Кровавый путь

Глава 24

Звук выстрела гранатомета был довольно сильный.

– Что это? – спросил Комбат, обращаясь к Подберезскому.

Тот пожал плечами:

– Сейчас уточним, командир.

Он уже присмотрел высокую скалу и знал, что на ее вершину можно забраться. Быстро, не теряя времени, Андрей Подберезский, сжимая автомат в правой руке, бросился к скале, взобрался на нее и, приложив к глазам окуляры бинокля, принялся следить за изгибами реки, пытаясь отыскать катер с беглыми заключенными.

Он смог увидеть лишь последние мгновения жизни Петрухи.

– Ну, сволочи, – пробормотал Подберезский, рассматривая людей, стоящих на пристани.

"Это же надо, какие мерзавцы, убили безоружного парня! Ведь он им ничего не сделал, скорее всего, долбанные сектанты даже и не знали, что на катере находятся беглые уголовники.

Но ничего, отольются кошке мышкины слезки.

Они еще обо всем пожалеют!"

Подберезский уже примерно представлял, что скажет и какие действия предпримет Борис Рублев. Он быстро спустился со скалы, нашел своих.

– Ну что там?

Подберезский четко, по-военному доложил:

– Там, командир, лажа. Утопили наш катер, пристрелили парнишку, – Какого парнишку?

– Ну, этого, Петруху. Он греб к берегу, а люди Учителя застрелили его. Знаешь, Борис Иванович, у них винтовки американские с оптическими прицелами.

– Догадываюсь, – недовольно пробурчал Рублев. – У этих мерзавцев может быть все.

– Надо деда спасать, Борис Иванович! – сказал Роман.

– Деда, говоришь?

– Да, да, он там! Надо бы предупредить солдат, милицию поставить в известность, что здесь такие дела творятся, что здесь до зубов вооруженные люди свои порядки наводят.

– Надо быстрее его спасать, – заговорил Роман Богуславский.

– Погоди, парень, следует все обдумать, взвесить и не бросаться в пропасть сломя голову. Ведь ты, надеюсь, хочешь остаться в живых и быть может, хочешь, наверное, на ней жениться? Ведь недаром же ты ее спасал?

Комбат посмотрел на Марину, которая стояла под деревом, втянув голову в плечи и прижимала ладони к лицу.

– Ты чего расплакалась, красавица, а? Кончай это дело, слезами горю не поможешь. Тут надо думать, как выбираться.

– Слушай, Комбат, – сказал Бурлаков, – у этих мерзавцев машин море, вездеход есть. Вот если бы я в него забрался, то мы бы могли на нем рвануть.

– Куда бы ты на нем рванул, Гриша?

– Да черт его знает! В сторону Иркутска.

– Думаю, сейчас дороги такие, что далеко не уедешь.

– Вообще-то, ты прав, Комбат, как всегда прав. Самое милое дело – по реке. Но катера у нас уже нет, прошляпили мы его, проворонили.

– Ас другой стороны, знаешь, Гриша, может, оно и к лучшему. Как-то не лежала у меня душа работать за конвойников и сопровождать беглых заключенных, этих уголовников, мать их…

– Это понятно, – сказал Андрей Подберезский, подходя к Комбату и протягивая ему пачку сигарет.

Комбат закурил и долго смотрел на небо, по которому плыли тяжелые серые тучи.

– Куда двинем? – наконец задал вопрос Подберезский.

– К телефону надо пробиваться, надо предупредить всех о том, что здесь творится. Надо передать послание его деда властям, пусть знают, что здесь творится черт знает что.

Японец и начальник охраны уже докладывали Учителю об успешно проведенной операции.

О том, что катер затоплен, а все его пассажиры погибли.

– Он застрелил последнего, – сказал начальник охраны, кивая в сторону японца, которого звали Кисикава Токуморо.

Учитель лишь кивнул в ответ и, послюнявив пальцы, прикоснулся ими к бритым затылкам начальника охраны и японца. Кисикава Токуморо наклонил голову.

А Подберезский, идя рядом с Комбатом, говорил;

– Знаешь, Иваныч, там какие-то узкоглазые были на пристани. И стрелял по плывущему, застрелил его, узкоглазый.

– Узкоглазый, говоришь?

– Да, на японца смахивает. Ну, может, кореец или китаец. Понаехало сюда разной швали! Так что ты думаешь делать?

– Я думаю, надо посмотреть на эту их лабораторию, разобраться что там к чему и какую дрянь они там производят.

– Послушай, Иваныч, так нас об этом никто не просил. Нам ведь никто не приказывал заниматься лабораторией.

– А знаешь, Андрюха, что я думаю? Может, и хорошо, что нам никто не приказывал. Может, это даже к лучшему. Понимаешь, я думаю, что если там делают какую-нибудь дрянь, бактериологическое оружие, то эти сумасшедшие не побоятся его применить. Тогда уже будет поздно разбираться. А представляешь, если в Москве начнут люди умирать? Даже, допустим, не в Москве, а в Саратове, Угличе, Ростове, Тамбове…

– Не представляю, Комбат.

– Вот и плохо, Андрюха, что не представляешь. Гриша, – обратился он к Бурлакову, – ты как считаешь, стоит посмотреть, что там за лаборатория, и чем там занимаются?

– Да, Комбат, думаю, стоит.

– Я и надеялся это услышать от тебя. Так что, идем туда?

– Хорошо было бы взять кого-нибудь и расспросить, как туда лучше пробраться.

– Кого же здесь возьмешь? Можно только на медведя нарваться, тайга кругом, сопки. И еще, Комбат, надо было бы этих ребят куда-нибудь пристроить, опасно им с нами.

– Я уже думал, Гриша, да ничего в голову не идет. Кстати, как у тебя с боеприпасами?

Бурлаков посмотрел на свой охотничий нож, затем на два связанных рожка.

– Больше патронов нет. У меня остался один.

– Андрюха, как у тебя с патронами?

– Рожок полный, второй пустой.

– Хреново, – заметил Комбат. – Ладно, нож есть у Андрюхи, нож есть у меня. Так что, в общем, оружие есть. Бывало ведь, ребятки, и похуже.

– Бывало, Комбат, – сказал Подберезский и на его лице появилось то бесшабашное выражение, которое так любил Комбат.

Гриша Бурлаков, наоборот, стал собран и мрачен. Комбат знал, что его друг и бывший подчиненный Гриша Бурлаков, тоже готов к любым неожиданностям и сможет достойно встретить противников. Единственное, что беспокоило Комбата, так это Марина и Роман. Что с ними делать, он не знал. Оставлять в тайге опасно, прятать их негде. Значит, придется прикрывать, тащить за собой следом. Про погибших уголовников и потопленный катер Комбату думать не хотелось.

Где-то через час небольшой отряд, состоящий из пяти человек, подобрался к поселку, в котором жили сектанты. Комбат и Гриша Бурлаков в бинокли изучали местность.

– Что-то людей не видно, – негромко сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– А который сейчас час? – спросил Роман.

Комбат взглянул на часы:

– Два десять.

– Конечно, сейчас никого на улице и не будет, ведь сейчас все молятся.

– Что, как у мусульман?

– Почти, – ответил Роман.

Марина всю дорогу молчала, она не проронила ни слова. Когда речь зашла о молитве, ее губы стали шептать странные слова.

– Не надо, Марина, забудь о них. Мы выберемся отсюда, я увезу тебя в Москву или в Штаты к своим родителям. Мы будем жить вместе, а о них забудь.

– Не мешай, – прошептала девушка, – не мешай!

«Да, компания», – подумал Комбат.

– А где лаборатория?

– Там, за холмом, – уже сориентировавшись на местности, принялся объяснять Роман.

– За тем холмом, за сопкой?

– Да, в низине.

– Так это совсем рядом.

– Да, недалеко.

– Ладно, идем, – Комбат опустил бинокль и махнул рукой.

Он шел впереди, остальные за ним следом.

Бурлаков прикрывал небольшую колонну. Роман поддерживал под локоть Марину, которая от усталости уже пошатывалась. И парень, и девушка были голодны, голодными оставались и Комбат со своими ребятами. Но они привыкли к подобным ситуациям и могли обходиться без еды по несколько суток. Так что, небольшое голодание после обильной еды в охотничьем домике им шло только на пользу.

В начале третьего Комбат и его люди уже находились метрах в пятидесяти от колючки.

– Там, за бетонным забором, лаборатории.

– А что это за антенны? – спросил Комбат, прижимая бинокль к глазам.

– Не знаю. Наверное, антенны для связи, – заметил Роман Богуславский.

– Ас кем связываются твои сектанты?

– Да какие они мои, я этих говноедов ненавижу! – возмутился парень.

– Ну, ладно, тихо. Роман, не расстраивай свою подругу. Видишь, она чуть сдерживается, чтобы не разрыдаться. А что за бетонным забором?

– Там несколько зданий, в которых живут ученые и охрана. А в большом доме и находится сама лаборатория.

– Слушай, а электричество откуда, по этой линии идет?

– Кроме линии, там есть еще две военные электростанции, я это знаю потому, что мой знакомый возил туда мазут.

– Понятно, – сказал Борис Рублев, – значит, бессмысленно обрезать линию, все равно подключат военные электростанции. – Неплохо они устроились, – разглядывая в бинокль вышки, расставленные по периметру территории, заметил Комбат. – Сколько же там вооруженных людей? Хоть примерно ты можешь сказать?

Роман задумался.

– Может быть, человек сорок…

– Почти полроты, – криво усмехнулся Комбат. – Многовато на нас троих, да и патронов у нас мало. Ну да ладно. А где живет твой дед?

– Там есть маленький домик, так вот, в нем и живет мой дед. У него есть личный охранник, который ходит за ним день и ночь, даже в туалет.

– Наверное, действительно, твой дед представляет большую ценность для этого Учителя, или как вы его там называете.

– Учителем его называют, – сказал Роман Богуславский.

– Послушай, Андрюха, сейчас попасть туда сложно, а вот когда стемнеет, можно попробовать.

– Там, за бетонным забором, еще есть колючая проволока.

– Это понятно. Колючей проволоки, Роман, мы не боимся. Надо ждать темноты.

– Слушай, Комбат, – вдруг сказал Бурлаков, – смотри, туда едет машина.

– Вижу, не слепой.

– А что, если…

– Логично. Разумное дело говоришь. Попробуем, если, конечно, нам повезет, если туда будет ехать еще машина. Пошли, быстро к дороге! – и Комбат двинулся вперед.

За ним Андрей, Роман с Мариной и Григорий Бурлаков. Гриша то и дело оглядывался, боясь, как бы сзади кто-нибудь не напал. Но опасаться, в общем, не имело смысла. О существовании Комбата и его друзей сектанты даже не подозревали. Они были уверены, что все, находившиеся на катере, покоятся на дне реки и волноваться нечего.

И лишь один Учитель, словно что-то предчувствуя, вызвал начальника охраны и приказал ему усилить охрану лабораторий и его дома. Вооруженных людей и так хватало, – считал начальник охраны, но распоряжение Учителя никогда не оспаривалось. И если было сказано, что охраны недостаточно, значит, так оно и есть.

За два километра, до поселка Комбат и его ребята заняли удобную позицию у дороги. Бурлаков сидел с биноклем и следил за местностью.

Комбат курил, прислонясь спиной к толстому стволу кедра.

"Вот если бы была возможность позвонить Бахрушину, – размышлял он, – тогда все можно было бы узнать: что это за сектанты, откуда у них столько оружия и на кой черт оно им нужно?

А эти вирусы?"

В общем, было много непонятного и угрожающего. А непонятного Комбат не любил, ему во всем хотелось дойти до сути. Он любил, чтобы все было ясно и четко, ему по душе приходилась определенность. А недомолвки и туман вызывали у него озлобление и раздраженность.

Уже под вечер, когда начало смеркаться, Бурлаков протяжно свистнул:

– Командир, командир, – крикнул он, – по-моему, едет джип. И едет из поселка. Минут через пять он окажется здесь.

– Что ж, хорошо. Попробуем его остановить.

Сделаем так: постараемся обойтись без стрельбы.

Я лягу на дорогу, прямо под колеса. Они должны остановиться.

– Послушай, Иваныч, а если не остановятся? – заметил Подберезский.

– Тогда я откачусь в сторону. Если остановятся, выберутся из машины, вот тогда и нападайте.

В джипе ехал начальник охраны и еще двое.

Начальник охраны сидел рядом с водителем, автомат и спутниковый телефон лежали у него на коленях. Они направлялись в деревню.

Вертолет, который доставил японцев, улетел в Иркутск. А ведь он мог бы очень пригодиться!

Комбату доводилось поднимать в воздух «Ми-8» и он был уверен, что справился бы с управлением.

Но полетать не пришлось. После разгрузки тяжелая военная машина поднялась в воздух и взяла курс на юг. Комбат и его друзья видели, как пронесся над тайгой военный вертолет.

– Вот бы нам его, а, Иваныч? – мечтательно произнес Андрей Подберезский.

– Неплохо было бы, Андрюха, да руки коротки.

– Да уж, высоко летит, не допрыгнуть.

Комбат рассмеялся. Ему нравилось, что чувство юмора не покидает Андрея Подберезского даже в самые тяжелые моменты. А сейчас им предстояло захватить машину.

Комбат вышел на дорогу и лег поперек колеи.

Картинно раскинул руки, положил голову на бок – так, чтобы видеть приближающийся автомобиль. В любой момент он готов был откатиться в сторону. Джип ехал не быстро, слишком уж плохой была разбитая дорога, слишком глубокой была колея, разбитая вездеходами и военными «уралами».

Подберезский и Бурлаков спрятались за деревьями. Обо всем было договорено. Боевые действия всегда полны неожиданностей, которые могли случиться и сейчас.

– Что это? Кто это лежит? – первым заметил распростертое на дороге тело водитель.

Он трижды просигналил. Комбат оставался неподвижным.

– Это кто-то из наших, – заметил начальник охраны.

– Не знаю, – ответил водитель.

– В камуфляже… Может, и из наших. Ну-ка, притормози.

Машина, не доехав до Комбата метра три, остановилась.

– Иди, глянь, – обратился начальник охраны к своему человеку. – А ты сиди, – сказал он водителю.

«Ну, ну, давай» – думал про себя Комбат, считая секунды.

Охранник, тяжело ступая, двинулся прямо по грязи к распростертому Комбату. Его правая рука сжимала автомат, и он в любой момент был готов нажать на спусковой крючок, всадить в лежащего на земле всю обойму.

– Эй, вставай! – крикнул охранник.

Комбат лежал неподвижно и сквозь прикрытые веки видел ноги мужчины, видел сапоги со шнуровкой.

«Ну, что ты медлишь? Подойди ближе, переверни меня, переверни».

Словно бы повинуясь тайному желанию Комбата, охранник приблизился еще на шаг и носком сапога ткнул Комбата в плечо.

– Он или пьяный или мертвый! – крикнул мужчина, поворачивая голову к джипу.

Этого момента Комбат и ждал. Резкий взмах ногой, молниеносная подсечка – и охранник плюхнулся прямо в колею лицом в грязь. Комбат нанес удар рукояткой ножа прямо по голове, схватил автомат «узи» и отпрыгнул в сторону.

Взревел мотор. Но было уже поздно. С одной стороны Андрей Подберезский, с другой Гриша Бурлаков прыгнули к машине, рванули на себя дверцы и вышвырнули на обочину дороги водителя и начальника охраны. Водитель от неожиданности растерялся и даже не смог оказать сопротивление. Два удара Андрея Подберезского уложили его в бессознательном состоянии на землю. А вот начальник охраны оказался попроворнее. Он увернулся от удара, и кулак Бурлакова просвистел у него прямо над головой. А затем он ударил головой Бурлакова в живот и тот, поскользнувшись на раскисшей дороге, кубарем отлетел в сторону.

Правда, тут же вскочил на ноги и, взмахнув стволом автомата, крикнул:

– Стоять и не двигаться! Иначе стреляю, ты меня понял?

А начальник охраны уже выхватывал из кобуры пистолет. И если бы не Комбат, он, возможно, и успел бы выстрелить, правда. Бурлаков выстрелил бы раньше. Но эта перестрелка могла испортить все дело. Комбат велел стрелять только в самом крайнем случае, все постараться сделать без лишнего шума и без потерь.

Комбат сзади ударил начальника охраны по шее, и тот упал на колени, уронив автомат.

– Вот так-то будет лучше. Быстро, вяжем их! – приказал Комбат.

– Вот у нас еще три пленника, – пошутил Подберезский.

– Давай их, Андрюха, в лес затащим, а там разберемся, что делать дальше.

Когда троих охранников привязали к деревьям, Комбат обратился к главному:

– Слушай, может, расскажешь, что у вас там делается?

– У нас все делается по законам. Кто вы такие? Кто вам позволил на нас нападать?

– Разрешения у таких, как ты, я не спрашиваю, – оборвал его Борис Рублев, – и вопросы буду задавать я. А ты постарайся ответить, если хочешь остаться в живых.

– Уж лучше говори, шутить мы не будем, – вставил свои пять копеек Андрей Подберезский.

– Это сволочь! Сволочь! – закричал Роман Богуславский.

– Ты жив? – удивление начальника охраны было неподдельным.

– А как же, – воскликнул парень.

– Все равно ты будешь мертвым. Ведь этого захотел Учитель, а значит, ты погибнешь.

– Нет, не погибну, – ответил парень.

– Ладно, хватит разговаривать! Сколько вас там?

– Нас много, нас тысячи. И вы втроем ничего не сможете сделать – ничего!

– А это мы еще посмотрим, – Комбат понял, что эти трое абсолютно бесполезны и ничего не скажут.

Они ему напоминали фанатов-мусульман, тех, с которыми ему доводилось сталкиваться в Афгане, из них слово не вытянешь, им не страшны ни пытки, ни угрозы, даже ради своих детей, ради самого дорогого не поменяют веру.

В общем, их было за что уважать. И эти трое напомнили Комбату прошлое, напомнили фанатов-душманов.

– Ладно, не хотите нам помочь, мы сами постараемся разобраться. Завязывай им, Андрюха, рты и едем туда. Машина у нас есть, так что, думаю, сможем проскочить на территорию. – А ты, – Комбат обратился к Роману, – возьми пистолет. Надеюсь, пользоваться им умеешь? Покарауль их до тех пор, пока мы не вернемся. Постараемся вызволить твоего деда.

– Эй, Комбат, – закричал Гриша, быстро направляясь к деревьям, где были привязаны люди Учителя, – смотри, что у них есть! – он держал в руках трубку спутникового телефона.

– Вот это здорово! О подобной удаче я даже и не мечтал. Попробую связаться с Бахрушиным, только бы он был на месте.

Соображая, на ходу, как включить аппарат, – Комбат имел определенный опыт обращения со спутниковой связью, – он отошел шагов на двенадцать. Убедившись, после ряда манипуляций, что связь установлена, принялся набирать номер, прижимая трубку к уху. Короткие гудки, отчетливые и настойчивые.

Затем они прервались, и в трубке послышался такой знакомый и усталый голос полковника Бахрушина.

– Алло! Алло! – обрадовано закричал Комбат. – Это Рублев говорит, Рублев! Леонид Васильевич, ты меня слышишь?

– Борис Иванович, конечно, слышу! Откуда ты? Где ты сейчас?

Слышимость была прекрасная, Комбату даже показалось, Бахрушин находится где-то рядом, метрах в двадцати от него.

– Да я, Леонид Васильевич, черт знает где!

У меня здесь проблемы.

– Что, опять в какую-нибудь историю вляпался?

– Да, вроде бы, вляпался, Леонид Васильевич, но пока сам не понимаю в какую.

– А что случилось?

– Слушайте внимательно, у меня не очень много времени. Тут мне попала бумага, записка академика Богуславского. Есть такой академик, он занимается биологией или еще чем-то вроде этого.

– Академик Богуславский? – взволнованным голосом воскликнул полковник Бахрушин.

– Да, он. Его внук передал мне записку.

– Где ты находишься сейчас?

– Ой, далеко, Леонид Васильевич, так далеко, что вы до меня не доберетесь.

– Конкретнее, Борис Иванович!

– Километрах в восьмидесяти от Иркутска, в верховьях речки Ула. Здесь какие-то узкоглазые сектанты, они затащили сюда Богуславского и заставляют его делать какой-то штамм.

– Что-что, штамм?

– Да, штамм, биологическое оружие.

– Ох, Комбат, – вздохнул в трубку Бахрушин, – ну, ты и молодец! И как ты умудряешься оказаться именно там, где ты нужен?

– А что такое? – насторожился Рублев.

– Да я этим Богуславским последний месяц занимаюсь. Кстати, он жив?

– Наверное, пока жив. Тут каких-то японцев или корейцев пруд пруди, вертолеты прилетают, оружие привозят. Вообще, здесь не лаборатория, а какая-то военная база. Ни дорог толковых, ничего нет, а у них спутниковые антенны, телефоны, радиостанции, военные электростанции, джипы, военные «уралы», американские и израильские автоматы. В общем, черте что! Так вот, Богуславский просил сообщить, что его заставляют делать бактериологическое оружие.

– Кто заставляет?

– Сектанты какие-то.

– Что за секта?

– Я не в курсе, я в этом не разбираюсь. Желтые, узкоглазые.

– Ладно, хорошо, спасибо и за это.

– Так что мне делать? Это действительно что-то важное?

– Даже не то слово, Борис Иванович, это суперважно! Я тебя, кстати, искал. Что ты там на полигоне устроил?

– Да ну их к едреной фене, Леонид Васильевич, надоели они мне все!

– А японца зачем в реанимацию отправил?

– В реанимацию? – искренне удивился Рублев. – Ну, да ладно, об этом потом. Что мне делать сейчас, Леонид Васильевич, вытаскивать этого академика или как?

– А ты сможешь это сделать?

– Попробую, – коротко сказал Комбат.

– Значит, где вы находитесь? Я сейчас же подниму пограничников, подниму людей ГРУ в Иркутске и они будут у вас. – Может, повремени немного, ничего не предпринимай?

– Нет, наверное, я все-таки попробую. Не один же я, а с друзьями.

Еще минут десять Комбат разговаривал с Бахрушиным. А Подберезский с Бурлаковым время от времени поглядывали в его сторону.

– С кем это он? – спросил Бурлаков.

– Да как же, неужели ты, Гриша, забыл полковника Бахрушина?

– Это того маленького, лысого, в очках, который летал с нами?

– Да, именно того. Помнишь ущелье? Помнишь вертолет?

– Помню.

– Вот с ним он и разговаривает.

Комбат вернулся к своим бывшим подчиненным сосредоточенным.

– Ну, что? – не выдержав паузы, спросил Подберезский.

– Да, парень дело говорил. Действительно, академик Богуславский – кадр ценный и специалист уникальный. Его выкрали.

– Я же вам говорил, – воскликнул Роман.

– Говорил, говорил, парень. Сторожи этих клиентов, а мы постараемся вернуться.

Комбат и его ребята едва влезли в тесную униформу людей Учителя.

– Мелкие они какие-то, – заметил Гриша Бурлаков, застегивая молнию на куртке. – Неудобно в такой одежке, Комбат.

– Ничего, Гриша, потерпи. Садись за руль, поедем прямо туда, прямо в гнездо этих сектантов, и постараемся разобраться с ортодоксами, – Комбат ввинтил сложное слово, чем удивил своих друзей.

Поначалу все шло спокойно. Джип миновал первый шлагбаум, который буквально взлетел в воздух, когда машина к нему приблизилась, не сбавляя скорости. А вот при въезде произошла заминка. Один из часовых заметил, что в джипе сидят незнакомые люди. Перед тем, как открыть ворота, он подошел к стеклу, прямо к дверце, к тому месту, где, как правило, сидел начальник охраны. Он хотел заглянуть, но Комбат не дал ему этого сделать. Он резко, плечом толкнул дверь, сбивая с ног охранника, сам выпрыгнул из машины и двумя ударами уложил того в бессознательном состоянии на землю. А затем бросился открывать ворота.

Второй охранник, увидев, что происходит, успел нажать на курок автомата. Прогремела короткая очередь, и Комбат едва успел броситься в сторону – пули ударили в бетонную стену. Рублев выстрелил дважды, и обе пули достигли цели. Одна вошла в плечо правой руки, вторая – в грудь.

Охранник рухнул возле стены.

– Быстрее! Быстрее! – заторопил сам себя Комбат, понимая, что сейчас начнется настоящая бойня. Но, может быть, пока осмотрятся, пока разберутся, они успеют-таки добраться до лаборатории.

Он открыл ворота, вскочил на подножку машины, перед этим не забыв прихватить автомат охранника.

– Давай, давай, Гриша, гони прямо вон к тому зданию! Это и есть лаборатория.

Джип помчался по бетонной дороге к длинному, похожему на школу, одноэтажному зданию из белого силикатного кирпича, с жалюзи на окнах.

Машина подлетела прямо к крыльцу. Комбат и Подберезский выскочили из автомобиля и с автоматами в руках бросились к двери. Но та оказалась закрытой изнутри.

– Стреляй в замок, Андрюха!

Подберезский выпустил очередь, Комбат ударил ногой в дверь и та с треском распахнулась. Тут же, прямо в коридоре, словно из-под земли, возник коренастый охранник. Комбат дал короткую очередь и тот, как подкошенный, рухнул на пол, испуская истошные вошли и скребя руками по полу.

– Где он? Где он? – пригнувшись, профессионально, как их учили в армии, Комбат и Подберезский, а за ними Бурлаков принялись открывать одну дверь за другой.

Еще два охранника были убиты. Одного уложил Комбат, другого – Подберезский. Перепуганные люди в белых халатах дрожали от страха, прижимаясь к стенам.

– Где Богуславский? – крикнул Комбат. – Где?

Одна из женщин в очках, в резиновых длинных перчатках, кивнула в сторону, указывая на маленькую дверь.

– Ты туда, я сюда, – махнул рукой Комбат, отдавая приказание Подберезскому.

Охранник с пистолетом в руке появился неожиданно, буквально в двух шагах от Комбата. Выстрелы прогремели почти одновременно. Комбат вздрогнул, почувствовав, как по плечу потекла густая липкая кровь.

– Черт побери, твою мать! Урод долбанный!

Академик Богуславский стоял, прижимаясь спиной к шкафу, у самого окна. Он был похож на своего внука, вернее, внук был похож на деда.

– Вы Богуславский? – с порога крикнул Комбат.

– Я, – ответил старик каким-то дребезжащим голосом. – Что здесь такое?

– Нас прислал Роман, мы с ним.

– Значит, дошел, – облегченно вздохнул старик и, схватившись руками за сердце, медленно стал оседать на пол.

– Эй, эй, погоди, старик! Держись, держись!

Мы тебя вытащим отсюда!

– Нет, нет, – покачал головой академик, – меня отсюда уже не вытащите. Я умираю… Слава богу, Роман жив, – старик вопросительно взглянул на Комбата.

– Жив, жив ваш внук, не волнуйтесь! Давайте! Андрей, возьми старика.

– Не надо меня трогать. Взорвите здесь все, пока еще не поздно, взорвите… Подожгите это здание, подожгите, вирус не выдерживает высокой температуры. Вирусохранилище там, в конце коридора, за большой дверью. Облейте спиртом, бензином, зажгите здание.

– Так здесь же люди! – воскликнул Комбат.

– Это не люди, это исчадие ада, это дети сатаны. Они хотят погубить весь мир, выводите только персонал.

– Ты слышал, Андрюха?

– Слышал, – кивнул Подберезский, укладывая старика на пол.

– Давай туда, к хранилищу!

На окнах лаборатории стояли крепкие стальные решетки и пробраться через них в лабораторию было невозможно. Вторая дверь оказалась заперта. У первой, выломанной, держал оборону Гриша Бурлаков. А Комбат с Подберезским, взломав железную дверь хранилища, попали в узкое помещение, которое очень напоминало камеру хранения с многочисленными ячейками-боксами на стенах. На каждой ячейке, на дверце каждого бокса был свой порядковый номер и дата. В этом помещении всегда поддерживалась постоянная температура. Здесь на мясном бульоне выращивался страшный вирус, хотя на первый взгляд все помещение выглядело вполне безобидным.

– Спирт! Спирт, Андрюха! – крикнул Комбат.

Подберезский забежал в лабораторию, застрелив еще одного охранника, прятавшегося за несгораемым шкафом. Когда Андрей вошел, он бросился на него, пытаясь обезоружить.

– Спирт! Где спирт? – закричал Подберезский, поводя стволом автомата из стороны в сторону. – Ну говорите же, сектанты долбанные, зомбированные ортодоксы чертовы! – вспомнив фразу, произнесенную Комбатом, крикнул Подберезский.

С двадцатилитровой канистрой спирта он прибежал в хранилище.

– Обливай все и поджигай!

– А мы? – воскликнул Подберезский.

– А мы попробуем выбраться отсюда.

– Куда? – спросил Андрей.

И Комбат, отодвинув планку жалюзи, указал на двухэтажный дом Учителя.

– Туда, только туда. Его надо взять живьем, он станет гарантом нашей жизни.

– Верно, Комбат, – пробормотал Подберезский, щелкнул зажигалкой, и поднес ее к луже спирта.

А затем выбежал из хранилища, закрыл за собой дверь.

– Открой, открой! – закричал Комбат. – Спирт может погаснуть без доступа кислорода!

Пламя было яркое и жаркое. От высокой температуры стали взрываться лампочки. Перепуганные люди бросились к выходу – прямо под пули охраны. Бурлаков не смог их удержать и несколько человек были скошены автоматными очередями.

– Гриша, давай-ка через заднюю дверь попробуем выскочить к дому Учителя.

– Какого Учителя? – на ходу переспросил Бурлаков.

– Самого главного.

В коридоре первого этажа Комбат столкнулся со своим старым соперником. И здесь уже бой был не показательным, а настоящим. Ведь дрались два люто ненавидящих друг друга человека. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не нож Гриши Бурлакова, который со свистом разрезав воздух, вошел прямо в горло японцу.

Комбат, пошатываясь, двинулся наверх. Впереди с автоматом в руках поднимался Андрей Подберезский.

– Где Учитель? Где эта сука? – закричал Комбат, хватая за горло раненого охранника.

Тот дернул головой, указывая на дверь.

Человек, которого все называли Учителем, лежал на мягких подушках с выпученными глазами. Его толстые пальцы сжимали четки из драгоценных камней. О том, что Учитель мертв, еще никто из сектантов не знал. Не знали об этом и люди из охраны. Они были уверены, что Учителя захватили и сейчас он в руках врагов. Именно это и спасло Комбата, дало возможность продержаться пару часов.

А ночью над поселком, над догорающим зданием лаборатории зависли в воздухе три вертолета.

Секретная лаборатория и штамм вируса были уже уничтожены. В лаборатории нашли свой покой и академик Богуславский, и алчный микробиолог Петраков.

Генерал Главного разведывательного управления Министерства обороны России Пивоваров узнал о происшедшем на следующий день утром.

В девять тридцать он выбросился из окна своей квартиры. Эта новость стала ведущей в дневных и вечерних новостях всех теле– и радиокомпаний России.

А вот о том, что произошло в верховьях небольшой реки, у старого поселка с красивым названием Чистый Ключ, газеты не писали. Это, как и многое другое, осталось за кадром, не стало достоянием гласности.

– Ну, что, Иваныч, пойдем на медведя? – спросил Гриша Бурлаков, толкая Комбата в плечо.

– Нет, Гриша, ты уж извини. Договаривайся с Андрюхой, а меня оставьте в покое. Я медведя боюсь.

– Он боится! – захохотал Андрей Подберезский, припадая к иллюминатору военного вертолета, который вез Комбата и его ребят к охотничьему домику, медленно летя над темной, извивающейся полосой реки.