Кровавая жатва

4. ХАРРИКЕЙН-СТРИТ

Пунктом моего назначения оказался серый сборный домик. На мой звонок дверь открыл худой человек. В усталом его лице не было ни кровинки, только яркие пятна величиной с полдоллара розовели на каждой скуле. Это, подумал я, и есть чахоточный Дэн Ролф.

— Я бы хотел видеть мисс Бранд, — сказал я ему.

— Как передать — кто ее спрашивает? — Голос тоже выдавал в нем больного человека — и, кстати, образованного.

— Моя фамилия ей ничего не скажет. Я по поводу смерти Уилсона.

Чахоточный посмотрел на меня усталыми темными глазами и сказал:

— И что же?

— Я из сан-францисского отделения сыскного агентства «Континентал». Нас интересует это убийство.

— Очень любезно с вашей стороны, — заметил он иронически. — Входите.

В комнате на первом этаже, за столом, заваленным бумагами, сидела молодая женщина. Кипами лежали бюллетени финансовых контор, биржевые сводки и облигации. Была здесь и программа лошадиных бегов.

Комната выглядела неприбранной и захламленной. Мебели было слишком много, и казалось, что все стоит не на месте.

— Вот, — кивнул в мою сторону чахоточный, — этот джентльмен приехал из Сан-Франциско по поручению сыскного агентства «Континентал». Он будет расследовать обстоятельства смерти мистера Дональда Уилсона.

Молодая женщина встала, отшвырнула ногой с прохода несколько газет и подошла ко мне, протягивая руку.

Росту в ней было сантиметров на три-четыре больше моего, из чего следовало, что она тянет примерно на метр семьдесят. Широкоплечая, полногрудая женщина с округлыми бедрами, крупными мускулистыми ногами. Я пожал ей руку — мягкую, теплую и сильную. Судя по внешности, ей было лет двадцать пять, но на лице уже появились признаки усталости: от углов крупного сочного рта разбегались явственные морщинки, вокруг больших голубых, слегка воспаленных глаз с накрашенными ресницами уже начали собираться морщинки потоньше.

Жесткие каштановые волосы давно пора было подровнять, пробор шел криво. Губная помада с одной стороны была наложена выше, чем с другой. Платье винного цвета удивительно ей не шло, и местами на нем виднелись прорехи — там, где пуговицы отлетели и она забыла их застегнуть. Спереди на левом чулке спустилась петля.

Такова была Дина Бранд, которая, судя по рассказам, свободно выбирала кого хотела среди мужчин Отервилла.

— Вас, конечно, вызвал его отец, — сказала она, убирая со стула туфли из змеиной кожи и чашку с блюдцем, чтобы освободить мне место.

Голос у нее был мягкий и ленивый.

Я сказал ей правду:

— Меня вызвал Дональд Уилсон. Я ждал встречи с ним в то время, как его убивали.

— Не уходи, Дэн, — окликнула она Ролфа.

Он вернулся в комнату. Дина заняла свое место за столом, Ролф сел напротив, подперев худую щеку худой рукой, и стал смотреть на меня без всякого интереса.

Она нахмурила брови — между ними при этом появились две морщинки — и спросила:

— Значит, он знал, что его хотят убить?

— Понятия не имею. Он не сказал, что ему нужно. Может быть, просто хотел помощи в своей кампании за реформы.

— Но разве вы…

Я пожаловался:

— Нелегко быть ищейкой. То и дело тебя перебивают и задают вопросы.

— Люблю все знать, — сказала она со слабым гортанным смешком.

— Вот и я тоже. Например — зачем вы заставили его идти в банк и заверять чек.

Очень небрежно Дэн Ролф пошевелился на стуле и откинулся назад, его худые руки скрылись под столом.

— Так вам и про это известно? — спросила Дина Бранд. Она закинула ногу на ногу и посмотрела вниз. Взгляд ее остановился на спущенной петле. — Ну, ей-Богу, хоть совсем их не надевай! — пожаловалась она. — Скоро буду носить туфли на босу ногу. Вчера отдала за эти проклятые чулки целую пятерку. И вот вам, пожалуйста! Каждый день — то дорожка, то дырка!

— Это не тайна, — сказал я. — Я имею в виду чек, а не дырки. Чек у Нунана.

Дина посмотрела на Ролфа, который оторвался от наблюдения за мной и коротко кивнул.

— Если бы мы с вами нашли общий язык, — протяжно сказала Дина Бранд и прищурилась, — я, может быть, вам помогла бы.

— А что это за язык?

— Деньги, — объяснила она. — И чем больше, тем лучше. Я их люблю.

Я тут же взял наставительный тон:

— Деньги сберечь — все равно что заработать. Я помогу вам сэкономить деньги, а заодно избавлю от неприятностей.

— Это мне непонятно, — заявила она, — хотя все слова вроде знакомые.

— Вас полиция не спрашивала насчет чека?

Она отрицательно покачала головой.

Я сказал:

— Нунан шьет дело вам и Шепоту.

— Ой, не пугайте, — пролепетала она. — Я ведь маленькая девочка.

— Нунану известно, что Талер знал про чек. Нунан в курсе, что, когда Уилсон был у вас, Талер приехал сюда, но не вошел в дом. Нунан знает, что, когда Уилсона застрелили. Талер ошивался где-то поблизости. Нунану известно также, что возле трупа видели Талера с какой-то женщиной.

Девушка взяла со стола карандаш и задумчиво почесала им щеку. Грифель оставил на румянах черные полоски.

Из глаз Ролфа исчезла усталость. Он впился в меня блестящим лихорадочным взглядом и подался вперед, но руки по-прежнему прятал под столом.

— Все это, — сказал он, — касается только Талера, мисс Бранд тут ни при чем.

— Талер и мисс Бранд друг другу не чужие, — заметил я. — Уилсон принес сюда чек на пять тысяч долларов и был убит на выходе. У мисс Бранд могли быть неприятности в банке, если бы… если бы Уилсон не позаботился об этом заранее и не заверил чек.

— Господи, — запротестовала девушка, — если бы я хотела его убить, я бы сделала это здесь, без свидетелей, или дала бы ему отойти подальше от дома. Что ж я, по-вашему, дура набитая?

— Я не уверен, что его убили вы, — сказал я. — Но уверен, что толстый шеф собирается свалить все на вас.

— А вам-то что нужно? — спросила она.

— Узнать, кто убил Уилсона. Мне не интересно, кто хотел или кто мог его убить. Мне надо знать, кто это сделал.

— Могу помочь, — сказала она, — но мне нужно с этого что-то иметь.

— А безопасность? — напомнил я, но она покачала головой.

— Безопасность — одно, деньги — другое. Вам моя помощь пригодится, но придется заплатить. Я много не запрошу.

— Не пойдет, — улыбнулся я. — Забудьте о наличных и займитесь благотворительностью. Представьте себе, будто я Билл Куинт.

Дэн Ролф рванулся со стула, губы его побелели, слившись с цветом лица. Он сел, только когда девушка засмеялась — лениво и добродушно.

— Сыщик думает, Дэн, что мне от Билла не было никакой прибыли. — Она перегнулась и положила руку мне на колено. — А если вы знаете заранее о забастовке, о том, когда она начнется и когда закончится? Разве нельзя с такой информацией и с небольшим капиталом съездить на биржу и сыграть на акциях той компании, где бастуют? Можно, и еще как! — победоносно воскликнула она. — Так что не думайте, будто Билл прошел бесплатно.

— Избаловали вас тут, — сказал я.

— Господи, ну к чему такая скупость? — спросила она с упреком. — Как будто вы из своего кармана. Вам же выделяют на непредвиденные расходы.

Я ничего не ответил. Она перевела хмурый взгляд с меня на чулок, потом на Ролфа. Ему она сказала:

— Может, он подобреет, если выпьет?

Ролф встал и вышел.

Дина надула губы, легонько пнула меня носком в голень и сказала:

— Дело даже не в деньгах. Дело в принципе. Если у девушки есть что-то такое, что нужно другим, дура она последняя, если не сорвет куш.

Я ухмыльнулся.

— Ну, будьте умницей, — принялась она клянчить.

Вошел Дэн Ролф с бутылкой джина, сифоном, лимонами и миской колотого льда. Мы выпили по одной. Чахоточный удалился. Мы с Диной уперлись в денежный вопрос и продолжали пить. Я старался склонить ее к беседе о Талере и Уилсоне. Она упорно переводила разговор на суммы, которые ей причитаются. Так шло до тех пор, пока бутылка не опустела. На моих часах было четверть второго.

Жуя лимонную корочку, Дина сказала, уже в третий или четвертый раз:

— Не из вашего же кармана. Какая вам разница?

— Дело не в деньгах, — отвечал я, — дело в принципе.

Она скорчила гримасу и поставила стакан туда, где по ее расчетам, был стол. Ошиблась она сантиметров на двадцать. Не помню, разбился ли стакан, долетев до пола, не могу сказать, что с ним было дальше. Но эта ее ошибка придала мне сил.

— И вообще, — зашел я с новой стороны, — я не уверен, что мне так уж нужны ваши воспоминания. Обойдусь и без них.

— Прекрасно, но не забывайте, что я последняя, кто видел Дона в живых, если не считать убийцы.

— Вот и нет, — сказал я. — Его жена видела, как он вышел, сделал несколько шагов и упал.

— Его жена!

— Угу. Она сидела в машине поблизости.

— Как она узнала, что Дон здесь?

— Говорит, что ей позвонил Талер и сказал, будто бы ее муж повез сюда чек.

— Разыгрываете, — сказала девушка. — Макс этого знать не мог.

— Я только передаю, что миссис Уилсон сказала нам с Нунаном.

Дина выплюнула на пол остатки лимонной корочки, пригладила рукой волосы, от чего они еще больше взлохматились, вытерла пальцами рот и хлопнула по столу.

— Ладно, мистер Всезнайка, — сказала она. — Начинаю игру на вашей стороне. Можете считать пока, что это вам обошлось даром, но я свое еще возьму. Думаете, не возьму? — Она вызывающе прищурилась и поглядела на меня так, словно я был на другом конце улицы.

Снова заводить дискуссию о деньгах не было времени, и я сказал:

— Надеюсь, что возьмете.

Кажется, я повторил это несколько раз, горячо и убежденно.

— Еще бы. Теперь слушайте. Вы пьяны, и я пьяна, и как раз настолько, чтобы все вам выложить. Такая уж я девушка. Если мне кто понравился, я все расскажу. Стоит только спросить. Ну, давайте, спрашивайте.

Что я и сделал:

— За что Уилсон дал вам пять тысяч долларов?

— Не «за что», а «отчего». От хорошего настроения. — Она откинулась назад, чтобы всласть посмеяться. Потом продолжила:

— Ну слушайте. Он выискивал какой-нибудь скандал, а у меня были факты. Заверенные заявления, свидетельства и всякое прочее, что я приберегла для обмена на живую монету. Уж я такая — выкраиваю мелочишку где только можно. В общем, у меня все это было припрятано. Когда Дональд начал охотиться за скальпами, я дала ему знать, что у меня есть кое-что на продажу, и позволила ему взглянуть на бумажки одним глазком, чтобы он понял — товар стоящий. Товар и правда был стоящий. Потом пошел разговор насчет цены. Он был не таким скрягой, как вы, — таких я в жизни еще не видала, — но сперва немножко заупрямился. Так что дело застопорилось. А вчера я решила поднажать. Позвонила ему и сказала, что у меня есть другой покупатель и, если товар ему нужен, пусть является вечером либо с пятью тысячами наличными, либо с заверенным чеком. Я ему, конечно, баки забивала, но он в таких делах плохо разбирался и заглотнул крючок.

— Почему в десять вечера? — спросил я.

— А почему нет? Нормальное время, не хуже любого другого. В таких переговорах главное — назначить точный час. Ах, да, вы хотите знать, почему наличными или заверенным чеком? Ладно, скажу. Все вам скажу, что хотите. Уж я такая. И всегда была такая.

Тут она задержалась минут на пять, объясняя мне в подробностях, какая она, и как она всегда была такая, и почему. Я поддакивал, пока не сумел вставить:

— Ладно, так зачем было заверять чек?

Она прикрыла один глаз, помахала пальцами у меня перед носом и ответила:

— Чтобы он не мог приостановить выплату. Потому что товар, который я продала, ему не годился. Хороший был товар. Слишком хороший. Если бы он опубликовал эти бумажки — его старик сел бы в кутузку со всеми остальными. Папаша Илайхью увяз бы глубже всех.

Я посмеялся с ней, пытаясь разогнать пары джина, клубившиеся у меня в голове.

— А кто бы еще погорел? — спросил я.

— Да все, будь они прокляты. — Она небрежно отмахнулась. — Макс, Лу Ярд, Пит, Нунан и Илайхью Уилсон — все, пропади они пропадом.

— Макс Талер знал, что происходит?

— Конечно нет. Знал только Дональд Уилсон.

— Это точно?

— Точнее некуда. Вы что думаете, я звонила на всех углах?

— А как вы считаете, кто теперь про это знает?

— Не интересуюсь, — сказала она. — Я просто хотела сыграть с ним шутку. Он не стал бы пускать в ход этот товар.

— А вам не кажется, что ребятки, секреты которых вы продали, не поймут ваших шуток? Нунан пытается пришить это убийство вам и Талеру. Значит, шеф полиции нашел ваши бумаги в кармане Дональда Уилсона. Эта компания и без того думала, что старик Илайхью при помощи сына хочет со всеми разделаться, верно?

— Так точно, сэр, — сказала она, — и тут я с ними согласна.

— Скорее всего, вы ошибаетесь, но это неважно. Если Нунан нашел в кармане у Дональда Уилсона ваш товар и узнал, что вы продавец, он, ясно, решил, что вы с дружком Талером переметнулись на сторону старика Илайхью.

— Он же понимает, что старик Илайхью на этом горит не меньше других.

— А что же все-таки вы продали Дональду?

— Три года назад они тут строили новое здание муниципалитета, — сказала она, — и никто из них при этом не обеднел. Если бумаги у Нунана, он сразу сообразит, что старик Илайхью на этом замазан, как все, а то и посерьезнее.

— Это не имеет значения. Он сразу решит, что старик задумал выпутаться в одиночку. Уж поверьте, сестренка, — Нунан и его дружки считают, что вы, Талер и Илайхью сговорились их утопить.

— Мне плевать, что они там считают, — упрямо заявила она. — Это была просто шутка. Я так задумала. Так оно и было.

— Вот и славно, — согласился я. — Значит, пойдете на виселицу с чистой совестью. Вы видели Талера после убийства?

— Нет. Но Макс не убивал Дональда, хотя и был поблизости.

— Почему?

— Много есть причин. Во-первых, Макс не стал бы делать этого своими руками. Он нашел бы кого-нибудь, а сам был бы далеко отсюда и с железным алиби. Во-вторых, у Макса револьвер калибра 9,65 и тот, кому он поручил бы эту работу, стрелял бы из пушки не слабее. Что это за профессионал с калибром 8,13?

— Тогда кто стрелял?

— Я вам рассказала все, что знаю, — пробормотала она. — И то слишком много.

Я встал:

— Нет, вы мне рассказали ровно столько, сколько надо.

— Вы что, уже знаете, кто его убил?

— Угу. Хотя надо уточнить еще кое-что, прежде чем я буду его брать.

— Кто это? Кто? — Она вскочила, внезапно почти протрезвев, и вцепилась мне в лацканы. — Скажите, кто.

— Потом.

Она отпустила лацканы, заложила руки за спину и расхохоталась мне в лицо.

— Ладно. Не хотите — не надо. А на досуге погадайте, сколько правды было в моей истории.

Я сказал:

— Сколько бы ни было — спасибо. За джин тоже. И если Макс Талер для вас что-нибудь значит, вы бы шепнули ему, что Нунан пытается его зацапать.