жизни. А если цены упадут еще ниже, может случиться и так, что больше одного мешка продать не удастся – рынок перенасыщен. Со всех сторон существуют предельные максимумы и минимумы, между которыми и формируется цена на зерно.

Конечно, в жизни все гораздо сложнее такой схемы. Для начала кормление птиц может быть для кого-то самой важной вещью на свете. Ради сохранения домашнего скота многие пойдут на лишения – серьезное снижение личного потребления. Не говоря уже о том, что Боб может просто оказаться алкоголиком и ни за что не откажет себе в удовольствии гнать виски из собственного зерна.

И наконец, понятно, что в реальности на формирование цен на зерно влияет множество других факторов: цены на другие культуры и на скот, государственные субсидии и внешняя торговля, политика и бог его знает что еще. Но все эти факторы ощетинятся своими предельными максимумами и минимумами – например, государственные субсидии далее некоего предела уже не работают.

Таким образом, что-то в этом духе происходит из года в год, и цену установит не какой-то Госплан, а господин Рынок, который получит весь необходимый для этого объем информации с помощью одного, но сверхмощного естественного «компьютера» – с помощью денег. Деньги и добудут, и передадут информацию, и измерят стоимость, и позволят осуществить товарный обмен. И даже помогут составить планы на будущий год – например, решить, какую площадь и какой культурой целесообразно засеять. Вот сколько способностей у этой штуки, у денег! И это – только начало!

Ну и вообще, в реальной жизни в роли фермера Боба выступают скорее государства. И вот уже страна целины, бывшая житница СССР – ныне вполне независимый Казахстан – сообщает о введении тарифов на экспорт пшеницы. И это вам не фокусы какого-нибудь выдуманного Бората, нет, это вполне осознанная реакция на ситуацию на всемирном рынке качественного зерна. Деньги выполняют ту самую свою информационную функцию и говорят казахстанскому правительству, что надо вводить экспортные пошлины. Поскольку темпы инфляции в стране приближаются к 20 процентам в год. К аналогичным мерам уже прибегли Россия и Аргентина. А все потому, что на мировых рынках цены неуклонно растут. Неурожай случился в США и некоторых странах ЕС, а также в Австралии, пораженной засухой. Границы полезности явно сдвинулись. Предложение будет меньше, пострадает и спрос. Кто-то сможет позволить себе более высокую цену на хлеб, но многие – нет. Всемирная продовольственная организация опасается, что впервые за многие годы в Африке вновь начнет расти число голодающих и даже умирающих от недоедания детей.

И раз уж мы воспользовались этой традиционной метафорой (зерно и фермер), вместо того чтобы говорить о чем-нибудь более актуальном – например, о скважинах, нефти и ее предельной полезности, – нужно сразу сказать: в реальности сегодняшнего капитализма есть безобразная сторона, которую трудно, невозможно защищать. Это – уничтожение огромных продовольственных излишков во имя сохранения стабильных цен.

Такая практика в мире, в котором дети умирают от голода и недоедания, разумеется, глубоко аморальна. Но даже с чисто экономической точки зрения – каково средневековье! Не только нелепо устроенная советская экономика, но и самый супер-пупер-капитализм эпохи деривативов занимается планомерным и широкомасштабным value destruction – уничтожением стоимости, уничтожением ценностей! Что может быть противнее душе экономиста!

И, кстати, вроде бы всё получается аккурат по марксизму – проклятие перепроизводства, разве нет?

Ну, разумеется! Но вся беда в том, что марксистская попытка предложить некую системную альтернативу этому неудачному устройству мира оказалась на практическом уровне несостоятельной. А так красиво, так логично все выглядело в теории!