Крылатая гвардия

– Эй, братан! Ну-ка стой!

Здоровенный парень перегородил мне путь. Физиономия не отягощена интеллектом, короткая стрижка – ну прямо по воинскому уставу, мощная шея.

– Без проблем, братан! – отвечаю в его же стиле, хотя братан ему – тамбовский волк. – Меня Говор с утра ждет.

– Че ты гонишь? – Бараньи глаза наливаются агрессивностью, зрачки сдвигаются к переносице. – Никто тебя не ждет. – Бочкообразная грудь, затянутая в кожу, двинулась прямо на меня.

– Тебя что, не предупредили? – «догадался» я. – Тогда спроси сам у Анатолия.

Он задумывается. Это очень непривычное для него занятие, поэтому придется потерпеть. Видимо, Толя дал распоряжение никого не пропускать. Неизвестно еще, как он отнесется к моей скромной просьбе.

– Вот я сейчас позвоню шефу... по сотовому... – принимает наконец решение парень. – И если он тебя не знает... – Тут он снова задумывается, решая, какой наиболее страшной карой пригрозить мне.

– Башку мне открутишь и в задницу засунешь! – подсказываю я. Ждать мне некогда – через полтора часа начнется... – Звони.

– Анатоликсеич, – заискивающе загнусавил он в аппарат, – тут к вам...

– Что?! – раздается знакомый, хоть и искаженный сотовой связью бас. – Выкинь его к чертям... И не звони больше, размундяй!

Узнаю Толю Говора и его фирменное обращение. Тем временем связь прерывается, и размундяй грозно движется в мою сторону.

– Ну?! – Теперь громила непреклонен. – Слыхал?!

Барахтаться с ним нет ни малейшего желания, и меня осеняет здравая мысль:

– Слушай, хочешь пятьдесят долларов?

– Это как? – Сегодняшний день ему не пережить – мозги расплавятся и прожгут черепную коробку.

– Набери еще раз номер Говора и дай мне трубку. Получишь пятьдесят баксов... – Я демонстративно засунул руку во внутренний карман.

Как ни странно, это возымело действие. Парень щелкнул кнопками и протянул мне аппарат.

– Ну кто тут еще... – грозное начало не обещало ничего хорошего. Но отступать было поздно.

– Анатолий Алексеевич, вас беспокоит размундяй по фамилии Зимин.

– Игорь... – уже другая тональность. Похоже, Толя несколько удивлен. – Заходи...

Вручив аппарат хозяину, я двинулся вверх по лестнице.

– А баксы? – раздалось вслед.

– После шоу, – обернулся я. – Обязательно! А сейчас у меня только крупные купюры (у меня и рублей-то было кот наплакал). – Так что жди...

Размундяй недобро засопел, но промолчал.

– Здравствуй, Зимин! – Анатолий Алексеевич Говор поднялся из-за роскошного, ручной работы письменного стола и протянул ладонь, напоминавшую ковш экскаватора. – Решил вспомнить дядю Толю...

– Да, так вот получилось... Мне нужны деньги, Толя. – Я решил поставить вопрос ребром.

Говор был озадачен. Нельзя сказать, что мое заявление его обрадовало или удивило. Тем не менее он все-таки рад был меня видеть.

– Деньги... – Говор медленно двигал мощной нижней челюстью. – Хочешь попросить взаймы?

– Ты же знаешь, Толя, не люблю быть должником... – Я не мигая смотрел в глубоко посаженные темные глаза Говора, прятавшиеся под густыми бровями и крупными надбровными дугами. – Я хочу драться.

– Когда? – озабоченно произнес Анатолий.

– Сегодня, – спокойно отвечал я. – До начала турнира больше двух часов. Ты вполне успеешь включить меня в список, а я успею подготовиться.

Говор, ни слова не говоря, вернулся за стол. Положив громадные кулаки на полированную поверхность, уставился на меня.

– Ты хоть в форме? – наступила его очередь задавать риторические вопросы. – Курить не начал?

– Курить – здоровью вредить, это всем известно. А насчет формы – вторую неделю спаррингуюсь с чемпионом Краснодарского края по тайскому боксу. Парень с осеннего призыва. Отличный боец, тяжеловес.

– Все круче, и круче, и круче... – попытался пропеть Анатолий Алексеевич, однако со слухом у него были серьезные проблемы. – Серьезные проблемы с денежным довольствием?

– Второй месяц... Как и везде.

– Совсем охренели! Это чтобы таким мужикам, как ты, денег не платить! – Говор неожиданно со свистом жахнул правой по воздуху, прямо как в боксерской молодости.

– Реформаторы... – завелся Толя. – Бросай ты эти портянки и давай ко мне! Я тебя не обижу, настоящая твоя цена мне известна!

– Посмотрим... Так как насчет боя?

Толя достал из стоящего рядом шкафчика видеокассету и протянул мне.

– Твой соперник, – объяснил он. – Иди в соседнюю комнату, разомнись и посмотри партнера, время еще есть. От себя скажу коротко: тяжеловес, рост около ста девяносто. Медлителен. В прошлом борец-вольник. Ударная техника хреновая, но если угодишь под его клешню в захват, может сломать шею. Агрессивен, моложе тебя. Работать будет в полную силу – наши правила тебе известны.

– Отлично... Какова ставка?

– Сейчас сказать трудно... Если бы ты появился хотя бы вчера... – Под столом раздался шорох, Толя бросил туда быстрый взгляд и, успокоившись, вернулся к разговору. – Думаю, пять... Лично тебе. В случае победы, конечно. Сейчас буду договариваться.

Я удовлетворенно мотнул головой и уже собрался идти в соседнюю комнату, как под Толиным столом снова послышались шорох и писк.

– Что там у тебя? – поинтересовался я, стоя у порога.

– Иди посмотри... – Толя улыбнулся почти по-детски, насколько позволяли его внешние данные, и поманил меня к столу.

На ворсистом коврике лежал, положив вислоухую голову на лапы, черный лохматый щенок с белой отметиной на левом ухе. Рядом стояли две пластмассовые плошки – одна с молоком, другая с водой. Как же я раньше не догадался – страсть Говора к четвероногим тварям уже стала притчей во языцех.

– Позавчера в подъезде подобрал, – объяснил Толя. – Какой-то размундяй выбросил, а оно совсем еще дите...

– А чего под столом держишь? – спросил я.

– Так ходют тут размундяи всякие, напугают зверя! А здесь он в уюте...

...Что бы ни случилось – шоу должно состояться!

– Дамы и господа, а также не менее уважаемые товарищи! Сестры и братья! Прошу внимания!

Роль придурковатого конферансье с трудом удавалась бывшему заслуженному артисту. Лет двадцать пять назад он был обалденно популярен, исполняя роли отважных чекистов 20-х и проницательных сыщиков с Петровки, 38.

– Итак, сегодня, дорогие зрители, нам предстоит узнать имя абсолютного чемпиона летнего турнира. Сегодня мы сможем лицезреть этого героя плоти и духа. Женщины!..

Далее полилась стандартная галиматья. Я не удержался и тяжело вздохнул, мотнув головой.

Анатолий Алексеевич образно прокомментировал работу ведущего. Мы сидели с ним в закрытой ложе Дворца спорта. В былые годы здесь сиживал Леонид Ильич с компанией.

– А теперь слово нашему главному спонсору и организатору, президенту ассоциации «Русский поединок», чемпиону Европы по боксу, Анатолию Алексеевичу Говору!

Кривляка-ведущий отступил на несколько шагов, и на подиум неторопливо взгромоздился Толя. Зал взорвался бурными и продолжительными...

– Спасибо, ребята... – произнес Говор, подождав, когда смолкнут последние хлопки. – Простите за банальность, но скажу коротко: больше дела – меньше слов. А победит, как и всегда, сильнейший! Желаю всем приятно провести этот вечер!

Молодец Анатолий Алексеевич! Больше дела – меньше слов...

– Ну а сейчас по доброй старой традиции музыкальное приветствие для всех участников и зрителей «Русского поединка». Итак, Сергей Алданов и группа «Сити-бэнд».

Когда песня окончилась и музыканты покинули подиум, начался первый поединок. Здесь я позволил себе расслабиться, закрыл глаза и отключился. В конце концов я сюда приехал за сто пятдесят километров работать, а не глазеть шоу мордоворотов.

– Итак, господа! Наконец настало время долгожданного финального поединка!

Голос ведущего вывел меня из состояния «шавасу», что на языке йогов означает абсолютный покой и безмятежность. Я открыл глаза, встряхнулся, сохраняя расслабленность во всем теле. На старт...

– Встречаем: в красном углу – Амбал Вышибала!

В говоровском турнире все бойцы выступают под вымышленными именами или псевдонимами. С Амбалом Вышибалой я был знаком заочно лишь по Толиной видеокассете, которую успел просмотреть за двадцать минут до начала. Вышибала был значительно выше и тяжелее меня, к тому же лет на восемь помладше. Излишне массивен, но вынослив. Его бугристые мощные предплечья были покрыты цветными татуировками на темы восточного эпоса (драконы, кривые сабли и тому подобные страсти). Переломанные, плотно прижатые к бритому черепу уши, вдавленный нос с широкими ноздрями и глубоко посаженные угрюмые глазки – все соответствовало сценическому псевдониму.

...– А в синем углу боец, который именует себя коротко и просто: Гвардеец!

Аплодисменты показались мне не менее громкими, чем после выступления алдановского бэнда. Не ожидал. Последний раз я работал в Толином шоу около года назад. Тогда я положил гибкого, прыгучего корейца, именуемого Мастер Ву. Кстати, не вижу его сегодня... Однако поклонники мордобоя запомнили меня! Натянув на голову черную шапочку-полумаску ниндзя, я двинулся вперед....

Ничего себе медлительный Амбал Вышибала! Видно, видеокассета не совсем свежая – с момента съемки парень успел «подрасти» не только в вольной борьбе, но и в кикбоксинге. К тому же его наверняка предупредили, что я опасен в ближнем бою. Мощные рубящие воздух удары ручищ и ножищ заставляли меня сохранять дистанцию. Толя говорил что-то про неважную ударную технику. Впрочем, для чемпиона мира она действительно хреновая. Мне же с моими скромными первыми разрядами по боксу и гиревому двоеборью вполне достаточно. Приходилось уклоняться или по возможности блокировать Амбальи удары, не подпуская Вышибалу близко. Однако, взяв такой темп, он скоро выдохнется. Правда, возможно, успеет урыть меня... Ко всему прочему у него неплохая защита – в челюсть пробить с моих позиций непросто, а печень надежно прикрыта... Что ж, Амбал Вышибала, потанцуем! Придется выматывать тебя в вальсе, посмотрим, какой ты стайер. Единственное, что запрещено бойцам в подобном поединке, так это тыкать соперника в глаза пальцами или фалангами пальцев, а также ломать суставы. Удары в пах и головой в лицо формально не запрещены, и все же бойцы стараются их избегать. Во-первых, существует определенный кодекс чести, а во-вторых, если подобным приемом ты свалишь противника, с тобой рано или поздно расправятся точно так же.

Вот оно! Амбал Вышибала допустил первую ошибку. Увлекшись яростным избиением воздуха, он подпустил меня слишком близко. Успешно уклонившись от сокрушительного бокового в челюсть, я нырнул вплотную к Амбальему животу. Жестко захватил Вышибалу за предплечья, упер в живот правую ногу. Рванул всем телом Амбала на себя, падая на спину, и провел классический бросок. Этого Вышибала не ожидал – прием из арсенала дзюдо, меня же в узких кругах знали как рукопашника с упором на ручную ударную технику. Однако подниматься он не торопился! Вышибала был далеко не так глуп, как могло показаться вначале. Теперь он рассчитывал сделать меня в партере (как вольник и тяжеловес, он имел завидное преимущество), ждал, когда я брошусь к нему – лежащему и почти поверженному. Молодец, Амбал! Я сделал обманное движение, рванул вперед и тут же отпрыгнул в сторону. Вышибала купился на этот номер, вскинул ручищи. Но я был уже у него в тылу. Тем не менее Амбал не дал мне оседлать себя и тут же вскочил на ноги.

И опять он меня удивил! Не так уж он и выдохся, хитрит, гад. Получив тяжелый удар в область сердца, я по инерции успел хорошо ответить, ощутимо ткнув Вышибалу в печень. Это не позволило ему разделаться со мной, пока я приходил в себя после удара в грудь; вальс продолжался.

Раунды и отдых бойцов в «Русском поединке» не предусмотрены, поэтому теперь каждый из нас вырабатывал последние резервы. Амбал дышал как загнанная лошадь и передвигался вяло, хотя взрывной силы в нем было еще немало, он надеялся поймать меня на сокрушительный нокаут ударом в челюсть или на борцовский захват за шею. Я же успел восстановиться после удара и был еще достаточно свежим – на занятиях в учебке и на полигоне и не такое выдерживал. Потанцуем еще!

Я кружился вокруг него, все чаще доставая по корпусу и по лицу. Удары несильные, однако они лишают Вышибалу душевного равновесия и провоцируют на неосторожности, а я на это и рассчитываю.

Но получил я не то, чего ожидал. Рассвирепев после очередного тычка, рассекшего ему бровь, Амбал резко выдохнул, прижал мои локти к бокам и что есть силы боднул своей чугунной башкой прямо в физиономию. Я успел откинуть голову, но бритый Амбалий калган все же вмялся мне в нос и губы. Во рту появился неприятный солоноватый привкус, слава богу, зубы уцелели. Все, Амбал Вышибала! Я думал, ты нормальный мужик, а ты оказался подонком! Теперь не обижайся!

Уходя нырком под Амбалью правую, посланную в мой подбородок в надежде завершить нокаутом «комбинацию», я ткнул гада под кадык. Правилами такие удары не возбраняются, к тому же я дозировал свой удар. Амбал не ждал такого ответа, он булькнул, икнул и «поплыл». Мне осталось лишь провести классический боковой по открытой челюсти... Нокаут!

– Не узнаю тебя, парень. – Толя выглядел недовольным. – Надо больше тренироваться, иначе окончательно потеряешь форму.

– И часто этот Вышибала берет на калган[3] ? – спросил я, массируя уставшие мышцы.

– Первый раз. – Говор был недоволен сегодняшней встречей. И разочаровал его, как видно, не только я.

– Все нормально, Толя. – Я попытался успокоить президента «Русского поединка». – Он мне только губы слегка расквасил...

– С ним разговор будет отдельный, – твердо произнес Анатолий Алексеевич. – Пересчитай, здесь ровно пять кусков «зеленью».

– Спасибо, Толя...

– И тебе спасибо... Ты все-таки молодец.

Щенок, благополучно проспавший весь мордобой под Толиным столом, вылез на середину кабинета, зевнул. Затем расправил лапки, присел и сделал лужицу.

– И ты тоже молодец! Во какую лужу нарисовал... – Анатолий Алексеевич нагнулся и погладил юного художника по лохматой спинке.

Покидая Дворец спорта, я снова столкнулся с мощным парнем-секьюрити. И хорошо, а то я ведь совсем позабыл о нем. Он молча топтался около дверей, не решаясь, видимо, напомнить о моем обещании.

– Без проблем, братан. – Я сам подошел к нему и вручил обещанные пятьдесят баксов.

Тот, кивнув, не очень внятно выразил благодарность.

– Господин Гвардеец! – услышал я, открывая дверцу «Мерседеса».

– В чем дело? – обернулся я и увидел шустрых ребят с видеокамерами и фотоаппаратами. – А вот снимать не надо! – вежливо попросил я их, и они заметно сникли.

– Простите, пожалуйста! – зачастил самый шустрый из них, а остальные навострили уши. – Вы уже не первый раз побеждаете в «Русском поединке» противников, значительно превосходящих вас по росту и весу, побеждаете чемпионов европейских соревнований. Откуда вы взялись, господин Гвардеец, и где таких готовят?

Вот настырный размундяй. Сказал бы я тебе! Дожидайся...

Пятая отдельная гвардейская бригада специального назначения воздушно-десантных войск[4] . Вот так, ребята! И помимо Зимина Игоря Васильевича там таких гвардейцев немало...

– Девушка, вы не меня ждете?

Рита обернулась – перед ней стоял среднего роста, рыхловатый шатен, вызвавший у нее жгучую неприязнь. Толстые короткие пальцы мужчины были украшены синими татуированными перстнями. Рита не разбиралась в толкованиях татуировок, но то, что этот субъект провел не один год жизни в местах лишения свободы, не вызывало у нее сомнений.

– Нет, вы ошиблись, – коротко, стараясь говорить без акцента, произнесла женщина и отвернулась.

Шатен не торопился уходить. Он продолжал стоять рядом с Ритой, ощупывая ее с головы до пят крохотными наглыми глазками. Так продолжалось около минуты.

– А по-моему, все-таки меня, – наконец проговорил татуированный все тем же хамским тоном. – Вас зовут Рита?

Женщина вяло повернула голову. «Ну здрасьте! С кем только не приходится контачить...»

– Так Рита или нет? – уже более нетерпеливо переспросил шатен, решив, что действительно обознался.

Женщина еще не совсем привыкла зваться Ритой.

– Да, я Рита... – чуть помолчав, отозвалась она и, стараясь не смотреть в лицо собеседнику, уточнила: – Вы сами по себе или кого-то представляете?

– Я от Арбитра, по уговору с нашим калининградским знакомым. Есть там такой Генрих Георгиевич. Слыхали, нет?

Да, придется ехать с этим дегенератом. Ничего не поделаешь, Генрих подписался под это дело с ее согласия.

– Тогда едем. – Рита тряхнула аккуратно подстриженными короткими волосами и подняла с асфальта спортивную сумку. – Прошу вас, давайте в дороге помолчим. Я устала после перелета и неважно себя чувствую.

– Как хотите, – пожал плечами шатен, открывая дверцу иномарки.

«Старается без акцента говорить, сучка чухонская, – думал он. – „Давайте помолчим...“ Тварь белесая. На хрен она нужна Арбитру?»

Красавец мужчина с атлетической фигурой и благородной сединой на висках обаятельно улыбался. Затем сделал неуловимое движение рукой, нанеся в воздухе резкий рубящий удар. Брови его нахмурились, нижняя челюсть выдвинулась вперед – он моментально приобрел агрессивный, даже пугающий облик. Затем мужчина столь же неожиданно шагнул назад, расслабил мышцы круглого лица, ухарски гикнул, ухмыльнулся в тридцать два зуба, хлопнул в ладоши и... исчез.

Нельзя сказать, что общение с собственным зеркальным отражением было любимым занятием Егора Альбертовича Кононова, тем не менее, оставаясь в одиночестве, он иногда подолгу общался с полуметровым стеклом. Известный предприниматель и меценат, независимый депутат Государственной думы, друг спортсменов и актеров кино, Егор Альбертович был просто обязан заботиться о своей внешности и нравиться другим. А в первую очередь он должен нравиться самому себе. И это у него получалось неплохо.

Телефонный звонок не был для него неожиданностью, напротив – он ждал его уже минут двадцать.

– Егор Альбертович! – услышал Кононов в трубке голос Геры Кохана, личного депутатского помощника. – Я из аэропорта! Встретил нашу знакомую. Куда теперь ехать – к вам или в гостиницу?

– Давай ко мне... – с деланной небрежностью распорядился депутат.

Скинув халат, он снова застыл перед зеркалом, раздумывая, в каком виде он предстанет перед незнакомкой, о которой был много наслышан.

Женщина по имени Рита оказалась хрупкой, невысокой блондинкой. Одета она была просто, но элегантно: длинный белый плащ с большими пуговицами, узкие брюки, изящные сапожки на тонком, копьеобразном каблуке. У нее были правильные тонкие черты лица, яркие светло-синие глаза. Взгляд умный и холодный. Гера рядом с ней выглядел законченным придурком.

– Здравствуйте, – первой поздоровалась Рита и тут же задала вопрос: – Вы Арбитр?

Егор Альбертович предстал перед ней в темном двубортном итальянском костюме и белой рубашке с галстуком.

– Здравствуйте, Рита. – Кононов тоже придерживался официально-делового тона. – Арбитр – это мой, гм... рабочий псевдоним... – Он немного помолчал и добавил: – Такой же, как Кельт – у нашего уважаемого Генриха Георгиевича.

Уголки Ритиных губ слегка дернулись.

– То, что вы знаете Кельта, дает основание доверять вам, – произнесла она и расстегнула верхнюю пуговицу. – Куда можно повесить плащ?

Через некоторое время они сидели за большим круглым столом у открытого окна. Их было четверо – помимо Арбитра, Риты и Геры присутствовал начальник кононовской службы безопасности Миша Клименко, бывший сотрудник ФСБ. (Службы как таковой не имелось, была просто охрана, но «начальник службы безопасности» звучит куда внушительней, чем «начальник охраны».) Гера пил пиво, Миша – боржоми, Рита отказалась от напитков, хозяин тоже воздержался; тихо жужжавший на подоконнике вентилятор гнал прохладный ветерок, напоенный ароматом раскинувшейся под окном лесопарковой зоны, и для Арбитра это было куда приятнее пива... Вначале из соображений конспирации он не хотел встречаться с «зарубежным специалистом», к тому же дамой, но потом передумал – какая уж тут конспирация, она знает Кельта, а тот знает о нем столько... Нет, лучше держать все нити в своих руках.

– Работа предстоит серьезная... – Арбитр не спешил излагать суть дела, хотелось присмотреться к гостье получше. – Оплата соответствующая. Нам нужен специалист высочайшего класса, при этом никогда не светившийся ни в Москве, ни в области. Кельт порекомендовал вас, Рита. Надеюсь, он не ошибся.

– Говорите по существу... – Голос Риты был уставшим и бесцветным, как ее волосы. – Я привыкла к серьезной работе. Оплата, как сказал Кельт, двадцать тысяч за акцию. Это так?

– Разумеется. – Арбитр неторопливо разглядывал исполнительницу. – Но акции будут ответственные.

– Вы это уже говорили, не надо повторять одно и то же.

Манеры этой штучки сбивали с толку. В беседу вступил отставной чекист Клименко:

– С каким оружием привыкли работать?

– Стандартное – «СВД», нестандартное – «зимсон». Малокалиберные винтовки типа «ТОЗ»... Что вас конкретно интересует?

– Вы занимались биатлоном?

– Нет. Моя спортивная специализация пистолет. Винтовки я осваивала самостоятельно. Мой дядя бывший биатлонист, у него их несколько.

– Говорят, вы работали... – Клименко сделал паузу, – в Чечне?

– Я в разных местах работала, – голос Риты остался бесцветным и усталым. – Это не имеет отношения к делу.

– Действительно, Миша. – Арбитр, красуясь, пружинисто поднялся и направился в дальний угол, к несгораемому сейфу. – Рита, подойдите, пожалуйста.

Арбитр извлек из сейфа небольшой блестящий пистолет с глушителем, протянул его подошедшей Рите.

– Такая игрушка знакома?

– «Беретта», – коротко охарактеризовала она ствол. – С этой маркой я мало работала. Заряжен?

– Разумеется. Полная обойма.

– Пристрелян?

– Конечно. Причем специалистом.

– Посмотрим.

Неожиданно она передернула предохранитель и резко обернулась к мужчинам, сидевшим за столом на фоне окна. Пистолет в ее руке трижды негромко чихнул. Из Гериных пальцев, державших пустой пивной бокал, на стол посыпались осколки; Мишина капитанская трубка, которую он держал в руке, осталась без мундштука; жужжание вентилятора смолкло – пуля перебила электропровод. На полминуты воцарилась тяжелая тишина.

– Ну дает... – первым издал звук Гера, с недоверием разглядывая невредимую ладонь.

Отставник с Лубянки молча положил искалеченную трубку в пепельницу.

– Еще вопросы будут? Нет? Возьмите. – Рита протянула оружие Арбитру, который в этот момент совсем не походил на красавца мужчину в зеркале.

– Вы хорошо стреляете, – проговорил он севшим голосом, – и все же к чему этот цирк? Вы что, ждете аплодисментов? А с кем могут встретиться ваши пульки за окном, вы не подумали?

– Я жду, когда кончатся ненужные вопросы и начнется разговор о деле. А за окном мои пульки могут встретиться только с березкой или осинкой. – Рита вернулась к столу, налила полбокала боржоми, сделала глоток и тем же тусклым голосом закончила: – Материальный ущерб, уважаемые господа, можете компенсировать из моего гонорара. Я не возражаю... Теперь давайте к делу, а если вы не готовы – отвезите меня в гостиницу, повторяю, я устала и хочу спать.

С Толей Говором мы познакомились года полтора назад. Дело было летом, в столицу я приехал по служебным делам. Возвращался поздно, спешил на последнюю электричку, вдруг нате вам... Около одного из кабаков (это я по вывеске догадался) потасовка. Причем серьезная. Ввязываться не хотелось.

Огибая дерущихся, я легко уяснил ситуацию: один уже «отдыхает» в луже без признаков жизни, а четверо других кого-то атакуют. Напористо, но без особого успеха. Поравнялся с ними, смотрю – широкоплечий мужик, в возрасте уже, рожа знакомая, но где видел – с ходу не врубаюсь, отмахивается от четверых мордоворотов. Грамотно отмахивается, вот только противников больше, да и моложе они на пару десятков... Может, за дело метелят?

И тут я узнал его. Ничего себе! Это же сам Анатолий Говор! Призер Европы и чемпион бывшего Союза. Я его раньше только по телевизору да на Кубке Москвы видел. Ну еще в газете «Советский спорт». В конце восьмидесятых Говор куда-то исчез. Поговаривали, что он сидит, чуть ли не за убийство...

Мы одной крови, Толя...

– Мужики! А ну прекратить! – спокойно, но громко и отчетливо говорю я. В таких ситуациях иной раз можно взять на голос.

Но одного голоса для этих ребят оказалось недостаточно. Двое из них отделились и быстро направились ко мне. По их четким движениям я понял, что ребята не пьяны, на ногах стоят крепко и настроены серьезно. К тому же их весовая категория была много выше той, в которой пребывал щуплый размундяй Зимин.

Первый удар я успешно блокировал, отскочил и врезал нападавшему носком стопы под коленную чашечку. Тот взвыл и скрючился на асфальте. Второй парень повторил атаку, однако я уже был наготове. Успел поднырнуть под его руку, развернуть корпус и врезать мордовороту по ребрам. Локтем, с разворота. Локти я месяцами набивал о боксерскую грушу и другие твердые предметы, поэтому парень захрипел, как вспоротый футбольный мяч, и улегся на асфальт рядом с приятелем.

– Неплохо, – оценил мою работу дядя Говор, быстро покончивший с оставшейся парочкой. – Молодец, пацан... – Видимо, в темноте я выглядел моложе своих тридцати. – Будем знакомиться! Говор Анатолий Алексеевич. – И он протянул громадную тяжелую ладонь.

– Да я узнал... Зимин, Игорь, – смущенно подал я свою ладошку.

– Ты кто по жизни, Зимин Игорь? Что-то я тебя раньше не видел. – Глубоко посаженные глаза пытливо разглядывали меня. – Ты часом не из ментов?

– Нет, хотя погоны ношу.

– Офицер, – уверенно произнес Говор. – Морпех?! – Этот клич прозвучал с энтузиазмом.

– Нет, ВДВ.

– А-а... – Кажется, он был немного расстроен. – А я вот к морской пехоте имею слабость. Сам служил. «Казачья бухта», слыхал?

– Кто же не слыхал?!

– Сержант запаса, – с гордостью сообщил Анатолий Алексеевич. – Но десантуру тоже уважаю. Пошли, – не допускающим возражений тоном проговорил он, увлекая меня за собой в подъезд соседнего дома. – Я здесь живу. А с этими... Первый раз их вижу. Устроили тут охоту на прохожих, крики... Пытался объяснить, что нехорошо шуметь поздно вечером, люди отдыхают, – не поняли. Теперь вот сами отдыхают...

Весь следующий день мы провели вместе. Толя показывал мне видеозаписи лучших мировых поединков, водил в собственный спортзал, расспрашивал о моей службе.

А вечером... Подарил мне «Мерседес»! Причем отказаться было невозможно.

– Я, Игорь, людей повидал. – Он чуть не заткнул своей огромной ладонью мой рот. – Дерьма много... Людишек гадостных не пересчитать. А вот таких, как ты, чтобы так, против нескольких... Постороннего человека защитить... Таких единицы. Это не я тебе – ты мне подарок сделал вчера. Не возьмешь тачку – обидишь на всю жизнь! – неожиданно рявкнул он. – Ты что думаешь... Деньги? Деньги – муть. Он, кстати, и не новый. Я за месяц пару таких «мерсов» делаю, будь уверен. Еще и на мороженое остается. Так что не обижай. А сам подумай на досуге – в армии сейчас хреново, я знаю... А у меня тебе хорошо будет. Я тебе платить по-настоящему буду. Я бойцов ценю...

– Спасибо, Толя. Раз так – спасибо, раньше ходил, теперь буду ездить и тебя вспоминать. А службу пока оставлять не собираюсь, – решил я. – Разве что выгонят...

– Выгонят?! – вскинул густые брови Анатолий Алексеевич. – Тебя?! А впрочем, козлов сейчас...

...Месяца через три я впервые выступил на арене «Русского поединка». В части тогда второй месяц не выплачивали денежного довольствия вместе с пайковыми...

Утреннее шоссе блестело после ночного ливня. Минут через двадцать я буду дома. Нерегулярная выплата скромного офицерского жалованья заставляла думать, как и где добывать средства к существованию, но пока я додумался только до гвардейских подвигов в «Русском поединке» у Толи Говора... И пока, тьфу-тьфу, подвиги меня кормят неплохо, и голова еще цела, если пренебречь деталями в виде разбитых губ. Это не беда! Важен результат: гвардии капитан И. В. Зимин направляется к постоянному месту дислокации на своей нехилой тачке, обремененный нехилым заработком. А впереди его ждет отпуск – около тридцати суток личного времени. Жизнь прекрасна и даже в чем-то удивительна!

Голова немного гудела, на вздохе побаливали ребра под сердцем – ох, нехороший мужик Амбал Вышибала! Машин на шоссе попадалось немного, а прохожих вообще не было. Куда торопиться в такую рань, да еще в субботний день?! Неожиданно за поворотом я увидел одинокую фигуру высокой тоненькой девушки лет восемнадцати. Я заглушил мотор и причалил к обочине.

– Здравствуйте. – Девушка нагнулась к опущенному стеклу. – Вы не подбросите меня до в/ч?

Гм... Не подброшу ли я ее до вэ че.. Вэ че – это воинская часть. Помимо нашей бригады, других в/ч в ближайшей округе не наблюдается. Значит, гостья направляется к нам... У девушки симпатичные карие глаза и распущенные по плечам густые русые волосы. Вот только рост... Не меньше ста восьмидесяти. Во мне сто семьдесят пять, для специалистов моего профиля этого считается маловато, меня даже в училище не хотели брать из-за такого «дефекта», однако это отдельная история.

– Я вообще с поезда, хотела пешком дойти, но устала. Подвезите, пожалуйста...

– Садитесь, раз устали...

– Спасибо... Меня зовут Таня, а вас? – Она проворно забралась на заднее сиденье.

– Игорь Васильевич.

Минут пять мы ехали молча. Я глядел на дорогу, а Таня перебирала вещи в дамской сумочке, которая составляла весь ее багаж.

– Простите, нам еще долго ехать? – Вопрос прозвучал мягко, но как-то напряженно.

– Минут пятнадцать, не больше.

– Извините, вы не могли бы на несколько минут остановиться. Мне нужно выйти... – деликатно попросила она.

Что ж, дело житейское. Не говоря ни слова, я остановил «Мерседес», и девушка, выпорхнув из машины, исчезла в густой зелени придорожной лесопосадки. Пробыла она там недолго, от силы минуты три. Так же легко выпорхнула из кустов и направилась в мою сторону. У нее была быстрая, танцующая походка. Я мысленно окрестил ее фотомоделью-баскетболисткой. Преодолевая неглубокий кювет, девушка поскользнулась и, пронзительно вскрикнув, упала на обочину в нескольких шагах от машины. Ее сумочка отлетела в сторону и закатилась в кусты.

– Ушиблись? – Я тут же выскочил из машины и нагнулся над ней.

– Кажется, что-то с ногой... Очень больно... Ой! – Она вскрикнула и забавно сморщила нос, как только я дотронулся до ее голени.

– Давайте доберемся до машины, – предложил я.

– Сейчас... – Девушка неловко поднялась на одной ноге. – Я сама... А вы поищите мою сумку. Она вон там, в кустах...

Сумочку я отыскал почти сразу в луже под кустом, а когда обернулся, Таня уже неловко взбиралась на заднее сиденье «мерса».

– Возьмите. – Я протянул ей сумочку. – Сейчас приедем в часть, и вас посмотрит наш хирург, он у нас великий спец по синякам, вывихам и прочим напастям. – Обойдя капот, я сел на водительское сиденье и протянул руку к ключу зажигания, но его в гнезде не было.

– Спокойно, Игорь Васильевич, – раздался за спиной Танин голос. Совсем другой, нежели пару мгновений назад – твердый и уверенный. – Ключи от «мерса» у меня! Не делайте резких движений, медленно поворачивайтесь ко мне.

Не ожидал от фотомодели (или баскетболистки?). Пришлось подчиниться. На меня в упор, прямо в лицо, смотрел черный ствол пистолета «ТТ». С такого расстояния даже фотомодели не промахиваются, а попадание гарантирует летальный исход на месте. Ну и тварь! Ловко она меня...

– Будешь дергаться – пристрелю!

– Не сомневаюсь. – Я старался говорить как можно спокойнее – черт его знает, какие нынче нервы у фотомоделей, которые баскетболистки. – Чего тебе надо?

– Для начала возьми вот это. – Она швырнула мне какие-то железяки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся наручниками и ключом от них.

– Пристегивай себя к рулю! Левую руку! Быстро! – Приказы сыпались, как горох. Ну баскетболистки пошли...

Мне ничего не оставалось, как повиноваться.

– Ключ аккуратно бросай назад, – продолжала она в том же духе.

Хитрая тварь! В таком положении мне до нее не дотянуться. Аккуратно бросил ключ за спину. Подхватив его, она убрала во внутренний карман куртки. Это я успел разглядеть боковым зрением.

– Твои документы, оружие и мобильник у меня, – сообщила баскетболистка, она же фотомодель. – Сиди и не дергайся!

– Давай ближе к делу. – Я решил внести определенность в наши отношения.

– Слушай меня внимательно и запоминай – мне терять нечего! Я больна СПИДом и жизнью своей не дорожу. – Девушка сделала паузу, давая мне переварить услышанное. – Ясно тебе?

– Ясно. Что дальше?

– Мне нужно попасть в вэ че... Любой ценой.

– Я тебя и вез туда. Зачем же это соло на пистолете? – Я было повернул к ней голову, но реакция у фотомодели была баскетбольная:

– Не дергайся, смотри вперед, на дорогу! А соло на пистолете затем, что мне так просто не пройти КПП. И там вояк много, а здесь ты один, к тому же такой галантный...

Вот дрянь, еще издевается. Наши глаза встретились в зеркальце заднего вида.

– Ну и что же, я должен тебя в карман себе положить, как Иван-царевич свою лягушку прекрасную?

– Нет, Иван-царевич по имени Игорь Васильевич, в карманах у тебя, поди, негигиенично. Я сделаю проще. За полкилометра до КПП накроюсь брезентом, что у тебя тут лежит. – Она не отвела пистолета от моего затылка. – А пистолет будет глядеть тебе в спину, в самый позвоночник. В случае чего, если не убью, то обездвижу на всю оставшуюся жизнь.

Вот стерва, прямо читает мои мысли.

– Тебя проверять не будут, и мы проедем на территорию вэ че. Ключ от наручников получишь, когда подъедешь к гаражу. Там я скажу, что делать дальше.

– А если на КПП заметят наручники? – задал я вполне резонный вопрос.

– Это твоя головная боль. Прикроешь их ладонями... Никто ничего не должен заметить, я уже проверяла. В любом случае первая пуля – тебе, да и пара ребят с КПП пострадает... – Голос баскетболистки стал глуше и печальней. – А мне бы этого не хотелось. В твоих же интересах не демаскировываться.

Фотомодели и баскетболистки сильны не логикой, а совсем другим, но эта... Ну что за девка! Профессиональная диверсантка? Тоже непохоже, ей вроде действительно жаль солдат с КПП... Или играет, артистка поганая?

– Ну, хватит вопросов. Пора ехать... – подытожила артистка. Или диверсантка?

– Хорошо. Только сигареты брось, курить охота...

– Какие сигареты? – насторожилась она.

– В куртке лежали, вместе с удостоверением офицера... Тоже решила прикарманить? – Я вел беседу как можно спокойней, свободной рукой роясь в карманах. При этом я незаметно, вполоборота развернулся к Татьяне.

– Не было там ничего. – Кажется, девица немного смутилась.

– Значит, выпали, – продолжал я незатейливый треп, отбрасывая куртку на сиденье. – А-а-а, вон они, под брезент завалились, – показал я глазами в угол.

Девушка машинально глянула в указанном мною направлении. Трудно действовать в моем положении: тесно, одна рука скована, вооруженный противник за спиной... И все же это – последний шанс.

...Ребром правой ладони я ударил по стволу «ТТ» так, чтобы выстрел ушел вниз. Так и получилось! Девчонка не блефовала – пистолет был заряжен боевыми патронами, и у меня слегка заложило барабанные перепонки. Той же рукой я поймал ее кисть и ткнул костяшками в стекло закрытого окна, перегибая кисть под прямым углом. Пистолет выпал, я отпустил захват и коротко ткнул диверсантку сложенными вместе пальцами в сонную артерию. Она отрубилась сразу – эх, диверсантка, она же баскетболистка, она же фотомодель...

Перво-наперво я вытащил у нее из внутреннего кармана ключ от наручников и отковался. Теперь, милая, роли круто изменились. Бесчувственную кисть тонкой, бледной руки я прицепил к задней дверце. А сейчас оружие...

Ну вот! Пока очаровательная фотомодель-баскетболистка-диверсантка приходит в себя, можно немного поразмышлять.

Самое правильное и милое дело – без лишних разговоров сдать эту красавицу в особый отдел части. Вот там пусть с ней и разговаривают. Пожалуй, так и поступлю... Дело, между прочим, серьезное, и патроны в «ТТ» не холостые! Подброшу чекистам работенки... И все же, не гони, гвардеец... Меня подмывало просто, по-человечески расспросить эту Таню, зачем она все это проделала и чего хочет добиться в итоге?

Тем временем фотомодель-диверсантка почти оклемалась. Ударил я ее не сильно, дозируя удар, в расчете отключить на несколько минут.

– С добрым утром, Танечка. Как видишь, ошибиться может каждый. – Я старался говорить обычным, вежливым тоном. – Что теперь прикажешь делать с тобой?

– Делай что хочешь... – Голос ее звучал обреченно. Казалось, ей было все равно. – А лучше пристрели! Может, орден Мужества дадут...

– Ты действительно больна СПИДом? – Я не оставлял надежды разговорить ее.

– Хочешь попользоваться? – Она усмехнулась.

– А вот на это я уже могу сильно обидеться. – Девица действительно начала выводить меня из терпения.

– А мне плевать на твои обиды! – Ее круглые, светло-карие глаза смотрели на меня в упор.

– Слушай, за что ты на меня так взъелась? Я всего лишь хотел подвезти тебя до воинской части... По твоей же просьбе. Или ты вообще ненавидишь военных? – Этот вопрос я подбросил наудачу.

И, кажется, попал в точку!

– А за что вас любить? – Глаза у девушки стали еще ярче и заблестели. – Защитники Отечества! В стране вон чего творится, а вы только и думаете, что бы украсть, за забор вынести и продать подороже! Гвардейцы-десантники хреновые... – В выражениях девушка не стеснялась.

– Ты прямо как на митинге...

– А что? Неправда?

– Люди-то разные... Или ты считаешь, что все офицеры – сволочи продажные?

– Вот тебя взять, к примеру. – Карие глаза слегка прищурились. – Что, на капитанское жалованье «мерс» и мобильник приобрел? А в сумке у тебя, я посмотреть успела, «зеленью» несколько тысяч! Это что? Зарплата ротного?

Ух, как она меня! Еще вопрос – кто кого сейчас допросит! Глазастая, стерва.

– Ну, «мерс» мне подарили...

– Ой рассмешил! Хоть перед смертью похохочу!

И она звонко, по-девчоночьи рассмеялась.

– Слушай, я ведь правду говорю... – Я вновь начал заводиться.

– Верю! А деньги ты заработал потом и кровью! Верю, Игорь Васильевич. – Девушка перестала смеяться, ее глаза снова стали печальными.

– Да здоровьем матери клянусь! – неожиданно выдохнул я. Ох и достала меня эта Танька...

Она не сразу нашлась, что ответить.

– Ты... Вот так вот... Здоровьем матери распоряжаешься? – Слова были хлесткие, а тон им не соответствовал, он был какой-то неуверенный.

– Машину мне один человек подарил... Толя Говор, может, слыхала?

– Нет, не слыхала.

– Я помог ему... Когда ему было трудно. Вот он и отблагодарил. Что, верится с трудом? А я ведь правду говорю!

Фотомодель, похоже, не верила ни одному моему слову. В глазах ее теперь читались презрение и брезгливость.

– Ладно, – неожиданно произнесла она, – может, и подарили тебе этот «мерс». Мне-то какое дело... Ну вот теперь и вези меня в нем к своим обожаемым начальничкам.

Она же еще и распоряжается, куда ее теперь везти! Вот назло никуда не повезу!

– Отвезти я тебя успею! Не беспокойся... Ты мне лучше скажи, что ты забыла в в/ч?

Я ожидал, что она пошлет меня, однако девушка впервые за все время беседы опустила глаза, провела свободной рукой по растрепавшимся волосам. Она не торопилась с ответом; наконец, уставившись мне в глаза, четко произнесла:

– Я должна убить генерала Клярова.

– Девицу мы упустили...

– Что значит «упустили»? Ты мне так не говори, дорогой. Я таких слов, как ты знаешь, не понимаю.

– Она сняла квартиру на окраине. Мы пасли ее целый день... А ночью она нас обвела – смылась через кухонное окно, прямо со второго этажа. Утром я пошел в ларек взять чего похавать, смотрю – окно открыто, я сначала не усек, что к чему, а потом огляделся, смотрю – в мусорник две простыни связанные запихнуты. Как в кино – кто же мог думать... Сейчас вот ищем ее...

– Кто же мог думать... Да уж не вы, дебилы. Ее надо было сразу брать... Сразу, как только засекли ее в райцентре!

– Мы хотели...

– Выявить связи? Ну какие у нее могут быть здесь связи, думать надо! Хотя чем вам думать... Ее нужно было брать! Причем живой и невредимой! И сразу ко мне... Со мной она бы не отказалась побеседовать.

Два не старых, но и не очень молодых человека негромко и с виду вполне мирно беседовали, сидя на лавочке в городском сквере.

– Если до завтрашнего утра не найдешь, пеняй на себя, – произнес тот, что выглядел менее юным из-за ранней плешивости.

– Да ищем же... Найдем, куда она денется. А может, ее сразу и?..

Неожиданно их любезную беседу прервал высокий, болезненно худой парень. Он подошел к ним, слегка покачиваясь, торчащие из рукавов спортивной куртки тощие руки заметно тряслись, тыльные стороны кистей были синими от многочисленных татуировок.

– Мужики... Выручайте! Пятерка вот так нужна! – Он обессиленно рухнул на край лавочки, обхватив ее спинку обеими руками. – Подыхаю, мужики... – Он умоляюще уставился на собеседников скорбными, водянистыми глазами алкоголика.

– Так... Ну-ка брысь отсюда! – Более молодой и спортивный угрожающе приподнялся.

– Да ладно, мужики. Извиняюсь, нестыковка... – Ханыга покорно встал и, шатаясь, двинулся в глубину сквера.

– Спивается Россия, – мрачно констатировал плешивый. – Да сядь ты, на черта с ним связываться, не в этом твоя забота...

Тем временем ханыга миновал сквер, походка его стала вдруг уверенной, упругой и быстрой. Он в два прыжка перебежал на другую сторону улицы и скрылся за дверцами припаркованного рядом с газетным киоском микроавтобуса.

– Ну как? – спросил татуированный у сидевшего на самом дальнем сиденье микроавтобуса темноволосого, с седеющими висками, скуластого мужчины. Из правого уха у него торчал провод, подсоединенный к компактному металлическому прибору.

– Да неважно... Помехи... Куда ты его прилепил? Воробьев лучше слышно, чем разговор, – отозвался темноволосый.

– К спинке лавки. По-другому было нельзя – они все время головами крутят, озираются, а как я к ним подсел, чуть по морде не схлопотал, – развел синими руками татуированный.

– Ладно, помолчи пока, – махнул рукой темноволосый и закрыл ладонью свободное ухо.

– А что Кляров? – продолжал звучать голос Плешивого.

– Пока ничего не знает.

– Ну и хорошо... Пусть так и будет.

– А если девица его... это... завалит?

– Не думаю. Хотя тебе это сильно осложнит жизнь, учти...

– Ну что вам дался этот Кляров?..

– Дался, не дался... Тебе-то какое дело? Найдешь мне девку – получишь бабки. Не найдешь – получишь другой подарок, за мной не заржавеет. И тебе, и твоим дуроломам мало не покажется. И кончай мне тут вопросы задавать...

– Хамите, Иван Семенович. А зря...

– Что-о?!

– Скажу вам честно и откровенно – ради чего мы тут задницы дерем, мне лично непонятно. Обратились бы к ментам – они вас уважают, столько лет служили верой-правдой... Они бы эту деваху вам без проблем притащили, и дешевле бы вышло, и быстрее.

– Эх, Рома... Ты думаешь, я о здоровье Клярова пекусь? Тут дело серьезней. Я вот прикинул, получается, что на руках у этой девицы должны быть кое-какие бумаги... И в них много чего интересного. Про тебя тоже кое-что имеется, между прочим. И про меня, само собой. Поэтому о ментах разговора быть не может, ее надо аккуратно изъять из обращения, чтобы вокруг ничего и никого не потревожить. Понял, в чем дело?

Некоторое время был слышен только птичий гомон.

– Так вот, будете брать девку тихо. И сразу ко мне! А с Кляровым еще успеем разобраться, не беспокойся!

– Ну что ж, вам виднее... Я пойду?

– Давай, Рома. Удачи тебе!

Подождав еще пару минут, темноволосый в автобусе вынул датчик из уха и отключил прибор.

– Спасибо, Боря, – поблагодарил он татуированного напарника. – Минут через десять сходи и сними «клопа».

– Сделаю, Владимир Михалыч. Что дальше?

– Нам надо срочно отыскать эту Татьяну Степнову. – Владимир Михайлович начал медленно массировать затылок. – Раньше, чем эти соколы. Вот такие дела, Борис.

– У нас даже фотографии ее нет, – без всякого энтузиазма отозвался Борис.

– А у нее внешность нестандартная – рост сто восемьдесят один. Другие особые приметы, правда, отсутствуют. Волосы темно-русые, глаза карие. Довольно симпатичная. Будем исходить из того, что имеем.

– Они могут ее убить? – спросил Борис.

– Эти вряд ли, сейчас во всяком случае. Однако медлить мы не можем.

– Про дело ЗГВ[5] слыхал, наверное?

– Слыхал. – Я невольно криво усмехнулся.

– И про роль Клярова? – Таня начала говорить вопросами.

– Служил инструктором по марксизму-ленинизму при политотделе... Как писали в «Красной звезде», проходил в качестве подозреваемого в деле о хищениях с боевых складов ЗГВ, в результате прокурорской проверки признан невиновным, – припомнил я.

– Правильные газеты читаешь, хвалю... – Длинноногая стерва пыталась меня подколоть, даже будучи скованной наручниками.

– Давай по делу, Татьяна... Я в конце концов не прокурор и не особист! Если успела поглядеть документы – командир отдельной разведроты спецназа ВДВ. И за свое дело я отвечаю...

– Хорошо отвечаешь. – Она кивнула на наручники.

– А ты что думала? Меня еще в плен ни разу не брали... Ни «чехи», ни «духи», ни «румы»[6] ... Со мной зевать опасно! – Я намеренно повысил голос. Девчонку надо поставить на место. Хотя она молодец – чуть-чуть не «спеленала» меня по всей форме! Чуть-чуть... – Давай про Клярова... – вернул я Таню.

– Кляров... Сволочь редкая твой Кляров! А тебе я все равно не верю, капитан. Не хочу ничего тебе говорить. Вези меня к ментам или в особку, а остальные подробности потом в «Красной звезде» прочитаешь.

– Поехали! – Терпение мое лопнуло, и я ударил по газам.

– Куда ты меня привез?

– Не видишь? Квартира...

– Твоя?

– Не совсем... Бывшей жены.

– Почему ты все время врешь?

– Таня... Я вообще-то большой фантазер, и вешать лапшу на уши молодым девицам – мое любимое занятие. А вот начиная с сегодняшнего утра по сущему недоразумению говорю правду, и только правду. Так уж получилось, извини.

– И где твоя бывшая жена?

– Она уехала в Париж... С любимым человеком.

– М-да, Игорь Васильевич... А квартиру тебе подарила?

– Нет. Разрешила пользоваться в ее отсутствие.

– «Мерс» тебе дарят, квартиру бывшая жена оставляет для любовных похождений, а пять тысяч баксов ты зарабатываешь за один вечер. Неплохо, капитан.

Нахалка, дрянь, авантюристка! Зачем я притащил ее сюда?! Я капитан ВДВ или сумасшедший?

– Таня, – начал я свою речь как можно мягче (мне это далось с трудом!). – По-моему, ты нормальная девушка. Но попала в нехорошую историю. А из таких историй лучше выпутываться на начальном этапе, уж поверь!

– Не забудь сказать, что ты старше меня и желаешь исключительно добра. Прямо актер Валерий Приемыхов! Капитан, если ты решил спасти мою заблудшую душу...

– Все, сейчас я тебе покажу актера Приемыхова!

И джентльменскому терпению приходит конец!

У Татьяны перехватило дыхание.

– Ну вот и бросил выпендриваться, а то «ты нормальная девушка», да «попала в нехорошую историю»... А естество, оно и выперло. Давай, супермен, продолжай в своем стиле – так тебе легче, я вижу...

Нет, с этой девкой невозможно. Спокойней, капитан, считай, что ты на ринге, только решают дело не кулаки, а соображение и выдержка...

– Садись, рассказывай... – Я показал на диван. – Я сейчас поставлю чайник.

Как много девушек хороших!.. Да вот тянет что-то на плохих...

А все-таки девчонка поверила мне! Кажется, поверила... И ведь как завела меня! Надо же, захватила в заложники капитана ВДВ, сообщила, что едет убивать генерала – чистой воды терроризм, а я, тот самый капитан, везу ее не в особый отдел, а в городскую квартиру бывшей супруги... Сказали бы мне это сегодня утром, я бы лопнул со смеху.

Чем же она меня зацепила? Не лукавь, капитан, с самим собой, тебе же ясно, чем – у нее длинные стройные ноги и добрые грустные глаза, все так, и все же не в этом дело. Я привык доверять интуиции и сейчас верил своему ощущению: что-то есть в этой девчонке такое, что несовместимо с терроризмом ради денег или какой-то бредовой идеи.

Похоже, кто-то ее сильно обидел, может, даже не ее, а очень близкого человека... И она шла для того, чтобы восстановить справедливость – ценой своей жизни. История, толкнувшая ее на подвиги, связана с нашей вэ че, где я, военный разведчик по должности и призванию, за годы службы повидал немало всякого и хорошо знал цену особистам и «обожаемому начальничку» генералу Клярову.

Нет, с этой фотомоделью я сначала разберусь сам. Возможно, это будет мне стоить не только желанного и вполне заслуженного отпуска...

– Так вот. После скандала в ЗГВ господина Клярова слегка понизили в должности и согнали с хлебного места. В итоге он приземлился в Камышинской дивизии ВДВ.

– Решил пересидеть трудные времена в качестве бойца идеологического фронта... – вставил я. История генерал-майора П. П. Клярова была мне в общих чертах известна.

– Вот именно. К тому времени он уже имел пару коттеджей в Подмосковье. Но бизнес есть бизнес, – девушка невесело усмехнулась, – особенно когда торгуешь оружием... И покупатели нашлись не бедные. – Она замолчала, задумавшись.

– Продолжай, – вернул я ее из грустного прошлого в невеселое настоящее.

– Что продолжать-то? – Она криво усмехнулась, видимо, ей было непросто произнести главное.

– Ну, как хочешь. – Мы с ней шли по тонкому льду, ей не хотелось дальше, и толкать ее силой было нельзя – пусть ищет путь сама, иначе нам не пройти.

– В конце девяносто третьего, перед самой войной, дудаевским формированиям было переправлено несколько автопоездов с оружием и боеприпасами, в том числе с установками «град». Про это в своей газете не читал?

Читал ли я в газетах? Да я со своими ребятами за этими «градами» в декабре того же 1993-го во как набегался! Мы тогда подошли вплотную к Грозному, но «чехи» всю технику успели рассредоточить. Пришлось за каждым отдельным дудаевским танком и «градом» гоняться по просторам независимой Ичкерии. Мне, ребятам моим...

Самое паскудное, что разведданные о местах сосредоточения техники, складов оружия и боеприпасов дудаевских сил были положены на стол командования еще до начала боевых действий и президентского указа. Мною лично были положены, Гюрза[7] не даст соврать. Мы, то есть разведка ВДВ, тогда работали на пару с грушниками, и неплохо работали. «Точки» были выявлены, осталось только нанести удар! Да вот только «обожаемые начальнички», и не наши, бригадные, а куда более вышесидящие, не соизволили дать команду. А самодеятельностью спецназ не занимается, воспитание не то.

Вот и гонялись мы за каждой персональной волыной. Я тогда многих ребят потерял... И все мы – разведчики, грушники, особисты, фээсбэшники – удивлялись: откуда у дудаевцев столько нашей техники в хорошем состоянии и боеготовности? И почему с самого верху на это сквозь пальцы смотрят и в упор не видят? Это сейчас всем все понятно...

– Откуда ты все знаешь? – С этого вопроса нужно было начинать нашу милую беседу.

Таня ответила не сразу. Впервые за все время разговора она опустила глаза, собралась с духом и выдала:

– Дело в том, что главным «караванщиком» по доставке оружия в Чечню был мой отец – гвардии майор Андрей Степнов.

Вот тебе и на... Если бы я имел пагубную привычку к никотину, то схватился бы сейчас за сигарету, как за спасательный круг. Только я не курю...

– Иван Семенович! Хреновые дела у нас!

– Ох, Рома... Опять напортачили? Знаешь, мне уже надоело.

– Да послушайте же... Мы отыскали Степнову.

– Это как раз неплохо.

– Мои ребята только что засекли ее. Правда, чисто случайно. Она в городе.

– Не обознались?

– Да нет, точно она! И одета так же...

– И что?

– Она не одна. Выходит, все же оказались у нее здесь связи, а может, и сообщники. По крайней мере один...

– Рома! Давай по существу, коротко и ясно: кто, что, где!

– Ну дайте договорить, в самом деле... Ребята засекли ее случайно, на улице Передвижников, где раньше кинотеатр был. Она выходила из машины, серебристого «Мерседеса», вместе с каким-то чуваком. Оба вошли в дом 4, на той же улице Передвижников. Ребята проводили до квартиры...

– Если твоих ребят не «засекли», все не так уж хреново... Чья квартира?

– Квартира принадлежит Екатерине Петровой, 1969 года рождения, по профессии фельдшер «Скорой помощи», из семьи главврача Первой городской клинической больницы. Замужем вторым браком, ныне находится во Франции вместе с мужем, сотрудником диппредставительства.

– Дипломат в штатском?

– Не исключено... Хотя думаю, что Петрова и ее теперешний супруг здесь ни при чем. По словам соседей, квартирой иногда пользуется ее бывший муж, некто Игорь Зимин.

– Интересное кино! По какому праву? И кто он такой, этот Зимин?

– По какому праву – не знаю, соседи не в курсе. А Зимин – военный, капитан, похоже, что ВДВ, соседи в знаках различия секут не очень. Это пока все, что удалось выяснить, но ребята работают, к вечеру будем знать больше.

– Постой, постой! Я вспомнил: это ведь тот придурок, которого представили к Герою, но потом так и не дали. Он тогда набил морду одному известному журналюге... Фамилию забыл, в «ящике» он мелькает почти ежедневно...

– Да, я тоже припоминаю, была такая история... Между прочим, я бы тоже при случае этому журналюге навесил. Но не о нем речь.

– Вот именно. А как этот Зимин с нашей кралей встретился? Они что, раньше были знакомы?

– Не знаю пока. Попытаемся выяснить.

– А с ее героическим батяней Зимин не был знаком? Не пересекались?

– Ну вы, Иван Семенович, от меня требуете, как от целого отдела славного КГБ. Вообще, конечно, они могли пересечься где-нибудь, да в той же Чечне хотя бы. Но фактов у меня нет, и времени тоже не было. Если хотите, я этим вопросом займусь, тогда нужно больше людей и соответственно бабок.

– Вот что, Роман. Выяснять, что, где и как – дело муторное и долгое. А у нас времени в обрез. Нужно нанести Зимину дружественный визит и выяснить все в теплой товарищеской обстановке. Ты меня понял?

...Начальник службы безопасности Клименко деликатно постучал в дверь гостиной, выждал пару секунд, приоткрыл ее и нарисовался в дверном проеме.

– Миша? Ну что у тебя? – Егор Альбертович, дремавший в глубоком, уютном кресле перед видеодвойкой с огромным экраном, даже не обернулся. Звук был выключен – то, что происходило на экране, в звуковом сопровождении не нуждалось, однако нынче это развеселое действо не увлекало депутата-мецената. Сегодняшний день у него был перенасыщен: презентация нового политического движения «Правый путь», переговоры с другими депутатами-меценатами, ужин в ресторане «Арбатские ворота»...

– Есть новости. – Клименко, как и подобает отставному чекисту, был сдержан, невозмутим, но напорист.

– Давай завтра, а? Я что-то подустал, надо еще закончить программную статью для «Столичных новостей»...

– Новости от Ивана Семеновича, он позвонил только что.

– Другое дело. Садись, рассказывай. – Кононов выбрался из кресла и пересел к столу.

– Эх, Кляров, Кляров... Не на ту лошадку мы тогда поставили, а, Миша? – Доклад Клименко мало обрадовал Егора Альбертовича, он опять почувствовал усталость.

Кононов хорошо помнил эпизод в Камышинской дивизии, когда Клярова, находившегося там в инспекторской поездке, чуть было не взорвал старый идиот Степнов. Теперь у генерала аналогичная поездка в Пятую бригаду ВДВ, а за ним по пятам идет сумасшедшая доченька покойного майора... Миша посоветовал обратиться к Ивану Семеновичу, тот обычно подобные проблемы решал кардинально и чисто, да только на этот раз что-то не заладилось.

Миша разволновался и дал волю своей фантазии, представив себе в ярких красках, чем может закончиться попытка девчонки свести счеты с генералом: будь она одна, ее, конечно, перехватили бы еще на дальних подступах, и дело скорее всего удалось бы замять. Однако, как доложил Иван Семеныч, у нее появился возможный сообщник из числа офицеров ВДВ, а это уже куда серьезнее.

– Ну и что? – Егор Альбертович встревожился, хотя виду не подал и постарался снять Мишину нервозность. – Отмажется как-нибудь наш Кляров, если, конечно, уцелеет. Ну а не уцелеет...

– Да, это будет печально, но...

Некоторое время оба посидели молча. И каждый прекрасно знал, о чем думает другой. Оба были современными, деловыми и к тому же весьма неглупыми людьми.

– Ты считаешь... – Кононов первый сдался в этой игре в молчанку, однако Михаил тут же перебил его:

– Я всего лишь начальник службы безопасности, Егор Альбертович. У вас есть светлая голова, ваш помощник для особых поручений господин Кохан. Посоветуйтесь с ним... Петр Петрович давно закончил свою сценическую деятельность. Лучшие роли сыграны, впереди забвение, и это еще самое лучшее, что ему светит. Могут случиться и неприятности, а то и публичный позор...

– Перестань, Миша, – перебил его хозяин. – Я знаю, что ты змей тот еще. Иезуит!

– Что поделаешь, работа такая, – развел руками Клименко и тут же задал главный вопрос: – Вы сами позвоните нашей новой знакомой?

– Я думаю, у тебя это получится лучше...

...– Рита? Извините, что в такое время. Это Михаил Сергеевич. Срочный заказ. Жду вас в девять ноль-ноль на нашем старом месте. Работать придется за пределами Московской области. Подготовьтесь, пожалуйста.

Вытерев рукавом халата вспотевший лоб, Егор Альбертович вернулся к ноутбуку. Свою статью он закончил следующими словами:

«И сегодня, потеряв всякий стыд и совесть, коммунисты и их приспешники в виде ура-патриотов всех мастей снова жаждут реванша, рвутся к власти! Миллионы загубленных душ, голод тридцатых, ГУЛАГ, „кукурузная революция“ и застой, Афганистан, Чернобыль...

Это мы уже проходили. Не выйдет, дорогие «товарищи»! Люди доброй воли! Настало время объединения! Поддержите на предстоящих парламентских выборах избирательный блок «Правый путь» – партию правды и чести!»

Кононов закончил и еще раз перечитал написанное. Подойдя к встроенному бару, он налил себе полрюмки марочного коньяка «Армения». Еще пару недель назад он пил этот коньяк с Петром Петровичем Кляровым. Генерал говорил тогда: «Хорошо сидим! Дай бог не последний раз!» Последний, Петр Петрович... Последний.

– Владимир Михайлович, бойцы из Роминой бригады кучкуются на улице Передвижников, во дворе дома номер четыре. При этом соблюдают правила маскировки.

– А ты откуда звонишь?

– Да я рядом с вами, напротив почтамта.

– Давай ко мне и залезай в машину. Придется ехать туда.

Через десяток минут микроавтобус тронулся в путь, Борис сидел рядом с шефом, который устроился за рулем.

– Выследили Татьяну? – спросил Владимир Михайлович, уверенно лавируя по переулкам. Он решил выехать к улице Передвижников проходными дворами. Так было быстрее.

– Похоже, что так, но точно не могу сказать, – ответил Борис и после паузы добавил: – Боюсь, в случае чего вдвоем нам с ними не совладать – их там четверо или пятеро, и на вид ребята серьезные...

– Так нам вроде не впервой, Борис, – успокоил молодого товарища Михалыч.

– Почему все-таки вы своих не можете поднять? – неожиданно задал вопрос Боря. – Вашим волкодавам при таком раскладе все карты в руки...

– Боря! – жестко оборвал парня Михалыч. – Мы же договорились: работаем вдвоем – только ты и я! По-другому сейчас нельзя. Впрочем, ты можешь отказаться, хоть сейчас.

– Не понял? – Тонкие брови Бориса поползли вверх.

– Ты ведь официально мне не подчинен. Никакой подписки ты не давал. Высажу тебя, вон рядом с «Детским миром», и всего хорошего, без обид...

– Скажете тоже... – Парень обиженно мотнул головой.

– Ну тогда кончили об этом! И не задавай глупых вопросов. Я же тебя к твоим не прошу обращаться...

– Фью-у-у! К моим! И речи быть не может – по причине полного несоответствия умонастроений.

– Ну вот! И я к своим не могу обратиться примерно по той же самой причине.

Микроавтобус неспешно въехал на улицу Передвижников.

Есть такое ремесло – родину продавать. И кое-кто оттачивает это ремесло до совершенства.

– Кляров и его команда погубили всю нашу семью, – негромко начала свой рассказ Таня. – После того как отец вернулся из Афганистана (а было это в середине 1988-го), мы переехали в Камышинск-2. Отец получил назначение в дивизию ВДВ в качестве командира батальона и готовился поступать в Академию имени Фрунзе.

Я тогда в первый класс пошла. Мы жили вчетвером – мама, отец, я и моя младшая сестра Оля. Она была младше меня на два года. Мы так хорошо устроились, и те первые два года я вспоминаю как самое счастливое время в моей жизни. А потом начался ад! Заболела Оля... Врачи обнаружили какое-то редкое заболевание крови, возможно, связанное с резкой переменой климата (до Камышинска мы жили в Термезе). В течение трех лет куда мы только не обращались, но ей становилось все хуже. Единственное, что могло бы дать шанс, – это срочная операция, но делали такие операции только в ФРГ.

И этот шанс был мизерный – операция вела к стойкому излечению в одном случае из десяти, в остальных только более или менее длительная отсрочка летального исхода. Однако сумма, которую надо было заплатить в немецкой клинике, подкосила нас окончательно. Таких денег мы не могли бы заработать даже за двадцать лет.

А тут наступили новые времена, у отца на службе начались невыплаты жалованья и пайковых. Мама работала на двух работах, а мне пришлось переводиться в вечернюю школу, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Оля угасала на наших глазах...

Отец стал приходить со службы пьяным. Раньше он никогда себе этого не позволял. А в конце девяносто третьего на него возбудили уголовное дело и посадили в тюрьму... Это случилось после октябрьских событий в Москве. Отец тогда боготворил Руцкого и Ачалова и, узнав о блокаде «Белого дома» в Москве, самовольно оставил часть, захватил с собой личное оружие, пробрался в осажденный парламент...

...Воспоминания Татьяны о девяносто третьем ударили меня больнее всего. Я тогда был с другой стороны! Хотя крови на мне или моих ребятах нет. В те дни мы старались поддержать порядок в столице. Нас туда швырнули неожиданно, сообщив только, что пол-Москвы залито кровью, а коммуно-фашисты с минуты на минуту возьмут Кремль. К политикам мы относились брезгливо, не пытаясь различать их по мастям, поскольку они их легко меняли. Кстати говоря, из бригады меня тогда поперли из-за недостаточной «боевой инициативы» в борьбе с «красно-коричневыми» и «возможных симпатий» к ним (хотя мне было плевать и на тех и на других). Так и было сформулировано. Кантовался около года где попало, потом восстановили – спецами вроде меня не бросаются.

...– И отец оказался в тюрьме. Тут-то и появились эти мерзавцы Кляров и Кукшин с Травкиным из отдела военной контрразведки. Они вытащили отца из тюрьмы и замяли дело. Сообщили, что майор Степнов действовал по личному заданию генерала Клярова, был заслан в «тыл врага». Сделали из гвардии майора защитника президента и демократии! Хорошо еще, медаль не повесили, отец бы испсиховался...

Самое главное – эти уроды пообещали доллары для спасения Оли. От отца потребовалась сущая мелочь – перегнать пару автокараванов. Первый – в Таджикистан, второй – в Чечню. Они обещали отправить Олю с мамой в Германию сразу, как только уйдет второй караван. И отец согласился, не вникая в детали, которые, как ему было твердо сказано, его не касались.

Оля умерла за два дня до возвращения отца из второго рейса – они и не подумали отправлять ее и маму в ФРГ до его возвращения. Можешь себе представить, что мы пережили в эти дни? Отец, вернувшись, тут же бросился в особый отдел, к Травкину. Тот спокойно, в присутствии подчиненных разъяснил: Андрею Константиновичу не следует забывать, что у него есть еще одна дочь, то есть я. И здоровье дочери теперь зависит исключительно от разумного поведения папаши. В конце разговора Травкин и Кукшин выразили соболезнование, пообещав выплатить обещанную сумму в самое ближайшее время.

Отец отказался от денег... А через пару недель добровольно отправился в Чечню. Провоевал там около шести месяцев. Когда вернулся, снова начал пить. Орал на маму и на меня, запирался в своей комнате и не выходил оттуда по нескольку часов. Мог не разговаривать с нами целый день, а то и два. Потом его выгнали из армии. Он слонялся по городу, выпивал в случайных компаниях, иногда дрался и попадал в милицию. А Кукшин и Травкин постоянно справлялись у отца о моем здоровье и желали счастья в личной жизни... И, наконец, вот...

Открыв трясущимися руками сумочку, Таня вытащила оттуда сложенную вдвое газетную вырезку из «Криминальной хроники».

– Читай сам... – Она протянула мне статью, а сама отвернулась, закрыв лицо носовым платком.

В статье рассказывалось о том, как бывший майор-десантник Степнов, выгнанный из Вооруженных Сил за пьянство, пробрался на территорию воинской части, устроил стрельбу и пытался взять в заложники военнослужащих. В ходе операции по его обезвреживанию покончил с собой.

– Я слышал эту историю... – Что еще я мог сказать?

Тем временем Таня привела себя в порядок. Она совсем не была похожа на наглую, матерящуюся баскетболистку-террористку, с которой я познакомился несколько часов назад.

– Мама сейчас в больнице. Врачи говорят, у нее нервный криз... А я нашла отцовский пистолет и стала разыскивать Клярова. Он, Травкин и Кукшин продолжают торговать оружием. – Ее голос зазвучал по-другому, карие глаза были сухими. – Ты ведь знаешь, сейчас расформировываются многие воинские части...

– И много неучтенного железа уходит в неизвестном направлении, – закончил я фразу. – Слыхал об этом...

– В том-то и дело, что в известном! – Таня даже немного привстала. – Оно уходит к бандам террористов, давно уже объявившим России войну. И наших ребят убивают из нашего же оружия!

– Ты знаешь конкретные факты? – Я весь напрягся.

– Ох, Игорь... Я так устала. Я многое знаю, только давай продолжим разговор завтра. Если тебе он, конечно, интересен...

– Завтра так завтра. – По правде сказать, у меня самого гудела голова. – Можешь принять ванну и укладываться на кровати в спальне. А я буду спать здесь, на диване...

Раздавшийся длинный, пронзительный звонок в дверь мгновенно меня разбудил.

– Кто это? – крикнула из спальни Татьяна, пока я, натягивая брюки, двигался по коридору.

– Сейчас узнаем, не бойся, – успокоил я ее и подошел к двери.

Через дверной «глазок» я разглядел двух крепких ребят, один из которых был в милицейской форме.

– В чем дело? – спросил я через дверь.

– Игорь Васильевич, откройте, пожалуйста. Это милиция, – услышал я стандартный в таких случаях ответ.

– А что вы хотите? – Я продолжил сбор разведданных.

– Зимин! Мы требуем, чтобы вы немедленно открыли! Иначе мы сломаем вашу дверь! Нам нужно срочно с вами поговорить.

Ситуация! Дверь у Катюши, моей бывшей супружницы, хлипкая. Эти бугаи высадят ее парой ударов. Я бы, пожалуй, высадил и одним... Занять оборону? У меня ведь есть чем их встретить... А вдруг это действительно менты? Тогда у меня могут возникнуть серьезные неприятности. Придется впустить стражей порядка... Хотя и очень не хочется!

Меня тут же оттеснили в сторону, и коридор быстро наполнился молодыми людьми – четыре человека, многовато...

– Не делайте резких движений, Игорь Васильевич, – предупредил меня старший, с капитанскими погонами. – Иначе мы вынуждены будем применить спецсредства, а в случае необходимости – и оружие.

Таня забилась в угол двуспальной кровати, до подбородка укрывшись одеялом.

– Кто это? – указал на девушку капитан милиции.

– Это моя знакомая, – как можно спокойнее ответил я, пытаясь спрогнозировать дальнейшие действия. Как этой команды, так и свои. – А что происходит? Объясните, пожалуйста...

– Девушка, одевайтесь, – приказал Татьяне милиционер. – Вам обоим надо проехать с нами в городское управление внутренних дел. – Он повернулся ко мне: – Там мы вам все и объясним!

– Хорошо! – невозмутимо, почти дружелюбно кивнул я. – Одевайся, Танюша... Ничего не поделаешь! – Я тянул время, пытаясь понять, кто эти люди и что им нужно. – А на документы ваши можно взглянуть? – Этот вопрос я адресовал капитану.

– Да, пожалуйста! Попросили бы сразу. – Офицер небрежно распахнул перед моим лицом красную книжицу.

Вот теперь мне все стало ясно!

...В середине девяносто пятого брали мы в Чечне селение Ткачшли (язык сломаешь!). Там в моей команде, помимо десантуры, оказались несколько мужиков из СОБРа МВД. С одним из них, Васей Евграфовым, мы сдружились. Как-то перед боем он сдавал свои документы эмвэдэшному начальству и окликнул меня.

– Вот, Игорек, обрати внимание! – развернул он тогда передо мной удостоверение с фотокарточкой. – И запомни, в будущем может пригодиться... На фото в ментовском удостоверении сотрудник обязательно должен быть в форме, и чтобы погоны были видны целиком. Разумеется, звездочек должно быть столько, сколько написано. Всегда обращай на это внимание! А то сейчас много всяких бандюков под нас работает...

Я тогда это запомнил и сейчас мысленно поблагодарил Васю Евграфова. Люди, находившиеся рядом со мной, ментами не являлись. Капитан милиции Прохоров (так он именовался в удостоверении) красовался на фото в темном пиджаке с клетчатым галстуком. Итак, эти ребята не менты... Они хотят увезти Татьяну и меня (я, похоже, иду как довесок). Куда, интересно? И зачем? Получить ответы на эти вопросы мне предстояло в ближайшие минуты – иного выхода не было.

Правда, их многовато. Четверо на одного... Ну ничего! Они успокоены моим дружелюбным тоном ничего не подозревающего придурка и форсировать силовой вариант не собираются.

Что ж, ребята... вы пришли взять сыр, не подумав, что за него придется платить... Вы сами выбрали себе такую работу, я вас не заставлял, теперь не обижайтесь, если что не так...

– Заходят в подъезд. Проводить?

– Не торопись, Боря. Тебе пока засвечиваться необязательно.

– Могли бы выяснить, куда они идут.

– Нам это ничего не даст.

– Почему?

– Объясняю: по нашим предположениям, они выследили Татьяну Степнову и сейчас идут на ее захват. Пока это наши предположения. Степнову мы еще не видели.

– Когда увидим, поздно будет.

– Не думаю. Убивать они ее сразу не будут, ты сам слышал их разговор. Если Татьяна действительно в этом доме, ее попытаются вывезти в надежное место, чтобы побеседовать по душам на соответствующем уровне.

– Пытать будут?

– Не исключено... Однако для этого девушку надо вывезти отсюда. Так они и должны действовать.

– А если они возьмутся за нее прямо здесь? В квартире?

– Маловероятно, хотя исключать нельзя.

– Тогда что же...

– Борис, успокойся! Если через десять минут никто не появится из подъезда, пойдем выяснять обстановку. За это время ничего страшного с девушкой сделать не успеют. Они ведь прессинговать будут по делу, а не из любви к искусству – если будут вообще. А на это нужно время. И, еще раз повторяю, это маловероятно – тот, кто их послал, скорее всего деликатную работу будет делать сам или поручит более деликатным исполнителям.

– Логика у вас железная, Владимир Михайлович... Все правильно, светиться при этом раскладе нет смысла.

– Девушка будет одеваться в нашем присутствии, – сообщил мне липовый капитан Прохоров.

– Хорошо... – пожав плечами, смущенно ответил я и стал убирать со стола посуду. – Ничего не поделаешь, Танюша... – Я повернулся к девушке, стараясь не смотреть ей в лицо. Голос у меня был робким, почти испуганным. – С конторой не спорят...

– Вот именно, – удовлетворенно хмыкнул липовый мент. Он не сумел сдержать торжествующей улыбки.

Лица и позы остальных «оперов» стали непринужденнее. Все же я неплохой актер! И чего я не подался в театральное?

– Вы не волнуйтесь, – ухмыляясь, произнес «капитан».

– Да ничего... – Пожав плечами, я сделал шаг в сторону...

В то же мгновение «капитан» согнулся пополам от моего хлесткого удара в пах носком правой ноги, а левое колено не менее жестко встретило капитанский подбородок. Лбу «опера», стоявшего в дверях, досталось не меньше. Пущенная с вращением, как диск на стадионе, стопка из трех фарфоровых тарелок подкосила бугая, точно кеглю. Остались двое по бокам. На мою удачу они не были серьезными специалистами в подобных переделках и посему ринулись на меня с опозданием. Я легко уклонился от правого, поднырнул под левого, одновременно вырубив его ударом в печень. Бесчувственное тело завалилось на «коллегу», тот оказался тугодумом и машинально попытался это тело поддержать. Доброе дело не осталось безнаказанным: не суетясь, я отключил последнего оставшегося на ногах псевдоопера рубящим ударом ребра ладони под сонную артерию. Вот так, господа-товарищи-граждане! На все про все – меньше пяти секунд.

– Браво, капитан! – Нормальная реакция нормальной диверсантки. Она стояла возле кровати в одних трусиках, непринужденно разглядывая поле битвы. В другой ситуации ее наряд был бы вполне уместен в этой комнате, и возражений по этому поводу у меня бы не возникло, скорее наоборот. Сейчас же была дорога каждая секунда.

– Одевайся, – коротко распорядился я. – И отойди подальше от этих...

– А вдруг они действительно из милиции? – Свой идиотский вопрос Татьяна задала, застегивая лифчик.

– Нет, – возразил я, стаскивая громоздкие тела в угол. – А вот откуда они на самом деле, я сейчас выясню.

– Так, Боря! Кажется, засек – четвертый этаж, третье окно от левого угла. – Владимир Михайлович опустил бинокль. – Там за занавесками либо рок танцуют, либо банальную драку устроили...

– Рок танцуют в семь утра?

– Придется идти, Борис... Действуем по варианту «активная разведка».

– Стрелять на поражение?

– В крайнем случае и только по конечностям.

– Там уж как сложится... Вы бронежилет наденете?

– Я – нет... А ты застегнись!

Два «ПМ»[8] , «глок» и «ческа збройовка». «Глок» был у «капитана». Я аккуратно разложил стволы на полированной поверхности серванта, на почтительном удалении от начавших ворочаться туш. Сам я держал наготове степновский «ТТ».

– Дай и мне что-нибудь. – Одевшаяся Татьяна потянула нежную хрупкую ручку к серванту.

– Оружие для детей не игрушка! – не очень-то любезно отстранил я ее. Девчонка на взводе, хоть и держится молодцом. Давать ей пушку я погожу. Еще меня подстрелит по неопытности...

Она поджала губы, и в этот момент снова раздался дверной звонок.

– Подойди к двери и посмотри в «глазок», – скомандовал я девушке. – Потом спроси, что надо... А вы... лицом вниз, руки за голову, как учили... – Я повернул ствол «ТТ» в сторону приходящих в сознание лжементов. – Лежать смирно! Один возникнет – всех расстреляю!

Говорил я тихо (чтобы не было слышно за входной дверью), зато убедительно. «Брать на голос» нас учили в центре спецподготовки так же серьезно, как и рукопашному бою. Ребята, кто оклемался, с трудом, но старательно завозились, принимая классические позы задержанных после оказания сопротивления...

– Что вам нужно?

Я усмехнулся: голос у Татьяны звучал спокойно и недовольно, совершенно естественно для человека, неожиданно разбуженного ранним утром. То, что она увидела в «глазок», видимо, ее не взволновало.

– Поговорить нужно! Я ваш сосед снизу. – Сквозь фанерную дверь я отчетливо слышал громкий, раздраженный мужской голос.

– Зачем? – Татьяна вела свою роль как по нотам.

– А затем, что я сейчас милицию вызову! – еще громче зазвучал за дверью недовольный голос. – В полседьмого утра такой шум устроили, спать не даете. Драка у вас там или мебель передвигаете? Совесть потеряли!

– Что делать? Ты знаешь этого соседа? Голос знакомый? – спросила меня Таня, отойдя на пару шагов от двери.

– Не пойму. Голос вроде знакомый, а самого не припоминаю, – ответил я. Последнее время я здесь бывал редко, может, и в самом деле это новый сосед снизу. А пошумели мы основательно. После такой «игры в кегли» сосед в самом деле мог потерять утренний сон.

– Таня, открой дверь, но в квартиру не впускай, извинись и вежливо выпроводи товарища. А то он действительно милицию вызовет...

– Извините, пожалуйста, мы с Игорем здесь немного поскандалили, но уже помирились! – Татьяна говорила непринужденным, игривым тоном. Молодец девка! Она оставила дверь на цепочке, загородив собой открывшуюся щель. Я краем глаза уловил только, что мужчина невысокий, в джинсах.

– Однако и привычки же у вас... Сводить счеты в шесть утра, – обескураженно произнес мужчина. (Нет, все-таки сосед – что-то в нем было знакомое, голос, что ли.) – А могу я поговорить с вашим э-э-э... с Игорем? – Он пытался разглядеть что-либо в дверной щели. Татьяна «закрыла амбразуру» еще плотнее.

– Он сейчас принимает душ... Охлаждается! – добавила она погромче, чтобы я, «сидящий в душе», услыхал и устыдился. Мои подопечные уже оклемались, однако лежали тихо, как кролики, даже не шевелились, из чего я заключил, что им совсем не хочется, чтобы вызывали милицию.

Неожиданно «сосед» перешел почти на шепот, и я не мог разобрать, что он там бормочет. Ответ Татьяны прозвучал тише и как-то мягче, чем раньше:

– Нет... вы напрасно беспокоитесь! – Она быстрым движением запахнула поплотнее халат и отстранилась назад, собираясь захлопнуть дверь. – У нас все в порядке! Еще раз приносим вам свои извинения! Спокойной ночи! Точнее, спокойного утра!

– Тогда всего хорошего... Постарайтесь больше не шуметь, а то ведь можно подумать черт знает что! – Это уже громко, в полный голос.

Дверь захлопнулась.

– Ушел, – сообщила Таня, запирая дверь на засов. – Знаешь, мне он показался странным немного. Во всяком случае, слишком чуткий и сообразительный для обычного соседа. Он подозревал, что ты или еще кто-то держит меня на мушке и я говорю то, что мне приказано. Шепотом просил подать какой-нибудь знак. Но все-таки... Похоже, действительно сосед. Одет в джинсы, майку и кроссовки. Один... Спустился вниз, гремел ключами и хлопнул дверью.

– Ерунда какая-то! – начал разговор Владимир Михайлович, как только они с Борей вернулись в микроавтобус. – Татьяна Андреевна Степнова собственной персоной, живая и здоровая... По-моему, говорила со мной неискренне, однако покидать квартиру не собиралась, я пытался спровоцировать...

– Да, я тоже ничего не могу понять... – Борис был ошарашен еще больше своего руководителя.

– Интересно, куда могли подеваться четверо бойцов...

– Взяты в плен?..

– Ага. Восемнадцатилетней девушкой! Надо быстро выяснить, кому эта квартира принадлежит и кто такой Игорь, которого я должен бы знать как сосед. Возможно, кое-что и прояснится... Так, Борис. Давай звони в справочное, используй наш код, попроси выяснить, кому принадлежит эта квартира, номер ты запомнил? Хорошо. А я пока буду продолжать наблюдение. Итак, снова первый вариант – пассивная разведка.

– Чувствую, активная тоже предстоит...

– Значит, так, герои! То, что вы никакая не милиция, я уверен на все сто! Советую говорить правду. – Я выдержал паузу, разглядывая плененных врагов. В результате моих действий они были не очень-то боеспособны. Во-первых, двое получили по сотрясению мозга, одна раскроенная башка (к счастью, несильно – черепок у того, который попал под тарелочный залп, оказался тверже фарфора). Во-вторых, пары изъятых наручников вполне хватило, чтобы предотвратить возможные геройские порывы: по моей настоятельной просьбе ребята сами приковали себя друг к другу попарно – правую руку к левой ноге соседа.

– Что вам нужно было от меня и от моей дамы? – задал я главный вопрос.

– Так, поговорить кое о чем, – сдавленно пробормотал «капитан».

– Конкретнее! – снова взял я «на голос».

– Да от тебя ничего не нужно! – поспешно разъяснил «мент». – Нам с подругой твоей велено было разобраться... Задолжала она кое-что серьезным людям, а отдавать не хочет. Вот мы и хотели ее убедить...

– И что же вам, серьезным людям, должна Татьяна Андреевна?

– Нам ничего. А вот другим серьезным людям – немало...

– Кончай про серьезных людей! Меня на дешевый понт не возьмешь!

– Слушай, ты, Рэмбо... – Голос «мента» зазвучал наглее и уверенней.

– Так ты крутой, да? Смотри, застрелю, я не люблю крутых не в меру! – Я наставил на него ствол «ТТ». – Я тебе не Рэмбо, а Зимин Игорь Васильевич... Это ты и сам знаешь. С фальшивыми документами милиции силой проник в мою квартиру во главе банды отморозков, и я, допустим, в порядке самозащиты применил оружие. Ты сечешь ситуацию? Отвечай по сути дела, или я буду спрашивать по-другому. Я умею, поверь, дорогой.

– Дурак ты, Игорь Васильевич... – угрюмо и досадливо произнес «капитан». – Ну отвечу я тебе, отвечу! Не заводись... Твоя подруга должна вернуть кое-какие бумаги и фотографии...

– Марающие честь многих достойных людей? И даже некоторых генералов? – Я решил показать, что за дурака меня держать не надо.

– Ох, Зимин... Много знаешь... Для здоровья это вредно, я, например, знаю куда меньше и доволен, мне это знание ни к чему...

Дело говорит. И звание дурака я только что подтвердил еще раз. Не о том я спрашиваю, вернее, не у него надо спрашивать – это не его ума дело.

– Слушай, философ-самоучка! Раз ты такой темный, что с тебя возьмешь... Придется выходить на твоих «серьезных людей». Давай-ка мне быстренько их телефон.

– Ну совсем идиот! – злобно прошипел псевдомент, кажется, теперь я достал его по-настоящему. – А впрочем, звони, если так приспичило, – ухмыльнулся он. – Звони на свою тощую задницу... Тебе бы смываться со своей кралей, пока не поздно, а ты в прокурора играешь... Сейчас тебе дадут прокурора. Пиши телефон...

– А как звать-величать серьезного человека?

– Иван Семенович.

– Фамилия, должность?

– Он тебе сам скажет!

– Алло, Иван Семенович?

– Кто говорит?

– Игорь.

– Какой Игорь?

– Игорь Зимин. К которому вы прислали своих бойцов...

– Вот как? Дай трубку старшему группы, с тобой я потом поговорю.

– Старший группы что-то плох и подойти не может... Остальные тоже неважно себя чувствуют. Считайте, я один в строю.

Иван Семенович молчал полминуты, однако ситуацию просек правильно.

– Они живы?

– Да... Я хочу поговорить о главном: зачем вы все это затеяли и что будем делать дальше.

– Ишь ты, какой любопытный... – Еще пауза, на этот раз гораздо короче. – Ну хорошо. Жди через двадцать минут. Раз уж ты так хочешь, поговорим о главном...

«...Штирлиц купил ведро раков, долил воды и поставил ведро на горелку. Через некоторое время раки стали красными. „Наши!“ – обрадовался Штирлиц».

Хороший анекдот. Смешной. Вот и я сейчас сижу, как Штирлиц, и мои раки скоро окончательно покраснеют. Только мне почему-то не до смеха... Обездвиженные мною ребята молчали, не торопилась начать беседу и Татьяна. Просто сидела на диване, забившись в угол и подобрав под себя ноги. Мы ждали визита «серьезного человека» по имени Иван Семенович.

К визиту «серьезного человека» я подготовился основательно – в случае необходимости был готов бить сразу с двух рук – из «ТТ» и трофейного «глока». Плюс боевое мачете «Тайга-1» – им можно снести голову противника с одного замаха. Ну и «психотропное» оружие – противотанковая граната без боевого запала.

– Что ты собираешься делать? – Татьяна явно хотела поучаствовать или по крайней мере дать полезный совет.

– Провести переговоры и, возможно, заключить пакт о ненападении...

– И чем ты собираешься платить за ненападение? Или надеешься на миролюбие и благородство серьезных людей?

– Не особо... Предлагаешь вызвать милицию? Давай. – Я потянулся к телефонной трубке.

– Бесполезно, – махнула рукой девушка, отвернувшись к зашторенному окну.

Мы с ней, оказывается, оценили ситуацию одинаково. А может, она знала то, что неведомо мне.

– Возьми... – немного поколебавшись, я протянул ей пистолет Макарова. – Пользоваться умеешь?

– Не беспокойся... Пару серьезных людей положить успею! Или несерьезных... – Ее карие глаза зло блеснули в сторону наших пленников. Те приняли с моего молчаливого согласия более удобные позы, однако вели себя примерно.

Наконец в дверь позвонили. Пунктуальный мужчина Иван Семенович. Прибыл ровно через двадцать минут.

– Так, Боря, давай думать. Тебе сообщили, что хозяйка квартиры – Петрова Екатерина, замужняя, муж – иностранец, выехала к нему за рубеж на постоянное место жительства. Квартиру сохранила за собой, официально никому не сдала. Значит, квартира по идее должна пустовать. Что же получилось на самом деле? Могла хозяйка передать ключи Степновой? В принципе это возможно, но маловероятно. Более вероятны следующие ситуации. Первая: Cтепнова пришла к консенсусу с Ромой и его людьми, и вот они решили, что соседи и милиция для них – третьи лишние. Вторая ситуация: к моменту появления Ромы и его людей Степнова по своей или не по своей воле находилась в этой квартире не одна. Кроме нее, там были еще какие-то люди, силой оружия или убеждения нейтрализовавшие Рому и его людей...

– О-о-о, никак сам Логун?! – перебил вдруг Боря своего шефа и даже привстал, еще крепче вдавив окуляры бинокля себе под брови.

– Он самый. Ну и дела...

– Иван Семенович Логун лично приехал для встречи со Степновой... Я вообще ничего не понимаю.

– Да, Боря, ситуация становится все более занятной... Логун ведь чистоплюй. Потрошение[9] , мордобой, тем более «мокруха» – это не его жанр. Для этого имеется Рома, а Логун даже пассивно присутствовать при таких эксцессах побрезгует...

– А Рома и трое его бойцов исчезли!

– Как будто в воздухе растворились... Раз Логун здесь, стрельбы и трупов быть не должно. На повестке дня скорее дипломатическая акция. Только вот кто же вторая высокая договаривающаяся сторона?

– Степнова?

Ответить Владимир Михайлович не успел. В окошко микроавтобуса настойчиво забарабанили.

– В чем дело? – Владимир Михайлович опустил стекло и высунулся наружу. Перед ним стояли двое молодых мужчин в милицейской форме.

– Здравствуйте, я лейтенант Сидоров, четвертое отделение милиции. Ваши документы? – Старший по званию действовал строго по правилам, видимо, был проинструктирован соответствующим образом.

– Пожалуйста, – без всякого энтузиазма Владимир Михайлович протянул специально изготовленную для подобных случаев ксиву.

– НПО «ЗооЭко»? Это типа «Гринпис»? – поинтересовался лейтенант, изучая документ.

– Не совсем, – так же вежливо ответил Владимир Михайлович. – Мы берем пробы воздуха, воды и почвы в городах и поселках области. Соответствующее разрешение имеется.

– Да, я вижу. Претензий к вам нет. – Лейтенант протянул удостоверение Владимиру Михайловичу. – Но... – Голос его зазвучал более жестко. – Я попрошу вас удалиться отсюда. На некоторое время, примерно часа на полтора. Здесь сейчас готовится спецоперация по организованной преступности, и ваша машина может дезориентировать сотрудников. К тому же не исключена стрельба, бандиты – народ непредсказуемый...

– Ничего, Борис. Отсюда даже лучше видно!

Оставив машину за три квартала от дома номер четыре по улице Передвижников, Владимир Михайлович и Боря устроились у слухового окна на чердаке соседнего дома. Перед подъездом дома № 4 неспешно прохаживался лейтенант Сидоров. Выезд на улицу был блокирован машиной ПМГ[10] с несколькими бойцами.

– Разрешите войти, Игорь Васильевич?

На пороге стоял среднего роста крепкий мужчина лет сорока. Где-то я его уже видел. Надо быстрей вспоминать!

– Пожалуйста, Иван Семенович... – Я пропустил его в коридор, а Таня тут же предусмотрительно заперла дверь на ключ и на цепочку, да еще и приперла ее тумбочкой для обуви.

– Между прочим, я не вооружен! – Иван Семенович демонстративно вытянул руки ладонями вверх.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – указал я стволом пистолета на стул, – а руки положите на колени. Вот так, хорошо...

Гость послушно выполнял мои распоряжения. Кажется, он имел богатый опыт подобных встреч. Он бросил короткий взгляд на лжеоперов, неподвижно лежавших или сидевших с кислыми лицами.

– Грамотно работаете, капитан Зимин... Или вы уже майор?

– Увы...

– Да, хороших специалистов у нас не ценят... Даже в десанте. Вам ведь уже тридцать три?

– Так точно. Перейдем к делу.

– Давайте. – Он снова бросил взгляд на своих «орлов».

И тут я вспомнил: передо мной сидел не кто иной, как полковник милиции Логун из Горуправления внутренних дел. Он был заместителем начальника милиции по вопросам общественной безопасности и несколько раз приезжал в нашу войсковую часть для решения каких-то проблем с командованием бригады.

– Слушаю вас, полковник. – Я решил форсировать беседу.

– Ныне я частное лицо. Пару месяцев назад ушел в отставку по выслуге лет, – пояснил Иван Семенович. – Так вот, Игорь Васильевич...

Его большие водянистые, болотного оттенка глаза уперлись мне в лоб.

– Вы вроде взрослый человек, – тон его стал жестче, – а устроили какие-то игры в казаки-разбойники... Неужто детство в одном месте заиграло?

– А по-моему, это вы, Иван Семеныч, решили поиграть в сыщиков и воров. – Я постарался попасть ему в тон. – Нет того, чтобы обратиться к родной милиции... прислали переодетых налетчиков с фальшивыми удостоверениями и настоящим оружием. Это как, господин бывший полковник? Есть ведь свидетели...

– Да, Зимин, тебе палец в рот не клади. Отрастил зубки... – Полкаш несколько сбавил обороты. – Ну, тогда слушай, гвардеец! Сыщики-воры-казаки-разбойники и прочие подвижные игры закончены. Вас ведь обучали искусству выживания в экстремальных условиях? – неожиданно спросил он.

– Было такое дело.

– Учитывая специфику вашей профессии и то, что вы до сих пор живы и здоровы, – эта наука пошла на пользу. Сейчас вы оказались в очень сложном положении... Очень сложном. – Тут он сделал паузу, продолжая испытующе сверлить меня болотными очами.

– Да хватит вам ходить вокруг да около... Говорите короче, а то так до вечера будем сидеть.

– Если короче, Игорь Васильевич, то до вечера вы можете не дожить. И ваша новая подруга тоже...

– Вот это уже речь делового человека, – спокойным, удовлетворенным тоном произнес я.

– Вопрос упирается в вашу веселую подругу, Зимин. Мне неинтересно, как, где и когда вы с ней познакомились, неинтересны ваши взаимоотношения и планы на будущее... Татьяна Андреевна! – Болотные очи неожиданно переключились на девушку. – Я выражаю вам искреннее соболезнование...

– Прекратите... – тихо, но жестко осадила полкаша девушка, сейчас, впрочем, совсем не напоминавшая баскетболистку. – Я знаю, что вам нужно.

– А если знаете, то хватит ломать комедию! – уж совсем неожиданно рявкнул полкаш. Похоже, «брать на голос» он умел не хуже меня. – Я слишком долго церемонился с вами! А могу, между прочим, и...

– В данный момент вы ничего не можете! – Я резко перебил Логуна, решив поставить полкаша-лягаша на место. При этом угрожающе приподнял ствол в область его лба. – Даже если за дверью стоит Рома номер два со второй бригадой ваших костоломов и даже если они пустят в ход гранатометы, все равно первым умрете вы.

– Ну вот опять... – Полкаш снова превратился в доброго и мудрого наставника юных. – Ну я помру первым, вы – вторыми... Согласитесь, гораздо выгоднее договориться.

– Вот именно. Я рад, что вы это поняли. Я давно жду ваших предложений.

– Да эти предложения очевидны: Татьяна Андреевна, вы же знаете, что меня интересуют материалы, которые случайно попали к вам в руки и ничего, кроме неприятностей, вам не принесут. Избавьтесь от них, и руки останутся целы, и голова сохранится. А можно сделать так, что, избавившись от этих ненужных вам бумажек, вы станете заметно богаче и благополучнее. Причем решить этот вопрос мы можем прямо здесь, не откладывая. Как, договоримся, а?

– А вот хрен, урод плешивый! Еще богаче и благополучнее станешь ты со своими друзьями-подонками, а мне это не надо... – Танька снова превратилась в террористку-баскетболистку! – Между прочим, те материалы, которые вас и ваших друзей так волнуют... Они не здесь, они хранятся в надежном месте и в случае моей смерти моментально попадут в соответствующие органы, в печать и на телевидение! – Татьяна, кажется, брала инициативу в свои руки.

– Да вы совсем дурочка, Татьяна Андреевна! – Логун взмахнул руками, как в разговоре с малолеткой.

– Спокойно, Логун! – Я вновь поставил его на место. – Дама погорячилась, но вы ведь не дама. Не надо бренчать нервами. А руки надо держать на коленях, я же вас просил!

– Не возражаю, Игорь Васильевич. – Полкаш вернул ладони в прежнее положение. – Но и нашей юной даме не следует горячиться! Послушайте, Татьяна Андреевна, вы же не в интернате воспитывались! Решили договариваться – предлагайте варианты, ставьте условия, советуйтесь друг с другом, наконец... Поймите, я ищу выход, удобный для всех. Вопрос можно решить только так...

– Давайте без риторики, полковник. Ближе к делу. Объясните Татьяне Андреевне, почему ее, да и моя жизнь будут в большей безопасности, когда материалы окажутся в ваших руках или исчезнут. Факты, доводы, доказательства. Мы вас слушаем.

– Факты и доказательства? Пожалуйста. Я еще раз повторяю: лишних трупов мы не хотим. Зачем они нам? Мы же не изверги какие-нибудь...

– Вы честные коммерсанты! Мне это известно. – Татьяна презрительно сощурилась.

– Вот именно... А ты, Таня, не в безвоздушном пространстве живешь... Круг твоих знакомых нам отлично известен.

– И что? – В карих глазах загорелся огонек тревоги.

– А то! – Логун торжествующе улыбнулся. – Вы оба хотите знать, какие рычаги я могу нажать, чтобы получить интересующие нас материалы. А вот какие! Мы займемся друзьями твоей семьи, Таня, твоими друзьями и подругами. Основательно займемся. Первые на очереди – Юля Горелова, Володя Васильев... Кроме того, заранее проведем работу среди местной журналистской братии, напомним, чем кончается публикация клеветнических материалов против уважаемых людей... Дело это, конечно, хлопотное. Но ты сама не оставляешь нам иного выбора! Если надо будет, весь ваш Камышинск-2 на уши поставим. Представь себе, как ты после этого будешь выглядеть со своими, так сказать, разоблачениями. Тебе будет трудно их обнародовать, да и вообще трудно будет там жить – и тебе, и маме твоей тоже...

Таня подавленно молчала. Конечно, этой сволочи удобнее, чтобы Татьяна сама все отдала им.

Но Логун сам по себе ничего не решает, даром что отставной полкаш. Он сам «шестерит» на дядю. Потому заинтересован, чтобы все было чисто и гладко. Отдуваться-то ему! Татьяну они, может, и оставят в покое, забрав документы (хотя, я думаю, до поры до времени, до удобного случая). А вот меня... Слишком осведомленный капитан ВДВ с моим послужным списком им совсем ни к чему.

– Слушайте, Иван Семенович! – Я решил взять инициативу в свои руки. – Вы меня убедили: контора у вас серьезная, намерения тоже. Поэтому предлагаю тайм-аут. Забирайте своих бойцов, – я кивнул в сторону обездвиженной биомассы лжеоперов, – и оставьте нас на полчаса. Я попытаюсь уговорить Татьяну Андреевну.

– Входите в разум, Зимин? – Голос полкаша звучал недоверчиво. Похоже, он не ожидал такого заявления, думал, я буду хорохориться и дальше. – А я, пожалуй, соглашусь... Советуйтесь, голуби, совет вам да любовь... Только не мудрите, не надо держать меня за дурака, это вам дорого обойдется. Ну, отцепите ребят друг от друга и оружие верните, не надо сердить Рому и его людей.

Он опять наглел на глазах, этот полкаш, я чувствовал, что вежливость дается ему с трудом, внутри он весь кипит от унижения и злобы. Двоим нам теперь будет тесно на этом свете, и ошибаться мне нельзя.

– Ну вот, Иван Семеныч... вы опять увлеклись. Будет так: Таня освободит ребят по очереди. По мере освобождения они, держа руки за головой, как учили, быстро выйдут из квартиры – без оружия, разумеется. Вторая пара будет расцеплена после того, как первая окажется внизу, перед домом, и Таня увидит их в окно... Вы уйдете после того, как Таня увидит внизу вторую пару. И помните – я стреляю без предупреждения, как только мне почудится что-то не так. Все слышали? Оружие бойцов, Иван Семенович, я отдам лично вам по завершении нашей второй встречи – я надеюсь, она пройдет к обоюдному удовлетворению. Подойдете через полчаса к двери и постучите, Таня при этом должна видеть Рому и его команду внизу. Вопросы есть? Вопросов нет. Ну, Танечка, поехали. Слева по одному...

Процедура заняла не менее десяти минут, но в конце концов мы с Татьяной остались вдвоем. Враг ушел без потерь, несмотря на наше преимущество. А что еще оставалось делать? Конечно, при штурме квартиры у следующей бригады логунских бойцов возникли бы некоторые сложности. Тем не менее нам с Татьяной все равно долго не продержаться... В случае обострения они вызвали бы милицию под любым предлогом. И тогда – вооруженное сопротивление власти, а у власти окажутся наготове автоматы, спецсредства... Что толку, что я забрал бы с собой нескольких «шестерок». И что было бы с Татьяной? Нет, такая война нам не нужна. Попытаемся использовать временное перемирие...

– Слушай, Тань, мне непонятно... Как ты себе это представляла? Ну, допустим, пристрелила ты Клярова. Тебя или убьют на месте, или сразу посадят. А как же документы? Им же надо дать ход! Кто это должен был сделать?

– Я сама! Я хотела застрелить Клярова и уже потом, когда меня арестуют, обнародовать то, что удалось собрать отцу. Сказала бы следствию, где эти бумаги. Их бы изъяли, и все эти факты всплыли бы на процессе... Были бы опубликованы. И стало бы ясно, кто на самом деле во всем виноват!

– Дите... Ты наивней, чем мама в известном анекдоте. Эти бумаги скорее всего просто исчезли бы. А там хоть есть чего обнародовать?

– Дневники с подробным описанием всех их сделок, фамилии и адреса некоторых «партнеров», банковские реквизиты, фотографии.

– Не так уж много.

– Достаточно. Отец собирал все это не один год. И начал со своего первого автокаравана в Чечню.

Некоторое время мы сидели молча... Выйти из дома нам вряд ли удастся... Позвонить в... А куда, собственно говоря? Я вовсе не хочу бросать тень на УВД или ФСБ, и все же, если там окажутся соратники Логуна и мое сообщение будет ими зафиксировано...

...Есть, правда, еще один выход – отдать Татьяну Логуну и его команде. Только кем ты, Игорь Васильевич, после этого будешь? Точнее – чем?

– Таня... – Я старался говорить спокойно, боялся, как бы девчонка не психанула. – Мы с тобой в сложной ситуации, поэтому ты должна во всем слушаться меня. – Я начал излагать девушке план боевых действий.

– Будем ждать! – Логун плюхнулся на заднее сиденье «Форда».

Неожиданно во двор въехали две иномарки.

– Что за дела? – удивился Иван Семенович. Его подручные недоуменно пожимали плечами.

Из подъехавшего лимузина вышел элегантно одетый молодой человек среднего роста и телосложения.

– Старый знакомый появился. Капитан Кукшин из военной контрразведки, – не отнимая оптики от глаз, комментировал ситуацию Владимир Михайлович. – Похоже, не зря мы здесь сидим – все основные фигуранты собираются в одном месте...

– Такие дела, Иван Семенович. – Кукшин уселся напротив Логуна. – Девку и этого гвардейца надо кончать.

– А компромат? – Логун был крайне удивлен.

– Я только что из Камышинска-2, – мило улыбнулся особист. – Нам сказочно повезло, Иван Семенович. Как мы и предполагали, бумаги, фотоматериалы и ксерокопии Татьяна Степнова отдала на хранение своей подруге Юлии Гореловой. В подробности, к нашему счастью, посвящать Горелову не стала. Юля – девица честная, терпеливо прождала четыре дня, а на пятый начала сильно беспокоиться. И, как подобает честной девице, отнесла все в военную контрразведку, лично мне, майору Кукшину.

– Ты уже майор? – изумился Иван Семенович.

Ни храбростью, ни талантами тридцатилетний Кукшин не блистал.

– Целых два дня! Так вот, я поблагодарил честную девицу и убедил никому ни о чем не рассказывать в интересах сохранения военной и государственной тайны.

– Действительно повезло, – устало выдохнул Логун. – И чего теперь?

– Пришла команда рубить концы!

– А шум и пыль?

– Нам приказано... С Москвой ведь не поспоришь!

– Так вот сразу и... рубить?

– Ничего! Я здесь, кстати говоря, специально для...

– Заметания следов?

– Можно сказать и так.

Некоторое время оба молчали.

– Где их? Если прямо в квартире, то шуму будет на весь город – у них там целый арсенал, и пользоваться им они умеют, – севшим голосом произнес наконец Иван Семенович.

– В квартире не стоит. Лучше выманить на нейтральную территорию... И уберите своих ментов. Они здесь больше не нужны... Позовете для составления протокола и осмотра трупов.

– Это верно... Сидоров! Забирай, лейтенант, свою команду... Мы теперь сами разберемся.

...– Так, ну вот и Татьяна Степнова, за ней Логун... А это еще кто? – Владимир Михайлович дернул головой, на мгновение оторвавшись от оптики. – Неужели... Да, точно!

– Что такое? – нетерпеливо поинтересовался Борис.

– Еще один старый знакомый! Некто Игорь Зимин, по прозвищу Гвардеец... И его появление в данный момент меня, прямо скажу, не радует.

– А кто такой этот Зимин?

– Да один... Как бы поточнее сказать... Капитан из здешней бригады ВДВ с нестандартным поведением и мышлением. Впрочем, неплохой парень... И я рад видеть его живым.

– Он со Степновой заодно?

– Выходит, что так. И, судя по всему, в квартире он находился вместе с нею. Он же нейтрализовал Рому с бойцами... Он такой. Теперь все становится на свои места. Они садятся в автомобиль... Давай быстро вниз!

– Это Иван Семенович! Вы приняли решение?

– Да... Заходите и присядьте.

Дверь была не заперта – я видел в окно, что Логун, побеседовав с Кукшиным, вошел в подъезд один. Полковник привычным движением уселся на стул, положив руки ладонями на колени. Грамотный стал, полкаш...

– Я слушаю вас, Зимин.

– Мы сейчас, все вместе, едем в Камышинск-2. Там, на месте, мы отдадим вам интересующие вас материалы...

– Вы в этом видите гарантии безопасности?

– Мы с Таней подумали и решили, что это единственный приемлемый для нас вариант... Жить, знаете ли, сильно хочется... – При моих последних словах Таня послушно кивнула, моргнув грустными глазами.

Некоторое время Логун, опустив глаза, сидел молча.

– Слушай, капитан, – неожиданно спросил он, не поднимая болотных очей, – а чего ты вообще влез в это дело?

– Так уж получилось... При случае объясню подробно, а сейчас некогда. Что скажете?

– Согласен. Придется ехать. Сдайте оружие...

– Оружие здесь, в этом чемоданчике, смотрите сами. Вы понесете его с собой. Но чемоданчик я запру и пристегну к вашей руке наручником. Вот так. Не беспокоит? Хорошо. И еще одно. Вдруг ваши друзья-снайперы захотят попасть в меня с крыши дома напротив? Это будет жестоко по отношению к вам тоже, потому что, смотрите сюда, у меня в руке будет граната с выдернутым кольцом. Поэтому в ваших интересах, чтобы я был вполне живой и спокойный. У вас, я вижу, мобильник. Очень кстати, сообщите о раскладе Роме и Кукшину, чтобы никакой самодеятельности.

Отключив одной рукой противоугонное устройство, я распахнул дверцу «мерса».

– Пожалуйста, Иван Семеныч... Нет, не сюда, прошу к штурвалу.

Немного поколебавшись, Логун уселся в водительское кресло. Его подручные стояли на почтительном расстоянии. Я не сомневался, что «почетный эскорт» нам обеспечен.

– Значит, так, Логун, – уже менее любезно произнес я, как только мы с Татьяной заняли два задних сиденья (плотно захлопнув дверцы и подняв стекла на окнах). – Попробуешь дернуться и выкинуть какой-нибудь трюк – останешься без башки! – Я угрожающе покачал перед его физиономией своим любимым боевым оружием – увесистым боевым мачете «Тайга-1». – Отрежу, как кусок масла! – нисколько не преувеличивая, пообещал я.

– Мы же договорились, – сдавленным голосом произнес он. – Но мои люди будут следовать за нами.

– Двигай, – перебил его я. – Переключатель скоростей автоматический, знай жми потихоньку, и осторожней на поворотах и колдобинах, второй такой тачки у меня больше никогда не будет...

Свой расчет я строил на том, что перед самым выездом из города мы оторвемся от «эскорта» и укроемся в... Но об этом чуть позже! Место отрыва я выбрал заранее – около кинотеатра «Чайка». Оно удобное для того, кто знает секрет этого пятачка (как я, например), и практически непроходимое для тех, кто секрета не знает. Конечно, риск большой – наверняка водители у них лихие и прекрасно знают наш городок...

И еще, мне нужно будет «отключить» Логуна, выкинуть его из машины, перехватить руль и на ходу перебраться на водительское сиденье...

– Где собираемся заночевать? До Камышинска-2 катить больше суток даже на этой тачке, – поинтересовался наконец Логун. Мы подъезжали к кинотеатру «Чайка».

Я не успел ответить, увидев совершенно неожиданную картину. Возле переулка, в который я собирался юркнуть и дворами уйти от преследователей, собралась огромная толпа народу. Стояли пожарные машины, две «Скорые», милиция. Видимо, очередное ДТП с тяжкими последствиями... Как же я не учел этого – на этом самом месте произошло уже не одно столкновение.

А может?.. Придется импровизировать в боевой обстановке.

– Глуши мотор, – приказал я Логуну.

Тот мгновенно повиновался, вид блестящей стали мачете действовал лучше всякого гипноза!

Что ж, с «мерсом» придется расстаться! Даст бог, на время... Попытаемся ускользнуть, воспользовавшись толпой и всеобщим замешательством. К тому же здесь полно милиции – стрелять логуновские бойцы не решатся...

Однако я недооценил их!

У «эскорта» были классные водители – в одно мгновение нас зажали в «коробочку» с двух сторон, по тактике спецопераций захвата. Очень грамотно! Логун вывалился первым и замер, уткнувшись мордой в асфальт. Я выскочил следом, сжимая в руках по пистолету. За мной на асфальт выпрыгнула Таня. Открывать огонь первым я не решался, тем не менее, как только увидел ствол «узи», высунувшийся из полуоткрытого окна «Волги», моментально нажал на спуск. Стрельбе по-македонски (то есть из любого положения с двух рук) нас специально обучали на переподготовке комсостава ВДВ, поэтому «узи» гулко шмякнулся об асфальт, а из автомобильного окошка раздался вопль, переходящий в жуткий мат. Приспущенное стекло «Волги» стало покрываться красными затеками. Сидевший рядом водитель судорожно зажимал простреленное плечо.

– Быстро во двор, – скомандовал я Татьяне.

Мы нырнули в спасительные заросли кустарника. И тут за спиной загрохотали автоматные очереди!

– На землю лицом вниз и не шевелись! – почти в рифму приказал я девушке.

Та послушно упала ничком, предусмотрительно откатившись в тень мусорного контейнера. Молодец, соображает! Я поудобнее улегся за цветочной клумбой в ожидании движущихся мишеней, и те не заставили себя ждать.

– Ромыч, он завалил Лысого!

– Так валите его! И девку!

– Он бьет, как в тире!

– У вас же автоматы! Вперед, мудаки!

Рома передернул затвор короткоствольного «кедра», имитируя готовность личным примером повести бойцов в атаку. Однако его вовремя остановили.

– Положь оружие! Стреляю на поражение! – Перед Ромой и его командой вдруг возникли трое в милицейской форме с такими же короткостволками. Это были милиционеры из оцепления.

– Отойдите, мужики... – услышал Рома напряженный голос Логуна. – У нас спецоперация, берем бандитов, не лезьте, не ровен час... Учтите – ваше начальство в курсе...

– Спецоперация? – недоуменно переспросил старший по званию, он узнал Логуна, своего бывшего шефа. – Здесь авария! Люди погибли! Иван Семенович, оттесните их подальше, накладка получается!

– Мотай отсюда, сам вижу. Сейчас мы их додавим...

Они шли, как гитлеровцы в советских кинокартинах пятидесятых годов – с автоматами наперевес и строча от пояса. Что-то в этом было странное, как будто актеры в знакомой пьесе вдруг понесли отсебятину... Надо было спасать шкуры, пошла натуральная война.

– Ромыч, он валит наших! Я под такое дело не подписываюсь... – слезливо причитал двухметровый бугай, зажимая простреленную кисть здоровой рукой.

– Это, по-твоему, спецоперация? Иван Семенович, откуда у тебя эти ухари? – Настырный мент прижался к стене дома, чтобы не попасть на линию огня, но не спешил линять с поля боя – он, кажется, начинал что-то подозревать.

– Иди отсюда, Паша, – заорал бывший начальник милиции, – а то и тебе перепадет... Мы здесь сами разберемся! Займись своим делом!

Правильно оценив обстановку, прапорщик зло сплюнул, дал нужную команду своим бойцам, и вся троица поспешила обратно в оцепление.

...Двое новоявленных «эсэсовцев», схлопотавшие по ногам, неподвижно лежали на асфальте, притворяясь убитыми. Третий, получивший ранение в руку, ретировался за угол дома. Кажется, пришел и наш черед.

– Давай за мной! – Я дернул Таню за руку, и мы в темпе дернули к забору в глубине двора – я знал, что любой забор в жилом квартале является полупроводником – пропустит аборигена и задержит чужака. Протискиваясь вслед за Татьяной в узкую щель, сотворенную юными первопроходцами, я успел услышать команду Логуна:

– Быстро по машинам! Обойдем их с другой стороны... Сами на нас и выскочат!

– А эти... пострадавшие? – с трудом сдерживая дрожь, спросил Рома.

– А чего им станется? Симулянты, мать их так. Пусть пока полежат... Сейчас не до них, делай, что говорю, иначе упустим эту парочку. Ты с ребятами в «УАЗ», я в «БМВ», быстро!

Молодец Логун, он рассуждал логично: если кому надо слинять из этого квартала и он не совсем сумасшедший, самое милое дело чесать на проспект Бубнова, к городскому парку культуры, где мы с Таней должны оказаться минут через десять. Именно там нас удобнее всего перехватить. Ну а если нас не будет, придется обшаривать подъезды ближайших домов.

Если мы не сумасшедшие... Только полный идиот не дернет к парку культуры, и уж совсем сумасшедший попрет туда, откуда рвал когти минуту назад. Значит, туда нам и надо – назад, к месту ДТП, в толпу... Честно говоря, возвращаться не было ни малейшего желания – кругом милиция.

Возвращаться назад крайне нелогично, однако десять лет службы в разведке научили меня выходить из гиблых ситуаций, играя как раз на полном отсутствии здравого смысла. Значит – назад, в исходную точку, где толпа и занятые аварией менты...

Ко всему прочему, мне жалко оставлять свой «мерс» в качестве трофея этим ублюдкам. Второго Толя Говор может и не подарить!

– Это ваша машина? – Ко мне шагнул уже примелькавшийся прапорщик милиции, отягощенный бронежилетом.

– Ага, – непринужденно ответил я, запуская в салон Татьяну.

– Документы, – потребовал прапорщик. Вокруг «мерса» начало смыкаться кольцо его коллег. Кажется, получив пинок от участников «спецоперации», они решили все-таки проявить героизм.

– Пожалуйста. – Я протянул техпаспорт и офицерское удостоверение.

– Игорь Васильевич Зимин, гвардии капитан... – бесцветным тоном произнес прапорщик. Немного поколебавшись, вернул документы.

– На пару минут вышли в продуктовый... – кивнул я на соседнее здание, усиленно изображая дурачка. – А тут стрельба какая-то... Что стряслось-то?

– Да ничего, все в порядке... – с трудом скрывая раздражение, ответил прапорщик.

– Как сквозь землю провалились! – Рома констатировал этот печальный факт с тайным удовлетворением.

– Да не сквозь землю, – досадливо махнул рукой Логун. Он предчувствовал подобное. – Затаились где-то... Ничего, мы их и из-под земли достанем.

– Надо достать! Очень надо, Иван Семенович! – Голос Кукшина прозвучал для Логуна неожиданно. За время «боевых действий» особист и его охрана находились на разумном расстоянии от места событий, позволив себе приблизиться только сейчас. – Их надо достать в ближайшие сутки, ясно, полковник? И обезвредить надежно, в смысле навсегда, – неожиданно резко и зло бросил особист. – И чтобы с местным УВД все утрясли, без бумажек обошлись...

– Кажется, стреляют... А сейчас вроде смолкли.

– Да, Боря, круто каша заварилась.

– Кто же ее будет расхлебывать, а? Нет, Владимир Михайлович, я считаю, пора двигать главные силы. Смотрите, уже несколько раненых... Если так пойдет и дальше, то скоро будут трупы.

– Не нервничай, Боря. Уверяю тебя, насчет раненых тебе показалось. Нет, наше дело пока – наблюдать, а кроме того... Поехали. Светиться не будем, свернем во двор.

Микроавтобус остановился около длинного ряда гаражей.

– Посмотрим, как и что дальше сложится, – подытожил Владимир Михайлович. – А кроме того, похоже, пора выходить на открытый контакт с Зиминым и Степновой. Другого выхода не вижу.

– А стрельба? Что, если их...

– Всякое может быть. Но мне кажется, они живы. Подождем минут двадцать и тронемся к «Чайке», постараемся выяснить, что к чему. Там и сориентируемся.

«Мерседес» мчался по загородному шоссе. Мы ехали вдоль небольшого дачного поселка. Небольшие аккуратные домики садоводов, неторопливые прохожие, велосипедисты, ленивые собаки, у некоторых калиток – табуретки, на них букеты цветов, овощи...

– Игорь! – неожиданно окликнула меня Татьяна, по-прежнему сидевшая на заднем сиденье и молчавшая до сего момента. Голос какой-то странный...

– Что? – не оборачиваясь, отозвался я. Видимо, моя фотомодель хотела узнать, куда ее везут. Ничего, придет время – узнает!

– Игорь, я тут... Понимаешь... Я, кажется... – Голос ее вдруг задрожал. По-моему, она боялась чем-то расстроить меня.

– Ну говори, не стесняйся... Если тебе нужно, можем остановиться.

– Да нет, не то... Я ранена.

– Что?! – Я непроизвольно надавил на тормоз, оборачиваясь к ней. – Где? Куда?

– Вот... – она протянула испачканную кровью ладонь, – бок задело...

Вот и планируй что-то с этим детским садом...

Мы заехали в лес, где для меня пришло время практических занятий по полевой медицине. Из хирургических средств у меня имелось безотказное боевое мачете, из обеззараживающих – недопитая бутылка водки.

– Я вначале думала, что поцарапалась, когда в кусты падала... И боль только сейчас почувствовала, – объясняла мне Татьяна тонким голосом.

Впрочем, мне и так все было понятно. Шоковое состояние... Бок у Татьяны в крови, но пуля, похоже, повредила только верхний кожный покров. Слава богу, в автомобильной аптечке оказался бинт.

– Временно перевяжу, – комментировал я свои действия, – но к врачу нужно обязательно. Эх, раньше бы знать...

– А может, не надо к врачу? Перевяжи потуже... Я думаю, само заживет... Мы куда едем-то?

Татьяна храбрилась, хотя куражу явно поубавилось. Само-то заживет, но когда? Без нормальной обработки раны сепсис обеспечен. Значит, надо опять менять планы. И есть только один вариант...

Нас встретил дружный, громогласный собачий лай.

– Нам рады! – прокомментировала ситуацию Татьяна. Несмотря ни на что, баскетболистка не теряла присутствия духа.

– Что за «мерс» там в чистом поле? – Раздавшийся рядом громоподобный бас перекрыл собачий лай.

– Не пугайся, – предупредил я Таню, – это Паша-Будулай. На лицо ужасный, но добряк внутри...

Предупреждение было отнюдь не лишним. Первое впечатление от Павла Игнатьевича Будунчука по прозванью Будулай обычно вызывало легкую дрожь. Во-первых, рост, превышающий два метра. Во-вторых, длинные жилистые руки, на концах которых болтаются огромные кулачищи. Шеи нет, сутулые, но мощные плечи и бочкообразная грудь, и при этом ни грамма жира.

Родом Паша с юга Украины, он смугл и черноволос, отсюда и прозвище. Был до недавнего времени старшиной в моей разведроте.

Пару месяцев назад Пашу комиссовали и очень глупо сделали. Теперь он охраняет дачные участки, взяв в напарники еще одного отставника – капитана медицинской службы Крючкова Юрия Дмитриевича, в просторечии Митрича.

– Никак Игорь?! Родный ротный заехал навестить своего прапора и лепилу[11] , – оценил ситуацию Паша.

– Приветствую, Паша. А ты все растешь... Митрич на посту?

– Как всегда... Немного принял, но в норме... С девушкой познакомишь?

– Конечно! Таня, это Павел... Внешность нестандартная, но ему я доверяю, как себе, – отрекомендовал я баскетболистке своего бывшего подчиненного. – Паша, это Татьяна Степнова, фамилия тебе должна быть знакома. Выручай, Паша. У нас тут небольшая неприятность...

– Рад знакомству... Не смущайтесь, Танечка. Здесь у нас, конечно, не высший свет, но жить можно! Пойдемте, сейчас я мобилизую Митрича, и все устроится в лучшем виде... – Паша просек ситуацию с одного взгляда. – Митрич! К нам гости, Игорь с дамой! Есть вопросы по твоей части, приводи себя быстро в порядок и давай сюда...

Митрич был не в лучшей форме. После того как от него ушла жена, капитан медицинской службы пристрастился к зеленому змию. Возможно, одно наложилось на другое – восемь месяцев вместе со всей бригадой военврач Крючков не вылезал из Чечни. Груды искромсанного человеческого мяса были повседневной заботой Митрича. А супруга... Она тоже не теряла времени понапрасну. Когда Митрич наконец вернулся, то обнаружил пустую квартиру и записку... Что в ней говорилось, Митрич не рассказывал, но это было понятно и так. Мы с Пашей отлично понимали его состояние. Наши «половины» проделали с нами ту же операцию, только раньше и по-людски. А Митрича это ударило сильнее...

Сегодня он был на ногах, взгляд спокойный и печальный, лишь пальцы рук немного дрожали.

– Добаловались? – Митрич поднял светло-голубые, сейчас явно встревоженные глаза.

– Можешь помочь? – оставив без ответа едкую реплику, спросил я.

– Ты что, дитя малое? И ты, девушка! – Митрич укоризненно посмотрел на Татьяну. – Срочно в больницу! Рана не опасная, но загрязнена, нужно сейчас же обработать по всей форме – промывка, перевязка, противостолбнячный укол... Давайте-ка живо в машину и...

– Подожди, Митрич, – перебил его я. – Тут такая история...

– Слушай, разведка! – В голосе Митрича зазвучал металл. – Какую кашку наварили, такую и будете хлебать. И без разговоров. Это не шутки, ясно вам?

Неожиданно в соседней комнате раздался дикторский голос из включенного Пашей телевизора.

«...И еще одна новость, на сей раз криминальная. Сегодня днем около кинотеатра „Чайка“ жители близлежащих домов слышали многочисленные одиночные выстрелы и автоматные очереди. Есть очевидцы, утверждающие, что видели раненых и даже убитых людей. Однако это полностью опровергается пресс-службой Горуправления внутренних дел. По сообщению, полученному нами только что из милиции, около кинотеатра в Александровском проезде произошло дорожно-транспортное происшествие, а некоторое время спустя около летнего кафе открыли стрельбу неизвестные лица, видимо, в состоянии алкогольного опьянения... На месте происшествия пострадавших не обнаружено. Милиция немедленно объявила операцию „Перехват“, но пока безрезультатно. Ждите наших дальнейших сообщений...»

Вот так! О том, что я обезвредил трех отморозков (надеюсь, не насовсем), сообщать не торопятся. Понимаю – не хотят лишнего шума и внимания. Не нужно им это... Учту. Да, неплохо все схвачено у Логуна в местной ментуре!

– Ну что, Игорь Васильевич, наломал дров? – Прищуренные черные глазки Паши немигающе смотрели на меня. Вот змей, сразу вычислил...

...Мне пришлось вкратце, опуская детали, изложить друзьям суть дела. Я попытался представить происшедшее как незначительный огневой контакт с необученной шпаной, хотя связь шпаны с Логуном, а последнего с Кукшиным скрывать не стал.

– Все ясно, – выслушав меня, подвел итог Митрич. – Подробности нас не касаются, и без них видно, что дело темное. Заводи машину, повезем девушку в наш госпиталь.

– А как же...

– Все будет в норме, не боись!

Иван Семенович Логун тихо барабанил пальцами по полированной поверхности служебного стола. Последнее время бывший замначгорментуры стал нервным и вспыльчивым. Нет, былые годы службы в органах были куда спокойней – система работала в отлаженном режиме, без сбоев, сыщики и воры играли в старую знакомую игру, каждый знал свой шесток и свой маневр – одни давали, другие брали, существовала негласная такса. Логун брал у одних и давал другим, не оставаясь внакладе. Теперь такса не поймешь какая, вместо уважаемых людей правят бал какие-то отморозки, работа с ними стала нервной и опасной.

– Андрюша, мне срочно нужны данные на Игоря Зимина. Круг знакомых, родственники и т. д. И как можно быстрее.

– Все-то вам быстрее, Иван Семеныч! Не знаю, как я смогу... – Молодой, вальяжный, одетый в строгий серый костюм собеседник был не особо вдохновлен.

– А бабки мои получать можешь? Шлюх моих трахать? – Логун неожиданно взорвался. – А раскрываемость кто тебе обеспечивал? Лучший сыщик СКМ[12] ! Звездочки на погонах не жмут? Где бы ты, придурок, был сейчас? Алкашей бы обирал в вытрезвителе!

– Ива-а-ан Семеныч... – обиженно протянул семипудовый Андрюша. – Я уж и так стараюсь, как могу. Ну и вы тоже – пострелянных возле кинотеатра набросали с самого утра. Свидетелей с таким трудом пришлось уговаривать!

– Уговорил?

– Разумеется. Отыщу я вам дружков этого Зимина. Ну не сегодня, так завтра...

– Сегодня! Сегодня, Андрюшенька! Все свои делишки забросишь и ноги в руки. И вот еще что. На все известные нам точки, где в принципе могут появиться Зимин или Степнова, поставь засады.

– Где же я людей найду, Иван Семеныч? Я и так все оголил...

– Найди где хочешь. Чтобы сидели наседки у его дружков, с кем он водку пьет, у его баб, – у всех, кого удастся установить, и в бригаде, откуда он в отпуск ушел, и в доме его бывшей жены, под всеми кустами, куда он отливать ходил... Понял?

– Под кустами – понятно, обязательно поставлю, но какой смысл в доме, откуда он утром сквозь ваши ряды прорвался?

Лицо Логуна пошло пятнами.

– Делай что говорят, мудак! Он заранее знает, что твоя прямая извилина тебе подскажет, и сделает наоборот! Сегодня утром бросил у кинотеатра свой «мерс» и дернул к парку, мы за ним, а он, сволочь, вместе с этой девкой вразвалку гуляет назад к своему «мерсу» и спрашивает у этого идиота старшины: «А что это тут за шум такой, вы не знаете?» Ну, тот ему объяснил и пожелал приятной поездки... Теперь рапорт на увольнение по собственному пишет. А вот ты, если напортачишь, рапортом не отделаешься, Андрюша...

Митрич и на этот раз сделал все в лучшем виде – с госпитальным начальством договорился, отрекомендовав Татьяну как свою любимую подругу, ее устроили в отдельную палату с телевизором (благо госпиталь был заполнен лишь наполовину) и оформили причину травмы как неосторожное обращение с шампуром для шашлыка. А зарегистрировали Таню на фамилию Митрича, и теперь она стала Татьяной Крючковой. Логун наверняка даст команду обзвонить больницы и госпитали. О ее ранении они не знают – в тот момент она и сама о нем не ведала, однако не исключат такой возможности.

– Полежишь здесь немного... Думаю, дня три-четыре, не больше. Просто для перестраховки. Пока не станет ясно, что заражения нет и рана чистая, поваляйся тут, отоспись, посмотри всякие детективы и сериалы...

– А что дальше? – Девушка старалась держаться как можно спокойнее.

– А дальше... – Я и сам не слишком хорошо это представлял. – А дальше как-нибудь все образуется, – произнес я довольно идиотскую фразу. – Не бери в голову, что-нибудь придумаем.

– Игорь! – Голос ее дрогнул. – Игорь, ты прости меня... Я тебя впутала... Я не хотела, Игорь! Ты хороший мужик, спасибо тебе. Но... Это страшные люди! И очень сильные! Это целая военная мафия... – Ее шепот походил на крик. – У них в руках все, у них везде свои люди. Теперь они будут охотиться на нас...

– Ладно, ты пару-тройку дней отдохни все же. Расслабься, телевизор посмотри. – Я щелкнул пультом. – А я пока разберусь с текущим моментом... Договорились?

Террористка, опять ставшая похожей на фотомодель, кивнула.

«...генерал-лейтенант Петр Кляров». Прозвучавшая по телеящику фамилия заставила нас замолчать и впиться глазами в экран. Знакомая дикторша, красиво играя волнение и озабоченность, продолжала: «Генерал по заданию Министерства обороны находился в Пятой бригаде специального назначения воздушно-десантных войск, дислоцированной в Р-ской области, где проводил инспекторскую проверку. Убийство произошло после полудня, когда Кляров вышел из гарнизонной гостиницы и направился к ожидавшей его автомашине, чтобы проследовать в гарнизон. Судя по пуле, извлеченной из тела, стреляли из снайперской винтовки. Убийца пока не обнаружен...»

Мы оторопело смотрели друг на друга... Неизвестный нам снайпер опередил Татьяну и убрал одного из главных фигурантов этой истории! Во что же мы вляпались?

– Значит, так, мужики... – успокоив Татьяну и оставив ее в стенах госпиталя поправлять здоровье, я втиснулся в допотопный Митричев «Москвич», где уже сидели хозяин и Паша (свой «мерс» я оставил в гараже у Будулая, светить его в ближайшее время было ни к чему). – Скоро к вам явятся непрошеные гости, поэтому вам надо будет...

Распрощавшись с ребятами, я отправился туда же, откуда и вышел, – на квартиру бывшей супруги. Вряд ли меня там кто-либо ждет; разве мое сегодняшнее сумасбродство с возвращением к брошенному у кинотеатра «мерсу» не подтверждает еще раз – дуракам и сумасшедшим везет? Отперев дверь, я первым делом содрал с себя одежку и забрался в ванну. Успокаивающий горячий душ был мне просто необходим. Свет, правда, зажигать не решился... Так, в темноте, я и приступил к вечерним водным процедурам.

Надо думать, гвардеец. Это первые за сутки спокойные минуты, используй их. Что-то сидит в подкорке, что-то смутило меня, когда логуновская шпана палила в нас с Татьяной из автоматов...

А, вот оно! Мы с ней исходили из того, что, пока материалы майора Степнова у нее, мы – точнее, она – в безопасности. До того, как Логун повторно появился здесь, в этой квартире, наш вывод казался безупречным. А потом все пошло кувырком. Почему? Что такого узнал Логун за время своего отсутствия, что оказалось нашим смертным приговором, да еще с неотложным исполнением? И от кого он мог это узнать?

Может, Кукшин? Да, скорее всего. Я видел из окна, как подъехал этот подонок, как они беседовали. Кляров тогда был еще жив... А может, особист уже знал, что генерал заказан? Однако материалы Степнова содержали компру не только на Клярова, они опасны для многих других, может, и более высокопоставленных клоунов...

Гадать бесполезно. Сейчас не это самое срочное. Надо решить, что делать. Ведь идет охота. Это стало ясно у кинотеатра. Охотники – Кукшин, еще утром – Кляров и наверняка кто-то из более высокого начальства. Загонщики, они же мясники – Логун и его отморозки. А мы с Татьяной – дичь.

Неожиданно мои размышления прервались – в ванной вспыхнула лампочка, со свистом распахнулась дверь, и за задвинутой полупрозрачной пленкой четко обрисовался широкоплечий силуэт.

– Милиция! Быстро открывайте!

За воротами послышалось матерное ворчание, и спустя минуту они распахнулись настежь.

– Крючков Юрий Дмитриевич? – Майор Минаев уставился на высокого, худощавого мужчину, который держался за створку ворот. Стоял он, надо сказать, не совсем твердо. Было видно, что человек с большого бодуна. Тем не менее смотрелся он вполне пристойно и даже имел элегантный вид.

– Ну, Крючков, – мотнул он головой, – чего надо?

– Можно бы и повежливей, Юрий Дмитриевич! Где ваш приятель Будунчук?

– Будунчук... – На небритой физиономии отразились мучительные умственные усилия.

– Ладно, потом вспомните... – Минаев не давал Митричу собраться с мыслями. – Нас больше интересует Зимин... Игорь Зимин, ваш воздушно-десантный сослуживец.

– Зимин?.. – Крючков равнодушно пожал плечами. – А он уехал... Вчера.

– То есть он заезжал к вам?

– Ну, заезжал... Только вчера. Вроде...

– Один?

– Да нет... С какой-то девицей, вроде Танькой звать. Такая вся из себя... А что такое?

Минаев тихо возрадовался – кажется, этот спившийся военврач был для него просто находкой!

– А она, эта Танька, как вы говорите, уехала вместе с ним? – боясь выдать свое ликование, ровным голосом спросил майор.

– Да нет. Она здесь... У нас осталась.

– Здесь?! Ну-ка, Юрий Дмитрич, отойдемте в сторонку... Говорите, пожалуйста, потише... Так где же эта... Татьяна?

– Да вроде где-то здесь... А вообще, не помню.

– Что значит – не помню?! – повысил голос Минаев.

– Ну извини... Выпил вчера. – На майора смотрели печальные глаза алкоголика. Красивые, голубые, но слегка мутные. – Нет, по-моему, она все-таки здесь...

Минаев молчал, боясь сбить Митрича с нужной мысли. Ну же, пьянь рваная, вспоминай!

– О-о, вспомнил! – Голубые пьяные очи моргнули, и Митрич покачнулся всем телом. – Она же в бане! Вместе с Будунчуком! Точно!

– Проводи-ка нас к этой бане, Юрий Дмитрич!

Кажется, фортуна окончательно повернулась к майору Минаеву. Только бы захватить Степнову! Только бы этот алкаш ничего не перепутал!

Группа захвата в составе Минаева и двух его коллег быстрым шагом двинулась через огород к темнеющей за кустами и деревьями бревенчатой постройке. За ними, как на буксире, вяло переставлял ноги Митрич.

– А теперь отойдите, – начальственно распорядился Минаев, отстраняя коллег и Митрича от входной двери.

За деревянной, немного покосившейся от времени дверью раздавался заливистый девичий смех. «Сейчас эта дрянь по-другому запоет», – злорадно ухмыльнулся про себя Минаев, доставая оружие из кобуры.

Дверь вылетела с одного удара.

– Всем к стене! Милиция! Работает СОБР! – Для авторитета Минаев несколько сгустил краски, вваливаясь в задымленное помещение.

Пронзительный женский визг оглушил майора и его команду – казалось, что визжала целая бригада доярок из самодеятельного хора. В ту же секунду Минаев рухнул от сокрушительного удара в лоб. Такая же участь постигла и его помощника, вскочившего в баньку следом за начальником. Падая, они опрокинули кадку с водой... Последнее, что они успели разглядеть в полутьме, была статная грудастая блондинка, пытавшаяся прикрыться и оравшая во все горло...

Второго помощника отключил внезапно протрезвевший Митрич, вырвавший из рук ошеломленного «собровца» автомат.

– Жарко?

Минаев с трудом разлепил веки. В клубах пара возвышалась громадная фигура страшного человека. Он был мускулист, как античная статуя, смугл и черноус, как лицо кавказской национальности, а его могучую грудь и предплечья украшали причудливые татуировки, изображающие драконов.

– Жарко, – решил за майора гигант. – Ну, тогда еще охладись.

На Минаева опрокинулось второе ведро холодной воды, после чего он окончательно пришел в себя.

– Будем дальше париться или сперва побеседуем? – Голос у гиганта был, пожалуй, страшнее внешнего облика.

– Я сс-со... – Минаев пытался сообщить, что он сотрудник милиции, но язык плохо слушался.

– На двор хочешь? – участливо перебил гигант. – Давай-ка на природу...

Одним рывком Минаев был поднят в воздух и выкинут на зеленую травку рядом с баней.

– Они вообще-то ментами назвались, – услышал майор голос Митрича. – А искали Татьяну...

– Ясно, – понимающе пробасил гигант. – Сейчас мы покажем им и милицию, и Татьяну...

– Я с-сотрудник милиции! – выговорил наконец Минаев заветную фразу. – Вы ответите за это...

– Прям счас! – Гигант привычным рывком поднял майора на уровень своей груди. Он был абсолютно гол и напоминал Минаеву дикаря из племени людоедов.

– Так это, стало быть, ты Танькин хахаль? – Вопрос прозвучал, как смертный приговор.

– Я? Н-н-нет... Не я. – Минаев растерялся. Паша умел-таки подавить оппонента своим внешним видом и голосом.

– Танька! – вдруг зычно рявкнул гигант, повернув чернокудрую башку в сторону распахнутой банной двери. – Подь сюда!

– Да иди ты! Я в себя до сих пор не приду!

– А ну выйди! Иди щас же, ну! Кому говорю? Счас устрою вам очную ставку. Ну, гляди на него, зараза. Узнаешь?

На пороге показалась все та же блондинка. Наспех намотанное полотенце достойно прикрывало живот в районе пупка, но не более того.

– Да ты че?! Я этого... Да я его ваще в первый раз вижу! Лано бы мужик был на мужика похож, а то прям порося... Дай ему в глаз, борову жирному, штоб не пялился на мои... места! – Голос Татьяны забирал все выше и звучнее, ее уж точно слышала вся улица; из-за заборов и ворот уже выглядывали любопытные...

– А чем докажешь, что ты его не звала? Если не звала, дай ему сама в рыло. Тогда поверю!

– И дам... Пусти! Уйди в сторону, Паша! У-у-у, х-харя бесстыжая, ты фули пялишься, а?.. – Танька широко размахнулась правой, левая же не удержала полотенца, оно упало к ногам, уже не мешая ей дать оглушительную оплеуху, а Минаеву – в полной мере оценить ее богатые природные данные.

– Ну все, все, хватит, развоевалась... Ну хватит, говорю! Прикройся и иди... Нет, стой! А эти? Этих тоже не знаешь?

– Какие еще эти? Да здесь што вам, кобелям, кино? – Танька вошла в раж. Отпихнув ошеломленного Минаева, она переступила через полотенце и остановилась в дверях баньки, расставив в стороны голые стройные ноги и уперев руки в крутые бока. – Где они?

– Да вон... у парников валяются.

Блондинка не спеша направилась к парникам, пачкая розовые пятки.

– Нет. И этих не знаю, – уже более спокойно произнесла она. – Разбирайся, Паша, с ними сам. Дай домыться... – Танька величаво легла на обратный курс и скрылась в баньке, плотно захлопнув дверь.

– Так, мужик... – Паша, не спускавший с Минаева глаз, взял его за рубашку, отчего та сразу врезалась майору в подмышки и поехала по швам. – Говори, зачем ты полез в баню к моей бабе.

– Да не нужна мне твоя баба. – Минаев медленно приходил в себя.

– Не нужна-а? А чего же ты ее спрашивал?! Он спрашивал Татьяну, Митрич?

– Спрашивал. Ты ему не верь, он точно Татьяну спрашивал. Я хоть и с бодуна, но я все помню точно. – «Протрезвевший» Крючков подошел вплотную к Минаеву, жестко глядя ему в глаза и поигрывая «трофейным» ментовским автоматом. – Давай, Паша, его к мотоблоку привяжем... Сразу все расскажет в лучшем виде...

– С ума посходили?! Ты знаешь, что полагается за нападение на работника милиции при исполнении? – Минаев почувствовал, что заронил в Пашину голову сомнение, и наконец-то высвободил ворот рубахи из его ослабевших пальцев. Похоже, Будунчук не был готов к такому повороту событий. – Я тебе еще раз повторяю: мы работники милиции!

– Первый раз слышу... И удостоверение имеется? – Паша глядел недоверчиво.

– Все имеется! – Минаев уже считал, что обрел под ногами твердую почву. И в прямом и в переносном смыслах.

– А чего ж ты сразу-то не показал?! – закричал Митрич. Ну прямо со слезой в голосе, очень не хотелось ему конфликта с милицией.

– Так вы же... – Минаев замялся, оглядываясь. Десятка два глаз и столько же ушей ловили из-за заборов каждое его движение и слово. В случае чего в свидетели пойдет весь поселок, а он-то здесь не местный... Эти обормоты по закону правы – майор действительно дал маху, поскольку совсем не ожидал подобного поворота событий. – Вот мы тут...

– Удостоверение! – прорычал Паша. Похоже, он еще не до конца поверил Минаеву.

– Да вот, любуйтесь. – Майор вытащил из пиджачного кармана мокрую красную книжицу.

– Надо же, вроде действительно мент... – Паша был ужасно обескуражен. – Что скажешь, Митрич?

– Одеться тебе надо, Паша...

– Да, пожалуй...

– Значит, так, майор... Давай без обид. Сам виноват – объяснять надо людям, в чем дело. – Голубая ковбойка укрывала Пашины татуировки, но еще больше подчеркивала античную мускулатуру. – Мы тебе возвращаем оружие, приносим свои извинения и отвечаем на все твои вопросы... А ты уж не протоколируй тогда нашу «теплую встречу».

– Это сопротивление сотрудникам МВД при исполнении...

– Согласен... Но ты-то с орлами своими сам рюханулся! Кто ж так идет на врага?! А будь мы настоящими бандюгами? Ваши трупешники уже по такой жаре попахивать бы стали!

– Не знаю даже... – Минаев был сам смущен. Танька оказалась совсем не Степнова, а Будунчук, похоже, перепутал милицейского майора со своим любовным соперником... Милицейскому начальству и Логуну вовсе не обязательно знакомиться в подробностях, как эти мудаки-отставники обезоружили и уложили мордой в огород группу захвата под командованием майора Минаева.

– Ладно, – с трудом скрывая ненависть, процедил Минаев.

– Ну вот и лады! Служивый служивого всегда поймет!

– Так что эти алкаши говорят? – Иван Семенович не раз брезгливо кривился, слушая доклад майора об успешном захвате и допросе дружков плененного гвардейца.

– Зимин приехал поздно вечером на «Мерседесе». С высокой девицей, именуемой Татьяной. Вместе поужинали, затем девушка позвонила по мобильнику какому-то Ибрагиму.

– Ибрагиму?

– Да. Будунчук хорошо запомнил имя. Из разговора он понял, что они договариваются о встрече... Затем Зимин посадил девицу в «Мерседес» и куда-то увез. Сам вернулся спустя три часа без машины и девицы, сказал, на попутке подбросили. Снова переговорил с кем-то по мобильнику и уехал на электричке в город, якобы на квартиру бывшей супружницы...

– Там-то мы его и повязали! Негусто, майор... Теперь будем искать Ибрагима. Жаль, что знаем о нем только имя...

– Вы, Иван Семенович, стихами стали говорить...

– С такими помощниками скоро арии запоешь! А что у тебя под глазом? И на лбу?

– Ерунда... В спортзале переусердствовали с ребятами.

– Ну что, Игорь Васильевич? Извините, что тревожим вас в столь интимной обстановке... Вы уж не стесняйтесь!

– А чего стесняться, вы вроде не дама, Иван Семенович... Впрочем, я и дам особо не стесняюсь.

– Да, стесняться вам нечего... Вы мужик хоть куда!

Они тесно сгрудились между раковиной и стиральной машиной. Их было трое – уже известный мне полкаш и двое молодых подручных, их лица были мне незнакомы. Оба рослые, здоровые, тот, что посуше и пожилистей, сжимал направленный в мою сторону короткоствольный ментовский автомат. Похоже, Логун мобилизовал более тренированные кадры. Во всяком случае, бесшумно проникнуть в квартиру и застать меня врасплох им удалось блестяще. Я лежал перед ними голый, по горло в мыльной пене, и клял себя последними словами за идиотскую самонадеянность – как же, я такой умный, а все такие дураки, что не сообразят устроить засаду у меня в доме... Ну, хлебай теперь, умник херов, хлебай, преподали тебе урок дураки, надолго запомнишь...

– Благодарю за комплимент, Иван Семенович... Только мы с вами вроде не пидоры, чтобы комплименты друг другу отвешивать. Чтобы вас не смущать, я, пожалуй, оденусь, а? – Я встал в полный рост, и теперь пена обволакивала только мои колени.

– Конечно, конечно, только ознакомьтесь для начала вот с этой бумагой. – Логун раскрыл папку, которую до этого сжимал под мышкой. – Если намокнет – не беда, выпишем новую. Читайте внимательнее...

Так, что за филькина грамота? Постановление на арест. Надо же! Зимин Игорь Васильевич обвиняется в незаконном хранении и сбыте наркотических средств... Ну мастера, ну артисты! Однако все по форме – подпись окружного прокурора и даже понятых. Подсуетились на всю катушку. Ко всему прочему – я еще и наркобарон.

– И сюда глянь, придурок, – нелюбезно оторвал меня от чтения бумаженции молодой, рослый, но уже с изрядным брюхом соратник Логуна, тот, что был без автомата.

Я поднял глаза и увидел раскрытое удостоверение в его растопыренной ладони: Минаев Андрей Алексеевич, майор милиции, старший оперуполномоченный по особо важным делам. Похоже, «ксива» настоящая, и это серьезно меняет дело. Логун задействовал в лице своих недавних коллег официальную власть. Если до этого со мной пытались «разобраться» руками каких-то отморозков, базарной шпаны, то теперь в охоту включились и правоохранители.

Что ж, придется ехать с ними... Убивать они меня не будут – им явно хочется побеседовать со мной в удобном для них месте.

– Руки за спину! – скомандовал мент Минаев, как только я прямо на мокрое тело натянул майку, напялил рубашку и брюки.

Под дулом автомата я послушно выполнил команду, повернувшись к Минаеву спиной и позволив ему защелкнуть на запястьях стальные браслеты.

– А теперь ко мне лицом и... держи!

С этими словами Минаев ударил меня в пах. Неожиданно, резко и умело. Я что есть силы сжал зубы, чтобы не завопить от жуткой боли, однако на ногах не устоял. Рухнул на колени.

– Вот так, Рэмбо Зимин! – довольно ухмыльнулся Минаев. А Логун и автоматчик удовлетворенно загукали. – Вот ты уже и на коленях...

– А ты мастер, майор, – с трудом сдерживая стон, произнес я. – Настоящие мастера со мной всегда так – сначала браслеты наденут, а потом в честном бою творят чудеса...

– Смотри-ка – крутой! – Минаев снова ударил меня, теперь носком казенного ментовского ботинка в губы. Я перекатился на спину.

Ну-ну, мастер... Давай, веселись. Думаешь, на ринге мне таких удовольствий не перепадало или я потеряю способность трезво мыслить и проникнусь к тебе должным почтением? Проникнусь, конечно, но немного другими чувствами.

– Кончай дурью страдать, Минаев, – произнес я, облизывая разбитые губы. – Если есть что сказать, говори... А драться хочешь – так сними браслеты.

– Да я тебя сейчас пристрелю, ублюдок! – Опер рывком вытащил из подплечной кобуры пистолет. – При попытке оказать сопротивление и бежать. Вот и свидетели, они все видят!

– Андрей, спокойно! – Иван Семенович встал между мною и распаляющимся майором. – Ну что ты, в самом деле! Спрячь пистолет!

Ага, вот теперь все понятно – передо мною разыгрывается старая трагикомедия на тему доброго и злого следователя. Роль доброго будет исполнять Логун Иван Семенович. Ну что ж, в конце концов мы с ним уже успели немного подружиться. А вот в роли злого успешно дебютирует майор Минаев. Даже слишком успешно. Зря ты так, майор, ох зря...

– Вы уж не обессудьте, Игорь Васильевич, – Логун повернулся ко мне, – но вести себя надо более корректно, не провоцировать сотрудников милиции, они при исполнении. До машины сможете добраться?

– Смогу, не волнуйтесь. – Одним рывком я оказался на ногах. Логун и Минаев невольно отступили на полшага. Ну и публика, у меня же руки к заднице примотаны!

Отвезли меня вовсе не в ментуру. В соответствии с российским законодательством о статусе военнослужащего я оказался в окружной военной прокуратуре. Интересные дела! Похоже, они решили придерживаться буквы закона. Значит, так надо им. Однако затеяли ребята что-то нехорошее...

– До утра посидишь в одиночной камере на «губе», – сообщил мне дежурный прапорщик комендантского подразделения. – А завтра следователь тобой займется.

Что же происходит? Утром я и Татьяна были им нужны, нас плотно обложили, но на жизнь не посягали. Днем же они стреляли в нас в общественном месте на глазах сотрудников милиции. Вечером могли «на законном основании» ухлопать меня на месте – наркота, санкция прокурора, арест, сопротивление, попытка к бегству. Классика! И тут опять что-то изменилось, и меня не тронули – минаевский танец на моих костях не в счет. И опять у меня нет ни фактов, ни даже зацепки, чтобы увидеть скрытые пружины, понять логику этого абсурда. Ну тогда будем спать...

– Зимин! Подъем! Топай к следователю, капитан.

Так началось утро. В сопровождении уже знакомого прапорщика и двух «губарей» – срочников я был доставлен в кабинет на втором этаже корпуса, где располагалась следственная часть.

Следователей оказалось двое. Девочка и мальчик. Девочка в форме, мальчик в гражданском. Оба чистенькие и причесанные, похожие на ведущих телепередачи «Те Кто» – до упора стильных и ироничных. И мои ребятки наверняка считают себя такими же.

– Здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста, – вежливо начала симпатичная девочка. Ей было немногим более двадцати. Нос немного длинноват, хотя это уже дело вкуса. На погончиках лейтенантские звездочки, в петличках значки военной юстиции. Дам в военную прокуратуру стали набирать лишь недавно. Я в «Красной звезде» прочитал, что их на следственной работе всего четырнадцать на всю Россию. Судя по всему, я оказался перед тринадцатой.

– Меня зовут Оксана Георгиевна Платонова, я веду ваше дело.

– Очень приятно. – Я решил не уступать в любезности. – А я капитан Зимин из Пятой бригады ВДВ и...

– Мне известно, – перебила меня Оксана Георгиевна.

– Вам, наверное, известно не только это, – продолжал я в том же духе, – а вот мне хотелось бы узнать, о каком, собственно, деле идет речь?

– Вы обвиняетесь в сбыте и распространении наркотических веществ! – Голос девицы стал тверже и суше.

– Извините, девушка... – начал было я.

– Меня зовут Оксана Георгиевна. Потрудитесь запомнить.

– Да, конечно, Оксана Георгиевна. – Она начинала заводить меня. – Вы обвиняете меня, а сами на обыске и изъятии не присутствовали. Исходите из того, что написал майор Минаев из городского УВД. Так?

– Не только. – Девица-следователь нисколько не смутилась. – Помимо сотрудников милиции вас долгое время разрабатывала военная контрразведка.

Вот это новость! Интересно, как долго? Это же полная чушь.

– А вас, Оксана Георгиевна, стало быть, подключили только на завершающей стадии? – Я изобразил наивность в надежде узнать хоть что-нибудь.

– Это нормальная процессуальная практика, Зимин, – парировала лейтенант юстиции.

– Разве? А я где-то читал, что следователь подключается уже на стадии обыска... Вы, кстати, учились на юриста заочно? Наверное, красный диплом? – Я позволил себе маленькое хамство в надежде вывести ее из себя – может, сболтнет что-нибудь.

– Это не имеет отношения к делу. – Голос Платоновой стал злым. – Я хочу услышать ваши объяснения по факту наличия у вас наркотиков.

– Мне нечего объяснять по факту, которого не существует. Никаких наркотиков я не имел, не продавал и в глаза не видел, – ответил я чистую правду.

– Игорь Васильевич, а где ваш автомобиль? – неожиданно включился в беседу мальчик в штатском, до этого молчаливо разглядывавший трещины на потолке.

Кажется, подошли вплотную к интересующей кое-кого теме. Что ж, ребята, я этого ждал.

– А вы, собственно говоря, кто? – не скрывая пренебрежения, осадил я любопытного пацана.

– Что значит – кто?! – занял тот оборонительную позицию.

– Ну, вот Оксана Георгиевна – следователь военной прокуратуры. – Я кивнул в сторону девушки, которая порозовела и скромно потупилась. – А кто вы – я не знаю. И отвечать на вопросы неизвестно кого не собираюсь... Или, может быть, вы бойфренд Оксаны Георгиевны? – Теперь уже мое хамство имело впечатляющие размеры.

– Слушайте, Зимин! – Платонова даже привстала, и я успел разглядеть ее полные, обтянутые форменным сукном бедра. – Сейчас же прекратите кривляться! Вы же офицер!

– Извините, Оксана Георгиевна. Но я не хочу, чтобы при моем допросе присутствовали посторонние гражданские лица. Вам же я готов ответить на любой вопрос.

– Я оперуполномоченный военной контрразведки лейтенант Мальцев! – оскорбленно вздернув подбородок, произнес юноша. – Вот, смотрите... мое удостоверение!

Да, действительно Мальцев Кирилл Анатольевич, лейтенант.

– Приношу свои извинения. – Я приложил ладонь к груди и слегка наклонил голову. – Это полностью меняет дело. Стало быть, вы уже несколько месяцев кряду ведете круглосуточное наблюдение за мной?

– Вас «вело» не наше управление... Мы были проинформированы только вчера. – Мальцев кинул быстрый взгляд на коллегу.

– Только вчера? А вы уверены, что ваш источник информации вполне надежен?

– Не беспокойтесь. – Лейтенант глянул на меня свысока. – Вас разрабатывали не кто-нибудь, а майор УВД Минаев и майор ФСБ Кукшин!

Так, проболтался парниша! Он, похоже, и не понимает, в чем тут дело. Зато я получил подтверждение того, о чем догадывался с самого начала.

– Охотно отвечаю на ваш вопрос, лейтенант, – вернулся я к основной теме. – Мой автомобиль запаркован на автостоянке рядом с домом номер четыре по улице Передвижников. Там находится квартира моей бывшей жены, и там же я был вчера задержан.

– Неправда! – торжествующе уличил меня юный контрразведчик. – Машины там нет!

– Как нет? Значит, ее угнали... – Я и не старался правдоподобно сыграть неосведомленность и огорчение.

– Опять неправда! – Голос Мальцева торжествующе зазвенел. – Вы приехали на улицу Передвижников не на своей машине! Это зафиксировано в милицейском протоколе.

– Погодите, следователь Мальцев. Я не говорил, что приехал на своей машине. Вы спросили, где мой автомобиль. Я ответил то, что знал. А на чем приехал, вы еще не спрашивали.

Мальцев молчал, закусив губу, придумывал, что спросить, чтобы не потерять лица. Вопрос задала девица:

– Ну и на чем же вы приехали?

– Отвечаю: я приехал на своем автомобиле марки «Мерседес», уже не новом, к сожалению, но в хорошем состоянии. Если вы спросите, куда я свой автомобиль поставил, отвечу – на стоянку перед домом четыре по улице Передвижников. Ну а если в протоколе Минаева и компании написано другое и вы больше верите протоколу, у них и спросите, на чем я приехал и заодно куда они дели мой «Мерседес».

– В общем, так, Зимин! – Лейтенант Платонова сдерживалась из последних сил. – На сегодня допрос окончен. Не вижу смысла дальше беседовать с вами. Вы дурачитесь, пытаетесь запутать следствие... Я отправляю вас в городской ИВС[13] . Посидите там пару дней, подумаете... Поймете, что не в ваших интересах темнить и запираться. Тогда и побеседуем.

В ИВС меня поместили в одиночную камеру, что сразу же насторожило. Весь день я просидел в тишине, голодный и злой. Ближе к вечеру неожиданно распахнулось окно-кормушка.

– Ну что, Зимин, – послышался из коридора знакомый голос майора Минаева, – хорошо подумал?

– Думают пусть местные начальники. – Разговаривать с ним у меня не было ни малейшего желания.

– Ты все-таки подумай... – Голос майора звучал миролюбиво. – А пока что глянь сюда.

– Ну чего еще? – Я не торопился подниматься с лежанки.

– А ты подойди, посмотри... покажу тебе кое-что. Думаю, очень удивишься.

Ладно, пойду взгляну. В узком окне-кормушке виднелась какая-то бумага с текстом, я приблизился и получил сокрушительный удар в физиономию. Ну и тварь этот Минаев. Законченная ментовская мразь, мусор! Я с трудом удержался на ногах и вернулся на лежанку. Дурак, сам подставился, знал ведь, с кем имею дело...

Из коридора доносился довольный хохот.

– Я же говорил – подумай, а ты – «не хочу»... А думать-то надо было! Ну, сиди дальше, раз умный – думай, а если дурак – так дураком и помрешь, гвардеец... Капкан-то захлопнулся!

Капкан захлопнулся. И за лапу держит так, что не вырвешься. Сволочь Минаев прав.

Иногда в таких случаях зверь отгрызает собственную лапу и уходит...

Анатолий Алексеевич лихо крутил руль, не сбавляя скорости даже на поворотах.

Конечно, предприниматель его уровня обязан иметь личного шофера и пару мордоворотов-секьюрити, но он обходился без них. Вождение автомобиля было его третьей страстью (после рукопашного боя и всякого неприкаянного зверья), а охрана... Говор отлично знал, что от серьезного покушения его не спасет даже взвод двухметровых спецов, а от шпаны он мог отмахаться и сам.

Возле ворот топтался высокий стройный мальчик-секьюрити, так не похожий на уже сложившийся стереотип.

– Добрый вечер, Анатолий Алексеевич! – Охранник был вежлив и непринужденно улыбчив. – Вас ждут на втором этаже.

«Неплохо, однако, устроился этот Кононов!» – Говор усмехнулся. Беззлобно, без зависти. Так, с легким недоумением. Казалось бы, кто он, Егор Альбертович? Так себе, в прошлом инженер, спортом немного баловался... Именно баловался, пахать всерьез кишка тонка оказалась. А сейчас поди ж ты: предприниматель, депутат, спонсор (неясно, правда, чего именно). И как живет! Однако его, Говора, это не касалось.

Сегодня у Анатолия Алексеевича к господину Кононову было серьезное дело.

– Рад видеть! Все такой же могучий! Не то что я, брюхо вот отращиваю. – В персидском халате и мягких кожаных шлепанцах с загнутыми носами, Егор Альбертович выглядел приветливо и вальяжно.

– Добрый вечер! – Говор был подчеркнуто сдержан в эмоциях. Дело есть дело, а дружбу с такими персонажами водить Толя не привык.

– Ну что, первым делом самолеты, а девочки потом? А? – Хозяин как бы предложил гостю самому выбрать программу.

– Девочки в другой раз и в другом месте...

– Хорошо! – Арбитр перестроился моментально. – Пойдемте, потолкуем о деле.

– Я слушаю вас!

– Егор Альбертович, как человек, несколько лет отдавший спорту, вы поймете меня, – начал Анатолий. – Хочу предложить одно нужное и... – Толя замялся, красноречием бывший чемпион не блистал. – Ну, одним словом, хорошее, полезное дело, – коряво закончил он и вздохнул.

– Вы предлагаете мне спонсировать детские спортивные школы? – дернул бровями Кононов.

– Не совсем. Хотя это тоже, конечно... Неплохо бы. Я же хочу вам предложить создать свою школу... Даже не школу, а академию! Академию боевых искусств.

– Так, продолжайте. – В глазах Кононова, кажется, зажегся искренний интерес.

– Нужно построить специальный Дворец спорта и собрать в его стенах лучшие российские школы. Чтобы были бокс и борьба, карате и армейский рукопашный бой, муай-тай, тхеквондо. Мы объединим лучших мастеров под одной крышей – если не всех, то значительную их часть. Будем по-настоящему платить им и воспитывать в стенах этой академии настоящих бойцов!

– Но вы, кажется, создали э-э-э... клуб. «Русский поединок», да? Вам этого недостаточно?

– Мне? – Говор даже не понял, о чем его спрашивают. – Я-то здесь при чем? Я же, извините, говорю об академии! А у меня клуб. И за аренду помещения приходится платить. Потом, на «Поединке» выступают уже подготовленные бойцы, мастера спорта, рукопашники. А я говорю о создании национальной академии!

– Да, извините, я просто не уяснил сразу... – Арбитр растянул губы в улыбке. – И что? Вам такой проект кажется перспективным?

– А почему нет? И потом, это же будет пропаганда здорового образа жизни, мы потом откроем целую сеть спортшкол. В разных регионах.

– То есть вы предлагаете централизованное выращивание звезд спорта и боев без правил?

– Можно сказать и так, – пожал широкими плечами Говор. Вообще-то он имел в виду немного другое. Похоже, красота чисто спортивного поединка не очаровывала депутата-предпринимателя...

– Заманчиво... Я подумаю. Давайте свяжемся через пару дней!

Итак, фанатик... Причем с уголовным прошлым. Немного сдвинут на своем мордобое... Что ж, именно такой человек может сыграть ключевую роль в предстоящей комбинации!

– Подождите. У меня к вам вопрос. – Арбитр остановил уже поднимавшегося Говора.

– Да, я слушаю.

– Это правда, что вы спонсируете два приюта для бездомных животных?

– Да. Одинокие женщины подбирают на улице собак и кошек, а я оказываю им посильную помощь.

– Хм... А почему вы это делаете?

– Почему? – Говор был озадачен вопросом. Ответ снова получился косноязычным. – Ну... Они же живые! Собаки-то...

– Вы любите собак?

– Ну... А что? – Толя не понимал, зачем выяснять само собой разумеющиеся вещи.

– Это хорошо... – Арбитр опустил глаза, немного помолчал. – Всего хорошего, Анатолий Алексеевич. Если я надумаю принять ваше предложение, то позвоню завтра вечером между десятью и одиннадцатью часами.

Владимир Михайлович листал утреннюю прессу, особенно внимательно просматривая сводки городских происшествий. Где-то должны всплыть Зимин со Степновой. Однако никаких упоминаний о них не было. Боря в соседней комнате упражнялся со своим любимым оружием – сюрикенами[14] . Металлические звездочки почти беззвучно вонзались в круг деревянной мишени. Раздавшийся звонок оторвал обоих от серьезных дел.

– Кто здесь? – поинтересовался Боря, подойдя к двери и продолжая сжимать в пальцах сюрикен.

– Михаил, – раздалось за дверью.

– Владимир Михайлович, это тот парень из УВД... Я вам говорил, – вполголоса пояснил Боря.

– Зачем ты позвал его сюда? – Чувствовалось, что хозяин дома не очень-то обрадовался.

– По-другому не получилось... Он хочет говорить лично с вами, – развел руками Борис.

– Ладно, пусть заходит.

В комнате появился невысокий худощавый юноша.

– Вот, это Миша, – представил его Борис.

– Будем знакомы... Присаживайтесь, Миша! – Владимир Михайлович отложил в сторону газеты и внимательно оглядел гостя, профессионально фиксируя каждую мелочь...

– Простите, с кем я разговариваю? – Михаил говорил вежливо, смотрел прямо в глаза.

– Меня зовут Владимир Михайлович.

– Извините, но я имел в виду ваш официальный статус. Из разговора с Борисом мне было понятно далеко не все. Кстати, вот мои документы. – Он протянул удостоверение.

– Значит, угрозыск? Старший лейтенант Белкин? – Быстро просмотрев документ, хозяин дома вернул его Михаилу.

– Да, я служу в УВД. Мне хотелось бы знать, кого представляете вы. Если вы всего лишь конкурирующая бригада, то разговора у нас не получится.

– Слушай, Миша, мы ведь уже это прошли и договорились, что возвращаться не будем, а ты опять за свое... Давай к делу! Ты же сам сказал, что на Логуна и Минаева у тебя такой зуб, что готов на все, чтобы их за ушко да на солнышко! Готов – так давай... – Боря был возмущен, и неудивительно: неожиданный выпад Михаила насчет конкурирующей бригады (то есть банды) ставил Бориса в дурацкое положение.

– Это эмоции... Участвовать в междоусобных разборках я не намерен.

«Вот незадача! Принципиальный парень... Впрочем, это даже к лучшему», – подумал Владимир Михайлович и направился к письменному столу. Отперев один из ящиков, он извлек очередную «ксиву прикрытия», наиболее подходящую для текущего момента.

– Знакомьтесь, Миша...

– Служба собственной безопасности МВД... – Михаил бросил недоверчивый взгляд на собеседника. – Служите в центральном аппарате? Ваш начальник – генерал Голицын? – неожиданно спросил Белкин.

– Именно так... Святослав Васильевич Голицын мой непосредственный начальник. Хватит вопросов, Михаил.

«Ну и стервец парень! Ему палец в рот не клади... Такой может далеко пойти, надо его приручить, пригодится в дальнейшем!» – размышлял Владимир Михайлович.

– А Борис тоже сотрудник ССБ? – точно не слыша его слов, продолжал интересоваться старший лейтенант.

– Борис мой помощник, – уклончиво ответил хозяин дома. – Перейдем к делу, старший лейтенант.

– Хорошо, товарищ подполковник. Интересующий вас Зимин Игорь Васильевич был доставлен вчера в ИВС городского управления. Его арестовывал лично майор Минаев.

– Причина ареста?

– Наркотики. А точнее, хранение и распространение. По моему мнению, дело сфабриковано.

– А с чего ты так решил?

– Я уже пять лет имею счастье наблюдать деятельность майора Минаева. Самостоятельно им не раскрыто ни одного преступления. Минаев в хороших отношениях с Логуном, поэтому раскрываются только те преступления, раскрытие которых выгодно бывшему заму УВД, иногда с подтасовкой улик, с навешиванием чужих преступлений неугодным фигурантам. Таким образом Минаеву делают карьеру, укрепляя его позиции. А Зимина держат в одиночной камере, подселять к нему пока никого не решаются.

– А девушки с ним не было, не слышал? Некоей Татьяны Степновой?

– Нет, не было. Эту фамилию несколько раз произносил Минаев в разговоре с Логуном. Тот часто наведывается в УВД.

– Так, Миша... – Владимир Михайлович выдержал длинную паузу, испытующе глядя собеседнику в глаза. – Ты очень поможешь нам, если проведешь к Зимину Бориса... – Руководитель бросил взгляд на Борю, тот молча кивнул. – Ненадолго, хотя бы на пять-десять минут. А?

– Не знаю... Надо подумать.

– Зимин, подымайся! Обыск, – послышалось из распахнувшейся кормушки.

В соответствии с правилами я распластался поперек стены. Дверь тут же открылась, и ко мне подскочили двое сержантов. Правое запястье снова зачем-то окольцевали и пристегнули к оконной решетке. Мне даже пришлось немножко привстать на цыпочки. Не очень-то удобное положение.

– Заходите, Андрей Алексеевич... – вежливо произнес один из сержантов. – Все готово, можете работать.

Вот оно что! Опять Минаев... Я неловко разворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в лицо. Однако! Майор несколько помят, на лбу и под глазом синяки. Мысленно аплодирую их автору. В руках майор разминает «демократизатор».

Первый удар он нанес молча. Метил по почкам, но я подставил бок. Ну и тварь. Затем еще, на сей раз в печень, опять молча. Он попал, но я молчу.

– Что, не больно? – Минаев свирепеет. Видимо, он больше привык к стонам и мольбам.

– Не-а, – выдохнул я. – Ты и бить-то не умеешь, майор...

Ох, лучше бы промолчал! Минаев снова ткнул мне в правую почку – я не могу закрыться правой рукой, она пристегнута к решетке. Если он будет продолжать в том же духе, стану инвалидом...

– Ну а сейчас? – Минаев не удержался и довольно ухмыльнулся. – Ты же, Зимин, теперь кровью ходить будешь...

– А ты гелем для укладки волос...

Как ни парадоксально, моя идиотская шутка позабавила майора.

– Веселый ты парень, Зимин, – произнес он уже несколько мягче. – Люблю веселых ребят. Даже бить тебя как-то расхотелось... Ну так вот, гвардеец... Плохи дела у тебя. Срок, считай, уже имеешь – наркоту мы тебе пришьем в обязательном порядке! Но если ты...

– ...добровольно помогу следствию и дам интересующие вас показания... – закончил я минаевскую фразу, – моя участь будет облегчена... Давай по делу, майор...

– Где Степнова?

– Распрощалась и уехала к дальнему другу...

– Ибрагиму?

Я срочно вздрогнул и постарался сыграть пораженного громом, но не подающего виду. Молчу дальше, в душе ликуя. Похоже, моя с ребятами задумка удалась. Молодцы Паша с Митричем! Как видно, Минаев побывал там недавно. Не у них ли он свой фингал заработал? Наконец роняю:

– Кто такой Ибрагим?

– А куда ты ее отвозил?

– Никуда... Она пошла на станцию, села в первую электричку...

– Врешь! Где твой «Мерседес»?

Кажется, наступает завершающая фаза. Теперь нужно взять инициативу в свои руки... Только не спеша...

– Слушай, Минаев... Мне в полувисячем положении говорить неудобно. И вообще, мне подумать надо.

– А чего тут думать? Тебе отвечать надо на мои вопросы, причем сразу, и говорить чистую правду...

– Нет, я не в том смысле... Вообще... Я же вижу, что влип основательно...

– Во-о! Начинаешь правильно мыслить. Хотя еще не совсем. Ты влип бесповоротно! Теперь понял?

– Можно я подумаю? В себя приду...

– Полчаса. – Минаев неожиданно для меня уступил, а для верности обрисовал перспективу: – А потом уж не обижайся, всякое может произойти. Например, упадешь и позвоночник сломаешь. Так что решай!

...Пришло время действовать – я уже засиделся в стенах изолятора. Да и минаевские обещания насчет хребта не вдохновляют. Как действовать, я уже примерно представлял, но тут случилось непредвиденное, и дальнейшие события стали развиваться по другому сценарию, хотя, несомненно, в нужном направлении.

Дверь камеры отворилась, и передо мной оказался длинный, худой парень лет двадцати трех. Кисти рук покрыты татуировками... Уголовник? Или Минаев еще что-то затеял? Парень неопределенно мотнул головой в мою сторону, вроде как поздоровался. Я ответил тем же.

– Эй, Белкин! – послышался в коридоре голос постового ИВС. – В эту камеру никого нельзя...

– И в остальные нельзя! – ответил ему другой молодой, незнакомый мне голос. – Пятнадцать минут посидит, ничего не случится... Это подозреваемый по изнасилованию вчерашнему. Сейчас потерпевшую вызову, если опознает – отправим в СИЗО, если нет – отпустим...

– Но Минаев приказал...

– Он уехал только что вместе с Логуном!

– Так вернется же! Через полчаса обещал!

– Да я его раньше заберу, не переживай... Ну некуда мне его девать! А если сбежит?

– Ну ладно... Но не больше пятнадцати минут!

Пока шел этот горячий диалог, длинный затравленно молчал, бросая на меня косые, неприязненные взгляды. Мне он тоже не понравился.

Новый сосед подошел к зарешеченному окну и стал спиной ко мне.

– Слушай внимательно, – вдруг тихо, почти шепотом, но внятно произнес он. – Тебе надо бежать. Завтра в двух кварталах, по улице Гая возле дома номер семь... Молочного цвета пикап – «каблучок». С одиннадцати ноль-ноль до шестнадцати ноль-ноль.

Ничего себе! Провокация? А кому она нужна? Вроде никому... Прикончить меня могли и без этих хлопот.

– А ты кто вообще? От кого? – задал я главный вопрос.

– Кто я – неважно. А работаю я с Вороном. Вспомни. Ворон... Ты знал его под этим погонялом.

Ворон?! Я был сражен наповал и даже не нашелся с очередной репликой. Тем не менее стал быстро прикидывать: завтра я должен каким-то образом оказаться на улице Гая... Вытащить Минаева и компанию на поиски жилища Ибрагима? Но Минаев знает мою спортивную специализацию, скуют руки-ноги, еще и к автомобилю прикуют, если все продумают и подготовятся... Нет, надо устроить им спешку...

– А если сегодня? – задал я встречный вопрос.

– Сегодня?

– Да... Эти ребята спешат. Боюсь, до завтра мне не дотянуть, если чего-то не предложу прямо сейчас. Начнут ломать, покалечат...

– Так... Я передам кому надо, думаю, все устроится. Тот же пикап, только через полчаса. Меня отсюда выведут через три-пять минут. Что-нибудь еще? Думай быстро...

– Документы, паспорт с моей карточкой можно?

– Это уже есть... Ну все, отойди в тот угол...

В коридоре послышались шаги конвойного.

Значит, Ворон! Володя Ворон... Есть такой человек. Знакомы, давно знакомы... Хотя кто он такой, я, по совести сказать, могу лишь догадываться.

...Тогда меня поперли из войск. Первый и пока что единственный раз. Это было в ноябре 1993-го, после октябрьских событий в Москве, в которых наша бригада принимала участие. Нас ввели в Москву для подавления фашистского мятежа, как нам сообщили. Дело солдатское – загрузились в БМД[15] , и марш-марш в столицу. Только никаких вооруженных до зубов фашистов, коими страну стращали, мы не нашли. А увидели совсем другое...

– Ну че, дед? Сейчас тебя, как коммуниста, к стенке поставим!

Деду тому годов восемьдесят, если не больше... Еле на ногах стоит, но держится. А ломают его... Кто бы вы думали? Не какая-нибудь шпана подзаборная, а двое бравых ребят в камуфляже с нашивками «МВД РФ» и в черных беретах. ОМОН, мать его вон!

– Вы чего, мужики, сдурели? Нашли с кем воевать... Отпустите старика, не дело это!

– А ты кто такой?

– Капитан Зимин, бригада спецназа ВДВ... Давайте, кончайте свою войну...

– А ты нам не начальство, командуй своей десантурой!

– Ну не дело это, мужики! Зачем деда ломаете? Чем он вам не понравился? Вы ж ему во внуки годитесь... На него дунь, и он сам повалится, – старался я урезонить ментовских бойцов.

– Ага, тебя не спросили... Их, старперов красно-коричневых, всех давить надо! А ты пошел отсюда, ну?!

Я и пошел... По одному и по второму. Да, слабовато в ОМОНе поставлена спец – и физподготовка: один укатился в кусты, второй тут же на асфальте успокоился. Автоматы их у меня теперь... Или таких только со стариками воевать учат?

– Давай, дед, мотай домой, не то еще попадешь кому-нибудь под руку, – повернулся я к старику. – Не помяли тебя? Сам дойдешь?

– Спасибо, сынок, – просипел старик. – Я уж думал, вся армия – такие вот гады! – Он кивнул в сторону успокоенных омоновцев. – А дойти... Сам дойду. – Дед поковылял прочь, стараясь держать осанку.

– Оружие отдай, козел, – подал голос пришедший в себя «борец с коммуно-фашизмом».

– Отдам вашему старшому. И объясню, как оно ко мне попало... А сейчас жмите отсюда. Здесь расположение спецназа ВДВ.

Как обещал, так и поступил. Только ни у милицейского, ни у родного армейского начальства это большой радости не вызвало. А через пару дней...

– Капитан Зимин, как объяснить ваши действия четвертого октября в Москве?

– Как выполнение поставленной задачи – наведение порядка в столице.

– Дерзите! И напрасно. Вместо того чтобы помогать органам правопорядка выявлять и задерживать участников путча – помогли скрыться одному из мятежников. Вот рапорт сотрудников милиции, где подробно описаны ваши действия...

– Разрешите, товарищ полковник. Исходя из устава, я полагал, что задача армии – защита гражданского населения. Или я не прав?

– Не умничайте, капитан! Задача армии – выполнять приказы! И что за тон, как вы стоите?! Вы находитесь в Главном управлении по воспитательной работе, а не в пивной!

Вот именно, что в Главном управлении... В пивной такого «политрука» я по стенке размазал бы, а потом в толчок слил...

– В общем, так, Зимин... Вы, я вижу, ничего не поняли и не хотите понимать. Мы готовим на вас рапорт об увольнении из Вооруженных Сил за дискредитацию офицерского звания! Можете быть свободны.

Чуть не вылетел с «волчьим билетом». Хорошо еще, не все в верхах оказались кончеными сволочами, и при увольнении формулировка несколько изменилась: в связи с сокращением численности личного состава ВДВ. Однако хрен редьки не слаще, с войсками мне тогда пришлось распрощаться.

Распрощался за три дня, и сразу же встал вопрос: куда теперь? Специалист по эксплуатации гусеничной и колесной техники, чемпион Вооруженных Сил по рукопашному бою и прикладному троеборью в своей весовой категории. Плюс парашютная и легководолазная подготовка, неплохо стреляю почти из всех видов огнестрельного оружия, холодным владею в рамках вэдэвэшной спецподготовки. Такой специалист по нынешним временам ценится недешево.

Тем не менее деваться мне оказалось некуда. Так и стоял на распутье – не в бандиты же идти, а тут старый приятель, в юности вместе боксом занимались, прослышав о моих обстоятельствах, позвонил.

– Слушай, Зимин. Ты про Иностранный французский легион слыхал?

– Ну слыхал, а тебе он зачем?

– Да не мне, а тебе. Ты же вроде безработный сейчас? Хочешь туда завербоваться – могу устроить...

Гена был столичным предпринимателем с крутыми связями.

Я хотел его послать подальше, а потом задумался: а что, в конце концов? Легион так легион! Ну и что, что иностранный? Из родного-то выперли!

Через пару недель я уже «загорал» в африканском государстве Джибути. Все оказалось на удивление просто. Для начала, пользуясь связями Геннадия, я ухитрился за три дня получить визу во Францию по липовому приглашению. А там все элементарно: подошел к первому же полицейскому и на ломаном французском (четыре дня репетировал) объяснил, куда мне надо. Полицейский был нисколько не удивлен – видимо, это была обычная для здешних мест просьба. Не спрашивая документов, он сопроводил меня в участок, куда-то позвонил, и через сорок минут веселый двухметровый сержант увез меня в город Обань.

Лишних формальностей в этой «конторе» не было. Медкомиссию я прошел тут же, а в медицинской карте меня нарекли почему-то Петром Родиным. Как мне вежливо объяснил один из чинов, через год я могу вернуть свое подлинное имя (если захочу). В тот же день я оказался в казарме. Точнее, в пересыльном пункте. Там я «проскучал» целых полтора дня, а затем был отправлен в африканское государство Джибути. Здесь, на военной базе, мне предстояло в течение четырех месяцев проходить курс молодого бойца. Что будет затем – нам даже не намекали.

Легионером может стать почти каждый. Единственное требование – стопроцентное здоровье. Настоящее имя называть необязательно, потому зачастую в этой «лавочке» ищут укрытия разыскиваемые преступники. Местное командование этим не интересуется.

Компания в нашей казарме подобралась разношерстная и разномастная – ну просто полный интернационал! Несколько негров-франкофонов[16] , англичан человек пять, немцы в обязательном порядке, венгр, два эстонца и, наконец, славяне – два поляка, представитель Восточной Европы неопознанной национальности и русские. Русских оказалось трое: угрюмый, не очень молодой, бандитского вида темноволосый мужик, отрекомендовавшийся Владом, юноша с фигурой Шварценеггера, именуемый Леонидом, и я, грешный. Все-таки тесен мир! При ближайшем рассмотрении Леонид оказался бывшим ефрейтором из нашей бригады, дембельнувшимся полтора года назад. Только звали его не так...

Похоже, он узнал меня, хотя виду не подал. Что ж, здесь свои законы. Я и сам был теперь Петром.

...Подъем в казарме в пять утра. В шесть – построение и завтрак, причем довольно плотный... Я до этого так лишь пару раз веселился, в лучших ресторанах. Креветки, несколько сортов мяса, бананы, манго, апельсины – все и не перечислишь. «Шведский стол»: грузи в тарелку, что хочешь и сколько хочешь – никто слова не скажет.

После завтрака развод по работам. Да-да, не удивляйтесь! Хочешь стать легионером – приучайся к общественно-полезному труду. Мне, например, поручали мыть кружки из-под кофе и пива. Ну а потом боевая подготовка. Мне, как гвардии капитану, прошедшему помимо Рязанского десантного офицерские спецкурсы по диверсионной, партизанской и антипартизанской деятельности, все это было просто смешно.

Я здорово разочаровался. Да и остальные тоже – все-таки мужики подобрались крутые. Утешало лишь то, что через четыре месяца мне, как и всем остальным, должны присвоить звание капрала и оклад четыре с половиной тысячи франков. Не так уж плохо, к тому же имеется перспектива роста. Если не отсеют, конечно, ведь после «курса молодого бойца» около семидесяти процентов вылетают...

Личное время начиналось после семнадцати часов. Хочешь, иди в бар, коих на побережье великое множество, хочешь – по девочкам (количество которых вообще подсчету не поддается). Смешно сказать, но на второй день в одном из баров мне набили морду... Я туда заглянул пива выпить, и тут ко мне подваливают двое мордоворотов двухметровых в военной форме. Я тогда не сообразил, что это солдаты регулярной французской армии с соседней базы. Да мне и ни к чему было – не знал я тогда, что между армией и легионом вражда не на жизнь, а на смерть. Я подумал – мужики узнать чего хотят или просто пообщаться с новым человеком, а они мне в морду – с ходу и без лишних объяснений. И тут же в брюхо ботинками. С трудом устоял, кое-как отмахался и деру оттуда. Потом мне объяснили, что бар этот армейцы давно закрепили за собой и ходить туда, тем более в одиночку, нам не следует.

К концу второй недели мне стало ясно, что с легионом я ошибся, надолго меня здесь не хватит. И не в том дело, что не хотелось кружки мыть и терять квалификацию. Сама обстановка была не по мне. Каждый сам по себе, причем не по тупости душевной, это и у нас бывает. Нет, такова идейная установка. Мне стало ясно, что моя задача теперь – тянуть ради заработка, сколько выдержу: полгода, максимум год – и дать деру.

Невмоготу мне стало гораздо раньше. На третьей неделе пришлось мне поучаствовать eще в одной крутой потасовке, на этот раз в стенах казармы. Причем я же был и зачинщиком. А получилось все так.

Захожу я в казарму около восьми вечера. Смотрю, немец Карл расставляет на своей тумбочке какие-то картинки, сам поудобнее усаживается, расстегивает ширинку и начинает... Я пригляделся – на картинках голые дамочки весьма симпатичного вида, а немчура изо всех сил наяривает, ничуть не стесняясь окружающих. Мне потом сказали, что делал он это регулярно. Нет, я понимаю, конечно, бывают у мужиков проблемы, однако у всего есть предел, а также место и время. Мне было неприятно.

– Послушай, Карл, – начал я как можно более миролюбивым тоном на ломаном французском, – ты не мог бы переместиться со своими «девочками» куда-нибудь в другое место – например, в туалет...

Немец на какое-то мгновение остановился и недоуменно уставился на меня бесцветными глазками. Судя по брезгливому выражению, он прекрасно понял мою просьбу. Тем не менее тут же вернулся к прежнему занятию.

– Слушай, Карл! Я тебя как камрад камрада прошу! Или ты совсем уже спятил? – Я бесцеремонно уселся на край немчуровской койки, неотрывно глядя на него.

Немец снова остановился и злобно произнес короткую фразу на родном языке. Единственное понятное для меня слово было «швайн». Впрочем, словечко это, наверное, знакомо каждому русскому. Самое страшное немецкое ругательство. Что ж, хоть я за словом в карман не привык лазить, но в данной ситуации решил не перегибать палку. Неторопливо поднялся с койки, сгреб в охапку карлову «картинную галерею» и так же спокойно двинулся в коридор. За спиной прозвучала длинная тирада – на октаву выше, почти истерично и очень конкретно: «руссише швайн». Ни мять, ни тем более рвать «галерею» я не собирался, а хотел отнести ее в душевую. Пусть там Карл «тихо сам с собою» и со своей галереей делает все, что его душе угодно.

Однако просто так уступать мне, «руссише швайну», Карл не мог – он рванулся вслед за мной, схватил за плечо, резко дернул на себя и послал кулак в мою челюсть. Наверное, думал, что попадет... И напрасно. В таких ситуациях мое тело действует как автомат. Шаг назад, полуприсед, захват Карловой правой, нырок под нее с разворотом и классический бросок через бедро. Карл грохнулся прямо на россыпь своих «фрау» – я выронил фотогалерею за секунду до этого.

– Осторожнее, Карл, помнешь своих красавиц, – попытался урезонить его я.

Но Карл осатанел...

Он привстал, опираясь на табуретку, и вдруг, резко разогнувшись, запустил ее мне в голову. Пришлось окончательно «заземлить» Карла полновесной «двойкой» – по печени и в челюсть.

Ночью эта история получила продолжение.

– Питер, эй, проснись!

Сквозь сон я врубился не сразу. Да они тут целую команду собрали: Эрих, соотечественник Карла, сам «дрочила» и бывшие наши соотечественники – эстонцы. Один из них усиленно тряс меня за плечо.

– Чего надо, мужики? – Вопрос был чисто риторический.

– Пошли выйдем, поговорить надо. – Эстонец говорил почти без акцента, хотя раньше делал вид, что русского языка не знает.

Все ясно – европейская солидарность. Мини-НАТО дерьмовое.

Мы зашли в туалет – он здесь как танцкласс.

– Сейчас мы будем тебя учить, русская шваль, – объявил мне Эрих. На русском языке! Образованный народ, оказывается.

– Давай один на один, Эрих, – предложил я в свою очередь.

В ответ все четверо дружно заржали.

– Ты, русский засранец, сейчас будешь узнать, кто ты есть! – продолжал свою речь знаток «русской изящной словесности». – Будешь делать здесь свой порядок, да? Как в России? Россия теперь дерьмо. Сейчас я...

Эрих отлетел на всю ширину туалета – не надо было так о России отзываться. Однако дальше мне пришлось туго. Хорошо поставленные, увесистые удары «прибалтийских братьев» и Карла посыпались на меня с трех сторон. Мне ничего не оставалось, как уйти в глухую оборону. Работали они грамотно: один из эстонцев, занимавшийся, видимо, карате, норовил достать меня хлесткими ударами ног в солнечное сплетение или по почкам. Если бы хоть один его удар достиг цели, я согнулся бы пополам и остальные банально «замесили» бы меня, как квашню.

Я был почти «пригнут» к холодному кафелю, уже изрядно забрызганному кровью, как вдруг краем глаза увидел, что Эрих и один из эстонцев отлетели в сторону, как сбитые кегли. В туалет ворвался мой бывший «однополчанин», ныне именуемый Леонидом. Успешно сыграв на внезапности, он попытался развить успех и выпрыгнул с разворотом, стараясь достать ногой челюсть Карла, но тот был уже опытен в схватках с «руссише швайнами». Он неожиданно ловко для его комплекции блокировал удар Леонида и подсек парня при приземлении. Тем временем эстонец-каратист врезал-таки мне под ребра, я потерял дыхание и шмякнулся на кафель, успев подсечь ноги каратиста...

Второй эстонец и Карл вовсю обрабатывали потерявшего равновесие Леонида. Передо мной в тот момент неожиданно вырос Эрих, «возвращая долг» тяжелым ударом ботинка в скулу. Кажется, на пару секунд я отрубился. Пришел в себя от истошного вопля. Орал эстонец-каратист, согнувшийся пополам. А в сортире тем временем появился новый персонаж – темноволосый, с седыми висками, второй мой соотечественник Влад. Он весьма умело ронял и укладывал на кафель наших с Леонидом обидчиков. Дрался Влад молча, точно глухонемой, казалось, даже задержал дыхание. Это признак крутого профи.

Ловко поймав на излом «маховик» озверевшего Карла, Влад окончательно нейтрализовал его.

– Лежать, чухна! – На пытавшихся выйти из партера эстонцев Влад рыкнул так, что те примерзли к полу. Я впервые услышал его разговор.

Впрочем, прибалты и не торопились с подъемом. Мне достался Эрих, он нерешительно переминался, стоя передо мной вполоборота. Я от души заехал ему промеж глаз.

– Ну что, Эрих... Дерьмо, говоришь, теперь Россия?

Как ни странно, но совместное участие в крутой потасовке никак не сблизило меня с соотечественниками. Влад по-прежнему вяло кивал по утрам, а Леонид перебрасывался со мной незначительными фразами. Иногда, правда, мы вместе с ним ходили в бар. Но и там разговор был, как правило, о всякой ерунде. Он упорно не желал «узнавать» меня – до поры до времени.

– Слушай, Петр, – как-то обратился он ко мне после очередной порции пива с креветками, – есть серьезный разговор.

– Слушаю, – с готовностью откликнулся я.

– Не здесь. – Леонид понизил голос. – Давай ночью на нашем пляже.

Леонид поднялся раньше меня, около четырех часов ночи. Выждав пятнадцать минут, как и было оговорено, я направился следом за ним. Казарма наша не охранялась, поэтому мы беспрепятственно, никем не замеченные, оказались на каменистом пляже – небольшом пятачке между невысокими, вылизанными прибоем скалами с глубокими трещинами и промоинами.

– Искупаемся для начала? – предложил Леонид.

Я был не против.

Раздевшись, мы направились в воду. Я шел впереди, он чуть поотстал.

– Взводный, – услышал я вдруг за своей спиной изменившийся голос Леонида.

Обернувшись, я увидел, что Леонид (он же Юра Зайцев из первой роты нашей бригады – я был во второй) стоит на берегу, широко расставив ноги и уперев в направлении моего лба ствол невесть откуда взявшегося револьвера.

– Взводный, ты уж извини – у меня другого выхода нет! – Голос Юры-Леонида дрожал, а руки крепко сжимали оружие.

Не успел я ничего сообразить, как из-за высившейся скалистой гряды на Леонида бесшумно ринулась чья-то тень...

Все произошло за доли секунды. Я моментально оказался на берегу... Луна освещала неподвижное тело Юры-Леонида на гальке и фигуру сидящего перед ним на корточках Влада, поигрывающего отобранным револьвером. Ну прямо гравюра Дорэ...

– Успел, – мрачно произнес Влад. – Он тебя давно приговорил, взводный... Спасибо этой скале скажи! – Влад кивнул на каменистую гряду. – Впрочем, у него другого выхода действительно не было... Слушай, Петр, погуляй-ка полчасика подальше отсюда, мне с этим Леней побеседовать надо.

Ошарашенный до немоты, я сглотнул слюну и кивнул, потом выдавил хрипло:

– А он живой?

– Пока да.

...Когда я вернулся, Влад одиноко сидел на том самом камне, с которого полчаса назад спикировал на моего несостоявшегося убийцу.

– Присядь, Петр, – предложил он.

– Меня вообще-то Игорем звать, – отрекомендовался я. Этот «Петр» меня уже достал.

– Понятно... Леонида ты больше не увидишь.

– Уже закопал?!

– Да нет... Отпустил я его. Он уже на пути в аэропорт, наверное... То, что мне было нужно, он оставил, а большего от него и не надо. – Влад достал из внутреннего кармана небольшую, меньше пачки сигарет, коробочку. Такие игрушки мне были знакомы – портативный, надежный диктофон, способный работать на запись много часов. – И давай, Игорь, без лишних вопросов. Одно скажу тебе: сослуживец твой бывший – мразь редчайшая. За ним в России несколько трупов, в том числе женщина и ребенок... И не только уголовка. Поэтому он здесь и решил отсидеться. Тебя он приговорил, потому что ты его узнал, и он решил, что ты здесь из-за него. Однако ошибся немного, на самом деле я здесь по его душу. Залег на дно он глубоко, но я его и тут достал, как видишь. А после его «песен», – Влад убрал диктофон в карман, – он вообще не жилец. Бывшие хозяева теперь его из-под земли достанут. Да и я им подсоблю... Вот так, взводный. Ладно, пошли, а то хватятся нас... Меня Володей звать... Или Вороном. Обычно Вороном...

Такова легионерская жизнь. На следующее утро Леонида хватились, патрули прочесали окрестности, а через сутки о нем позабыли. Дезертирство из легиона вещь обычная. Ну не понравилось парню, ну не выдержал!

– Он тебя давно пас, – неожиданно продолжил Ворон на следующий день. – Еще во время драки хотел тебя заточкой ткнуть. Я потому и вмешался. Все подвалить к тебе норовил... А потом на немчуру и на чухну бы свалили...

Не ожидал я такого от гвардии ефрейтора Зайцева. Зато Влад-Володя, он же Ворон, мужик стоящий!

Через полторы недели Влад неудачно подвернул ногу на физзарядке и оказался в городской клинике. Не знаю, намеренно или нет. С тех пор я его больше не видел.

А сам я тоже с легионом досрочно распрощался. Даже до окончания курса молодого бойца не дотянул. Просто невтерпеж стало. Тем более что вместо разведывательного подразделения меня ждала перспектива оказаться в части, которую в России именуют стройбатом. Около четырех с половиной тысяч легионеров (а это почти половина всей численности!) занимается строительством – возводит дома, дороги, аэродромы. Даже в парашютно-десантном подразделении, куда попасть было весьма непросто, шансы у меня были невелики. Я пошел к начальству и сообщил им, что я офицер Российской армии и служить простым солдатом не желаю. К моему удивлению, никто не стал меня уговаривать или принуждать остаться. Даже выдали деньги на обратную дорогу.

В армии меня восстановили быстро. Впрочем, это и неудивительно. Шел конец 1994-го. Предстоящие боевые действия на территории Чеченской республики уже ни для кого не были секретом. Тем более для разведуправления воздушно-десантных войск. Мне даже не пришлось проявлять инициативы – позвонили мне домой, прямо из главкомата, и через три дня я уже находился на территории Дагестана в городе Буйнакске, где наша разведгруппа совместно с грушниками и разведчиками 116-й горнострелковой бригады уже вовсю разрабатывала предстоящие боевые операции.

Рита вспоминала Гуннара – он неподвижно лежит на кровати и не может даже приподнять голову... За какие грехи бог так наказал могучего, красивого парня, наивного и доброго, как ребенок? Его любили старики, дети и собаки. Он был потомственным цирковым гимнастом, и вся его жизнь прошла под куполом цирка.

Каким чудесным был день накануне: мотоцикл, длинные светлые волосы Гуннара ласкают ее лицо, залитое солнцем шоссе, летящее под колеса...

И море. В тот день они не вылезали из него до вечера, и Гуннар шутил, что в прошлой жизни он и она были рыбами, на худой конец – креветками. Он сказал, что впервые в жизни счастлив по-настоящему. А на следующий день во время тренировки он сорвался с трапеции.

– Он будет жить, – почти равнодушно, с каким-то чудовищным спокойствием говорила тогда Рите мать Гуннара, в прошлом известная цирковая артистка. – Но он никогда не сможет даже поднять голову... Уж лучше бы он сразу...

– Зачем вы так говорите?! А речь... Разговаривать он может?

– Да. Врачи обещали, что разговаривать он будет... Тебе я хочу сказать: лучше уходи сейчас. Не приходи к нему больше. Я сама все объясню Гуннару. Он сильный, он тебя любит и поймет. А ты... Ты все равно не сможешь с ним жить. Ты молодая, здоровая, красивая... Уходи, я прошу тебя. Так будет лучше и честнее.

И она ушла.

Сперва к местным профессорам, однако те лишь разводили руками. Затем в Москву. Встречалась с Валентином Дикулем, перенесшим аналогичную травму. Но выяснилось, что все не так просто... Правда, один шанс из ста был – в одной английской клинике делали сложнейшие операции по частичному восстановлению двигательной способности. Успеха никто не гарантировал, а стоила эта операция...

– У нас никогда не было таких денег, – покачала головой мать Гуннара. – Даже если мы продадим квартиру и все остальное, их все равно не хватит. К тому же результат непредсказуем – я консультировалась, в Европе всего два года назад стали делать такие операции.

– Я заработаю эти деньги!

– Как? Что ты умеешь делать? – У бывшей гимнастки дрогнули уголки губ. – Не говори глупостей...

И действительно, что она умела, большую часть свободного времени проводя в тире? Правда, она окончила фармацевтический техникум...

– Девушка, вы интересовались высокооплачиваемой работой? – услышала она через пару недель в телефонной трубке заветный вопрос. – Вам следует послезавтра взять билет до Калининграда, там вас встретят...

В Калининграде она познакомилась с человеком, которого называли Кельтом. Он занимался вербовкой добровольцев в «горячие точки» и имел на этом неплохой бизнес. Так она оказалась в Чечне, о которой так не любила теперь вспоминать. А вот сейчас оказалась здесь.

Кто, в самом деле, обратит внимание на хрупкую светловолосую женщину? Правда, в руках у нее приличных размеров футляр...

«Девушка, это у вас контрабас? – Нет, гитара. – Вы даете концерты или поете у костра? – Только в узком кругу, для избранных. – И что же вы поете? – По обстоятельствам. – Ну например? – Окуджаву, кантри, свои сочинения. – О-о, как интересно. А мне споете? – С удовольствием, но как-нибудь в другой раз...» Такие вот примерно диалоги происходили иногда с праздношатающимися гражданами.

Угадать, что таилось в чреве гитары, по ее виду было невозможно – ее изготовили мастерски, на заказ. Правда, если взять ее в руки, ощущалась необычная тяжесть. Но Рита никому не позволяла притрагиваться к инструменту.

Лес привычен ей с детства. Волосы были спрятаны под косынку-бандану защитного цвета. Камуфляж, резиновые сапоги – теперь она была неузнаваема...

...Кто он такой, в сущности, этот Кляров? Торгаш. Ему все равно, кому сбыть оружие – что чеченам, что прибалтам. Вот она никогда бы не стала продавать оружие, чтобы потом стреляли в своих!

Но к делу... Снять этого дятла несложно, главное – успеть уйти.

И она успела. Вечером жесткий, прочный футляр с гитарой (тоже сделанный на заказ) был сдан в камеру хранения, откуда его должен забрать посыльный, приданный Рите в помощь господином Клименко. Сама же Рита спокойно отправилась на станцию. На ней снова был легкий белый плащ, а светлые короткие волосы аккуратно уложены, она присела на скамейку – спешить было некуда... И задремала на вечернем солнце, ожидая на скамейке прибытия поезда.

Минаев оказался пунктуальным мерзавцем – вернулся ровно через полчаса. Татуированного парня забрали из камеры минут за десять до его возвращения.

– Чем займемся, Зимин? – вежливо осведомился Минаев. За его спиной стояли двое мощных мордоворотов в штатском, поэтому держался майор уверенно.

– Все, Минаев, – махнул рукой я. – Из твоего капкана не вырваться, сдаюсь.

– Разумно. Что ж, каждый может оказаться в плену, ничего позорного в этом нет... – Минаева потянуло на пространные рассуждения.

– Дело из прокуратуры заберешь?

– Вот ты как... Я подумаю, – покачал головой Минаев.

– Я привык говорить по существу! – Кажется, мне удалось взять инициативу в свои руки. – Мне сидеть за подброшенную тобой наркоту радости нет!

– Наглый ты мужик, Зимин, – вяло произнес майор. – Ну продолжай, я слушаю...

– Так вот, помогу я тебе девку найти... Но с прокуратурой вопрос надо будет утрясти.

– Ты, я смотрю, стал мыслить в нужном направлении. Это похвально... И что же, не жалко тебе теперь Татьяну Андреевну Степнову?

– Ха, жалко... Скажешь тоже. Чтобы я из-за какой-то шалавы срок мотал? Да и потом, вы же меня вообще пристрелить можете. Раз на меня наркоту навесили, то сделать из меня жмурика для вас без проблем...

– Правильно понимаешь. Можно даже прямо сейчас. – Тут Минаев улыбнулся.

– Ну вот! А я еще молодой, мне в жмуры рано. И с историей, которую мне выдала Татьяна, я поначалу просто не сориентировался, думал: так, бытовые разборки местного уровня. Я и познакомился-то с ней случайно!

– Как и где?

– На шоссе она голосовала, а я из Москвы возвращался. Я ее и прихватил для компании. Ну, слово за слово, разговорились... Она что-то плела про семейные проблемы, про папу, маму, негде переночевать... Короче, пригласил ее к себе. Ну, привез на квартиру, там то да се... Чего-то она еще говорила, но мне же было не до разговоров, дружить хотелось. К утру я всю эту ерунду выкинул из головы. А тут ваши нагрянули. Да еще с тухлыми «ксивами». Что мне оставалось делать? Я тогда подумал, они валить меня собрались...

– Складно врешь... Ну ладно, Зимин, не очень-то я в твое раскаяние запоздалое поверил. Поэтому говорю открытым текстом: нагадил ты нам основательно. Одного бойца у Логуна завалил напрочь, двоих ранил... Мы тебя можем и по этому эпизоду раскрутить, лет двадцать оттянешь как миленький!

– Не может быть, чтобы я кого-то завалил! Я же бил по ногам и видел – все живехоньки, хоть и не совсем здоровы... Не гони туфту, майор, я все помню.

– А один по дороге в больницу кровью изошел, ты ему какую-то аорту пробил!

Неужели не врет майор? Мне стало не по себе. Все же буду стоять на своем – стрелял в ноги-руки, насчет трупа майор скорее всего приврал.

– Ну ладно, не будем отвлекаться. Значит, так. Сначала мы с Татьяной поехали к ее знакомым, у которых она пробыла минут пятнадцать-двадцать. Это здесь, на улице Гая. Потом заехали к Будунчуку, а потом я ее отвез на платформу к электричке, и куда она поехала – не знаю. Обронила вскользь, что к старому знакомому отца, Ибрагимом его зовут. Дом ее знакомых могу хоть сейчас показать, а где сама Татьяна – не знаю.

– А если нет там никаких знакомых, может, она тебе голову морочила?

– Нет, были знакомые, это точно, она еще у них сумку оставила.

– Какую сумку?

– Ну какую... Обычную, из синтетики, синюю с белой надписью «Адидас», такие носят на ремне через плечо. Небольшая, но, судя по весу, там не только тряпки. Вроде как книги, что ли...

– Ты что, смотрел?

– Нет, она сумку ни разу не открывала, держала при себе, что-то там, видно, ценное для нее.

– Так, Зимин, давай еще раз, все подробно: когда ты увидел эту сумку первый раз, почему решил, что там книги? Да, а Логун видел эту сумку? Ну, давай колись, чего замолчал!..

Минут десять мы колесили по переулкам и дворам.

– Ну и где этот подъезд?

– Сейчас... Ничего не понимаю. По-моему, двор все же не тот... Какие-то они все одинаковые.

– Ты же разведчик, Зимин! У тебя должна быть зрительная память, как у слона, а ты мне тут мозги пудришь. Ну смотри, ты у меня доиграешься... Как ты мог не запомнить?!

– Ну а зачем мне было запоминать? Остановились на несколько минут, Татьяна зашла в подъезд. Главное – квартира на первом этаже, это я машинально засек – дверь подъездная была нараспашку.

– А сумку она точно там оставила?

– Это точно! Зашла с сумкой, вышла без нее. Потом мы поехали к Будунчуку и Крючкову, оттуда она созвонилась со своим Ибрагимом, и я подвез ее на станцию...

– Если не найдешь подъезд или обманешь нас, тебе хана, ты понял?! Ищи, козел!

– А я что делаю? Мне эта Танька теперь самому необходима больше, чем вам. Как спасательный круг!

Мы вчетвером топтались во дворе дома номер восемь по улице Гая. Минаев с ходу клюнул на слепленную мной версию и попер буром, организовав конвой и бумагу на мой выезд за десять минут, успел еще позвонить куда-то, скорее всего Логуну, и тот, видимо, дал добро на поиск сумки – вдруг там документы... А вот успел ли татуированный незнакомец? Я тянул время, сомневаясь в этом...

Меня сопровождала усиленная охрана – помимо самого Минаева, еще трое его бугаев. Один из них шоферил, а самый массивный из этой троицы, со звучной фамилией Варивода, приковал меня к своей клешне наручниками. Как с этим буду справляться, я еще не представлял. Однако выбора у меня не было. Если Минаев догадается, что я в данную минуту его элементарно кидаю, – все, мне хана.

– Сейчас поедем в управление и там займемся твоей памятью. – Майор прямо-таки читал мои мысли. – Хватит время терять! В машину его!

Пора, больше тянуть нельзя.

– Подожди, майор... Вроде вон там! – Я указал на подъезд, о котором заранее договорился с татуированным.

– Что, память улучшилась? За одну секунду?

– Да нет, точно здесь...

– Так, первый этаж? Слева, справа?

– Справа.

– Пошли. Нет, стой. Смирнов, обойди кругом, посмотри, куда окна выходят.

Через пару минут Смирнов доложил, что окна квартиры выходят только на нашу сторону.

– Смирнов – за старшего! Веткин, Ситный, давайте в квартиру, проверка документов, не будут открывать – вышибайте дверь, я пока останусь здесь, чтобы не ушли через окна. Как войдете, всех на пол, один из вас выйдет, доложит. Вперед! – Майор достал из кобуры табельный «макаров» и уставился на окна обреченной квартиры, бдительно кося на меня глазом.

Все рушилось. Я рассчитывал, что майор пойдет в квартиру первым или вторым, меня будут держать сзади, и, когда конвой будет занят проникновением в квартиру, я обезврежу охранников и рвану когти. Для страховки татуированный обещал заложить за батарею пистолет... Однако майор смандражировал.

И тогда я вновь решил действовать по системе «сумасшедший в экстремальных условиях».

– Подожди, майор! – Главное сейчас – сбить с толку противника. – Я тут это... понимаешь... Ну, в общем, так: кинул я тебя, майор, – неожиданно нагло сообщил я Минаеву. – И здесь я нахожусь первый раз в жизни!

Сработало! Я думал, его кондрашка хватит. Побагровев и захлебываясь матом, майор подскочил ко мне и приступил к расправе на месте. Я был готов к такому повороту. Удар рукояткой «макарова» в скулу я пропустил по касательной и демонстративно рухнул на асфальт, всем весом дернув вниз прикованного ко мне конвоира. Однако тот был здоров и на ногах удержался. Минаев уже потянул курок, целясь в меня, но чуть-чуть опоздал: дикий ужас окатил мои сосуды волной адреналина, ноги сами выдали судорожные «ножницы», и майор рухнул на уделанный домашними животными газон.

Выстрелить он успел, но никто не пострадал, кроме него самого – падая, он не удержал «макаров», и отдача подбросила пистолет к моей свободной руке. Оцепеневший было Варивода, забыв о собственном оружии, брякнулся на меня, потянувшись за майорским пистолетом, но мне сегодня везло – я опередил его на долю секунды, пистолет оказался у меня, и я двинул им конвоира по черепушке. А из подъезда уже доносился топот: кто-то из штурмовой команды бежал на выстрел. Перейдя в партер, я взвалил бугая Вариводу себе на спину и встал.

Мне пришлось выступить по одному из видов прикладного многоборья – бегу с безжизненным человеческим телом на спине.

Под грохот автоматной очереди, выпущенной в голубое небо конвоиром, вылетевшим из подъезда (он все же пожалел Вариводу, который прикрыл меня), я вбежал под арку, устремляясь в знакомый проходной двор, и резко свернул вправо, уходя с линии огня, но тут споткнулся о пенек и брякнулся наземь: моя ноша оказалась подо мной. Меня пронзила мысль, что этот пенек мне бог послал – я уложил на него цепочку наручников и перебил ее выстрелом. Бабахнув пару раз в пустой проем арки, чтобы охладить противника, я рванул в следующий двор – тот, где было назначено рандеву.

Сзади прогремела очередь, и все же фортуна сегодня любила меня: послышались вскрик, звук падения тяжелого тела и осатанелый мат... Конвоир повторил мой акробатический этюд – споткнулся там же, где и я пару секунд назад. Я не стал оглядываться, нырнул во вторую арку и под бодрящий грохот автоматной пальбы с ходу запрыгнул в открытую заднюю дверцу молочного «каблука» – пикапа, который медленно двигался задним ходом мне навстречу.

Следом в кузов влетел неведомо откуда взявшийся бомжеватого вида тип, дверца захлопнулась, и «Москвич», завизжав покрышками, рванул в глубину двора, где очередная арка выводила на параллельную улицу.

Я на всякий случай упер пистолетное дуло ему в живот.

– Эй, убери пушку, гвардеец! Будь как дома, но не забывай, что ты в гостях!

– А-а, это ты... – Мне стало неловко, по голосу я узнал татуированного сокамерника по ИВС. – Ну извини, тебя просто не узнать. И спасибо, конечно. Браслеты бы только снять, под ними у меня вся кожа содрана.

– Ну, это без проблем, – успокоил меня «сокамерник». – Потерпи еще чуток, сейчас мы транспорт сменим, домой приедем, а там получишь полный сервис...

Минут через пять пикап закатил во двор, мы с «сокамерником», назвавшимся Борей, пройдя между гаражами, втиснулись в старенькую «шестерку». Боря примостился за рулем, я рядом, и мы неспешно покатили.

– Слушай, Боря, а ты как-то отслеживал эту войну в подворотнях? – Я недоумевал, почему меня сегодня не изуродовали и не подстрелили.

– Ну а как же, в натуре? Я за вашими зигзагами по окрестным дворам наблюдал уже минут десять, только успевал перебегать из одной подворотни в другую. А когда ты рванул, как тигр с антилопой на хребте, а этот тип с автоматом увязался за тобой, пришлось вызывать «Скорую помощь», в смысле пикап, чтобы он к тебе поближе подкатил.

– Да, я ваш с Вороном должник многократный.

– Ничего, отработаешь, он лениться не даст.

– Ты давно с ним?

– От него самого узнаешь – он не любит, когда его за глаза хвалят.

– А куда едем-то, не секрет?

– Да уже, считай, приехали. Сейчас спилим тебе браслеты, примешь душ, переоденешься – ты же как бомж с мусорной свалки (вот гад, на себя бы поглядел!), пообедаем, а потом и о делах поговорим. Лады?

– Здесь ты командир, Боря, и твои команды мне по душе...

– Кажется, порядок... «Хвоста» я не засек. – «Жигули» остановились перед неказистым двухэтажным домом в заросшем старыми липами дворе; у крыльца стоял неброско одетый, среднего роста, сутуловатый мужичок. Боря покрутил головой, оценивая обстановку. – С вещами на выход, Зимин.

Я выбрался из «жигуля». Передо мной действительно был мой сослуживец по Иностранному легиону, когда-то спасший мне жизнь. Влад, Володя, Ворон... Под такими именами я знал его прежде. Татуированный Боря, заперев машину, подошел к нам.

– Здорово, гвардеец. – Ворон был сдержан в эмоциях, по его виду я сразу понял, что вопли, объятия, хлопки по спине и поцелуи встретившихся однополчан, то бишь легионеров, неуместны. – Сейчас поднимемся в квартиру, поговорим... А ты, Боря, – обратился он к длинному, – пока погуляй здесь. Осмотри окрестности...

Чтобы спилить браслеты, мне вручили мой любимый инструмент – боевое мачете «Тайга-1». Пока я пилил, используя мачете в качестве ножовки, Ворон сидел на тахте напротив, воздерживаясь от полезных советов...

– Вот что, Игорь... – начал он, – ты опять ухитрился влипнуть в поганую историю.

– Это я уже понял, – отозвался я, не прекращая работы.

– Так вот, Игорь. То, что я сейчас скажу, обязывает тебя ко многому, и прежде всего – держать язык за зубами. Мое настоящее имя Владимир Михайлович Сергеев. И служу я в Управлении специальных операций Федеральной службы безопасности, по званию подполковник. А ты, Зимин, уже второй раз возникаешь на моем пути.

– Что значит возникаю?

– Появляешься в неподходящий момент в неподходящем месте. Я тут делом занимаюсь, а ты своей самодеятельностью мне карты путаешь. Да и в прошлый раз, в Джибути, ты встрял неожиданно, помнишь, как тот душегуб тебе чуть череп не разнес?

– Помню, конечно. Теперь я дважды тебе жизнью обязан. Может, даже трижды. А если по существу, Владимир Михайлович?

– Теперь по существу. Наша служба уже давно пасет группировку, нелегально торгующую оружием. Кляров, Кукшин и Степнов – слыхал такие фамилии? Ну вот, они у нас под наблюдением многие месяцы. И не только они, группировка многослойная и довольно разветвленная. Я прошу тебя, Игорь, рассказать мне все, что произошло с тобой за последние дни. Постарайся ничего не пропустить, ничего не утаивай, цена мелочей может быть тебе неясна. Пойми, события приняли опасный оборот, и не только для тебя. Давай с самого начала. Как и почему ты встретился со Степновой, что этому предшествовало?

Ворон внимательно выслушал меня, ни разу не перебив.

– Значит, Татьяна Степнова сейчас в военном госпитале. Ранение, говоришь, легкое? Прогноз врачей знаешь?

– Ну, в общем, знаю... Ранение в мягкие ткани корпуса. Неглубоко, по касательной... По словам врачей, ей там надо пробыть не менее трех-четырех дней.

– Это плохо. Ее могут в любую минуту захватить, причем на законном основании...

– Никто же не знает, что она там. Крючков записал ее на свою фамилию.

– Земля слухом полнится, Игорь. Ее надо забрать оттуда как можно быстрее!

– Пожалуй, да. Сейчас они начнут копать, как звери, моих подсказок больше ждать нечего...

– А ее слова о документах, собранных отцом, ты мне точно пересказал? Постарайся припомнить любую мелочь: что в них содержится, где она их хранит, кто еще хоть что-то знает...

– Ну я же сказал тебе. Ничего не могу добавить. Болтала много, однако следила за каждым своим словом. Во всяком случае, где и как она документы хранит, не сболтнула ничего, да и о содержании – только в общих чертах. Причем она уверена, что Кукшин и Логун самостоятельно до них не доберутся.

– Она уверена! Сопля соплей, а самомнение... Ну вот что, Игорь, теперь выслушай, что я тебе скажу. Внимательно слушай. Сейчас мне необходима твоя помощь...

– Как можно было его упустить?! Ты кретин, Андрюшенька... Ты просто редкостный кретин! Тебя провели на мякине, ты смотришь «ящик»? Там урки куда хитрее штуки придумывают, чтобы удрать, а от тебя он ушел, ну как колобок от бабушки! Даже не знаю, что с тобой делать теперь...

– Он просто... Какой-то терминатор! До сих пор не пойму, как он вырвался от нас. Прикован был! Наручники же! Вариводу тащил на себе, как мешок с опилками, а тот центнер весит! Варивода, в смысле...

– Ну и что, что наручники! Да такому зверю браслеты не проблема! Сколько было случаев...

– Как же это возможно, Иван Семенович?

– Ты что, из детсада? Дело Нагиева[17] помнишь? В школе МВД должны были вам этот случай как кол в голову втемяшить... Ну ладно, что я на тебя слюну трачу... Иди работай. В розыск пока его не объявляй. Ищи своими силами. И девку ищи! Подключим Рому с его бригадой. Рой землю день и ночь! Причем все должно быть тихо. Понял? Нет, ты понял, что тебе не жить, если упустишь еще раз, дура ты деревенская?!

Покинув своего «крестника» майора Минаева, Иван Семенович направился в гостиницу местного Дома офицеров для встречи с Кукшиным. Сегодня Логун был намерен поставить на место зарвавшегося особиста. «Шпана малограмотная, – думал о своих „подельниках“ Логун. – Только и умеют – в дерьмо влезать, да еще по самые уши! Ну я тебя сейчас обрадую, господин контрразведчик. И не только известием о побеге Зимина. Есть у меня еще один сюрприз. Сейчас посмотрю на твою рожу... А то раскомандовались, соплегоны! И этот придурок Минаев туда же... Дай ему волю – тоже на шею сядет. А потом и в горло вцепится. Нет, пора брать это дело в свои руки!»

– Минаев, тут к тебе Платонова из военной прокуратуры! – В кабинет майора заглянул инспектор – дежурный по УВД.

– Платонова? А ей чего надо? – Майор с трудом врубался в ситуацию.

– Говорит, приехала специально для разговора с тобой. По делу Зимина.

– Ну, пусть заходит, – махнул рукой Минаев.

– Что у вас? – Минаев даже не старался скрыть неприязнь.

– Здравствуйте, Андрей Алексеевич. У меня к вам ряд вопросов относительно дела капитана Зимина, которое я веду. – На неприветливую встречу Оксана Георгиевна ответила подчеркнутой вежливостью.

– Зимина... – отрешенно проговорил Минаев. Он понадеялся, что Платонова прибыла с какими-то новостями, а у нее, видите ли, ряд вопросов... Да у него самого по делу Зимина одни вопросы! – Только покороче... У меня срочные дела.

– Во-первых, мне хотелось бы встретиться с понятыми, присутствовавшими в момент обыска и изъятия у Зимина наркотиков.

– Это еще зачем? Вам что, больше нечем заниматься? – Слова следовательши были как соль на рану – нет, девка обнаглела, надо ее укоротить. – Вы как ставите вопрос? Или вы не доверяете нам и военной контрразведке?!

– Доверяю, но у меня есть вопросы к понятым. Я хочу их выяснить для себя. – Платонова не ожидала от заместителя начальника УВД такого приема, по молодости лет верила, что прокуратура главнее милиции. – Видите ли, я, как следователь по делу, обязана была присутствовать при обыске и изъятии вещественных доказательств. А поскольку...

– Я уже объяснял вам! Милиция была вынуждена форсировать оперативные действия, и военные на этом настаивали, а вы со своими формальностями...

– Я не могу продвинуться дальше в этом деле. Зимин категорически отрицает факт изъятия у него наркотиков. Кроме того, он положительно характеризуется командованием бригады...

– А вы надеялись, что он напишет чистосердечное признание? Ваш Зимин – подонок, каких мало!

– Он не мой...

– Подонок и бандит! Его стрелять на месте надо было! – Минаев не чувствовал, что со стороны его реакция на простые и законные вопросы выглядит по меньшей мере странно. – Он бандит и законченный отморозок! Он связан... – на миг майор запнулся, ему хотелось огорошить и напугать эту желторотую правоведку, – с солнцевской преступной группировкой! – выдохнул он наконец, не соображая, что сморозил глупость. – И мы скоро это докажем!

– А где сейчас Зимин? – неожиданно спросила Платонова. – В ИВС сказали, что вы куда-то увезли его.

– Слушай, Платонова... – Минаев перешел на «ты», если с этой идиоткой церемониться, вообще на голову сядет. – Я сейчас позвоню окружному прокурору и скажу, что ты вместо того, чтобы помогать оперативным подразделениям, пытаешься тормозить расследование. Позвонить?

– Вы имеете на это полное право. – Платонова поджала губы. Она старалась сохранять спокойствие.

– Ладно... – Минаев представил себе, что из этого может получиться. – Ладно, пока воздержусь. Ты еще следователь неопытный, плохо разбираешься в тонкостях оперативной работы. А Зимина увезли на опознание... На опознание его сообщников. Мы сумели его расколоть... Так что, девушка, не мешай работать... А сейчас – все, мне надо делом заняться! – Он демонстративно отвернулся к окну, открыл форточку, достал из пачки «Мальборо» сигарету, закурил. – Все, Платонова... – повторил он девушке, все еще стоявшей перед его столом. – К тебе вопросов не имею, а на твои вопросы нет времени. Иди пока!

«Ну и хам этот Минаев! Как с милицией можно работать, если там все такие... И самое обидное – он совсем не принимает меня всерьез, считает за дурочку малолетнюю в погонах...» – Оксана Георгиевна все не могла успокоиться. Посещение горуправления милиции не внесло ясности в дело Игоря Зимина. Больше того, странная нервозность майора только добавила сомнений в виновности капитана. Минаев что-то скрывает, он раздражен и зол, едва не впал в истерику. Нет, здесь все не так просто, как они пытаются представить.

Игорь Зимин показался ей куда более симпатичным, чем ее коллеги-смежники. Он, правда, тоже не воспринимал ее всерьез, однако было в нем что-то такое... Не просто мужской шарм – несмотря на небогатый опыт в этой области, Оксана Георгиевна с первых минут их встречи в ИВС поняла: перед ней настоящий мужик, причем порядочный и неглупый. Вдобавок к этому, в капитане чувствовалась внутренняя убежденность в своей правоте. Конечно, следователь военной прокуратуры не имеет права руководствоваться личными симпатиями, но...

– Вы меня разочаровываете, Логун... Не ожидал.

– А я тебе не девка с круглым задом, чтобы тебя очаровывать... У меня к тебе разговор более серьезный.

Кукшин недоуменно вскинулся – отставной мент впервые позволил себе разговаривать с ним в подобном тоне.

– Спокойно, майор, не заводись, – осадил его Иван Семенович, не дав тому произнести ни слова. – Мы все в дерьме. И сейчас надо не в амбиции ударяться, а думать, как из дерьма вылезти... А потому слушай меня внимательно!

– Я вас слушаю, но советую держаться в рамках, – особист, пытаясь сохранить лицо, нахмурился и подпер рукой подбородок.

– Значит, так, пункт первый: Игорь Зимин. Я все больше убеждаюсь, что это совершенно случайный персонаж...

– А как же...

– Не перебивай! Зимин сказал на допросе, что познакомился со Степновой случайно. Она голосовала на шоссе, и он ее подвез. По-моему, он не врет. Здесь не врет. Вот скажи мне, контрразведчик, есть у тебя данные о старых связях Степновой и ее папаши?

– Конечно.

– Ну и где там фигурирует капитан Зимин?

– Пока нигде, но мы работаем...

– Ну-ну, работайте... Вы со своим Травкиным умеете только полинезийских шпионов ловить. В пределах солдатского плаца и столовой. Так вот – Зимин сбежал. Этот придурок Андрюша Минаев переусердствовал в силовых методах, капитан понял, что его подводят под большой срок, и это ему не понравилось. Вот он теперь и бегает. Взять его особой сложности не представляет.

– Ой ли?!

– Да уж поверь! Не таких зверей брали... СОБР, ОМОН – руки за спину и в СИЗО. Тут другое дело: Зимин нужен не для того, чтобы тут же повязать. За ним надо будет аккуратненько походить, посмотреть, не выведет ли он нас на Степнову. Выведет – хорошо, мавр сделал свое дело. А может, и не выведет. Не потому, что хитрый – мы тоже хитрые, – а потому, что действительно не знает, где она. Не знает, и все! Выдумали какого-то Ибрагима... Это липа, искать его вообще не имеет смысла. Степнова, если капитан для нее лишь случайный попутчик и если она не дура, не стала на него полагаться и сообщать, где она собирается залечь на дно. А залегла она, сдается мне, где-то рядом. Она девица сообразительная. Вы с Травкиным ее недооценили. Не перебивай! Она обвела вас в Камышинске-2? Обвела. Упустили ее из городка? Упустили! То-то же... Помолчи. И нас здесь она обставила, а мы, между прочим, не пальцем деланные. И Зимина она хитро окрутила и подставила!

– Если мы с подполковником Травкиным ее недооценили, то вы, полковник, явно переоцениваете!

– Эх, милый... Лучше переоценить противника, чем наоборот! Да не перебивай ты меня, слушай лучше внимательней! Я неплохо разбираюсь в людях, около десяти лет в угрозыске отпахал. Так вот, есть среди баб такая порода – гиены... Или крысы. А то и вовсе волчицы. Профессиональные авантюристки, любого мужика за пояс заткнут. И в серной кислоте сварят... Эта юная Степнова из той самой породы, уж поверь мне! Она крутит вами с Травкиным, как хочет, и Зиминым заодно... Вот так мы и пришли ко второму пункту: Татьяна Степнова. Вот кого надо взять в самое ближайшее время. Она опасна для всех нас.

– В ваших рассуждениях есть рациональное зерно... Однако вы чересчур сгущаете краски. Ведь бумаги-то у меня!

– Ты бездарный опер, Кукшин... Совсем бездарный, уж извини за прямоту. Надо менять профессию.. И начальнику твоему тоже... Говорю тебе это без свидетелей и вполне искренне, для твоего же блага. Смотри, задумано гениально: подруга Степновой Юля Горелова приносит вам некие документы, которые та просила спрятать. Я документов не видел, но ручаюсь головой – это несерьезные мелочи, копии, обрывки. А вы подпрыгиваете от восторга: больше искать не надо, остается пустяк – ликвидировать Степнову вместе с Зиминым...

Степнова залегла на дно в заранее заготовленную норку, подсунув вам Зимина. Спустя недолгое время она из норки вылезет и с настоящими документами юркнет куда следует – в редакцию какой-нибудь паршивой газетенки, их сейчас навалом, или к какому-нибудь психу-депутату. И что?

– Вообще-то у нас с Травкиным возникали некоторые сомнения... Ну-у, относительно представленных Гореловой материалов... Но у нас нет других зацепок...

«Чудовищные идиоты, – подумал Иван Семенович. – И как таких держат в военной контрразведке?»

– Итак, наша главная задача – отыскать Татьяну Степнову. А Зимин сам отыщется... Можешь мне поверить, они со Степновой действуют автономно.

– А что делать с Зиминым? Если отыщется?

– С ним займусь особо... Найду и ему место. Он теперь с нами повязан крепко. А сильно достанет – закопаем в один момент! А Степнову я объявляю в розыск. Как «клофелинщицу» – грабительницу.

– Лишний шум!

– Да нет... А помочь в розыске может основательно. Коллег проинформируем, чтобы в случае обнаружения не трогали даму до нашего прибытия.

– Еще раз отмотай назад, – попросил Владимир Михайлович.

Борис щелкнул клавишей магнитофона.

«...– А что делать с Зиминым? – послышалось из магнитофонного динамика. – Если отыщется?

– С ним займусь особо, – ответствовал голос Логуна. – Найду и ему место. Он теперь с нами повязан крепко. А сильно достанет – закопаем в один момент!»

– Все ясно! – Ворон собственноручно выключил магнитофон. – Молодец, Боря! Как тебе это удалось на сей раз?

– Замаскировался под электрика. Проник в соседний номер. Применил электродрель и – пожалуйста! – Борис был польщен похвалой.

– Молодец. Ладно, ребята, команде отдыхать. Да, Зимин, ты зайди через часок.

...Мы сидели с Володей вдвоем, еще раз прокручивая накопившуюся информацию. Странно: известно нам много, а общая картина не складывается. Куклы на сцене делают массу движений, мешают друг другу, их действия порой бессмысленны...

Так кажется со стороны. Смысл есть, однако известен он лишь кукловодам. А нам даже неизвестно, кто эти кукловоды. Не Логун же... И не Кляров, которого убрали.

– Значит, так. К чему мы приходим? А вот к чему. – Ворон, он же подполковник Сергеев, сделал длинную паузу, дав мне понять, что сейчас будет оглашено его командирское решение. – Разовые удачи Бориса, случайные сообщения Михаила – это хорошо и ценно. Однако нам этого мало, Игорь. Шайка наглеет все больше, будто уверена, что грядут события, которые все спишут. Подобные операции – твоя стихия, Игорь. Я предложу тебе опасный вариант. Опасный лично для тебя, и ты вправе не согласиться. Но другого варианта я не вижу... Нам нужен «крот» в этой акции. Слушай меня внимательно...

...Так вот какая она будет, моя охота... Что ж, я готов.

– Ну как бойцы?

– Ничего... Есть перспективные ребята. Однако им еще потеть и потеть. А что это за сенсей?

– О, это Мастер! Не сенсей, а мастер. Здесь так принято.

– Посмотреть еще надо, что за «мастер»...

– Нет, он действительно Мастер! Человек трудной судьбы. В начале восьмидесятых получил срок за незаконное обучение карате. Вы помните, тогда же посадили Штурмина, Гусева...

– Да, было дело. Только этот... «мастер», как вы говорите, не за любовь к искусству пострадал.

– Вы его знаете?

– Приходилось...

Анатолий Алексеевич невольно дернул могучей шеей... Ну что ж, не так уж все плохо в этом «оздоровительном лагере». С другой стороны, ну набрали подвальных качков, разбили по парам и обучают зубодробительной науке. Уровень так себе, Толя видел мастеров куда круче... Нет, это имело мало общего с его мечтой об Академии русского боевого искусства. Но не все сразу, главное – Егор Кононов проявил активный интерес к говоровской идее, привез на базу, познакомил с ребятами, наставником...

Вот наставник-то больше всего и смутил Говора. Поначалу он его не узнал – сильно изменился Азиат. Волосы на темени поредели, на висках побелели, плюс ранние морщины...

...Тогда Толя «зимовал» в Краснопресненском СИЗО, на пересылке. Молоденькая пухленькая дама-судья писклявым голоском зачитала приговор, и теперь Говор ожидал отправки в исправительно-трудовую колонию общего режима. В который раз он клял себя, что отправился в тот вечер на эту дурацкую свадьбу. Ну прямо черти его туда занесли! Как же – чемпион-мордобоец! Все желают хотя бы рядом посидеть... Ну а свадьба – она и есть свадьба, драка при ней как бы необходимый атрибут, ну точно крики «Горько!». А Толя это подзабыл, да и не ожидал, что кто-то на него полезет. Ошибся... Нашелся один, дурашливый такой, вначале все ржал, анекдоты пытался травить – стремился на себя обратить взоры. На руках синева татуировок, видно, недавно с зоны.

И вот начал он задевать Анатолия – что, мол, чемпион скажет... да чего чемпион не отвечает, никак брезгует. Толя молчал, но дурак все не унимался, говоровское молчание его только распалило. «Эй, чемпион, чо, язык проглотил? Пошли гребень на гребень потолкуем!» Толя и тут смолчал. Не понимал – мразь перед ним самая натуральная. И пока гнусность свою не сотворит – не уймется. «Обделался наш чемпион... А мы-то пялимся на него, как на Гагарина...»

Вот тут Толя уже не смолчал. А Гагарина лучше бы вообще не поминал, гнус.

– Ну пошли, гребень, раз приспичило...

На улицу вместе с тем героем трое дружков его выкатилось, всего четверо их теперь оказалось, и все сразу в кулаки...

Но Толю это не смутило. И минуты не прошло – всех разложил на асфальте. «Ладно, чемпион, давай мириться...» Придурок еле шевелил разбитыми губами.

– Давай, гребень, раз такой мирный...

И только протянул свою ладонь-лопату Толя, гад тот неожиданно ударил его в кадык заточкой. Спасла чемпионская реакция, на горле лишь маленький порез. А вот придурок не спасся – удар Толя уже не дозировал. Молниеносно все произошло, да и осерчал на гада.

Тот коньки и отбросил по дороге в больницу. Никто о нем особо не горевал, а вот Толя оказался в тюрьме.

– Ты, Говор, чемпион... Мы знаем, в курсе. – Перед Толей восседал довольно высокий, жилистый, черноволосый парень, по виду азиат. – А я – Азиат. Слыхал такое погоняло?

– Да нет, пока не слыхал, – честно ответил Анатолий.

Азиат только усмехнулся. Одними губами, длинными, тонкими, бескровными. Однако черные щелочки глаз сверкнули недобро.

На этом знакомство закончилось. Азиат больше бесед не затевал, вел себя так, будто Говора в камере и нет. Ну и Толя точно так же – в пересылке сегодня одни соседи по нарам, завтра другие... Подумаешь, Азиат. Да хоть негр преклонных годов... Правда, был он в большом авторитете здесь – трое остальных обитателей камеры на цырлах перед ним ходили. Так это, кажется, у блатных называется, Толя большим знатоком этой азбуки не был...

И вот стали Анатолия эти «шестерки» донимать, ну прямо как тот гребень-покойничек, будь он неладен.

Пока цеплялись на словах, Толя терпел. Все равно не сегодня-завтра на этап... А однажды случилось почти как тогда на свадьбе, ну прямо судьба... «А носки нам чемпион не постирает?» И не успел Толя обернуться, как ему в голову полетели провонявшие, склизкие портянки. Азиат даже бровью не повел.

Досталось тогда «шестеркам» – один головой в парашу приземлился, но обошлось – и голова, и параша уцелели.

– Нехорошо слабых обижать, чемпион, – не вставая с места и не поворачивая головы, неожиданно проговорил Азиат. – Ты вот со мной попробуй... – И он одним прыжком очутился рядом с Толей.

– Чего ты хочешь, Азиат? – Толя сделал шаг назад, расслабился, готовясь к схватке.

– Извиниться тебе надо перед братками... – Азиат дернул подбородком в сторону валяющихся на полу «шестерок».

– Вшивые у тебя братки, невоспитанные. – Отступать было некуда.

– Напрасно ты так, чемпион. – Азиат не торопился, тоже расслабился. – Напрасно народ обижаешь...

– Таких грех не поучить...

– Что ж... ладно. – Азиат пожал плечами и, похоже, остыл. – Чего надо? – неожиданно бросил он кому-то за Толиной спиной, наверное, вертухаю, распахнувшему на шум кормушку.

Говор инстинктивно глянул назад, и этого вполне хватило Азиату для удара коленом в промежность. Четко ударил, профессионально. Толя согнулся пополам, и тут же в лицо ему жахнуло то же самое колено, а сверху в основание черепа впечатался локоть. Такая техника была незнакома Толе, уже позже он узнал, что комбинации из коленных и локтевых ударов используют в тайском боксе.

– ...И запомни, чемпион, – низкий, неприятный, какой-то утробный голос Азиата доносился все более явственно по мере того, как к Толе возвращалось сознание. – Ты никто! Вонючая козявка, я тебя раздавлю, как только начнешь думать ина... – Неожиданно последовал удар в висок, от которого Говор окончательно вырубился.

Когда он вновь пришел в себя, Азиат, как ни в чем не бывало, лежал на своей шконке в прежней позе и даже не смотрел в его сторону. «Шестерки» молчали, бросая на жертву глумливые взгляды. «Погань ты, – подумал Толя. – Обманом взял! На честный поединок кишка тонка оказалась...»

Говора подмывало броситься на Азиата и взять реванш, но... Продолжение драки могло кончиться еще одним трупом, и Толя молча прилег на нары.

На следующее утро его этапировали в ИТК под Саратовом.

Года через два Толя поинтересовался у одного из авторитетов, что, мол, за бугор такой Азиат?

– Бугор? – Авторитет удивился. – Какой он бугор... Он и не блатной даже. Хотя гонору по ноздри. Где каратистом, где боксером себя именует... Ну, ногами, конечно, умеет махаться. Но падла та еще.

– А по каким статьям он чалился?

– Да так... тачки брал, кидалой шустрил. Он это... На словах крутой. А как прихватят, сдает кого ни попало. Есть базар, что куму литерил во Владимирском централе. Нет, не в авторитете Азиат, точно говорю. А чего тебе?

– Так, интересуюсь... Может, встретиться доведется, – уклончиво пояснил Толя.

– Я и сам понимаю, этим ребятам далеко до истинного мастерства. Но, с другой стороны, здесь они все-таки не бакланят, при деле, – продолжал журчать Егор Альбертович. – Ну так как, поддержите?

– М-м... Поддержу!.. – Душа не лежала, но предлога отказать не нашлось. Не пойти Кононову навстречу было неудобно, сам же набивался со своей академией.

– Тогда подпишите, пожалуйста, вот договор. – Кононов придвинул Говору какую-то грамоту с двумя печатями.

– Это зачем?

– А как я иначе буду деньги перечислять? Бумаг, увы, даже в этом деле не избежать. Тут все, как обычно, почитайте...

Говор пробежал глазами грамоту. Не очень понятно, но в принципе вроде ничего такого... Егор просто не горит желанием платить налоги. Придумал очередную уловку... Ладно, подпишем. Ради благого дела...

– И еще, Анатолий Алексеевич... – Кононов спрятал подписанный лист. – Здесь, буквально в нескольких километрах, располагается детский дом-интернат. Давайте над ними шефство возьмем, а? И на днях устроим праздник детишкам. Вы выступите перед ними, расскажете о славных победах российского спорта... Вы же знаменитость, гордость России...

– Скажете тоже... – Говор засмущался. – Дело хорошее, конечно, только зачем мне выступать? И со временем сейчас туго...

– Ну вот, Анатолий Алексеевич, ты что, красна девица? Ребята там скучают, знаешь, как им будет интересно?

– Ладно, подумаю...

«Ты уж подумай, пошевели своей единственной извилиной!» Арбитр торжествовал. «Гордость России... Это ты-то? Ну, был когда-то любимцем публики... В далекой молодости. А вот приговор ты себе уже подписал – знал бы, чемпион лопоухий, где теперь всплывет эта бумажка...»

По дороге в город Кононов был весел и обаятелен, с удовольствием обсуждал детали учреждения Академии русского боевого искусства, не скупился на комплименты, иногда перебарщивал. Но Толя не обращал на это внимания. Из его головы не выходил Азиат...