Кровь за кровь

Глава 36. Реальность как бред шизофреника

А в это время террористы восстановили порядок. Юные заложницы были снова согнаны в одно место, Наталью, как зачинщицу беспорядка, сильно избили.

Иванаускас указал на очередную жертву. На этот раз девушка оказалась очень мужественной. Она сама поднялась с пола и пошла навстречу смерти.

Иванаускас встал перед телекамерой.

— Вы, русские, слишком любите героизм, — заявил он. — И поскольку вас не беспокоит судьба этих девушек, я вынужден ужесточить свои требования. Если через три минуты мои требования не будут удовлетворены, я, во-первых, убью эту прелестную девушку, а во-вторых, взорву одну из станций метро…

Избитая Наталья лежала на полу и стонала. С трудом приподняв голову, она увидела, что главарь готов принести в жертву еще одну спортсменку.

— Кто-нибудь сделайте что-нибудь! — воскликнула она, но тяжелый ботинок террориста ударил ее под диафрагму.

Наталья скорчилась. Ее тело стало сотрясаться от беззвучных рыданий.

И опять в оперативном штабе после очередного выхода в эфир террористов затрещали телефоны. Полковник Горемыкин наугад взял одну из трубок и выслушал сообщение.

— Что? — спросил Купреев.

— Политическое руководство страны решило примять условия террористов. В спешном порядке готовится указ президента о безусловном признании независимости всех федеративных образований, в первую очередь северокавказских республик…

Поздравляю, Купреев, ты присутствуешь при конце великой России.

Лицо Купреева передернулось.

— Нет, — сказал командир штурмовой группы. — Я не буду присутствовать при этом позорном конце. Мои ребята еще, слава Богу, слушаются меня…

— Я тебя понял, — вздохнул Горемыкин, — но пойми, там достаточно взрывчатки, чтобы сровнять с землей не только спорткомплекс, но и весь прилегающий район. Кроме того, после развязки конфликта президент сможет отменить свой же указ.

— Так что, — едко произнес Купреев, — всякое дерьмо, которое не хочет работать, а предпочитает воровать и грабить, при помощи тонны тротила может диктовать нам, русским, как нам жить?

— Выходит, так, — развел руками Горемыкин. — Видать, не совсем правильно мы живем, если находится такое дерьмо… Сообщи террористам, что мы принимаем все их условия.

Террористы шумно выражали свой успех. Только Иванаускас был мрачен.

— Поздравляю, командир, — сказал телеоператор, — мы добились своего.

Иванаускас окинул взглядом своих подчиненных.

— Я благодарю вас за сотрудничество. Вскоре я сообщу вам о выбранном варианте нашего ухода.

Иванаускас не собирался быть героем, как Шамиль Басаев. Ему не хотелось красоваться в лучах юпитеров. Он собирался улизнуть тихо, без помпы. Пусть его боевики дожидаются автобуса, едут вместе с заложницами на аэродром, где автобус заберется в чрево «Антея» или другого самолета. Пусть все они отправятся в Чечню пожинать плоды своей победы. В любой момент шакалы из ФСБ могут напасть на гордых свободолюбивых волков. Заложницы не помогут. Уходить надо одному, в крайнем случае на пару с кем-либо из самых преданных.

Для того, чтобы реализовать свои тайные намерения, Иванаускасу нужно было уединиться, чтобы переговорить по сотовому телефону с сообщником, который находился в двух-трех кварталах от спорткомплекса и был посвящен в планы главаря террористов.

Иванаускас прошел в фойе возле центрального входа, достал сотовый телефон и связался с сообщником.

— Понимаю, что поздравлять с успехом рано, но шуму мы наделали… — откликнулся сообщник.

— Ты прав. Открывай маршрут ухода.

Бузуев опять спустился в подвал. Теперь уже для того, чтобы отыскать там источник питания, о котором сказал ему офицер ФСБ. В кромешной тьме он ощупью принялся обыскивать одно помещение за другим.

Аккумуляторы он обнаружил в насосной. Под трубами стоял целый ряд эбонитовых ящичков, от которых шли провода. Для начала Бузуев отсоединил эти провода, затем обломком водопроводной трубы разбил все аккумуляторы.

Теперь он знал, что террористы ринутся сюда, чтобы найти того, кто уничтожил автономный источник питания. Надо было побыстрее уходить.

Однако поздно: лязгнула дверь подвального помещения, на лестнице послышались шаги, в лицо ударил свет электрического фонаря, и сразу же грохнул выстрел.

Бузуев метнулся за трубы, на ходу выстрелив прямо в ослепительно белый пятачок фонаря.

— Ах ты, собака! — вскричал террорист. — Ты сдохнешь здесь!

Бандит открыл беспрерывный огонь. Потом он поменял обойму и снова принялся палить. Бузуев, прикрытый от выстрелов трубами, отполз в глубину насосной и перебрался по другую сторону труб. Он решил подкрасться к дверному проему, чтобы сделать верный выстрел.

Когда Иванаускас вернулся, то сразу заметил, что его сообщники впали в уныние. Он понял, что не сможет вдохновить людей на дальнейшие действия.

— Электричество отключено. Детекторы движения не действуют. Этот сукин сын обесточил всю систему! — сообщили ему техники.

— Телекамера работает? — с тревогой спросил Иванаускас.

— Нет, обесточено все, мы пропали! — завопил один из техников.

— Заткнись! — рявкнул главарь террористов. — Пока инициатива в наших руках!

Иванаускас не обманывал. Инициатива действительно была в его руках. Но инициатива в борьбе за собственную жизнь. Он подозвал одного из террористов, Галазова, который всегда казался Иванаускасу сообразительнее других.

— Срочно спустись в насосную и убей Шевчука. Он не уничтожил подонка, который нам все испортил…

— Но…

Иванаускас так взглянул на Галазова, что тот отшатнулся.

— Давай, действуй! Там насосная установка, ты не перепутаешь? Сразу за дверью поворот налево. Понял?

— Понял.

— Там, в конце насосной, есть решетка, она заперта. Вот тебе ключ. Будешь там ждать меня, ясно?

Галазов кивнул и бросился выполнять приказание.

Бузуев подкрался к террористу по фамилии Шевчук. Открытая в насосную дверь прикрывала его от выстрелов. Касаясь одной рукой стены и находясь под прикрытием двери, Бузуев стоял в пяти шагах от Шевчука. Если бы в помещении было хоть немного света, противника можно было бы увидеть в зазор между стеной и дверью. В момент выстрелов Бузуев видел через этот зазор мгновенные вспышки. Стрелять наугад он не решался.

Внезапно лязгнула дверь, и в подвал стал спускаться еще один человек.

— Шевчук! — крикнул вошедший. Его голос показался Бузуеву знакомым.

— Я здесь, — отозвался Шевчук. — Я загнал этого подонка под трубы. Не вздумай осветить меня фонариком.

Вошедший подошел к Шевчуку.

Бузуев подумал, что ему теперь надо менять позицию, потому что вдвоем террористы запросто могут расправиться с ним. Затаив дыхание, Бузуев уже хотел было занять огневую позицию за бетонной колонной, но в этот момент в абсолютной тишине раздался металлический щелчок.

— Ах ты, собака! — заорал вдруг Шевчук. — Ты хотел убить меня?

За дверью послышалась возня, прозвучали выстрелы.

«Так это же Терпухин! — обрадовался Бузуев. — Он продолжает уничтожать террористов! Вот молодец!»

После выстрела установилась тишина. Затем послышалось бормотание. Бормотал Шевчук.

«Сволочь, он убил Терпухина!» — подумал Бузуев и, не помня себя от внезапно нахлынувшего на него чувства, подскочил к двери, сунул ствол пистолета в зазор между дверью и стеной и выпустил всю обойму без остатка.

Минуты через три Бузуев осветил лица убитых фонариком. Терпухина среди них не было. Это обрадовали Бузуева. Он вытащил сотовый телефон, чтобы заняться переговорами с оперативным штабом по освобождению заложников.

— Я разбил эти чертовы аккумуляторы, — сообщил он полковнику Горемыкину. — Двоих убил, но скоро они придут… Что делать?

— Ты можешь продержаться минут десять? Мы уже выслали саперов. Среди террористов замечена паника… Отвлеки их внимание. Займи их хотя бы на несколько минут в момент начала штурма…

— И как я их займу, интересно?

— Придумай что-нибудь, ты парень находчивый.

— Вы ошиблись, я не гожусь для этого дела, — произнес Бузуев. — Я психованный, чуть что — сразу бросаюсь в панику…

— Я думаю иначе.

— Если бы вы меня знали, вы бы так не думали. Тем более, что у меня здесь бывшая жена…

— Я знаю, — сказал полковник Горемыкин — Крепись, все у тебя получится. Сейчас самое время подумать о других.

— Хорошо. Это ваша игра, надеюсь, вы знаете, что делаете. Только не убивайте всех террористов подряд. Это тоже люди.

Последнюю фразу Бузуев произнес, думая о Терпухине.

Террорист-минер обнаружил, что электронные взрыватели обесточены, и быстро подключил к ним аккумулятор от радиостанции. Он знал, что напряжения на все взрыватели не хватит, но пару мин может здорово рвануть. Террорист был готов умереть во имя Аллаха. Он крикнул Иванаускасу:

— Надо взрывать, иначе сейчас начнется штурм!

— Отлично. Они получат то, чего хотели… — пробормотал Иванаускас, наблюдая, как к центральному входу приближается бронетранспортер, а за ним бегут саперы штурмового отряда.

— Стойте! — заорал он. — Отойдите от дверей, они заминированы!

Но саперы не обращали на слова террориста никакого внимания. К Иванаускасу подскочил террорист-минер. Глаза его горели безумием.

— Одно нажатие кнопки — и всем конец! — закричал он. — И нам и…

Иванаускас выстрелил безумцу в рот, вырвал из рук пульт управления взрывными устройством и, бормоча проклятия, стал топтать его ногами. Остальные террористы поняли, что здесь что-то не так.

— Все закончено, мать вашу!.. Спасайтесь, кто может!.. — заорал Иванаускас.

Он ожидал, что кто-нибудь из его подчиненных выстрелит в него, но этого не произошло. Слишком сильно было впечатление от предательства и измены тем идеалам, во имя которых был затеян этот террористический акт. Пока террористы не успели опомниться, Иванаускас подбежал к пожарной лестнице, быстро пробрался по ней на смотровую площадку и исчез за дверью.

Послышался звон стекла, раздались хлопки несильных взрывов, едкий дым окутал весь зал. Через разбитые окна сюда один за другим вбегали люди в бронежилетах и черных масках. Одни террористы стали бросать оружие, другие пробовали отстреливаться. Их убивали первыми…

Через несколько минут все было кончено. Купреев, возглавивший штурм, пересчитал убитых и плененных террористов и доложил по рации полковнику Горемыкину:

— Заложники свободны, но мы пока не можем гарантировать их безопасность. Надо произвести зачистку здания.

Бузуев обыскал убитых и нашел пару запасных обойм. Он уже обдумывал, как ему покинуть подвал, как неожиданно дверь отворилась и послышался знакомый голос:

— Бузуев, ты здесь?

Это был Терпухин.

— Юра! Наконец-то!

— Тише! — строго цыкнул Терпухин. — Ты не должен удивляться ничему. Понимаешь, ничему! Я должен уйти незамеченным. Ведь я террорист, правда?

— Да, но… — пробормотал Бузуев.

— Выслушаешь ты меня или нет? — снова зашипел Терпухин. — Я уйду не один. Мне надо вывести отсюда одного человека.

У Бузуева все внутри похолодело.

— Ты уйдешь с Иванаускасом?

— Так надо, Валек, не мне тебе объяснять. Пойми, все спланировано. Ты тут лишний. Если бы не наше случайное знакомство, ты к этому моменту был бы уже стандартным трупом с температурой тела окружающей среды. Когда-нибудь я тебе все расскажу. А сейчас мне надо найти в кармане у Галазова ключ. Ты убил его?

— Его Шевчук застрелил… У Галазова пистолет дал осечку. А уж Шевчука я… Слушай, неужели все задумано и спланировано… органами?

— Найди ключ и отдай его мне, — грубо приказал Терпухин. — А сам притворись мертвым. Вроде я тебя убил. Словом, замри. Все… И никому ни слова.

Бузуев вынул из кармана убитого ключ, передал его Терпухину и забился в угол насосной под трубы. В нос ударил запах разлитого по полу электролита.

Через минуту в насосную вбежал Иванаускас.

— Все в порядке? — хрипло, задыхаясь от бега, спросил главарь террористов.

— Да, все в норме, — ответил Терпухин, звякая ключом в замке на решетке. — Путь свободен.

Иванаускас и Терпухин пролезли в отверстие канализационного хода, Терпухин замкнул за собой решетку, и они исчезли.

Все остальное Бузуев помнил, как в тумане… В подвал ворвались штурмовики, схватили его и даже надавали под ребра. Потом прибежал Купреев и освободил его. Появился полковник Горемыкин и горячо благодарил его… Потом он обнимался с бывшей женой Натальей. Но все это было таким незначительным по сравнению с той истиной, которая открылась ему в последние минуты. Он подумал о том, что произошедшее на спорткомплексе не может быть реальностью, это какой-то фантастический бред, плод его воспаленного рассудка, и ему пора лечиться не с помощью душещипательных бесед со своим психотерапевтом, а электрическим или инсулиновым шоком.

Если бы рядовому советскому человеку сказали лет десять назад, что на территории его великой державы ость концентрационные лагеря, он плюнул бы в лицо сказавшему такое. Человека, рассказывающего о концентрационных лагерях на территории СНГ, посчитают вполне нормальным и хорошо осведомленным.

Нетрудно представить такой лагерь. Колючая проволока, вышки по углам, прожекторы. Нетрудно представить и узников, делающих подкоп под колючую проволоку. Их двое. Вот они пробрались под проволочное заграждение и поползли дальше. Они знают, что вся земля вокруг них усеяна минами. Одно неосторожное движение — и грохнет взрыв. Поэтому в руках у них сварочные электроды, которыми они ощупывают землю.

Первый из беглецов делает жест ползущему сзади — вперед нельзя, мина. Беглецы отползают в сторону, по-прежнему вспарывая землю электродами. Один из них — рослый, крепко сложенный, другой — менее мускулистый, но более проворный.

Что же подвигло их на побег? Что заставило рисковать жизнью, ведь достаточно сделать шаг в сторону — и взрыв искалечит или убьет. Боялись ли беглецы предстоящего расстрела, или пыток, или так велико было у них стремление к свободе? Очевидно, среди причин побега было и первое, и второе, и третье…

На вышке стоял охранник. Он то курил и отчаянно плевался с высоты, то усаживался, надевал наушники плейера и предавал свою душу демону тяжелого рока.

Когда беглецы пересекли половину заминированного поля, сзади послышался какой-то шум. Они оглянулись и увидели, что за ними увязался кто-то еще, тоже из пленных. Ему удалось подобраться к проволочному заграждению, и он, вытянув шею, смотрел на ползущих по минной полосе. Беглец, который был впереди, сделал жест догонявшему их пленнику, мол, уходи. Но каждому хочется свободы, каждому хочется сохранить жизнь. Пленник уже нырнул в лаз под проволоку, и его голова показалась на краю минной полосы.

— Назад! — прошипел один из беглецов.

Но что он мог поделать с чужой жаждой свободы? Третий беглец пополз по минному полю и, почти догнав первых, застыл в пяти метрах позади.

Двум первым ничего не оставалось, как перестать обращать внимание на увязавшегося за ними третьего, и они, все так же тыкая электродами в песок, приблизились ко второй линии проволочного ограждения. Надо было делать новый подкоп под проволоку. Беглецы стали разгребать землю заранее припасенными консервными банками.

Пока они это делали, охранник на вышке безмятежно предавался плейерному кайфу. Первый из двух беглецов подлез под проволоку, третий же не выдержал, сделал неловкое движение и… напоролся на мину, которую два первых беглеца обошли.

Глухую тишину ночи разорвал взрыв. Ослепительная вспышка осветила верхушки пирамидальных тополей. Несчастного перевернуло в воздухе, и он, нескладно сложившись, рухнул замертво.

Что последовало за взрывом, легко представить. Охранник сорвал наушники и пустил длинную очередь из автомата в то место, где взорвалась мина. В рядом расположенном селении залаяли собаки. Чеченцы из охраны лагеря гурьбой бросились к вышке, на ходу застегиваясь и перезаряжая оружие.

Двое беглецов успели пролезть под проволоку и изо всех сил бежали прочь. Кромешную тьму пронизывали красные и зеленые трассеры. Луч прожектора скользил по высокой траве. Беглецы упали, чтобы не попасть в сноп света, затем снова вскочили и благополучно скрылись в кустах, через которые проходила линия электропередач. Здесь один из беглецов подошел к столбу, отсчитал от него несколько шагов и принялись руками рыть землю. Он вырыл мешок, из которого достал оружие и радиопередатчик.

— Теперь пусть только сунутся… — пробормотал беглец, передергивая затвор автомата.