Круг зари

Петр Гагарин, журналист НА РЫБАЛКЕ Рассказ

Степан Михайлович Богунов после получки зашел в магазин «Спорттовары» и купил надувную лодку. Он устроился в тени кленов у автобусной стоянки. Сейчас пройдет Володя Синяев — мимо ему никак нельзя — и поможет донести.

У ворот опрятного домика Степан Михайлович, поблагодарив парня, как бы между прочим сказал:

— А хочешь, милости просим со мной на рыбалку…

— Ладно, поговорю с Тамарой, — махнул рукой Володя и пошел.

…В один из мартовских дней по цеху пронеслось: «Опять Володька Синяев не вышел на работу».

Пошли ребята на поселок, разбудили его у забора. С кем-то обмывал первую получку…

— Выгнать, — решил коллектив, — чтобы не позорил.

— Правильно. Выгоним, — сказал Степан Михайлович. — Ну, а потом в какие руки попадет?

— С голоду не сдохну, — сверкнул глазами Синяев.

— С голоду в наше время не помрешь, что правда, то правда, — спокойно ответил Богунов. — Жена где у тебя?

— В роддоме…

— Вот видите. Одним словом, с вашего позволения я с ним дружбу попробую завести.

— Нужна мне ваша жалость! — буркнул Синяев.

Встал — и след его простыл.

Но прогулов Синяев больше с тех пор не делал, пьяным его не видели. А за шефство, которое вскользь было предложено Богуновым, молча всем вызов решил бросить. Оскорбило его крепко.

«Раз так — я вам наработаю…» — в разгар смены говорил он себе, останавливая агрегат. И начинал подчеркнуто изучать его.

А то садился на порожнюю катушку и курил, посматривая на машиниста канатовьющей машины Богунова.

«Няней ко мне захотелось! Мудрецы… Сами норму выполняйте, если такие умные…» — злорадствовал он.

А Степан Михайлович делал вид, будто не видит ничего. Да пусть карман его страдает, коль так нравится. Целую неделю не подходил, не надоедал наставлениями. Однако спокойствие его покинуло и на работе и дома… Не шел из головы Володька. Что за характер! Податлив был и к делу охоч… Не мог же тот прощелыга с наколками, черт его принес, так повлиять! Володька же умнее, в технике смекалист…

Вот теперь и зови на помощь золотую рыбку. Ба! Рыбка-то и выручит. Уже и лодку присмотрел, и снасть готова, как будто нарочно для такого трудного случая!

…Пологий косогор спускается к самой воде Давлетовского озера. Редкие березки разбежались по зеленому пологу. Рыбаки огляделись и сбросили котомки у прибрежных камышей. Синяев пошел по берегу высматривать мальков, а Степан Михайлович приморился и лег в тень — пятьдесят лет не двадцать. Потом они оборудовали стан, вбили колышки, натянули палатку, сложили рюкзаки, одежку, накачали лодку, спустили непривычное суденышко на воду.

Володя торопливо гребет, не терпится удочку забросить.

— Не спеши, плещешь сильно. Левее, левее, вон заливчик, в него давай. Стоп! Бросай якорь!

С носа и с кормы опустили на веревках по большому камню — лодка на приколе. Степан Михайлович не спеша составлял свое трехколенное удилище, менял поплавок. А Володя быстро размотал леску, насадил малька и закинул под розовые от заката камыши.

Все ждал: «Сейчас начнет старик… ход мысли обдумывает…»

Но Степан Михайлович только и сказал, когда за ухой сидели:

— Кости под ноги не бросай, в костер их.

А рано утром тихонько поднялся, укрыл Синяева фронтовой шинелью, проверил кружки, на ночь поставленные, и выволок полуметровую щуку.

До обеда Володька активно рыбачил, надеясь еще такую же подцепить. А когда навьюченные шли к тракту, намолчавшись за день, он не вынес безразличия Степана Михайловича к его «дисциплине» (шефство ведь обязывает!) и спросил:

— А почему вы со мной не говорите… не воспитываете?.. За тем же меня с собой поволокли.

Но Степан Михайлович и на это ничего не ответил. А лишь посмотрел по-доброму, усмехнулся и положил ему руку на плечо. Потом, однако, сказал:

— Я пришел сюда отдыхать. А тебе что, говорить хочется?

— Неинтересно в молчанку играть… Воспитывать не желаете, так о работе давайте потолкуем… только всерьез.

— Ладно, если всерьез, — ответил Богунов.

— Надоела мне моталка. Три года одно и то же. Вот у вас — машина. А у меня — что? Когда поставили меня после училища намотчиком проволоки, не забыли при этом сказать: «Пока». А это «пока» тянется сколько? И все одно и то же… все проволоку наматываю. Из той проволоки столько, небось, навили стальных прядей, а из них — канатов, что земной шар сотни раз ими обмотать можно… А мне, думаете, интересно?

Степан Михайлович вздохнул, посмотрел на Володьку пристально. Головой покрутил.

— Однако долго, братец, смелости не мог ты набраться, чтоб так вот по душам поговорить… Сперва тебе понадобилось у заборов поваляться, так, что ли?