Крейсера «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян»

Глава 5 В дальних походах

По окончании испытаний утром 15 апреля 1908 г. на крейсере торжественно подняли Андреевский флаг и вымпел. Эту волнующую для каждого члена экипажа церемонию удостоила своим присутствием великая княгиня Анастасия Михайловна, поздравившая моряков с важным событием и преподнёсшая в память своего посещения образ Св. Анастасии.

Завершив подготовку к переходу в Кронштадт, «Адмирал Макаров» 14 мая покинул Тулон и направился к Гибралтарскому проливу. Некомплект экипажа (около 1/3 штатного количества) сильно осложнял организацию службы и проведение работ, но желание придать идущему на Родину крейсеру сдержанно-щёгольской вид, во все времена отличавший новейшие корабли, заставлял личный состав работать, не покладая рук. О том, насколько ревностно отнеслись к этому моряки, свидетельствует тот факт, что «при окраске внутренних помещений крейсера кроме всех свободных от службы офицеров с кистями в руках можно было видеть за той же работой и судового священника».[¹ Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 24.]

Плавание заняло 15 суток, включая короткий заход в Виго для «окраски борта и приведения себя в порядок», и утром 29 мая «Адмирал Макаров» отдал якорь на Ревельском рейде. В тот же день крейсер удостоил смотром сам император, прибывший на корабль в три часа пополудни. Обойдя помещения и ознакомившись с вооружением и механизмами, самодержец «изволил остаться совершенно доволен состоянием крейсера и бодрым видом людей», объявив в высочайшем приказе «монаршее благоволение» командиру и всем офицерам, а нижним чинам - «своё царское спасибо», пожаловав последним денежные награды.[² Монаршая милость была достаточно щедрой. Так, старшие боцмана и кондукторы флота получили по десяти, боцмана по пяти, а остальные унтер-офицеры - по три рубля. Матросы же довольствовались денежными премиями в один рубль, что почти соответствовало их месячному содержанию. Особо оговаривалась приказом категория кавалеров знака отличия Военного ордена, удостоенных премии в четыре рубля сверх положенных по чину.]

Спустя несколько дней по прибытии корабль перешел в Либаву, где был введён в сухой док для осмотра и покраски подводной части корпуса. Работы заняли более месяца и по их окончании «Адмирал Макаров» перешёл в Кронштадт, где 10 июля на крейсер прибыл морской министр адмирал И.М. Диков. На следующий день крейсер вышел в море, сопровождая яхту «Штандарт» под брейд-вымпелом императора, направлявшегося в Ревель для встречи президента Франции. Безупречный вид корабля, построенного в Ла-Сен, должен был символизировать такую же безупречность франко-русских отношений, что, безусловно, привлекло внимание главы союзной державы. 14 июля, по убытии французской эскадры, Николай вместе с маленьким наследником, которого царь нёс на руках, вновь посетил крейсер, обойдя строй экипажа и по-особенному тепло здороваясь с офицерами и командой.

Служба в качестве корабля «собственного его величества конвоя» становилась для «Адмирала Макарова» всё более привычной. После больших летних маневров, проводившихся с 27 июля по 8 августа, в которых корабль участвовал под флагом старшего посредника контр-адмирала В.А. Лилье, пришёл приказ морского министра о назначении крейсера конвоиром яхты «Полярная звезда», на которой вдовствующая императрица Мария Федоровна намеревалась посетить Данию и Норвегию.

Оставшиеся до выхода трое суток, наполненные угольными погрузками, приёмкой запасов, проверками и ремонтом механизмов пролетели подобно считанным часам и после полудня 12 августа корабли снялись с якоря на Большом Кронштадтском рейде, взяв курс на вест. К вечеру 13 августа подошли к Балтийским проливам, проход которых отложили до утра, и после полудня следующего дня благополучно достигли Копенгагена.

Общение Марии Федоровны с августейшими родственниками длилось три дня, после чего яхта покинула столицу Дании, направившись к берегам Норвегии. 18 августа отряд вошел на рейд Христиании (Осло), где встретили британскую королевскую яхту «Виктория энд Альберт» под флагом английской королевы Александры. Через неделю русские корабли вновь снялись с якоря, перейдя в Копенгаген, где с «Адмирала Макарова» были сложены обязанности конвоира. 4 сентября крейсер вышел в Кронштадт, а спустя две с половиной недели кораблю довелось участвовать в осеннем смотре флота, проходившем в проливе Бьерке-Зунд и завершившемся большими парусными гонками в присутствии Николая II. Близилась середина балтийской осени, предвещавшая скорое окончание кампании, начало зимнего периода пребывания в вооружённом резерве и возможность более или менее регулярного отдыха для экипажа «Адмирала Макарова», за прошедшие полгода дважды совершившего заграничные плавания. Однако произошло иначе.

В конце сентября в Ревеле заканчивал подготовку к походу в Средиземное море Балтийский отряд - новое оперативное соединение кораблей, официально предназначенное для практической стажировки корабельных гардемаринов. Перейдя затем в Либаву, корабли ожидали лишь прибытия крейсера «Олег», задержавшегося в Кронштадте, когда неожиданно 1 октября командир последнего донёс, что крейсер сидит на мели в 20 милях от пункта назначения. На помощь немедленно вышел «Цесаревич» под флагом начальника отряда контр-адмирала В.И. Литвинова, однако ни его усилия, ни столь же тщетные попытки портовых буксиров сдёрнуть корабль с отлогой отмели у Стейноорта ни к чему не привели. Доклад флагмана Балтийского отряда, естественно, не обрадовал морского министра - приходилось обращаться к услугам Балтийского спасательного общества и одновременно спешно искать замену выбывшей из строя боевой единице.

Долго раздумывать в Адмиралтействе не стали. Спустя несколько дней командир «Адмирала Макарова» капитан 1-го ранга В.Ф. Пономарёв получил приказ министра о подготовке к новому заграничному плаванию. Спешно завершив с помощью специалистов «Форж э Шантье» установку недостающих подводных минных аппаратов (испытания которых наскоро провели на Транзундском рейде), крейсер, приняв необходимые запасы, 25 октября покинул Кронштадт и вышел по назначению.

Трое суток спустя корабль (совершив по пути короткий заход в Либаву) вошёл в Мекленбургскую бухту и, миновав пролив Фемарн, достиг входа в Большой Бельт. Плавание здесь было весьма непростым - сначала крейсер попал в сильный туман, а затем «в очень свежую погоду», что заставило по пути дважды становиться на якорь. Потерянное время удалось наверстать в Северном море, бывшем в эти дни относительно спокойным. 3 ноября корабль благополучно вошёл в гавань Портсмута.

Здесь экипажу предстояло загрузиться углем и произвести мелкий ремонт механизмов для сложного перехода через Бискайский залив. Все работы заняли почти неделю и 9 ноября крейсер вышел в море, держа курс на Виго. Опасения командира относительно более чем свежей погоды на пути к испанским берегам оправдались - Бискайский залив встретил корабль сильным штормом, задержавшим прибытие в Виго почти на сутки. Выровнять график похода удалось за счёт сокращения времени на окраску борта, в связи с чем команда работала почти без перерыва в две смены.

15 ноября «Адмирал Макаров» покинул испанские территориальные воды и через Гибралтарский пролив направился к берегам Туниса - в порт Бизерта, назначенный для рандеву с кораблями контр-адмирала В.И. Литвинова. В отличие от Атлантического океана условия плавания Средиземным морем были более благоприятные, к тому же у африканского побережья удалось «поймать» сильное попутное течение, прибавившее к 14-узловому ходу корабля верных 2,5 узла и давшее возможность прийти в Бизерту к 19 ноября с минимальным опозданием.

После присоединения «Адмирала Макарова» к Балтийскому отряду на него были переведены корабельные гардемарины, первоначально назначенные на «Олег» и временно расписанные по другим кораблям, а также несколько десятков нижних чинов для доукомплектования экипажа по штату. В результате количество личного состава, практически незнакомого с крейсером и зачастую мало обученного, составило около трети общей численности команды. Такое положение дел отрицательно влияло на боевую готовность корабля (да и всего отряда), однако продолжительная стоянка у берегов Туниса, частые учения и настойчивые усилия унтер-офицеров, кондукторов и офицеров-специалистов позволили привести крейсер в порядок.

30 ноября «Адмирал Макаров» вместе с остальными кораблями отряда совершил переход в Аугусту, где предполагалось выполнить курс артиллерийских стрельб. Стоянка Отдельного отряда в этом сицилийском порту предполагалась достаточно продолжительной и спокойной, однако последовавшие вскоре события нарушили все планы. Ранним утром 15 декабря на кораблях, стоявших на рейде Аугусты, внезапно ощутили сильный подземный удар, сопровождавшийся «появлением какого- то необычайного изменения уровня моря, под влиянием которого суда в штиль сразу же развернулись в сторону открытого моря...».[³ РГАВМФ, ф. 417, оп. 2, д. 1114, л. 16.] Ожил и спящий до этого город - с берега отчетливо донесся шум и крики людей, скоро, впрочем, затихшие.

Несколькими часами позже отряд в соответствии с планом вышел в море на учебные стрельбы и лишь по возвращении моряки узнали о происшедшем землетрясении и ущербе, нанесенном городу - было повреждено несколько зданий, в том числе колокольня собора, нарушена телеграфная связь и испорчен железнодорожный путь на Катанию. Но самое страшное известие пришло около 10 часов утра. Прибывший на флагманский «Цесаревич» начальник порта вручил контр-адмиралу В.И. Литвинову телеграмму от префекта Сиракуз, сообщавшего, что город Мессина сильно пострадал от стихии, и просившего «дружественную нацию» не отказать его населению в помощи. Реакция русского командования не замедлила себя ждать - тот час же было отдано приказание о подготовке к походу обоих линкоров и крейсера «Адмирал Макаров», в то время как крейсер «Богатырь» вследствие малого запаса топлива (и к великому огорчению его экипажа) решено было оставить на рейде для поддержания телеграфного сообщения с материком через Палермо.

Ровно в 1 час ночи 16 декабря отряд снялся с якоря и взял курс на Мессинский пролив с расчётом достичь его к рассвету. Не доходя примерно 20 миль до Мессины с кораблей увидели сильное зарево над городом и по мере приближения к узкости массу плавающих деревянных обломков, среди которых попадались и пустые полузатопленные шлюпки. Около 7 час. утра удалось благополучно достичь внешнего рейда, где линкоры встали на якорь. «Адмиралу Макарову» было приказано для выяснения обстановки войти во внутреннюю гавань, где уже стоял итальянский крейсер «Пьемонт».

Обрушение причальных стенок, отсутствие на их уцелевших участках палов, уничтоженных землетрясением, вынудили «Адмирала Макарова» подать швартовы прямо на городскую набережную неподалеку от товарной станции. Маневрирование в Мессинской гавани, «битком набитой пароходами и парусниками», блестяще исполненное моряками, явилось серьёзным испытанием для крейсера, которому не раз пришлось разворачиваться буквально «на пятке», демонстрируя отличную работу механизмов и высокую выучку личного состава.

Бортовые ставни для 152-мм орудий крейсеров «Баян» и «Паллада» (РГАВМФ)

Картина, открывшаяся взорам русских моряков, была поистине ужасна. «От цветущего большого города с населением свыше 160 тысяч жителей, - доносил впоследствии в рапорте контр-адмирал В.И. Литвинов, - остались только груды развалин, почти без всяких признаков человеческой жизни; во многих местах разрушенного города свирепствовали пожары, и дым от них застилал бухту; набережная и молы все осели; на берегу лежали выброшенные мелкие суда, шлюпки, разбросанные тюки товаров и т.п. ... На набережных толпились в панике несколько тысяч обезумевших и израненных мужчин, женщин и детей, которые все просили о помощи и пище; из-под ближайших развалин домов доносились стоны и крики засыпанных; все здания в городе в большей или меньшей степени разрушены; большинство домов представляли собой кучу развалин, а оставшиеся кое-где стены грозили ежеминутным падением; целыми оставались лишь несколько зданий старинной постройки, в той числе дом Префекта, муниципалитета и немногие одноэтажные дома, хотя и они были испещрены трещинами...».[⁴ РГАВМФ, ф.417, оп. 2, д. 1114, л. 17. Не менее ярко обстановку после землетрясения описал и другой непосредственный участник событий, корабельный гардемарин Г.Н. Четверухин: «...Густые сумерки, багровое зарево, зловещий подземный гул, словно неведомая титаническая сила пытается вырваться из недр, и кажется, что земля вот-вот развернется и поглотит тебя. Но самое страшное - стоны многих тысяч людей, заживо погребённых под развалинами. Казалось, что кричит каждый камень...» // Г.Н. Четверухин. Сполохи воспоминаний. Морской сборник, 1989 г., № 11, с. 92.] Аналогичную картину разрушения представлял собой и противоположный берег Калабрии с расположенным на нём городом Сан-Джованни, столь же сильно пострадавшим от землетрясения.

Немедленно по постановке на якорь с кораблей по приказанию флагмана были направлены на берег врачи, фельдшеры и санитары с перевязочными средствами, а вслед за ними почти половина офицеров и корабельных гардемарин отряда, корабельные пожарные партии и по отделению матросов от каждого экипажа, немедленно приступившие к поиску и спасению из-под развалин домов пострадавших, оказанию им первой медицинской помощи. Но не только людей пришлось спасать русским морякам. Так, одной из партий «Адмирала Макарова» поручили сопровождение на броненосец «Реджина Елена» несгораемого ящика со всей наличностью городского банка (около 25 млн. лир), причём для выноса его из горящего здания пришлось прежде разоружить местную стражу, «имевшую поползновения воспользоваться содержимым сейфа».

Работающие на берегу команды сменялись через каждые 6 часов, однако «многие из нижних чинов, подобно офицерам и гардемаринам, отказывались от смены, оставаясь до вечера». Во многих местах приходилось даже удерживать личный состав от безрассудного риска, поскольку «время от времени ощущались подземные удары, грозившие обвалом уцелевших стен».[⁵ По воспоминаниям очевидцев, остатки многих строений держались буквально «на честном слове», грозя обрушением при малейшем сотрясении почвы, что послужило причиной отказа в большинстве случаев от применения привезённых с кораблей кирок и ломов.] Не покладая рук трудились и корабельные медики, организовавшие в наиболее сохранившихся домах на набережной перевязочные пункты.[⁶ По словам Г.Н. Четверухина «Местные жители были восхищены русскими людьми, их добротой, бескорыстием, готовностью прийти на помощь пострадавшим, не считаясь ни с чем, с риском для собственной жизни. Представители других наций работали в Мессине как-то спокойно, без перенапряжения...» // Г.Н. Четверухин. Ук. соч., с. 93.] Чуть позже было налажено и питание спасённых, а также снабжение их питьевой водой, в которой из-за повреждения водопровода, чувствовалась особенная нужда.

Проведение работ значительно осложнялось отсутствием всякого руководства и помощи со стороны городских властей, вследствие чего спасение засыпанных людей осуществлялось исключительно «по собственным соображениям наших и английских офицеров, да по редким указаниям уцелевших жителей, ищущих своих близких». Но стремление помочь попавшим в беду жителям Мессины, казалось, удваивало силы и уже к вечеру стараниями русских моряков из-под обломков удалось извлечь более тысячи человек, большинство их которых было тяжело ранено или искалечено.

Значительное количество пострадавших вынудило контр-адмирала Литвинова отдать распоряжение о размещении их на крейсере «Адмирал Макаров», который вечером 16 декабря, имея на борту около 400 тяжелораненых, снялся с якоря и взял курс на Неаполь. На переходе, несмотря на сильную усталость, экипаж как мог, пытался облегчить страдания несчастных. Постоянно работал перевязочный пункт, а оба крейсерских врача в течение многих часов не отходили от операционного стола, но, несмотря на их старания, на борту скончались восемь человек, пять из которых погребли в море.

Погода благоприятствовала переходу и около полудня 17 декабря, оставив по правому борту остров Капри, корабль с приспущенным Андреевским флагом вошёл на рейд Неаполя. Первой на борт «Адмирала Макарова» поднялась председатель итальянского Красного креста герцогиня д'Аоста, обошедшая всех пострадавших и отдавшая необходимые распоряжения о свозе их на берег. Выгрузка раненых, приём продовольствия и медикаментов не заняли много времени и во второй половине дня крейсер вновь вышел в море.

Обратный переход был осуществлён столь же оперативно и в 7 час. утра 19 декабря крейсер встал на якорь на внутреннем рейде многострадальной Мессины, где к тому времени уже находилась целая итальянская эскадра во главе с линкором «Витторио Эммануэле» под флагом короля Италии, английский линкор «Эксмут», французские - «Веритэ» и «Жюстис», а также германский крейсер «Герта». Чуть позже прибыл и крейсер «Богатырь» под флагом контр-адмирала В.И. Литвинова, сменивший «Цесаревича» и «Славу», ушедших накануне в Аугусту на бункеровку.

Прибытие в город итальянского монарха, проявлявшего исключительное внимание к происходящему, значительно ускорило спасательные работы, организация которых заметно упорядочилась. Однако задействованных сил по-прежнему не хватало, в связи с чем с обоих русских крейсеров незамедлительно были отправлены по вахте команды (250-300 человек) и весь медицинский персонал. Все вновь работали без устали.

По словам очевидцев, «на этот раз спасённых было значительно меньше - пять суток под землей без пищи и надежды на спасение делали своё дело. Отрывали трупы, часто умирающих, которые испускали дух на руках своих спасителей. Работали при свете факелов, дрожащий свет которых и одуряющий запах разлагающихся тел делали работу ещё более трудной и подчас невыносимой».[⁷ Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 28.]

И всё же за несколько часов морякам-«макаровцам» удалось освободить из-под развалин более 30 человек, а их товарищам с «Богатыря» - более 40, некоторые из которых оказались совершенно невредимыми и лишь сильно истощёнными от голода и жажды. Все спасённые были доставлены в лазарет «Адмирала Макарова», который вечером того же дня по просьбе морского министра Италии вновь вышел в море. На борту крейсера находилось более 200 раненых и около 400 эвакуируемых, преимущественно женщин и детей, которых надлежало доставить в Палермо. Однако заход в этот порт из-за свежей погоды оказался затруднительным, вследствие чего капитан 1-го ранга В.Ф. Пономарёв донёс по радиотелеграфу контр-адмиралу В.И. Литвинову о своём намерении идти в Неаполь. Решение командира корабля было одобрено и крейсер вновь взял курс на север.

Прибытие «Адмирала Макарова» с многочисленными спасёнными было восторженно встречено жителями Неаполя, всячески старавшимися выразить свою признательность экипажу за его труды. Газеты пестрели заголовками статей, воздававших должное самоотверженности русских матросов и офицеров, морякам преподнесли несколько благодарственных адресов, а командир крейсера удостоился специального «патента на человеколюбие», преподнесённого местным благотворительным обществом.[⁸ Самоотверженность экипажа крейсера была отмечена и русской общественностью. Администрация и духовенство города Костромы преподнесли морякам «Адмирала Макарова» образ Фёдоровской Божьей матери в «память высокочеловеколюбивого подвига личного состава при спасении жителей Мессины», с почётом хранившийся на корабле вплоть до 1918 г. // Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник», 1912. с. 19-20.]

Мужество моряков Балтийского отряда было отмечено и итальянским монархом, выразившим русским свою признательность в специальном приказе по флоту, а впоследствии все участники спасательной операции были награждены правительством Италии специально изготовленными серебряными медалями. Такая же медаль вместе с особым дипломом была торжественно вручена крейсеру «Адмирал Макаров».[⁹ «...Моя душевная признательность столь же неудержимо стремится к адмиралам, офицерам и командам кораблей русских, английских, германских и французских, которые чудным примером людской солидарности оказали столь благородное и плодотворное нравственное и материальное содействие». Этот приказ короля Виктора Эммануила по армии и флоту, подписанный вместе с ним морским министром Италии адмиралом К. Мирабелло, был объявлен и по Морскому ведомству России. // Кронштадтский Вестник, 16 января 1909 г.]

Стоянка крейсера в Неаполе продолжалась недолго - пополнив запасы угля корабль 21 декабря вышел в Аугусту и в полдень 22 декабря присоединился к отряду. Как следовало из предписания Морского министерства, Балтийский отряд 23 декабря должен был покинуть берега Сицилии и следовать в Египет, однако по просьбе русского посла в Риме барона фон Корфа выход кораблей был сначала задержан, а затем и вовсе перенесён до «особого распоряжения».

Оно не замедлило себя ждать - на второй день Рождества отряд снялся с якоря и трое суток спустя прибыл в Александрию. Пребывание у берегов Египта не было безмятежным - внезапно заболел тифом капитан 1-го ранга В.Ф. Пономарев, состояние которого быстро ухудшалось, вследствие чего кораблю было предписано, не мешкая, идти в Пирей, где находился русский военно-морской госпиталь. В командование крейсером временно вступил флаг-капитан отряда капитан 2-го ранга К.А. Порембский.

К вечеру 9 января «Адмирал Макаров» благополучно достиг побережья Греции, а с рассветом следующего дня вошел в гавань Пирея, ошвартовавшись у стенки. Большое внимание приходу корабля оказала королева эллинов Ольга Константиновна - августейший шеф крейсера, за три дня стоянки трижды побывавшая на его борту.[¹⁰ Королева эллинов Ольга Константиновна (1851-1926), старшая дочь великого князя Константина Николаевича. С 1879 г. состояла шефом 2-го флотского экипажа Балтийского флота (переименованного затем в 12-й), а после их упразднения в 1907 г. по личному приказу императора Николая II от 22 августа 1908 г. назначена шефом «команды, составляющей экипаж крейсера «Адмирал Макаров». Указанное шефство не было формальным - в 1908 г. по желанию её величества на крейсер был передан капитал, пожалованный в 1904 г. 12-му флотскому экипажу и предназначенный для выплаты пособий нуждающимся нижним чинам. Помещённые в 4% государственные ценные бумаги, денежные средства хранились в Кронштадтом казначействе и на 1908 г. насчитывали более 11 тыс. руб. Пособия выдавались из числа ежегодных процентов по решению специальной корабельной комиссии, заседавшей под председательством старшего офицера крейсера два раза в год. О том, насколько эффективно было использование капитала, говорит тот факт, что с 1908 по 1911 г. комиссией было разобрано 10 прошений от нижних чинов, как состоящих на действительной службе, так и уволенных в запас, и в восьми случаях ходатайства были удовлетворены. При этом особое внимание уделялось матросам и унтер-офицерам крейсера, увольняемым со службы вследствие полученных травм и увечий. Так, весьма солидные по тем временам суммы в 300 и 200 руб. были выплачены машинисту Воронову, потерявшему предплечье правой руки, и машинному унтер- офицеру Мелешко, лишившемуся трёх пальцев, причём выданные средства в сочетании с казённой пенсией позволили обоим впоследствии открыть собственное дело, став и для остальных попавших в беду своеобразным призывом к новой жизни.] В день ухода, 14 января, крейсер посетил и сам греческий король Георг I с семьёй. К тому времени «Цесаревич», «Слава» и «Богатырь» находились в Гибралтаре, куда через пять дней благополучно прибыл и «Адмирал Макаров». Напряжение нескольких предыдущих недель сильно измотало экипажи кораблей, нуждавшиеся в отдыхе. Это отлично понимало и командование отряда, впервые за много дней разрешившее увольнение команд на берег. С раннего утра толпы русских матросов высаживались с подходивших шлюпок и катеров, разбредаясь по улицам к явному неудовольствию английских властей, опасавшихся многочисленных эксцессов. Тревога хозяев базы была вполне понятной - вместе с Балтийским отрядом в Гибралтаре стояла и американская эскадра, совершавшая кругосветное плавание. Вопреки ожиданиям, представители флотов двух держав достаточно мирно соседствовали за столами портовых кабаков, легко преодолевая пресловутый языковый барьер, чему во многом способствовало большое число российских эмигрантов среди американских экипажей. Последние зачастую пытались склонить русских матросов к дезертирству, суля во флоте САСШ хорошее денежное содержание, однако, к чести балтийцев, «случаев побега на судах отряда отмечено не было».[¹¹ Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 29.]

Стоянка в Гибралтаре продолжалась до 24 января, после чего корабли снялись с якоря и вышли к Канарским островам, достигнув спустя трое суток порта Ля Лус на острове Гран-Канария. Стоянка рядом с широко известными ныне курортами тем не менее отнюдь не оказалась удобной. Открытый рейд был доступен океанской зыби, не позволявшей даже спустить катера, в результате чего сообщение с берегом поддерживалось с помощью спасательных вельботов. По той же причине пришлось отказаться и от попытки погрузить уголь, так же не увенчавшейся успехом.

31 января «Адмирал Макаров» вместе с отрядом вышел к Мадейре, произведя на переходе плановую боевую стрельбу по буксируемым щитам. Условия стоянки в Фуншале мало отличались от предыдущих - столь же сильная атлантическая зыбь давала возможность использовать для съездов на берег главным образом частные плавсредства, хозяева которых при возвращении «ловко выбрасывали их прямо на берег», приводя этим трюком своих видавших виды пассажиров в бурный восторг. Вообще же чудесная природа острова, отличавшегося пышной растительностью, позволила по-настоящему отдохнуть личному составу отряда, несмотря на трудности, с удовольствием съезжавшему на берег.

Во время стоянки на Мадейре был получен приказ о возвращении кораблей в Россию. 5 февраля отряд покинул гостеприимный остров, взяв курс на Виго, куда прибыл спустя три дня, встретив по пути «весьма свежую погоду». Здесь, в связи с необходимостью проведения многочисленных ремонтных работ, пришлось простоять около трёх недель, в течение которых проводились частые учения и даже гонки под парусами, каждый раз привлекавшие внимание иностранцев чёткостью шлюпочных маневров.

28 февраля Балтийский отряд вышел в Портсмут, стоянка в котором продолжалась четыре дня, а 11 марта, преодолев ледяные поля в Большом Бельте, благополучно достиг Киля. В отличие от остальных заграничных портов пребывание здесь не доставило удовольствия экипажам кораблей - за внешней предупредительностью хозяев проглядывала подчёркнутая недоброжелательность к русским, что объяснялось ухудшением в то время дипломатических отношений России и Германии. Однако случаев проявления открытой враждебности зафиксировано не было. Достаточно корректным было и поведение наших моряков, не дававших повода для всякого рода инцидентов.

Последний этап похода был осуществлён так же без происшествий и утром 11 марта крейсер «Адмирал Макаров» бросил якорь в аванпорте Либавы. Долгий заграничный вояж, давший экипажу «опытность и тот вид, который достигается лишь в продолжительном плавании при упорной работе», благополучно завершился.

Послепоходовый ремонт корабля в Порту императора Александра III продлился до 1 мая, когда крейсер в составе эскадры Балтийского моря под командованием И.О. Эссена вышел во внутреннее плавание по Балтийскому морю, сопровождавшееся выполнением обширной программы учений, стрельб и эволюции. Неделю спустя эскадра пришла в Кронштадт, а 11 мая в командование кораблем вновь вступил возвратившийся из госпиталя В.Ф. Пономарев. Прибытие прежнего командира совпало с известием о назначении крейсера конвоиром императорской яхты «Штандарт», на которой российский самодержец намеревался совершить плавание во Францию и Англию - в Европе всё указывало на приближение большой войны, что вынуждало Николая II путём личных встреч выяснять позиции как союзников, так и вероятных противников. Впрочем офицеры, а тем более нижние чины «Адмирала Макарова» вряд ли всерьез задумывались над политической подоплекой высочайшего вояжа. В конце мая корабль ввели в среднюю гавань Кронштадта, где начались уже ставшие привычными приготовления к походу - экипаж крейсера изо всех сил старался «представиться Государю в самом блестящем виде».[¹² Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 31.]

Работы продолжались почти полтора месяца. 11 июля в 8 час. 30 мин. вечера крейсер вышел из гавани на Большой Кронштадский рейд, ожидая остальной отряд, включавший помимо яхт «Штандарт» и «Полярная звезда» новейший броненосный крейсер «Рюрик» и эскадренные миноносцы «Эмир Бухарский» и «Москвитянин». В 9 час. 40 мин. вечера «Адмирал Макаров» вступил в кильватер «Полярной звезде» и корабли, лидируемые «Рюриком», развив ход в 17 узлов, вышли по назначению.

Ранним утром 14 июля отряд достиг германского порта Эккенферде, где встал на якорь, готовясь к проходу Кильским каналом. При этом «Рюрику», вследствие его солидных габаритов и отсутствия опыта проводки узкостью столь крупных единиц, приказано было отделиться и самостоятельно следовать Балтийскими проливами и Северным морем к устью реки Эльба. Плавание каналом началось утром 16 июля. Первыми с якорей снялись оба эсминца, вслед за которыми малым ходом двинулся «Адмирал Макаров», а спустя примерно час и обе яхты. Проход каналом не вызвал каких-либо затруднений (за исключением крейсера, которому при приближении к мостам приходилось спускать стеньгу) и к четырём часам пополудни корабли поочередно достигли намеченной точки рандеву, встав на якоря возле ожидавшего их «Рюрика».

В 8 час. 30 мин. вечера отряд снялся с якоря и вышел в Северное море, плавание по которому также было спокойным и лишь в Английском канале корабли встретили плотный туман, заставивший до улучшения погоды отдать якоря у мыса Гризнес. Этот же туман помешал и встрече с французскими крейсерами, высланными в качестве почётного эскорта. Разминувшись с русским отрядом, конвоиры прибыли на рейд Шербура лишь вечером 18 июля, когда обе яхты, крейсера и миноносцы уже встали на бочки. Обменявшись салютами с собранной в гавани французской эскадрой (на салют последней отвечал «Адмирал Макаров» по сигналам со «Штандарта»), российский император вместе с президентом Франции А. Фальером обошли на крейсере «Галилле» ряды надводных кораблей, а затем приняли своеобразный парад довольно многочисленных французских подводных сил. Спустя почти двое суток, запомнившихся участникам похода главным образом грандиозной иллюминацией и пышными фейерверками, «Штандарт» и «Полярная звезда» вместе с конвоирами снялись с якоря и, сопровождаемые крейсерами союзной державы, взяли курс к берегам Британии. Около полудня 20 июля французский эскорт сменили английские линейные крейсера, а около 3 час. дня отряд, встреченный королевской яхтой «Виктория энд Альберт», на которую перешёл затем Николай II, вошел на Спитхедский рейд. После достаточно длительной церемонии обхода кораблей английского флота, выстроенных в несколько линий, обе яхты, «Адмирал Макаров» и «Рюрик» встали на якоря в глубине рейда неподалеку от городка Коус.

Программа пребывания в Англии была почти идентична шербурской, отличаясь лишь иллюминацией, поражавшей, по словам очевидцев «красотой маневра зажигания и мгновенного прекращения освещения по сигналу». Три дня стоянки пролетели незаметно и в 3 часа дня 23 июля русский отряд снялся с якоря, следуя к устью Эльбы. Достичь его удалось 25 июля, однако сильный туман вновь заставил прервать плавание до следующего утра. Тем не менее, сложные метеоусловия не помешали германским миноносцам, высланным для сопровождения, отыскать во мгле русские корабли, окружив их правильным полукольцом. Под этим несколько странным эскортом отряд утром 26 июля проследовал до самого входа в канал, проход которым осуществлялся прежним порядком. Поздним вечером того же числа «Штандарт», «Полярная звезда», «Адмирал Макаров» и оба эсминца благополучно достигли Киля, а утром 28 июля, приветствуемые салютом фортов, вошли на Большой Кронштадтский рейд. В тот же день император удостоил посещением крейсер, оставшись довольным его состоянием и поблагодарив за службу экипаж, «сохранивший в блестящем порядке корабельные механизмы и делавший все возможное для достижения чистоты, порядка и быстроты работ и маневров».

Возвращение крейсера из заграничного плавания совпало с подготовкой к большим общефлотским маневрам, намеченным на начало августа. По окончании их «Адмирал Макаров» перешёл в Ревель, где участвовал в учебных артиллерийских стрельбах, а затем в совместном плавании с Балтийской эскадрой, продолжавшемся вплоть до 30 сентября. Интенсивные плавания с момента вступления в строй, несмотря на все усилия машинной команды, требовали переборки механизмов, осмотра подводной части корпуса и винторулевой группы, и в начале октября 1909 г. крейсер перешел в Либаву, где был введён в док. Работы в нём продолжались до 20 октября, после чего «Адмирал Макаров», приняв уголь и необходимые запасы, перешёл в Кронштадт. Там же состоялась смена командиров - вместо В.Ф. Пономарёва в командование кораблём вступил капитан 1-го ранга А.П. Курош.

3 ноября на крейсер прибыл начальник Соединённых отрядов Балтийского моря контр-адмирал Н.О. Эссен, под флагом которого корабль вышел в одиночное плавание с последовательными заходами в Ревель, Гельсингфорс и Либаву. Предзимняя Балтика встретила крепкими морозами, выявившими слабую подготовленность крейсера к плаваниям в подобных условиях и вынудивших экипаж на ходу «утеплять» корабль, включая обшивку надстроек, досками и войлоком. Поход продолжался до 20 ноября и спустя четверо суток «Адмирал Макаров» возвратился в Ревель. Войдя в гавань, он ошвартовался у Южного больварка, а 15 декабря спустил вымпел, окончил кампанию и вступил в вооружённый резерв.

Для личного состава крейсера потекли похожие один на другой дни зимней стоянки, заполненные главным образом строевыми учениями, изучением специальности, редкими ружейными стрельбами и занятиями словесностью. Казалось, так будет продолжаться до самой весны, однако уже 1 февраля 1910 г., по приказанию неутомимого Н.О. Эссена, «Адмиралу Макарову» вновь пришлось поднять вымпел, совершив в течение последующих восьми дней несколько выходов в море.

Возможность восстановить частично утраченные за время стоянки навыки пришлась для экипажа весьма кстати. 15 февраля 1910 г. пришло известие о походе крейсера в Средиземное море, а 20-го корабль вышел в Либаву, где на борт были приняты несколько десятков учеников строевых унтер-офицеров, направленных из Кронштадта. В доке Порта императора Александра III предполагалась и замена четырёх кингстонов, однако «ввиду событий, происходящих на Ближнем Востоке», и приказания начальника ГМШ вице-адмирала Н.М. Яковлева о необходимости «безотлагательно следовать в Средиземное море с расчётом в кратчайший срок прибыть в Пирей» ремонт пришлось отложить. Наличие значительного количества слабо подготовленного личного состава, могущее осложнить несение боевой службы, также не смутило Морское министерство, полагавшее тем самым укомплектовать экипаж до полного штата. Причём именно это обстоятельство, с учётом возможных действий в составе международной эскадры, стало для русского командования основным.

Рубки крейсеров «Баян» и «Паллада», продольный разрез (РГАВМФ)

Рубки крейсеров «Баян» и «Паллада», сечение по 33 шп. (РГАВМФ)

Окончив все приготовления к походу, крейсер 15 марта 1910 г. покинул Либаву, начав очередное заграничное плавание. Условия перехода до Британских островов были вполне благоприятными и уже 20 марта корабль достиг Плимута, а спустя ещё восемь дней - Алжира. Стоянка у берегов Африки не затянулась и 3 апреля «Адмирал Макаров» покинул Алжир, взяв курс на Сицилию. Обогнув остров с севера, корабль вошел в Мессинский пролив, при следовании которым все офицеры и нижние чины, свободные от вахты, высыпали на палубу - так свежи были в памяти воспоминания о страшном бедствии, постигшем эти живописные берега. Прошедший год мало что изменил в облике Мессины, продолжавшей пребывать всё в том же «жалком состоянии». Как свидетельствовали очевидцы, «...разрушение царило по-прежнему и лишь кое-где только блестели на солнце белые крыши временных бараков, показывая, что Мессина не окончательно стёрта с лица земли...».[¹³ Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 34.] Миновав Сицилию, крейсер вышел в Ионическое море и подойдя затем к берегам Греции, бросил якорь на рейде Фалеро, где уже находились канонерские лодки Черноморского флота «Уралец» и «Терец», образовавшие вместе с балтийским «Хивинцем» своеобразное оперативное соединение, общее командование которым перешло к капитану 1-го ранга А.П. Курошу.

Спустя две недели по прибытии в Фалеро на «Адмирал Макаров» нанесла визит августейший шеф - королева эллинов Ольга Константиновна, пребывавшая на острове Корфу. Пять дней стоянки на рейде одного из живописнейших уголков Средиземноморья стали настоящим праздником для экипажа крейсера. Капитан 1-го ранга А.П. Курош так отметил это событие в своем отчёте: «Её Величество изволила неоднократно бывать на корабле, присутствовала на воскресном богослужении и завтраке, соблаговолив затем совершить с офицерами экскурсии как в парк своего дворца, так и во дворец императора Вильгельма Ахиллеон». Свободные от службы офицеры удостоились быть приглашёнными и на торжественное богослужение в дворцовую церковь, где им были отведены почётные места по правую сторону королевского трона. Дни пребывания на Корфу «пролетели мгновением». 26 апреля её величество перешла на яхту «Амфитрита», около 11 час. вечера снявшуюся с якоря. Одновременно с ней снялся и «Адмирал Макаров», бывший до рассвета в составе почётного эскорта.

Через два дня, ранним утром 28 апреля корабль вошёл в бухту Суда (Крит), где приступил к обязанностям стационера. Здесь же находилась канонерская лодка «Хивинец» и несколько боевых кораблей ряда европейских государств, в том числе Англии, Франции и Италии, входивших в состав международных «миротворческих» сил - греческое население Крита всё настойчивее требовало отделения от Турции, что при полном отсутствии власти (управление островом фактически осуществлялось советом иностранных консулов) грозило перерасти в большой конфликт. Учитывая реальную возможность такого поворота событий, на всех кораблях были подготовлены десантные подразделения, предназначенные для занятия города, но, к счастью, в реальных боевых действиях участвовать им так и не довелось.

Стационерная служба у берегов Крита продолжалась до августа, лишь изредка прерываясь непродолжительными походами в Фалеро, Пирей и к острову Порос, где крейсер отрабатывал курс учебных артиллерийских стрельб. Время, используемое для обучения команды, не прошло даром - крейсер во всех отношениях «находился в порядке не худшем английских стационеров, могущих быть мерилом морской красоты».[¹⁴ Там же, с. 35.] Высокую оценку корабль получил и от правительства Италии, передавшего через своего посла в Петербурге благодарность экипажу за содействие во время стоянки на Крите командиру итальянского броненосного крейсера «Веттор Пизани».

За время службы на Средиземном море «Адмиралу Макарову» довелось поучаствовать и в юбилейных торжествах, посвященных 50-летию правления короля Черногории Николая I. Желая продемонстрировать своеобразный союз славянских народов и готовность поддержать при необходимости «единственного друга России», русское правительство отдало распоряжение направить к берегам Черногории специальное соединение боевых кораблей. Выбор вновь пал на Балтийский отряд, который в составе линейных кораблей «Цесаревич», «Слава», крейсеров «Рюрик» и «Богатырь» 18 июля 1910 г. вышел из Кронштадта. Плавание протекало спокойно, однако на подходе к Гибралтару на «Славе» вышла из строя котельная установка, вследствие чего корабль с большим трудом удалось довести до Тулона, оставив там его для производства капитального ремонта.

Отсутствие в составе отряда, спешащего на международное торжество, одной из двух наиболее крупных единиц могло сильно отразиться на престиже Российской империи, вследствие чего повреждённую «Славу» решено было заменить «Адмиралом Макаровым», который, получив соответствующее предписание, 14 августа вышел к острову Корфу. Встреча с Балтийским отрядом состоялась через 2 дня в условленной точке рандеву у острова Касса в Адриатическом море. Обменявшись сигналами с флагманским «Цесаревичем» (на борту которого находились великие князья Николай и Пётр Николаевичи, представлявшие царскую семью и приходившиеся родственниками черногорскому правителю), «Адмирал Макаров» вступил в кильватер «Богатырю», шедшему концевым, после чего корабли направились в Антивари - главному пункту похода. Достигнув его в полдень 18 августа, отряд после обмена салютами с береговой батареей встал на якорь, бурно «приветствуемый черногорским народом, толпившимся на берегу».

В тот же день со всех кораблей были свезены на берег по восемь офицеров, шесть гардемарин (за отсутствием последних с «Адмирала Макарова» посланы были три кондуктора), сводная рота почётного караула и «хор музыки», отправившиеся затем в столицу страны Цетинью, где намечалась основная часть празднества. Пышный приём, организованный хозяевами, с искренним радушием встречавших «северных братьев», произвёл неизгладимое впечатление «на всех чинов Балтийского отряда», отвечавших черногорцам не менее душевным приёмом на кораблях. В память об этой встрече по указу короля Николая I все командиры и офицеры русских кораблей были награждены орденами, а гардемарины и нижние чины - специально учреждёнными памятными медалями.

На следующее утро после недельных торжеств, закончившихся вечером 25 августа грандиозным фейерверком, отряд в том же составе снялся с якоря и вышел в Фиуме, где надлежало высадить пассажиров - великих князей, возвращавшихся в Россию поездом. Во время кратковременной стоянки крейсер получил приказание идти вновь к острову Крит. Около 3 час. дня 31 августа «Адмирал Макаров» снялся с якоря и, «обрезав», как того требовали неписаные законы военно-морского этикета, корму «Цесаревичу» вышел по назначению. Трёхсуточный переход был совершён в условиях полного штиля (конец лета - удивительная пора на Средиземноморье) и на рассвете 3 сентября сигнальщики увидели на горизонте вершины островных гор.

Сразу же по постановке на якорь на крейсер пришло известие о возвращении в Россию, осуществить которое предполагалось совместно с Балтийским отрядом - пополнив запасы угля в Фиуме, он прибыл в Суду 7 сентября. Оставшееся до ухода время было использовано для разнообразных учений и практических стрельб, производившихся по неподвижным щитам всеми кораблями без исключения. Одновременно на «Адмирале Макарове» шла приёмка запасов, необходимых для плавания.

В 8 час. утра 11 сентября Балтийский отряд покинул бухту Суды и, не заходя, как предполагалось ранее, в Неаполь, где свирепствовала чума, взял курс на Тулон. Переход к берегам Франции продолжался почти четверо суток, причём, идя Мессинским проливом, начальник отряда контр-адмирал Н.С. Маньковский приказал проложить курс как можно ближе к Мессине, дав возможность людям ещё раз взглянуть на знакомые места и мысленно вновь пережить былое.

В Тулоне кораблям опять пришлось разделиться - приказ Морского министерства предписывал «Цесаревичу», «Рюрику» и «Богатырю» остаться в порту до особого распоряжения, в то время как «Адмиралу Макарову» надлежало спешно возвращаться в Кронштадт. Шестисуточный непрерывный переход до Шербура через Бискайский залив сопровождался большим расходом топлива и сильно измотал машинную команду крейсера, вследствие чего решено было задержаться на двое суток для отдыха и пополнения запасов.

Войдя к четырём часам дня 30 сентября на Шербурский рейд, корабль начал становиться на указанную ему бочку, как вдруг неожиданно налетевший от оста шквал порвал перлинь бриделя, ходовой конец которого был подан на борт, но ещё не закреплён в стопорах. Предотвратить дрейф можно было быстрой постановкой на якоря, однако из-за опасности навала на стоявший рядом пароход или свободные бочки, в изобилии установленные на рейде, этот маневр сочли рискованным. По приказанию капитана 1-го ранга Куроша в машине дали «средний назад» и, не дожидаясь подъёма спущенного парового катера, «Адмирал Макаров», двигаясь кормой, вышел в аванпорт. Здесь около 6 час. вечера на глубине около 15 м крейсеру удалось отдать правый якорь, но спустя четверть часа корабль вновь стал заметно дрейфовать. Времени выбрать якорь не оставалось - канат пришлось спешно отклепать и через полчаса корабль вышел в Английский канал, счастливо избежав грозившей опасности. Однако злоключения на этом не кончились - сильная килевая качка и свирепый ветер с дождём мешали уборке поставленных трапов, один из которых (правый) ударами волн через короткое время буквально разбило в щепы.

Погода меж тем продолжала ухудшаться. Горизонт заволокло плотной дождевой завесой, сквозь которую с трудом угадывались встречные суда, что делало исключительно сложной работу сигнальщиков, без того утомлённых предыдущим походом. К утру на мостик доложили о почти катастрофической нехватке угля, вынудившей взять курс на Портсмут, достичь которого удалось к двум часам дня 1 октября. Встав на бочку в тесной гавани, с «Адмирала Макарова» свезли на берег русского консула и нескольких французских поставщиков, взятых на борт в Шербуре и переживших весьма нервную ночь. Произведённый затем осмотр повреждений показал, что крейсер с честью выдержал неожиданное испытание - несмотря на штормовые условия потери включали лишь оставленный на рейде якорь да паровой катер, укрывшийся вовремя в гавани.

Вынужденная стоянка в Портсмуте продолжалась четверо суток, до отказа заполненных общекорабельными работами, после чего, приняв полный запас угля, «Адмирал Макаров» вновь вышел в Шербур. Поиски якоря и последующий подъём его на борт затянулись до позднего вечера 5 октября, когда около 22 час. корабль смог, наконец, двинуться в путь. Переход до Кронштадта удалось преодолеть благополучно и утром 11 октября крейсер, отсалютовав крепостным фортам, прибыл на Малый Кронштадский рейд.

Через некоторое время морской министр произвёл смотр кораблю, вернувшемуся из заграничного плавания, а вскоре «Адмирал Макаров» вышел и на «смотровые учения», проводившиеся в Бьорке под руководством Н.О. Эссена. Выполнив ряд упражнений и зачётных стрельб, подтвердивших достаточно высокую выучку экипажа, крейсер 16 октября вернулся на Малый Кронштадский рейд, спустя ещё три дня вошёл в Среднюю гавань, а в полночь 1 ноября окончил кампанию, приступив к ремонту изношенных за время плаваний котлов.

Пополнение крупными кораблями Морских сил Балтийского моря заставило русское командование пересмотреть их тактическую организацию, в том числе и крейсерских сил, постепенно приобретавших в планах ГМШ всё большее значение. Согласно приказу по морскому ведомству от 25 февраля 1911 г. за № 57, было создано новое соединение - бригада крейсеров Морских сил Балтийского моря под командованием контр-адмирала В.К. Стеценко, в которую помимо ветерана русско-японской войны крейсера «Громобой» вошли и все три новейшие однотипные боевые единицы - «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян», а в качестве судов обеспечения - транспорты «Лахта» и «Водолей №4». Пунктом базирования бригады был избран Ревель.

С января 1911 г. все четыре корабля находились в вооружённом резерве, базируясь на разные порты - «Громобой», на котором заканчивался капитальный ремонт, начатый по возвращении крейсера с Дальнего Востока, «Адмирал Макаров» и спешно заканчивающий достройку «Баян» в Кронштадте, а «Паллада», ввиду незавершённых испытаний, что требовало незамерзающего моря - в Либаве. Разновременно началась и летняя кампания 1911 г., первой в которую 25 марта вступила «Паллада», спустя месяц (соответственно 1 и 4 мая), «Громобой» и «Баян», а 16 июня вымпел поднял «Адмирал Макаров». Перейдя затем в Ревель, корабли приступили к выполнению достаточно насыщенной программы боевой подготовки, длившейся до глубокой осени, лишь изредка прерываемой общефлотскими торжествами или визитами иностранных гостей. Так, бригаде крейсеров довелось участвовать во встрече эскадры САСШ, которая утром 29 мая в составе четырёх линкоров («Канзас», «Нью Хэмпшир», «Саут Кэролайн», «Луизиана») и угольного транспорта «Циклоп» прибыла на Кронштадский рейд. Для удобства организации визита каждый корабль русской бригады «шефствовал» над одним-двумя американскими экипажами, что выражалось, главным образом, в обмене делегациями офицеров и кондукторов с обильными чествованиями гостей в кают-компаниях.[¹⁵ Всеподданнейший отчёт Морского Министерства за 1911 г. с. 29.]

Пребывание американской эскадры в Кронштадте продлилось до 5 июня, после чего «Громобой», «Баян» и «Паллада» перешли в Ревель, где в течение последующих недель совершали частые выходы в море на стрельбы и совместные маневрирования. На боеспособности нового соединения сказывалось отсутствие «Адмирала Макарова», весь апрель и большую часть мая простоявшего в доке, где проводилась долгожданная замена кингстонов и покраска подводной части. Окончательно завершить все работы удалось лишь к началу лета. Не обошли вниманием и необходимость замены в 8" башнях французских пневматических прибойников на более надёжные механические, изготовленные ПМЗ к началу кампании и успешно опробованные 23 мая 1911 г. (правда, впоследствии на «Адмирале Макарове», как и на его адмиралтейских собратьях «Палладе» и «Баяне», перешли от механических прибойников к досыланию вручную, что было признанным и более скорым, и удобным).[¹⁶ РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1427, лл. 49,73.]

16 июня крейсер, приняв на борт корабельных гардемарин, начал кампанию и вышел в Ревель. Совместные с бригадой плавания продолжались для «Адмирала Макарова» до самого конца июля, когда был получен приказ о переходе корабля под флагом командующего Морскими силами в Петербург для участия в церемонии освещения храма-памятника русским морякам, погибшим в Цусимском сражении. Пребывание в столице длилось пять дней, с 28 июля по 1 августа, в течение которых стоявший на Неве крейсер удостоился посещения её величества королевы эллинов Ольги Константиновны, по инициативе которой и была увековечена память о минувшей войне.

По окончании «командировки» «Адмирал Макаров» перешёл в Кронштадт, где в течение нескольких дней силами экипажа проводились небольшие по объёму ремонтные работы и приёмка запасов, а 10 августа корабль вышел в Ревель, где и присоединился к бригаде. Воспоминания о времени, проведенном в Петербурге, надолго остались в памяти моряков крейсера, наверняка и не предполагавших скорое возвращение в столицу в разгар летней кампании. Однако возможность ещё раз побывать там представилась быстро - 24 августа «Адмирал Макаров» получил распоряжение о переходе в Петербург для участия в церемонии по случаю спуска на воду линкора «Петропавловск». Стоя на Неве напротив Балтийского завода, корабль салютовал сходящему со стапелей дредноуту и казалось, что сам прославленный флотоводец незримо присутствует на этой торжественной церемонии, приветствуя восприемника имени своего флагманского корабля.

Относительно нечастые перерывы не могли существенно повлиять на ход боевой подготовки бригады, по-прежнему отличавшейся значительной интенсивностью. Справедливо считая одним из основных факторов победы в морском бою точность огня, контрадмирал К.В. Стеценко старался внушить личному составу соединения особую значимость артиллерийских учений, назначаемых при каждом удобном случае. Результатом стали зачётные июльские стрельбы, на которых артиллеристы «Баяна» показали высший балл среди остальных балтийских кораблей, завоевав переходящий императорский приз.

Заключительным этапом кампании 1911 г. стал для бригады крейсеров заграничный поход в датский порт Киеге, осуществленный совместно с эскадрой Балтийского моря под командованием вице-адмирала Н.О. Эссена. 17 сентября бригада в составе «Адмирала Макарова» (флаг контр-адмирала В.К. Стеценко), «Баяна», «Паллады», «Громобоя» и «России» (14 августа временно причислена к соединению после окончания плавания с кадетами Морского корпуса), снялась с якоря на Ревельском рейде и вслед за флагманским «Рюриком» и бригадой линкоров («Андрей Первозванный», «Слава», «Цесаревич») вышла Суропским проходом в открытое море. Двухдневный переход по осенней Балтике, сопровождавшийся совместными маневрированиями и учениями, прошёл благополучно и утром 19 сентября корабли встали на якорь в бухте Киеге. Стоянка не была продолжительной - всего одни сутки, в течение которых сообщение с берегом и расположенным неподалеку Копенгагеном осуществлялось вследствие свежей погоды при помощи минных заградителей «Амур» и «Енисей», также пришедших с эскадрой. 20 сентября оба соединения снялись с якоря и, ведомые «Рюриком», взяли курс к российским берегам.

Возвратившись в Ревель, крейсера вновь приступили к внутреннему плаванию, продолжавшемуся до конца октября. Возвратясь в Ревель, корабли последовательно окончили кампанию и вступили в вооружённый резерв: «Громобой» 8 ноября, «Паллада» 17 ноября, «Баян» 11 декабря (вначале октября последний совершил заход в Кронштадт, где был 18 октября введён в док для ремонта кингстона продувания котлов и кожуха левого гребного вала; крейсер возвратился в Ревель в начале ноября).

Исключение составил «Адмирал Макаров», который по приказанию командующего Морскими силами Балтийского моря ещё 5 октября отбыл в Кронштадт, где намечались работы по его модернизации, в том числе установке второй мачты (необходимость этого подтверждалась в течение всего периода предшествующей службы). Уже во время стоянки в Кронштадтской гавани было получено известие о передаче на крейсер по инициативе Ольги Константиновны знамённого георгиевского флага 12-го флотского экипажа. О желании высокого шефа флигель- адъютантом капитаном 2-го ранга Погуляевым (временно назначенным командиром корабля) был информирован ГМШ, а вскоре последовало и «высочайшее соизволение». 25 октября 1911 г. знамённый флаг в присутствии всех офицеров корабля и роты нижних чинов был торжественно перенесён из дома главного командира порта на крейсер и после богослужения помещён как реликвия в командирском салоне.[¹⁷ Георгиевский знамённый флаг был пожалован 12-му флотскому экипажу особым рескриптом императора Николая I по случаю победы над турецко-египетским флотом в Наваринском сражении 8 октября 1827 г. В этом бою отличился приписанный к экипажу линейный корабль «Азов», удостоенный кормового Георгиевского флага «в память достохвальных деяний начальников, мужества и неустрашимости офицеров и храбрости нижних чинов», являвшегося «неотъемлемой принадлежностью судна». Для отличия же всего экипажа, как «береговой строевой единицы», в конце 30-х гг. XIX века был введён Георгиевский знамённый флаг, свыше шести десятков лет служивший символом доблести русских моряков и утративший значение знамени лишь с расформированием части.]

Крейсер «Адмирал Макаров», 1913 г.

После перевооружения по двухмачтовой схеме «Адмирал Макаров» стал трудноотличим в части силуэта от своих построенных в России собратьев, но сохранил ряд присущих только ему внешних особенностей - полупортики 75 мм орудий под баком и два широких мостика в носу вместо одного у крейсеров АСЗ. Крейсер отличался также якорями французской системы Марреля и индивидуальной формы группой дальномерных и компасных площадок в корме. Он имел короткие степсы обоих стеньг, в то время как на «Палладе» и «Баяне» эти стеньги, в зафиксированном положении, простирались по всей высоте мачт и придавали обоим крейсерам несколько тяжеловесный вид, напоминающий мощные мачты их французских собратьев.

Несмотря на периодически поднимавшийся вопрос о возвращении к одномачтовому рангоуту, в пользу чего выдвигалось немало основательных доводов (главный из них состоял в возможности запутать командира атакующей вражеской подлодки в отношении курса и скорости крейсера), «Адмирал Макаров» до самого конца проходил с двумя мачтами.

Церемония передачи знамени стала последним ярким событием кампании. 1 ноября корабль спустил вымпел и вступил в вооружённый резерв, а 31 декабря на крейсере произошла смена командиров - вместо А.П. Куроша в командование вступил капитан 1-го ранга К.К. Нехаев. Зимняя стоянка в Кронштадте оживлялась лишь многочисленными ремонтными и модернизационными работами: параллельно с монтажом второй мачты заменили двигатели четырёх динамо-машин, переделали погреба снятых 75 мм носовых орудий под 6" практический боезапас, установили устройства продувания 8" орудий, провели сигнальные огни, а также исполнили ряд прочих мелких работ по дефектной ведомости.[¹⁸ РГАВМФ, ф. 485, оп. 1, д. 37, л. 1.]

Аналогичные работы проводились и на стоявших в Ревельской гавани остальных крейсерах бригады. На «Палладе» фирмой «Дюфлон, Константинович и К°» шёл монтаж аэрофрежерации погребов, а Адмиралтейским заводом проводилась установка фундамента под компрессор. Ревельский порт осуществлял проводку антенны радиостанции и установку умформера к ней. На «Баяне» переделывались корабельная кузница, механизмы элеваторной подачи, часть вентиляторов. Одновременно на обоих «адмиралтейских» крейсерах зимой 1911/1912 гг. также велась переделка мачт, во время испытаний осенью 1910 г. обнаруживших сильную вибрацию наблюдательных постов и подлежащих вследствие этого переделке.

Пребывание в вооружённом резерве помимо повседневной корабельной службы и работ сопровождалось на всех крейсерах периодическими поверками боевого расписания, артиллерийскими учениями, «повторительными» занятиями по специальности, курсу стрельб из винтовок и револьверов, а также строевыми занятиями сводного десантного батальона бригады, часто напоминавшими грандиозный спектакль. Не была обойдена вниманием командования и проблема повышения общеобразовательного уровня личного состава, для чего в свободное от занятий время на кораблях читались лекции как на военно-морские, так и на «духовно-нравственные» темы. Освещались (разумеется, в пределах, дозволенных уставом) и события, происходящие в стране и за рубежом, причем основные из них, в том числе празднование 100-летия Отечественной войны, иллюстрировались картинами, картами и даже демонстрацией «кинематографических сюжетов».

В отличие от предыдущего, 1912 г. был более насыщен событиями для бригады крейсеров. Зимовавшие в Ревеле «Громобой», «Паллада» и «Баян» 15 апреля начали кампанию и вышли на рейд для опробования машин и уничтожения девиации, а спустя два дня началось и первое практическое плавание по Балтийскому морю с заходом в Либаву, где в доке Порта императора Александра III пришлось временно (до 6 мая) оставить «Палладу», нуждавшуюся в покраске подводной части и замене бронзового кольца правого гребного винта. По возвращению в Ревель к бригаде присоединился и пришедший из Кронштадта «Адмирал Макаров», после чего корабли приступили к отработке начального этапа курса артиллерийских стрельб, лишь изредка прерываемых заходами в Гельсингфорс для погрузки угля, а 15 мая соединение в полном составе перешло в Кронштадт, где в течение 10 дней принимали боезапас и другие материалы.

Окончательное укомплектование позволило к середине июня полностью выполнить программу упражнений одиночных кораблей с одновременным уточнением их тактических элементов, занесённых с соответствующими изменениями в формуляры. Тогда же состоялся и первый выход бригады на совместные эволюции, несмотря на долгое пребывание в резерве, показавший вполне удовлетворительную сплаванность соединения, что впоследствии было отмечено и самим командующим Морскими силами во время двухдневного (15-16 июня) практического плавания всей эскадры.

Постепенное ухудшение отношений с некогда дружественной Германией и явное приближение большой европейской войны заставляло спешно укреплять систему обороны Финского залива, организуемую в тесном взаимодействии с сухопутными войсками. Отработать его предполагалось во время специальной стратегической игры с участием представителей Генерального штаба, одна из групп которых, во главе с генерал-лейтенантом Безобразовым прибыла 16 июня на бригаду крейсеров. Столь масштабное мероприятие не обошло своим вниманием и верховное командование в лице великого князя Николая Николаевича, пожелавшего лично наблюдать за действиями флота. Для встречи его в Кронштадт пришел крейсер «Баян» под флагом Н.О. Эссена, доставивший затем высокое начальство в район учений.

Двусторонние маневры, включавшие действия разнородных сил флота при отражении прорыва вероятного противника в Финский залив, выявили заметно возросший боевой потенциал Морских сил Балтийского моря, вместе с тем продемонстрировав в очередной раз слабость системы их базирования, требовавшей коренной реконструкции. Одним из её этапов должно было стать строительство военного порта Императора Петра Великого в Ревеле, торжественная закладка которого состоялась 29 июня. Ярким солнечным утром на Ревельском рейде собрались практически все соединения Действующего флота, чьи экипажи громовым «ура» приветствовали появившуюся вскоре яхту «Штандарт» под флагом императора. Обойдя стоявшие по особой диспозиции корабли и сойдя затем на берег, Николай II под раскаты артиллерийского салюта собственноручно заложил первый символический камень в основание мола, положив тем самым начало сооружению новой базы Российского флота на Балтийском побережье.

Для кораблей бригады крейсеров это знаменательное событие не стало единственным - вскоре последовало распоряжение морского министра о подготовке «Баяна» к походу к Бьорке, где российский самодержец предполагал встретиться со шведским королём Карлом-Густавом. Отделившись от бригады, которой предстояло трёхдневное плавание по Балтийскому морю с заходом в Гугенбург, крейсер 5 июля прибыл на рейд Штандарт, а 11 июля удостоился посещения обоих высочайших особ. Одетый в форму капитана 1-го ранга военно-морских сил Швеции, Николай II, по словам очевидцев, не без гордости наблюдал, с каким пристальным вниманием августейший «коллега» осматривал корабль, явно прикидывая в уме его мощь в сравнении с боевыми единицами собственного флота. Визит удался - довольный произведённым впечатлением, русский царь не скрывал улыбки, а его оживление передалось и команде крейсера, своим бодрым видом, чётким, отрывистым ответом на приветствие и могучим «ура» приведшей присутствующих в восторг. Встреча двух монархов завершилась 12 июля, после чего «Баян» вновь присоединился к бригаде, которая спустя 10 дней, приняв слушателей Николаевской военной академии, вышла в очередное практическое плавание в составе эскадры, выполнив ряд тактических маневрирований «по особой инструкции».

К началу августа почти всем кораблям Действующего флота удалось полностью выполнить курс практических стрельб, окончание которого ознаменовалось традиционными комендорскими состязаниями на императорский приз. Среди крейсеров лучшими на этот раз оказались комендоры «Адмирала Макарова», однако, несмотря на их меткость, бригаде так и не удалось удержать завоёванный год назад «Баяном» кубок - артиллеристы линкора «Цесаревич» показали наивысший балл, по выражению Н.О. Эссена доселе не достигнутый ни одним кораблем русского флота.[¹⁹ Справедливости ради стоит отметить, что разница средних баллов, неоднократно проверенных специальной комиссией, составила всего лишь 0,001 балла, в конечном итоге и определившую победу «линейщиков» // РГАВМФ, ф. 485, оп 1, д. 37, л. 12.]

Конец летнего периода боевой учёбы совпал с подготовкой к заграничному плаванию к берегам Дании эскадры Морских сил Балтийского моря, в состав которой было включено и соединение крейсеров. В 8 сентября в 4 час. дня бригады линкоров («Андрей Первозванный», «Император Павел I», «Цесаревич», «Слава») и крейсеров («Громобой», «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян» и прикомандированный на поход «Богатырь»), снялись с якорей на Ревельском рейде, ведомые флагманским «Рюриком» (флаг вице-адмирала Н.О. Эссена), и двинулись по назначению. Спустя два часа эскадра миновала Суропский проход и, присоединив по пути минные заградители «Амур» и «Енисей», а также три дивизиона эсминцев, направилась к выходу из Финского залива.

Незадолго до полуночи идущие без огней корабли прошли траверз маяка Некмагрунд и повернули к маяку Хоборг. Используя время похода, как дополнительную возможность для совместных эволюции и учений, эскадра по приказанию Н.О. Эссена с рассветом начала двусторонние маневрирования, продолжавшиеся до самого вечера и показавшие в целом достаточно высокий уровень подготовки экипажей.

Эволюции продолжились и на следующий день, завершившись лишь к ночи. Около трёх часов утра 11 сентября соединения в кильватерном строю достигли плавучего маяка Киеланор и последовательно (головной бригада линкоров, затем крейсера и эсминцы) начала втягиваться в пролив Большой Бельт. Проход узкости в темноте был сопряжён с немалым риском, однако, благодаря искусству штурманов, всё обошлось благополучно. В 10 час. 30 мин. утра эскадра вышла в пролив Каттегат, а спустя сутки втянулась на рейд Копенгагена, куда ранее уже прибыли яхты «Полярная звезда» с вдовствующей императрицей Марией Федоровной на борту и «Виктория энд Альберт» с английской королевой.

Пребывание в заграничном порту в присутствии царственных особ требовало от экипажей русских кораблей отличной организации службы и высокой дисциплины, особо отмеченных Марией Федоровной и датским королём Фредериком во время посещений эскадры. Без особых инцидентов обходились и ежедневные увольнения нижних чинов на берег, не доставивших хлопот местной полиции несмотря на обилие питейных заведений и присутствие в городе большого числа моряков иностранных флотов. Единственным досадным недоразумением стали почти четыре десятка дезертиров с эскадры - «нетчиков», в числе которых оказались и четверо матросов с крейсеров, по неизвестным причинам не вернувшиеся на корабли.

15 сентября стало последним днём визита в Данию и следующим утром эскадра покинула гостеприимные берега, взяв курс к проливу Большой Бельт. Обратный маршрут также был пройден без происшествий и в 10 час. 30 мин. вечера, выйдя в открытое море, на кораблях вновь ощутили характерную балтийскую волну и упругую свежесть солёного ветра. Днем 17 сентября эскадра разделилась - на «Палладе», «Баяне», транспорте «Океан» и эсминцах ощущался недостаток угля, для пополнения которого их решено было отправить в Либаву, в то время как линкоры, «Адмирал Макаров» и минзаги продолжали следовать в Ревель. На обратном пути погода также благоприятствовала переходу, радуя последними ясными осенними днями, и лишь у входа в Финский залив Балтика преподнесла очередной сюрприз в виде сильного шторма и дождя. 18 сентября уже затемно корабли миновали Суропский проход и в 3 час. утра отдали якоря на Ревельском рейде, куда двое суток спустя прибыли из Либавы «Паллада» и «Баян».

Пребывание в Ревеле было недолгим. Уже 21 сентября «Адмирал Макаров» вышел в Кронштадт для встречи королевы эллинов Ольги Константиновны, в очередной раз посетившей крейсер, а 2 октября в главную базу флота для приёмки запасов и списания увольняемых в запас нижних чинов ушли и остальные корабли бригады.

По возвращении в Ревель соединение 28-29 октября принимало участие в совместном практическом плавании эскадры, а 7 ноября выходило в море на двустронние маневрирования. Эти короткие учебные походы стали последними мероприятиями уходящего года - в полночь 14 ноября окончили кампанию «Громобой» и «Паллада», к которым спустя неделю присоединился и «Адмирал Макаров». Исключением стал «Баян», 28 ноября под флагом командующего Морскими силами ушедший в недельное плавание по портам Балтийского моря и лишь через месяц вступивший в вооружённый резерв.

Для стоявших в Ревельской военной гавани крейсеров пребывание в вооружённом резерве зимой 1912/1913 гг. мало чем отличалось от предыдущих, включая, как и в прошлые годы, обучение экипажей и различные ремонтные работы «по дефектам». Кроме того на кораблях проводилась и частичная модернизации артиллерии главного калибра, выражавшаяся в увеличении углов заряжания 8" орудий, что обещало некоторое повышение скорострельности. Обновлялся и командный состав кораблей - так, вместо капитана 1-го ранга А.Г. Бутакова-1 (его родной брат А.Г. Бутаков-2 состоял командиром «Баяна») в командование «Палладой» вступил капитан 1-го ранга С.Р. Магнус.

Некоторое разнообразие в рутину повседневной службы внесла подготовка к празднованию 300-летия дома Романовых, широко отмеченного по всей стране в последних числах февраля. Празднества не обошли стороной и Ревель, где на крейсерах, украшенных флагами расцвечивания, прошли торжественные богослужения, после чего состоялось увольнение большей части экипажей на берег. И хотя поведение личного состава в разгар народных гуляний с дисциплинарной точки зрения нельзя было назвать безупречным, «приводов» в полицию зафиксировано не было и даже сильно подгулявшие нижние чины с «возможной бережностью» доставлялись городовыми не в участки, а на корабли.

Последняя предвоенная кампания началась для бригады крейсеров необычно рано. Уже 1 апреля 1913 г. все четыре корабля подняли вымпелы и вышли на Ревельский рейд, где после трёхдневной пробы машин и уничтожения девиации компасов соединение под командованием контр-адмирала М.Ф. Шульца (сменившего барона В.Н. Ферзена, назначенного начальником бригады линкоров) приступило к отработке курса полубригадных стрельб, чередовавшихся короткими выходами на эволюции. 6 мая бригада совершила переход в Кронштадт для пополнения запасов, а спустя три недели вышло в море для первого в этом году совместного плавания с бригадой линкоров.

Наряду с отработкой чёткости маневрирования и изучением театра, большое внимание в текущую кампанию традиционно уделялось артиллерийским учениям и стрельбам, раз от раза демонстрировавшим всё возраставшую меткость стрельбы крейсерских комендоров. Так, 8 июня при стрельбе по щиту с дистанции 32,5 кб артиллеристам «Баяна» под управлением лейтенанта П.В. Лемишевского понадобилось чуть менее двух минут, чтобы добиться накрытия цели 8" калибром. Общий расход боезапаса составил при этом 14 снарядов, три из которых непосредственно поразили щит. Столь же успешно «отстрелялась» и 6" артиллерия (управляющий огнём лейтенант Нащокин), произведя в течение четырёх минут 38 выстрелов и сумев достичь шести попаданий.

Летняя боевая учёба флота время от времени прерывалась различными торжественными мероприятиями, в которых активное участие принимали и крейсера. 9 июня бригада в полном составе перешла в Кронштадт, где спустя три дня состоялось освящение нового Морского собора. Спроектированный архитектором В.А. Косяковым в модном в то время псевдо-византийском стиле и сооружённый на народные деньги, храм поражал воображение своими грандиозными размерами (высота купола более 70 м) и изысканностью убранства, сразу сделавшими его своеобразным символом города-крепости. Спустя месяц, 4 июля, в Ревеле был проведён высочайший смотр всего Балтийского флота, в ходе которого император Николай II удостоил своим посещением крейсер «Паллада». 24 июля на Якорной площади Кронштадта состоялась церемония открытия памятника вице-адмиралу СО. Макарову, для которой был выделен почётный караул с одноимённого крейсера под командой сына знаменитого адмирала мичмана B.C. Макарова.[²⁰ Сооруженный по проекту архитектора Л.В. Шервуда и, как Морской собор, ставший впоследствии символом Кронштадта, памятник представляет собой гранитную глыбу, выполненную в виде крутой океанской волны, увлекающей в пучину бронзовую фигуру адмирала, в последний миг пытающегося предостеречь потомков словами, начертанными у подножия постамента: «Помни войну».]

Короткие периоды проведения торжеств вновь сменялись напряженной боевой подготовкой, своеобразным итогом которой стали состязательные общефлотские стрельбы на императорский приз, проводившиеся на бригаде крейсеров 4 августа. И на этот раз «Баян» продемонстрировал весьма высокую точность стрельбы главным калибром, добившись прямых попаданий в щит с четвёртого залпа, в результате чего ваза с закреплённой на ней эмблемой в виде скрещенных пушечных стволов, отвоеванная год назад экипажем «Цесаревича», вновь перешла к крейсерскому соединению, заняв почётное место в кают-компании «Баяна».

Ещё одним важным мероприятием кампании 1913 г. стало большое заграничное плавание эскадры под флагом Н.О. Эссена в составе бригад линкоров, крейсеров и полудивизиона эсминцев по маршруту Портленд-Брест-Ставангер. В 3 час. 50 мин. 27 августа корабли покинули Ревельский рейд и, построившись в кильватерную колонну, взяли курс к устью Финского залива. Во время перехода предполагалась отработка ряда тактических упражнений, однако из-за значительного расхода угля на «Андрее Первозванном» и «Славе» их программу пришлось сократить до минимума, ограничившись лишь простейшим маневрированием да радиотелеграфированием на близких дистанциях в условиях помех.[²¹ РГАВМФ, ф. 417, оп. 1, д. 4309, л. 244.]

Уже в открытом море около 13 час. 27 августа с крейсера «Паллада» доложили на флагман о прорыве фланца главной паровой магистрали правой машины, вследствие чего ход корабля упал до 8 узлов. Выйдя из строя, приступили к исправлению повреждения, занявшему около трёх часов, после чего «Паллада» присоединилась к эскадре.[²² РГАВМФ, ф. 485, оп 1, д. 69, л. 156.]

Однако злоключения крейсера на этом не завершились - в 0 час. 27 мин. 29 августа «Паллада» вновь застопорила ход, передав сигнал «К» - «Не могу управляться». Причиной явилось повреждение ведущей втулки барабана штуртроса, что привело к выходу из строя сразу всех приводов рулевого управления. Ликвидировать аварию в открытом море не представлялось возможным и вице-адмирал Н.О. Эссен приказал крейсеру для исправления повреждений следовать в бухту Киегэ, находящуюся на удалении 70 миль. Для приведения в действие руля на крейсере завели румпель-тали (при этом перемещение румпеля на каждый борт осуществлялось вручную усилием восьми человек), а непосредственное управление кораблём перенесли в румпельное отделение. Принятые меры позволили достаточно устойчиво удерживать крейсер на нужном курсе, однако скорость не могла превышать 9-10 узлов. К счастью, погода благоприятствовала переходу и спустя девять часов «Паллада» встала на якорь в Киегэ.

Для исправления повреждения решено было вручную отковать новую втулку, для чего в качестве молотобойцев были привлечены «все, обладающие более или менее силой». Недостатка в добровольных помощниках не было и к 18 час. 29 августа ремонт рулевого управления был полностью закончен и крейсер вышел по назначению, прибыв самостоятельно в Портленд днём 3 сентября.[²³ Там же, л. 159.]

Тем временем эскадра подошла к Балтийским проливам, проход которых предполагалось осуществить в сжатые сроки без лоцманов, что требовало, несмотря на ясную погоду, большой сноровки от всех штурманов эскадры, в том числе и от флагманского штурмана бригады крейсеров лейтенанта Н. Сакеллари. Благодаря его искусству и опыту, крейсера, как, впрочем, и вся эскадра, смогли миновать опасные узкости в «совершенном порядке».

Утром 30 августа корабли вышли в Северное море, встретившее их необычайно ясной и тихой погодой, а ночью 1 сентября миновали меридиан Дувра, вступив в Английский канал. Обогнув затем южную оконечность острова Уайт, эскадра повернула к Портленду и около 3 час. дня, отсалютовав береговым фортам, вошла на рейд, встав на якорь рядом с кораблями 4-й эскадры Флота Метрополии во главе с флагманским «Дредноутом». Как и положено в таких случаях, на следующее утро состоялся традиционный обмен визитами, в ходе которых русские офицеры с удивлением отмечали небывалое доселе радушие хозяев, так не похожее на вошедшую в поговорку английскую чопорность. Не были забыты и нижние чины эскадры, для которых усилиями местной администрации были организованы приём и представление в городском театре.

Помимо участия в различных торжествах, предусмотренных программой визита, на эскадре проводилось и обычное увольнение части команд на берег. Особым распоряжением Н.О. Эссена ежедневно с каждого корабля разрешено было увольнять не более 45 человек, как правило, из числа нижних чинов «отменного поведения». И всё же, несмотря на это непременное условие, к моменту ухода из Портленда на эскадре было отмечено 59 случаев дезертирства. Среди «нетчиков» оказались и матросы с крейсеров - кочегар 2-й статьи Егор Кочешаев, ученики-кочегары Иван Безсольцев, Тит Клементьев с «Паллады» и матрос 2-й статьи Николай Кушкин с «Баяна», по неизвестным причинам не вернувшиеся на корабли. Не дали результатов и их поиски, предпринятые совместно с английской полицией.[²⁴ РГАВМФ, ф. 485, om 1, д. 69, л. 129, 159. Почти шесть десятков «нетчиков» с девяти линкоров и крейсеров и полудивизиона эсминцев - цифра, конечно, немалая, однако не идущая ни в какое сравнение с итогами похода британской крейсерской эскадры в Северную Америку в конце 1905 г. Тогда с шести крейсеров («Дрэйк», «Корнуолл», «Бервик», «Бэдфорд», «Кумберленд» и «Эссекс») в четырёх портах - Квебеке, Галифаксе, Аннаполисе и Нью- Йорке - дезертировало 280 матросов («рекордсменом», естественно, оказался Нью-Йорк - 167 чел.). Подавляюще большинство этих людей относилось к кочегарным командам и для исправления ситуации - явно обозначалась проблема обратной проводки крейсеров в метрополию - британское Адмиралтейство было вынуждено прислать в Нью-Йорк транспорт с кочегарами из Англии // Морской сборник. № 12, 1905. Морская хроника, с. 2 .]

Завершив визит, русские корабли днём 7 сентября покинули берега туманного Альбиона, держа курс на запад, и к полудню следующего дня при «достаточно ясной погоде и маловетрии от разных румбов» благополучно достигли Бреста, встав на бочки на внешнем рейде. Для темпераментных французов приход многочисленной союзной эскадры стал, наверное, ещё более знаменательным событием, чем для их соседей. Встречи, приёмы, обеды и балы следовали один за другим, изумляя порой своей торжественностью и пышностью.

Однако, несмотря на всестороннюю организацию визита со стороны французских властей, пребывание русских кораблей в Бресте также не обошлось без досадных инцидентов. Днём 10 сентября на одной из городских улиц выстрелом из револьвера был легко ранен в ногу артиллерийский кондуктор с «Паллады» Алексей Басанин. Стрелявший в него молодой француз был сразу же задержан полицией и препровождён в тюрьму, причем свидетели происшедшего все как один показали в пользу русского моряка. На допросе злоумышленник так и не смог объяснить причин, побудивших его на этот шаг, что дало местным журналистам повод утверждать о существовании в деле «германского следа». Что касается самого пострадавшего кондуктора, то его рана оказалась не опасной и уже 11 сентября он был переведён в корабельный лазарет.[²⁵ РГАВМФ, ф. 485, оп 1, д. 69, л. 159.]

На следующий день, 12 сентября русская эскадра снялась с якоря и, пройдя пролив Ла-Манш, взяла курс на северо-восток к берегам Норвегии. Утром 14 сентября, на меридиане плавучего маяка Сварте эскадра разделилась - линкоры и эсминцы пошли в Христиансанд, а бригада крейсеров, ведомая «Рюриком» - в Ставангер. На подходе к порту встретили сильную мглу, затруднявшую обсервацию, но высланным вперёд эсминцам удалось достаточно быстро отыскать входной маяк, благодаря чему крейсера около полудня 15 сентября благополучно вошли на внешний рейд и встали на якоря.

Суровая и величественная природа Норвегии произвела глубокое впечатление на русских моряков, не оставив равнодушным практически никого, за исключением, наверное, лишь самого флагмана. Вице-адмиралу Н.О. Эссену было явно не до красот здешних мест - пользуясь случаем, командующий на следующий день собрал на миноносцы всех свободных от службы офицеров бригады, с которыми совершил короткий поход в хорошо известный среди туристов Лизе-фьорд для своеобразного показательного занятия по плаванию в узкости с одновременным изучением её навигационного оборудования.

Пребывание в одном из крупнейших портов Скандинавии длилось три дня и в ночь с 17 на 18 сентября крейсера снялись с якорей, взяв курс к родным берегам. Присоединив по пути вышедшие из Христиансанда линкоры, эскадра ещё засветло миновала Балтийские проливы и утром следующего дня, оставив по правому борту северную оконечность о. Борнхольм, повернула на Ост. Спустя сутки показался маяк Верхний Дагерорт, а к пяти часам вечера корабли бросили якоря на Ревельском рейде. Продолжением плановой боевой подготовки Морских сил Балтийского моря явились осенние двусторонние манёвры, начавшиеся 6 октября с привлечением практически всех корабельных соединений и имевшие целью отработку действий флота в случае попытки прорыва противника в Финский залив.

Маневры продолжались четыре дня, после чего крейсера бригады перешли в Кронштадт для пополнения боезапаса и других материалов, а также списания в береговые экипажи нижних чинов призыва 1909 г., подлежащих увольнению в запас. 29 октября корабли возвратились в Ревель и в полночь 1 ноября 1913 г. закончили кампанию и вступили в вооружённый резерв.

Исключение было сделано лишь для «Паллады», оставшейся в распоряжении Н.О. Эссена в Кронштадте. Как и в предыдущие годы, командующий обошёл на крейсере все пункты базирования Балтийского флота, проверяя в преддверии долгой зимней стоянки организацию службы в них. Этот последний поход длился ровно месяц и 1 декабря «Паллада», спустив вымпел, присоединилась к бригаде.

Одновременно на корабле велись работы по установке в боевой рубке погонов и тележек для новых дальномеров «Барр энд Струд», а также новых механизмов их наведения. Испытанные 13 июня 1914 г., устройства показали в целом удовлетворительную работу, выявив вместе с тем и ряд недостатков. Так оказалось, что перемещение рубочного дальномера по горизонту затрудняет управление кораблём из-за отсутствия обзора сквозь прорези рубки и мешает пользованию машинным телеграфом.

Этот, а также другие факты подсказывали необходимость размещения дальномеров на открытых постах, что удалось осуществить лишь некоторое время спустя.[²⁶ РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1427, л. 73.]

В конце 1913 г. командующий Морскими силами Балтийского моря, учитывая всё возрастающую роль морской авиации и «озаботясь снабжением крейсеров гидроаэропланами», возбудил вопрос о производстве работ в этом направлении, для чего предполагалось разработать специальное приспособление для спуска, подъёма с воды и хранения на борту одного «аппарата». В качестве опытового корабля адмирал Н.О. Эссен избрал крейсер «Паллада», который с началом летней кампании намечалось перевести на некоторое время в Либаву, чтобы совместно с авиационной станцией Службы связи Балтийского моря осуществить там первые эксперименты. При этом все необходимые мероприятия по дооборудованию крейсера планировалось завершить к весне будущего года, а сами опыты внести в «учебный план флота на 1914 г.».

Предварительная проработка вопроса о «приспособлении «Паллады» для означенной цели» поручалась офицеру морской авиации лейтенанту Ваксмуту и инженеру по авиационной части Службы связи Шишкову. Последние к середине ноября 1913 г. смогли создать эскиз приспособления для спуска на воду и обратного подъёма гидроаэроплана и выработать «идею его хранения на палубе». Однако завершить начатое им не довелось - 23 ноября 1913 г. пилотируемый Ваксмутом гидроаэроплан «Сикорский-Х» (один из пяти, закупленных для Службы связи) в ходе испытательного полета над Ревельской гаванью потерпел катастрофу, упав с высоты 200 м. Летчик от удара аппарата о воду погиб, а находившийся вместе с ним на борту Шишков получил множественные травмы и был в тяжёлом состоянии доставлен в морской госпиталь базы.[²⁷ РГАВМФ, ф. 401, оп. 4, д. 335, л. 32.]

Крейсера «Паллада» и «Баян». Конструкция якорного клюза (РГАВМФ)

Продолжить дальнейшие работы решено было при участии «какого-либо учреждения, могущего разработать проект и составить смету в кратчайший срок, причём так, чтобы назначение самой работы было бы сохранено в секрете». По предложению начальника ГУК в качестве разработчика был избран Адмиралтейский завод, специалистам которого при проектировании надлежало действовать по указаниям заведующего Организацией воздухоплавания Службы связи капитана 2го ранга Б.П. Дудорова. При рассмотрении готового проекта в ГУК с целью «дачи отзыва со стороны специальных требований» посчитали необходимым привлечь (в случае благополучного выздоровления) и инженера Шишко, возложив на него в последующем наблюдение за выполнением работ.

Вопросы создания приспособления для подъёма, спуска и хранения гидроаэроплана на «Палладе» были изложены в докладе и.д. начальника МГШ капитана 1-го ранга Д.В. Ненюкова от 12 декабря 1913 г., представленного морскому министру адмиралу И.К. Григоровичу. Ознакомившись с документом, глава морского ведомства поставил резолюцию «Товарищу министра по ГУК - для распоряжений», во исполнение которой кораблестроительный отдел ГУК направил 30 декабря на Адмиралтейский завод соответствующее отношение о начале необходимых работ. Однако завершить их так и не успели - грянувшая спустя семь месяцев мировая война заставила отложить реализацию идеи создания «авианесущего» крейсера.[²⁸ РГАВМФ, ф. 401, оп. 1, д. 268, л. 80, 81.]