Кровавое копье

Пролог

Куфштайн, Австрия

16 марта 1939 года

На мертвеце была эсэсовская военная форма, шинель и высокие черные сапоги. Недоставало офицерской фуражки, пистолета, удостоверения личности и перстня с изображением черепа — «Мертвой головы», — такого, какие носили все офицеры СС. Первые военные, прибывшие на место, сразу же оценили серьезность ситуации и позвонили в Берхтесгаден, чтобы оттуда прислали подкрепление. В конце концов, Вильдер-Кайзер[1] находился в границах внешней обороны «Орлиного гнезда».[2]

Не прошло и получаса, как штандартенфюрер Дитер Бахман прибыл в Куфштайн в сопровождении двух взводов. Высокий, полный, лысеющий мужчина бесстрастно наблюдал за тем, как его подчиненные начали прочесывать деревню. Австрийцы, безусловно, были напуганы, но из домов выходили, не оказывая сопротивления. Довольный тем, как идет дело, Бахман взял с собой небольшой отряд и направился к подножию горы. День выдался ненастный, как и предыдущая ночь: шел мокрый снег, налетал холодный порывистый ветер. Небо было серое, стылая земля покрылась коркой льда. Бахман увидел двух австрийских эсэсовцев, стоявших на посту у холма, поросшего молодыми деревцами. Они указали ему дорогу к тому месту, где лежал труп. Штандартенфюрер велел часовым вернуться в деревню и помочь его людям в расследовании, а сам поднялся на холм.

Мертвец лежал на спине, открытые глаза смотрели в небо. Тело глубоко увязло в снегу. Похоже, в момент падения руки и ноги офицера были расслаблены. Бахман удивленно покачал головой и посмотрел вверх, на покрытый снегом уступ, с которого упал несчастный. Снежинки неприятно покалывали его лицо; он пытался сосчитать расстояние от вершины до места, где лежал погибший. Получалось, что человек летел вниз по меньшей мере три-четыре секунды. Долгое, жуткое мгновение перед гибелью. О чем он думал в последний момент? Какой образ унес с собой вниз с горы? Это было известно одному Богу.

Бахман подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть лицо офицера, и вдруг всхлипнул. Чувства охватили его с такой силой, что он не смог сдержаться. Он опустился на одно колено, надеясь, что его никто не слышит и со стороны кажется, будто ему просто трудно согнуться. Штандартенфюрер напрасно беспокоился: его люди ничего не заметили или сделали вид, что не обращают на него внимания. Бахман снял перчатку и провел кончиками пальцев по холодной, словно восковой щеке. Пальцы прикоснулись к жесткой однодневной щетине на мужественном лице, к изящно очерченным губам, к дугам бровей. Выражение мертвого лица было безмятежным. Штандартенфюрер не мог понять, как это возможно.

Он снова устремил взгляд на гору. Наверняка все случилось ночью. Возможно, этот человек не замечал в темноте, как мимо него проносится гора, а в небо смотрел лишь потому, что падал спиной вперед. Конечно, он слышал дикий свист ветра и чувствовал, как земля притягивает его к себе. Ему оставалось прожить четыре секунды. Этого хватило бы, чтобы напугать любого, но Бахман видел перед собой неопровержимую истину. «Да, — подумал он, — этот человек принял смерть, словно катар,[3] блаженно восшедший на костер инквизиции».