Крутые мужики на дороге не валяются

~~~

Он все время ускользает.

Прячется за газетой.

За рассеянной улыбкой.

За мотивчиком, который насвистывает вполголоса.

За бокалом красного вина, который выпивает залпом.

«Сегодня вечером Он будет укладывать меня спать, будет принадлежать мне одной».

Замечтавшись, девочка роняет вилку на стол. Потом, опомнившись, берет ее и опускает в тарелку с пюре. Подносит ко рту. Глотает пюре. Поднимает вилку до уровня глаз и смотрит на Него. Он держит в руке бокал. У Него длинные пальцы с прозрачными ухоженными ногтями. Он тщательно за ними следит: чистит, обтачивает, полирует. Несессер с маникюрными принадлежностями хранится на шкафу в ванной, над умывальником. Его руки покрыты густыми темными волосками. Рот у Него большой, нос — прямой и крупный, под голубыми глазами — огромные темные круги, волосы коротко подстрижены, а плечи — такие широкие…

«Сегодня вечером Он будет укладывать меня спать, будет принадлежать мне одной».

Он рассказывает, как прошел день на заводе. Говорит, ест, курит, пьет, украдкой поглядывая на часы. Подносит вилку ко рту, стирая с лица чудесную улыбку, которая, подобно мощному урагану, способна, сметая все на своем пути, целый мир принести к вашим ногам.

— Ешь, пюре остынет…

Мать делает вид, будто слушает мужа, но ничто не укрывается от ее внимательных черных глаз. Взгляд блуждает от подноса к тарелкам, от батона хлеба к ломтикам ветчины, и вот уже она резким движением вытаскивает кусочек хлеба изо рта у братика и засовывает туда ложку пюре. Братик сжимает зубы, не желает глотать.

А Он все о своем:

— И тогда я сказал Лерине…

Лерине… Сегодня вечером девочка уже слышала эту фамилию. Мать произнесла ее вполголоса по телефону, нервно теребя шнур.

— Ешь, пюре остынет…

А Он продолжает свой рассказ, не обращая внимания на братика, который упорно отказывается есть: ждет, когда мать попросит вмешаться Его. Тогда Он сделает страшные глаза, и братик мгновенно проглотит пюре.

Такова его роль — пугать братика и сестричку.

Следить, чтобы они ели пюре. Купать их под душем каждое воскресенье, проверять, чистые ли у них ногти. Укладывать спать по вечерам — сначала братика, потом ее.

«Сегодня вечером Он будет укладывать меня спать, будет принадлежать мне одной».

Покончив с пюре, девочка открывает свой любимый клубничный йогурт с большими кусочками ягод, которые так славно похрустывают во рту.

Мать, пристально глядя на бутылку вина, сообщает мужу, что тот забыл сегодня утром оставить ей денег, поэтому она не смогла забрать из ремонта его ботинки, а костюм — из чистки. Отец одним глотком допивает вино, вытирает рот тыльной стороной ладони, закуривает и спрашивает, готов ли кофе.

Рыгает. Говорит, что «бабки все вышли».

Мать пожимает плечами, встает, принимается с грохотом собирать тарелки. Девочка молча наблюдает, как в куче грязной посуды исчезает полный стаканчик йогурта.

«Наплевать. Сегодня вечером Он будет укладывать меня спать, будет принадлежать мне одной».

Укрыв заснувшего братика, Он склоняется над ее кроватью. Натягивает одеяло до самого подбородка.

Она его пленница, Он ее покорил. Огромные руки легли на бортики кровати. Крепкий торс склонился прямо над ней. Губы почти касаются ее лица. Ощущение блаженства щекоткой пробегает по животу, а вслед за ним — чувство страха. Как будто Он еще не решил, ругать ее или целовать.

— Спи, моя принцесса, ты прекраснее всех красавиц. Спи, папино пузико…

Его ладонь заползает под одеяло, под рубашку, огромной раковиной накрывает ее животик.

И страх отступает. Она обнимает Его за шею, притягивает к себе, закрывает глаза, зарывается в его пиджак носом, ртом. Но краешком глаза все-таки посматривает на Его склонившееся лицо, вполноздри вдыхая запах туалетной воды. Она подается назад и падает в темноту, в теплоту Его губ, уткнувшихся ей в затылок. Они шепчут нежные слова, щекочут ушко, ползут вдоль тоненькой шейки. Всегда, всегда, моя королевна, моя принцесса, папино пузико… Его руки защищают, укачивают. Она легонько гладит пальчиком густые темные волоски, длинные пальцы с гладкими ногтями.

Ее уносит течением. Веки отяжелели, рот прислонился к рукаву пиджака. Ее уносит течением.

— Сосчитай мои пальчики, — просит она шепотом.

Он медленно считает, дотрагиваясь до каждого пальчика.

— А теперь — зубки…

Он раздвигает ее губы и считает, слегка постукивая по эмали: 19, 20, 21…

— Они твои. Я тебе их дарю. И пальчики тоже дарю. А теперь сосчитай волосики.

Он улыбается. Говорит, что не может пересчитать все волосики. Ему и целой вечности не хватит…

— А ты попробуй. Я тебе их потом подарю.

— Миллион. Два миллиона. Три миллиона…

Он начинает перебирать пряди, и она закрывает глаза. Под покровом его теплого низкого голоса ее посещают видения. Вот одно из них, любимое. Она в далекой стране, у подножия крепостной стены, прекрасная рабыня на рыночной площади. К ней присматривается принц, хочет увезти ее с собой навсегда, навсегда. Торговец, черный, бородатый, с холодными злыми глазами сжимает ее запястья. Ее руки связаны за спиной. Принц медленно изучает товар. Проводит ладонью по коже. Запускает пятерню в волосы. Ощупывает шею, плечи, руки. При этом он даже не смотрит на нее, обсуждает с торговцем цену поверх ее головы. Затем засовывает палец в рот, проводит по деснам, бесцеремонно дотрагивается до каждого зуба. Она не шевелится. Ждет, когда он наконец заберет ее. Увезет с собой. Выкупает, надушит, уложит на расшитый золотом диван, всей своей тяжестью навалится сверху и начнет нашептывать нежные слова: «Любовь моя, моя королевна, моя принцесса… Если ты убежишь, тебя ждет страшная кара. Я заткну твой рот и привяжу тебя к спинам осликов. Они будут бегать по кругу до тех пор, пока твое тело не разорвется на мелкие кусочки, пока не затихнет твой предсмертный крик и алая кровь причудливым рисунком не ляжет на белый песок. И тогда ты попросишь прощения за то, что хотела убежать и умереть вдали от меня. Ты будешь кричать и стонать, и твои губы высохнут под палящим солнцем, и перед самым концом с твоих обескровленных уст сорвется мое имя, и тогда я отвяжу тебя, унесу прочь, промою твои раны и буду молить тебя о прощении, любовь моя, принцесса моя, мое пузико…»

Она мечтает. Голова в сладкой дреме покачивается на подушке.

Она почти спит.

И вдруг в волшебную сказку врывается новое слово, впервые услышанное в тот день, и история, которую она рассказывает себе каждый вечер, пока Он ее укачивает, внезапно обрывается.

— Скажи… Мадам Лерине — твоя любовница?

Девочка сама не понимает, как посреди такой замечательной истории вдруг возникло это слово, уничижительное, пренебрежительное и вместе с тем волнующее. Она произносит его, желая посмотреть, каков будет эффект.

Отец распрямляет плечи, вытягивает шею, смеется. Он всегда смеется, когда не хочет отвечать.

— Мадам Лерине — твоя любовница?

Она смотрит на него недобрым взглядом своей матери. Под прицелом ее глаз Он ежится, ерзает, ощущает себя неуклюжим, неловким. Галстук впивается в шею, манжеты рубашки натирают запястья.

Он снова смеется.

— Твоя любовница?

Она точно не знает, для чего нужны эти самые любовницы, но спрашивать у Него не хочет. Он вдруг уходит в себя. Прячется за улыбку. Украдкой поглядывает на часы. Нетерпеливо барабанит пальцами по подушке.

Она сбрасывает одеяло, задирает рубашку.

— Жарко… вот здесь…

И показывает на живот. Он целует ее животик, шершавой щекой прислоняясь к теплой коже. Девочка тянется к Нему, вздыхает. Она готова целую вечность лежать неподвижно, лишь бы Он был рядом.

Вчера вечером в шкафу, среди Его вещей, она обнаружила книгу. Томик стихов лежал на дне чемодана, который они брали с собой в прошлые выходные. На первой странице было что-то написано от руки. Сидя на корточках в полумраке, она пыталась разобрать эту строчку. Слабый луч света просачивался из коридора. Читать было трудно: почерк был неровный, буквы скакали то вправо, то влево, слова загибались вверх. Она боялась, что мать с братиком застанут ее на месте преступления и отберут книгу. Щурясь и тяжело дыша в темноте, она прочла наконец таинственную фразу. «Она, она тому причиной…[8] Моему Джемми. Сабина Л.».

Джемми… Значит, в минуты нежности мать называет Его этим тайным именем.

В шкафу было темно и страшно, у нее даже зубы застучали. Она уткнулась в Его костюм, изо всех сил вдохнула родной запах и успокоилась. Она все время боится, что когда-нибудь Он уйдет. Он несет в себе идею ухода. Нетерпение читается в каждом Его взгляде, каждом жесте, в каждой черте: в глазах, улыбке, беглом движении руки, поправляющей волосы.

Утром, собираясь на завод, Он заходит попрощаться с ней. Она приподнимается на кровати, обнимает Его за шею и всегда задает один и тот же вопрос: «Ты сегодня будешь с нами ужинать?»

Он смеется. Встает во весь рост, заслоняя собой комнату, проводит рукой по волосам. Свежий, прохладный аромат туалетной воды ударяет ей в лицо. Он говорит, что, разумеется, будет ужинать дома. Обзывает ее глупышкой!

Она ему не верит. И не поверит до тех пор, пока собственными ушами не услышит, как в замке поворачивается ключ и кто-то уверенно, нетерпеливо нажимает кнопку звонка. Дзынь-дзынь. Только тогда она понимает, что Он действительно вернулся, и вздыхает: сегодня победа осталась за ней, а завтра — снова в бой.

Ожидание.

Ожидание и страх.

Она сжимает кулачки на Его шее. Изо всех сил притягивает Его голову к себе. Он вздрагивает, поправляет ей рубашку, укрывает ноги, натягивает одеяло.

Она виснет на Его руке, не отпускает. Ледяной страх ползет по телу. Он в очередной раз убедился, что она принадлежит Ему, а теперь опять уходит. Он всегда так делает. Всегда бросает ее одну. Щеки ее пылают, голова мечется по подушке.

Он встает. Говорит, что пора спать, а то завтра…

— Куда ты? — кричит она, вскакивая с кровати. Губы ее дрожат, глаза мокры от слез.

Он молча выходит из комнаты.

В воздухе витает аромат Его туалетной воды. Подушка пропитана Его запахом. Она корчит страшную рожу, плюется, бросает подушку на пол.

Она ненавидит Его!

Больше никогда не сможет Его любить.

Больше никогда не подпустит Его близко, не позволит себя покорить.

Не побежит Ему навстречу, заслышав звонок. Будет как ни в чем не бывало заниматься своими делами.

Сжавшись в комок, она выдумывает для Него страшную месть. В далекой стране, у подножия крепостной стены появляется новый принц на черном коне и увозит ее с собой. А Он стоит как громом пораженный, умоляет ее вернуться. Новый принц высокий и сильный, прекрасный, соблазнительный. А Он, покинутый, протягивает к ней руки и плачет. Она в ответ лишь смеется, запрокинув голову. И, укутавшись в длинный шлейф плаща своего нового спутника, мчится вместе с ним в далекую пустыню.

Прочь от Него.