Крутой техасец

Глава 11

С потолка свисали многочисленные воздушные шарики и серпантин, играл автоматический проигрыватель, а в самом баре собралось так много людей, что трудно было протолкнуться. У всех были приколоты значки «Мы хотим шерифа Чишолма». Ида и Инез вдвоем занимались гамбургерами, а Сара вместе с Кейт работали за стойкой.

– Захватывает, не правда ли? – крикнула Сара на ухо Кейт, стараясь перекричать шум голосов бара.

– Да, – крикнула в ответ Кейт. – Надеюсь, что он победит.

– Обязательно. Верняк. Сейчас будет звонить Эд с первыми результатами. Смотри, Стелла в углу на телефоне.

Появилась Карли Патрик со своим мужем Джимми, которые принесли целую корзинку печенья.

– Поставьте это на стойку, и пусть все угощаются, – сказала Карли.

Обращаясь к Кейт и Саре, она добавила:

– Мы с Эвелин приготовили еще чипсы и соус. Вкусно, пальчики оближешь.

Кейт попробовала.

– М-м, замечательно. Что это?

– Соус из перца, – ответила Карли и сделала драматический жест рукой. – Несколько часов ишачила у плиты.

– Карли, зачем же ты это делала? – сказала Кейт. – Тебе же нельзя, – и еще раз окунула кусочек хлеба в соус. – Но вкус фантастический.

Саре тоже понравилось это кушанье.

В этот момент раздался резкий свисток, и гул голосов постепенно затих. Нид вскочил на стул в углу комнаты и помахал над головой листком бумаги.

– У меня первые результаты. Правда, всего лишь из двух участков, где выборы уже закончились. Результаты такие: Чишолм – 543, Хобс – 26.

Толпа разразилась бурей оваций, криков, свиста. Все ликовали.

Сара повернулась к Кейт, широко улыбаясь.

– Я же говорила.

Старый Хэнк залился счастливым смехом и подставил свою кружку Кейт, чтобы наполнить ее снова пивом.

– Не могу понять, откуда взялись эти двадцать шесть ослов, которые голосовали за Дуайта. Наверное, его родственники по отцовской линии.

Начали поступать сообщения с других участков. К девяти тридцати стало ясно, что Нид победил с огромным преимуществом. Улыбаясь, пожимая всем руки, он пробрался к стойке, где стояла Кейт. Подойдя к ней сзади и обхватив за талию, он крепко прижал ее к себе. Слегка прикусив ей ухо, он сказал:

– Похоже, что меня приведут к присяге на следующей неделе. Как, понравится тебе быть замужем за шерифом?

У нее пересохло во рту.

На следующее утро, как только Нид отправился на свою стройку, Кейт собралась с духом и решительно направилась к телефону. Ее отъезд отсюда, судя по всему, будет еще тяжелее для нее, чем выступление в суде. Тяжелее, чем предательство Марка. Но у нее не было выбора. Она знала, что этот день придет, и оттягивать дальше уже было невозможно.

Она бросила монету, набрала номер. На другом конце подняли трубку, и она сказала:

– Мне нужно срочно поговорить с Брайеном Силвой. Я знаю, что его оперировали, но, по моим подсчетам, сейчас его должны были уже выписать из больницы. Нет, я не буду говорить больше ни с кем. Это Дженнифер Бартон. Я по программе охраны свидетелей Я оказалась в затруднительном положении.

– Скажите, где вы находитесь, – ответил мужской голос. – Мы пошлем кого-нибудь за вами.

– Нет, я скоро уеду отсюда. Я перезвоню завтра утром. Пожалуйста, сделайте так, чтобы я могла поговорить лично с Брайеном.

Ее голос дрогнул, и она быстро повесила трубку. Ее рука дрожала. К горлу подступала тошнота.

Начался конец.

Она повернулась и взглянула на столик, за которым впервые увидела Нида несколько недель тому назад. Как быстро пролетело это время! Сегодня среда, и «Козырь» будет закрыт. Значит, у нее остается еще один день и одна ночь с ним… Затем автобус, и все.

Нид ввернул еще один винт в замок, который он устанавливал на входную дверь, и поднял голову. По направлению к нему шла Кейт, в руках у нее была корзинка. На ней были джинсы, ковбойские ботинки, соломенная шляпа. Свои волосы она связала в хвостик. Кейт улыбнулась ему, и его душа переполнилась нежностью и любовью к ней.

– Пошли, войдем внутрь, посмотришь, как покрасили стены.

– Маляры уже ушли? – спросила она.

– Только что.

Они ходили по дому, который начинал приобретать вид настоящего жилья.

Нид уже начал подумывать об отделке спальных комнат наверху. Затем он сообщил о планах сделать в доме еще и детскую комнату. Он был уверен, что Кейт будет замечательной матерью.

– Здесь очень хорошо, – сказала Кейт, когда они вошли на кухню. Она дотронулась до плиты, затем провела рукой по кранам над раковиной.

– Обои, которые мы выбрали с тобой, сюда здорово подойдут.

– Да, – сказал он. – И ты очень хорошо вписываешься в интерьер.

Он улыбнулся, и ему представилась картина, как она хлопочет у плиты, готовя ему ореховые пирожки, которые она обещала испечь, если у нее будет нормальная плита.

– Обоями займутся завтра. Через день будут готовы полы, а в понедельник уже положат ковры. Хочешь, поедем сегодня за мебелью.

У нее на лице появилось странное выражение.

– Не сегодня. Давай подождем несколько дней.

Она протянула корзинку, которую держала в руках.

– Я принесла тебе обед.

– Давай пойдем есть в комнату, которую я хочу сделать специально для нас с тобой.

– Ты знаешь, очень пахнет краской. Может быть, мы лучше сядем на лошадей, доедем верхом до холма и там устроим пикник?

– Потрясающе. Пойду седлать лошадей. Сейчас вернусь.

Слезы душили Кейт, когда она отъезжала от дома. В своих мечтах она всегда представляла себе, что будет жить в таком вот доме. Но еще хуже было то, что ей никогда не придется больше видеть его, смеяться вместе с ним, любить его, рожать ему детей, состариться вместе с ним.

Как было бы хорошо забыть о своих обязанностях, ответственности. Забыть Брайена Силву, забыть суды и конспирацию. Но она не могла. Она не могла сделать этого, как не могла разлюбить Нида. И то и другое было невозможно. «Может быть, – сказала она себе, – когда-нибудь в будущем все образуется и она сможет вернуться сюда». Но она сама в это не верила и понимала, что просто утешает себя.

Ну, а вдруг, в самом деле…

Нет.

Она никогда не сможет вернуться сюда. Нид женится на ком-то другом. Будет растить детей.

Сердце у нее буквально разрывалось на куски. Она сжала зубы и стала яростно моргать, чтобы сдержать слезы.

Когда они достигли холма и поднялись на то место, где она любила бывать, Нид помог ей слезть со Старлайт.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

Она улыбнулась:

– Нет, все замечательно.

Лицо его стало серьезным.

– У тебя очень грустный вид. Тебе что-то не понравилось? Может быть, дом? Черт возьми, только скажи, и я его переделаю.

Она отвернулась и стала смотреть на долину, где стоял в отдалении его дом.

– Дом замечательный. Мне он очень нравится.

Она повернулась снова к нему, погладила его щеку.

– И ты замечательный. Я так тебя люблю. – Она крепко прижалась к нему. – Я так тебя люблю. Никогда не забывай об этом.

– Конечно, не смогу забыть. Тем более рассчитываю слышать это от тебя каждый день сорок или пятьдесят лет.

– Нид, возьми меня, прямо здесь, сейчас. – Она снова крепко прижалась к нему.

– До еды или после? – спросил он, пытаясь шуткой скрыть свою тревогу.

– До, в течение и после. Весь день и всю ночь.

– Не знаю, смогу ли я так долго, но я попытаюсь.

Он взял плед и разложил его на гладком плоском камне. Они быстро разделись.

Кейт хотелось целовать, трогать, ласкать каждый сантиметр его тела, чтобы память о нем осталась в ее пальцах, губах, глазах. Он старался любить ее очень нежно и осторожно, но она испытывала такое отчаяние, что своими действиями быстро привела его к грубости дикой страсти. Кейт не обращала внимания на то, что жесткий камень, на котором она лежала, впивался ей в плечо и спину. Она требовала от него грубости и ярости, чтобы навсегда запомнить ощущение его в ней.

Когда все было кончено, она сидела, прижавшись к нему, и беззвучно плакала. Он гладил ее волосы и тихо шептал:

– Кейти, дорогая, ну что происходит с тобой?

Она покачала головой.

– Я так люблю тебя, Нид. Мне кажется, что я даже могу умереть от того, как сильно я люблю тебя и как я счастлива от этого. И от той сладкой боли, которую я испытываю. Я знаю, что тебе это кажется бессмыслицей, но это правда.

– Почему, я не считаю это бессмыслицей. Я чувствую то же самое. Мне иногда кажется, что у меня лопнет сердце, а сам я взорвусь на миллион кусков, так я люблю тебя. У меня такого никогда еще не было. Ты меня околдовала.

Еще долго они сидели, держа друг друга за руки. Затем неохотно встали и оделись. Они съели приготовленный ею обед и поехали на пастбище, где Нид стал проверять свой скот и ограду, а Кейт пыталась навсегда запомнить холм, каждую деталь местности, каждый куст.

Ближе к вечеру, после того, как они расседлали лошадей и отвели их на конюшню, Кейт подошла к Старлайт, обняла ее шею и молча попрощалась с ней. Ей страшно хотелось еще раз пройтись по дому в последний раз, но она запретила себе делать это. Взявшись за руки, они пошли к бару. Кейт неотступно преследовала мысль о том, что она делает это в последний раз.

– Что ты скажешь, если мы сегодня наденем что-нибудь получше и пойдем ужинать куда-нибудь в другое место? – спросил Нид, когда они вошли в бар.

– Отлично.

– Ты первая пойдешь под душ или я?

– Мы можем пойти в душ вместе.

Он нахмурился.

– Лучше по одному.

Удивленная его отказом, она спросила:

– Почему же? У тебя нет ни одного места на теле, которое бы я уже не посмотрела. Я теперь знаю все твои достоинства.

– А это? – он похлопал по своей повязке над глазом.

– Нид Чишолм! Неужели ты думаешь, что на меня твой больной глаз может произвести какое-то впечатление. Я не такая уж пустоголовая девица, чтобы на меня могло подействовать небольшое отклонение во внешности человека.

– Не небольшое. Рана выглядит ужасной.

– Ужасной? Ты не знаешь тогда, что такое ужасная рана. Работая в больнице, я видела такие раны и такие травмы, что, посмотрев на них, ты был бы готов целовать землю, радуясь, что отделался так легко.

Она шлепнула его и добавила:

– Сейчас же снимай одежду и забирайся под душ.

– Да, мэм.

Он снял шляпу и потянулся к ремню.

Вскоре они были уже без одежды. Но Нид все еще не снимал своей повязки. Кейт было потянулась к ней, но он схватил ее за руку. Что же сделать, чтобы убедить его? Вдруг ей в голову пришла одна мысль, и она улыбнулась.

– Если ты откроешь свой глаз, то я тоже раскрою тебе одну тайну.

– Какую?

– Секрет.

Затем она наклонила голову. Сняла свои коричневые контактные линзы и посмотрела на него.

– Смотри.

– Что за черт.

Он внимательно всматривался в ее глаза.

– Они же у тебя голубые.

– Да, теперь ты меня любишь меньше?

– Конечно, нет. Но почему ты носишь коричневые контактные линзы?

Она пожала плечами.

– Потому что. Теперь снимай свою дурацкую повязку и залезай под душ.

Она повернулась и вошла в ванную комнату.

Через несколько минут появился и он, без повязки. Но все-таки было видно, что ему крайне не по себе, и он старался все время поворачиваться к ней только одним боком со здоровым глазом. Она решила, что это у него не пройдет.

Обхватив его лицо руками, она повернула его голову и стала внимательно изучать его рану. Ей было больно за те страдания, которые он переносил, но она старалась, чтобы на лице у нее не отразилось ничего. Она встала на цыпочки и поцеловала шрам на его ране.

– Нид, я люблю тебя всего целиком.

– Моя хорошая Кейт, – сказал он и крепко прижал ее к себе. – Боже мой, как я тебя люблю.

Их душ длился долго, очень долго.

– Доброе утро, соня, – Нид чуть-чуть прикусил щеку Кейт, а затем нежно поцеловал ее. От него пахнуло запахом кофе.

Она потянулась, обхватила его шею руками.

– Уже утро?

– Да, мы вчера мало спали. Так что если хочешь, подремли еще, а мне надо идти на стройку.

– Надо идти?

Она потерлась своим носом о его нос.

– Да. Я с большим удовольствием остался бы здесь с тобой, но надо работать. Ты придешь посмотреть, как будут обклеивать обоями?

Она помедлила, не желая лгать.

– Может быть.

Он поцеловал ее.

– До встречи.

Кейт посмотрела, как он направился к двери, сердце у нее сжалось, и в горле появился комок.

– Нид!

Он остановился в дверях и обернулся.

– Я люблю тебя, – сказала она хриплым голосом.

Он улыбнулся и нежно сказал:

– Я тоже люблю тебя, Кейти.

Когда она услышала, как за ним затворилась дверь, Кейт встала. Сжав зубы и решительно приказав себе не плакать, она заправила кровать и оделась. Она выпила стакан молока, затем упаковала все, что у нее было, в два желтых пакета, оставшихся от покупок в магазине. Затем позвонила Инез и попросила ее поработать до конца недели вместо себя – Клифф и Инез так или иначе собирались выходить на работу с понедельника. Затем она в последний раз прошлась по бару.

Она провела пальцами по поверхности стойки, вспоминая обо всем, что с ней здесь произошло. То, как она первый раз увидела Нида, ту ночь, когда бар «Запасной козырь» превратился в «Chez Асе». То, как Ида готовила гамбургеры, день выборов. Стелла и Эд, Инез, Карли, Эвилин и Сара. И всегда Нид.

Самое трудное она решила сделать в последнюю очередь. Теперь время пришло. Записка.

Она давно уже придумала, что написать, и повторяла эти слова сотни раз. В конце концов, все содержание записки свелось у нее к нескольким простым предложениям. Что ей очень жаль, но она должна уехать. Она не может объяснить, почему. Что она не вернется назад, что она его очень любит.

Она положила записку на подушку. Надела ковбойскую шляпу. Схватила пурпурную корову. Затем взяла пакеты с вещами и отправилась на автобусную остановку.