Кри-Кри

Глава двадцать первая КРИ-КРИ УЗНАЕТ, КТО ТАКОЙ МАРКС

Кри-Кри все же узнал, кто такой Маркс.

Разбитый после целого дня волнений и утомительной работы, он спустился наконец к себе в подвал и рассказал дяде Жозефу о Мадлен и англичанине.

Дядя Жозеф понял все с полуслова, а когда на другое утро в кафе пришла Мари и передала от Мадлен пакет для дяди Жозефа, Кри-Кри тоже уже почти все понимал.

От дяди Жозефа он узнал и про Маркса и про Интернационал. Он узнал, что уже седьмой год существует организация, называемая Международное товарищество рабочих или, короче, Интернационал.

Кри-Кри, которому казалось, что он знает все о своем дяде, впервые услышал, что Бантар входил в парижскую секцию Интернационала и что такие же секции были организованы в Лионе, Марселе, Бордо, Руане и других промышленных центрах Франции. Сколько раз бывал Кри-Кри на улице Гранвиль и не знал, что там, в скромном домике, нашла себе приют такая важная организация, как секция Интернационала.

Кри-Кри с интересом услышал, что перед революцией Наполеон III разгромил все рабочие организации; руководители секции были арестованы, а секция распущена. Вот почему в момент восстания парижский пролетариат не имел настоящего руководителя. Однако брошенный Генеральным советом Интернационала боевой клич: «Освобождение рабочих есть дело рук самих рабочих», нашел живой отклик в сердцах парижских рабочих.

Генеральный совет Интернационала, находившийся в Лондоне, и Маркс, его организатор, помогали Коммуне, поскольку это было возможно в условиях изоляции Парижа от всего остального мира. Маркс вел оживленную переписку с деятелями Коммуны, сообщал им о международном положении, давал указания, какой тактики следует придерживаться Коммуне. К сожалению, многие советы Маркса не были осуществлены коммунарами.

Когда же для Коммуны наступили критические дни, Генеральный совет помогал коммунарам переходить на нелегальное положение и эмигрировать за границу. Надо было сохранить борцов для будущего движения, для новых боев пролетариата.

Спасти людей Коммуны можно было, посылая им деньги и паспорта. Наиболее надежным и верным документом, для того чтобы перебраться за пределы Франции, был паспорт какого-либо иностранца. И Маркс сам заботился о паспортах, посылая их через знакомых, а также организуя сбор денег.

Тот самый Маркс, о котором Кри-Кри до сих пор ничего не знал, теперь казался ему близким другом.

От него шло спасение Жозефа и Мадлен.

Кри-Кри с благоговением смотрел на заграничный паспорт, присланный дяде Жозефу «самим Марксом».

Мальчик не только внимательно прочел воззвание Генерального совета, которое было вложено в пакет, присланный из Лондона. Чтобы поразить Мари своей осведомленностью, он заучил наизусть заключительные слова воззвания:

Кри-Кри заранее предвкушал удовольствие, которое он получит, когда изумленная Мари, слушая не совсем понятные ей слова, будет часто моргать глазами, что с ней всегда случалось, когда что-нибудь приводило ее в смущение.

Доставленные Мадлен через Мари парик и бакенбарды, которые должны были украсить мистера Питча (таково было новое имя Жозефа Бантара), вызывали неописуемый восторг у Мари и Кри-Кри.

Однако время шло. Приготовления к отъезду подходили к концу. Близился день, когда Жозеф должен был покинуть гостеприимную каморку Кри-Кри и под именем Артура Питча уехать на свою мнимую родину, в Англию.

У Кри-Кри сжималось сердце, когда он думал, что скоро вынужден будет надолго, а может быть, и навсегда расстаться с дядей Жозефом. Боясь не получить ответа на все, что так волновало его, он торопил дядю Жозефа, забрасывая его вопросами. Ему хотелось узнать все сразу.

Жозеф ласково остановил мальчика.

— Погоди, Шарло, не спеши. Не жди от меня ответа на все вопросы. Современникам всегда бывает трудно вынести суждение о тех событиях, в которых они сами были участниками. Но кое-что я тебе все-таки скажу.

Дядя Жозеф, уже выздоровевший и по-былому бодрый, брился, сидя на краешке кровати Кри-Кри перед маленьким зеркальцем. Для того чтобы прикрепить бакенбарды, он должен был удалить остатки собственной растительности на висках.

— Да, дружок, много вины лежит на нас, членах Коммуны, за ее гибель. Распри раздирали нас. Мы не хотели дотронуться до сокровищ Государственного банка. Мы слишком церемонились с буржуазией… Шпионов мы щадили. Мало уделили внимания провинции. Мы не учитывали того, что был социалистический Париж, но не было социалистической Франции.

Мы не были достаточно решительны. Мы боялись наступления, на котором настаивали Маркс и его друг Энгельс. Я поддерживал их точку зрения, но был слишком слаб… Мой голос не был услышан… Мы дали Тьеру возможность собрать силы… Да, Маркс — гениальный человек, он угадал и предвидел многое. Он предупреждал нас, что версальцы договорятся с пруссаками и что Пруссия, нуждаясь в деньгах, будет всемерно нажимать на версальцев, чтобы ускорить взятие Парижа. Так оно и случилось. Он предупреждал и о том, что против пролетариата буржуазные правительства всегда готовы объединиться.

Мы не прислушались во-время к его словам. И вот результаты! Коммуна разбита! Сколько жертв! Но я знаю, как знают это многие из нас, что дело наше не погибло. Земля, вспоенная кровью наших товарищей, даст жизнь новым борцам. Их руки удержат наше боевое знамя. Ты счастливец, Кри-Кри, ты доживешь до того момента, когда Франция, а может быть, какая-нибудь другая страна сумеет довести до конца то, чего не сумели сделать мы.

Найдутся люди, а может быть, человек, который станет настоящим боевым вождем пролетариата, который довершит то, что мы только наметили.

Вот тебе, Кри-Кри, моя вера, мои надежды…

Кри-Кри тяжело было расставаться с дядей Жозефом.

Час расставания с ним навсегда запомнился мальчику.

Когда поздней ночью в назначенный час дядя Жозеф, прощаясь с Кри-Кри, крепко его обнял, глаза мальчика наполнились слезами.

Он попытался было их скрыть, но дяде Жозефу передалось волнение племянника. Он обнял его и, как бывало в дни детства, посадил к себе на колено. Ласково провел он своей жесткой ладонью по влажной от слез щеке Кри-Кри. Казалось, сам дядя Жозеф вот-вот прослезится. Но вдруг он неожиданно рассмеялся своим былым, веселым смехом.

— Смотри-ка, Шарло, — воскликнул он, — за всеми великими событиями я и не заметил, что ты так вырос! Ведь, как маленького, взял на руки, а у тебя, оказывается, уже пробиваются настоящие усы!

Кри-Кри вспыхнул от удовольствия. Он и сам только недавно заметил первый пушок, появившийся на щеках и на верхней губе. Теперь ему было особенно приятно, что это не прошло незамеченным для дяди Жозефа.

— Прощай, мой мальчик! Оставайся всегда таким — смелым, честным и сообразительным! Я ухожу от тебя спокойный за то, что один из Бантаров все-таки доживет до решающего, победного боя…

Еще один поцелуй, крепкое мужское рукопожатие, и дядя Жозеф вылез из окошка и исчез в темноте ночи.

^{_{Дядя Жозеф вылез из окошка и исчез в темноте ночи.}}

Снова Кри-Кри ощутил знакомое щекотание в горле, и тяжелые слезинки повисли на его ресницах.

Но он тотчас же взял себя в руки.

Не надо отчаиваться! Дядя Жозеф сказал, и ему нельзя не верить, что Кри-Кри доживет до счастливого времени.

Не все ли равно, как называется та страна, которой суждено будет стать путеводной звездой для всех других? Важно то, что жертвы Коммуны не напрасны. Принципы ее вечны; они не могут быть уничтожены; снова и снова они будут говорить сами за себя, пока рабочий класс не добьется своего освобождения. И если не Кри-Кри, то его детям доведется увидеть счастливую, свободную страну Коммуны!