Кровавый Дозор

Глава 3

Я уже так привык к тому, что дома меня никто не ждет, что в погожие дни предпочитал покурить на лавочке у подъезда после работы, чем подниматься в свою пустую квартиру. Ко мне привыкли и начали узнавать всевидящие бабушки, соседи, проходя, здоровались, а я, в свою очередь, обнаружил, что у нас во дворе есть, как минимум, три очень колоритные личности. Все они уже давно были пенсионерами но, имея кучу свободного времени, не просиживали целыми днями у телевизора, а образовали свою небольшую шарашку, ремонтируя в гаражах любую домашнюю технику. К ним тащили все — телевизоры, микроволновки, электрочайники, кофемолки и даже электробритвы советского образца. Громоздкие холодильники и стиральные машинки они старались ремонтировать на месте или выделяли собственную тележку для их доставки, категорически отказываясь что-либо таскать самостоятельно.

— Посмотрите на нас, — убеждали они своих заказчиков, к примеру, такого же возраста бабушек, — Если мы сами попробуем поднять этот холодильник, то одна часть позвоночника вылезет через темечко вверх, а вторая провалится ниже копчика. Ну ладно, на ту часть, что из головы торчит, хоть фонарь повесить можно, а что делать с нижней? Асфальт царапать? А кто тебе потом твой вентилятор чинить будет?

И бабушки были вынуждены звать родственников или соседей, потому что бригада ремонтников не шла ни на какие уступки даже за дополнительную плату, утверждая, что здоровье дороже. Пару раз ловили соседи и меня, но я никому не отказывал, считая, что таким образом смогу быстрее влиться в людской социум. Благодаря этому я узнал, где у них находится мастерская, да и с самими ремонтниками удалось познакомиться поближе.

Очень часто, идя домой по вечерам, имели они очень довольный вид и красные лица, но вели себя чрезвычайно интеллигентно и аккуратно, за что их все любили и уважали. Лидером их компании был дядя Гриша, высокий мужчина лет под семьдесят, абсолютно лысый, с веселыми глазами и лукавыми морщинками на лице. Одевался он неброско, но чисто, заметно было, что он следит за своей внешностью, хотя все во дворе знали, что дядя Гриша вдовец. Поселился он в нашем доме лет 10 назад, о своем допенсионном прошлом особо не распространялся, предоставив возможность дежурным бабушкам самостоятельно создавать его биографию. Дядя Слава был под стать своему напарнику, немного ниже ростом и шире в плечах, но тоже лысый и краснолицый, они были до того похожи, что за ними прикрепилось прозвище «Двое из ларца одинаковых с лица». Переехал он к нам года через три после дяди Гриши, судачили, что это его старый знакомый, которого он перетащил поближе к себе. Третий, дядя Семен, тоже был приметной личностью, хотя и резко отличался от первых двух. Невысокий, плотный, с огромными ручищами и густой седой шевелюрой, он сильно боялся больших собак и увидев, как кто-то из жильцов выгуливает своего питомца, останавливался поодаль и жалобно просил убрать собачку. Над ним подшучивали, но к его странности уже привыкли и старались лишний раз не огорчать. В нашем доме он поселился раньше всех остальных после развода с женой и в обществе своих друзей смотрелся несколько инородным телом, что, впрочем, не мешало им всем чувствовать себя вполне комфортно в компании друг с другом.

Вторая половина апреля радовала хорошей погодой. Многие москвичи, пользуясь теплом, рванули на дачные участки, в разрешенных (и не только) местах молодежь играла на гитарах и жарила шашлыки, но мне все это не грозило — я до сих пор не знал, как подступиться к расшифровке загадочного текста. Надя, специально или нет, поставила меня в положение отверженного, одиночки, заставив самостоятельно решать все свои проблемы. Часто, сидя на лавочке возле дома с очередной сигаретой в губах, я доставал листочки с заклинанием и рассматривал их, как будто это могло мне хоть как-то помочь. Я так часто вглядывался в эти записи, что даже начал узнавать некоторые символы, не понимая, однако, что они на самом деле означают. Это стало моей манией, навязчивой идеей, и хотя я прекрасно понимал, что все эти знаки сами по себе не превратятся в осмысленные слова, что-то внутри меня заставляло снова и снова доставать и просматривать ксерокопию этой странной рукописи. Удивительным образом это помогало мне лучше сконцентрироваться и максимально сосредоточиться на важнейших вопросах. Арабский историк писал, что записи сделаны на языке, похожем на арамейский, но прочесть он их не смог, хотя сам арамейский наверняка знал. Другой диалект? Тайнопись? Но в таком случае, зачем было передавать это людям и так шифроваться? Как с помощью заклинания можно создать нового Великого Воина? Или это возможность создать Иного, который автоматически становится Великим Воином? — это вопрос меня интересовал больше всего. — И, в конце концов, где я смогу достать новую печать?!

— Читаете на староарамейском, молодой человек? — мои размышления вдруг были прерваны самым бесцеремонным образом. Я поднял глаза. Рядом со мной, слегка пошатываясь, краснолицый и чрезвычайно довольный, стоял дядя Гриша. — Должен предупредить вас, что вы держите текст вверх ногами, и благодаря этому я смог разобрать несколько слов. — с умным видом продолжал он. — Не спорю, так может быть удобнее, но я бы посоветовал вам перевернуть листок.

Ах, вот в чем дело! Я быстро перевернул лист, но понятней от этого он почему-то не стал. Пока я тупо смотрел на строчки, вторая, более умная, половина моего мозга постепенно начала понимать, что дядя Гриша, оказывается, свободно читает то, что здесь написано!

— Я же не всегда был дядей Гришей. — ответил он на мой невысказанный вопрос и без разрешения уселся рядом. — Если угостите своей замечательной сигареткой, я могу много интересного вам рассказать. — Как-то я имел неосторожность угостить всю их бригаду «Сумеречными», и теперь, увидев меня, они постоянно просили очередное угощение. Кстати, дядя Гриша раньше страдал типичным кашлем курильщика, но после нескольких «Сумеречных» кашель безвозвратно ушел. Мне кажется, что он сопоставил эти два события и сделал правильный вывод. Ко мне он начал обращаться очень уважительно, я бы даже сказал, учтиво, но каждое обращение заканчивал просьбой дать ему одну сигаретку. Наверное, он думал, что я их сам делаю или достаю через какие-то секретные каналы и сигареты, возможно, содержат какую-то запретную травку. Не знаю точно, но с лишними вопросами он ко мне не приставал, и я продолжал снабжать его куревом из своей бездонной пачки.

— Для начала разрешите представиться: доктор филологических наук, профессор, академик РАН, бывший заведующий кафедрой теоретической и прикладной лингвистики МГУ им. М. В. Ломоносова, специалист в области лингвистической типологии и корпусной лингвистики Копунов Григорий Сергеевич, известный вам как дядя Гриша. Как-то так получилось, что по совместительству я еще и доктор физико-математических наук, автор нескольких изобретений и патентов. К сожалению, из всего того, что я знал и умел, мне пригодились лишь навыки, которые я приобрел, самостоятельно ремонтируя свой первый Жигуленок.

— Очень приятно, Антон Городецкий, архивариус, специалист по запыленным полкам и забытым рукописям, — постарался представиться и я, но по сравнению со всеми регалиями дяди Гриши, прозвучало это как-то жалко. — Никогда не думал, что у нас в доме откроют филиал Российской Академии наук, — пошутил я. — Наверное, дядя Слава тоже академик какой-то, не зря же вы так похожи!

— Слава? — дядя Гриша улыбнулся. — Титулов у него, конечно, меньше, он «всего-навсего» кандидат технических наук, но потенциал у него намного выше. Зато он практик, и даже я сейчас многому у него учусь. Вы же знаете, чем мы занимаемся.

— Знаю, но мне всегда казалось, что руководите всем процессом вы, а не дядя Слава.

— Если вы имеете в виду договориться с заказчиком, то это действительно моя работа, но что касается самого ремонта, то Слава у нас непререкаемый авторитет, мы с Семеном у него как мальчики на побегушках. — он засмеялся. — Но давайте вернемся к вашему тексту — что это у вас?

Пока он представлялся, я успел придумать более-менее правдивую версию.

— Я сейчас работаю в довольно запущенном архиве одной московской организации. Недавно, приводя в порядок документы, я нашел какой-то странный текст, который никто не смог прочесть. Более того, никто даже язык не смог определить, вот я и взял его ксерокопию с собой домой — хотел еще в интернете поковыряться. Или хотя бы попытаться найти, к кому можно обратиться за помощью.

— Это вы хорошо придумали, но зря, интернет вам тоже не поможет. А попытаться найти специалиста в вашем случае, это все равно что обратиться к первому попавшемуся человеку на улице. Или нет, даже намного меньше, — он пожевал губами. — Сколько населения проживает сейчас на нашем шарике?

— Ну, кажется, около 8 миллиардов.

— Тогда ваш шанс составляет одну восьмисот миллионную долю, потому что во всем мире найдется только с десяток людей, способных это прочесть. А максимум, что вы найдете в интернете, так это то, что ваш текст написан древнефиникийским алфавитом на одном из диалектов арамейского языка. Лично я назвал этот диалект староарамейским и отстоял свое право так его называть в споре с другими лингвистами мирового уровня. — он внимательно посмотрел на меня. И теперь это уже был взгляд не подвыпившего дяди Гриши, а, как минимум, полковника КГБ. — Но вы знаете, что меня смущает? В настоящее время в Москве имеется всего два документа, написанных на этом наречии, еще один находится в Ташкенте. Около десятка хранится в Турции, и около полутора сотен в Иране и Ираке, то есть, в мире насчитывается менее двух сотен документов, написанных на этом языке. Если учесть вероятность находки такого документа даже не в Москве, а в России, умножить это на вероятность того, что текст попадет в руки уникального специалиста, то в результате мы получим цифру, бесконечно близкую к нулю. И, тем не менее, вот мы сидим рядом с вами на скамейке и рассуждаем об арамейских языках. Антон, скажите прямо, кто и зачем вас ко мне послал?

Оказалось, что за внешностью потрепанного пенсионера скрывался очень острый и пытливый ум, и мне теперь предстояло тщательно подбирать слова, чтобы не сболтнуть чего-либо лишнего.

— Григорий Сергеевич, до сегодняшнего дня я даже не подозревал, что у вас есть отчество! — попытался отшутиться я. — А теперь вы обвиняете меня в том, что я непонятно зачем подсовываю вам непонятный текст на непонятном языке! Попробуйте придумать хоть одну причину, зачем мне это нужно!

— Ну да, ну да, предположим… Семен! — позвал он вдруг своего компаньона. — Подойди к нам на минутку!

Ходили слухи, что раньше Семен служил в каких-то спецвойсках и даже принимал участие в каких-то спецоперациях в известных и неизвестных нам горячих точках. По крайней мере, такая информация блуждала между жителями дома, но трудно было поверить, что этот среднего роста седой мужчина в очках когда-то мог подобным заниматься.

— Добрый день, Антон! — поздоровался подошедший. Рука у Семена оказалась большой, теплой и сухой.

— Что ты знаешь об Антоне? — спросил дядя Гриша.

— Антон Городецкий, жена Светлана Городецкая, дочь Надежда Городецкая, работает в архиве «Горсвета». — Тут же отозвался Семен. — Жена работает там же, дочь в настоящее время находится за границей. Если нужны дополнительные данные, можем получить в течение часа, — по военному четко, без запинки, доложил он.

Я с трудом приходил в себя — поверить, что такое происходит в обычном московском дворике, было просто невозможно. Хорошо хоть, что перед именами моих девочек он не добавил «Великая Иная» и «Абсолютная Иная».

— А знаешь, пожалуй мне этого достаточно, — задумчиво произнес дядя Гриша. — Иди, Сёма, спасибо. Итак, Антон, — повернулся он ко мне. — Я по прежнему считаю, что вероятность такого события чрезвычайно мала и на досуге обязательно подумаю над этим, но на данный момент пока не вижу причины, зачем понадобилась подобная подводка. Кроме того, мне на самом деле интересно воспользоваться своими навыками и прочесть этот текст. Если ты не возражаешь, я возьму лист с собой и попробую сделать перевод, идет?

Теперь задумался я. Личность дяди Гриши оказалась намного многогранней, чем казалось вначале, а на листах написан магический текст. Как он его воспримет? Какие проверки посчитает нужным мне устроить? Но, с другой стороны, а какие варианты еще есть?

— Вы сомневаетесь, можно ли доверить мне ксерокопию какой-то рукописи, которую вы не можете перевести самостоятельно? — поднял брови дядя Гриша, видя мою нерешительность.

— Ну что вы, просто у меня возник вопрос — почему вы, ученый с мировым именем, лингвист, знающий наверняка не только забытый всеми древнеарамейский язык, но и с дюжину современных, работаете в какой-то мастерской вместо того, чтобы передавать свои знания студентам или подрабатывать, скажем, репетитором?

— Две дюжины, — согласно кивнул дядя Гриша. — От преподавательской работы я отказался категорически, нужно уметь вовремя уйти и дать дорогу молодым, а что касается репетиторства… вы когда-нибудь пробовали вкладывать знания в тех, кого родители считают непризнанными гениями и в неумении освоить материал будут обвинять исключительно вас? Поверьте, чинить часы и ремонтировать сантехнику намного спокойней и благоразумней.

Мы посмеялись.

— Ваши слова о том, что нужно уступать место молодым, напомнили мне четверостишие одного моего хорошего знакомого:

— Золотые слова! — воскликнул дядя Гриша и лукаво добавил. — Как-нибудь я предложу вам наш собственный продукт и поверьте, вы раз и навсегда откажетесь от той бурды, которую под видом коньяков, виски и рома продают вам в магазинах.

— Как, вы еще и этим успеваете заниматься? Но я же был у вас в гараже, там совершенно нет лишнего места!

— А почему вы решили, что у нас один только гараж? — дядя Гриша был доволен произведенным эффектом. — Но мы отвлеклись от темы — мне кажется, что вы не горите желанием передать мне эту ксерокопию для перевода.

— Ни в коем случае! — поспешил я его успокоить. — Просто здесь не один листок, — я принял решение идти до конца. — Всего их семь, могу отдать их все. И как вы верно заметили, это ксерокопии, оригинал хранится в архиве и его выносить я не имею права.

Григорий Сергеевич умел держать себя в руках, но даже у него слегка отвисла челюсть и начали подрагивать руки.

— Но это же невероятно! — воскликнул он. — Даже один документ на древнеарамейском наречии, найденный за тысячи километров от того места, где он был написан, заслуживает того, чтобы именоваться мировой сенсацией, а целых семь…

— Э-э-э-э… Давайте повременим с сенсацией, пока я действую на свой страх и риск, вы же понимаете, что без санкции руководства я не имею права заявлять о такой находке. Поэтому передать текст для расшифровки я могу только в том случае, если вы пообещаете мне никому не рассказывать о том, что попало к вам в руки. Хотя бы какое-то время. Идет?

Дядя Гриша снова начал жевать губами, как-то я не замечал за ним такой привычки в прошлые наши встречи. Волнуется?

— Но затем я хочу получить эксклюзивное право на публикацию оригинала и своего перевода!

— Я думаю, что смогу добыть вам такое разрешение, — обрадовал я пенсионера, не представляя, впрочем, как сказать об этом Гесеру. Ничего, время покажет, пока что главное это секретность и возможность получить правильный перевод. — Но что если сам текст не представляет никакого интереса?

— Молодой человек! — дядя Гриша снисходительно посмотрел на меня сверху вниз. — Большинство старинных текстов не что иное, как долговые расписки, инвентаризация стада и намного, намного реже, описание каких-либо событий того времени. Так что вне зависимости от содержания, основную роль играет само его наличие, а не содержание, хотя оно тоже чрезвычайно интересно!

— Так мы с вами договорились?

— Да, даю вам честное слово ученого ничего никому не сообщать по поводу тех документов которые вы предоставите мне для перевода. И у меня к вам последний вопрос — нет ли у вас случайно данных, откуда эти раритеты попали в ваш архив? Если это не секрет, конечно.

Я не видел причины скрывать такую информацию, поэтому ответил честно.

— Не секрет. В сопроводительной записке указано, что в середине XIX века его привез из Персии Дмитрий Иванович Долгоруков, который был там в должности полномочного министра с 1845 по 1854 год. С тех пор проводились неоднократные попытки по его переводу, но всегда безрезультатно. Необычный случай — Casus extraordinarius.

— Практически все древнеарамейские тексты найдены именно в том регионе, так что это, скорее, Casus ordinarius — обычный случай, — примирительно кивнул дядя Гриша, по видимому, это мое сообщение окончательно победило какие-то его внутренние противоречия. — Но подобные раритеты должны храниться не у вас в непонятно каких условиях, а в специально отведенных местах, где научные работники смогут их изучать. — Я кивнул, соглашаясь — не буду же я ему объяснять, что вряд ли в Москве найдется еще хотя бы одно такое место, настолько приспособленное к хранению древних манускриптов, как наш Архив.

— А может у вас ещё что-то интересное есть? — дядя Гриша подозрительно поглядел на меня.

— А вам мало? — удивился я.

— Не в том дело. До сих пор я был уверен, что знаю все укромные уголки, где могут находится подобные документы. Многочисленные архивы, институты, открытые и закрытые коллекции, и вдруг — архив Горсвета! Поэтому я не исключаю возможности найти в нем не менее интересные древности!

Если бы дядя Гриша только знал, насколько близок к истине он оказался! Но вряд ли в обозримом будущем ему грозило найти что либо именно в этом архиве.

— Мне, наверное, понадобится несколько дней, чтобы все вспомнить и сделать качественно, но, если честно, за право перевести эти строки любой из десяти специалистов еще бы и приплатил бы тебе, — лукаво заявил он, забирая листочки.

— У меня холодильник сильно гудит, может, посмотрите? — тут же нашелся я, но дядя Гриша уже углубился в текст и только досадливо отмахнулся. Нужно будет придумать три заветных желания, я думаю, что это совсем не много за целых семь листов.

Была еще одна причина, по которой лавочка превратилась в мой дворовой офис — мне по прежнему необходимо было увидеться с Хозяином Хозяев, и я надеялся, что рано или поздно мне повезет. Так как в квартиру войти без моего разрешения он не мог, приходилось коротать время на придомовой скамейке, делая вид, что просто наслаждаюсь погожими весенними деньками. Завулон достаточно скептически отнесся к моей затее, но пообещал в меру своих «скромных» сил помочь организовать такую встречу.

— Сейчас Мастера вампиров нет в городе, и никто не знает, где он и когда будет, но как только появится, я распоряжусь чтобы с ним связались, — достаточно равнодушно отвечал дед по телефону. Кстати, теперь вся связь с ним осуществлялась только через Валерию, которую то ли в награду, то ли в наказание сделали ответственной по связям с общественностью в лице Антона Городецкого. Коммутатор Дневного Дозора регулярно перебрасывал меня на девушку, даже когда у нее был выходной, но она извлекла урок из нашего предыдущего разговора, отвечала всегда вежливо и мгновенно выполняла все мои пожелания. Ведь может же, когда захочет, я невольно даже проникся симпатией к ней.

Вскоре Валерия перезвонила мне сама.

— Шеф велел сообщить вам, что Мастер вампиров находится в своей резиденции на Рублевке и ему передано ваше пожелание о встрече, но состоится ли ваше свидание, — она все-таки не удержалась от небольшой колкости, — или нет, и в каком формате оно будет происходить, решать будет исключительно глава Кровавого Дозора.

Неопределенность не очень устраивала меня, но за неимением другого варианта, приходилось соглашаться и на этот. Кстати, в последнее время ситуация в Москве значительно успокоилась — вампиры перестали лезть на рожон и раздражать Дозоры, и оставалось только гадать — это временное затишье или status quo ante bellum.

Задумавшись над тем, как дяде Грише удастся перевести текст и что в нем может содержаться, я даже не заметил, как оказался во дворе абсолютно один. Куда-то заспешили и ушли мамочки с колясками, пенсионерки, охая и причитая, побежали выключать абсолютно холодные утюги и вынимать из духовки несуществующие пироги, владельцы собак передумали выводить животных для облагораживания территории, и даже ветер, почти замерев, еле-еле шевелил молодую листву. Лишь когда чья-то тень закрыла от меня солнце, я поднял голову и вздрогнул, увидев Хозяина Хозяев..

Выглядел он потрясающе. Одетый во все черное, он стал выше и шире в плечах, я бы сказал, внушительней, но непонятно было, то ли он подрос за время, прошедшее с последней нашей совместной встречи, то ли снова наводил на себя иллюзию. Черты его лица заострились и приобрели хищный вид, а узкие губы, слегка искривленные в иронической улыбке, в любой момент готовы были обнажиться, чтобы продемонстрировать устрашающие клыки. Мне кажется, что он специально подбирал этот образ для сегодняшней встречи, наверняка он считал необходимым внушать мне ужас и уважение, и это у него, несомненно, получилось.

— Привет, Костя, — поздоровался я первым. — Присаживайся!

— На эту грязную скамейку? — криво усмехнулся вампир. — Нет уж, спасибо, но я лучше постою!

Он прошелся, демонстративно глядя на меня сверху вниз. Не знаю, что он ожидал увидеть, но такое положение ему явно нравилось.

— Как же ты все-таки жалок, Антон Городецкий, — презрительно продолжил Саушкин. — Ты опустился до уровня завсегдатая дворовых скамеек? Весь смысл твоей малозначимой жизни сместился в этот замусоренный двор?

— До твоего появления он совершенно не выглядел замусоренным! — обиделся я на оскорбление работы наших дворников.

— Дерзишь, дерзишь… Даже жена и дочь не хотят жить рядом с таким ничтожеством, но ты позволяешь себе дерзить мне, Хозяину Хозяев! Тебе не дорога своя жизнь? Или ты самостоятельно понял нелепость своего существования и призвал меня, чтобы я его прервал? Я же вижу, как ты дрожишь от страха! — Он хищно улыбнулся. Одни только его клыки вызывали ужас, и мне стоило немалых трудов, чтобы держать себя в руках. — Или ты пригласил меня, чтобы разведать о моих дальнейших планах? Конечно же, чего еще можно ожидать от бывшего Светлого Иного, да еще Великого! Все ваше белое стадо зарылось в свои норы и не придумало ничего лучшего, чем попросить тебя, бывшего!!! шпионить за мной!

— Ты тоже изменился, Костя, — мне откровенно нелегко было владеть собой, но я старался хотя бы внешне выглядеть спокойным. — Ты прекрасно осведомлен, что я давно уже человек и не принимаю участия в ваших склоках. Мне наплевать на твоих вампиров и прочих Иных вместе взятых, и эта дворовая скамейка, кстати, совсем не грязная, сейчас мне дороже всех высоких кресел в ваших Дозорах!

— Можно подумать, что тебе эти кресла кто-то предлагал! — Саушкин начал от души хохотать, улыбнулся в ответ и я.

— Мне вполне достаточно того положения, которое я сейчас занимаю, я же не страдаю от мания величия, как некоторые. Интересно, а кто из вас придумал такое великолепное название — Кровавый Дозор? Уж не ты ли? — я тоже попытался было хищно осклабиться, но куда мне было до Мастера вампиров! — Ты, наверное, считаешь, что одно только название должно внушать страх и заставлять трепетать окружающих?

— Конечно, по крайней мере, твои хозяева трепещут так, что давно отказались от намерения атаковать мою резиденцию.

— Напомню тебе еще раз — я человек и у меня нет хозяев. In me omnis spes mihi est — вся моя надежда только на себя. И нужно еще хорошо подумать, кто из нас более жалок — я, живущий нормальной человеческой жизнью, или ты, Мастер вампиров? Наверняка ведь твои подручные успели проверить, что Света и Надя далеко, что засада отсутствует и вокруг нет ни одного Иного, но все равно ты побоялся явиться один. Сколько твоей охраны вокруг? Десять, двадцать, сто? — Я демонстративно оглянулся и полез в карман за очередной сигаретой. Руки противно подрагивали, но я более-менее справился с нервным напряжением и с удовольствием закурил. Дым сигареты Саушкину почему-то не понравился, и он аккуратно сделал шаг в сторону, чтобы стать с подветренной стороны.

— Было бы глупо явиться сюда, не приняв никаких мер предосторожности, — казалось, его совсем не задели мои слова. — И охрана никогда не бывает лишней, тем более, что я не понимаю до конца, чем вызван твой такой острый интерес к моей личности.

— Охрана охране рознь, — возразил я. — Ведь ты даже людей со двора удалил, хотя достаточно было бы простого заклинания, чтобы никто не обращал на тебя внимания! А вот я не боюсь! Ни одного человека охраны, да просто ни одного человека вокруг, а рядом со мной находится самый могучий вампир на Земле! Так кто из нас жалок, а? — я снова пыхнул сигаретой в его сторону. Конечно, я немного лукавил, но зачем ему знать о трех камерах наблюдения, установленных на расстоянии 100–120 метров и нацеленных точно на скамейку? Сейчас и Светлые и Темные наверняка прогревают порталы, и готовы в любой момент прийти мне на помощь, если заметят признаки агрессии со стороны Хозяина Хозяев. Единственно, чего я боялся, так это чтобы у кого-то раньше времени не сдали нервы. Хорошо, что я не знал, что вампиры предусмотрели такой вариант и устроили небольшие провокационные налеты на оба офиса Дозоров, отвлекая их таким образом от функции надзора. Но вот что они не могли предположить, так это наличия над нами заклинания Всевидящего ока, которое наложила на весь наш двор Надя. Правда, об этом и я не знал, о том, что она наблюдала за всем нашим разговором, дочка призналась намного позже.

— То, что ты здесь сидишь без охраны, говорит только о твоей личной глупости и недальновидности твоего бывшего руководства. — презрительно бросил Саушкин. — Хотя… — он снова скользнул по мне взглядом. — Кому нужен этот жалкий Антон Городецкий, бывший Высший Светлый Маг, а ныне житель обычной московской помойки, способный разве что бухать с бомжами на пустыре, чем приносить хоть какую-то пользу!

— Ты сам себе противоречишь, Костя. — ответил я. Выпущенное колечко дыма лениво направилось в сторону вампира, и он неторопливо сделал легкий шаг в сторону, чтобы его пропустить. — Две минуты назад ты утверждал, что я шпион Светлых, а теперь говоришь, что я никому не нужен. — Я деланно рассмеялся, потому что в чем-то он все же оказался прав. — Но ты действительно вызываешь у меня определенный интерес, интерес человека, который увидел живого вампира, если, конечно, тебя можно назвать живым.

Саушкин недовольно поморщился, все вампиры почему-то очень больно воспринимали упоминание о том, что они не живые существа, и я воспользовался этим, чтобы лишний раз уколоть его.

— Когда-то я знал тебя и мне очень хотелось сравнить свои впечатления о тебе прошлом и тебе настоящем, тем более, что это уже будут впечатления совершенно разных людей. Кроме того, я собираюсь написать собственную летопись о событиях, которые сейчас происходят, и для этого наша встреча была мне просто необходима! Я действительно попросил Завулона пригласить тебя, но ты, очевидно, не очень сильно спешил. Из чего я делаю вывод, что раньше был совершенно не интересен тебе, но сейчас что-то произошло или происходит, и это заставило тебя таки явиться ко мне.

— Ты зря хорохоришься, Городецкий. — в голосе Саушкина по прежнему звучала насмешка. — Наши статусы сейчас несоизмеримы, о каком интересе с моей стороны ты можешь говорить? — он засмеялся.

— Ну, например, ты знаешь, что я работаю в архиве, в котором ты что-то долго и безуспешно искал и куда доступ тебе теперь окончательно закрыт. Возможно, тебе интересно, не находил ли я чего-нибудь необычного, того, что ты до сих пор ищешь по всем европейским архивам.

— С чего ты взял, что я что-то ищу? — лениво отозвался Костя, но я всем своим естеством почувствовал, как он подобрался.

— Это оказалось очень просто, достаточно было сопоставить твое посещение нашего архива, налет на архив Дневного Дозора и недавние нападения на небольшие архивы Риги, Вильнюса и Таллинна, которые ты вообще перевернул вверх дном.

— Какие смелые выводы мелкого архивариуса, — он захохотал. — Ты еще скажи, что знаешь, что именно я искал!

— Конечно, знаю, — я скромно опустил глаза. — Потому что мне кажется, что я это нашел.

В образовавшуюся паузу вполне могла бы поместиться вся 6 симфония Баха, а умению такую паузу держать позавидовал бы сам Станиславский. Но как ее выдержал я, не понимаю сам до сих пор. Ужасно хотелось курить, но я не то что пошевелиться, а даже лишний раз вздохнуть боялся,

— Так ты все-таки ее нашел, — прошипел, наконец, вампир, прожигая меня насквозь немигающим взглядом. — И что же нового ты узнал?

— Ты хочешь обсуждать это прямо здесь, на этой грязной скамейке?

— Есть дела, которые можно обсуждать даже на помойке, достойной тебя.

— Но я же вижу, как страдает твое вампирское эго от недостойного тебя места переговоров. Поэтому у меня есть предложение получше.

— Какое? — быстро спросил вампир.

— Я предлагаю подняться ко мне в квартиру и в спокойной обстановке, без лишних глаз и ушей, все обсудить.

— То есть ты, простой смертный, разрешишь мне, Хозяину Хозяев, войти в свой дом?! Но ты хоть понимаешь, что если хоть что-то пойдет не так, то ничто не сможет помешать мне высушить тебя?!

— Ты хочешь сказать, что в собственной квартире мне будет опасней чем здесь? Не думаю, что возникни у тебя сейчас такое желание, ты бы остановился только от того, что мы на улице посреди белого дня.

Если после сообщения о находке Саушкин еще хоть как-то пытался держать лицо, то после этого моего предложения нам обоим стало ясно, что этот раунд выиграл я, причем с сухим счетом. Нужно отдать ему должное — соображал Костя очень быстро. Сейчас подача была на моей стороне, конечно, я его достаточно позлил и расстроил, но ему необходимо было узнать все подробности о шкатулке, вот только я до сих пор не мог понять, что именно в ее содержимом интересовало его больше всего. Бонусом шел доступ в мою квартиру — то ли он рассчитывал найти в ней саму шкатулку, то ли его интересовала возможность в спокойной обстановке срисовать ауры Абсолютной и Высшей Светлой — не знаю, но это его явно заинтересовало не меньше, чем сообщение о самой находке. С другой стороны, мое приглашение выглядело несколько странно и попахивало засадой, поэтому, после секундной паузы, он кого-то позвал. Из-за дома появился один из его охранников, молодой и широкоплечий парень, который вразвалочку и не спеша направился к нам. В этом не было бы ничего необычного, если бы я его не узнал — это был Максим Говоров, оборотень, а то, что оборотни примкнули к вампирам, мне очень не понравилось. Была бы рядом Светлана, я бы попросил переломать ему ноги, и она с радостью выполнила бы мою просьбу, даже несмотря на присутствие Мастера вампиров. Я с такой теплотой подумал о своей жене, что аж сердце защемило.

— Ключи! — Костя требовательно протянул ко мне руку. Ключи от квартиры он передал Максиму и приказал: — Проверь, все ли там чисто!

Так же не спеша Максим отправился к подъезду. Вернулся он очень быстро, даже чересчур, скорее всего, он уже неоднократно посещал мое место жительства, когда я был на работе, и ему не составило большого труда убедиться, что изменений там не произошло. К сожалению, в отличие от вампиров, оборотни свободно могут входить в чужие жилища без разрешения их владельцев. Возможно, что именно из-за этой способности, Мастер вампиров и призвал их к себе на службу.

— Хорошо, мы еще поговорим, — сказал мне Саушкин, возвращая ключи. — Но не сегодня. — он ненадолго задумался. — Послезавтра, в это же время. И не советую создавать засады, я обещаю, что если ты поведешь себя разумно, то с тобой ничего не произойдет. — не прощаясь, он развернулся и ушел.

Поднявшись домой, я позвонил Гесеру и доложил о состоявшейся встрече. Борис Игнатьевич ответил, что хотя они с Завулоном и не знают подробностей, но в курсе происходящего, и я нахожусь у них на личном контроле. Аналитики утверждают, что в предстоящей встрече мне ничего не будет угрожать, так что готовиться я могу совершенно спокойно.

Следующее появление Кости не было таким напыщенным, но тоже произошло практически не заметно для окружающих. Просто ко мне подошел обычный молодой человек приблизительно моего возраста, поздоровался и без приглашения плюхнулся рядышком на скамейку.

— Привет, Антон!

— Привет, о величайший из вампиров!

Костя поморщился.

— Давай сегодня обойдемся без этого, хорошо? Постарайся не раздражать меня лишний раз, удел слабых — слушать и покоряться, а не болтать языком почем зря.

— Слушаюсь и повинуюсь! — все-таки не удержался я. Меня немного успокаивало то, что и сам Саушкин и оба Дозора обещали, что встреча будет полностью безопасной для меня, так что можно и подерзить немного.

— Курить будешь? — вежливо спросил я и протянул ему сигарету. Костя снова скривил кислую мину..

— Ты же знаешь, что мы не испытываем потребности в никотине. Да и ты мог бы воздержаться — здесь все-таки дети ходят, а ты, здоровенный такой дядька, своим дымом травишь всех вокруг. — я от неожиданности даже поперхнулся, не каждый день вампирам удается пристыдить человека.

— Ладно, тогда предлагаю партию в шахматы и спокойно побеседовать на интересующие нас темы в дружественной обстановке.

— Не имею ничего против. Конечно, мы и здесь могли бы поговорить не менее дружественно, но я решил, что у тебя дома будет более непринужденная атмосфера, так что веди! Когда еще у меня появится шанс побывать в квартире Великих Светлых! — Саушкин старался показать, что все решения принимает лишь он единолично, но я и не думал возражать

Поднявшись на свой этаж, я трижды выполнил церемонию приглашения войти в мое жилище, хотя, как следовало из хроник, раньше достаточно было и одного раза. Со временем эта процедура почему-то усложнилась, я думаю, что это могло быть одним из условий вхождения вампиров в Дневной Дозор, и сейчас они спокойно могли бы снова возвратиться к одноразовому согласию. Но как бы там ни было, вообще без одобрения хозяина входить в чужие жилища они по прежнему не могли. Интересно, что в древние времена учитывалось исключительно согласие мужчины, но в наш эмансипированный век вампиры перестали брезговать и охотно пользовались разрешением ветреных хозяек.

— Запах смерти, — поморщился Саушкин, входя в квартиру. — Да еще в жилище у Светланы и Надежды Городецких! — Он недовольно повел носом. — Что, не выветривается? Ах да, бедная, бедная Лилит, она была настолько стара, что после нее еще долго будет вонять, и открытые окна вам вряд ли помогут — этот запах проникает сюда со всех слоев Сумрака, и от него не так просто избавиться. — он прекрасно знал все заранее и сейчас просто ломал дурака. Светлана с Надей очень хорошо поработали, чтобы удалить из квартиры все, что могло бы напоминать им о Лилит.

— Я этого запаха не ощущаю, а Светы с Надей дома нет, так что в данный момент он мешает только тебе.

— Я очень огорчен, что Лилит сейчас не с нами, она бы очень пригодилась мне в предстоящей войне. Надеюсь, у тебя нет еще одного Тигра в запасе? — он с деланным испугом начал оглядываться по сторонам.

— Конечно есть, — я приветственно махнул кому-то за его спиной. Вампир резко развернулся и уставился на стену, на которую Надя, в память о тех событиях, нанесла изображение тигра с какой-то открытки.

— Все шутишь, — угрожающе начал он, но тут же взял себя в руки. — Неплохой рисунок, у твоей дочки явный талант!

— Можешь успокоиться, ни Тигра, ни Тигрицы поблизости нет и быть не может, тем более, что я очень смутно представляю, кто это. — На самом деле, глаза любого человека и многих животных можно использовать для скрытного наблюдения за происходящим, даже если это простой рисунок, выполненный магом, но доступна эта магия далеко не всем. В крайнем случае, в них можно встроить миниатюрные интернет-камеры. Не знаю, догадался ли Саушкин о чем-то или нет, а я, естественно, удержался от того, чтобы посвящать его в делали.

— Тебе даже не удосужились полностью восстановить память? — удивился Костя. — Впрочем, этого и следовало было ожидать. Твои Светлейшие из Светлых хуже всех Темных вместе взятых, стоит только кому-то из ваших оступиться, как к нему у вас пропадает всяческий интерес, заметь, даже встречу со мной пытался организовать твой дед Завулон, а не Гесер. — он прошел по комнате и остановился на том самом месте, где была развоплощена Лилит. — Да, жаль… — еще раз повторил он.

— Костя, ты сам просил обойтись сегодня без взаимных уколов, и я очень старательно пытаюсь удержаться, хотя, поверь, мне тоже есть что сказать.

— Хорошо, хорошо! — засмеялся вампир, поднимая руки вверх ладонями ко мне. — Шахматы так шахматы, и отбросим все формальности в сторону! Скажи честно — ожидаешь получить фору, играя белыми? Ну уж нет, пусть я трижды буду Темным, но первенство хода будем разыгрывать! — продолжал Костя. Сейчас это был совершенно другой человек — обычная одежда, на лице ни следа от позавчерашней насмешки и презрения, нет показательной демонстрации клыков — обычный парень и все.

— Пиво будешь? — предложил я.

— Если тебе нужен собутыльник — давай, — согласился Саушкин. — Удовольствия я от этого не получу, но и особого вреда — тоже. Кстати, твой номер с алкоголем на мне не сработает, так что можешь не стараться — снова засмеялся вампир.

Я на секунду задумался — переводить пиво или нет, но все-таки налил ему кружку тоже. Мы разыграли цвет, и белые все-таки достались мне.

— Ну, теперь берегись, — засмеялся я, отхлебнул пива и сделал привычный ход с е2 на е4.

— Гроссмейстер играл второй раз в жизни, — глубокомысленно заметил Костя, делая ответный ход с е7 на е5. — Или в третий? — он поднял на меня смеющиеся глаза, стараясь показать, насколько хорошее у него сегодня настроение, но я бы не стал обольщаться его показным юмором, уж слишком быстро меняется настроение у вампиров!

Не знаю, была ли шахматная партия между Воландом и Бегемотом интересней нашей и за какую из них мировые шахматные журналы заплатили бы больше, но сражение началось нешуточное. Начав с классической Испанской партии, мы затем резко ушли в неизведанные до сих под дебри и подолгу раздумывали над каждым своим ходом, как будто от исхода партии решалась, как минимум, судьба человечества. Я несколько раз бегал курить на балкон, потому что мой противник просил не окучивать его этим противным дымом, а сам Костя, забыв о своем равнодушии к пиву, выдул уже полтора литра и требовал еще, хорошо, что я успел заложить в холодильник целый ящик. Со стороны мы, наверное, выглядели, как два старых знакомых, которые просто собрались сыграть в шахматы. Мы играли без часов, на интерес, незлобно поддевали друг друга, смеялись и втайне ждали, кто же первым начнет разговор.

— Костя, вот один из вопросов, который я хотел тебе задать — что именно ты собирался найти в нашем архиве? — попытался я отвлечь соперника.

— Но ты же утверждаешь, что уже нашел это? — недоуменно поднял бровь Саушкин. — Или я что-то неверно понял?

— Я думаю, что ты все понял верно, — успокоил я его. — Но все-таки есть небольшая вероятность, что я нашел нечто иное, не то, что ты искал, но эта находка тоже несомненно тебя заинтересует.

— Ну, предположим, искал я не только у вас, пришлось проверил все возможные места, к которым я мог добраться, но затем понял, что это все равно, что искать иголку в стоге сена и прекратил это бесплодное занятие. — Ответил Костя не отрываясь от доски. — Последним в моем списке был московский архив Темных, но ты уже и сам знаешь, что он собой представляет! — засмеялся он. — Поэтому, признаюсь, меня заинтересовало твоё сообщение об архивной находке, и только благодаря этому ты имеешь возможность общаться со мной, — в его голосе снова была слышна плохо скрытая насмешка. — Осталось только выяснить, заинтересует ли это меня?

— Ты мне так и не ответил, Костя.

— Это украшенная узорами обычная деревянная шкатулка, — очень серьезно ответил Саушкин. По-видимому, он принял уже решение, о чем можно мне рассказывать, а о чем — нет.

— Так ты и не мог ее найти! — ответил я.

— Почему? — быстро переспросил Костя.

— Дело в том, что эта шкатулка обладает магическими свойствами — ни один Иной не может ни увидеть, ни прикоснуться к ней. Поэтому ни ты, ни настоящая Элен Киллоран не видели ее все то время, что она там стояла.

— Значит, она все-таки там была… — задумчиво протянул Костя, видно было, что он мгновенно оценил сложившуюся ситуацию. — А так как ты сейчас не Иной, тебе удалось ее найти. И что же ты обнаружил внутри?

— Да особо ничего интересного, — и я рассказал ему об истории, которую изложил Абу-л-Мунзир Хишам ибн Мухаммад ибн ас-Са'иб ал-Калбиэтот, опустив самую концовку, в которой шлось о заклинании.

— Действительно, ничего интересного. Я знаю множество подобных историй и эта — просто очередная полусказка, — ответил Костя. — Я даже знаю, кто этот Воин на самом деле, поэтому подобные истории меня мало интересуют. Что еще было в этой шкатулке?

— Еще там была мумифицированная кисть мужской руки, но она рассыпалась в прах от времени, как только я попытался ее взять, а вытяжка развеяла пыль над городом.

Костя, который еще минуту назад выглядел как беззаботный молодой человек, враз осунулся, на лице образовались хищные острые скулы, и он обжег меня таким взглядом, что, не будь я увешан разными защитными амулетами, как рождественская елка игрушками, тут же умер бы на месте от страха. Честно говоря, я не был уверен, что они мне смогут помочь в решающую минуту, но психологического равновесия все-таки добавляли. В моей партии это был самый острый и опасный момент и я был готов в любой момент нажать ногой на кнопку, запускающую полусекундный портал в кабинет к Гесеру — место на полу, на котором стоял мой стул, было единственным во всей квартире, где портал мог сработать. Но Хозяин Хозяев ограничился только испепеляющим взглядом, резонно полагая, что сможет уничтожить меня в любой момент, и даже нашел в себе силы продолжить разговор.

— Ну что же, откровенность за откровенность. Во первых, это была не мужская кисть, а кисть вампира, а во вторых, не простого вампира, а Великого Мастера вампиров, мощнее которого не знала еще история. — Я не решился перебить его и сказать, что это была, скорее всего, кисть первого попавшегося под руку кровососа, и только в своих легендах они подняли его до такой высоты.

— Он и сейчас мог бы быть величайшим из всех нас, и даже я бы встал на колени пред ним, но судьба его сложилась так, что ему пришлось сразиться с Великим Магом, который только набирал свою силу в то время. Насколько у тебя хватит воображения, чтобы представить сражение двух величайших Иных всех времен и народов? — Я вспомнил, как описывал это «сражение» Гесер, но снова благоразумно промолчал.

— В этой битве пал наш великий предок, а его соперник, маг по имени Иов, издевательски отрубил ему кисть, а останки развеял по пустыне. Кисть он положил в деревянную шкатулку, которую постоянно носил с собой и черпал из нее силы во время последующих сражений. Веками среди вампиров из уст в уста передавалось предание о нем и о его шкатулке, веками мы пытались найти Иова, отомстить ему и отобрать у него эту кисть, чтобы с почестями предать ее земле. Мы следовали за ним повсюду, где только могли обнаружить его следы, но он был слишком силен для нас. Около полуторы тысячи лет назад мы узнали, что он потерял свою шкатулку и начал прятаться, пугаясь решающей битвы, но почему-то все равно постоянно опережал нас на шаг. А в начале прошлого столетия мы окончательно потеряли его след, но после переезда Инквизиции в Прагу пошли слухи, что шкатулку видели среди аналогичных артефактов, и сейчас она хранится в оборудованных и прекрасно защищенных новых хранилищах. Нам никак не удавалось туда проникнуть и тогда мы решили подкупить кого-нибудь из персонала и таким образом достать ее. Но когда уже все было готово, оказалось, что кто-то успел нас опередить. Мы смогли проследить магический след, который через Прибалтику и Питер привел нас в Москву, лично я считал, что это операция Ночного Дозора, поэтому и начал именно с вашего архива. Как показало время, я оказался прав, но тогда, не найдя шкатулки, мы ринулись по следу и разобрали прибалтийские архивы, а затем и мусорник Дневного Дозора.

— У меня возникает сразу несколько вопросов — кто, как и зачем переместил шкатулку в Москву? Если шкатулку не может взять Иной, то кто мог забрать ее из хранилища и перевезти сюда? Почему она оказалась в архиве Ночного Дозора и почему именно я ее нашел? И, наконец, какой силой обладала эта кисть, что вампиры веками пытались ее добыть?

— Ну что же, давай рассуждать вместе. Последний вопрос самый легкий, поэтому я начну именно с него — мы не знали и не знаем ее реальной силы, но это — наша святыня, наша история, наша память. Обладая такой реликвией, мы бы подняли боевой дух нашей армии до небывалых высот, а захоронив ее в укромном месте, получили бы Священную Усыпальницу, к которой неисчерпаемыми потоками шли бы наши паломники со всего мира.

— Хорошо, что она вам не досталась! — язвительно заметил я, но вампир, занятый своими мыслями, не обратил на мои слова никакого внимания.

— Я думаю, что кое-кто из низших Иных могли ее видеть и даже брать в руки, иначе она стала бы недоступной абсолютно для всех. Скорее всего, это оборотни, потому что мы все-таки нашли и казнили Инквизитора, который украл шкатулку из хранилища. Он оказался именно оборотнем, но тогда мы не обратили на это внимания, и только сейчас, после твоих слов о ее характеристиках, я начинаю понимать, что только он и мог ее взять. Мы долго пытали его, но он так и не смог толком объяснить, кому передал шкатулку, скорее всего потому, что и сам не знал этого. И мне кажется, что только Великий светлый маг совместно с человеком мог разработать и осуществить подобную комбинацию.

— Но почему именно Светлый?

— Не забывай, что шкатулка была помещена именно в ваш архив. Это мог быть даже ты, в свою бытность Великим Светлым магом ты легко мог околдовать более слабого оборотня, но кто тебе помогал и зачем? Только для того, чтобы уничтожить нашу святыню? Так это можно было сделать сразу же после получения шкатулки! — он замолчал и надолго задумался.

Я не успевал за скоростью его мысли, но мне показалось, что самым разумным было предположить, что эту комбинацию мог продумать и совершить только мой шеф, Великий Гесер. Однако Мастер Вампиров думал иначе.

— Основной вопрос, который будоражит меня и заставляет ненавидеть тебя еще сильнее звучит так — почему снова ты? Почему снова Антон Городецкий, даже став человеком, продолжает успешно уничтожать все, что связано с нами или с нашей историей? Почему именно я постоянно сталкиваюсь с тобой на протяжении всей своей жизни и даже после того, как погиб благодаря тебе? — он поднял на меня свой тяжелый немигающий взгляд. — Если бы ты только знал, как мне хочется уничтожить тебя прямо сейчас, как ты уничтожал меня и моих братьев, выпить из тебя всю твою поганую кровь и порвать на куски остатки твоего дряблого тела! Но что-то останавливает меня, какая-то мысль пытается пробиться через завесу моей ненависти, чтобы объяснить мне до конца, что же все-таки происходит…

Моя нога уже трепетала над самой кнопкой, но, выпустив пар, Мастер вампиров, слегка успокоился и продолжил свои размышления вслух.

— Вся комбинация имела бы смысл только в том случае, если бы кто-то наперед знал, что ты выживешь в поединке с Двуединым, но останешься после этого человеком, пойдешь работать в архив и там найдешь шкатулку, откроешь ее и уничтожишь кисть. Гесер? Твоя жена или дочь? Не думаю, для этого нужно было контролировать Двуединого, даже нет, не контролировать, а внушить ему не уничтожать тебя, а просто превратить в человека. А это, скорее всего, под силу только его создателю…

— Ты имеешь в виду Сумрака?!

— А почему бы и нет? Что если предположить, что сам Сумрак задумал и осуществил свою собственную комбинацию? — продолжил Саушкин. — Он всегда любил нас, как своих детей, и если вдруг решил нам помочь… Но в чем же заключается его помощь, что он пытается сказать мне таким образом? — Он обхватил голову руками и утупился в доску. Задумался и я — а что, если Костя прав, и мы оба находимся сейчас внутри какой-то дикой комбинации Сумрака?

— Костя, а что ты думаешь по поводу цепочки событий: Четыре всадника Апокалипсиса, чье появление вызвало перемещение хранилища Инквизиции в Прагу, переезд поспособствовал обнаружению шкатулки, затем ее выкрадывают и перемещают в хранилище Ночного дозора, после поединка с Двуединым я остаюсь в живых, но превращаюсь в обыкновенного человека, благодаря чему получаю возможность найти в архиве шкатулку и случайно уничтожаю кисть? — по мере перечисления всех логических составляющих, лицо у Кости все более разглаживалось, мне показалось, что в его собственных умозаключениях все события, наконец, окончательно стали на свои места. Он поднялся и начал ходить по комнате.

— Мне кажется, я все понял, Антон. Дело в том, что у каждого из нас есть свое предназначение, определенное Сумраком, а кисть древнего Мастера свое уже выполнила и просто стала не нужна. Но взамен ее я получил нечто большее, я получил Указание о том, что мне предстоит сделать в будущем. Все оказалось очень просто и лежит буквально на поверхности, но я даже не буду пытаться донести это до тебя, а сам ты не способен этого понять по самой своей природе. Но не огорчайся, когда-нибудь я расскажу тебе все, обещаю.

Какие указания он получил и почему скрывает их от меня? Я ничего не понимал, но мое недоумение мало трогало Мастера вампиров.

— Ну и чего ты вскочил? — как можно спокойнее спросил я. — Твой ход!

— Правильно, теперь мой ход! — Саушкин еще раз глубоко выдохнул и снова сел за стол. Он опустил глаза на доску, но заметно было, что мысли его по прежнему витали где-то очень далеко. Наконец, он поднял голову и взглянул мне в глаза. — Никогда не забывай, кто ты, а кто — я. Только вы, люди, могли расти и развиваться постоянно воюя друг с другом. Вы ненавидите соседей, людей иной расы, иной веры. Войны и предательства, голод и разруха — вот ваш путь. Но ты когда нибудь слышал, чтобы мы, вампиры, воевали сами с собой?

— Не только слышал, но и видел. — теперь уже рассмеялся я. — И тогда именно ты убил немало своих сородичей.

— Это не в счет, — пренебрежительно отмахнулся Саушкин. — Это обычное состязание за первенство, не более, и я очень сожалею, что мне пришлось умертвить своих сородичей, они бы нам сейчас очень пригодились. В отличие от людей, у нас все по другому — мы поддерживаем и помогаем друг другу, делимся пищей, стараемся быть рядом в трудную минуту, потому что иначе нам не выжить. Мы были бы счастливы жить своими большими семьями, создавать свои кланы, но оказалось, что ради выживания нам жизненно необходимо существовать поодиночке и жить в тесном соседстве с вами. До того тесном, что без нас многие ваши знаменитости просто не стали бы тем, кем стали и умерли в неизвестности. Даже ты, наверняка, знаешь о наших основных увлечениях?

— Да, конечно — джаз и футбол. Если не считать вашего настоящего увлечения — сосать у всех кровь, — язвительно добавил я.

— А ты не задавался простым таким вопросом — почему? Почему именно музыка и спорт, и более того, конкретно джаз и футбол? — Саушкин хладнокровно не обратил внимания на мой укол в свой адрес.

— Нет. — вынужден был признаться я.

— А ведь все очень просто. — Костя снисходительно усмехнулся. — Все мы в силу своего строения имеем уникальный музыкальный слух, несравнимый со слухом даже тех людей, у кого он считается абсолютным. Мы способны различать мельчайшие нюансы каждой музыкальной фразы, мы идеальные слушатели и почитатели человеческих талантов, но ни один вампир никогда не способен был написать ничего своего. Нам для этого не хватает ни ваших эмоций, ни ваших переживаний о бренности бытия. — Саушкин демонстративно налил еще пива и потихоньку, маленькими глотками, показушно смакуя, выпил до дна. — Нет, нет — он увидел мой взгляд. — Я уже говорил тебе, что не чувствую вкуса этого пойла, просто я научился подражать вашим, человеческим эмоциям, ведь мне часто приходится принимать участие в каких-то светских вечеринках.

— Но продолжим о музыке и спорте. На протяжении веков рядом со многими гениальными музыкантами были и мы, вампиры. Изредка это были жены, чаще — просто очень близкие друзья. Ты вряд ли найдешь их имена в анналах истории — мы старались быть близкими, но незаметными, зато мы всегда были первыми слушателями и первыми критиками всех их произведений. Мы наслаждались Бахом, Гайдном, Моцартом, Паганини, мы были среди тех, кому Джузеппе Верди и Жорж Бизе демонстрировали свои новые оперы и, кстати, многих из них мы поддерживали финансово, пока они не становились знаменитыми и богатыми. Но с появлением джаза мы поняли, что в музыке началась новая эпоха, эпоха джаза. Свинг, вокальная экспрессия, импровизация, опора на риффы, использование ладов с блюзовыми нотами — не только мы, весь мир был очарован новой музыкой! — Саушкин снова начал возбуждаться, он явно был в восторге от джаза и даже не пытался этого скрывать. — В начале ХХ века у нас была достаточно большая община в Новом Орлеане, и таким образом мы оказались в самом центре его зарождения. Именно мы финансировали первую запись легендарного «Original Dixieland Jazz Band» в далеком 1917 году, после чего джаз начал свое победоносное шествие по всему земному шару. Заметь — в этом же году Светлые провели социальный эксперимент над всей Россией, на долгие годы превратив огромную страну в развалины. Тебе не кажется странным, что какие-то презренные вампиры сделали для будущего намного больше хорошего, чем вы, Светлые? — Он победоносно взглянул на меня. Возразить мне было нечего.

— Мы полностью переключились на джаз, именно благодаря нам засияли имена Флетчера Хендерсона, Каунта Бэйси, Бенни Гудмена, Глена Миллера, Дюка Эллингтона, все новые направления, которые появились позже — рок, поп, рэп, это всего лишь далекие отголоски все того же джаза, его жалкие пародии! Даже сейчас мы стараемся посещать все более-менее значимые джазовые фестивали и иногда нас там бывает больше, чем вас, людишек. — Саушкин презрительно кивнул в мою сторону. — Но мы, как правило, всегда стараемся держаться порознь.

— Зато именно мы, людишки, как ты о нас отзываешься, создавали эту музыку, а вы как были, так и остались до сих пор попутчиками и охранниками, мальчиками на побегушках у великих музыкантов, — бросил я.

— Тебе больше не удастся разозлить меня, ты слишком мелок для этого и из-за своего скудоумия не способен осознать своего истинного места. Я прощаю тебя за эту грубость, сегодня тебе будет позволено все, но сам себе задай вопрос — надолго ли? — от его слов веяло такой уверенностью в своих силах и таким спокойствием, что я решил на всякий случай прикусить язык.

— С футболом все еще проще, — продолжал Саушкин. — Я уже говорил тебе о нашем стремлении создавать свои семьи, кланы, сбиваться в группы. Почему? Даже я не могу тебе точно ответить на этот вопрос. Возможно, это тоже заложено в самой нашей природе — ты видел когда-нибудь пещеры, переполненные летучими мышами? Или деревья в Камбодже, на которых днем отдыхают стаи летучих лисиц? Последний вариант не совсем корректен, потому что летучие лисицы не обладают эхолокацией, но дело не в этом. Возможно, что сами того не подозревая, мы ищем плечо друга, на которое могли бы опереться в тяжелую минуту, семью, в которой мы могли бы жить равными среди равных. Но, оказывается, это невозможно для нас. На протяжении веков мы гибли целыми кланами только от того, что находились рядом, из-за этого нас беспощадно выжигали и уничтожали, потому мы и научились выживать поодиночке или небольшими группами, мы приспособились прятаться в толпе среди людей, потому что еще не было случая, чтобы обычные люди уничтожались одновременно с нами. Нас не очень любят Темные, хотя многие годы мы верно служили им, и ненавидят Светлые, с которыми мы воевали всю нашу историю. Но даже они не знают, кто на нас охотится. — Костя на минутку задумался над очередным ходом. — Так вот, практически одновременно с развитием джаза, в мире началось бурное развитие футбола. Признаюсь, мы не сразу поняли его потенциал, лишь после того, как в Рио-де-Жанейро была построена знаменитая Маракана, наши бразильские собраться обнаружили, что это идеальное место для сбора наших общин. Пусть только на полтора часа, но как же это много после веков одиночества! Мы получили возможность собираться тысячами! Ты представляешь себе, Антон — тысячами, не боясь быть растерзанными беспощадным врагом! На стадионах мы находим все, что нам необходимо — чувство родственного плеча и одновременно чувство безопасности, вызванное большим скоплением народа. И, что немаловажно, стадионы — это всегда открытые помещения, которые мы всегда можем покинуть в случае экстренной ситуации. — Он сделал очередной ход. — Тебе мат, Антон.

Несколько последних ходов я сделал как в тумане и поэтому не удивительно было, что партию я проиграл. Что-то меня зацепило в Костином рассказе, что-то очень важное было в его словах, но я никак не мог ухватиться за нужную ниточку. Стараясь не выдать себя перед Саушкиным, я сделал огорченную мину.

— Может, еще партию?

— Нет, на сегодня хватит, у меня есть еще важные наши, вампирские, дела. — Костя с насмешкой посмотрел на меня. — Наверняка Светлана рассказывала тебе, чем мы сейчас занимаемся, и ты все-таки просто шпионишь, пытаясь что-то у меня выведать. — он рассмеялся. — Можешь передать ей, что в моих планах — мировое господство, и пусть ваши Дозоры и Инквизиция гадают, что я имел в виду!

С этими словами Мастер вампиров, не прощаясь, величественно вышел из комнаты.

Но в данный момент меня не интересовало ни мировое господство вампиров, ни Дозоры вместе с Инквизицией. У меня, наконец, появилась Идея. Ну, или что-то на нее похожее.

На следующий день ко мне подсел дядя Гриша. Выглядел он осунувшимся и невыспавшимся, наверное, увлекся переводом — подумал я.

— Добрый день, Антон!

— Здравствуйте, Григорий Сергеевич, не ожидал вас так быстро! Закурите? — я услужливо предложил ему сигарету.

— Не откажусь, надеюсь, что и после прочтения моего перевода продолжишь угощать меня! — несколько смущенно засмеялся дядя Гриша.

— Что-то не так? — заволновался я. — Не удалось перевести? Или это действительно оказались долговые расписки и перепись стада?

— Ну, не так кардинально, но вы почти угадали, — он снова перешел на «вы». — Кстати, я уже говорил вам, что ничего плохого в долговых расписках нет, важен, прежде всего, текст сам по себе, ведь даже в такого рода записях ученые черпают данные о том, как жили люди в те времена, какой социальный строй они поддерживали, чем питались и прочее, прочее…

— Ну что же, значит, текст из нашего архива несомненно послужит науке, — оптимистично заявил я, горько раздумывая, зачем мне нужны долговые расписки и что они делали внутри шкатулки

— Э-э-э-э….. - дядя Гриша снова начал жевать губами. — Не совсем так… Дело в том, что даже я не до конца понимаю, что написано в этом документе. Да, это несомненно древнеарамейский язык, да, мне понятны все слова, но когда эти слова вливаются в предложение, я почти ничего не понимаю! То ли автор шифровал свои записи, то ли они ничего не значат и это просто обычный рецепт, то ли это что-то весьма значительное, чего я просто не способен понять.

— Как это — рецепт? — опешил я. — Рецепт чего — блюда, лекарства? — Может, магический рецепт — крутилось у меня на языке.

Дядя Гриша глубоко затянулся, умудрившись при этом еще и грустно вздохнуть, докурил сигарету до фильтра и начал рассказывать.

— В те далекие времена пропитание играло важнейшую роль в жизни общин. Ведь важно было не только собрать урожай, но и сберечь его. Не только прокормить стадо, но и, забив животное, суметь сохранить мясо хотя бы на месяц. Чаще всего мясо вялили, но в этом рецепте описан абсолютно новый способ! Когда вы сами будете читать, то обратите внимание — сначала его промывают родниковой водой, затем обрабатывают паром, пока оно не побелеет, коптят ароматным дымом, обжаривают на открытом огне, затем размещают на ветру, чтобы ушла излишняя горечь, и для лучшей сохранности кладут на лед. После того, как мясо полностью готово, заготовитель ставит на нем свою печать, тавро. Да, я очень далек от индустрии заготовок и кулинарии, но мне кажется, что в таком состоянии оно способно очень долго храниться даже в условиях жаркого климата. Конечно, чрезвычайно странно, что именно такой документ дожил до наших дней, но ранее встречались и более загадочные тексты, так что, ничего удивительного, собственно говоря, не произошло. Мне остается только надеяться, что вы не очень разочаруетесь, читая это, — и он протянул мне мои листки, к каждому из которых скрепкой был прикреплен текст перевода.

— А еще я обнаружил очень интересную деталь, — оживился дядя Гриша. — Весь текст написан в стихотворной форме, и мне стоило немалых трудов, чтобы хоть как-то передать напевное звучание этих строчек. Надеюсь, я не очень исказил смысл рецепта, если учитывать, что он и так был не очень понятным. Каждый стих состоит из трех частей — первая указывает на последовательность, вторая и есть собственно рецепт приготовления мяса, о котором я вам рассказал, а вот что означает третья, я вообще понять не могу.

Я был не просто огорошен его сообщением, я был просто опущен, растоптан, убит. Я не знал и только мог предполагать, что содержится в этом заклинании, но мне и в голову не могло прийти, что там обычный рецепт, сведения, которые ничего не значат для меня. Но, тем не менее, я принял бумаги и, стараясь не высказать своей неуверенности, поблагодарил дядю Гришу за проделанную работу и попросил еще кое-что для меня сделать. Мне показалось, что он был расстроен даже больше меня, поэтому с радостью ухватился за новое задание и буквально побежал в свою мастерскую, где его уже наверняка ждали и дядя Слава, и дядя Семен.

Поднявшись в квартиру, я разложил листочки на письменном столе и начал изучать перевод следуя нумерации, которую указал на текстах дядя Гриша.

Лист 1.

Первый пласт разорви как прогнившую ткань

И у тела его тоже рядышком встань,

***

Родниковой водой проведи омыванье,

Чтобы смыть наслоения жизни прошедшей,

Пусть вода унесет навсегда расставанье,

Боль и страх, ночь и день, жар и холод кромешный.

***

Белым древком копья наполняй ожиданье

Нового смысла его пребыванья.

Лист 2.

В анфиладе дворца зал второй отыщи

Красок в нем не найдешь средь усталых морщин.

***

Нежно в руки возьми и обдай белым паром,

Чтобы он погрузился в него непременно,

Чтобы в теле убогом, унылом и старом

Красный цвет белым стал полноценно..

**

Белый нож, превратившийся в пар,

В нем раздует немыслимый жар,

Лист 3.

Третьим плотным покровом укутай его,

Очень крепко храни, не бросай одного!

***

Силой дыма быстрее взрыхли ему поры,

Прах взметни высоко над суровой вершиной,

Ну а ветер колючий, сухой и пустынный

Прочь унесет пыль и мелкие споры.

******

И пускай горький дым принесет ароматы

Все тех бурных времен, что прошли безвозвратно.

Лист 4.

Как только пройдешь ты еще одну стену

То в холод, то в жар попадешь непременно.

***

Огонь разожги и пусть вспыхнет в нем пламя,

В розовом небе рассыпятся искры.

Старая мудрость и вечная память

В тело войдут при касании быстром.

***

Можешь Стеною огня все закрыть,

Лишь бы до времени вам не остыть.

Лист 5.

В пятой комнате холод исчез леденящий,

Снова солнце восходит над миром пропащим,

***

Дуновением ветра его освежи,

Гарь уйдет и останется свежесть.

Отдохни и его на ветру положи,

Ощути вновь рожденную прелесть.

***

Водрузи на него тяжкий пресс,

Чтобы силу поднять до небес.

Лист 6.

Поднимайся вперед на шестую ступень,

Где зеленой листвы появляется тень.

***

Тебе нужно остыть среди жаркого дня.

Принеси с гор не тающий лед..

Тело нужно слегка надо льдом подержать -

Пусть лежит, пока время придет.

***

Паутиной из снега его накрывай

И тихонько шепчи: — остывай, остывай…

Лист 7.

Возвращайся скорей в свой родной, милый дом,

Где все, что случилось, покажется сном.

***

Усталое сердце шлет черную кровь,

Но ты дело свершил, и не время скучать.

Для шага последнего все приготовь

И твердой рукою оттисни печать!

***

Ты только что создал великое чудо,

Но время пройдет, и тебя позабудут…

За один раз мне не удалось уловить древний стихотворный слог, обработанный дядей Гришей, пришлось читать еще раз, затем еще и еще. Я не оставлял надежды найти что-то такое, чего не заметил дядя Гриша, но что мог знать я. Наконец, я понял, что именно мне напоминают первые две строчки каждого стиха, и они явно означают не только нумерацию страниц…

Несколько дней я был озадачен новой загадкой и на улицу выходил только для редких встреч с дядей Гришей. Между нами установились ровные деловые взаимоотношения, хотя со стороны, наверное, это выглядело странно — долгие беседы молодого мужчины и пожилого пенсионера. Но, зная, чем обычно занимается дядя Гриша, окружающие не сильно обращали на нас внимания, и это было мне на руку. Он начал заходить ко мне в квартиру, а для внимательных бабушек хватило объяснения, что у меня просто сломалась стиральная машина. Поэтому, когда раздался очередной дверной звонок, я был уверен, что это пришел дядя Гриша и спокойно открыл дверь.

Но на пороге стоял Саушкин.

Выглядел он, как и в первую нашу встречу во дворе — мрачно и величественно, хотя настроение, видимо, было отличным.

— Будешь глазеть на меня или все же разрешишь войти?

Я для вида поколебался, но затем произнес формулу входа и жестом пригласил вампира в комнату.

— Ты пришел сыграть еще партию в шахматы? Или, может, хочешь холодного пива? — я откровенно подразнивал его, но Саушкину явно было наплевать на мои мелкие уколы.

— И не надейся! — засмеялся он. — Пиво твое было просто отвратительным, я целые сутки мучился изжогой, пока не высушил очередного молдаванина.

Меня передернуло от отвращения.

— Сегодня это не более, чем визит вежливости, о которой вы, люди, так часто забываете. — продолжил Хозяин Хозяев, спокойно расхаживая по комнате. Остановившись перед рисунком тигра, он долго рассматривал его, все-таки вампира чем-то зацепило это изображение. — В прошлый раз благодаря тебе я понял, каким должен быть мой следующий шаг, и за эти дни убедился, что это — единственно верное решение. Поэтому нет ничего удивительного, что я зашел проведать тебя и убедиться в твоем здравии.

— Теперь я могу рассчитывать на ваши регулярные посещения в качестве моего лечащего врача? — я сделал клоунский реверанс, — Хотя о чем это я? Ведь все ваше лечение сводится лишь к средневековому кровопусканию!

— Все как раз с точностью до наоборот, — снова улыбнулся он. — Это последняя наша встреча, на время которой тебе гарантирована безопасность, и я тебя очень прошу — пожалуйста, постарайся больше не попадаться мне на глаза. По крайней мере, пока я сам этого не захочу!

Еще раз взглянув на тигра, Мастер вампиров развернулся и не спеша пошел к выходу. А я стоял в растерянности от услышанного и раздумывал — вот как у него так получается, быть одновременно и холодным и величественным, улыбаться и внушать ужас? И что означает его сообщение, что это была наша последняя встреча, на которой мне была гарантирована безопасность?