Кровавый путь

Глава 23

Гриша Бурлаков развернул катер, запустил двигатель на всю мощь и погнал вверх по реке.

Андрей Подберезский все это время держал под прицелом стоящих на берегу людей. И может ;быть, если бы те шевельнулись или принялись стрелять вдогонку, то Подберезский ответил бы им. Но люди из охраны Учителя хранили спокойствие, лишь их взгляды выражали ненависть к этим непонятно откуда взявшимся вооруженным людям.

А в это время в поселок сектантов прибыл вертолет «Ми-8», на борту которого находились японцы – те самые, с которыми Комбату пришлось встретиться на полигоне под Москвой. Они уже закончили курс обучения. Но вместо того, чтобы убраться на свои острова, они направились в Иркутск. Там их встретили. Тяжелый военный вертолет уже был готов к отправке и им лишь оставалось погрузиться, дождаться еще небольшую группу из пятнадцати человек и все они полетели к поселку сектантов.

К встрече гостей все было готово. Их ждали недавно построенные домики, в которых было тепло и чисто. Эти люди были нужны Учителю, он полагал, что с их помощью, а также с помощью ученых, работающих день и ночь в лаборатории, он сможет поставить на колени весь мир, обессмертить свое имя, вписав его в анналы истории.

Он надеялся, что станет вначале властелином огромной территории России, а затем его власть распространится на весь мир. Ведь устоять перед тайным оружием, которым будет владеть он, ни в состоянии никто из белых. И удар, который он нанесет, окажется страшным.

А те фанаты, которые прибыли вместе с японцами, тоже будут оружием в руках Учителя.

Именно они и еще сотни, а может, тысячи других, преданных Учителю людей, верящих каждому его слову, боящихся его, проникнутых его учением, на первый взгляд, глупым и бессмысленным, разнесут заразу по всему миру. Спровоцируют гибель белых людей в Москве, Санкт-Петербурге и других крупных городах России. А затем толпы китайцев хлынут со своих перенаселенных земель на опустевшие просторы России. И до этого дня, до дня страшного суда, осталось недолго.

Учитель, сидя на втором этаже, в огромной комнате с зашторенными окнами, перебирая в толстых пальцах четки из драгоценных камней, словно бы отсчитывал дни, которые остались человечеству.

"Скоро, скоро в страшных муках вы все уйдете на тот свет. Уйдете, и ваши тела будут преданы земле. А может, и не будут, возможно, паника окажется настолько сильна, что некому будет хоронить умерших и они станут гнить, разлагаться, испускать зловоние, невыносимое и удушливое.

Весь мир пропитается запахом дерьма".

– Скоро, скоро, – бормотал Учитель, передвигая отполированные крупные драгоценные камни четок. – Еще день, еще неделя и вирус размножится. Его будет так много, что я смогу распространить свое учение на весь мир. Но вначале я должен всех напугать. Ведь только смертельно испуганный человек делается покорным, жрет экскременты, и из него можно лепить все, что угодно.

Учитель сам вышел встречать прибывших гостей. Он прикоснулся мокрыми, обильно смоченными слюной пальцами к затылку каждого, благословляя этим и принимая их на своей земле. А затем Учитель проследил, как выгружают из вертолета ящики, контейнеры и коробки.

На всех пестрели надписи, в большинстве случаев, иероглифами. По бумагам в этих ящиках находилась научная аппаратура для лабораторий.

На самом же деле, они были полны оружия, средств связи и боеприпасов. Оружие было в основном импортное.

Один из помощников Учителя, склонив голову, подошел к нему и подал трубку телефона. Красная лампочка на корпусе пульсировала.

– Кто это? – спросил Учитель у помощника.

– Люди из охраны.

– Что они хотят?

– Они сообщают, что случилась небольшая неприятность.

– Какая? – спросил Учитель.

– Наши люди не смогли взять беглецов.

– Почему? – голос Учителя звучал спокойно, как будто даже равнодушно.

Он говорил так, словно бы его вообще не интересовала судьба Романа Богуславского и девушки.

А на самом деле, все внутри этого гнусного человека клокотало от ярости. Единственное, что выдавало нервное напряжение, это время от времени подергивающаяся щека и подрагивающее веко левого глаза.

– Начальник охраны сообщает, – продолжил помощник, – что беглецы добрались до реки.

А там их взял катер.

– Откуда катер? – тихо спросил Учитель.

– Какой катер? – закричал в трубку помощник. – Они сами не знают, что за катер, но на нем трое вооруженных людей. И скорее всего, это не военные: одеты не в форму и на охотников они тоже не похожи. Вооружены автоматами «Калашникова».

– Кто такие и что они делают на нашей территории?

Помощник пожал плечами.

– Значит, так, – решение у Учителя созрело прямо здесь, на месте. Спроси-ка, куда они движутся?

Тот закричал в трубку срывающимся от напряжения голосом:

– Куда плывет катер? Куда плывет катер, спрашивает Учитель.

– Я ничего не спрашиваю, – прошипел Учитель.

– Да-да, куда плывет катер?

– Вверх по реке.

– К нам, к селению?

– Они говорят. Учитель, что катер поднимается вверх.

– Я слышу, не глухой, – тихо произнес Учитель и подозвал к себе пальцем японца в камуфляжной форме, из тех, что совсем недавно прилетели на военном вертолете.

Японец лишь на полигоне делал вид, что не понимает русского языка. На самом же деле, он не только прекрасно понимал, но неплохо изъяснялся.

– Послушай, – тихо сказал Учитель, – для тебя и для твоих людей есть работа. По реке поднимается катер, на нем двое оступившихся, ослушавшихся меня, не желающих повиноваться моей воле и работать на наше дело.

– Что я должен сделать, Учитель? – спросил японец, немного склонив голову.

– Я хочу, чтобы ты и твои люди взяли их, взяли двух моих беглецов и доставили сюда живыми.

– А людей на лодке? – японец стоял неподалеку и слышал весь разговор Учителя с помощником.

– С ними можешь делать все, что угодно.

Кстати, – обратился Учитель к помощнику, – солдаты нашли беглых заключенных?

– Нет, вроде бы, – ответил помощник.

– Тогда ты скажешь, если что случится, что, мол, мы приняли их за беглых заключенных, предложили им сдаться, а они оказали сопротивление. И тогда ты, твои люди, расправились с ними так, как те того заслуживают.

Учитель говорил неторопливо, веко подергивалось. И он тыльной стороной пухлой ладони, как подушечкой, промокнул слезу, которая покатилась по жирной щеке.

– Быстро, выполняйте! Жду хороших новостей, – он медленно развернулся и, приподнимая руками полы своих белых одежд, направился к автомобилю. Мелькали розовые пятки над деревянными подошвами сандалий.

Учитель шел неторопливо, величественно. Все, кто были рядом, опускали головы. Они были покорны его воле. А те, кого мучили сомнения в правильности учения, просто-напросто боялись его.

Оружия прибыло столько, что можно было вооружить роту солдат. А обмундирование в поселке имелось, его завезли еще год назад, купив за бесценок на военных складах Дальневосточного округа.

Джип и вездеход, забрызганный грязью до ветровых стекол, прибыли на площадку к вертолету почти одновременно. Японцы были уже готовы отправиться по реке перехватывать катер с Комбатом. Но они плохо ориентировались на местности и им требовались проводники.

– Ну что там? – поздоровавшись за руку с начальником охраны, спросил японец, тот, с которым разговаривал Учитель. – Где они?

– Поднимаются вверх по реке. Но течение сильное, вода высокая. Думаю, доберутся до поселка они где-то через час.

– Кто в лодке?

– Отчаянные мужики в лодке и стреляют, к тому же, отменное – сказал начальник охраны.

Японец, когда слышал, что кто-то что-то умеет делать очень хорошо, всегда недовольно кривился и щурил свои и без того узкие глаза.

– Да-да, на самом деле хорошо стреляют. Такую очередь дал из автомата, прямо под самые ноги, почти в подметки.

– А вы? – спросил японец.

– Нам было приказано брать их живыми.

Но как их возьмешь, они же на реке, в катере, а мы на берегу?

– Катер надо потопить, – сказал японец с неприятным акцентом, противно коверкая русские слова.

– Утопить? – задумался начальник охраны. – Вместе с катером в этой реке могут утонуть и беглецы.

– А вот беглецов надо вытащить.

– Ну, это непросто.

– Поехали, покажете, где их можно перехватить, прижать к берегу, заставить остановиться.

А там мы уж с ними разберемся.

Появился военный «урал» с тентом. До зубов вооруженные японцы в камуфляжных куртках быстро загрузились в машину. Один забрался в кабину и сел рядом с водителем. Старший среди японцев, тот, который разговаривал с Учителем, устроился на переднем сиденье джипа рядом с начальником охраны. Машины взревели моторами и помчались через тайгу в сторону реки.

Начальник охраны уже наметил поворот, где он вместе с японцами попытается остановить катер и взять живыми беглецов – Романа и Марину.

Если бы Комбат знал, что ждет его впереди, то, скорее всего, он не стал бы рисковать и нарываться на неприятности. Но он не знал, хотя предчувствия подсказывали, что надо держаться настороже и готовиться к самому худшему. Поэтому он и сказал:

– Гриша, ты, браток, гони катер, но не быстро. А ты, Андрюха, возьми бинокль, тот, который у Гриши, и смотри на берега, смотри в оба.

– Давай лучше я, Иваныч, – сказал Бурлаков, – а Андрюха пусть порулит.

– Нет, Гриша, ты у нас за шофера. Тебе и рулить. А Андрюха пусть смотрит и смотрит в оба.

– Может, я могу чем-нибудь помочь? – спросил Роман Богуславский.

– Нет, друг, ты сиди и успокой свою подругу.

Видишь, она расстроена и нервничает? Хотя, пока повода для беспокойства я не вижу.

Комбат говорил настолько убедительно, что даже здесь, посередине реки, которая несла темные воды навстречу катеру, на ветру, при рокоте мотора и свисте ветра, его слова звучали убедительно. А самое главное заключалось в том, как Борис Рублев их говорил и какой смысл вкладывал. Он внушал удивительное чувство спокойствия, давал возможность сосредоточиться и забыть о тяготах и неприятностях, обрушившихся внезапно на голову девушки.

– Вот так-то лучше будет, Марина. Сиди рядом со своим Романом и думай о чем-нибудь хорошем. У тебя есть папа, мама, брат, сестра?

– Да, есть, – ответила девушка.

Сема несильно толкнул своего приятеля:

– Слушай, Грош, – быстро зашептал Сема, – когда будем делать ноги с этой дурацкой лодки?

– Куда же ты их сделаешь? Вода кругом, вода…

– Чего базарите? – обратился к пленникам Андрей Подберезский, держа бинокль прижатым к глазам.

– Да так, начальник, за жизнь базарим, – ответил Грош, разминая затекшие руки.

Но он старался делать это так, чтоб не привлечь лишнего внимания, чтобы ни Подберезскому, ни Рублеву в голову не могло прийти, что уголовники смогли развязать веревки и теперь их руки свободны. Правда, пока еще дергаться было опасно, слишком уж решительные эти трое, слишком уж умеют постоять за себя. А нарываться на пулю никому из уголовников не хотелось. Они ждали момента, надеясь, что он скоро придет.

– Послушай, командир, – обратился к Комбату Грош, – а что это за люди такие были?

– Где? – переспросил Комбат.

– Ну, на берегу, с пушками.

– Хрен их знает, кто такие!

– Сектанты это, – ответил Роман.

– Какие еще сектанты? – поинтересовался Грош.

– Да, «новой веры».

– И во что же они верят? И ты, парень, вместе с ними?

– Они верят Учителю. Есть у них такой человек, страшный человек, хуже некуда.

– Не говори так, Роман, не говори! Ты же ничего не знаешь! – воскликнула Марина и по ее щекам побежали слезы.

– Ладно, не буду, – успокоил девушку парень и хотел было взять ее за руку, но та резко вырвала свою ладонь из его пальцев.

– Ну, вот, – пробурчал Комбат, – опять молодые ссорятся, хотя повода нет.

– Так какой вы веры – православной, что ли?

– Да никакие они не православные, – сказал Роман. – Вообще, черт знает, во что они верят: в Учителя, в страшный суд и во всю такую ерунду.

– А ты не веришь?

– Я уже не верю, – ответил парень, хотя еще неделю назад он был всецело предан Учителю и готов был выполнить его любое приказание.

– А как ты попал к ним? – спросил Комбат у Романа.

– Как, как… Как и все остальные. Сейчас время такое, хочется чего-нибудь чистого, светлого, ясности.

– И какой же ясности тебе, парень, надо?

– Смысл жизни искал.

– И нашел? – Комбат улыбнулся немного ехидно.

– Я не нашел и думаю, с ними не найдешь.

– Нет, нет, есть смысл в жизни! Учитель его знает! – воскликнула Марина, вскакивая со своего места.

– Да сиди ты! – прикрикнул на нее Комбат. – А то эти твои друзья начнут стрелять.

И пуля может попасть точно в голову.

– Я не боюсь пуль, – воскликнула девушка.

– Боишься ты или нет, это разговор другой.

Бояться надо, и голову за зря подставлять не стоит, – резонно заметил Борис Рублев и, взглянув на Подберезского, спросил:

– Ну что там по курсу?

– По курсу все, вроде бы, тихо, командир. Никаких передвижений противника пока не видно.

– – Ну, Андрюха, ты заговорил, как будто перед нами действительно противник.

– Вы их не знаете, – воскликнул Роман Богуславский, – они на все способны. Они могут убить человека ни за что!

– Так уж и ни за что? – поинтересовался Комбат.

– Да, ни за что. За одно слово, за малейший проступок, за то, что не помолился, за то, что смотрел не так на Учителя или думал что-нибудь не то.

– А как они узнают, то ты думаешь или – нет? – спросил Подберезский.

– Это видно сразу, видно, когда у человека на уме не Учитель и его учение, а что-то другое. Они меня вначале заманили, а потом деда специально привезли сюда, чтобы он гнусных микробов разводил, которыми они народ будут травить.

– Народ, микробы… А это точно, что они там… дерьмо жрут?

– Правда…

– Как же вы туда с ней вляпались, неужели сразу не понятно было?

– Это не сразу делается. Сперва ты попадаешь в избранные, поселяешься в «святой деревне», а потом, когда докажешь преданность Учителю, проходишь обряд посвящения. Вот тогда дерьмо и жрут.

– Значит, вам не довелось?

– Нет, слава богу.

Комбат с облегчением вздохнул:

– Может, ты и правду говоришь, парень, но как-то это все странно выглядит.

– Вот, вот, почитайте! – Роман вновь запустил руку в карман, извлекая страницы, исписанные его дедом, академиком Богуславским. – Вот, здесь все написано, что они затевают.

– А зачем им это нужно? – Комбат взял бумаги и стал читать.

Он читал долго, минут десять, пытаясь вникнуть в текст.

– Ладно, на, – он отдал Роману послание деда, – спрячь в карман, пусть лежит. Может, твой дед и правду пишет, но выглядит все это не очень убедительно.

– Вы просто их не знаете, Борис Иванович, не знаете!

– Придет время, разберемся.

А японцы и люди из охраны Учителя уже расположились на берегу и приготовились к тому моменту, когда появится катер. Они услышали рокот мотора и затаились, спрятавшись за деревьями и камнями, тем более, что их камуфляжная форма позволяла прекрасно замаскироваться на берегу.

Когда до катера оставалось метров пятьдесят, японец махнул рукой своим подчиненным и те открыли огонь из автоматов. Но стреляли они не в катер, а перед ним. Вода забурлила, закипела, словно бы на реку полился дождь и посыпался крупный град.

– К берегу! К берегу прижимайся, Гриша! – крикнул Комбат, передергивая затвор своего автомата и, пригнувшись, спрятался за борт. – И ты, Гриша, прячься. Осторожно, не подставляйтесь, ребята, не подставляйтесь.

А сам принялся стрелять короткими очередями по берегу.

– Андрюха, кто там? – спросил Комбат.

– Я их вижу, правда, поздно увидел. Извини, командир, они замаскировались.

– Ты раззява, Подберезский, раззява. С тобой потом разберусь.

Пули сыпались прямо перед носом катера.

– Давайте к берегу! – громко закричал начальник охраны Учителя. – К берегу! Отдайте наших людей и плывите, куда вам захочется!

– К берегу, говоришь? – зашептал Комбат. – А не пошел бы ты к едреной матери! – Рублев крикнул это громко, и даже сквозь грохот выстрелов был слышан его сильный голос. – Да не к тому берегу, Гриша, не к тому! К противоположному давай!

– Так там же некуда, Иваныч, причалить!

– Тогда гони вперед! Вперед! А ты, Андрюха, давай, поливай по ним, – и Комбат с Подберезским принялись стрелять. – Патроны береги!

– Берегу, Комбат; берегу.

Уголовники лежали на дне катера, боясь даже пошевелиться. Катер летел, выделывая странные виражи, словно бы пытался уйти от пуль, петлял, прижимаясь то к противоположному берегу, то, вдруг, выскакивая на середину реки.

– Остановитесь! Остановитесь! – орал изо всех сил начальник охраны.

– Хрен мы тебе остановимся! – буркнул Комбат, выпуская короткую очередь.

Этот короткий бой закончился ничем. Комбат понял, что люди из охраны Учителя, если бы захотели, то наверняка смогли бы расстрелять катер, утопить его. Но, скорее всего, у них имелись другие планы.

А японец уже бежал к берегу от «урала», с гранатометом. Он долго и тщательно целился, затем выстрелил. Взрыв прогремел, поднимая фонтан вспененной воды, метрах в пяти перед носом катера. Гриша Бурлаков даже пригнулся и резко бросил катер вправо, затем влево.

– Если вы не остановитесь, буду стрелять на поражение!

– Что же ты раньше не стрелял? – ответил Комбат.

Он сказал это негромко, и слова предназначались не нападавшим, а тем, кто находился в катере. Рублев хотел их поддержать, успокоить. – Да, явно, парень и ты, Марина, нужны этим мерзавцам, если они не хотят стрелять по катеру. Для чего-то вы им очень нужны, очень…

– Они нас хотят взять живыми.

– А ты стрелять, кстати, умеешь?

– Нет, нет, – замахал руками Роман, – я в армии не был и этому делу не обучен.

– Это плохо, что ты не был в армии.

– Ну, что? – спросил начальник охраны у японца, когда катер скрылся за поворотом.

Японец пожал плечами:

– Если бы их не надо было брать живыми, я бы сжег этот катер с одного выстрела, сжег бы его прямо на середине реки.

– Сколько у нас горючки, Гриша? – взглянув на Бурлакова, спросил Комбат.

– Дрянь дело, – уже понимая, почему Рублев задал этот вопрос, ответил Гриша, – на пять-семь верст хватит, не больше.

– Значит, вниз по реке идти бессмысленно?

– Бессмысленно, командир.

– А до поселка дотянем?

– До поселка пару верст, до него доедем.

– Тогда давай, жми. Только высадимся не в самом поселке, а где-нибудь выше по течению.

– Почему выше? – спросил Бурлаков.

– Ну, может быть, ниже. Я еще не решил, – ответил Комбат.

Японец и начальник охраны уже разложили перед собой подробнейшую карту местности и начальник охраны вел по ней остро отточенным карандашом, показывая все повороты реки.

– Вот деревня, – объяснял он японцу. – Наверное, они хотят добраться до нее.

– А где они могут высадиться еще?

– Здесь есть три места, более-менее удобные.

Возле поселка есть небольшая пристань, можно высадиться там.

– А выше? – внимательно изучая карту, спросил японец.

– Зачем им выше? Там на восемьдесят километрах ничего нет. В верховьях реки камни, пороги, туда плыть бессмысленно. Людей там тоже нет.

– Тогда грузимся. И пока река будет петлять, а они по ней плыть, мы доберемся до поселка и встретим их там. И дадим им возможность, увидеть нас раньше. Вот здесь, – японец указал на карте место, о котором говорил начальник охраны, – в поселке, возле пристани, устроим засаду.

А когда они причалят, перестреляем всех, кроме беглецов.

– Хорошая мысль, – заметил начальник охраны и стал отдавать распоряжение своим людям.

Те, погрузившись в машины, развернулись и двинулись, набирая скорость, по проселочной дороге, раскидывая на обочины комья грязи.

– Давай-ка, Андрюха, мне бинокль, я буду вперед смотрящим А ты, Гриша, гони как можно быстрее. Я думаю, они попытаются нас обогнать.

Мало того, что японец и люди Учителя смогли обогнать катер, что сделать было несложно, они успели еще сделать засаду прямо возле деревянной пристани. Вернее, пристанью это сооружение можно было назвать с большой натяжкой. Мостки на толстых сваях и старая, полузатопленная баржа, которую неизвестно как подняли в верховья реки. Все эти рукотворные сооружения и назывались местным населением «пристанью».

Комбат увидел вездеход, стоящий неподалеку от берега, и вооруженных людей.

– Ну, давай же, Гриша, давай, жми!

– Да не могу больше, Иваныч!

Мотор надрывался изо всех сил, катер мчался, подскакивая на волнах, задрав нос. Бурлаков выжимал все из двигателя. Катер он уже не жалел.

Трех местных жителей, оказавшихся на пристани, люди Учителя зло обругав, прогнали, чтобы они здесь не крутились. Двое мужчин и женщина, полоскавшая белье, ушли с огорченными лицами, не понимая, что происходит, шепотом переговариваясь.

Вооруженные люди Учителя, когда катер приблизился, вновь открыли пальбу, вновь принялись кричать, приказывая катеру остановиться и отпустить беглецов – парня и девушку. Но Комбат уже разозлился, хотя, как всегда, не терял присутствия духа.

– Ах, беглецов вам хочется! А вы заберите их, попробуйте! Стрелять по воде и я умею.

Пока еще ни с той, ни с другой стороны потерь не было, еще никто не перешел к активным боевым действиям и не начал стрелять на поражение.

Хотя у Подберезского чесались руки завалить пару-тройку этих странных сектантов, вооруженных до зубов и беспредельно наглых. Но Комбат пока такого приказа не давал, а действовать на свой страх и риск ни Подберезскому, ни Бурлакову не хотелось.

– Страшно, Грош, – шептал Сема, – могут нас укокошить.

– Не боись, – сказал Грош, он был поумнее и похитрее своего приятеля, – пока здесь эти двое, стрелять по катеру не станут. А вот когда выберемся на берег, я тебе советую делать ноги.

– А ты слышал, что у них нет горючего?

– Горючее нам ни к чему. Мы бы с тобой и так сплавились вниз. Ну, потратили бы на это суток трое-четверо, плыли бы по ночам. Ночи пока еще длинные и никакая падла нас не заметит.

– А это ты хорошо придумал, – прошептал Сема.

– Я все хорошо придумываю, – ответил Грош. – Петруха, ты как там? – спросил Грош.

– Я нормально. Только страшно, как будто нас расстреливают. Пули свистят, выстрелы гремят.

– А ты не сцы, – ответил Грош на рассуждения парня, – Рановато еще. Вот когда менты на хвост плотно сядут, тогда следует переживать. А пока – будь спокоен, слушай меня и все будет чики-чики.

– Да, да. Грош, – ответил Петруха.

На пристани все уже было готово к встрече катера. Люди Учителя спрятались и ожидали лишь одного – когда причалят. Они услышали рокот мотора, далекую пальбу там, за поворотом реки, и уже были готовы к боевым действиям, готовы захватить беглецов, а всех непокорных просто уничтожить, перестрелять, как бешеных псов.

Но катер, так и не сбавляя хода, пронесся рядом с причалом и через полминуты одна за другой тяжелые волны принялись стучать о сваи.

– Черт! Куда они? – почему-то по-русски выругался японец. – Что там? – спросил он у начальника охраны.

– Не знаю.

А катер, промчавшись с километр, уткнулся носом в берег.

– Мотор не глуши, – сказал Комбат, – пусть думают, что мы плывем.

– Так горючее почти на нуле!

– Ну и пусть сгорает. Думаю, катер больше нам не понадобится. Марина, Роман, давайте, выбирайтесь на берег. Только сначала ты, Андрюха, глянь, что там творится. И если что – дай сигнал.

Через пять минут послышался свист Подберезского.

– Все в порядке, Гриша. Ребята, давайте, выгружайтесь на берег. Марина, я тебя сниму, а то будешь мокрая, – Комбат помог девушке выбраться на берег.

Уже держа ее на руках и неся к камням, Комбат подумал и улыбнулся:

"Боже мой, какая она худенькая и легкая!

Почти ребенок. И надо же, угодила к этим сумасшедшим сектантам! Судя по лицу и по ее словам, девчонка она хорошая, только слишком уж доверчивая, чересчур".

Когда Гриша Бурлаков с автоматом в правой руке спрыгнул на берег и подошел к Комбату, тот стоял под толстыми деревьями, чуть втянув голову в плечи и оглядываясь по сторонам.

– Командир, а что будем делать с теми? – спросил Бурлаков, кивая в сторону катера.

– Хрен его знает, Гриша. Возьмем с собой.

– Я думаю, они нас будут ждать в поселке.

– Говоришь, будут ждать в поселке?

– Да, будут ждать, – подтвердил догадку Роман Богуславский.

– А мы придем совсем нежданно, – ответил Комбат, – придем, когда стемнеет.

Пока они разговаривали, обмениваясь планами на будущее, Грош пробормотал:

– Ну, Сема, давай. Петруха, выпрыгни из катера, только тихо, чтобы никто тебя не увидел, и столкни его. Пусть относит течением.

– Ладно, пошли посмотрим, что там, – Комбат свистнул, немного подождал, услышал в ответ свист Подберезского. – Все в порядке, – сказал он Бурлакову, – пошли. Я впереди, а ты присматривай за ребятами. В случае чего – прикрой и быстро к катеру. Осмотримся что к чему.

Когда они отошли от берега метров на пятьдесят, Гриша Бурлаков словно бы что-то почувствовал:

– Слушай, Комбат, не нравится мне все это.

– Что ты имеешь в виду, Гриша?

– Не надо было их оставлять.

– Почему ты так думаешь?

– Не нравится мне, не нравится… – неопределенно пробормотал Бурлаков.

И он был прав. Мотор катера взревел, Грош уже стоял у руля и выворачивал к середине реки.

– Быстрее, быстрее, Грош! – торопил его Сема. – Делаем ноги! Быстрее отсюда!

Слишком далеко было до катера, слишком.

Может быть, будь у Бурлакова винтовка с оптическим прицелом, он смог бы остановить беглецов, но такого оружия сейчас у него не было.

– Суки! Суки! Катер угнали! – крикнул Григорий.

– Хрен с ними, – как-то зло, с остервенением махнул рукой Комбат. – Далеко не уйдут. Ты же говорил, топлива там чуть-чуть.

– Катера жалко, Комбат.

– Ладно, пошли к поселку. Надо связаться с людьми. Если бы не зеки…

– Да, если бы не они… – поддержал Комбата Бурлаков.

Подберезский появился неожиданно, словно бы вырос из-под земли:

– Вроде, впереди чисто. Я никого не заметил.

– Хорошо смотрел, Андрюха?

– Хорошо, Комбат, как в разведке. Все изучил досконально.

– Ну ладно, поверим на слово.

А катер развернулся и помчался вниз по течению.

– Куда мы плывем? – спросил Сема.

– Подальше от этих сумасшедших. Ну их к чертовой матери!

– Послушай, ведь у нас ни оружия, ни жратвы.

– Зато у нас есть лодка.

– А где, ты говорил, поселок сектантов? – спросил Рублев у Романа Богуславского.

– Километрах в трех от деревни.

– В трех километрах куда?

Парень задумался, пытаясь сориентироваться и дать точную информацию. Но, как ни старался, ничего объяснить толком не смог.

– Там дорога от этого поселка к поселку сектантов и к лаборатории.

– Ага, понятно. Значит, есть дорога.

А начальник охраны Учителя уже связался с ним по телефону и доложил, что катер остановить не смогли и он ушел вверх по реке.

– Если не можете остановить, то топите, – тихо сказал в трубку Учитель. – Топите!

Не прошло и двадцати минут после разговора, как один из людей Учителя поднял вверх указательный палец:

– Мотор! Катер возвращается!

Японец уже знал то, что сказал Учитель. Он стоял на причале, держа в руках гранатомет.

– Один выстрел – и все! – тихо сказал он, увидев, как из-за поворота появился катер.

Когда до катера осталось метров тридцать пять, Грош увидел на причале вооруженных людей. От страха он втянув голову в плечи, пригнулся, стараясь держать руль ровно. Нужно было промчаться рядом с причалом как можно скорее, но тут прогремел выстрел. Это был японский гранатомет с очень сильным зарядом. Взрыв прогремел мощный. Катер получил такую пробоину, что затонул почти мгновенно, проплыв еще метров двенадцать.

В живых остался только Петруха. От страха он поплыл к противоположному берегу, судорожно, рывками, то ныряя под воду, то всплывая. Течение было сильное и справиться с ним было нелегко. Японец взял карабин с оптическим прицелом, стал на досках пристани, широко расставив ноги, навел оружие на то появляющуюся, то исчезающую под водой голову. Палец лег на спусковой крючок. Задержав дыхание, японец плавно нажал на рифленое железо. Эхо выстрела разлетелось над рекой. Пуля вошла в затылок, и Петруха, взмахнув руками, навсегда скрылся в темной воде.

– Ну вот, с одного выстрела, – японец погладил ствол американской винтовки М-16. Можешь сказать Учителю, что катер потоплен.