Кровь времени

22

Джереми Мэтсон и Азим ужинали вместе в итальянском ресторане на бульваре Сулеймана-паши. Азим ел с аппетитом, гордый своими значительными успехами в проведении следствия.

— Это больше не легенда, теперь известно, что это правда! — говорил он с набитым ртом.

— Азим, в процессе расследования не следует безоглядно верить измышлениям двух… фантазеров! Кроме того, вы сами сказали, что первый из них находился под воздействием наркотика в тот момент, когда, как он полагает, увидел эту… гул!

— Согласен, нужно подходить к его показаниям с осторожностью, но он действительно что-то видел — я заметил неподдельный ужас в его глазах. И описания, данные обоими свидетелями, совпадают!

— Образ мыслей, общий для всех представителей простонародья. У них одни и те же ценности, одни и те же мифы, поэтому, когда один из них принимает за монстра калеку, убегающего после совершения кражи, другие следуют тем же путем.

— Послушайте, возможно, у нас есть шанс поймать это существо, если мы разместим наших людей в самом квартале. Торговец сказал мне, что видел монстра трижды в течение трех недель. Каждый раз это происходило в тот момент, когда он выходил ночью на крышу покурить — у него бессонница.

Джереми залпом допил остатки вина и покачал головой.

— Не стану я заставлять три десятка человек дежурить по ночам в течение одной или двух недель из-за того, что некий страдающий бессонницей меланхолик якобы наблюдал, как под его окнами проходит чудище, которым его пугали в детстве. У нас есть дела поважнее.

— Какие же?

— На завтрашнее утро у нас назначена встреча с директором школы Кеораза.

Азим помолчал, переживая крушение своих планов.

— Как вам удалось этого добиться? — спросил он наконец.

Джереми многозначительно улыбнулся, собирая остатки соуса в тарелке кусочком хлеба. У Азима возникло впечатление, что английский коллега с начала ужина ожидал, когда же беседа дойдет до этого вопроса: тот сделал паузу, чтобы прожевать хлеб, отодвинул тарелку и с нежностью произнес:

— С помощью женщины, друг мой.

Азим подносил уже ко рту стакан с водой, но застыл.

— Когда-то я любил женщину, которая сегодня является супругой мецената, основавшего интересующее нас учреждение, — продолжал Джереми.

— Господина Кеораза?

Джереми теребил салфетку. Азим увидел, как при упоминании фамилии мецената англичанин сжал ее с такой силой, что побелели пальцы.

— Именно. Касса школы пополняется из его бумажника, но есть еще и директор, господин Хэмфрис.

— И вы все еще поддерживаете связь с этой женщиной?

— Если это можно назвать связью. Но я так хорошо знаю это заведение потому, что Иезавель работала там на добровольных началах. Признаюсь, ради нее я также в этом участвовал.

— Вы?!

Всем известный образ одинокого и неразговорчивого детектива Мэтсона не имел ничего общего с этой картиной: влюбленный Джереми работал добровольцем в приюте для ребят из неблагополучных каирских семей…

— Да… это длилось несколько месяцев — осенью и зимой двадцать шестого года. Затем мы расстались.

Джереми сказал это тихим голосом, в его позе чувствовалось гораздо меньше уверенности, он подался вперед, опершись на локти.

— Сколько времени прошло с тех пор, как вы расстались с этой женщиной? — поинтересовался Азим.

— С января прошлого года… чуть больше года. Она познакомилась с будущим мужем на вечеринке в честь Нового года, во время ужина, устроенного основателем учреждения для всех работавших там добровольцев.

— Вы тоже там были?

Джереми закрыл глаза в знак подтверждения. Азим в ответ прикусил губу.

— Как бы там ни было, это совпадение нам поможет, — заметил египтянин.

— Английское общество в Каире в конечном счете ограниченно. Очевидно, что рано или поздно человек неизбежно начинает искать себе пару среди узкого круга своих знакомых. Не назвал бы это совпадением, не более чем предсказуемая неизбежность. Кстати, мои поздравления в связи с установлением личности мальчика! Узнал об этом только что, когда зашел в бюро.

— Я встретился с его семьей и сообщил о его смерти. Теперь нет ни малейшего сомнения, что в школе Кеораза учились все жертвы.

Джереми провел рукой по осунувшемуся лицу, подозвал проходившего неподалеку официанта и заказал еще вина.

— Могу я попросить вас об услуге, Азим? До завтрашнего утра не говорите больше на эту тему… Буду вам очень признателен.

Для Азима эта просьба прозвучала как неожиданный удар хлыстом. Ведь это же их работа, а Джереми еще и специально добивался, чтобы расследование поручили именно ему. Участие этой Иезавели в расследовании сыграло не последнюю роль в столь внезапной перемене его настроения — Азим мог в этом поклясться.

— Как пожелаете, — ответил он вслух.

Джереми взял большой стакан вина и разом выпил половину. На миг у Азима возникла внутренняя убежденность: англичанин что-то скрыл от него. Но эта уверенность поколебалась, а затем и развеялась так же быстро, как появилась.

Учреждение Кеораза находилось на длинной и широкой шариа Аббас, по соседству с католической церковью и зданием телеграфной и телефонной компании. Этим ранним утром по улице ехало множество машин — они сновали между трамвайными путями, наполняя пока еще почти прохладный воздух хриплым рокотом. Джереми в очередной раз поразился отчетливому контрасту между двумя городами, умещавшимися в границах Каира, — западным, с богатыми кварталами, организованными по-европейски, и восточным, где почти не было регулярной планировки.

Первый опирался на четкую структуру из перпендикулярных, широких, хорошо проветриваемых улиц с высокими современными зданиями европейских стилей архитектуры, тротуарами и газонами с декоративными кустарниками, магазинами, достойными Парижа, Лондона или Милана.

Второй город скрывался под тентами восточных базаров, изобиловал извилистыми поворотами, тупиками и узкими проходами. Стоящие здесь в течение многих веков здания отражали стили различных исламских культур, сменявших друг друга в Каире.

Западный город отличался чистотой, отсутствием неприятных запахов и разнообразием роскоши. По вечерам сдержанный смех молодых англичан смешивался здесь с шумным хохотом французов и итальянцев.

Восточный город скрывала завеса пыли; тут пахло кожей, экзотическими травами, потом массы людей, скученных на небольшой территории. Ночью с высоты тысячи минаретов доносилось пение муэдзинов; оно терялось в уходящей за горизонт мешанине разнородных крыш, которая походила на внезапно окаменевший морской шторм.

В западном городе сосредоточились экономика и политика, в восточном — тайна и история.

Директор учреждения Кеораза, Хэмфрис, принял двух детективов в своем кабинете на последнем этаже. Это был англичанин примерно сорока лет, с внушительным торсом и довольно густой бородой. Во всем, за исключением характера, он походил на профессора Челленджера, чьи подвиги описал в своих романах знаменитый Артур Конан Дойл.[49] Не интересуясь пожеланиями гостей и невзирая на то, что на дворе утро, он приказал подать два бренди — для себя и Джереми; Азиму пришлось довольствоваться стаканом воды.

— Итак, позвольте узнать — чем могу быть полезен? — спросил директор, усаживаясь за письменный стол, заваленный бумагами.

— Как я объяснил вам вчера по телефону, это касается детей из вашего заведения.

— То, о чем вы мне рассказали, ужасно. Здесь, в Каире, орудует убийца? Есть ли у вас какие-то зацепки?

Джереми сделал неопределенный жест рукой, означающий, что детективам пока не удалось продвинуться далеко.

— Расследование идет своим чередом, — уклончиво ответил он. — Удалось ли вам найти личные дела детей, о которых я просил вас вчера?

Директор указал пальцем на тонкую стопку картонных папок:

— Вот они — все четверо малышей.

— Полагаю, вы изучили имеющиеся там сведения. Нет ли у вас соображений на этот счет? Мы пытаемся обнаружить связь, которая, вероятно, существовала между детьми, что-нибудь общее.

Хэмфрис сжал руку в кулак — послышалась серия сухих щелчков; пальцы директора были изуродованы артрозом.[50]

— Нет, ничего. Впрочем… есть кое-какие детали. Посмотрите вот на это.

Он протянул англичанину картонные папки с листками бумаги и схватил свой наполненный до краев стакан. С наслаждением вдохнул аромат бренди и сделал несколько глотков. Затем развернулся к окну и взглянул на колокольню стоящей напротив церкви.

— Хотя мы раньше не были знакомы, я припоминаю, что вы находились среди наших добровольцев, детектив.

Джереми оторвался от личных дел и пристально посмотрел на директора, но тот как ни в чем не бывало продолжал:

— Я… я не знаю, как вам это сказать, но… В общем, может, вы этого и не помните, но четверо детей, дела которых мы обсуждаем, учились в ваших классах, господин Мэтсон.

Азим нахмурился и взглянул на коллегу — у того глаза открылись значительно шире обычного.

— Простите? — пробормотал Джереми.

— Да, — настаивал Хэмфрис, — думаю, именно этого факта вы и не заметили. Все эти дети прошли через ваши руки во время уроков чтения, после того как вы предложили свою кандидатуру в качестве добровольца. Вижу, что вы их не помните. Я понимаю: у нас учится много местных детей, а для большинства европейцев все они на одно лицо.

Джереми чуть резче, чем следовало, открыл первую папку и изучил несколько страниц, отпечатанных на машинке. Он переходил от одного личного дела к другому со все возрастающей нервозностью.

— Это важная деталь? — спросил директор. Выпрямившись, Мэтсон пристально посмотрел на него.

— А вы как думаете? — процедил он холодно. Всего за несколько секунд лоб детектива покрылся капельками пота. Азим наклонился вперед со своего стула, оперся локтями на край письменного стола и вежливо, но настойчиво попросил:

— Будьте добры, не могли бы вы предоставить нам список всех детей, прошедших через классы детектива Мэтсона?

Хэмфрис молча изучал невысокого египтянина, чью голову венчал тюрбан. Директор явно ждал реакции на эту просьбу со стороны английского детектива — подтвердит он ее или отклонит.

«Очевидно, этот человек не слишком уважает местных», — отметил Азим про себя. Это не могло не вызывать беспокойства, учитывая, что Хэмфрис — руководитель благотворительного учреждения для детей из бедных арабских семей. «Еще один человек, занявший должность ради карьерного роста, а не из любви к работе».

Одним движением указательного пальца Джереми дал понять, что одобряет идею Азима.

— Ладно, я предоставлю вам требуемые материалы к понедельнику или в крайнем случае ко вторнику. Послушайте, я только сейчас подумал: одно происшествие может иметь отношение к убийству детей. Мы — я имею в виду наше учреждение — подали в январе заявление о краже со взломом. Самое любопытное, что ничего не было украдено. Кто-то взломал заднюю дверь, чтобы проникнуть в бытовые помещения и в администрацию. Злоумышленник, очевидно, рассчитывал найти здесь значительную сумму наличных денег. Припоминаю, что была взломана также дверь в комнату, где находится сейф.

— Много ли денег у вас похитили? — спросил Джереми.

— Нет. В конечном счете грабитель понял, что взломать сейф ему явно не по силам. Он даже не попытался его открыть! И это после того, как преступник вскрыл два дверных замка!

— В этой комнате находилось что-нибудь еще? — задал следующий вопрос Мэтсон.

— Конечно, ведь это комната для архива — там хранились личные дела персонала и детей.

— И вы говорите об этом только сейчас?! — английский детектив пришел в ярость.

— Это же информация, которая может иметь большое значение, — вмешался Азим, глядя на смущенное лицо директора. — Какие сведения имелись в личных делах детей?

На этот раз Хэмфрис не стал ждать реакции Джереми и сразу ответил египтянину:

— То же самое, что вы видели в предоставленных вам документах. То, что необходимо знать о ребенке: имя, дата рождения, если таковая известна, место, где можно найти родителей, медицинские показания и все отзывы педагогов. За каждого ребенка, в частности, отвечает определенный преподаватель; именно он регулярно пополняет личное дело ученика, отмечая успехи, и при необходимости делает заметки о его поведении.

— Вы сказали — медицинские показания? — повторил Азим.

— Да, конечно. Мало ли что случится, заранее ведь не предскажешь. Большинство этих детей направляются к нам по просьбе их родителей, которые желают дать им шанс, чтобы они усвоили хоть какие-то правила хорошего тона и получили знания. Мы изучаем кандидатуру каждого ребенка, проводим собеседование. Если ребенок принят, наша первая задача — провести его полное медицинское освидетельствование, так как он никогда не проходил его раньше.

— Где оно производится?

— В больнице лорда Китченера,[51] лучшей в городе наряду с Англо-американским госпиталем. Мы хорошо знаем местных врачей.

— Лорда Китченера? — удивился Азим и повернулся к Джереми. — Как зовут доктора, который проводил вскрытие жертв?

— Бенджамин Корк.

— А, доктор Корк! — воскликнул директор. — Конечно, это один из врачей, которые осматривают наших подопечных.

Азим удивленно поднял брови и неопределенно взмахнул перед собой ладонью.

— Не многовато ли совпадений?

Джереми, по-прежнему мрачный, отрицательно покачал головой.

— Нет, все это можно объяснить. Больница Китченера специализируется на болезнях женщин и детей; доктор Корк занимается детскими заболеваниями, поэтому ему и поручили проводить вскрытие. Здесь нет ничего странного, Азим. Мир англоговорящего Каира, вероятно, настолько же мал, насколько велик круг местных жителей, говорящих по-арабски.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, — уступил Азим. — Есть ли что-то необычное в личных делах этих четырех детей, четырех жертв?

— Нет, уверяю вас, больше ничего, — сказал Хэмфрис. — Они… они все были внимательными; двое из них любили немного пошалить, но не слишком. Все очень любознательны, прилежно посещали и дополнительные занятия. Вот и все. Разрешаю вам забрать их дела с собой. Не сомневаюсь, что вы мне их вернете после завершения расследования.

— Есть ли у основателя вашего заведения ключи от здания? — спросил Джереми.

— У Фрэнсиса Кеораза? Нет, в этом нет надобности, ведь он… великодушный покровитель нашего учреждения, за все остальное здесь отвечаю я. Он навещает нас время от времени, чтобы поздороваться с детьми, и ничего больше.

С легкой усмешкой Джереми потер мочку уха. Директор взял стакан, допил бренди и облизнул губы. Вскоре оба детектива уже были на улице.

— Вы действительно не помните, что эти дети учились в ваших классах? — поинтересовался Азим.

Взгляд идущего по тротуару Джереми блуждал где-то далеко.

— Нет, — ответил англичанин неохотно.

— Вы ведь давали им уроки чтения, правда?

— Да. Скорее, это были просто сеансы чтения по-английски. Я ничему их не учил, не обладаю для этого нужной квалификацией. Просто читал им разные истории, причем большинство детей вообще не понимали ни слова. Лучшие из детей могли промямлить по-английски несколько слов. Но подобные занятия ничуть не хуже прочих годились для того, чтобы дети для начала вслушивались в звучание незнакомого языка. Послушайте, Азим, мы уже это обсуждали. Я рассказал вам, что сделал это ради женщины. Именно она настояла на том, чтобы после открытия заведения меня туда приняли. Мне это не доставляло ни малейшего удовольствия, дети меня нисколько не интересовали, поэтому я даже не запомнил их лиц…

Азим пригладил кончики усов, немного смущенный.

— Знаете что… это дело становится для вас слишком личным, — отозвался он. — Сначала ваша связь с этим заведением, а теперь еще и ваша связь с этими четырьмя несчастными детьми. Полагаю, было бы лучше, если бы вы…

Джереми остановился.

— Если бы я сделал что? — Пылающий гневом англичанин взглянул Азиму в глаза.

Тот понял — настаивать не имеет смысла: как бы сильно расследование ни затрагивало обстоятельства личной жизни Джереми, ему не удастся убедить Мэтсона выйти из игры. Попытка воздействовать на него по служебным каналам грозит обернуться катастрофой. Мэтсон имел слишком много связей в высших кругах, чтобы позволить отстранить себя от следствия, которое хотел вести любой ценой. Единственным результатом подобной попытки станет то, что сам Азим лишится возможности участвовать в расследовании этой мрачной истории. А он очень хотел закончить то, что начал.

— Ничего… ничего. — Азим поднял перед собой руки в знак того, что полностью отказывается от своего предложения.

На лице его было написано разочарование, но, как ни странно, это умерило гнев Джереми. Тот вновь заговорил, на этот раз более спокойным тоном:

— Извините меня, Азим. Дело действительно становится личным, и я тем более не хочу бросать это расследование и ждать, когда другие детективы придут расспрашивать меня о том, что произошло в прошлом. Я сам должен это понять, сам должен решить эту проблему!

Азим поморщился… «Решить… проблему»? Англичанин говорил так, как будто уже знал, что на самом деле произошло и какова его истинная связь с убийствами. Что ж, он не станет развивать эту тему, поскольку в настоящий момент обстоятельства явно для него неблагоприятны. Азим довольствовался иным продолжением беседы:

— Шеф потребовал составить детальный отчет о сегодняшнем дне, и я не вправе скрывать факты.

— Прекрасно это понимаю. Он не отстранит меня от расследования, что бы там ни было. У меня слишком много друзей, которые могут навредить его карьере. Делайте свою работу.

Коллеги вновь двинулись вперед по тротуару. Спустя некоторое время Азим стал излагать свои предположения вслух:

— Полагаю, мы оба согласны с утверждением, что попытка кражи со взломом, происшедшая в заведении в конце января, прямо связана с интересующими нас преступлениями? Могу предположить, что убийца проник внутрь здания с целью ознакомиться с личными делами детей и по неизвестным пока причинам выбрал тех, которые посещали ваши сеансы чтения. Убийца также мог выяснить черты характера будущих жертв, прочитав составленные преподавателями отзывы о детях.

— Согласен. Он оценил их характер, их личные качества с помощью отчетов учителей. Он выяснил важнейшие психологические особенности этих детей, хотя бы некоторые из присущих им слабостей и, следовательно, мог понять, как их можно выманить из дома.

— Тем более что, по словам господина Хэмфриса, они все были очень любознательными. Кстати, как вам директор заведения?

— Мне он не понравился.

— Рад это слышать. Полностью разделяю ваше мнение. А теперь скажите, хоть мне и очень грустно возвращаться к этому вопросу, почему этот врач, доктор Корк, ничего не сказал вам во время вскрытия несчастного мальчика? Он же его узнал, разве нет? Ведь именно он, в конце концов, был одним из врачей, которые проводили медицинский осмотр учеников заведения. Значит, он наверняка узнал этого ребенка, не так ли?

— Полагаю, что доктор его узнал, — ответил Джереми, мрачный как туча. — И даже дал мне это понять — в свойственной ему манере. Но это прежде всего профессионал.

В течение нескольких секунд Азим ждал продолжения, а затем удивленно поднял брови.

— Каков план наших действий на вторую половину дня? — наконец спросил он.

Джереми по-прежнему двигался вперед, рассматривая проезжавшие мимо машины.

— Вы занимаетесь своим отчетом; мне же нужно немного побыть одному и подумать.

Азим открыл рот, но предпочел промолчать. Детективы расстались. Джереми остановился напротив Центрального вокзала пообедать. Затем некоторое время двигался вдоль железнодорожных путей и наконец пересек их, направляясь к своему дому. Он вошел под навес, радуясь, что здесь можно найти хоть немного тени, и тут же замедлил шаги, насторожившись, — почувствовал покалывание в затылке. Хороший охотник, Мэтсон умел безоглядно доверять своим органам чувств и интуиции: он в опасности, и угроза близка.