Крутой техасец

Глава 8

Кейт знала, что она потом будет очень жалеть, если скажет правду. Но ей так надоело скрываться и врать. И постоянно всего опасаться. Она заслужила, чтобы хоть ненадолго стать счастливой.

– Да, ты правильно угадал мои желания.

Нид широко улыбнулся, наклонился и прикоснулся к ней губами.

– Я мигом, как пуля.

Она улыбалась, глядя, как он стремительно кинулся к двери офиса и исчез внутри. Любовь все сильнее разгоралась в ее груди подобно распускающемуся цветку. И вместе с любовью у нее росло желание. У нее так еще никогда ни с кем не было. Влюбиться так быстро и так сильно. Правда, у нее еще никогда не было таких мужчин, как Нид. Он не только был нежным и заботливым. И еще таким страстным. Но с ним было очень интересно быть вместе – гулять, разговаривать. Она всегда думала, что в отношении секса она обладает очень средней чувствительностью. Но сейчас вдруг обнаружила, что одно простое прикосновение Нида могло сразу безумно возбуждать ее.

Вскоре он вернулся с каким-то маленьким пакетом. Он бросил этот пакет ей и забрался в грузовик.

– Что это? – спросила она.

– Наш багаж.

– Можно взглянуть?

Он просто улыбнулся в ответ. Она заглянула в пакет. Там она увидела две зубные щетки, маленький тюбик зубной пасты, расческу и большой сверток презервативов. Она засмеялась:

– Похоже, что все необходимое есть.

– Ты меня понимаешь. Мы в тринадцатом домике. Надеюсь, ты не суеверна.

– Нисколько.

– А я суеверный. Но это единственное, что у них было.

Он подъехал к нужному домику и припарковался. Они вошли внутрь. Как только дверь за ними захлопнулась, он сбросил с себя ботинки, швырнул шляпу, рывком расстегнул застежки своей рубашки и одним движением скинул ее. Потом он повернулся к ней и взглянул так, что ей показалось, что сейчас загорится ее одежда. Обхватив Кейт руками, он стал целовать ее с таким жаром, что у нее перехватило дыхание.

– Можно, я сначала приму душ? – выдохнула она, когда до нее дошло, что он уже расстегнул пуговицы ее блузки.

– Дорогая, потом примешь душ. Двенадцать раз подряд. Но сейчас я так тебя хочу, что, наверное, взорвусь к чертовой матери.

Неожиданно она осознала, что на ней больше ничего нет, кроме резинки, которая стягивала ее волосы. На нем из одежды оставалась лишь повязка на лице. Ей было приятно ощущать твердость его торса, мягкость волосиков на его груди, которые нежно ласкали ее грудь.

Его язык пылал жаром и бешено метался по ее телу, уступая в сладострастии только его рукам. Бормоча какие-то несвязанные слова любви, он прокладывал поцелуями дорогу от ее шеи к груди, к соскам, а затем к животу и после некоторых поисков и блужданий – к пупку. Он упал на колени и стал тереть свои щеки о ее ноги, лаская руками ее бедра.

– Какая ты нежная, какая сладкая! – прошептал он хрипло.

Она покачнулась, ослабев от избытка чувств. Он вскочил, подхватил ее на руки и понес к кровати. Его руки гладили ее, его зубы нежно кусали ее, его язык пробовал ее, пока она не поняла, что может взорваться сама.

– Боже мой, я весь в огне, – застонал он. Она попробовала ответить, но сумела издать только стон. Она не могла думать, она могла только чувствовать. Она тоже вся была в огне, по телу разливалась сладостная боль, и она потянула его к себе, к своим ногам. Он упал на нее, его губы слились с ее губами, и в этот момент, где-то глубоко в сознании, начал вибрировать странный звук.

Дзинь. Дзинь. Дзинь.

Он приподнял голову.

– О черт! – завопил он, и в этот момент целый поток воды хлынул на них, вымочив за несколько секунд с ног до головы.

– Пожар!

Он сгреб ее вместе с постельным бельем и бросился в дверь. Они оказались на стоянке.

Его грудь тяжело вздымалась. Он повернул голову и стал смотреть в комнату через открытую дверь. Никаких признаков огня. Никакого дыма. Никто не бегает и не суетится вокруг. Ничего.

Только Нид и Кейт, одни на полупустой стоянке возле их дома. Тишина в мотеле нарушалась звуками проезжавших по отдаленному шоссе машин и жужжанием противопожарной системы. А также звуками воды, извергаемой в комнате системой тушения пожара.

В соседнем домике открылась дверь и сонный грубый голос завопил:

– Эй, вы, черт бы вас всех подрал! Приглушите свою шарманку! Вы что там, совсем трахнулись?

Дверь с треском захлопнулась. Кейт и Нид молча посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Ложная тревога, правда? – спросила она.

– Нет, я думаю, кто-то там вверху хочет таким образом мне сказать что-то. Давай-ка уберемся отсюда.

И он широкими шагами направился к грузовику.

– Э-э, Нид, не хотела бы тебя огорчать, но мы не совсем в форме.

– Ты думаешь, я так привык ходить нагишом, что уже и не понимаю, что мы стоим перед богом и его созданием в чем мать родила?

Он остановил ее около дверцы грузовика и накинул покрывало.

– Будь здесь, я сейчас вернусь.

Она осталась, глядя, как Нид бросился вприпрыжку к их комнате, и плотнее завернулась в промокшее покрывало. Боже, как он был красив. Подтянутая фигура с рельефной, но не чрезмерной мускулатурой, узкими бедрами, блестящими от воды. Он напомнил ей какого-то античного героя или бога.

Через несколько минут он вернулся. Теперь на нем были джинсы и шляпа, которая заметно скособочилась и промокла. В руках он нес большой тюк, который при ближайшем рассмотрении оказался наволочкой, а в ней была их промокшая одежда. Он отпер дверцы машины, помог ей забраться, а затем залез сам и завел мотор.

– Дорогая, мне очень жаль. По-видимому, я ничего большего не заслуживаю. Вот только жаль, что и ты промокла из-за меня.

Она засмеялась.

– Все нормально. Я наконец-то дождалась душа. Но что ты имел в виду, когда сказал «я ничего большего не заслуживаю»?

– Не обращай внимания, – сказал он, выруливая со стоянки. – В следующий раз я все сделаю правильно.

Он остановился перед домиком администрации, ввалился внутрь и через пару минут показался вновь на улице.

– Ты заявил о поломке системы?

– Да, и получил назад деньги. Если бы я был мстительным человеком, я бы еще и подал на них в суд.

Он выехал с территории мотеля.

Сначала у Кейт беззвучно затряслись плечи, а затем она захохотала.

– Тринадцатое число все-таки оказалось несчастливым.

– Раньше у меня никогда с ним не было неприятностей, – ответил Нид.

– Но раньше меня не было рядом с тобой, – возразила она. – Я приношу несчастье. Со мной происходит то, во что трудно поверить нормальному человеку.

Он притянул ее к себе и обнял за плечи.

– Нет, ты не права. Ты приносишь не неприятности, а счастье. Причем мне – такое счастье, которого у меня никогда не было.

– Да?

Он чмокнул ее в нос.

– Да. Я готов каждый день благодарить бога за то, что ты однажды забрела ко мне в бар в тех своих ботинках для гольфа. Ты у меня единственная, дорогая. Я попробую это объяснить лучше, когда мы доедем домой.

Как он собирается объяснять, можно было не спрашивать. Ей было хорошо сидеть рядом с ним и молчать, просто сидеть, свернувшись под боком, положив свою голову на его плечо, и смотреть на дорогу, упираясь рукой в его обтянутую джинсовой тканью ногу.

Она, должно быть, задремала, потому что следующей вещью, которую она увидела, была гостиница. Она выпрямилась и потянулась.

– Устала? – спросил он.

– Нет, не очень. Просто, когда я еду ночью на машине, мне всегда хочется спать. Наверное, возвращаюсь в детство. Моя мама говорила мне, что когда я была маленькой, то единственным способом, которым меня можно было убаюкать, это повозить в машине. Положить на сиденье и поехать куда-нибудь.

– Смотри-ка, ты первый раз упомянула своих родителей. Они еще живы?

– Нет, по крайней мере, моя мама. Она умерла около восьми лет назад. Об отце я ничего не знаю. Он ушел, когда мне было пять лет. И с тех пор я его не видела.

– Извини.

Кейт пожала плечами.

– Для него, наверное, оказалось не под силу ответственность за семью. А мы с мамой выдержали каким-то образом.

Нид вышел и помог выбраться ей.

– Ух, – сказала она, коснувшись ногами гравия.

Нид подхватил ее на руки и понес домой, волоча по ступенькам покрывало.

– Я совсем забыл, что ты неженка.

Она сердито фыркнула, посчитав эту шутку неудачной, но он только хмыкнул и поцеловал ее в ответ.

Войдя в дом, он внимательно посмотрел ей в лицо, потрогал ее щеки тыльной стороной ладони.

– Уже поздно. Ты точно не устала?

– Абсолютно точно, а ты?

– Нет. Как насчет того, чтобы нам попробовать снова, только теперь я применю другой подход.

Она улыбнулась.

– Что ты задумал?

– Позволь, я быстро приму душ, а затем ванна в твоем распоряжении. Надень что-нибудь покрасивее и жди, я за тобой зайду. Я буду ухаживать по всем правилам. Наверное, мы даже потанцуем. Ты любишь танцы?

– Да, но где, ради всего святого, ты собираешься танцевать среди ночи?

– Это уж моя забота.

Она никак не могла понять, что он имеет в виду, но согласилась.

Так как гардероб Кейт был довольно ограниченным, у нее не возникало особых проблем с выбором. Она надела одну из двух имевшихся в ее распоряжении юбок – длинную с цветным набивным рисунком – и выбрала подходящий по цвету блузон. Она нанесла макияж, используя тот скудный запас косметики, который у нее имелся, надела босоножки, села на край кровати и стала ждать.

Чем дольше она ждала, тем больше начинала волноваться. У нее стали появляться сомнения насчет разумности ее поведения. Она отогнала эти мысли и начала думать о чем-либо еще. Но несмотря на все свои усилия, старые опасения роились у нее в голове. Когда Нид постучал в дверь, она превратилась в комок нервов.

Она взялась за ручку двери, глубоко вздохнула и открыла дверь. От одного его вида все сомнения сразу же улетучились. Он стоял в дверях гладко выбритый, в чистых джинсах и рубашке, скроенной в стиле Запада, сжимая в руках букет полевых цветов.

Слегка поклонившись, он протянул ей букет, который внизу был обмотан помятой алюминиевой фольгой.

– Это тебе. Представь себе, что это красные розы.

Она опустила свое лицо в цветы и улыбнулась.

– Мне они нравятся больше, чем розы.

Он подал ей руку.

– Куда мы идем?

– В мой бар, который теперь называется «Chez Асе».

Он провел ее в салон бара, где горели приглушенные огни, а автоматический проигрыватель играл какие-то нежные мелодии в стиле «кантри». Все столики, за исключением одного, были отодвинуты к стенам. Оставшийся в центре столик был застелен клетчатой скатертью. В центре стола стояла зажженная свеча, которая была засунута в пустую бутылку вместо подсвечника. А сбоку от нее в ведерке со льдом лежала бутылка вина, рядом стояли два бокала на тонких высоких ножках. Он подставил ей стул.

– «Chez Асе» – очень приятный ресторан. Восхитительный интерьер.

– Я счастлив, что тебе он понравился.

Он поднял охлажденную бутылку.

– Шампанского?

– Шампанского? Настоящего?

– Настоящего. Я нашел пару пыльных бутылок в кладовке, которые были отложены про запас. Давай представим себе, что это «Dom Perignon».

Он с шумом откупорил шампанское и наполнил бокалы.

Она сделала глоток.

– М-м. Лучший «Dom Perignon», который я когда-либо пробовала.

Свет от свечи падал на его лицо, отражался в его глазе, делая его светло-голубым. Он дотронулся своим бокалом до ее бокала.

– За любовь… И тех, кто любит.

После нескольких глотков шампанского он встал и протянул ей свою руку.

– Могу я пригласить вас на этот вальс, мадемуазель?

– Конечно, месье.

Джордж Стрейт пел что-то из проигрывателя, а они на небольшом свободном участке плавно танцевали вальс. Он оказался потрясающе грациозным танцором, вел ее уверенно и легко. У нее вздымалась и взлетала юбка, их движения были такими синхронными, как будто они танцевали вместе долгие годы.

– Ты прекрасный танцор, – сказала она.

– И ты тоже. Сегодня ты просто бесподобно выглядишь.

Танец кончился. Она улыбнулась и сказала:

– Благодарю вас.

Началась новая запись. На этот раз звучала какая-то нежная баллада. Он притянул ее к себе и обнял за талию. Ее руки обвили его шею, и ее лоб касался его щеки. Они двигались под медленную музыку с той же бесподобной гармонией движений, которая появилась у них во время вальса. Их тела прижимались друг к другу, своими руками она обнимала его шею. Его грудь касалась ее груди, которая стала еще более уязвимой теперь, когда на ней не было бюстгальтера. Ей стало жарко, и она вздрогнула.

Его ладони двинулись вниз по ее спине и прижали ее еще сильнее к его животу и бедрам. Она чувствовала на своих щеках его жаркое дыхание, которое слегка колыхало упавшую на лицо прядь ее волос. Она чувствовала его сильные мышцы, застежки на его рубашке, жесткую пряжку на его ремне. Его нога была между ее ног. Ей стало еще жарче, и она снова вздрогнула.

– В чем дело, дорогая? – спросил он.

Отклонившись назад, она улыбнулась ему.

– Ты так хочешь меня? – спросила она, ощущая, как напряглась внизу его плоть.

– Я начинаю привыкать к этому. Это состояние у меня становится перманентным, когда ты рядом.

– О!

– Да, о!

– Почему же ты не сделаешь что-нибудь?

– Что ты имеешь в виду?

– Удовлетворить себя. В моей постели. Прямо сейчас.

– Но по моей программе мы должны еще пить шампанское и танцевать. Я понимаю, что налетал раньше на тебя, как взбешенный бык. Я хочу прекратить это. Я хочу, чтобы у нас с тобой была романтическая ночь.

Нежность переполнила ее душу. Она поцеловала его в подбородок.

– Я ценю твою заботливость.

Они продолжали танцевать. Ее руки то обвивались вокруг его шеи, то гладили его грудь. Она расстегнула верхние застежки и прикасалась губами к его груди. Она чувствовала, как каждый раз он напрягается от ее поцелуя. Однако выдерживает ритм танца. Еще две застежки расстегнуты, и ее руки проникли к его телу, лаская и гладя его, играя с его маленькими плоскими сосками. Мышцы его живота напряглись, и она захихикала.

– Дорогая, – сказал он, – это становится невыносимым. Я больше не могу терпеть.

– Я знаю, – сказала она, стараясь не смеяться. – Я это чувствую.

Кончиком языка она провела вдоль его ключицы, а ее руки стали гладить его спину. Он первый раз сбился с ритма.

– Детка, не знаю, смогу ли еще это долго вынести.

– Да, в самом деле?

Она наклонила его голову, укусила его за нижнюю губу и прижалась к нему своим животом и бедрами.

– Все! – глухо сказал он, схватил за руку и повел в спальную комнату.

Она, смеясь, засеменила за ним, с трудом сумев на мгновение задержать его, чтобы задуть свечу, когда они оказались рядом с ней.

– Ты ведьма, – сказал он, на секунду прерывая свои поцелуи.

Она выше подняла голову, чтобы он мог легче достать ее шею.

– Почему?

– Потому что ты меня приворожила. Около тебя я перестаю соображать.

Он начал бешено срывать ее одежду, целуя каждую вновь обнажаемую часть ее тела.

Она с таким же лихорадочным нетерпением стала расстегивать и срывать его одежду. Рубашки, джинсы, туфли, босоножки – все полетело куда попало. Его трусы упали на лампу. Ее трусики – на спинку кровати. Они повалились на кровать, целуя, гладя, бормоча, лаская друг друга.

У нее перехватило дыхание. Ее желание росло. Ее тело нетерпеливо требовало, чтобы он вошел в нее скорее, прежде чем она умрет от избытка страсти. Он рванулся, оказался вверху на ней, затем резко и глубоко вошел в нее. Она вскрикнула от ни с чем не сравнимого ощущения его пылкой плоти в ней, и тоже стала двигаться, чтобы усилить это бесподобное наслаждение.

Глубокий протяжный стон вырвался из его груди. «О Боже, я хочу тебя съесть», – прошептал он и с хищным рычанием прильнул своими горячими жадными губами к ее рту. Его язык ворвался в ее рот и стал двигаться в нем, согласуясь с тем ритмом, в котором его тело мощно накатывалось на нее. Она захватила в ладони его волосы, широко открыла рот, всасывая и лаская им его язык, она обвила своими ногами его бедра и стала сначала покорно, а затем так же решительно и неистово отвечать на каждый порыв, каждое движение его тела. Два диких создания метались, извивались, ползали, поднимались и падали. От счастья и восторга их кожа покрылась потом и стала скользкой. Она рванулась, заставляя его повернуться на спину, выпрямилась, села на него верхом и бешено ринулась к счастью, управляя им, словно необъезженным мустангом. Вдруг она почувствовала, что все достигло предела. Он выгнулся, и хриплый, тихий стон вырвался из его груди. Стон стал громче и резче, и он перестал двигаться, его напрягшееся тело застыло. Первая волна блаженства хлынула на него в тот момент, когда он почувствовал, как мощные конвульсии начали сотрясать ее тело, и она погрузилась в до сих пор еще не изведанные ею глубины удовольствия, которые потекли по ее охваченному спазмами наслаждения телу, заставляя трепетать каждую клетку.

Она перестала двигаться, перестала дышать. Все ее внимание без остатка было поглощено глубиной ее счастья и благодарностью к этому человеку.

Исчезло время, пространство, ощущение реальности. Было только ощущение счастья и бешеной радости.

Уставшая и потрясенная своими ощущениями, Кейт откинулась на согнутые в коленях ноги Нида.

С трудом переводя дыхание, он выдохнул:

– Боже мой.

– Это как раз то, что я думаю.

– Милая, мои слова, наверное, покажутся тебе банальными, но я и никогда, НИКОГДА не испытывал ничего подобного.

– Никогда?

– Никогда.

Она вздохнула:

– И я тоже. Я попробую встать, но мне кажется, что я не смогу двигаться по меньшей мере полчаса.

Он улыбнулся.

– А я вот жаловаться не буду.

Он дотронулся до ее увеличившейся груди, мягко погладил и обхватил ладонями.

– Я всю свою жизнь ждал тебя. Мне ничего больше не хочется. Хорошо бы пробыть здесь, никуда не уходя и не вставая, целую неделю, чтобы смотреть на тебя, трогать тебя. – Его рука скользнула вниз по ее влажному животу к тому месту, где они еще были связаны друг с другом. Палец коснулся чувствительного места, и она вздрогнула.

Он стал нежно гладить там, и она ощутила, как волны наслаждения опять потекли по ее телу, набирая высоту и силу.

– О, о-о, – выдохнула она, закрывая глаза и наваливаясь телом на его палец. Он увеличил темп, и вскоре еще один момент блаженства потряс их.

Ее напрягшееся тело пронизывали дивные ощущения. Потом, когда замер последний всплеск блаженства, она подняла свои отяжелевшие веки и посмотрела на него. В его ответном взгляде она увидела такую сладостную муку, что у нее на глаза навернулись слезы.

Он обвел ее подбородок своими пальцами.

– О, Кейт, я люблю тебя. Так люблю тебя. Какая же жизнь у нас будет с тобой вдвоем!

Ей показалось, что какой-то железный кулак схватил ее сердце. Она легла сверху на него и положила ему на плечо свою голову. Слезы, которые она пыталась сдержать, хлынули из глаз. «Да, какая жизнь», – подумала она.

НО ОЧЕНЬ НЕДОЛГО.