Кровавый шантаж

Диксон Игхавини Кровавый шантаж Глава 1

В кабинете менеджера по экспорту компании «Голд ойлз синдикат» резко зазвонил телефон. Фрэнк Джиринде вздрогнул и открыл глаза. Не так давно он был переведён на нынешнюю должность из отдела внутреннего сбыта.

Повышение, да ещё какое! Да, судьба благоволит к нему: и жалованье дай бог всякому, и дом, и преданная, любящая жена, и прелестные ребятишки…

Часы показывали семь вечера — Фрэнк имел обыкновение работать допоздна. Наговорив на диктофон не сколько писем, которые наутро должна была отпечатать его секретарша мисс Биола, Фрэнк занялся оставшимися бумагами и не заметил, как задремал. На столе у Джиринде было четыре телефона: красный — связь с начальством, серый — с прочими служащими компании, чёрный — с городом через коммутатор и ещё один чёрный — прямой городской. Именно он и трезвонил теперь. Недоуменно уставившись на него, Фрэнк потянулся к трубке.

— Алло? — Фрэнк сдержал зевок, прикидывая, кто бы это мог быть. — Я вас слушаю.

На другом конце провода незнакомый голос бодро произнёс:

— Привет, Фрэнк. Вы не против, что я зову вас так запросто, по имени?

Фрэнк хмыкнул.

— Нет, разумеется, пожалуйста, — отозвался он дружелюбно, в тон незнакомому собеседнику. — А с кем я говорю? — спросил он, машинально чертя что–то на промокашке.

— Кто говорит, не важно, Фрэнк, не будем об этом… — Незнакомец замолчал.

— Да–да?

— Я вот что хочу сказать, Фрэнк: детки–то у вас чудные, особенно старший мальчик. Я своими глазами видел его, когда он шёл из школы домой, и подумал: какой прекрасный ребёнок… Впрочем, и другие у вас не хуже. — Говоривший прищёлкнул языком в знак восхищения. — Знаете, Фрэнк, они играли одни, без всякого присмотра. Нехорошо. Надо бы уделять им побольше времени.

Фрэнк замер, недоброе предчувствие закралось в сердце.

Спору нет, он часто засиживается на работе, и на детей времени не хватает, но кому взбрело в голову молоть об этом языком, черт подери?

— Боюсь, я чего–то не понимаю. Кто говорит? —

сказал Фрэнк недовольно. Подавшись вперёд, он склонился над столом. Не сорвалось бы с языка лишнее. Хотелось думать, что это кто–то из друзей, хотя друзей он узнавал по голосу, по крайней мере тех, кто мог бы так пошутить.

— Не важно кто! Сколько говорить об одном и том же? — В тоне незнакомца прорвалось раздражение. —

Ваш путь, Фрэнк, до сих пор был устлан розами — в общем, не жизнь, а рай. Но, как известно, всему приходит конец. А что, если вас из вашего райского сада возьмут за ушко да и вытащат? Вам, верно, не хочется этого, а, Фрэнк?

У Джиринде кровь похолодела в жилах. Да ведь это не шутка — ей–богу, не шутка! Его голос от негодования задрожал:

— Не понимаю, о чем речь, совершенно не понимаю! — Мелькнуло желание бросить трубку, но она словно при росла к руке. — Что это за шутки!

— Да кто сказал, что я шучу? Я вижу, вы не пони маете. Так вот, что вы делаете в среду в девять утра?

Фрэнк лихорадочно соображал. Среда — это завтра.

— У меня будет… о господи! — опомнившись, Фрэнк оборвал себя на полуслове.

— У вас будет — что у вас будет, Фрэнк? — настаивал голос в трубке.

Джиринде сделал глубокий вдох. Он даст волю своему негодованию.

— Ладно, хватит. С этим пора кончать. Я не знаю, кто вы такой. Не знаю, острите или просто время у меня отнимаете. Если острите, то знайте: от ваших шуток меня воротит. Ясно? Вы что, думаете, я буду кому ни попадя говорить о своих делах?

Но на незнакомца тирада, похоже, не произвела впечатления.

— А что же говорят кому ни попадя?

— А вот что: или у меня голова не в порядке, или у вас, приятель! Всего! — выпалил Фрэнк, но голосу его всё–таки не хватало твёрдости. Он почувствовал: незнакомец знает, что он, Фрэнк, не бросит трубку.

Последовало молчание. Фрэнк замер, весь обратившись в слух. Он слышал, как там, на другом конце провода, затягиваются сигаретой. Наконец незнакомец произнёс:

— Сдаётся мне, мистер Джиринде, вы деток своих не любите. А ведь детки–то прелестные, а? Ладно. Так с каким из них вам не жалко расстаться?

— Что–что?.. Как вы сказали? Каких деток вы имеете в виду? — Фрэнк судорожно прижимал трубку к уху. Его прошиб пот.

— Да все вы отлично слышали. — Теперь в голосе незнакомца зазвучали зловещие ноты. — Будете у доктора, поинтересуйтесь, сколько крови можно нацедить из человека. К вашему сведению: у двухлетнего малютки крови на три бутылки, у четырёхлетнего — на пять, а у шести летнего — на целых семь… — (Фрэнк почувствовал, что цепенеет, как в кошмарном сне. Голос, втекая в ухо, казалось, вытягивал душу.) — Так вот, скоро получите семь бутылок на продажу. Спокойной ночи, Фрэнк.

— Нет! Подождите! — крикнул Фрэнк не своим голо сом. В горле у него пересохло. Что делать? Не набросишься же с кулаками на этот зловещий голос. О злодеяниях бандитов Фрэнк слыхал немало — город Порткано кишмя кишел этими мерзавцами. Но никому и в голову не приходило, что он, Фрэнк Джиринде, может оказаться их жертвой! Газеты не раз живописали о зверствах бандитов — гангстеры Порткано отличались особой жестокостью. Бывало даже, что они убивали, распиная людей на крестах. Но зачем он–то им понадобился? Они же охотятся за важными птицами. И до дома, как назло, далеко, а время–то не терпит. — Что вы имеете в виду? — снова спросил Фрэнк, боясь, что разговор окончен, и вздохнул с облегчением, когда услышал:

— «В виду», «в виду»… Приедешь вот домой и увидишь, что я имею в виду.

Последние слова как ножом полоснули по сердцу.

Фрэнк вскинулся:

— Вы мне угрожаете — хотите запугать! — Но голос его дрожал. — Не смейте трогать моих детей, слышите?

Вы… Я сейчас же еду домой! И в полицию! Я…

— Неужели? А ты уверен, что до дома доедешь? До полиции доберёшься? Ох, Фрэнк, хорошая встряска тебе нужна. Ж ил ты припеваючи, как сыр в масле катался, потому ничего и не понимаешь. Ну так слушай. Ты не знаешь даже, откуда я звоню. Напротив дверей твоего кабинета сидит мой человек. Как действовать, он знает.

И глаз с тебя не спустит. Попробуешь своевольничать, в полицию звонить — живым из кабинета не выйдешь. — (Может, эти угрозы — блеф, мелькнуло в голове у Фрэнка, но как узнать?) — А если мы тебя прикончим, детки твои тоже от нас не уйдут. Будь я на твоём месте, я бы поберёг собственную шкуру, да и о детках позаботился.

И, хорошенько подумавши, встретился бы с кем надо завтра в десять у отеля «Голубой лебедь». Ну, выбирай.

— Но у меня на это время назначена деловая встреча! Я…

— Знаю. Отмени её.

— Но я не могу отменить! Дело слишком важное!

— Домой приедешь, тогда и решишь, что для тебя важнее.

— Пожалуйста, прошу вас… Не трогайте детей…

Я приеду, куда вы велели! Только не трогайте… — Осекшись, Фрэнк сообразил, что говорит в глухую пустоту.

На этот раз разговор вправду окончен! Его охватило щемящее чувство утраты — будто перед ним навсегда захлопнулись врата в обитель блаженства и счастья. Будто чьи–то цепкие холодные пальцы сомкнулись на горле.

Никогда в жизни у него не было такого ощущения беспомощности. Если б он мог сию же минуту очутиться дома, со своими, чтобы взглянуть опасности в лицо!

Фрэнк задыхался. В ярости он хлопнул трубку на рычаг, схватил дипломат и, едва не свалив стул, бросился со всех ног к двери. У двери он резко остановился и, чуть подумав, кинулся назад, к телефону. Но, сняв трубку, вспомнил произнесённые зловещим голосом слова: «На против дверей твоего кабинета сидит мой человек. Как действовать, он знает. Попробуешь своевольничать, в полицию звонить — живым из кабинета не выйдешь». Фрэнк замер. Господи! Если он позвонит в полицию, то, может, вообще не доберётся до своих. Дико озираясь, Фрэнк положил трубку, затем подбежал к двери и запер её на ключ. Вынув ключ, глянул в замочную скважину. Дверь выходила в холл для посетителей. Фрэнк увидел столик посреди комнаты, на нем вазу с цветами, журналы, сзади на стене книжную полку… Больше ничего нельзя было разглядеть. Он вернулся к телефону, но звонить в полицию не решился — духу не хватило.

Если эти мерзавцы похитили кого–то из детей и готовы даже на убийство, что вполне похоже на правду, звонить в полицию нельзя — они исполнят обещанное.

Но если это розыгрыш, чья–то идиотская шутка? Фрэнк задал себе этот вопрос, набирая номер домашнего теле фона. Не будь наивен, возразил тотчас внутренний голос. Ты же наяву слышал беспощадные слова — о каких шутках тут толковать!

Наконец трубку сняли — к телефону подошла жена.

— Джейн! Ты откуда говоришь? — произнёс Фрэнк срывающимся от волнения голосом.

Жена мигом почуяла неладное.

— Из спальни… Милый, что–нибудь случилось?

— Дети где? — Фрэнк попытался овладеть голосом, но напрасно.

— Я сама собиралась тебе звонить, милый. Тут тебя дожидается какой–то человек, с полчетвёртого уже. Сей час он сидит с детьми.

Фрэнк не мог произнести ни слова. Он лишь оцепенело слушал.

— Минут десять назад, — продолжала жена, — я ушла на кухню, они смотрели телевизор. Я стала готовить тебе ужин. Этот человек сказал… Фрэнк! Ты меня слышишь?

Фрэнк будто очнулся.

— Джейн! Иди погляди, где они! И не выпускай их из виду! — проревел он.

Джейн на какой–то миг растерялась — никогда прежде муж не говорил с ней так. Она хотела было спросить, что же случилось, но не решилась. Швырнув трубку на кровать, она стремглав бросилась вон.

Первым делом она побежала в гостиную. Там детей не было. Куда они делись? Почему Фрэнк так странно говорил, так жутко закричал? Что стряслось? Детей не оказалось ни в детской, ни в библиотеке.

Был уже вечер, но за окном ещё было светло. Дом

Фрэнка Джиринде на Лобстер Клоус походил на обиталище островного царька — в вечерние часы сад перед домом был залит светом ярких ламп. Так уж повелось в Порткано: вилла, построенная по индивидуальному за казу, позволяет вам войти в круг людей уважаемых, но, если, в придачу, у вас есть ещё и подсвеченный сад, уважение перерастает в восхищение. С фасадной стороны дома располагалась веранда с увитым цветами крыльцом.

Слева от веранды — встроенный гараж. Справа — ещё один вход в изящно обставленный холл — место, где члены семьи Джиринде коротали время в дождливые дни.

Не найдя детей и посетителя в доме, Джейн побежала на веранду. Там тоже никого не оказалось. Слабонервной Джейн назвать было нельзя — она не приходила в ужас по пустякам. Но уж коли её охватывала паника, она отдавалась чувству целиком, совершенно теряла голову.

Она вдруг осознала: дети пропали! По телу пробежала дрожь, она в отчаянии прижала руки к груди. По радио в последнее время нередко сообщали о похищении детей.

Но посетитель, игравший с ними, не внушил ей тревоги.

Он сказал даже, что любит детей — у него своих двое.

Не верится, чтоб он мог оказаться бандитом.

— По–оль, где ты?! — крикнула Джейн что было сил.

Но никто не отозвался.

Тогда она спустилась с крыльца и побежала к воротам — там была сторожка привратника, куда дети иногда ходили поиграть. У неё совершенно вылетело из головы, что Фрэнк ждёт её у телефона.

Пробежав полпути, Джейн увидала Ригала и Джойс.

Ригал, вылитый отец, мчался по саду. Следом за ним поспевала, как могла, трёхлетняя сестра. По одному их виду Джейн поняла, что случилось непоправимое. Прямо по клумбе она кинулась им навстречу.

Маленькая Джойс, завидя мать, расплакалась.

— Ригал! Что такое? Откуда вы бежите? Где Поль?

Джейн схватила сына, прижала его к себе. Подбежав к дочке, подхватила и её. С детьми на руках она всматривалась в тот угол сада, откуда прибежали дети.

— Ригал, ну говори же. Где Поль? Где тот дядя, с которым я вас оставила?

— Дядя Винсент сказал, что мы не поедем. — Ригал едва сдерживал слезы.

— Не поедете? Куда не поедете? Ригал! — Мать вопросительно взглянула на дочку, та плакала. Джейн повернулась и пошла к дому.

— Дядя Винсент сказал, чтобы мы не садились в машину… Он уехал без нас!

— В какую машину, Ригал? Где Поль, а? Он что, в машине уехал? — Джейн беспомощно оглянулась. Для неё было новостью, что «дядя Винсент» приехал на машине.

Должно быть, поставил где–то на улице, в укромном месте.

— Он сказал, что они поедут к папе на работу…

От такого известия Джейн совсем растерялась.

— Поедут к папе на работу? Но зачем? Этот человек ничего не сказал мне! — воскликнула она. Тут Джейн вспомнила, что не договорила с Фрэнком по телефону, и побежала к дому.