Кровный враг

ГЛАВА ПЯТАЯ КАРПАТЫ

«Ещё далеко до крепости?» — с нетерпением спросила леди Илона у Сорена. Верхом на Люцифере, она ехала во главе процессии. Караван держал свой путь через дикую местность по неровной грязной дороге. Ее серебряная кольчуга сверкала в лунном свете, ноги, облачённые в кожаные доспехи, были забрызганы грязью. Беспокойный взгляд омрачил её элегантные черты, когда она подняла глаза на ночное небо, где луна светила на фоне звездного свода. «Скоро наступит рассвет».

«Не далеко, миледи», — заверил её Сорен со своего коня. Дюжина конных вампиров, а также в половину меньше пеших ликанов, следовали за ним. Прибыв на перекресток, на котором стоял придорожный выветрившийся храм, он указал на право: «Эта дорога ведет к монастырю Святого Валпурга. Это означает, что крепость находится прямо перед нами, на некотором расстоянии. Мы должны вскоре увидеть башню».

«Будем надеяться, что это так», — подумал Луциан, подслушивая разговор. Процессия тронулась с заходом солнца в Ордогаз, имение Виктора за пределами Будапешта. Его ноги болели от прилагаемых усилий, чтобы не отставать от коней вампиров. Вместе с другими ликанами он плёлся в задней части процессии, осторожно ступая, чтобы избежать груд навоза, оставленных конями вампиров. Свернутый гобелен, предназначенный как дар для пробудившегося Виктора, весел через плечо. Спина болела от тяжести ковра, который он тащил милю за милей. Он уже был готов бросить свою ношу и немного отдохнуть.

Однако у вампиров был серьёзный повод для спешки. Меньше чем через три ночи, с приходом нового года, Виктор будет пробуждён после двух столетий сна, и леди Илона решила присутствовать на церемонии вместе с дочерью. Отряд вестников смерти обеспечивал защиту двух дворянок, пока они не достигнут имения Виктора, где Маркус, царствующий старейшина, в настоящее время готов был занять место Виктора под землёй. Согласно священным традициям ковена только один старейшина может править другими бессмертными на протяжении века.

Луциан не мог обвинить леди в её стремлении воссоединится с мужем. Он пытался представить, как это — не видеть Соню на протяжении двух столетий.

«Это было бы адом», — подумал он.

Несмотря на усталость, Луциан не смог удержаться и украдкой посмотрел на объект своих привязанностей. Соня ехала за матерью и Сореном на чалой верховой лошади по имени Клио. Меховой плащ цвета индиго скрывал красоту принцессы, но иногда Луциану удавалось увидеть растрепанные белокурые косы или тонкие лодыжки. Он мечтал идти рядом с её лошадью, возможно, вступить с Соней в разговор, но, увы, он знал, что сделать это было бы верхом дерзости. «Кроме того», — упрекал он себя, — «что может, такой как я сказать такой образованной и знатной девушке?»

Он с тоской посмотрел вслед Соне. В тоже время Луциан был всё время на страже, прочёсывая глазами окутанный тьмой лес, окружающий дорогу, выискивая полных ненависти людей, которые хотели бы подстеречь процессию именно теперь, когда леди Илона и другие покинули безопасный замок. В отличие от Сорена, он совсем не был уверен, что каравану ничего не угрожает. Он невольно думал о том, что процессия бессмертных была слишком заманчивой целью для таких, как брат Амвросий и его последователи.

Правда, пока что он не обнаружил какой— либо скрытой опасности. Тишину зимней ночи нарушало только постоянное цоканье копыт и обычный шум леса: крик совы, шелест листвы на ветру, далёкий вой самого обычного волка.

Ликаны — изгои находятся под стражей, напомнил он себе с надеждой. Может быть, теперь, когда массовые убийства прекратились, убийственная ненависть подпитываемая разбоем несколько остыла, так что испуганные смертные уже не столь готовы взяться за оружие против «демонов» замка. «Было бы приятно думать так», — подумал он, — »Тем не менее, я буду чувствовать себя лучше, когда мы благополучно прибудем в наш конечный пункт назначения следующей ночью».

У Луциана была ещё одна причина желать завершения перехода. Он посмотрел вверх на луну — только маленький кусочек тени делал сияющий шар неполным. Луциан уже чувствовал, как притяжение луны пробуждает зверя внутри него. Кровь бурлила в жилах, а зубы и ногти, тянулись из своих корней, стремясь вырваться наружу, чтобы стать длинными и острыми, как ножи. Волосы на голове и коже встали дыбом, становясь толще и грубее, чем раньше. Синие ореолы очертили темно— коричневые радужки глаз. Луциан знал, что он не сможет долго сопротивляться превращению, особенно когда полная луна взойдет завтра ночью.

«Пожалуйста», — молился он, — «не дай мне трансформироваться перед Соней!» Он не мог смириться с мыслью, что она увидит его внутреннего слюнявого зверя. «Дай мне силу, чтобы сдерживать превращение, пока мы не достигнем Ордогаза и не разойдёмся в разные стороны!»

«Смотрите!» — Сорен указал на контуры тёмной каменной башни видневшиеся через нависающие ветви деревьев впереди. Вся процессия ускорила темп, увидев крепость: одинокая внушительная башня была окружена высоким деревянным частоколом. Багровые флаги развевались на ветру на вершине башни. «Как видите, я говорил правду».

Не такая большая, как замок Корвинуса, тем не менее, крепость радовала взгляд. Поскольку невозможно было совершить путешествие до Ордогаза за одну ночь, башня была возведена много веков назад, чтобы обеспечить безопасное убежище для вампиров в течение дня. Эта крепость была лишь одной из многих таких убежищ, возведённых на континенте.

«Наконец— то», — обьявила леди Илона, — «Мы скоро будем на месте».

Небо уже заметно светлело на востоке, когда процессия прибыла к воротам, обнесённым частоколом. Вертикальные бревна, заостренные на концах, маячили перед ними.

«Открывайте!» — рявкнул Сорен на тяжёлые деревянные двери. «Леди Илона и ее свита желает войти».

Луциан знал, что тут всё время должны были находиться немного ликанов. Это было однообразным и неблагодарным занятием, заслание сюда часто использовалось в качестве наказания. «Я не хотел бы быть сослан в это место, вдали от удобств и товарищей замка».

Не говоря уже о Соне.

Дубовые двери отворились во внутрь. Процессия прошла через ворота во двор крепости — кольцо очищенной земли, окружающей башню. Огонь горел в яме во дворе, наполняя воздух дымным ароматом.

«Примитивно, по сравнению с замком», — судил Луциан, оценивая их жильё, — «но вполне достаточно». В непроницаемых стенах башни леди Илона, Соня и другие вампиры могли отдыхать безопасно до захода солнца.

Или нет?

Двор казался странно тихим и заброшенным. Небыло ликанов, спешивших приветствовать новоприбывших. Чувство тревоги подкралось к Луциану, и он осторожно понюхал воздух. Под общим запахом дыма, он уловил аромат чего— то другого, того, что прокатилось необъяснимой волной холода по его позвоночнику. Сначала он не мог распознать тревожный запах, но потом до него дошло.

Чеснок.

«Что за чертовщина?» — подумал он. Это был миф, что чеснок отпугивает вампиров, но глупые смертные по— прежнему полагаются на едкое растение, чтобы защититься от бессмертных, которых они так боялись. Почему здесь так разит чесноком? Разве что…

«Берегитесь!» — крикнул Луциан в тревоге. Бросив свернутый гобелен на землю, он достал свой кинжал, — «Это ловушка!»

Его предупреждение прозвучало слишком поздно. Дубовые двери захлопнулись, захватив их в ловушку внутри двора. Луциан услышал топот несущихся ног за деревянным забором и десятки людей выбегающих из леса, чтобы забаррикадировать ворота с внешней стороны.

«Во имя старейшин!» — воскликнула леди Илона. Люцифер вдруг встал на дыбы, — «Что всё это значит? «

Шквал раскаленных стрел посыпался на двор с дорожки на вершине частокола, где вдруг появились десятки смертных лучников. По меньшей мере пять пылающих стрел попали в леди, сбив ее с лошади, ещё больше людей хлынуло из башни во двор. Связки чеснока были намотаны на шеи нападавших, наряду с многочисленным количеством чёток и распятий. Крепкие крестьяне и сельские жители, вооруженные вилами, топорами и другим оружием, кинулись на караван, крича в гневе.

«Смерть демонам!»

Горящие стрелы одинаково попадали и в вампиров и в ликанов. Из ран последних шёл пар, это означало, что смертные также добавили серебро в свой арсенал. Противник превосходил их в численности и застал их врасплох, раненные вестники смерти в замешательстве падали с лошадей. Конь Сорена упал на него сверху, придавив надсмотрщика своей тяжестью. Луциан почувствовал жгучую боль в боку, где горящая стрела попала ему меж рёбер.

«Молодцы, дети мои!» — знакомый голос разнёсся над двором. Луциан поднял глаза и увидел фигуру в чёрных одеждах, стоящую на крыше башни. «У вас есть моё благословение и святое серебро церкви. Не дайте ни одному демону выжить!»

«Это то чего я боялся!» — думал Луциан. Он хотел, чтобы его подозрения не были так хорошо обоснованы. Видимо, брат Амвросий не бежал на континент, после всего…

Луциан схватил стрелу, и сломав древко отбросил подальше от себя. Огонь продолжал лизать его одежду. Луциан в спешке сорвал с себя куртку. От того места, где стрела пронзила плоть, поднимался пар, но Луциан игнорировал боль. Взглянув на Соню, он увидел, как она пытается справиться со своей испуганной лошадью, крича от страха.

«Мама, берегись!»

Толпа набросилась на леди Илону почти сразу после того, как она упала на землю. Заостренное копьё из ясеня пригвоздило упавшую дворянку к земле. Блестящий серп мелькнул в лунном свете.

Отрубленная женская голова покатилась по двору. Холодная вампирская кровь брызнула из обрубка между плечами, в то время как ее облачённые в кожу руки и ноги судорожно задёргались.

«Мама!» — закричала Соня. Капюшон упал с её головы, обнажив лицо, полное ужаса.

«Успех!» — кричал брат Амвросий, — «Чертовки больше нет!»

Стрела пронзила одну из передних ног Клио, и лошадь рухнула на землю. Соня была выброшена из седла и упала недалеко от обезглавленного трупа своей матери. Она лежала, распластавшись в грязи, в то время как кровь леди Илоны вперемешку с землёй превратилась в грязь под ней. Жалобный стон сорвался с губ Сони, когда она в шоке посмотрела на голову своей матери, лежащую лицом вверх в грязи, всего в нескольких футах от нее.

«Получи stregoica!» — зарычал человек, обозвав вампиршу грубым смертным термином. Грубые руки схватили Соню, которая, казалось, была слишком потрясена ужасной смертью своей матери, чтобы сопротивляться. Забрызганный кровью крестьянин бросил ее на спину, держа ее распластанной на земле. Ее плащ развернулся под ней веером, как крылья падшего ангела. «Отруби ей голову!»

«Нет!» — крик Луциана разнёсся по двору. К своему ужасу, он увидел, что все вестники смерти, телохранители Сони, либо пали, либо сражались сразу против нескольких противников. Безумно размахивая кинжалом, он пробивался через хаос к Соне, переступая через тела раненых ликанов и вестников смерти, отталкивая в сторону смертных в неистовой попытке добраться до Сони. Даже в человеческой форме, он по— прежнему обладал силой и скоростью нескольких смертных, но всё же несколько раз за своё бессмертное существование, он хотел, превратиться в оборотня по своему усмотрению, лишь бы только суметь защитить Соню своими клыками и когтями.

«Вы все Божьи солдаты!» — кричал Брат Амвросий с башни, подталкивая мясников, — «Отправьте распутного суккуба в ад, где ей и место!»

Смертоносный серп был поднят снова, готовый начать своё роковое падение. Луциан накинулся всем телом на будущего палача, сбив его с ног с силой тарана. Приземлившись сверху на ошеломлённого крестьянина, Луциан вырвал зубами горло человека, а затем вскочил на ноги, размахивая серпом в одной руке и кинжалом в другой. Злобное рычание вырвалось из его горла, когда он смотрел на мужчин, удерживающих Соню на земле. В его кобальтовых глазах горела ярость. Кровь капала с его подбородка.

«Кто следующий?» — прорычал он.

Все, кроме одного смертного побежали от него, бросив Соню. Оставшийся был неуклюжей громадиной, одетой в кожаный фартук кузнеца, теперь обильно залитый кровью. Поставив ногу на горло Сони, он поднял железный молот над головой. «Отойди», — предупредил он Луциана, — «Или я размозжу ей череп!»

Луциан колебался. Серебро жгло в боку, как кислота, замедляя его. Сможет ли он добраться до кузнеца прежде чем тот сможет осуществить свою угрозу?

Возможно, нет.

Однако его внезапное появление вывело Соню из состояния шока. «Убийца!» — задыхаясь крикнула она смертному, стоящему над ней. Каштановые глаза обратились в ледяные голубого цвета, руки схватили кузнеца за ногу, — «Прочь от меня!»

Кости громко хрустнули. Соня отбросила человека в сторону со всей неземной силой чистокровного вампира. Его молот вылетел из руки и упал в грязь в нескольких метрах, а сам кузнец подлетел почти на десять ярдов над землёй, прежде чем рухнул на землю у ног Луциана.

Человек скривился от боли. Луциан с помощью серпа мгновенно обезглавил его. «Эта смерть быстрее той, которую он заслуживал», — подумал Луциан.

Он бросился в сторону Сони, помог подняться на ноги. «Луциан», — прошептала она хриплым голосом, полным ужаса. Ее плащ цвета индиго был пропитан грязью и кровью, — «Что происходит? Я не понимаю! «

Зато Луциану всё было ясно. Очевидно, что люди захватили контроль над крепостью перед их прибытием, предположительно через некоторое время после того, как Маркус и его свита прошли здесь. Они должно быть пытали ликанов, чтобы узнать, когда ожидать следующий караван из замка.

Но сейчас не было времени объяснять. «Мы должны покинуть это место, миледи!» — призвал он Соню. Он тревожно огляделся, все бессмертные вокруг боролись за свои жизни против толпы смертных. Рядом Сорен тяжело откинул мертвую лошадь со своего тела и неуклюже поднялся на ноги. Сбросив со спины медвежий плащ, он размотал свои ​​серебряные кнуты и начал отпугивать ими кровожадных смертных.

Сорен с тревогой посмотрел на восток, где рассвет алыми пальцами пронизывал небо над острыми пиками частокола. Как и Луциан надсмотрщик ясно понимал, что их истинный враг это время. Солнце поднимется и принесет смерть всем ещё стоящим на ногах вампирам.

В том числе и Соне.

Крестьянин с топором в руках, в действиях которого было больше одержимости, чем здравого смысла, атаковал Сорена. Кнуты вампира извивались с молниеносной скоростью, правый кнут дёрнул человека за ногу, а левый обвил рукоять его топора. Через секунду Сорен заменил один из кнутов на топор.

«Серен!» — позвал Луциан, — «Сюда! Принцессе нужна твоя помощь! «

Если суровый надсмотрщик и слышал крик Луциана, то просто не подал виду. Завернув кнут на своё мускулистое плечо, он взял топор в руки и побежал к закрытым дубовым воротам. Размахивая топором, он пробивался через толпу, но главной целью Сорена был выход, а не причинение по— больше увечий своим врагам. Достигнув запертых ворот, он начал рубить дерево топором. Дубовые щепки летели в разные стороны при каждом громовом ударе, пока он не вырубил щель, достаточно большую, чтобы протиснуть туда своё тело.

Луциан пристально наблюдали, как Сорен исчез через щель в деревянной двери. Взяв Соню за руку, он последовал за убегающим вампиром, но тут же остановился, наблюдая, как толпа смертных берсеркеров прорываются за стены крепости через открытую трещину. Подкрепление пришло как неисчерпаемый поток, отрезав Луциана и Соню от ворот.

Смог ли Сорен пробиться через толпу, или его остановили смертные за пределами крепости? У Луциана не было возможности узнать этого и слишком мало времени, чтобы заботится об этом. Его глаза искали другой путь к спасению, быстро заметив множество деревянных ступеней, ведущих к дорожке расположенной на верху частокола.

«Это наш единственный выход», — понял он, — «У нас нет выбора, мы должны рискнуть».

Но смертельные лучи солнца уже начали падать на залитый кровью двор. Мучительные крики заполнили двор, когда солнечные лучи упали на плоть раненных вампиров, неудачно лежащих у них на пути. Луциан плотно закутал Соню в её плащ, но он знал, что одежды будет недостаточно, чтобы защитить ее надолго.

«Луциан?» — неуверенно спросила она. Ее руки дрожали, — «Солнце… Я уже чувствую его тепло…»

«Не бойтесь, миледи», — пообещал Луциан. Он не хотел видеть, как её возвышенная красота превращается в прах беспощадным солнцем, этого не случится, пока он дышит. Идея пришла ему в голову. «Пойдемте со мной «, — сказал он, направляя ее туда, где он был, когда началась засада, — «Возможно, там вы будете в безопасности».

«А как же остальные?» спросила она.

Луциан покачал головой. Даже сейчас, когда они говорили, он видел ликана побеждённого толпой, его тело было изрезано в клочья косами, топорами и мясными ножами. В другом месте, стоящая на коленях вестница смерти опустила арбалет, когда солнечные лучи добрались до её лица. Кожа вампира почернела и рассыпалась. Ее волосы загорелись. Ее предсмертный крик рвал на части сердце Луциана.

Он отвел взгляд. «Я не могу сделать ничего, чтобы остановить эту бойню», — подумал он. — «Мои шансы против них просто ничтожны. Это будет чудом, если только Соня выживет…»

«Уничтожьте их всех!» — приказывал брат Амвросий своим неистовствующим помощникам, — «Посмотрите, как очищающий свет испепеляет этих нечестивых ночных существ. Само небо борется на нашей стороне!»

Свет действительно был их врагом, это было верно. Свернутый гобелен лежал справа от Луциана, там, где он его оставил. Он быстро развернул ткань на земле. Догадавшись, что он хочет сделать, Соня легла на гобелен, позволяя Луциану завернуть её внутрь. Если повезет, толстая ткань защитит её от дневного света, пока Луциан не найдёт безопасное место.

Если такое место существовало.

Не обращая внимания на дополнительный вес, он перекинул её через плечо и направился к деревянной лестнице. Он был вынужден отказаться от серпа, но он держал кинжал своей свободной рукой.

Крестьянин с раздутым зобом, выпирающим у него из горла, пытался перекрыть путь Луциану, размахивая крестом перед бежавшим ликаном. «Отойди прочь, ты, адское создание!» — разглагольствовал человек, — «Сила святого креста бросает тебе вызов! «

Луциан ударил дурака ножом в живот, а затем бросился дальше, а человек остался смотреть широко раскрытыми не верящими глазами на кровь, хлеставшую у него из живота. Бесполезный крест упал на землю.

«Смотрите, дети мои!» — крикнул брат Амвросий, заметив Луциана, — «Не дайте темноволосому дьяволу бежать! Кровь моих замученных братьев взывает к святой мести!»

Мученики? Братья?

Луциан не знал, что за бред несёт сумасшедший монах. Он побежал вверх по лестнице, преодолевая по две ступеньки за раз. Крестьянин с пылающим факелом встретил его на полпути к вершине, размахивая им, как булавой. Луциан нырнул под факел, затем протаранил головой грудь человека, повалив его на ступени. Он начал махать факелом чтобы защитится, но Луциан отрезал руку крестьянина одним взмахом кинжала. Рука с факелом упала вниз во двор, испуская искры, как падающая звезда. Яркая кровь хлынула из отсечённого запястья мужчины.

«Моя рука!» — кричал раненный крестьянин. Через мгновение Луциан уже бежал по нему вверх по лестнице, чувствуя как ломаются кости человека под его ботинками.

«Внимание! Зверь хочет преодолеть забор!» — кричал брат Амвросий. Его голос был возмущённым и взволнованным одновременно: «Кто— то остановите его! Кто— нибудь! «

«Будь ты проклят!» — свирепствовал Луциан. Он хотел вырвать язык монаха голыми руками: «Ты изрыгаешь яд при каждом своём вздохе!»

Луциан достиг верхней дорожки и выглянул через край частокола. Пятьдесят футов свободного падения отделяли его и Соню от земли. Ничего страшного, подумал он уверенно, любой бессмертный может с лёгкостью преодолеть такую высоту. Прежде чем он успел перепрыгнуть через заостренные колья, стрела вонзилась ему в спину, немного не достав до позвоночника. Оглянувшись через плечо, он увидел нацеленный на него берёзовый ствол арбалета и догадался, что один из смертных взял это оружие у одного из павших вестников смерти, может быть, даже у самой леди Илоны. Серебряный наконечник горел адским огнем в его плоти, присоединившись к постоянной жгучей боли в его боку. Он выругался вслух, не в состоянии сдерживать боль.

Неважно, решил Луциан. Если он и Соня выживут, у них будет достаточно времени, чтобы позаботится об его ранах. Засунув кинжал за пояс, он колыбелью взял принцессу на руки и перепрыгнул частокол.

Он почувствовал прохладный утренний воздух на лице, проворно приземлившись на мшистую землю. Его сильные ноги поглотили большую часть удара, смягчив посадку для Сони, но удар всё же вызвал адскую боль в спине и боку, вызвав новую волну мучений. Он заскрежетал клыками, подавляя боль.

Луциан был в открытом поле, за которым начинался лес. Манящее убежище леса воззвало к нему, и он бросился по полю, крепко держа гобелен и его бесценное содержимое.

Палящие солнце поднималось всё выше и выше в небе. Крики сгорающих вестников смерти доносились до Луциана, как и запах горящей плоти. Крики умирающих вампиров заглушили даже ругань брата Амвросия.

Его сапоги стучали по лесной почве. Луциан погрузился в лес, ища спасительную тень для Сони. Даже сейчас он слышал всхлипывание, доносящиеся из гобелена, когда лучи неустанного солнца проникали сквозь толстую ткань через бесчисленные маленькие дырочки. Луциан знал, что должен немедленно найти убежище для Сони.

Но где? Замок Корвинуса был на расстоянии многих миль отсюда, и эта местность была незнакома Луциану. А случайно найти заброшенную хижину или пещеру было нереально. Луциан искал в памяти подходящее убежище, которое возможно им встречалось по пути к крепости.

Выветрившейся придорожный храм предстал перед его мысленным взором. Кажется, Сорен говорил что— то о монастыре в этом районе, где— то на северо— западе?

«Мы должны попробовать добраться туда», — заключил Луциан, хотя ненавистная иеремиада брата Амвросия еще звенела в его ушах. Монастырь смертных, казалось, вряд ли был подходящим убежищем для беглых вампира и ликана, но Луциан не видел лучшей альтернативы. Дневной свет создает большую угрозу для Сони, чем любой монах.

Он услышал, как группа кричащих людей вошла в лес вслед за ним. «Он пошел сюда!» — кричал пылкий голос своим товарищам, — «Не дайте ему уйти».

«Дневной свет делает смертных смелее», — понял он. Достаточно смелыми, чтобы преследовать нас, даже в глубину леса. Луциан продолжал бежать, не замедляясь ни на секунду, хотя при каждом шаге серебро в его плоти отдавалось жгучей болью по всему телу. Он хотел выдернуть арбалетный болт со спины, но у него не было времени, чтобы сделать это. Нужно было оторваться от преследовавших их людей.

Охота началась. И он, и Соня были жертвами, но Луциан не желал сдаваться на милость этим убийцам демонов.

«Я найду убежище для своей любимой», — поклялся он, — «Даже если мне придется убить каждого монаха в этом монастыре!»