Атаман. Кровь за кровь

Глава 37. Неожиданное предложение

После допросов, дачи показаний и различного рода объяснений о его роли в ликвидации террористической группы и освобождении заложниц Бузуев первым же поездом уехал на юг. Он понимал, что если не получит объяснений от Терпухина, то может сойти с ума.

Приятели встретились в ресторане.

— Так ты, дружище, — после первой рюмки водки спросил Бузуев, — вовсе и не бывший спецназовец, да?

— Да, — ответил Терпухин. Выглядел он неплохо: загорелым, посвежевшим.

— Значит, ты не знаешь отдыха ни днем, ни ночью, ни зимой, ни летом. Вечно на службе, да?

— А ты думал! Бывало, что такие праздники, как Новый год, я встречал на заданиях, о которых не рассказывают… Эх, давай, Валек, наливай по второй… Мне даже стало казаться, что как только праздник, так сразу случается такое, что меня обязательно вытянут прямо из постели.

— Это психология преступников, — согласился Бузуев, наливая в рюмки водку. — Они, когда планируют свои операции, рассчитывают, что во время праздника все пьют… Так ты, Юра, в «Альфе»? И ничего не боишься?

— Во-первых, названия своего спецподразделения я тебе не скажу, рановато, — ответил Терпухин, — а во-вторых, нет таких людей, которые ничего не боятся. Только психически больные не испытывают страх. Каждый хочет жить. Мы идем на пули, потому, что это надо.

— Слушай, Юра, а в твое спецподразделение кого принимают? Где берут таких, как ты? У меня такое впечатление, что там одни хитрые, умные и чертовски злобные парни.

— Нет, — поднял вилку Терпухин, — они должны быть как дети.

— Почему это?

— Да потому, что если они не будут наивными и добрыми, то их просто не возьмут…

— Не понимаю…

— Дело в психологической кодировке. Людей с характером очень трудно нацелить на выполнение конкретного задания. Из доверчивых и податливых легче всего сделать… — Терпухин оглянулся, чтобы его не подслушал никто из ресторанных завсегдатаев, — убийцу.

— Бойцов из вашего подразделения учат убивать профессионально? — прищурился Бузуев.

— Так я тебе и признался! — воскликнул Терпухин. — Это уже секрет. Психологически мы не готовы убивать безоружных. Помнишь, недавно террорист захватил корейцев возле Красной площади?

— Ну да, это же всем известный случай.

— Мне рассказывали, — продолжал Терпухин, — что снайпер мог снять террориста в первые же минуты. Но не было подтверждения, что у него действительно есть взрывное устройство. Командир дал приказ снайперу стрелять. А тот в ответ — не могу, дайте подтверждение, что это действительно террорист.

— И что, снайпера выгнали?

— Не думаю… Когда действительно подтвердилось, что у террориста взрывное устройство, то ни у кого рука уже не дрогнула бы. Ведь если этот негодяй сдуру дернет за чеку, то погибнут невинные люди.

— Насколько мне известно, — сказал Бузуев, — чтобы попасть в спецподразделение, стать убийцей-профессионалом, надо пройти очень строгий психологический тест.

— Да, тебе не светит… Ну ладно, сдашь ты стрельбу, рукопашный бой… Но потом засыплешься на самом главном — моральном факторе. Можно пройти обкатку танками, но не зарезать курицы. Помню, в отборочной группе был у нас один пограничник. Два года в Таджикистане провел, бугай такой, здоровый парень. Очень хорошо себя показал и в физической подготовке, и в стрельбе, но когда мы стали прыгать с парашюта, он не смог перебороть свою боязнь и повел себя как сопляк.

— И что с ним?

— Отчислили.

— А вы бы дали ему еще один шанс.

— Валентин! У нас столько желающих служить в подразделении, и если мы с каждым будем вести воспитательные беседы, то ничего, на мой взгляд, хорошего не получится. Если человек не мог себя перебороть раз, то такой же прокол он может допустить в боевой обстановке.

Официантка принесла горячее. Приятели заказали вторую бутылку водки.

— Когда я слышу слово «профессионал», — сказал Бузуев, выпив очередную стопку, — то у меня перед глазами встает образ борца с железными мускулами и ма-аленькой головкой…

— Ты охмелел, — недовольно произнес Терпухин. — Это совершенно другой вопрос… К твоему сведению, есть такая группа, «Вымпел» называется. Так ребятки там должны знать минимум два языка. Они способны вылететь в любую страну мира и сразу слиться с ее жителями.

— Ух ты!

— Вот тебе и «ух ты». У нас, правда, ребята попроще. Но хочу тебе сказать, — Терпухин склонился над скатертью, — чтобы воспитать настоящего бойца-одиночку, надо потратить не один десяток лет… Слушай, я вижу, тут есть хорошие девочки. Давай потанцуем!..

— Потанцуешь, а они потом прицепятся, — сказал Бузуев. — Лучше расскажи, куда делся этот Иванаускас?

— Иванаускас? — переспросил Терпухин. — И Чечне, где ж ему еще быть.

— Что, задание продолжается?

— Да. По данным нашей разведки, на Ставрополье есть атаманы, которые работают на чеченскую мафию. Теперь понял, зачем мне нужно было выпустить Иванаускаса?

— Кое-что понял, — от выпитого Бузуев потерял координацию движений и не мог наколоть на вилку скользкий гриб.

— Ты больше не пей, — посоветовал приятелю Терпухин. — Если хочешь, могу предложить тебе сотрудничество. Нам необходимо организовать разведорганы, которые смогли бы эффективно работать.

— Там? — Бузуев кивнул в сторону юга.

— Да. У нас есть сведения, что чеченские представители уже получили компромат на атаманов.

А если бы ты почитал кое-какие документы, то многое понял бы…

— Какие документы? — спросил Бузуев.

— Их инструкции, — ответил Терпухин. — В них чеченцы призывают поливать грязью тех русских, которые настроены патриотически. Чеченцы считают, что таких патриотов очень легко обвинить в фашизме. А тех, кто поддерживает панические настроения и предрекает гибель России, они всячески привлекают к себе и прикармливают.

Бузуев плохо понимал то, что говорил Терпухин. Он вообще не любил политики. Валентин резко развернулся на стуле и осмотрел ресторанный зал. Достаточно нагрузившись спиртным, Бузуев по своему обыкновению обратил внимание на женский пол. Он увидел за соседним столиком двух симпатичных девушек.

— Хватит политики! Смотри, это в моем вкусе, — сообщил он Терпухину. — Я думаю, что без проблем сниму ее.

— Я видел, как она танцевала вон с тем верзилой, — предупредил Терпухин, — и он смотрел на нее, как кот на сметану.

— Плевать!

— Валентин, не лезь, будут неприятности.

— Да ничего не будет, — отмахнулся Бузуев, поднялся и пересек зал по направлению к даме. Верзила, которого заприметил Терпухин, тоже поднялся. Вслед за этим произошла стандартная ресторанная разборка, тем более что дело шло к концу вечера, когда все разгорячены спиртным и, видя перед собой чужаков, так и нарываются на какой-нибудь скандал. А тут как раз было к чему прицепиться — Бузуев отбивал девушку.

Ему врезали так, что он сидел теперь на зашарканном паркете и прижимал ладонью разбитую губу. Его обидчик ожидал, когда Бузуев поднимется.

Терпухин присмотрелся к наглецам. Это были боксерского вида мальчики с приплюснутыми носами, скошенными лбами.

«Эге, — подумал Юрий, поднимаясь с места, чтобы заступиться за подвыпившего друга, — это не простой кабацкий вариант, Бузуева зацепили не просто так.»

Увидев, что Терпухин вышел из-за стола, один из молодчиков сорвался с места и ринулся на него. Терпухин врезал набегавшему на него в солнечное сплетение, прыгнул и припечатал пяткой в лоб еще одного, очкастого. Один из тех, который выскочил откуда-то сбоку, остановился, но поздно — мощнейшим боковым Терпухин завалил и его.

Бузуев уже стоял на ногах. Теперь ему было не до девочек.

— Ну и хрен с ним, — выругался Бузуев, оказавшись на улице, — с женским полом. Если бы ты не вмешался, эта баба заступилась бы за меня. Впрочем, они вечно хватают за руки, начинают ныть: «парни, перестаньте драться, давайте договоримся». А здорово ты и лепил этому, который в очках!

— Совершенно зря. Лишнее все это, — пробормотал Терпухин, ведя друга к своей новой машине.

— Да, лишнее, ты прав, — согласился Бузуев.

— В следующий раз в ресторанные разборки встревать не будем. От этого одни неприятности.

— Да, я не боец, а вот ты…

Возле машины их поджидали четверо. Бузуев присвистнул.

— А, черт, все же влипли…

Однако Бузуев ошибся: среди четверых не было никого из тех, ресторанных, кто затеял драку.

— Кое-кто хочет поговорить с вами, — обратился один из незнакомцев к Терпухину.

— Послушай, приятель, — нетерпеливо проговорил Терпухин, — тут за нами охотятся. Нам надо срочно уехать. Машину попортят.

Неожиданно из темноты выступила женщина. К своему изумлению Терпухин узнал в ней Полину Золотареву.

— Здравствуй, Юра, — сказала она.

— Полина, ты? Давненько не виделись!

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, — по-деловому, без предисловий сказала женщина.

— Что это — кое-что?

— То, что никто другой сделать не может.

— Ты когда-то уже говорила мне это, а потом нашла парня, который сделал это гораздо лучше.

— Я могу доверять твоему новому другу? — Золотарева кивнула на не совсем твердо стоящего на ногах Бузуева. Он хлопал глазами, ничего не понимая в разговоре.

— Да, можешь. Садись в машину, по дороге поговорим.

Когда Полина изложила суть дела, Терпухин облегченно вздохнул. Он боялся, что Полина потребует освободить из плена свою дочь. Однако ее интересовало совсем другое.

— У боевиков в плену находится сын известного промосковски настроенного чеченского политика.

— Я в курсе, — сказал Терпухин. — Это трудное задание. Тут на одну подготовку потребуются месяцы… Я не успею к началу календарной зимы…

— Для чего это тебе нужно — успеть к зиме?

— Каждый год в конце декабря мы встречаемся…

— Кто это мы?

— Да все бывшие спецназовцы. Отмечаем День памяти.

— Послушай, — вмешался в разговор Бузуев, — уж не двадцать седьмого ли вы собираетесь?

— Да, — ответил Терпухин, — именно. В годовщину штурма дворца Амина. Тогда мы потеряли своих первых ребят… Это традиция, не стану же я ее нарушать.

— Юрий, ты не можешь отказаться, — сказала Полина.

— Почему это?

— Потому что этот человек уже бежал. Ему помогли в этом. Но беглецы где-то застряли.

— И ты просишь, чтобы я вытащил их?

— Да, работа подходящая для тебя по сложности.

— Извини, в этом деле я доброволец или мне заплатят?

— Пятнадцать тысяч.

Бузуев заерзал на сиденье. Полина заметила это и спросила:

— Твой друг неравнодушен к деньгам?

— Нет, Полина, он больше заработает, охраняя проституток на Тверской.

— И ты?

Терпухин промолчал.

— Пятнадцать тысяч аванс и пятнадцать тысяч после доставки двух человек.

— Кто платит за это?

— Я. Или ты мне не доверяешь?

Терпухин опять твердо произнес:

— Полина, кто платит за это?

— Скажем, люди Завгаева.

— Того самого Доку Завгаева? И что, один из этих людей его сын?

— Сын его ближайшего соратника.

— Я лично не знаю ни Завгаева, ни его соратников. Не знаком и с их сыновьями. Но сдается мне, что упоминание в Чечне этой фамилии не совсем желательно.

— Иногда это необходимо. Особенно теперь, когда война окончена и пора качать нефть. Ну так как, ты согласен или нет?

— Нет, спасибо, Полина.

— Ты разочаровываешь меня. Во второй раз… Останови машину.

Полина пересела в машину, которая следовала за ними. Бузуев проводил ее глазами.

— Ты чего не согласился? — набросился он на Терпухина. — Это же твоя работа! Такая куча денег!

— Я не собираюсь портить собственную шкуру. Это во-первых. А во-вторых, как ты думаешь, для чего я выпускал на волю Иванаускаса?

— Да? Ну ты даешь! Так что, Иванаускас на задании, да? Но она хотела тебя, между прочим…

— Что ты несешь? — буркнул Терпухин. — Она нашла себе другого.

— Она верна тебе! Эта женщина смотрела на тебя, как собака на хозяина. Я читал это в ее глазах.

— Ты ее не знаешь. Она меня терпеть не может. Из-за дочери.

— Попомнишь мое слово, ты будешь жалеть, что отказался. Она с тобой еще не то сделает, Юрий…

— Это ты, Валек, женщин боишься, потому что был женат и развелся. А мне с ними делить нечего. Я им никогда не доверял.

— Я им тоже не доверяю. Вот, смотри, еще одна, — сказал Бузуев, указывая на «ночную бабочку», дежурящую на выезде из города. — Может, тормознем?

— Спешить надо, — ответил Терпухин и выжал педаль газа до упора. И напрасно. Метрах в пятидесяти впереди оказалась засада гаишников.

Один из них взмахнул полосатым жезлом, приказывая остановиться.

— Сержант Аникушкин, — представился гаишник. — Прошу предъявить документы.

— Прости, сержант, — решил все уладить по-хорошему Терпухин.

— Ты понимаешь, что ты ехал со скоростью почти сто двадцать кэмэ в час, когда здесь разрешено только шестьдесят! Это грубейшее нарушение! Ты поставил под угрозу жизни людей! К тому же вы только что пили.

Вечер закончился тем, что сержант отобрал у Терпухина водительское удостоверение. Денег на взятку не было.

— Ну что, — вздохнул Терпухин, — потопаем пешочком? А, Валентин?

— Придется… — буркнул Бузуев, покачиваясь на ногах.

— Дела-а! — сказал Терпухин, — Когда-то я охранял резидента тогда еще советской разведки в Кабуле и получил вот такую ма-аленькую пулю. Прямо в колено. Меня, конечно, классно заштопали, но с тех пор не могу долго ходить пешком.

— Что значит ма-аленькую пулю?

— Да есть такое спецоружие. Из толпы стрелять…

— Юра, а сколько раз ты был ранен?

— Да раза три, когда был в Афганистане. Про первый раз я рассказал, во второй раз был ранен, когда мы окружали банду. Уже серьезно. Тогда я почувствовал, что это такое. Ранение, особенно полостное, — серьезная вещь. Слушай, Валек, выхода у нас нет. Надо соглашаться с предложением Полины. Тогда и машину отдадут, и права, и все на свете нас будет.