Кратос 1

Заговорщики

Дом моих родителей находится в университетском городке. Я очень люблю это место. Тихая улица с маленькими особнячками профессоров, без особых претензий и роскоши, зато с неизменным вкусом. В садах платаны, глицинии и жасмин. Желтый песок на стоянках гравипланов, окруженных фиолетовым местным кустарником, и блестящие никелированные столбики для парковки велосипедов.

Отец пригласил меня в девять утра, сославшись на спокойный день в управлении образования и необязательность своего присутствия. Мама в клинике. А это значит, что нам предстоит «мужской разговор».

Он подтянут и элегантен, но скорее склонен к скромности самурая, чем к изысканности царедворца, несмотря на высокий пост в чиновничьей иерархии. В темных волосах пробивается седина, хотя они ровесники с Хазаровским, а тот до недавнего времени играл роль героя-любовника при престарелой императрице. Думаю, мы с отцом очень похожи.

Мы играем в шахматы на балконе второго этажа. Рядом на столике в маленьких чашечках дымится чай и лежат круассаны, доставленные из ближайшей кондитерской. Отец практически не пьет, только по работе, для поддержания связей, и ненавидит это социальное пьянство. Я тоже рад отсутствию спиртного на нашем столе.

— Даня, — говорит он. — Ты понимаешь, что ты сейчас самый могущественный человек на Кратосе?

В сердце словно вонзается игла, облизываю губы и начинаю строить серебряный шар вокруг микроаннигилятора.

— Папа, это конфиденциальный разговор? — спрашиваю я.

— Да.

— Я слушаю.

— Страдин не тот человек, который может управлять империей. Его интересуют только расходы на армию и СБК. Финансирование науки и образования практически прекращено.

— Сейчас трудные времена, папа.

— Времена всегда трудные. Ладно, не это главное. Планомерное наступление на свободы тоже из-за трудных времен? В стране снова появились политзаключенные, люди осуждены по сфабрикованным уголовным делам.

— Я знаю о Хазаровском, — сказал я.

— Если бы только Хазаровский! Он не единственный, Даня. Собственность изымается без всяких оснований и распределяется между приятелями Страдина. А людей наказывают просто ни за что, за опрометчиво брошенное слово!

Я улыбнулся, вспомнив собственный пассаж об отделении от дяди Вовы.

— Знаю.

— И молчишь? За несколько лет он способен уничтожить все, что было создано императрицей!

— И что?

— Даня, ты с твоими метаморфами можешь легко захватить власть, Страдину нечего противопоставить.

Я усмехаюсь.

— На орбите флот адмирала Хлебникова.

— Он с нами, — тихо говорит отец.

— С вами?

— Недовольных много, Даня. Они есть среди профессуры, среди чиновничества, в армии. Даже СБК не полностью поддерживает Страдина.

— О Боже! Университетский заговор! И Никита Олейников как секретарь подпольной организации.

Отец игнорирует шутку.

— Основная часть богемы тоже с нами.

— Угу! Революция поэтов! Страдина скинуть, Хазаровского посадить.

— Не Хазаровского, — говорит отец. — Тебя, Даня.

Наклоняюсь к столу, опираюсь локтями на столешницу, сплетаю пальцы. Надо переварить эту информацию.

— Твоя идея, папа? — наконец, спрашиваю я.

— Нет. Они долго пытались выйти на меня для того, чтобы я с тобой поговорил. Это общая идея. Сначала рассматривалась кандидатура Хазаровского, но он категорически не устраивает ни армию, ни СБК. Ты подходишь всем.

— Папа, ты понимаешь, в каком положении сейчас Кратос?

— Если останется Страдин — будет еще хуже.

— Ерунда! Хуже будет, если начнется гражданская война. А она начнется. Страдинский трон не висит в воздухе, папа. У императора множество сторонников, страна расколется! — я перевел дух и отпил чаю. — А по вам плачет Психологический Центр, при всем моем уважении к сединам твоих соратников. В основном, старая гвардия Анастасии Павловны, я прав?

— Ну, беги, доноси твоему Страдину!

— Ты за кого меня принимаешь, папа? Скорее пришлю вам Ройтмана частным порядком, провести цикл бесед, или Дидье Шинона, есть такой замечательный психолог из Психологического Центра Тессы.

Отец отвернулся от меня. Смотрит в сад, на высокую пихту с гроздьями длинных шишек у вершины. По ветвям прыгает белка, их завезли на Кратос пару сотен лет назад, уже почти местное животное.

Похоже, попытка обратить все в шутку с треском провалилась.

— У меня Т-синдром, папа, — говорю я. — Какой трон? Что вы будете делать, когда я умру?

— Ты успеешь исправить ситуацию, — жестко говорит он. — Ты сможешь.

— Значит так, — откидываюсь в кресле, наклоняюсь к подлокотнику, подпираю голову рукой. — Если они хотят видеть меня императором, надеюсь, мое слово для них что-то значит. Передай им, чтобы выбросили из головы дурацкие мысли и слушались Страдина. Все, я сказал.

— Он купил тебя с потрохами! — сквозь зубы процедил отец.

Поднялся с кресла и ушел в дом, чуть не хлопнув балконной дверью, а я еще четверть часа рассеянно наблюдал за рыжим зверьком в саду.

Когда-то давно, когда я был скаутом, бегал по лесам с деревянным мечом и стрелял шариками краски из спортивного бластера, мы выбирали некоего официального молодежного лидера. Никому особенно не хотелось заморачиваться, и выбрали личность серую и ничем не выдающуюся, только потому, что он сам хотел. Я рассказал об этом отцу.

— Вот поэтому нами и правит всякая шваль, — сказал он. — Потому что приличные люди не хотят мараться!

Я накрепко запомнил эти слова, на всю жизнь.

Нет, я не боюсь власти, папа. Танки грязи не боятся. Я не боюсь и смуты. Но я ее не хочу!

Я заставил себя успокоиться. Мне предстоял еще один разговор с неизвестным финалом.

Я назначил Алисии встречу в Университетском саду. Предлог был: я сказал, что мне нужна консультация. Отчасти, это правда.

Никита должен ждать нас в открытом кафе «Сердце Дарта». Договорились, что я пару раз проведу Алисию мимо, чтобы он мог хорошенько ее рассмотреть.

— Скажешь, если узнаешь ее? — спросил я.

— Конечно, что за вопрос!

Яркий полдень, где-то высоко в голубом небе стоят полупрозрачные облака, похожие на размазанную тонким слоем пену. Такие дни не редкость в начале осени. На фоне зелени кедров выделяется желтая листва кленов и платанов. В черте города почти нет местной растительности, но университетский сад имеет черты ботанического. Здесь собраны растения с различных планет Империи. Кафе «Сердце Дарта» названо так в честь одного из них. Огромное дерево с совершенно красной корой и ярко-алой листвой обнесено невысокой литой оградой. Этот цвет не знамение осени, оно всегда такое. Называется Кардиос Дарта. Толстый короткий ствол по форме напоминает сердце, и ветви как сосуды. Моя матушка говорит, что это сердце наверняка поражено инфарктом: слишком много сосудов вместо одной артерии. Над красной шевелюрой растения натянута еле заметная пленка, не пропускающая короткие световые волны. Спектр нашего солнца для Кардиоса чересчур смещен в желтизну. Дерево привыкло тянуть свои ветви-сосуды к холодному красному солнцу Дарта.

Госпожа Штефански образцово пунктуальна, даже забываешь, что назначил свидание даме. Одета строго и элегантно: черный камзол и белая блуза с кружевным жабо и кружевными манжетами. Темные с проседью, слегка волнистые волосы собраны по-мужски в короткую косу.

— Добрый день! Чем могу служить, Даниил Андреевич?

Я пытаюсь сравнить ее с портретом бывшего министра культуры. Никакого сходства. Черты Алисии жестче и острее. Специалиста по пластическим операциям бы сюда! Можно ли вообще так изменить внешность?

Мы идем мимо кафе «Сердце Дарта», по левую руку красное дерево с тем же названием. Никита смотрит на нас во все глаза, даже привстал с места. Алисия, кажется, ничего не заметила, она спокойна, задумчиво проводит по песку концом черной трости.

— Я участвовал в странном богослужении, — говорю я.

— Да, рассказывай.

Я рассказал об Огненном Братстве.

— О нем знают в Службе Безопасности, — сказала Алисия. — Но, то, что они занимаются распространением Т-синдрома для меня новость, впрочем, я давно отошла от дел. Обстоятельства могли измениться.

— В некоторый момент я утратил контроль над собой и открылся. Теперь все известно в СБК, и они меня в ближайшее время вызовут на ковер, если не к Страдину.

— Тебе нечего опасаться. Самоуправство, конечно. Самостоятельное расследование. Но вряд ли это сочтут серьезным проступком. А вот твоим друзьям-сектантам не поздоровится.

— Этого-то я и боюсь.

— Почему? Туда им и дорога.

— Я хочу узнать, что находиться на верхних ярусах башни.

— Вряд ли что-то новое. Но попробуй. Тогда убеди службистов не мешать тебе и дать пройти до конца. Пообещай не закрываться. Извинись. Там умные люди сидят. Думаю, проблем не будет.

Я заметил, что Никита встал со своего места и направился к выходу. Как-то уж слишком торопливо. Собирается улизнуть?

— Госпожа Штефански, здесь есть неплохое кафе, давайте там продолжим беседу. Вы согласны?

— Ну, как я могу отклонить приглашение такого симпатичного молодого человека? — улыбнулась Алисия.

Мы столкнулись с Никитой в дверях. Он пер как бык, упрямо глядя в пол, но теперь ему пришлось поднять глаза, и я все понял. Олейников никогда не умел скрывать свои чувства, как только держался при дворе? Он узнал Алисию, это несомненно.

Я взглянул на нее и понял, что она тоже его узнала и отчаянно пытается это скрыть.

— Мой друг поэт Никита Олейников, — непринужденно представил я. — Госпожа Алисия Штефански.

— Случайно встретились? — спросила Алисия, и в ее тоне мне послышалась ирония.

— Случайно.

— Не ври мне! — строго сказала она.

Я пожал плечами.

— Есть добыча необходимой информации, Даня, и есть праздное любопытство! — в ее голосе сквозила плохо скрываемая ярость.

Никита взял ее руку, почтительно поцеловал и тихо сказал:

— Не беспокойтесь, я умею хранить тайны.

— Будем надеяться, — холодно сказала она, резко повернулась и зашагала прочь.

— Ну, что? Это она? — спросил я Олейникова, когда Алисия удалилась на расстояние, с которого не могла нас услышать.

— Нет, — сказал он.

— Врешь, ты узнал ее.

— Хоть режь, Данька, ничего больше не скажу!

Я хмыкнул.

У выхода из сада меня уже ждал черный гравиплан с красном фениксом на боку. Расторопные ребята! Я не стал прибавлять им работы и направился прямиком к машине.

Двое сотрудников СБК покуривают рядом, они даже не в штатском — серая форма сотрудников Службы Безопасности все с теми же фениксами на рукавах и нагрудных карманах. Военная форма в отличие от светской одежды весьма практична: никаких длинных камзолов и жабо, все сдержанно и функционально.

При моем приближении тушат сигареты и бросают под ноги, смотрят с некоторым удивлением. Да неужто птичка сама залетела в силок?

— Даниил Данин? — спрашивает тот, что повыше.

— Да, это я.

Он распахивает передо мной дверцу машины.

— Прошу! Экипаж подан.

Службисты обладают своеобразным юмором, но, как правило, вы не в том настроении, чтобы его оценить.

Я сажусь в машину, один из сотрудников СБК залезает следом за мной и садится рядом, второй обходит гравиплан и занимает место с другой стороны.

— Куда летим? — интересуюсь я.

— В центральный офис, — без обиняков отвечает высокий.

Центральный офис — это серьезно!

— К вам есть несколько вопросов, — добавляет тот, что пониже.

Как писал незабвенный Антон Павлович: «когда у тебя в кармане загораются спички, то радуйся и благодари небо, что у тебя в кармане не пороховой погреб». И я искренне порадовался тому, что у них, похоже, еще нет ордера на арест.

Вот и центральный офис. Легендарный додекаэдр СБК. Грани, обращенные к солнцу, сияют металлическим блеском, те, что в тени, черны, как антрацит. Здание окружено таким же пятигранным сияющим забором, высотой метров этак пять. По верху чернеет цепочка генераторов силового поля. В общем, «оставь надежду всяк сюда входящий». Мышь не проскочит! Комар не пролетит!

«Когда ведут тебя в участок, то прыгай от восторга, что тебя ведут не в геенну огненную».

Я усмехнулся. Да не прикидывайтесь: это еще не ад.

Гравиплан опустился на посадочную площадку внутри первой стены. Есть и вторая, выше первой метра на полтора. Меня подвели к проходной.

— Оружие есть?

— Даже табельного не ношу, — сказал я.

Ну, зачем, Преображенному оружие? Разве что в космическом сражении. А с Иглой Тракля по улицам Кратоса не походишь.

Меня дважды прогнали под аркой детектора (ловит все, от пластида до наркотиков): один раз с устройством связи и второй без оного. То, что после второго прохода, перстень вернули, я счел добрым предзнаменованием.

В кабинете на двенадцатом этаже окно во всю стену располагается под тупым углом к полу и явно обладает односторонней прозрачностью, окрашивая окружающий пейзаж в сероватые депрессивные тона. Обстановка состоит из офисного стола с двумя стульями по обе стороны и кресла для допросов с помощью допросного кольца.

Хозяин кабинета — службист средних лет, довольно полный с грубоватым лицом и цепкими глазками.

— Присаживайтесь, Даниил Андреевич, — говорит он и указывает на стул возле стола.

Хорошо, что не на кресло! Я упорно продолжаю культивировать в себе чеховский оптимизм.

Пытаюсь приподнять стул, чтобы переставить его поудобнее. Он нехотя заскользил по полу, словно на мощных магнитах или вязком клее. Отрываться от земли не хочет ни в какую. Понятно!

Мой собеседник усмехнулся.

— Присаживайтесь, присаживайтесь.

— Спасибо, — сказал я.

— Даниил Андреевич, вы у нас находитесь на контроле, как метаморф, — при слове «метаморф» я поморщился. — Хорошо, как Преображенный, — продолжил он. — И в сообщениях вашего имплантата зияют многочисленные пробелы. Вы не могли бы объясниться?

Я развел руками.

— Быть может, техника барахлит?

Он хитро взглянул на меня: «Не верю ни одному вашему слову!»

Я изобразил полную невинность.

— Техника надежная, — заметил он.

— Возможно, некоторые проявления Т-синдрома могут вносить помехи или блокировать сигнал, — сказал я, и это было почти правдой.

— Мы раньше с этим не сталкивались.

— Странно.

Действительно, странно. Не у меня же одного цертис!

— Вероятно, за мною вы следите внимательнее, чем за остальными, — предположил я. — Поэтому не заметили других подобных явлений. Но я охотно заполню пробелы в ваших знаниях. Что именно вас интересует?

— Хорошо. Расскажите об Огненном Братстве.

Я кивнул и изложил все, что мне известно.

— Что вы там делали? — резко спросил следователь.

— Искал причину Т-синдрома и средство от него.

— Вы не врач.

— Я больной, это больший стимул. Врачи занимаются проблемой более двадцати лет и до сих пор ничего не поняли. Возможно, причина лежит вообще не в медицинской области.

Он удивленно приподнял брови.

— Где же?

— Мне кажется, что на богослужении этой секты я начал кое-что понимать, но мне надо закончить исследования и проникнуть на верхние уровни. Обещаю следить за тем, чтобы мой имплантат исправно выдавал информацию.

— Что вы поняли?

— Это только догадки. Право, боюсь вас насмешить. Но после представлю подробный доклад, обещаю.

— Так, Даниил Андреевич, это все хорошо, но этого недостаточно. Поэтому вставайте и пожалуйте вон на то креслице.

— Ничего не имею против, но должен вас предупредить, что располагаю сведениями пятой степени секретности, и на мой допрос с помощью допросного кольца нужно разрешение Императора.

— Нас не предупреждали об этом, — заметил он.

— Проверьте. Я никуда не денусь. Заодно передайте Владимиру Юрьевичу, что я теперь знаю, почему такой уровень секретности.

Это игра на грани фола. Что если Страдин устроит мне персональный допрос со следователем с пятой степенью допуска, чтобы выяснить, откуда я это знаю? Но я слишком ясно вижу будущее. Не успеет!

— Хорошо, проверим, — сказал службист. — Можете идти.

— Я могу дальше работать по Огненному Братству?

— Пока да.

Я беспрепятственно покинул здание и взял общественный гравиплан в двухстах метрах от него. Сколько времени у них уйдет на проверки? Учитывая уровень секретности, возможно, сутки. Суток мне хватит.

Я связался с секретарем имперской администрации, через которого обычно добивался аудиенций у Страдина или выходил с ним на связь.

— Александр Николаевич, у меня для государя срочные сведения особой важности. Речь идет о нескольких часах.

— Подождите, Даниил Андреевич. Я свяжусь с вами.

Я парю над центром города, стараясь не особенно удаляться от императорской резиденции. Это небольшой особняк, окруженный садом за черной литой оградой. Он кажется доступным и почти беззащитным, что является опасной иллюзией. Охрана и электронные средства защиты и слежения здесь не хуже, чем в центральном офисе СБК.

Секретарь связался со мной через полчаса.

— Через час у императора окно десять минут. Хватит?

— Да.

— Он ждет вас.

Часа мне хватило на то, чтобы перекусить в ближайшем кафе.

Солнце уже клонится к закату, бросая на скатерть вытянутые теплые прямоугольники света. С улицы доносится обычный городской шум. И я стараюсь сосредоточиться на солнечных бликах, белом шитье скатерти, мелких осенних цветах в маленькой вазочке и этом городском шуме. Чтобы отвлечься, чтобы успокоиться. Я на взводе после визита в СБК, как бы я там не держался, а мне предстоит еще один непростой разговор.

Страдин принял меня в том же роскошном кабинете, который еще по прилете на Кратос внушил мне отвращение своей официозностью.

— Прошу садиться, Даниил Андреевич, что у вас стряслось?

— Государь, через несколько дней будет атака метаморфов на Кратос. Нужно немедленно выслать флот к выходу из гипертуннеля. Возможно, мы еще успеем раньше.

Император побледнел.

— Откуда сведения? — резко спросил он.

— Преображенные видят будущее.

— Сон приснился?

— Да, — спокойно сказал я. — Но я еще ни разу не ошибался.

— Замечательно. На перстне связи есть генератор случайных чисел. Беретесь угадать последовательность?

— Попробую.

— Готово, — улыбнулся Страдин.

— Сколько знаков в числе?

— Четыре.

— Сколько чисел?

— Десять.

Я кивнул, записал последовательность на перстень связи и скинул Страдину. Он хмыкнул.

— Тогда скажите мне, что я собираюсь сделать в ближайшие пять минут.

Я сосредоточился, видение пришло почти сразу, вспыхнув яркой картинкой.

— Благодарю вас, государь, — сказал я и поклонился.

— За что?

— За назначение меня Принцем Империи и Малое кольцо.

Страдин усмехнулся.

— Бери! — я отметил про себя, что он впервые обратился ко мне на «ты».

Он разжал руку. На ладони лежало золотое кольцо с сиреневым камнем, похожим на аметист.

— Сам наденешь, не девушка, — сказал Страдин. — На левую руку не надевай — плохая примета. Вдовцом окажешься — потеряешь страну. На правую, на средний палец. Перстень связи сними, его — на левую.

Я вспомнил руку Алисии без всяких украшений, но зато со следом от перстня на среднем пальце правой руки. Я решил тогда, что она вдова или разведена. Но обручальное кольцо носят на безымянном пальце!

Я надел кольцо и почувствовал контакт с Сетью. Малое кольцо — перстень связи.

— Устройство связи можно вообще выбросить, — сказал Страдин. — Но здесь тоже свои суеверия, вот, покойная императрица до последних дней носила, хотя почти им не пользовалась. Только для сугубо личных дел. Так что как хочешь. Объявлять о назначении пока не буду, вернешься с победой — устроим торжества.

Я склонил голову.

— Бери флот, вам дадут старт, как только будете готовы, выводи корабли к гипертуннелю. Дай Бог вам успеть!

Когда за мной закрылись двери страдинского кабинета, я связался со своими Преображенными и приказал им готовить флот. И только покинув дворец, решился связаться с еще одним человеком.

— Здравствуй, Даня, — ответила Алисия Штефански.

Я был рад уже тому, что она соизволила ответить.

— Госпожа Штефански, нам надо встретиться.

— Если ты обещаешь не пытаться выяснить, кто я.

— Хорошо, обещаю.

Наша встреча превратилась в прощание.

Я рассказал о допросе в СБК и разговоре со Страдиным.

Она взглянула на Малое кольцо, усмехнулась.

— Что ж, поздравляю. Дал все-таки. Наверное, считает, что тебе недолго его носить.

— Может быть.

— Ну, что ж, со щитом или на щите!