Крупнейшее танковое сражение Великой Отечественной. Битва за Орел

Время начала наступательных операций Красной Армии лета 1943 года неумолимо приближалось. Учитывая катастрофу прошлогодней летней кампании на южном участке советско-германского фронта — под Харьковом, Ставка ВГК на этот раз определила, что первый и главный удар наши войска нанесут в центре советско-германского фронта, их цель — уничтожение крупнейшей группировки вермахта — орловской (на 10.07.1943 г. — около 600 тыс. чел.).

Для успешного проведения боевых действий на Орловском, а затем на Смоленском направлениях Ставка Верховного Главнокомандования не только заботилась о формировании резерва, но и спешила завершить его вовремя. В июне — июле шло ускоренное комплектование 3-й и 4-й танковых армий. 3-я танковая армия находилась на переформировке с начала апреля 1943 года и к середине июля была полностью готова к боевым действиям, находясь недалеко от рубежа Брянского фронта—в районе Плавска. Процесс же укомплектования 4-й танковой армии явно затягивался. Все три корпуса находились далеко друг от друга и от линии фронта. Ближе всех к фронту был расположен 6-й гвардейский механизированный корпус — в районе Полотняного Завода (Калужская область).

Ставка ВГК потребовала от соответствующих управлений закончить комплектование 4-й танковой армии к 1 июля 1943 года, которая формировалась на базе 19-го кавалерийского корпуса.

«1. 4 ТА была сформирована по штату № 010/450 согласно приказу Ставки Верховного Главнокомандования от 26.06.43 г. за № 46194/ос в районах: Солнечногорск, Загорск, Кубинка. Командующим Армией назначен генерал-лейтенант Баданов.

а) В состав армии вошли 11 тк, 30 тк, 6 гв. мк, 51 мцп, 51 бронебатальон, 118 полк связи, 88 инж. б-н, подразделения обслуживания и тыловые учреждения;

б) фактически формирование армии длилось 13 дней, с 4 по 16.07.43 г., 6 гв. мк продолжал формирование до момента убытия армии на фронт (18.07.43 г.).

2. Формирование корпусов относится к разным периодам:

а) 11 тк был сформирован 1.07.42 г. в г. Горьком, принял участие в боях в составе 5 тк и 2 ТА. В 4 ТА прибыл 18.07.43 г. в составе: 12 мсбр, 65 тбр, 20 тбр, все танковые бригады не имели материальной части. Уже в период боев 25.07.43 г. в состав корпуса прибыли 738 илтад и 1388 зап;

б) 30 УДТК сформирован по инициативе Свердловского, Челябинского, Молотовского (ныне Пермского. — Е. Щ.) обкомов ВКП(б) в период с 26Л1.42 по 20.03.43 г. В состав корпуса вошли: 197, 243, 244 тбр и 30 мсбр. В состав армии корпус прибыл 10.06.43 г.;

в) 6 гв. мк сформирован на базе 3 гв. мед в городах Краснозаводске и Загорске согласно директиве Генерального штаба КА № 39188/СС от 17.06.43 г. В состав корпуса вошли: 16, 17, 49мбр, 29 и 56 тп, 51 лап, 240 мп, 1 сап.

3. В период формирования соединений и частей армии, по мере прибытия личного состава и материальной части, войска армии занимались боевой подготовкой»[29].

Ставка ВГК и Генштаб Красной Армии утвердили командующим 4-й танковой армией генерал-лейтенанта танковых войск Василия Михайловича Баданова. Следует отметить, что он первым в Красной Армии был награжден орденом Суворова 2-й степени. 24-й танковый корпус, которым он командовал в боях под Сталинградом, был преобразован во 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус. Заместителем командующего армией был назначен генерал-майор танковых войск Евтихий Емельянович Белов, ранее занимавший должность заместителя командующего 57-й армией; начальником штаба — полковник Павел Ильич Другое, бывший начальник штаба 12-й армии. Начальник оперативного отдела штаба армии — подполковник Николай Иванович Майоров, командующий артиллерией — полковник Алексей Александрович Кузнецов, начальник разведывательного отдела — Николай Васильевич Бзырин, заместитель командующего по тылу — полковник Павел Георгиевич Хитенков, начальник управления бронетанкового снабжения и ремонта — генерал-майор технических войск Афанасий Яковлевич Кривоконев, начальник инженерных войск — полковник Михаил Афанасьевич Полуэктов, начальник войск связи — полковник Николай Петрович Захаров.

Член Военного совета армии — генерал-майор танковых войск Василий Георгиевич Гуляев. С первых дней войны — на фронте, сначала комиссар дивизии, бригады, а затем 17-го танкового корпуса; участник боев под Витебском и Смоленском, Москвой и Сталинградом. За успешные боевые действия под Сталинградом 17-й танковый корпус был преобразован в 4-й гвардейский Кантемировский, а комиссар корпуса В.Г. Гуляев за отличие в боях награжден орденом Ленина.

МОМЕНТ УПУЩЕН

Кульминационным периодом битвы за Орловский стратегический плацдарм стала третья декада июля 1943 года. В эти дни решалась и решилась судьба всей летней кампании, исход противоборства двух гигантов, Германии и России, двух народов — русского и немецкого.

Напряжение на фронте нарастало с каждым днем и достигло своего накала на северо-западном участке плацдарма — у Хотынца. В дневнике военных действий штаба Верховного главнокомандования вермахта 20 июля появилась короткая запись: «В районе Белгорода сокращение нашего фронта позволило высвободить резервы. В полосе 2-й танковой армии мощные танковые соединения противника прорвались до железной дороги Брянск — Орел».

В результате провала наступления ударной группировки войск Манштейна через Прохоровку на Курск немцы, вернувшись к этому времени на свою прежнюю линию обороны — под Белгород, начали отсюда перебрасывать дивизии ударного бронированного клина в районы, где в это время назревал кризис. Критическая обстановка (и это точно было отмечено в дневнике) сложилась на участке железной дороги Брянск — Орел. В этом месте (у Хотынца) по замыслу советского командования должны были сомкнуться стальные клещи русских танковых клиньев, которые пробивались сюда с севера и с юга. Крупнейшая орловская группировка немцев должна была оказаться в «котле». Но «второй Сталинград» не состоялся. И вот почему.

На войне важно не допускать недооценки сил противника. Не менее важно понимать его намерения и вовремя разгадывать его замыслы. Такое понимание является необходимой предпосылкой для своевременного предвидения и предупреждения действий противника.

Немецкое командование, в первую очередь командующий объединенной орловской группировкой генерал-полковник Вальтер Модель, разгадал намерения нашего командования — «окружить и уничтожить» — и потребовал, чтобы Гитлер срочно выделил ему дополнительные дивизии. Больше того, Модель настоял на том, чтобы сюда были срочно направлены три элитные дивизии: 253-я, 26-я пехотные и моторизованная «Великая Германия» со средствами усиления. Первая до поры до времени удерживала Болхов, а «Великая Германия» на десять дней наглухо закрыла «хотынецкие ворота» (см. карту № 1 и 2 в блоке цветных карт и схем).

Тот критический момент отразил в своих мемуарах командир 26-й пехотной дивизии генерал Визе: «17 июля стало известно, что оперативной целью противника был взлом Орловской дуги. В тот же день операция «Цитадель» была остановлена. В час высочайшего напряжения командование силами, находившимися на Орловской дуге, включая и 2-ю танковую армию, было передано генерал-полковнику Моделю.

18.07 обстановка в районе действия 2-й танковой армии накалилась до предела. План прорыва русских на юг был сорван практически в последнее мгновение. В критический момент в бой успела вступить 26-я пехотная дивизия, хотя противник и вклинился на направлении Болхов — Орел и прорвал фронт обороны. Дорога под Болховом должна была остаться в наших руках, поскольку в районе боевых действий севернее Орла она была единственной, которой в случае отхода могли воспользоваться объединенные войска и фронтовой транспорт.

26-я пехотная дивизия получила приказ подготовиться к отражению атаки противника на промежуточном рубеже юго-восточнее Болхова. Для выполнения задания были также подключены 112-я пехотная и 12-я танковая дивизии, в их распоряжение были предоставлены зенитные пушки калибра 8,8 см и САУ «фердинацд»^{77}.

В нашем Генштабе тоже внимательно наблюдали за ситуацией на Орловском плацдарме. Именно здесь в это время сошлись интересы противоборствующих сторон. Как уже было отмечено выше, операция «Кутузов» зашла в тупик. Чтобы найти выход, советскому командованию необходимо было срочно проанализировать ход сражений, проходивших сразу на четырех участках Орловского выступа, и внести коррективы. Понять ход событий тех дней помогут воспоминания начальника Оперативного отдела Генштаба Красной Армии генерала Штеменко: «Наступление Брянского фронта развивалось относительно медленно, а через пять дней, 17 июля, на глубине в 22 километра у тылового рубежа по реке Олешня совсем затормозилось. Здесь сидели войска так называемой мценской группировки противника, составлявшей как бы клин между главными силами Западного и Брянского фронтов. Этот клин серьезно осложнял межфронтовое взаимодействие. Особенно трудно приходилось Брянскому фронту, который являлся своего рода связующим звеном в системе трех фронтов. Наступая на Орел с востока, он должен был своим правым флангом совместно с войсками Западного фронта громить врага под Болховом. В то же время главными силами ему надлежало содействовать Центральному фронту, который с 15 июля приступил к уничтожению противника в районе Кромы. Силы раздваивались и постепенно иссякали. Создалась угроза нарушения плана разгрома противника под Орлом. Чтобы преодолеть кризисное положение, Брянскому фронту нужна была помощь»^{78}.

Известно, что в это время был отправлен на доукомплектование (не выходя из состава Брянского фронта) и 1-й гвардейский танковый корпус генерала Панова, действовавший на Орловском направлении. А почему? Ответ на этот вопрос дают данные нижеследующей таблицы.

Если рассчитывать потери от первоначального состава корпуса (около 200 танков), то они составили 65 процентов.

18 июля из резерва Ставки ВГК в распоряжение командующего Брянским фронтом генерал-полковника М.М. Попова передается 3-я танковая армия генерала Рыбалко, которая должна нарушить устойчивость обороны врага в полосе наступления войск 3-й и 63-й армий и прорваться к Орлу.

Генштаб и Сталин рассчитывали на то, что с вводом 3-й танковой армии ситуация на Орловском направлении коренным образом изменится — быстро и в нашу пользу. Не получилось. Немцы вовремя парировали удар и уже к 23 июля в боях на берегах рек Олешня и Оптушка наполовину уменьшили число танков армии Рыбалко.

Помощь требовалась не только Брянскому фронту. Иван Христофорович Баграмян, пользуясь покровительством Сталина, периодически добивался у него выделения для своей 11-й гвардейской армии людей и танков, которые вскоре «испарялись». Генштаб отслеживал положение дел на фронтах и, разумеется, был в курсе того, что происходило на левом крыле Западного фронта — у генерала Соколовского. Последовала директива Генштаба № 13210 от 23 июля 1943 года командующему войсками Западного фронта «Об устранении недостатков при ведении наступления», в которой отмечалось, что: «Начиная с 16 июля танковые корпуса без надлежащей поддержки общевойсковых соединений вели тяжелые бои с противником в районе Маврино (Мымрино. — Е. Щ.), Гнездилово, Знаменское, Верх. Рыдань и, понеся потери, по существу, перешли к обороне»^{81}.

Заместитель начальника Генштаба КА генерал Антонов считал, что: «Было бы целесообразным:

1. Удар 11-й армии направить с участка Кцынь и южнее на Хвастовичи, стремясь возможно быстрее выйти в район Карачева.

2. Главные усилия 11-й гв. армии сосредоточить в направлении Хотынец, стремясь быстрее перерезать жел. дорогу и шоссе Орел — Брянск.

3. Танковые корпуса использовать массированно на направлении главного удара 11-й гв. армии, освободив их от оборонительных задач. О Ваших мероприятиях прошу сообщить»^{82}.

Итак, этот документ появился в результате недельного топтания на месте войск Баграмяна, которым отводилась ведущая роль в разгроме болховской и хотынецкои, а затем — в окружении всей орловской группировки противника. Директива акцентировала действия 11-й гвардейской армии уже только на Хотынецком направлении (ранее — на Болховском и Хотынецком), с целью перехвата единственной коммуникационной линии; одновременно давались рекомендации, как это осуществить: танковые корпуса использовать массированно на направлении главного удара — на Хотынец.

Но было уже поздно. Здесь, у истоков р. Вытебеть, в сравнительно узкой горловине сначала появилась свежая 253-я пехотная дивизия, срочно переброшенная сюда с Московского направления (из состава 4-й армии Г. Хейнрици), а затем — моторизованная «Великая Германия» из-под Белгорода (4-й танковой армии Г. Гота). Благоприятный момент окружения орловской группировки врага был упущен.

Это был момент, когда единственная артерия Брянск — Орел в районе ст. Хотынец целые сутки — 19 июля — удерживалась бойцами 162-й танковой бригады. Именно здесь в это время должна была оказаться 4-я танковая армия Баданова. Но она в это время только грузилась в эшелоны и направлялась из Подмосковья к старинному русскому городу Козельску.

На мой взгляд, в это время именно сюда необходимо было направить не 4-ю, а 3-ю танковую армию Рыбалко. В этом месте уже 14 июля обозначился глубокий прорыв войск Баграмяна. Но ввиду того, что образовалась глубокая вмятина и вогнутой дугой фронт 11-й гвардейской армии увеличился почти втрое и ее силы были равномерно «распылены» по 150-километровому участку наступления, движение на юг к ж.-д. магистрали застопорилось. А в это время 3-я танковая армия находилась в резерве Ставки ВГК (р-н г. Плавска). Ее или своим ходом, или по рокадной ж.-д. магистрали от ст. Волово через ст. Горбачево и Белев можно было быстро перебросить в район Козельска. И тогда ей открывалась возможность не прорывать оборону, как это произошло на участке Брянского фронта (по реке Олешня), а войти в прорыв (район Хотынца) и развивать наступление на юг — навстречу войскам Рокоссовского. И еще следует заметить, что командный состав 3-й танковой армии, несомненно, был более опытным, нежели в 4-й танковой армии Баданова. Более половины личного состава экипажей танкистов Рыбалко ранее участвовали в боях. А это очень много значит, особенно во время боевых действий в глубоком тылу врага, в отрыве от своих основных сил.

Кто виноват в том. что вовремя не заметили «изюминку» — ситуацию, которая сложилась у Хотынца (перехват ж. д. Орел — Брянск 162-й танковой бригадой). Использовали бы этот шанс — и стало бы сладко, очень сладко у всех у нас от «второго Сталинграда».

Это упущение прежде всего Генштаба и первого заместителя Верховного Главнокомандующего Г.К. Жукова. В отсутствие гениального штабиста Василевского (в результате рокировки, проведенной Сталиным, он был отправлен далеко на юг — проводить Миусскую наступательную операцию) его заместитель генерал Антонов, получая сводки с фронта (три раза в сутки) и особенно от Баграмяна, не уловил момента, когда немцы оказались у Хотынца в глубоком кризисе. А ведь именно в это время, начиная с 14 июля, когда счет пошел не на дни, а на часы, ему нужно было идти к Сталину и доказывать целесообразность переброски армии Рыбалко на Хотынецкое направление, а не Орловское, куда ее самолично нацелил Иосиф Виссарионович.

А где был в это время товарищ Жуков? Ведь он был назначен Ставкой ВГК координатором действий трех фронтов при проведении операции «Кутузов». На этот вопрос трудно ответить, но главное: в нужный момент, в нужном месте его не оказалось. Он появился здесь, когда нужно было найти виновника огромных потерь, которые понесла бронетанковая группа Баданова в Бориловском сражении. К этим событиям мы еще вернемся и рассмотрим их подробно, а пока проследим, как проходили боевые действия 25-го танкового корпуса генерал-майора Ф.Г. Аникушина, соединения которого рвались к Хотынцу.