Крылатая гвардия

– Ну вот и все, Зимин! Потрудился ты славно, пора и на покой...

Знакомая гнусная рожа. Майор Минаев собственной персоной. Не ожидал увидеть его здесь. Он вроде как по другой части... И за каким хреном, кстати говоря, меня сюда доставили?

– Я же сказал, Зимин, – все! – В голосе майора появилась торжествующая интонация. – И не дури. Вылезай из тачки, руки в гору.

– О чем речь, Минаев? – Я не торопился выполнять команды.

– Ты арестован, Зимин, – спокойно проговорил майор.

Мне стало нехорошо от его спокойствия.

– Ну хватит шутить. – Я несколько повысил голос.

– Вот! – Cпокойным, уверенным жестом Минаев протянул мне сложенную вдвое бумаженцию. – Ордер, на тебя.

Действительно ордер. На Зимина Игоря Васильевича. Правда, без подписи прокурора.

– Насчет подписи не смущайся, – предвосхитил мой вопрос майор. – Через два дня за твою башку я получу любую подпись. Ты очень понадобишься... В скором времени. Очень. – Минаев не скрывал своего торжества.

Между тем в нескольких шагах от машины выросли четверо камуфлированных амбалов в черных полумасках с короткоствольными автоматами. Все-таки Андрюша подстраховался... Мусор, он и есть мусор.

– Игорь, это действительно все, – подал голос Леня-Вышибала. – Ты проиграл, извини...

– Да ладно, Вышибала, не стоит... Значит, моя очередь проигрывать.

Культурный человек Леня-Вышибала. Продал меня, теперь извиняется...

– Руки! Вот так! – Привычным движением майор Минаев с удовольствием защелкнул наручники на моих запястьях. Как только мы вышли из автомобиля, я был ощупан по всей форме его ребятами в полумасках. – Ты уж, Зимин, и меня извини...

– Тебя, Минаев, я бы на портянки пустил, – не сдержался я.

– Грубо и глупо. Не забывай: твои девчата у нас! И не только девчата.

...А вот и полковник Логун, собственной персоной.

– Скоро ты, Зимин, отправишься в следственный изолятор, – будничным голосом начал он. – Не за убийство и не за наркотики. Можешь не беспокоиться – старое не всплывет, если будешь грамотно себя вести, то есть так, как я скажу. Окажешься ты под следствием, гвардеец. Допрашивать будут и наши ребята, и «центровые», ну то есть из Генпрокуратуры, ФСБ... А говорить ты будешь вот что.

Иван Семенович достал из синей папки два листка бумаги с машинописным текстом и правкой от руки.

– Вот, читай и учи наизусть. Времени у тебя теперь много. И смотри! Если взбрыкнешь – с твоими бабами никто церемониться не станет, а на отморозков наших ты уже нагляделся вдоволь. Но не переживай. Если лишнего болтать не будешь, через год... Это в крайнем случае! Так вот, через год выйдешь на свободу. Мы в этом сами заинтересованы. Можем и с дальнейшим трудоустройством помочь...

Проводив полкаша молчанием, я углубился в чтение.

...Проштудировав оба листа, я с омерзением отбросил их в сторону. Дьявольски ловко задумано! Я вновь схватил первый листок и пробежал глазами строчки:

«Во время личной встречи мне, гвардии капитану Зимину И. В., было обещано повышение по службе и денежное вознаграждение. С тех пор мои оружейные рейды стали регулярными. Помимо транспортировки оружия на территорию Чечни, оно распродавалось местным бандформированиям. Конкретными покупателями были... (Следовал короткий, но очень многозначительный список.) Вышеуказанные лица платили мне в оговоренном размере, но я посчитал, что достоин большего, поэтому и решил добыть деньги более экстремальным способом, уверенный в том, что покровители в случае чего вытащат меня и из этого дела».

Покровители... Вышеуказанные лица... Среди них, кроме нескольких фамилий известных чеченских головорезов и «домашних» бандитов, были названы заместитель командующего ВДВ по боевой подготовке, начальник разведки ВДВ и... командир родной бригады спецназначения! Чушь! Однако Иван Семенович и компания вовсе не походили на идиотов. К тому же «более экстремальный способ», которым капитан Зимин решил добыть себе состояние, в логуновской петиции указан не был. Иван Семенович посчитал, видимо, что пока несвоевременно. Догадываюсь, что это за способ...

Ко всему прочему я еще оказался и оружейным «караванщиком». Вооружал в свободное от службы время Радуева с Хоттабом... Эх, если бы не девчонки...

Итак, Логун приоткрыл свои карты. Теперь я знаю их ставку. На кон поставлены головы командования воздушно-десантными войсками.

– Да, и еще, Игорь... – Дверь неожиданно отворилась, и полкаш вновь предстал передо мною. – Твои соратнички тоже у нас – Будунчук, Крючков, фээсбэшник со своим уркой... Повязаны. И насчет девицы из «Горизонта» мы в курсе, следим круглосуточно... Ну, спокойной ночи!

– Слышь, давай глянем, чего они там делают...

– А ничего. Треплются между собой. Чего им еще делать?

– Слышь, а давай их это... Оприходуем, а?

– Ты че? Рома и полкан приказали не трогать их!

– Ха, так они приказали не убивать, ну, там, не калечить. А насчет траханья запретов не было!

– Да иди ты!.. Ромыч головы за них поотрывает. Не знаешь, что ли?

Ромины бойцы Аким и Вобла, несшие охрану, изнывали от скуки и жары, а принятое тайком спиртное (Рома на посту употреблять запретил) навевало грешные мысли...

– Не, а давай все же трахнем их, Аким, – немного помолчав, продолжал гнуть свое Вобла, длинный жилистый блондин с бесцветными глазами. – Да не трусь ты... Все пройдет нормально!

– Да я вообще-то с моим удовольствием... А Ромыч с полкашом? Вдруг дознаются? – Квадратный низколобый Аким сопротивлялся из последних сил.

– А ни хрена они не дознаются! – Глазки Воблы загорелись азартом. – Делаем так: сейчас зовем сюда Паню и Гурта, ворота просто запрем на засов пока, и всем коллективом...

Паня и Гурт, несущие охрану по внешнему периметру «резиденции», предложение Воблы восприняли с энтузиазмом.

– Если не согласятся в охотку, рты им заткнем, руки в браслеты... А потом предупредим: будут болтать – во все дыры аккумуляторной кислоты им зальем... Или японского клея! – Вобла воодушевился.

– Девчата! Мы к вам! Не пугайтесь!

– О господи, – брезгливо произнесла Катя. – Ну что там еще?

– Чего-то придумали, – недоуменно проговорила Оксана и на всякий случай отошла подальше от железной двери. Татьяна и Верочка сделали то же самое.

В дверь просунулась стриженая голова Воблы.

– Девчата, быстро встаем к стене! – весело распорядился он.

– Это еще зачем? – поинтересовалась Катя.

– Вас по этапу пускают! Ну, перевозят в другое место, – пояснил для непонятливых Вобла. – А сейчас шмон... То бишь поиск запрещенных предметов. – Вобла окончательно вжился в роль переводчика с блатного.

– Ну ладно, – нехотя проговорила Катя и встала лицом к стене, упершись в нее поднятыми над головой руками. Сокамерницы последовали примеру старшей и более опытной подруги.

– Ничего страшного... Полапает немножко, ну и черт с ним, – шепотом успокоила Катя девушек.

– Оп-ля! – В камеру неожиданно вломились еще трое. – Задницу кверху, руки вниз, девчонки!

В ту же секунду руки Тани, Кати и Оксаны были схвачены наручниками.

– Тихо, девчата. Все идет по плану! – Аким приблизился вплотную к Тане и начал расстегивать ширинку.

– Не смейте нас трогать, уроды! – Оксана попыталась осадить отморозков, но тут же чуть не задохнулась от запаха навалившегося на нее Пани.

– Тихо, я тебя не обижу, – ласково приговаривал он, разрывая на Оксане платье. – Тебе будет хорошо, только расслабься и не дергайся...

– О-о, как я проведу время с тобой, детка! – Вобла обвил руками Катину шею и для начала слегка придушил ее...

От ужаса Верочка не могла издать ни звука.

– Ну чо стоишь? – услышала Верочка над самым ухом. Обернувшись, она узрела страшное лошадиное лицо четвертого бандита.

– Пойдем наверх! – Он схватил ее за руку и выдернул за дверь.

Бандит выволок Верочку на природу и швырнул в траву, на аккуратно подстриженный газон.

– Тебе повезло, девочка, – проникновенно забормотал Гурт. Он с силой рванул розовую кофточку и больно сжал Верочкину грудь.

Бандит так заспешил, что не удержал брыкавшуюся жертву и упал. Верочка тут же вскочила и рванула по тропинке.

– Стой! – хрипло кричал за ее спиной бандит.

Объятая ужасом Верочка понеслась еще быстрее, и вдруг ей на глаза попались три автомата, лежавшие на скамейке. Бандиты спокойно оставили оружие, рассудив, что оно им будет только помехой...

Верочка вспомнила, как это делается в боевиках, и через секунду в живот Гурта глядело автоматное дуло.

– Ну-ка брось! – В глазах резко затормозившего бандита заплескался страх.

– Еще шаг – и я стреляю! – Верочка мгновенно вошла в новую роль. Все-таки она молодец! – Ну! Не приближайся!

Но Гурт заметил, что предохранитель не снят, и смело бросился на девушку. Не успев удивиться, почему оружие не стреляет, медсестра изо всех сил ткнула стволом автомата под выпирающий кадык бандита. Гурт тяжело закашлялся и завалился на бок. Верочка быстро оказалась на ногах. Теперь удар автоматной сталью пришелся по лошадиному черепу. И еще! И еще!

Длинное, костистое тело отморозка не подавало признаков жизни. Уж не перестаралась ли она?

«Где-то здесь такая штучка, предохранитель...» – Верочка слышала об этом краем уха. Боевое оружие она держала в руках первый раз в жизни.

– А-а, черт! Эта профура кусается!

– Тихо, зараза! Не зли меня! Тебе сейчас будет приятно...

Эти реплики Верочка услышала, приближаясь к своей недавней тюрьме. Искать предохранитель было уже некогда.

– Эй! Ну-ка быстро прекратить!

Голос Верочки прозвучал пискляво и неубедительно, хотя она ощущала себя грозным бойцом. Бандиты даже не повернули головы в ее сторону – девичий писк был принят за свидетельство первого успеха Гурта. Верочка дернула за какую-то железку, вспомнив кино, и нажала на спусковой крючок. Грохот длинной очереди заглушил сопение, стоны и крики, а Верочка чуть не выронила автомат, у нее заложило уши, она еле удержалась на ногах...

– На пол, лицом вниз! – на одном дыхании и как можно громче прокричала она.

Получилось совсем не так грозно, как хотелось медсестре, однако эффект превзошел все ожидания. Хряк Паня тоненько завизжал, и все трое рухнули на пол.

– Ты че? Ты че? – лепетал Вобла, пытаясь увидеть, так ли грозен враг.

– А ниче, – ответила за Верочку Катя, приводя в относительный порядок одежду. Она, как и всегда, пришла в себя первая. – Молитесь теперь, козлы!

Девушки в секунду оказались за спиной у Верочки-освободительницы. Паня и Аким, дрожа от страха, помалкивали. «АКС», тем более в неумелых руках, мог наделать много бед...

– Всем лежать и не двигаться! – Катя окончательно взяла на себя руководящие функции. – У кого ключи от зиндана?

– Вот... Пожалуйста! – вдруг стал вежливым Вобла.

– Ну вот и славно! – торжествующе произнесла Катя, дважды провернув ключ в замке подвала.

Девушки вышли во двор.

– Я, кажется, убила его! – Верочка схватилась за голову.

Гурт валялся в той же позе, без признаков жизни.

– Да нет, по-моему, живехонек! – Катя нагнулась к бандиту и нащупала пульс. – Точно. Нокаут... Небольшое сотрясение мозга. Пусть погреется на солнышке...

– Кто умеет стрелять? – Осмотрев боевые трофеи, Катя занялась организацией народного ополчения.

– Я... немного, – неуверенно произнесла Оксана.

– Из автомата не стреляла ни разу, – тряхнула головой фотомодель.

– Ясно... Зимин немного обучил меня. – Катя осматривала автомат, как что-то хрупкое и ценное, нежно поглаживая его пальцами. – «АКС», знакомая вещь. Этот мой! Оксана возьмет второй, а вам, девчонки, мини – «узи». Только осторожней.

– А вот какие-то ключи! – Оксана опытным взглядом криминалиста обнаружила в траве под скамейкой увесистую связку. – Видимо, от гаража и машины, – сообразила она.

– Отлично, – подвела итог Катя. – Теперь мы сможем преспокойно уехать отсюда. Татьяна, ты, кажется, неплохо водишь?

За рулем джипа Татьяна сидела впервые. Было немного непривычно, поэтому она старалась не превышать обычной для разбитого шоссе скорости.

– Доедем сначала до переезда, – задумчиво говорила Катя, всматриваясь в дорогу и не выпуская из рук автомата. – Честно говоря, в город возвращаться одним, на чужой машине, да еще в таком виде не хочется...

Девушки молчанием поддержали старшую подругу.

Далеко впереди показалась большая серебристая иномарка. На всякий случай водила-фотомодель немного сбавила скорость и прижалась к обочине...

– Смотри, вроде тачка Воблы. Куда это он намылился?

– На станцию за водкой, куда ж еще!

– Ему же, по-моему, было приказано сидеть безвылазно...

– Приказано – это в кабинете, Минаев. А между прочим, брать на грудь, пока там девки, я ему запретил лично.

– Ну и дисциплина у тебя в команде, Роман...

– У вас в ментовке не лучше. Хотя, конечно, оборзели бакланы. Сейчас мы его тормознем. – Рома положил тяжелую ладонь на плечо шофера. – Ноги повыдергиваю козлам.

Серебристая иномарка, съехав на обочину, дала длинный гудок. Рома высунул из окна руку и повелительным жестом приказал водителю джипа притормозить.

– Кто это? – Татьяна машинально сбросила скорость.

– Кажется, наши очередные друзья, – произнесла Катя. – Не останавливайся! Жми вперед!

Джип пронесся мимо Роминой иномарки, обдав ее грязью.

– Ё-о-о!..

– Чего? – не понял сидевший рядом с бригадиром майор Минаев.

– Там эти девки! – Рома недоуменно завращал глазами.

– Где?

– В джипе, где ж еще!

– Да... Все четыре, – неуверенно подтвердил сидевший за рулем качок.

– Разворачивайся и за ними! – Рома так впился зачесавшимися руками в ворот водилы, что тот закашлялся.

Чтобы уйти от погони, Татьяне пришлось забыть об осторожности. Спидометр ушел за 160. До переезда оставалось с полсотни метров, но на повороте занервничавшая фотомодель не справилась с управлением, джип занесло, и, чтобы не перевернуться, пришлось въехать в сосновую рощу, раскинувшуюся на подъезде к шлагбауму – благо кювет отсутствовал. «Водила» успела притормозить, поэтому удар о ствол первой попавшейся сосенки оказался не очень сильным. Однако в дальнейшем автогонка исключалась...

– В лес, быстро! – торопила Катя оцепеневших подруг, но серебристая иномарка уже тормозила буквально в нескольких шагах от них. Катя выскочила из джипа и дала длинную очередь по колесам преследователей.

– Ой-ей! – как-то не очень солидно для своей комплекции и положения взвизгнул Рома, вываливаясь в траву из подстреленного лимузина. Его спутники – водила, майор Минаев и еще один качок-телохранитель – последовали за ним.

– Откатываемся, – принял тактически грамотное решение бригадир.

– Живо, дуйте в чащу! – Продолжая руководить, Катя заняла удобную огневую позицию между пнем и старой сосной.

– Я с тобой! – Татьяна с автоматом на изготовку улеглась рядом.

– Я тоже! Не превышая необходимой обороны! – Оксана просто не могла порочить правоохранительные органы, а Верочка уже дергала свой «узи» за все выступы, не зная, который из них предохранитель.

– С ума сошли! Все в лес, не бойтесь, я за вами! – И Екатерина вновь полила свинцом иномарку, на сей раз высаживая стекла.

– Куда теперь? – поинтересовалась на бегу Оксана.

– Вперед. – Катя быстро нагнала девчонок. – Нам нужно оторваться. Как можно дальше. У них ведь тоже автоматы имеются.

– Сбегли девки... – Бригадир, опасливо озираясь, выпрямился во весь рост.

– Но как... – начал было Минаев, вытаскивая ненужный теперь «ПСМ» из подмышечной кобуры.

– Ща узнаем. – Рома извлек из кармана чудом уцелевший мобильник. – Вобла?.. А кто? Гурт? Что у вас там?.. Что?! А где Вобла? Понятно...

– Полный мрак, – тяжело выдохнул бригадир. – Девки напали на них, захватили оружие. Гурт ранен в голову. Только что пришел в себя.

– Ну что, Минаев, полкашу будешь радировать? – Рома зло усмехнулся.

– Все твои уроды! – с отчаянием в голосе прошипел майор. – Да тебя...

– Тебя тоже, – вновь усмехнулся бандит. – Вот что, майор, базарить некогда. Берем оружие и за ними. Бить будем на поражение, другого выхода нет.

– Не-е, не пойдет! – завопил качок-телохранитель, а водила промолчал явно в знак согласия. – Они не дуры, засаду там устроили! Ребят завалили и нас прикончат! Я под такие дела...

– Ну тогда я сам тебя завалю! – Рома вытащил из раскуроченного салона компактный «хеклер» и упер его миниатюрный ствол в лоб качка. – Вперед и не рассуждать! Баб испугались? Да мы из них решето сделаем. А с полкашом объяснимся потом. Они ему живые, кажись, и не слишком желанны, или не так?

– Ладно, пошли, – как бы не замечая вопроса, без энтузиазма отозвался Минаев. – Ты местность-то хорошо знаешь?

– Конечно, я же тутошний! Они сейчас к селу повернут, но я путь покороче знаю. Давай за мной!

– А тачка? – с надеждой в голосе поинтересовался водила.

– Сдохла тачка! За мной, я сказал! – Пристроив «хеклера» на животе в удобной для стрельбы позиции, Рома чесанул сквозь рощу. Остальные без особого желания последовали за ним.

...Этому трюку меня обучил один прапор все в том же учебном центре. Нужен солдатский ремень и хорошо тренированная кисть левой руки. Вид получается шикарный! Особенно в темноте, хотя здесь не так уж и солнечно – окна заколочены.

К счастью, ремень у меня почему-то не конфисковали – твой прокол, полкаш, все надо делать основательно!

– Эй, Леха, смотри-ка... – Голос еле слышен из-за бронированной двери.

– Повесился, падла! Ну и гвардия!

– Подожди, не открывай! А вдруг притворяется?

– Попробуй так притворись... А чего он руку так подогнул?

– Вот и я про то...

Да, ребят так просто не проведешь, хотя и я не соломой крыт. Действуйте, бошки отмороженные!

Через пару секунд тяжелая дверь заскрипела.

– Эй, придурок! Кончай балабанить, понял?

Бандит не торопится, видимо, вдумчиво разглядывает мою скорбную спину.

– Или ты сейчас спускаешься, или я тебя, как сито, продырявлю! – Слышится демонстративное лязганье автоматного затвора.

Как же, сито! Полкаш наверняка приказал пылинки с меня сдувать, оружие в самом крайнем случае, по ногам...

– Да не... Он в натуре, похоже, того... – слышится голос второго, потом раздаются приближающиеся шаги, слышу тяжелое дыхание.

– Точно, – с ужасом произнес первый, подойдя ко мне вплотную. – Вон язык вывалился!

Кончайте треп, идиоты, рука же затекла, больше не могу...

– А руку ремниной зажало! – Это второй. – Схватился, видно, в последний момент...

– И чего теперь? – вопрошает первый.

А теперь, как в кино: покойник вдруг оживает и начинается самое интересное.

Дерьмо все-таки бойцы у полкаша, на все про все ушло несколько секунд. Два неподвижных тела валяются возле койки, а в моих руках автомат и два «стечкина»...

Третьего бандита я встретил, выскочив в коридор. К своему несчастью, он держал своего «хеклера» навскидку, и мне ничего не оставалось, как выстрелить первым...

– Ну и куда мы теперь в таком виде?

– Да куда угодно, хоть в Кремль.

– О-о... Колодец! – Идущая впереди Татьяна, выйдя на опушку, увидела нехитрое сооружение. – Все, привал.

Возражений не последовало. Девчонки отмахали километра три в ускоренном темпе, с оружием и боекомплектом. Колодец-журавель был довольно дряхлый, покосившийся. Он стоял на отшибе, до раскинувшегося на косогоре села оставалось метров триста.

Вода оказалась чистой и бодрящей.

– Уф, – произнесла Катя, вдосталь напившись и смочив волосы. – Ну что, сунемся в село?

– Надо рискнуть, – вяло поддержала Оксана.

Верочка тоже хотела высказать свои соображения, но ей помешал тихий, старческий голос, раздавшийся за спиной:

– Посторонитесь-ка, девоньки, позвольте воды набрать!

Перед ними возникла худенькая старушка с коромыслом, на котором болтались два пустых ведра. Ее, кажется, совсем не смущали четыре лохматые девицы с автоматами в руках.

– Вон они, профуры! Что я вам говорил? Как на ладошке!

– Валим?

– Нет, любуемся, баклан. Я снимаю маленькую, толстую. Боб, эту фигуристую уложишь ты. Тебе, – бригадир толкнул в бок лежащего рядом водилу, – та, что справа. Ну а дылда – майору. – Рома бросил многозначительный взгляд на потеющего Минаева.

– Ее валить нельзя! – Мент неожиданно уперся. – Она должна кое-что! Логуну и его этим... Забыл, бригадир?

– Помню... Ладно, – услышав фамилию полкаша, Рома смягчился. – Ну, ее по ногам.

– А как мы будем ее транспортировать? – В своем любимом жанре дурацких вопросов майор был неистощим.

– На себе дотащишь, – грубо оборвал его Роман. – О-о... Ч-черт! Ее-то как сюда принесло? Что здесь забыла старуха?

– А че? Она что, шибко крутая? – Бобу не терпелось поскорей закончить с паскудными девками.

– Да нет, бабка как бабка. А вот внук ее, Федька, в каком-то крутом спецназе. В столице. То ли в «Альфе», то ли в «Вымпеле». И сам крутой, в пятнадцать лет здоровых мужиков гонял... С конторами гэбэшными связываться заморочно, сами знаете. Ждать будем, – сквозь зубы распорядился бригадир.

– Скажите, бабушка, – осторожно начала Катя. – А в деревне телефон есть?

– Телефон-то? – Седые бровки приподнялись домиком. – У соседки моей была вроде эта... трубила, что ли. Или мобила... Ей дочка младшая привезла.

– Ой, бабушка, а нам позвонить нужно срочно! Мы экспедиция... Ну, такая... Этнографическая! Собираем сведения о данной местности, о природе там, животных... – Катя врала не совсем складно, тем не менее бабушка почтительно кивала. – А это... – Катя игриво показала на свой «АКС», – это нам выдали на случай встречи с дикими животными, так что вы не волнуйтесь!

– А я и не волнуюсь. А животные здесь мирные, хотя в прошлом годе диких кабанов в окрестностях видали...

...– Ждите меня в тех кустах! Автомат оставляю тебе, Оксана. А то все село перепугается. Вернусь, как только сумею дозвониться. – Катя повернулась к старушке. – Давайте ведра, я донесу...

– Ты чего? – поинтересовалась фотомодель у примчавшейся назад Екатерины.

– Оксана! Скажи мне на всякий случай телефон прокуратуры округа. Я туда тоже позво...

Не успела Катя закончить фразу, как на головы девушкам посыпались сосновые ветки, послышался знакомый треск автоматов, засвистели пули...

– Ложись! – заорала Екатерина, сбивая с ног замешкавшуюся Верочку.

Татьяна, вскрикнув, повалилась, как подрубленная.

– Ну и чего? Думаешь, все?

– Не видать отсюда...

– Я же говорил, у колодца их надо было, вместе с бабкой...

– Заткнись, Боб, не зли меня!.. Вроде готовы. – Рома неуверенно приподнял голову, затем поднялся во весь рост. – Как говорится, конец котятам...

– Что теперь Ивану Семеновичу скажем? – с запозданием встревожился Минаев, приподнимаясь.

– А ты проверь, что увидишь, то и скажешь. Ты куда свою Татьяну выцеливал? – Рома тоже умел задавать вопросы.

Продолжить свою мысль он не успел, так же как и вскинуть «хеклер»...

Две высокие, хорошо сложенные женские фигуры в обтягивающей, кое-где рваной одежде вдруг выросли прямо перед ними. «В полный рост... От пояса бьют... Как эсэсовки!» – успел с ужасом подумать бригадир, падая от жгучей боли, пронзившей правую ногу. «Хеклер» выпал из рук и отлетел в сторону.

– Пригнитесь, дуры! – безуспешно взывала Катя к оглохшим в азарте подругам.

– Не превышая необходимой обороны, – пробормотала следователь прокуратуры, снимая палец с курка.

– Боб, вали их! Боб! – Бригадир терял кровь и силы с каждой минутой. – Бо-о-о-б!! – Треск кустов говорил о том, что бригадир теперь увидит боевика не скоро. Водила тоже не наблюдался.

– Ты еще жив, Роман? – К пострадавшему бригадиру осторожно подполз Минаев, чтобы задать коронный за сегодняшний день вопрос.

Роме стало совсем обидно, мент нисколько не пострадал, укрывшись за широкой бригадирской спиной. Да и стрелки из девок хреновые...

Минаев, не мешкая, засунул руку в карман Роминых брюк и извлек мобильник.

– Он мне для дела, – объяснил майор. – Спешу, прощай, бригадир...

– Разбежались, уроды, а этого нам оставили... – Сквозь серо-бурый туман с неприятным сладким запахом услышал Рома девичьи голоса.

– Вон как ногу разворотило! Надо бы перевязать, – почти участливо проговорила одна из девушек.

– Добить бы его надо! Ладно, займись, Вер...

– Вот молодые... Все-то вам не сидится, все-то вам побезобразить охота! – проявилась из тумана старушка. – Погоди, погоди, – продолжила она, бригадир ощутил затрудненное старческое дыхание. – Да это ж Ромка Антипов из соседней деревни! Всегда пакостником был! Вот и достукался, дуралей...

В четвертого стрелять не пришлось. Он вынырнул сбоку, оказавшись почти рядом со мной, и совсем непрофессионально схватил меня за шею толстенной, как слоновый хобот, ручищей. Я с ходу ткнул его коленом в пах и тем же коленом встретил его чугунный лоб, когда он согнулся. Теперь ему долго не подняться, удар я не дозировал. Это бой, а не махаловка возле кабака.

Интересно, сколько их здесь? Человек пять-семь, не более. Я двумя прыжками миновал коридор и оказался на веранде. Это хорошо простреливаемое место преодолеваю на четвереньках. Уже возле крыльца в полуметре от меня чиркнула пуля.

– Гвардеец, падла, бросай волыну! – донесся злой окрик сверху.

Я выстрелил на голос, перекатываясь с веранды на свежий воздух. А вот и неплохая огневая точка, декоративная беседка из толстых бревен. Фигурно выструганное дерево над моей головой стали кромсать беспорядочные автоматные очереди.

– Бросай волыну, говорю! – на сей раз я безошибочно узнал голос Амбала Вышибалы.

– Лень, здорово! – приветствовал я его. – Сегодня мы еще не виделись. – Ответом была очередная осыпь опилок на мою башку.

– Я ща гранату кидаю, – известил меня Леонид из глубин трехэтажного особняка.

– Кидай, – согласился я. Какой был смысл спорить? Снять Леньку на голос проблематично...

Так, допросился! Слава богу, не противотанковая...

Ленькина граната угодила в клумбу метрах в трех от моей «огневой точки» с противоположной от меня стороны. Тем не менее мое укрытие получило серьезные повреждения. Если Леня швырнет вторую, да еще постарается попасть, мне хана.

– Че, совсем, что ли? – Я взвыл, изображая крайний испуг. – Дурак отмороженный! Все, сдаюсь! – Я отшвырнул волыну как можно дальше. У меня оставалась еще пара пистолетов, к тому же Ленька, похоже, был один, что давало мне шанс.

Он вышел неторопливо, выставив вперед свой «АКС».

– Охренел, что ли, гранатами швыряться? – Я медленно поднимал вверх руки, фиксируя каждое движение Вышибалы. Поднимать отброшенный мной автомат он не стал. Леня вообще не спешил. Зато мне надо поторапливаться, время работает против меня.

– К стене с поднятыми руками и ноги расставь! – приказал Вышибала.

Грамотные все стали...

А вот этого делать не следовало: желая оглушить меня, Ленька заехал мне по затылку магазинной коробкой, причем сделал это безграмотно, с нервной злостью. В последнюю долю секунды я дернул головой, что смягчило удар. Мои колени правдоподобно подогнулись, а в падении я подсек Вышибалу...

В партере бывший борец был, несомненно, сильнее, поэтому я вскочил первым, успев выбить из Ленькиных лап автомат. «АКС» улетел на приличное расстояние. Теперь уже ни я, ни Вышибала не могли им воспользоваться. Однако Ленька не торопился сдаваться, он откатился назад, чтобы я не достал ногой его челюсть, и одним прыжком поднялся на ноги. Из-за спины он выхватил мою любимую игрушку, боевое мачете «Тайга-1». Да, Зимин, не один ты владеешь столь милой вещицей...

Преимущество снова было на стороне Вышибалы, он наступал, делая короткие выпады, я же уклонялся, пытался блокировать, отходя назад.

Мачете – серьезная вещь! В умелых руках одним ударом сносит голову, кисти рук, режет железо. Ленька обращался с этой штукой грамотно, иначе я давно бы уже выбил у него оружие. Наступал он осторожно, хотя давно мог бы нашинковать меня по своему вкусу.

Однако бойцом он не был. Я уходил от его выпадов, надеясь поймать момент для решающего удара. Хотя бы один шанс...

...И вдруг я понял, что происходит на самом деле. Отступаю вовсе не я, а Ленька! Он возбужден, в отличие от меня взвинчен, у него решающее преимущество, однако он боится! Причем по двум причинам: во-первых, страшится моих маховиков; это он правильно, знает, на что я способен. А во-вторых... Он просто боится ударить этой штуковиной! Боится ударить человека... не может чисто психологически. Будь у него возможность убить меня словом или взглядом, я был бы уже мертв, смог бы он благополучно удрать, его бы уже здесь не было. А разделать меня на куски, искупаться в крови он не может...

И тогда я решился на нестандартный ход.

– Ну бей, Вышибала! Раз уж так хочется! – Попятившись, я уселся на траву в непринужденной позе. – Ну... Давай! – Говорить я старался спокойно, даже равнодушно. Кажется, мне это удалось. Психологический удар был нанесен в самую точку!

Ленька замер, растянувшийся на траве Зимин был еще страшнее...

– Ну давай, Леня! – Я смотрел ему прямо в глаза. – Или передумал?

Вышибала молчал. Он точно окаменел. Секунда, вторая...

– Зимин, падла... – В глухом голосе Вышибалы звучало бессильное отчаяние. Еще немного, и он разревется...

– Конечно, падла, – согласился я.

Незаметным, ленивым движением я подобрал под себя ноги и оказался на корточках. Ленька же психически выдохся и ничего не замечал...

Через мгновение на траве уже валялся Леня, а мачете было в моих руках.

– Поговорим, Леонид... – Мачете я держал наготове, что исключало неожиданности с Ленькиной стороны. Впрочем, он об этом и не помышлял.

– Чего говорить-то? – Чувствуя себя обреченным, Леня терпеливо и безучастно ожидал своей участи.

– Вот что, Леня. Шутки кончились, игра в войну тоже. На горизонте настоящая война, в которой тебе делать нечего. Согласен?

– Согласен, – почти шепотом, уперев глаза в листву, произнес он.

– Быстро говори, что затевают Мартин и Хо? Где и когда?

– Сегодня. А... Ты убьешь меня, Зимин? – Леня заглянул мне в глаза, ожидая и боясь увидеть в них свой приговор.

– Выпороть бы тебя стоило. Солдатским ремнем. Мой тебе совет: кончим разговор, дуй отсюда во все лопатки. Дерьмо, в которое нас окунули Хо и Мартин, не только вонючее. Оно еще и ядовитое. А мне ты не нужен, я не мент и не ФСБ. Так я жду.

– Сегодня Мартин и Хо... В общем, они, кажется, хотят захватить город!

– Как это?

– Ну, он... в смысле Хо, твердил постоянно: мы захватим этот городишко! Всех на колени поставим... Я вообще-то думал, он так, дыму напускает. А вчера понял, что всерьез затевают. – Леня тяжело задышал.

– Где начнут акцию?

– Не знаю. Они что-то говорили насчет улицы... Ну, этого... Черт, забыл!

– Вспоминай, Леонид!

– Я ж не местный... Ну этот, как его... генерал такой был, кавалерист. О, вспомнил, улица маршала Конева!

Вот это номер! Окраина города. Несколько жилых домов, супермаркет местного розлива, какая-то контора... И детский дом-интернат.

Больше вопросов у меня не было. Впрочем, был один!

– И последнее. Насчет Толи Говора, это правда?

– Да. Но... В общем, Мартин приказал рассказать тебе о нем.

– Приказал?

– Да. Мартин сказал, что Зимин должен знать. Я сам удивился...

– Ладно. Дуй отсюда, Вышибала, покуда жив...

Захватить целый город у отморозков кишка тонка. А вот устроить большую мерзость они вполне в силах. Меня ждала улица маршала Конева.

Рядом с запертым гаражом я обнаружил мотоцикл, старенькую «Яву» с полным баком.

– Слышь, Зимин... Прости меня! – заводя мотоцикл, услышал я Ленькин голос. Ему пора бы быть в доброй миле отсюда...

– Да ладно! – Я отмахнулся от него, но Вышибала не отставал.

– Ту девчонку... Из магазина... Сдал, в общем, Мартину. Ты просто учти это.

– Мудак ты, Леня! – Еще и отпущение грехов хочет получить, поганец. Хорошо, хоть предупредил напоследок. Я это уже знал, а у него совесть чище будет...

– Они меня за горло взяли. Это ж мафия, у них с московскими такие связи... Как же ты теперь?

– А вот так! – Я наконец завел мотоцикл и на полной скорости выехал на проселочную дорогу, не оглядываясь на растерянного Вышибалу.

– Сегодня наш день! Он наступил, как я и обещал вам! Сегодня день сильных! День торжества нашего духа и плоти! Мы поставим на колени этот поганый город и каждого его жителя! Всем слабым и неуверенным смерть! Власть будет принадлежать нам! Столько, сколько мы захотим! Мы заставим всю страну... весь мир говорить о себе! Заставим их считаться с каждым нашим словом! Сегодня мы добьемся абсолютной свободы, мы к ней так долго шли, не щадя себя на тренировках!

Низкий горловой голос Мастера Хо заставлял бритые затылки дрожать от восторга.

– Сегодня мы идем за властью! И мы ее возьмем, – продолжал Хо. – Для этого мы должны сначала взять деньги. Большие деньги! Вопросы есть?

Вопросов не было.

– Мы с Мартином пойдем вместе с вами! В первых рядах!

– Не боись, Хо. За такие деньги стоит рискнуть! Ты же сенсей, или как там тебя...

– Неважно. Я хочу еще раз услышать план отхода. В деталях.

– Я же с тобой иду! Какие сомнения могут быть?

– Ты меня не понял. Я говорю не о походе, а об отходе.

– Сомневаться раньше надо было, мастер! – Мартин с язвительностью акцентировал последнее слово. Хо промолчал – возразить было нечего.

Оба некоторое время наблюдали, как отмороженная рать загружается в микроавтобусы и укладывает боекомплекты.

– Эти что, все расходный материал? Без исключения? – Хо кивнул острым подбородком в сторону своих «учеников».

– А тебе не один черт? Они уже списаны. Навоз истории, одним словом.

– Начитанный ты мужик, Мартин.

– Не столько начитанный, сколько наученный. Я этим навозом сам долго был, там, в Афгане, пока ты здесь в подпольных секциях бабки сшибал с пацанов. Не понять тебе...

– Лейтенант Семенов, ГИБДД. Куда следуем?

– Читай, лейтенант, только поскорей, нас уже заждались...

– Так... Так. Извините. Проезжайте.

– Ничего, Семенов, нормально. Слушай, выручи нас!

– А в чем дело?

– Организуй нам эскорт! В твоем лице! Садись на мотоцикл и до улицы Конева, во главе колонны. Ну, чтобы не тормозили нас больше... И так опаздываем!

– Я должен получить распоряжение начальства.

– Да потом получишь! А мы к началу мероприятия опаздываем. Давай на мотоцикл – и вперед!

– Ну... Лады! По коням!

– Ну спасибо, лейтенант! Успели! Пойдем, отблагодарю тебя!

Тело лейтенанта еще дергалось в конвульсиях, когда Мартин аккуратно вытирал штык-нож о серо-голубую милицейскую рубаху. Его обволакивал привычный, ни с чем не сравнимый хмель, он ощущал упоение чужой смертью и кровью...

У входа в дом-интернат топтались двое милиционеров с сержантскими лычками.

– Господин Говор уже прибыл? – Мартин буром пер вперед, улыбался, не здороваясь.

– Ну... Да, – неуверенно ответил один из сержантов. – А вы кто?

– Лось в пальто, слыхал о таком, сержант? Мы Санта-Клаусы, подарки вам привезли! – Дурашливо-веселым тоном Мартин успешно сбивал с толку необстрелянных ментовских пацанов. – Кстати, где начальство ваше? Ему тоже подарочек припасен...

Начальство было тут как тут, к Мартину и компании неторопливо двигался высокий, полноватый офицер милиции в сопровождении двух лейтенантов. Это был сам начальник УВД полковник Трушин, главный «конкурент» Ивана Семеновича Логуна. Он также принимал участие в торжестве.

Но торжественные слова произнесены так и не были, теперь Мартин и головорезы работали молча. Почти так же, как и их оружие, «смит-и-вессоны» с глушителями. Лишний шум был пока ни к чему. Однако худощавый старлей, получив пулю в плечо, ухитрился отскочить, укрыться и открыть ответный огонь. Мартин тут же высадил по кустам весь рожок.

– Проверь и добей, потом нас догонишь, – отдал распоряжение партайгеноссе подручному. – Все в здание! Бегом!

Теперь штурмующих возглавлял мастер Хо. Настала его звездная минута.

Анатолий Алексеевич Говор готовился произнести заключительное слово. На одном его плече удобно устроилась светловолосая девочка лет девяти, на другом мальчик такого же возраста.

Неожиданно прозвучали глухие автоматные очереди, все замерли.

– Это что, Анна Дмитриевна? – Лицо Говора мгновенно отвердело, он спустил ребят на пол и повернулся к директрисе, высокой пожилой женщине.

– Я не знаю... – растерянно ответила та.

В то же мгновение в актовый зал ворвались около десятка вооруженных автоматами людей, трое сразу вбежали на сцену. Лица их были закрыты черными полумасками.

– Всем оставаться на местах! Это захват! Вы теперь наши заложники! Просьба не волноваться. Если наши требования будут удовлетворены, все будут отпущены живыми и невредимыми! – В таком стиле начал вещать один из террористов. – А сейчас всем поднять руки! Господин Говор, вам что, особое приглашение требуется?

Анатолий инстинктивно, как в молодости перед лихой потасовкой, отступил к стене, чтобы не зашли с тыла, и сжал кулаки. Однако кругом были дети... Первый удар он пропустил: один из террористов сделал отвлекающее движение и ударил коленом в пах.

– Наденьте на него наручники, – услышал над своей головой Говор, получив еще несколько ударов по затылку и почкам. Низкий, горловой голос Толя узнал сразу: желтолицый уголовник, именовавшийся Азиатом. Большой любитель поработать локтями и коленями. А остальные – его верные ученики...

Старший лейтенант милиции Миша Белкин терял силы с каждой минутой, он полз между кустами, сжимая табельный пистолет. Поднять его и выстрелить он уже не сможет. Сейчас террористы увидят Мишу и расстреляют в упор. Хотя он, кажется, зацепил одного в самом начале и уложил того, кто кинулся его добивать...

Неожиданно Миша услышал скрип тормозов и увидел колеса остановившегося мотоцикла.

– Террористы... В интернате... Как в Буденновске... – теряя сознание, успел проговорить Белкин подхватившему его молодому поджарому мужчине с седой прядью в волосах.

Старлей умирал на моих руках. О господи, тут каждая минута на счету... Не бросать же его здесь! Тогда он наверняка умрет от потери крови. А мне надо туда, пока есть возможность проникнуть на территорию интерната, потом выставят оцепление и прибудет драгоценный Иван Семенович с полудурком Минаевым...

Редкие прохожие робко жались к каменным стенам и витрине супермаркета, норовя поскорее проскочить мимо нас.

– Граждане! – рявкнул я, поворачиваясь к прохожим. – Вот вы, парни! – Я ткнул пальцем в двух долговязых ребят. – И вы, женщина! – Я повернулся к крупной даме средних лет с хозяйственной сумкой. – Подойдите сюда, нужна ваша помощь!

Люди нерешительно приблизились к нам.

– Медики есть? – Нельзя было терять темп.

– Я... из медучилища, – несмело признался один из парней. Повезло старлею!

– Значит, так, студент! Окажи первую помощь!

Рядом послышались голоса. Мощные торсы, на головах шапочки-полумаски, в руках «АКСы». Мои «учащиеся»... Пора! Если они обнаружат меня первыми, может быть хуже, а так эффект внезапности.

– Как тут у вас, бойцы?

Вскинулись стволы, однако «бойцы» сразу узнали меня.

– Ну чего уставились? Все по плану? Где мастер Хо? – Нельзя терять инициативу.

– Капитан, ты?! – недоуменно мычит один из них.

– Я, я... Так где старшой?

– Я покажу. Давай, капитан, двигай вперед! – Плотный верзила, видимо, старший этого наряда, не очень любезно указал автоматом на здание интерната.

– Вот, беседуйте! – Меня почти втолкнули в маленькую, полутемную подсобку. Теперь здесь мозговой центр шпаны...

– Гвардеец?! Не ожидал...

Партайгеноссе Мартин был озадачен. Четко разработанный план дал первый сбой, возник ненужный, непредсказуемый и потому опасный персонаж. Этого Мартин не любил.

– Задам я тебе, Зимин, только один вопрос. Пошлый, правда. Помучиться желаешь или сразу?

– У меня к Логуну дело, Мартин. Срочно надо переговорить. А там видно будет. Как скажет, так и сделаешь. Но это потом, а сейчас имей в виду: Логун не обрадуется, если увидит мой труп. Наоборот, огорчится, и все ваши договоренности, Мартин, пойдут прахом...

Тот на секунду задумался, не сводя с меня глаз, затем сделал какой-то малопонятный жест рукой.

– Ну что ж... Посиди, покури...

Выйдя из комнатушки, он запер дверь на два оборота. Зачем, я ведь сюда пришел не за тем, чтобы убегать... Однако они даже не обыскали меня – «стечкин» и мачете при мне.

Прошло с полчаса. Наконец Мартин вернулся, швырнул мне вязаную шапочку-полумаску.

– Надевай и пошли.

Жарко, конечно, но раз назвался груздем, будь как все...

Сзади меня шагает сопровождающий с автоматом, типовой качок в такой же, как у меня, полумаске.

Ивана Семеновича я увидел издали. Одинокая, мужественная фигура. Оцепление, автоматчики, ОМОН-СОБР где-то там, сзади. А он вот герой. Один. Впереди всех. Смело вступает в переговоры с террористами...

Взаимными приветствиями мы не озаботились, Логун глядел свирепо и в то же время вопрошающе.

– Покури... – Небрежной отмашкой полкаш отправил моего провожатого подальше, тот отошел шагов на десять и остановился, не опуская автомата. Видимо, так было оговорено заранее.

– А тебе сразу говорю, – безапелляционно начал Иван Семенович. – Я в данный момент действую не как частное лицо, а в должности исполняющего обязанности начальника УВД. В связи с гибелью полковника Трушина. – Он кивнул в сторону кровавых луж.

– Лихо... Хотя мне ваша карьера неинтересна. У меня для вас сообщение.

– Это у меня к тебе сообщение, гвардеец дерьмовый. – Полкаш говорил тихо, глаза ледяные. – Ты сейчас поднимаешь лапки вверх и следуешь за мной. Иначе...

– Пока без иначе, – так же бесцеремонно оборвал его я. – Ничего не получится, твою грамоту, господин начальник УВД, я не только выучил наизусть, но и передал надежному человеку. И бумаги Степновой ему передал. Не все, но достаточно. – Это я на тот случай, если они все же нашли документы. – И еще свои пояснения приложил. Кратенькие, зато по существу. Информация к размышлению, так сказать. Все материалы, Логун, будут обнародованы в столичной прессе, если произойдет хотя бы одно из двух событий. Первое: если пострадают заложники. И второе: если сегодня до девяти вечера я не объявлюсь в назначенном месте.

– Ты меня еще и пугаешь? – Логун шипел сквозь стиснутые зубы, рука потянулась к вороту, однако он сдержался. Разумеется, он не верил мне на все сто.

– Нет, зачем... Это мое сообщение. Подумайте над ним...

Кажется, я достал его. Срочно проверить сказанное мной невозможно. А вдруг действительно я успел?.. Сбежать же я сумел!

Убивать меня им пока не с руки. Штурма здания тоже не будет: Логуну сейчас надо переосмыслить позицию, он попытается вытащить меня отсюда целеньким.

– Ну и ты подумай, Зимин. – Иван Семенович заговорил вдруг с каким-то старческим спокойствием. – А чтобы думалось правильно, тебе через полчасика привезут Катенькины ушки и пальчики... Все, иди.

Логун отвернулся и махнул рукой моему конвоиру, тот, выйдя из тени кустов, направился к нам.

– Передай своему старшему! – Иван Семенович командовал бандитом, как своими милиционерами. – Этого человека, – полкаш кивнул на меня, – не трогать. Он будет посредником. И будет выполнять требования, установленные вашим старшим, находясь как бы у вас в плену. Так, Зимин?

– Так, Иван Семенович. – Я изобразил подобие улыбки, забыв, что я в полумаске. – А что полагается за примерное поведение?

– Посредник должен вести себя так, чтобы всем было хорошо, Игорь. – Он впервые назвал меня по имени и улыбнулся. По-стариковски, почти ласково. – Ты парень понятливый...

– Как все славно складывается, а? Прямо как в сказке...

– Само собой ничего не складывается, Егор Альбертович. Чтобы сделать сказку былью, мне пришлось...

– Полноте, Иван Семенович! О ваших трудах праведных я не забываю ни на секунду. Итак, давайте еще раз, на всякий случай...

Логун отхлебнул минеральной воды, выдержал паузу и вновь принялся излагать план предстоящих мероприятий.

– Итак. Завтра, а точнее, уже сегодня известный вам меценат устраивает небольшой праздник в подшефном ему детском доме-интернате. Около половины двенадцатого в интернате появляются люди мастера Хо. Всего двадцать два человека. Народ отпетый, но управляемый, дисциплина железная.

– А вы уверены в этом? Что готовы на все, но управляемы? – Клименко задал вопрос, который и должен волновать начальника службы безопасности.

– Законченные отморозки. Как и сам Хо, – поморщившись, добавил Логун. – Однако управляемы на сто процентов. Самый надежный среди них Мартин, бывший ефрейтор ограниченного контингента в Афганистане. Полный подонок, но поскольку ему обещаны приличные деньги (как и этому Хо, кстати), на него можно положиться. А остальные...

– Ладно, с отморозками ясно. А как с этим... Гвардейцем?

– Повязан надежно. На следствии должен дать нужные показания. Он крайне в этом заинтересован, над этим я лично поработал.

– Потом, особенно если его этапируют в Москву, он может отказаться от своих первоначальных показаний, – скептически заметил Кононов.

– Москва – ваша вотчина, Арбитр. Да и потом, как я понимаю, важны его первоначальные показания.

– В принципе да, но и в дальнейшем хотелось бы...

«Почему все гэбисты такие мерзкие? – Иван Семенович с неприязнью глянул в смазливое лицо бывшего подполковника. – Что этот, что тот... – Логун старался не оборачиваться: сзади него расположился этот недоношенный „смершевец“[27] Кукшин. Ехал бы в свой Камышинск-2. Нет, тоже здесь заседает! Ждет, когда милицейский пес Логун натаскает ему каштанов из пламени. А сам в офицерской гостинице все эти дни отсиживался. И этот тоже приперся – Травкин, все из того Камышинска...»

– Столица не подведет? – в свою очередь спросил Логун.

– Ни в коем случае! – Клименко продолжал мерзко улыбаться. – Руководить операцией будет наш друг, замдиректора ФСБ Букашев. Ему же будет подчинена «Альфа», вся связь с центром через него. Давайте еще раз пройдемся по поводу свидетельских показаний. Важный вопрос...

– Когда спецназ частью перебьет, а частью повяжет наших терминаторов, они начнут давать показания, главным персонажем в них будет капитан Зимин. Он на самом деле проводил с ними спецзанятия, обучал их диверсионной тактике. Здесь мы ничего не фальсифицировали.

– А где сейчас Зимин? – Клименко перестал улыбаться.

– Надежно изолирован. Потом мы скажем, что произвели его арест перед самой акцией. В последнюю минуту.

– Не очень убедительно... Хотя в принципе сойдет. Главное, чтобы он в свою очередь указал на кого надо.

– Не беспокойтесь. Он хоть и немного дурной, однако у нас на него крепкая узда, и он это понимает.

– Хорошо. Ну что ж, утро вечера мудренее!

Утро наступило в положенный срок.

– Это чечены?

– Вполне возможно... Пока ничего сказать не можем. Отойдите, пожалуйста, за оцепление.

Вездесущие журналисты ухитрились примчаться из столицы раньше самой «Альфы». Иван Семенович хотел их разогнать, но передумал. «Пусть суетятся... Чем больше шуму, тем лучше».

В его кармане запикал сотовый. Что за чертовщина, в трубке отчетливо слышался голос Мартина. Тот вышел на связь напрямую, что предусматривалось в случае серьезного ЧП.

– Егор Альбертович, это Логун.

– Да, слушаю вас, Иван Семенович. Что там? – Арбитр старательно изображал встревоженного народного избранника, готового мчаться на выручку несчастных детей.

– Непредвиденные обстоятельства... – Логун произнес фразу, не оговоренную заранее. – В общем, оставайтесь пока в резиденции.

– Но как же?.. – Кононов был обескуражен.

– Нет, вы не беспокойтесь, – быстро заговорил Логун, что было совсем нехарактерно для него. – Возникли некоторые сложности... Вполне преодолимые. Однако лучше пока здесь не светиться. Для вас лучше, Егор Альбертович. Наш общий друг также просит вас об этом.

Подразумевался генерал Букашев. Это уже было серьезно.

– Хорошо, – неуверенно произнес Арбитр. – Мы останемся в коттедже и будем ждать вашего звонка.

– Да... Именно так. – Иван Семенович дал отбой, не попрощавшись, что встревожило Арбитра еще более.

Логун в сердцах чертыхнулся и отложил мобильник в сторону. Попытка связаться с Ромой и Минаевым оказалась безуспешной. Эти дуроломы сейчас должны находиться с девками. Чем, спрашивается, эти кретины там заняты, если не могут ответить на его звонок?

Поддаваться панике полковник Логун не привык. Даже в самых экстремальных ситуациях.

Опять я взаперти и под охраной... Что происходит за окнами и дверями, не имею ни малейшего понятия. Ребятишек с воспитателями, должно быть, согнали в спортзал, бандиты в боевой раскраске держат их под прицелами автоматов.

Кстати, «стечкина» у меня все-таки отняли, а вот мачете не нашли. Оно удобно крепится в заплечных ножнах, при беглом шмоне не углядишь.

А вот кто-то по мою душу!

– На выход. – Мне снова швырнули шапочку-полумаску. – Говорить с тобой будут...

– Пришло время договариваться, Зимин.

– Давно пришло.

– Ты парень толковый, сумел мне головную боль устроить.

– Лестно слышать, Иван Семенович.

– Я позволю тебе из этого дерьма вылезти сухим. Дам такую возможность, хотя и без особой радости. Вынудил ты меня...

– Предлагаете боевую ничью?

– Молодец, соображаешь... Мои предложения такие: я получаю все бумаги. Ты получаешь свою бывшую жену и практически не запятнанную репутацию. Заложники останутся в целости, террористы будут уничтожены благодаря мне, запомни это. Обязательство разоблачить начальство ВДВ я с тебя снимаю, выступят другие, однако ты не должен больше лезть в эти дела, иначе всплывет твоя роль в подготовке террористов и прочие художества, на это уже заведены официальные документы, я не дам им ход, пока ты сидишь тихо. Чтобы доказать мои добрые намерения, я даю тебе возможность отсюда выйти. Коридор для тебя организую. А уж потом продолжим беседу. Все ясно?

– Хм... Интересные предложения, но есть неясности. Я не понял, зачем мне уходить из этого здания. Я же здесь, как в крепости. С гарантией безопасности...

– Тебе так только кажется, стратег ты окопного уровня... Чего так жизнью не дорожишь? Подумай сам, ведь в глазах всего города ты участвуешь в переговорах со стороны террористов, и чем дальше, тем труднее будет тебя отмазать. А потом, не ровен час «Альфу» на штурм поднимут и тебя первого под горячую руку шлепнут. И еще насчет ушек хочу тебе напомнить...

– Давайте так, Иван Семенович! Про ушки и пальчики больше не будем. Ваше предложение интересно, но... Мне бы сначала с Екатериной переговорить, да и с Татьяной заодно.

– Как переговорить? Я их что, в кармане...

– По мобильнику, разумеется... Что тут сложного?

Это сейчас полкаш в обмен на компромат готов отпустить меня на все четыре стороны. Если же он останется в кресле начальника ГУВД, его желания могут резко измениться.

Но сейчас я нужен ему живым! На это и надо делать упор.

Ладно, поговорю с Екатериной, а там посмотрим...

– Ничего не получается с твоей просьбой! – Мартин возник на пороге спустя почти час. – Велено передать: на раздумье двадцать минут, условия прежние. Откажешься – пеняй на себя.

Дверь захлопнулась, и отпущенные мне двадцать минут потекли вдруг с бешеной скоростью. Условия прежние, а с просьбой не получилось... Непонятно. Либо Кати и Тани уже нет в живых, либо они находятся за пределами досягаемости полкаша. Тогда какого черта я здесь сижу?

Нет, хватит. Руки у меня теперь развязаны. Вперед, гвардия!

Дверь вылетела легко, грохот, конечно, однако ничего не поделаешь. Карауливший меня отморозок не успел сообразить, что происходит, – мачете сделало свое дело. Так, теперь у меня еще и привычный «АКС» с полным магазином. Здесь без большой волыны нельзя.

Кто-то бежал по коридору на шум – я успел укрыться в распахнутой двери туалета и выскочил, как только шаги зазвучали рядом. Их всего двое, ближайшего я сшиб прикладом в висок, второй пробежал пару шагов по инерции...

– Не оборачиваться! Кидай волыну! Сколько вас здесь? Быстро!

– П-пятнадцать... И еще Хо с Мартином... – Юный головорез бил зубами чечетку, кося глазом на труп с размозженной головой у своих ног.

– Где спортзал?

– Н-на первом этаже...

– Заложники там?

– Д-да...

– Свободен. – Я отключил его ребром ладони под сонную артерию. Теперь у меня были еще два рожка и штык-нож.

Опять шаги... Последним смеется тот, кто стреляет первым!

Ну как в кино: из-за угла коридора навстречу мне вылетают Мартин с двумя бугаями. Я начал первым, но у ефрейтора отличная реакция, в долю секунды он оказался за спинами своих «рейнджеров», и, пока они валились на пол, он ответил мне полной мерой. Все-таки профи...

Еще два грузных тела улеглись возле стендов с портретами лучших выпускников... Меня тоже немного зацепило, к счастью, по касательной. Партайгеноссе дал задний ход, его бочкообразная фигура мелькнула в лестничном пролете.

Наверняка затаится под лестницей и организует отпор. Хреново, на первый этаж мне теперь хода нет. Гранату бы, хоть шумовую... Пока перетянем плечо, чтобы не капало...

Прикинем: их было примерно пятнадцать. Пятнадцать минус пять... Нет, даже минус шесть, одного завалил старлей у выхода. Еще и Хо с Мартином, их надо считать отдельно.

Итак, против меня десять-двенадцать вооруженных головорезов. А с другой стороны – полный спортзал заложников...

Медлить было нельзя, я взлетел на третий этаж, оттуда, как ни странно, лучше просматривалась лестничная клетка первого этажа. Что же это я? Надо проверить весь этаж, а я, как лопух, здесь цвету... Они должны оставить пару наблюдателей на самом верху, да и снайперов бы не мешало... Проверим.

А-а, вот, кажется, один из них... Так, еще на одного меньше. И «узи» пригодится...

Неожиданно из одного класса донесся знакомый голос:

– Эй, размундяи хреновы! ОМОН или кто вы там! Детвора на первом этаже в спортзале! Туда давайте!

Я влетел в класс... Так и есть, Толя Говор собственной персоной! Под левым глазом здоровенный фонарь, правая бровь рассечена, руки прикованы к батарее отопления.

– Гвардеец?! – Анатолий был ошарашен не меньше меня. – Это ты войну устроил?

– Я, Толя! – Не вдаваясь в подробности, я двумя выстрелами освободил кисти рук бывшего чемпиона. Ну вот все и стало на свои места... Толя Говор был втянут в эту историю так же, как и я. Теперь понятна Ленина «откровенность».

– Суки дерьмовые. – Говор тоже был краток, принимая из моих рук «узи». – Будем биться, гвардия!

Однако темп был потерян, в коридоре загрохотало, стены, парты и наглядные пособия стали покрываться рваными дырами.

– Эй, придурки! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками! – Мартин перехватил инициативу.

– Фиг тебе! – В привычной манере откликнулся Толя, и тут же над его головой разлетелся в мелкие клочья большой географический глобус...

– Терпи, терпи, Рома... Не распускай сопли, не помрешь! Верунчик, чего тебе? Еще йоду? Держи!

Бригадир жалобно стонал и вскрикивал, отвернувшись лицом к стене. Верочка заканчивала перевязку – хорошо, что у соседей нашлась автомобильная аптечка. Они расположились в бревенчатой избе бабки Полины. К сожалению, ее богатая соседка, обладательница заветного телефона, уехала в город. Иной связи в деревне не было.

– Вот что, Роман, – неожиданно взяла слово следователь военной прокуратуры. Голос у нее был строгий. – Повернись-ка сюда лицом и изволь ответить на мои вопросы. Я следователь военной прокуратуры.

– Ну чо? – Рома со стонами повернулся. Физиономия у него была кислая, мученическая.

– Вот мои документы. – Оксана распахнула перед его носом красную книжечку, которую бандиты почему-то оставили. – Убедился?

Рома прикрыл глаза, скривился горестно – вот влип, так влип. И приступил к чистосердечному признанию.

– Немного, – подытожила Оксана, как только бригадир закончил исповедоваться.

– В любом случае надо как можно скорее найти способ связи, – подвела итог Екатерина. – Где-нибудь поблизости...

– Есть такое место, – неожиданно вмешался бригадир. – Километра три отсюда. Бывший дом отдыха. Вас Витька из крайнего дома подбросит, у него «УАЗ», скажете, я велел...

– А что... попробуем? – Татьяна первой среагировала на Ромино сообщение.

– Он мог наврать, – с сомнением проговорила Катя. Ее, как и остальных, одолевали противоречивые чувства.

– Какой ему смысл врать? Если бы он мог кого-то предупредить, тогда да, вполне банальная мышеловка.

– Ну, предупредить он вряд ли сможет... Как считаешь, Вер?

– Куда ему... Крови много потерял. «Скорую» надо...

– Вот оттуда и вызовем! – предложила Таня.

– А, ладно, – махнула рукой Катя. – Два раза не помирать, рискнем. Звонить надо срочно, до электрички далеко, да и ходят они редко... Автоматы берем с собой. Давай, Рома, говори подробно...

Зачем Рома сказал им про это место? Он и сам не знал. Девки спасли его от верной смерти, даже «Скорую» обещали вызвать. А эта пухленькая, щекастенькая, такая смешная, как за дитем ухаживала.

А майор, сука, бросил его подыхать... И мобилу забрал. А можно было бы «Скорую» вызвать...

Сказал и сказал, а там будь что будет. Это не переговорный пункт, неизвестно, как их там встретят, но другого ничего нет. Ничего, девки шустрые, договорятся. А ему позарез нужна «Скорая», совсем силы покидают...

Рома закрыл глаза и провалился в забытье.

– Интересно, что же там не заладилось? Или славу делить не хочется?

– Непохоже, – неожиданно произнес Клименко. – Может, и лучше, что нас там нет. Мне с самого начала не нравилось это... извините, пижонство.

– Не согласен, – стараясь говорить спокойно, возразил Арбитр. – Накануне выборов это бы очень даже... украшало имидж!

– А может, подстрелили бы вас отморозки невзначай... – Михаил был настроен мрачно.

– Логун гарантировал...

– Вот он сейчас и перестраховался! И все дела, Егор Альбертович! Я с ним солидарен. Разумеется, неплохо перед телекамерами помаячить, и все же как начальник службы безопасности...

– Брось, Миша! Согласись...

– Не соглашусь! Отсидимся здесь. Сень Саныч! – Клименко окликнул Щекарева через приоткрытую дверь. – Как у вас дела?

– Первая часть готова! – Сень Саныч, оторвав пухлые руки от клавиш ноутбука, захихикал. – По-моему, неплохо! Остро, местами даже зло, зато... в соответствии с вашими пожеланиями!

«Золотое демперо» Арбитр прихватил с собой совсем не для того, чтобы устроить Щекареву загородную прогулку и отдых в коттедже с сауной. Кононову был необходим более-менее сносный писака, который смог бы «объективно» отразить потрясшие страну события с захватом заложников-детей в центре России и роль Егора Альбертовича в их освобождении.

Первоначальный план был великолепен: террористы из радикальной национал-патриотической организации захватывают детский дом-интернат. Требования не политические, а самые банальные – баксы. Разумеется, в запредельном количестве. Мужественный народный депутат и предприниматель Е. А. Кононов самоотверженно вступает с ними в переговоры и убеждает отпустить большую часть детей. Затем благодаря мудрому и профессиональному руководству генерала Букашева спецназовцы освобождают остальных заложников. Террористы частично перебиты, частично захвачены живыми. Тут-то и выясняются интересные подробности о причастности к этой истории некоторых высших офицеров воздушно-десантных войск...

Первая часть завтрашнего сенсационного материала для прессы была уже готова – Сень Саныч уже мнил себя главой информационного холдинга...

– А чего? По-моему, здесь вполне нормальное житье! – Гера Кохан протянул татуированную лапу к мини-бару, набитому пивом и колой.

Еще бы оно было ненормальным! Компания расположилась в бывшем доме отдыха областного УВД, в прошлом барской усадьбе: в лихом 1992-м дом был приватизирован акционерным обществом в составе двух человек: Ивана Семеновича Логуна и поддержавшего процесс «прихватизации» из Москвы Егора Альбертовича Кононова. На деньги последнего усадьбу капитально отреставрировали снаружи и полностью осовременили изнутри. Маленький провинциальный музей с централизованным кондиционированием, сауной, джакузи и прочими предметами первой необходимости, посреди старого парка, в окружении многочисленных служб: флигеля для обслуги, гаража, склада с подвалом...

Тот самый, в котором коротали уже третий день Ворон, Паша Будулай и Митрич.

Потребив хлеб (точнее, пиво под орешки) и вновь возжелав зрелищ, Гера щелкнул кнопкой на «дистушке».

– Сейчас послушаем, что там творят отморозки...

– ...собрать требуемую террористами сумму пока не удается, – зазвучал встревоженный голос ведущей НТВ Татьяны Бурковой. – Переговоры с террористами ведут руководители УВД и заместитель директора ФСБ Станислав Букашев...

– Все ясно, – ухмыльнулся Гера. – Стасик решил стать героем единолично! С нами делиться славой не хочет!

– Ну и черт с ним. – Клименко не собирался менять свою точку зрения. – Ему орден хочется; хохлы говорят: много ты хочешь, Настя, но мало тебе надо... Пойдемте, Егор Альбертович, в ваши апартаменты, оттуда звонить удобнее. Новости надо узнавать из первых рук...

Арсений Александрович Щекарев не реагировал на происходящее, самозабвенно уйдя в работу. Сейчас он казался себе если не Солженицыным, то по крайней мере Сахаровым, отважным борцом с фашизмом, экстремизмом и прочими черными силами, штурмующими баррикады демократии. Сегодня Сень Саныч работал вдохновенно, с азартом, оседлав любимого конька. Главной его мишенью был некий Игорь Зимин, офицер-десантник, отличившийся в Афганистане, Чечне и других «горячих точках». Всю жизнь Сень Саныч терпеть не мог военных, спортсменов, артистов и вообще людей, обладавших крепким духом и телом. Зимин был типичным их представителем. «Не умеющий ничего, кроме как убивать, лишенный моральных принципов, Игорь Зимин готов был на все...» Щекаревские пальцы-сардельки так и порхали над клавиатурой ноутбука. Нет, все-таки он талант! Фигура капитана становилась все более зловещей. И ведь наверняка он тайный неосталинист, как бы это отобразить убедительней? А-а, вот: «Свято чтя заветы кремлевского горца, капитан Зимин...»

Докончить фразу Сень Саныч не успел. В соседней комнате прогрохотала автоматная очередь и звонкий женский голос отчетливо произнес: «Брось оружие! Всем на пол!»

– Толя, не отвечай пока, экономь боекомплект... – Мы лежим на полу по разные стороны приоткрытой двери.

– Толя, я сейчас нырну в коридор, ты за мной и сразу на брюхо!

– А не покосят нас?

– Как повезет... Другого варианта нет!

Нужно подобрать что-то увесистое, но хорошо летающее. Так, пожалуй, вот этот прибор... Интересно, для чего он? Красивый.

– Давай гранаты! Всю связку! – Я ору во всю мочь, срывая голос. – Ложись! – Тяжелая железяка летит в дверь, следом за ней вылетаю я. Внезапность сыграла свою роль: двоих я снял, еще скользя спиной по полу. Толя, по счастью, не стал мешкать, двое уцелевших не выдержали психической атаки и, паля в белый свет, не вставая на ноги, укатились на лестничную клетку. Там я сбил третьего, растерявшегося от такого натиска, и подхватил его автомат. Пригодится...

– Я тоже одного зацепил, – с гордостью сообщил Анатолий, когда мы оказались на первом этаже.

– Итого шесть или семь отморозков, – сосчитал я.

– Чего?

– Всего полдюжины их осталось, – объяснил я. – Держи лестницу, а я – в спортзал!

– Действуй, Гвардеец. Но там все-таки дети...

– Спасибо, напомнил... Разберусь.

– Давай!

В спортзале по моим прикидкам осталось два-три бандита. На всякий случай я перевел автомат на одиночный огонь, не хлестать же очередями в помещении с детьми...

Дверь в спортзал слегка приоткрыта. Странная тишина... Я заглянул в щель между створкой и дверной коробкой. Дети сидят на полу и на скамейках возле стены. Там же четыре женщины и какой-то дедушка, явно не террористической наружности. А вот и одна из моих мишеней – у окна, как я и предполагал. Остальных в щель не видать. А может, он один там? Нет, на это надеяться нельзя...

Кто-то в зале приближается к двери, одновременно сзади заработал Толин «узи». Из двери высовывается ствол, затем осторожно выдвигается башка в черной шапочке.

Кто не успел, тот опоздал. Нейтрализую его ударом в висок, второго, что у окна, снимаю одним выстрелом через ту же щель, влетаю в зал и направляю автомат в угол, где, по моим расчетам, должен находиться третий.

– Их было двое? – обернулся я к притихшей, ошарашенной ребятне и их наставникам. Голос страшно сипит, я сорвал его, грозя гранатой...

– Было двое, – спокойно ответил пришедший в себя дедушка.

– Вот что, граждане. Заприте дверь и ложитесь вдоль стен. Тут еще много пальбы может быть, – распорядился я и вновь оказался в коридоре.

От наскучившего «ящика» Геру оторвал звонок внутреннего телефона.

– Гера, ты? Тут какие-то дамы прибыли, хотят переговорить с шефом.

– Дамы? Во, а я думаю, чего мне не хватает? Сколько их?

– Четыре персоны.

– И как они?

– В самый раз, на любой вкус. Только прикид и прически, м-м, в легком беспорядке, говорят, в аварию попали...

– Ну и что им надо? У нас не травмпункт и не автосервис. Могу только местный массаж и физиотерапию...

– Хотят говорить с хозяином. Вроде кому-то надо вызвать «Скорую», а у них сотового нет...

– Вообще-то... А ладно, пропускай, на телик уже глаза не глядят...

– Егор Альбертович, тут к нам дамы! Не хотел беспокоить, но телефон только у вас в комнате...

– Что еще за дамы?

Вопрос был лишним, поскольку дамы следовали вплотную за Герой. Наряды дам были, мягко говоря, экстравагантны, в руках или через плечо каждая имела невзрачную вместительную дорожную сумку (разжились у бабки Полины).

– Извините нас за вторжение, мы попали в аварию, есть пострадавший, нужно срочно вызвать «Скорую». Разрешите от вас позвонить? – выпалила брюнетка.

Ошарашенный Егор Альбертович, ощутив смутную тревогу, машинально указал на телефонный аппарат.

– Отчего же, пожалуйста, э-э... А не могли бы милые дамы представиться?

– Я представитель военной прокура...

Катя дернула за рукав вылезшую вперед блондинку, но было поздно: Арбитр прозрел! «Это же те самые, о которых...» Хватая ртом воздух, а руками телефонный аппарат, к которому тянулась шустрая брюнетка, он собирался скомандовать, но шеф службы безопасности уже сканировал женские фигуры стволом пистолета.

– Лицом к стене! Стреляю на поражение!

Однако перед ним была не стайка примерных барышень, а тренированная боевая группа. По кивку фотомодели Верочка, как упругая бомба, всем телом врезалась в рвущего застрявший шпалер Геру, тот завалился прямо на службу безопасности, а у фотомодели оказался в руках «АКС», в мгновение ока выдернутый из сумки. Прогрохотала автоматная очередь, и звонкий голос скомандовал:

– Брось оружие! Всем на пол!

Упали все, и только шеф безопасности упал правильно. Схватив за шнур телефонный аппарат, он головой вперед нырнул в открытое окно, сгруппировался, крутнулся и неуклюже, но безболезненно приземлился почти плашмя на клумбу.

Риту разбудила автоматная очередь. Она спала в маленьком флигеле, где ее поселил Клименко. За дверью послышались быстрые шаги, и кто-то отчаянно забарабанил в дверь.

– Рита! – Голос странный, кажется, это Михаил. – Откройте! На нас напали...

Да, это похоже на войну. На ходу натягивая брюки и безрукавку, Рита откинула щеколду на входной двери. Готовность номер один обеспечена в десять секунд: винтовка и футляр с арбалетом были под руками...

Катя, вытащив из-за пояса неподвижно лежащего Геры пистолет, знакомилась с оперативной обстановкой.

– Господин... Не знаю, как вас величать.

– Кгм... Я – Егор Альбертович Кононов. Депутат Государственной думы. Бизнесмен. Учтите... – Арбитр, в котором Екатерина безошибочно признала главу дома, был сам себе противен и все же не мог унять дрожь в голосе.

– Учтем, учтем. А с чего бы это ваши компаньоны, господин депутат, схватились за оружие?

– Н-не знаю...

– Странно. Где еще есть телефон? Оксана, глянь в других комнатах.

– Больше нигде. Только внутренние, – бормотал Арбитр, чуть приподняв голову.

– А мобильники?

– У нас нет, был только у... у того, кто выскочил в окно.

– А кто он такой?

– Начальник моей службы безопасности, Клименко Михаил Сергеевич.

– Молодец, охранял шефа до последней капли крови. А это кто на полу?

– Мой секретарь-референт, Герман Кохан. Можно Гера...

– Кто еще в доме?

– Никого... Нет, еще здесь...

Депутат вдруг запнулся, но тут вернулась Оксана, она уже осмотрела другие помещения, городского телефона действительно больше не было. Следом за ней тащился смертельно перепуганный пожилой толстый мужик с ноутбуком в руках.

– А это еще кто такой?

– Говорит, журналист, вот распечатка его писанины, сейчас посмотрю, что он там кропал...

– О, черт, – выругалась Екатерина. – Опять влипли! Связи так и нет. Этот попрыгунчик, что выпорхнул в окно, вооружен и сейчас позовет охрану... Закройте двери, – скомандовала Катя. – А вы, – махнула она автоматом в сторону «местного населения», – вы теперь в моем подчинении. Ну-ка, давайте вон туда!

«Местное население» послушно переползло в указанное Екатериной место между холодильником и входной дверью, превратившись тем самым в живую баррикаду.

– Эй! Вы окружены! Предлагаю выбросить оружие в окно и выходить с поднятыми руками! – раздался голос из-за ограды.

– Это тот, который удрал? – Катя обернулась к Кохану. Чутье подсказывало ей, что сей татуированный субъект будет откровеннее остальных.

– Он самый, – откликнулся Гера. – С ним трое охранников должны быть. Если вы их по пути не завалили. Так что окружить весь дом им слабо, а окна с этой стороны и выход они, конечно, перекрыли. И еще снайперша здесь есть, имейте в виду...

Ничего себе депутат Думы, персональную снайпершу в штате держит... Катя, стараясь не подставляться, подобралась к окну.

– Слушай, Михал Сергеич! Твоих бизнес-партнеров мы держим в заложниках. Приблизишься ближе чем на десять метров – им не поздоровится. Ну-ка, господин хороший, – Катя направила автомат на Арбитра, – встань во весь рост и объясни... Если жить хочется.

– Михаил! Мы в заложниках! Не делай глупостей! – Жить Арбитр хотел. Настолько, что подходить близко к окну тоже поостерегся...

– Так, посмотрим, что у него здесь... – Оксана развернула распечатку и начала читать вслух: – «К сожалению, в Вооруженных Силах молодой демократической России еще немало таких офицеров, как Игорь Зимин... И закрывать на это глаза, ретушировать армейскую действительность (особенно нравы, царящие в так называемых подразделениях спецназа) мы просто не имеем права. Ведь одна из главных угроз российской демократии и свободному гражданскому обществу кроется именно в этих широкоплечих, улыбчивых ребятах, чьи стриженые головы украшают разноцветные береты.

Пора наконец назвать вещи своими именами: именно в элите Вооруженных Сил, воздушно-десантных войсках, вызревают сегодня ядовитые коричневые зерна...» Дальше в том же духе. – Оксана пробегала глазами текст.

– Какой урод это писал?! Ты? – Катя ткнула автоматом в трясущийся от ужаса живот Щекарева. – Татьяна, проследи пока за окном...

– Это... Меня п-попрос-сили...

– Откуда ты знаешь Зимина?

– Я? Я его не знаю! Это не я!.. То есть... Я писал, как мне велели! – Щекарев почувствовал, что сейчас ему станет плохо.

– И кто тебе велел? – В беседу вступила Оксана, как-никак она следователь военной прокуратуры, и это ее прерогатива – допрос клеветника на Вооруженные Силы России.

Сень Саныч молчал. Придется погибнуть, как партизану...

– Учтите, как военный прокурор я официально снимаю с вас допрос в присутствии свидетелей. – Оксана раскрыла перед носом Щекарева свое удостоверение.

Сень Саныч был близок к обмороку, но все же молчал.

Верочка раскрыла автомобильную аптечку, прихваченную на всякий случай, достала шприц и приблизилась к журналисту.

– Вколоть? – Вопрос был обращен к следователю прокуратуры. – Останется жить, но жить будет плохо. Зато расскажет даже то, что временно забыл.

– Стимуляторы памяти в следственной практике не запрещены. Коли, – разрешила Оксана.

– Нет! Не надо! Они велели! Вот... Егор Альбертович Кононов. Пишите! Я все расскажу...

– Хорошо. Вероника м-м... Петровна, отложим стимуляцию. – Следователь прокуратуры была строга, но справедлива. – Так, гражданин писатель. – Оксана брала инициативу в свои руки. – Сядьте за стол, откройте свой ноутбук и напишите все, что знаете. Все, поняли меня? И не вздумайте врать или умалчивать, этот допрос не последний!

– Что же с нами теперь будет? – Верочка считала, что Екатерине все известно. Она сидела на полу, скрестив ноги по-турецки, и гладила лежащий на ее мягких коленях мини – «узи», точно это был плюшевый медведь.

– Что-что, – откликнулся Гера Кохан. – Пожгут нас всех к черту. Из гранатомета... Уж я-то Михал Сергеича хорошо знаю!

– Типун тебе на язык, Гера, – зло остановил его Кононов. – Что мелешь?

– Ну-ка, оба заткнулись! – Екатерина держала свою странную команду в ежовых рукавицах: – Татьяна! У окна не маячь, пригнись...

– Думаешь, могут достать?

Возле Таниного уха разлетелась фарфоровая ваза, стоявшая на подвесной декоративной полке. Гера не соврал – снайперша существовала.

– Эй, Зимин, давай поговорим! – С верхнего этажа вдруг прозвучал голос Мартина.

– Кончились переговоры, Мартин! Так своим козлам-хозяевам и передай...

– Зимин, а за твоих девчонок уже взялись! Хочешь поговорить с ними?

Черт! Может, Мартин блефует, как я в разговоре с Логуном... А если нет?

– Хорошо, Мартин! – Ну совсем сорвал голос... – Мы стрельбу прекращаем, но ты спусти мне мобилу... Соедини с Екатериной!

Мобильник мне спустили на длинной леске (запасливый мужик Мартин!) в лестничный пролет, рядом со стоящим у ступенек Анатолием. Я поймал трубку и приложил к уху так, чтобы Толя тоже мог слушать.

– Через минуту я организую вам коридор, – вместо Екатерины трубка заговорила голосом Ивана Семеновича. – Уйдешь вместе с Хо и Мартином. Остальное при встрече. Хочешь, чтобы твои бабы были живы – исполняй. Все. – В трубке раздался щелчок и длинные гудки. Сволочи!

– Ну и чего будем делать? – Анатолий отбросил пустой рожок – последний.

– Я пойду с ними.

– Что, твои девчонки действительно у них? – спросил Говор.

– Да...

– Я с тобой.

– И не думай, меня они не тронут, есть причина, а тебя ухлопают сразу.

– Я с тобой.

У меня нет времени с ним пререкаться... Как раньше говорили? Один моряк – моряк, а два моряка – это уже взвод...

– И этого с собой тащить? – Мартин недобро косится в сторону Толи.

– Придется, – ответил я.

– Насчет него Семеныч ничего не говорил!

– Значит, не успел! Так мы идем или нет?! Время вон уже!

– Время... – Мартин зло сплюнул на свежециклеванный, покрытый лаком пол. – Четвертовать бы вас... Ладно, пошли! Я первый, ты, Зимин, с амбалом своим – за мной, Хо замыкающий.

«Коридор» был продуман толково. Мы спустились в котельную, оттуда прошли в угольную яму, вылезли на поверхность, приподняли щит, проползли вдоль низкого бетонного ограждения спортивной площадки, дальше в кусты сквозь дырку в сетке, еще один длинный подвал какого-то дома – и мы на улице в сотне метров от здания интерната. Знали бы «альфисты» об этом маршруте!

Мартин жестом приглашает нас занять места в темно-зеленом армейском фургоне без окон. Лезу в фургон... Тяжелый удар по голове отключил меня в одну секунду.

– Так, Игорек, – знакомый голос назвал меня по имени второй раз. – Это что такое?

Я с трудом прихожу в себя (от души постарались, черти!), вижу сложенную вдвое бумажку – машинописный текст с логуновской правкой. Шевелю лопатками. Хреново, мачете тоже у них...

– Обманул ты меня, Зимин. А я этого не люблю, – продолжает Логун. – Хотя и признаю – ты парень толковый и хваткий. Но мне врать – себе дороже, мог бы уже уяснить...

Я молчу.

– И не вздумай уверять, что ты успел сделать ксерокопию, а это таскаешь просто так, на память...

– Точно! Как вы догадались? – валяю ваньку по инерции. Сказать мне больше нечего.

– Ладно. – Логун махнул рукой. Причем брезгливо так. – Много дров наломал... Теперь будешь платить за это!

Бойцы «Альфы» начали застегивать ремешки кевларовых сфер и поправлять бронежилеты. Их командир, полковник Бакланов, связался по рации со снайперами.

– Готовность – один!

– Подождите, полковник! – Замдиректора ФСБ генерал-лейтенант Букашев возник перед командиром, покинув свой передвижной штаб.

– Чего ждать? Самый удобный момент – там какая-то междоусобица, и жизнь заложников на волоске, надо немедленно штурмовать!

– Я приказываю вам остановиться!

– За жизнь детей вы будете отвечать, генерал?!

– Не забывайтесь, Бакланов! Только что полковник Логун...

– Логун, похоже, большой приятель этих отморозков!

– Выбирайте выражения, полковник! Он установил с ними контакт и успешно ведет переговоры!

– Но там стрельба!

– Это недоразумение! Стрельба сейчас прекратится...

– Вы настолько хорошо информированы?

– Ваш тон недопустим, полковник! Вы нарветесь на отстранение...

Бакланов готов был плюнуть на всякую субординацию и отдать приказ о штурме на свой страх и риск, однако стрельба действительно прекратилась. Прозвучала еще пара одиночных выстрелов, и наступила тишина.

– Вот видите! И держите себя в руках, полковник, не то... – Букашев окинул «альфовца» презрительным взглядом и отвернулся.

– Господин генерал-лейтенант, – Бакланов перешел на сухой язык служебного рапорта. – Прошу вас проинформировать меня о ходе переговоров. Мы должны знать, что происходит и как действовать дальше.

– Дальше действовать в соответствии с моими распоряжениями. А сейчас мне срочно нужно переговорить с Логуном. Ждите...

– Там черт-те что, а мы стоим! – Самый молодой, еще не набравшийся опыта офицер штурмовой группы кратко, но точно выразил общее настроение.

– Спокойно, лейтенант, – повернулся к нему полковник. – Может, так и лучше.

– Но если есть угроза жизни заложников, мы обязаны идти на штурм, что бы ни происходило! – Юный спецназовец не унимался.

– Эх, Дима... Не был ты с нами в Буденновске. И в Первомайском... – Бакланов по-отечески хлопнул лейтенанта по борцовскому плечу. – Береги нервы. Ждем!

Через пару минут перед штурмовой группой вновь возник руководитель операции.

– Штурм, ребята, – коротко произнес он.

– Другое дело! – Лейтенант Дима снова не смог скрыть своих чувств.

Хоть ты полковник, хоть генерал – сферу на голову, автомат в руки и вперед! Таков закон «Альфы», поэтому Бакланов возглавил основную группу захвата.

– Пошли волкодавы, – проговорил Букашев, видя в бинокль, как полковник и первые пятеро бойцов скрылись в здании. – Здесь уже ничего не поделаешь, – как бы извиняясь, повернулся он к Ивану Семеновичу.

– Оно и к лучшему. – Логун поджал губы. – Далее будем действовать по первоначальному плану. А этого гвардейца я теперь... Никто ему не позавидует.

– Ничего не понимаю, командир...

– Одни трупы... Кто-то до нас здесь поработал.

– Недаром стрельба была...

Бакланов с бойцами «отдыхали» на верхнем этаже. Собственно говоря, весь штурм вместе с зачисткой занял всего двенадцать минут. Работы для спецназа, по сути, не оказалось: заложники забаррикадировались в спортзале на первом этаже, а несколько террористов засели на чердаке и сопротивлялись довольно вяло. Один в результате был застрелен лейтенантом Димой, остальные скручены. Вот так бы в Буденновске!

– Поздравляю, полковник! Готовьте рапорт, будем представлять к орденам! – Генерал-лейтенант Букашев светился от радости. Однако фальшиво как-то, неестественно, словно напоказ...

– С орденами подождать надо, – начал было Бакланов.

– Что значит подождать? – Букашев перебил командира «Альфы» и перестал улыбаться. – Террористы обезврежены, заложники живы, потерь личного состава нет. Операция прошла блестяще!

– Простите, но операцию, в сущности, провели не мы. Мы работали уже на зачистке, в основном о трупы спотыкались. – Полковник не мигая смотрел в лицо своего шефа, голос его был так же тверд, как и взгляд. – Спасла детей и уничтожила основную часть террористов какая-то другая группа. Никого из ее состава в здании не оказалось. Возможно, часть террористов ушла, и та группа их преследует. Пока не выяснится, что это за группа, мы не можем претендовать на награды, по крайней мере без этих людей.

– Ну кто еще мог быть? Не мудрите, полковник! Мистика какая-то! – В близко посаженных глазах генерал-лейтенанта неожиданно заплескалась злость.

– Приметы у нас есть, воспитатели видели одного из них. Парень лет двадцати пяти – тридцати, среднего роста, худощавый... Видимо, командир.

– Какая-то ерунда... – Букашев что-то соображал, отведя глаза в сторону. – И это вы собираетесь написать в рапорте?

– Разумеется.

– Ну что ж... Пишите. – Генерал сжал губы в тонкую полоску, резко развернулся и зашагал к штабному автобусу, где располагались Логун и военные контрразведчики.

– Вот так, бойцы! – обратился Бакланов к своей гвардии. – Ордена в бою добывают! А с этим делом, чую, еще долгая возня предстоит. – Бакланов подошел к лейтенанту Диме. – С боевым крещением, Дмитрий Иванович! Теперь ты опытный боец «Альфы», поздравляю. Снимки сделал?

– Почти всю пленку истратил, и детей, и трупы, и этих... захваченных снял...

– Евгений Константинович, на связи генерал Чафарьян! – К Бакланову подбежал офицер из группы обеспечения.

Бакланов вернулся минут через десять. «Альфисты» уже складывали спецснаряжение в штабной автобус, готовясь к обратной дороге. Их работа была закончена.

– Горохов, Кирьяков и... Дима! – Бакланов остановил взгляд на юном спецназовце. – Есть разговор. В общем, так, бойцы. – Полковник обвел взглядом всех троих: худощавого, поджарого майора Горохова, глыбообразного прапора Федю Кирьякова и юношески стройного лейтенанта Диму. – Только что я беседовал с генералом Чафарьяном. Шеф из дома звонил, сумел-таки связаться. Его сегодня даже в кабинет не пустили, вот такие дела в столице. Но он мне кое-что успел сообщить. Касающееся этих веселых событий. – Полковник кивнул в сторону интерната. – В общем, мужики, приказывать вам не могу. Откажетесь, останусь в этом городке и буду действовать сам.

– Мы слушаем, командир, – ответил за всех майор Горохов.

– Тогда садимся в наш микробас и поехали. О чем речь, расскажу по дороге. На сборы пять минут. А взять с собой надо вот что...

Немногих захваченных террористов после основательного шмона загрузили в два милицейских автозака (на всякий случай, в целях безопасности) и по распоряжению Букашева этапировали в ИВС Горуправления милиции – генерал заявил, что первый допрос проведет лично. Автобус же с генерал-лейтенантом, полковником Логуном и остальными направился в Горуправление другой дорогой – решили заехать пообедать, с утра было не до еды.

– Что такое? Чего ему? – Милиционер-водитель второго автозака нажал на тормоза и вопросительно уставился на своего напарника, пожилого крупнотелого прапорщика в бронежилете и с автоматом.

– Командир «Альфы»... – недоуменно пробормотал прапорщик, разглядывая широкоплечую, высокую фигуру полковника Бакланова, выросшую перед самым капотом. – Видно, что-то стряслось...

– Полковник Бакланов. – Евгений Константинович поднес к лицу прапорщика красную книжицу. Тот машинально переключил внимание на «ксиву», и этого мгновения вполне хватило полковнику, чтобы выдернуть милиционера из кабины. Водитель был «захвачен» и обездвижен лейтенантом Димой.

Горохов и Федя были уже у задней дверцы автозака.

– Это «Альфа», есть приказ о передаче нам арестованных. Открываете дверь, выбрасываете оружие, выходите по одному. Исполнять немедленно.

Из автозака донеслось бормотание. Горохов, приложивший ухо к кузову, расслышал: «Але, але...» Чего и следовало ожидать.

– Всем лечь на пол, через секунду взрываем дверь.

Вести переговоры было некогда. Федя приложил к петлям дверцы по небольшому заряду пластита с магнитной клипсой, нажал кнопки, и «альфовцы» отскочили за углы кузова. Два негромких хлопка, слившихся в один, и дверь вывалилась наружу. Это было убедительней слов: вслед за дверцей на землю шлепнулись два автомата, а из проема показался зад одного из охранников...

– Извиняйте, мужики, – обратился к разоруженным милиционерам полковник. – Ничего не попишешь: у вас служба, и у нас служба...

– Ну, морды! Разговор будет короткий...

Голос у Васи Горохова был точь-в-точь, как у Глеба Жеглова – Высоцкого: низкий, хриплый и сильно действующий на психику. Необычный тембр был следствием ранения в область гортани, которое майор получил во время операции в селе Первомайское. Вторично взятые в плен террористы невольно съежились – и этот голос, и весь вид новых хозяев положения действовали парализующе. Нет, не для того сегодня «брали» они интернат. Героев, господ положения из них не вышло, почти всех перебили какие-то посторонние во главе с бывшим «инструктором» – капитаном, а мастера-наставники просто бросили их и смылись...

– Все, что знаете, быстро и в подробностях! Лейтенант, диктофон...

Офицеры «Альфы», как известно, универсалы. Дима включил запись, достал фотоаппарат, и отморозки «запели» наперебой, теперь спасение собственной шкуры было для них главной задачей...

– Что же ты так облажался, Иван Семенович?

Логун не торопился отвечать Травкину и Кукшину, он даже смотрел мимо них – самодовольных, уверенных, что среди этого дерьма они останутся в белых одеждах и с крылышками...

– Помните, тогда в гостинице... Вы, Иван Семенович, самолично решили возглавить акцию и взяли на себя всю ответственность, так ведь? – поддержал старшего по званию Кукшин.

«Шакалы... Почуяли запах падали».

– Я, Кукшин, на память не жалуюсь. – Логун демонстративно отвернулся и говорил тихо, почти равнодушным голосом. – И не тебе с меня требовать ответа!

– Видите ли, Иван Семенович... – Травкин зашел к Логуну с фасада. – У нас есть все основания считать, что акцию провалили именно вы. Непреднамеренно, разумеется...

– Да нормально все, – глядя в глаза особисту, усталым голосом проговорил Логун. – Так, кое-чего тут... не предусмотрели. Внести коррективы по ходу придется. Ну а так все нормально, далее действуем по первоначальному варианту, через полчаса террористы начнут давать показания... Поторопитесь, их уже повезли в ИВС УВД.

В комнату вошел генерал Букашев, глянул искоса на особистов, и те испарились. Странно, он должен был лично допрашивать «террористов» в управлении...

– Мне только что звонил Клименко. – Голос у генерала был напряженный, левая щека дергалась. – В общем, эти девки... Ну, про которых ты сообщал...

– Я не виноват... Поверьте, Иван Семенович!

– Очень жаль...

– О чем вы, Иван Семенович?

– О тебе, Андрюша. Лучше бы они тебя убили. Тебе лучше было бы, ты не обижайся, я искренне это говорю, от всего сердца.

– Я понимаю, простите меня...

– Уйди отсюда, Андрей. Прошу, уйди и как можно дальше... – Лицо Ивана Семеновича перекосилось, как от зубной боли. – Вон конторе помоги, они на допрос собрались, в машину садятся...

Андрюша послушно засеменил в указанном направлении. Три идиота – пусть и держатся вместе. Удобнее накрыть, что называется. А Иван Семенович теперь будет работать в одиночку.

Да, хреново все получилось. Еще с Говором возиться придется... А как удачно шло поначалу, строго по сценарию: «спонсор террористов» инициирует их нападение на интернат... Сценарий Егора Кононова-Арбитра, постановка заслуженного деятеля искусств Ивана Логуна. Звучит! Однако премьера, кажется, сорвалась...

Ну и чего же ты добился, Иван Семенович? Устранил давнего соперника Трушина, достойного человека, полковника, начальника УВД. Заманил бывшего однокурсника под пули... Старлея Мишу заодно. Четырех девок подставил...

Скорее всего завалят девок. Ну, значит, судьба.

Антракт кончился, пора переходить к следующему действию.

...Гуннар умер. Она не была на похоронах, ей не смогли сообщить, поди найди ее, когда она в «экспедиции».

И что теперь? Зачем ей деньги? Гуннар умер, вместе с ним умерло все, что было для Риты, а точнее, Бируты Траутман, смыслом жизни эти годы.

Чечня, трупы русских мальчишек... Затем командировки по России. Лица в оптическом прицеле...

Узнав о смерти Гуннара, она съездила в Клайпеду, посидела на его могиле. А потом вернулась в Россию, оставаться в Клайпеде не было сил, все напоминало там о такой короткой, счастливой жизни с Гуннаром.

Хотела ли она доработать контракт? В редкие минуты, когда преследовавшие ее мысли не изгонялись, Рита понимала, что уже давно превратилась в зомби, биоробота, запрограммированного на убийство. Ценой чужих жизней хотела поставить Гуннара на ноги, а в результате потеряла его навечно...

Что сейчас происходит? Какая-то стрельба, взмыленный Клименко... Девичьи лица в прицеле ее винтовки... И нужно стрелять. Нужно?

«Ну что за дуры», – думала Рита, вылавливая в свою оптику то одну, то другую девичью голову. Перещелкать за пару минут всех четверых не составляло проблемы. «Нет, сейчас я вас слегка пугану! Нечего мне тут подставляться...» Рита аккуратно всадила пулю в вазу над головой Татьяны. «Вот тебе, дуреха, теперь будешь пригибаться!»

– Ну что, Рита? – дышал в затылок Клименко.

– Да вертятся они... Сложно попасть.

– Время, Рита...

– Тогда не мешайте.

– Там же Арбитр!

– Ну вот, опять под руку вякнул... Опять мимо.

Ей не хотелось стрелять. Конечно, работа есть работа, и она привыкла выполнять ее добросовестно и в срок. Сегодня же все пошло не так. Расстреливать каких-то домашних девчонок? За что? Кому это надо, зачем? Одно дело работать по большим армейским чинам, гэбистам или бандитам. А убирать этих дурех, да еще по заказу гэбиста? У этих девчонок тоже, наверное, есть любимые – они все довольно ничего, даже толстая...

– Рита, у нас больше нет ни минуты. Если вы не можете их снять, так и скажите. Будем принимать другие меры. – Клименко говорил спокойно, что стоило ему немалых усилий.

Другие меры... Она прекрасно знает, какие это могут быть меры. Жахнуть, например, из гранатомета в окно...

– Вот что, Михаил! Мне нужно еще десять минут. Я сумею их достать, но уйдите, не стойте над душой, это мне мешает, понятно?

– Хорошо, но не больше десяти минут... Что вы делаете? – Клименко, не двигаясь с места, глядел, как Рита отложила в сторону винтовку и открыла футляр с арбалетом.

– Отойди и не мешай! – В голосе Риты вдруг зазвучал металл, отчетливо проявился акцент. – Я знаю, что делаю. Иди в кухню и возьми под прицел выход!

– Хорошо... – Клименко, чувствуя холодок между лопаток, двинулся к двери.

Секунду спустя Рита достала из кармана авторучку и блокнот...

– Что это? – Татьяна на всякий случай вскинула автомат.

– Стрела Робин Гуда!

– Послание для нас... – Катя уже открепила примотанный резинкой к стреле листок и прочитала полушепотом: – «Немедленно уходите через окно на веранде в деревянный дом, иначе вас перебьют». Хм, похоже на ловушку, нас отделяют от заложников...

– Я с вами, девки, Клименке живые заложники сейчас опаснее, чем вы! А я много знаю и все расскажу! – Ну и слух у Геры, и голова, пожалуй, варит незаурядно...

– Вообще-то здесь одной гранаты хватит на всех, – поддержала Геру Оксана.

– Ладно, – решила Екатерина. – Последуем полезному совету. Пусть начальник охраны и его шеф разбираются между собой сами. – И продолжила громко: – Журналист! Распечатал свое чистосердечное признание? Распишись и давай сюда. Так, господа, следите за событиями, а мы вместе с Герой пойдем на разведку. Гера, ты вперед, если что, первая пуля тебе. За мной, девчата.

Рита прекратила пальбу в небо и подняла глаза от оптического прицела: дурехи скрылись в складском помещении, с ними почему-то этот уголовник – секретарь. Хорошо, что боковое окно было под ее контролем.

– Рита... Ну что? – Клименко вновь возник в дверном проеме.

– По-моему, двух уложила, а еще две сидят по углам, моими средствами их не достать... Больше я ничего не могу сделать.

– Вот что, Рита. Здесь мы разберемся сами. Для вас есть более ответственное задание.

Спокойствие Михаила настораживало. Этот тип, с виду культурный, милый джентльмен, чем-то напоминал большого говорящего паука.

– Вот. Этого человека... – Клименко положил перед ней фотографию. – Ваша задача... Ну, вы сами понимаете. Надо убрать. Вы поступаете в распоряжение Логуна Ивана Семеновича. Он объяснит, что и как. После чего мы будем считать контракт выполненным. Деньги за работу получите у Логуна, полную сумму.

Клименко действовал по заранее оговоренному плану, он еще не знал, что Логун в эти самые минуты благополучно расколол Зимина и оставил его в руках Хо и Мартина, так что снайпер был уже без надобности...

Завершение контракта... В распоряжение какого-то Логуна... Он объяснит, что и как...

Рита, не отрываясь, смотрела в лицо человека, запечатленного на фото. Однажды оно уже появлялось в прицеле ее «СВД». И вот снова... Сколько же можно?

– Слушай, Рита, – начал разговор полевой командир Акмаль, в чьем распоряжении она тогда находилась. – Нужно снять одного человека. Хотя нет, – поправился Акмаль, – какой он человек, он офицер-федерал.

Рита пожала плечами, это ведь была ее работа.

– Сможешь это сделать, получишь все деньги сразу, все, о которых договаривались. И можешь возвращаться домой, да?

Рита была поражена. По условиям «трудового договора» с Акмалем она должна отработать еще как минимум недели три... И счет «снятых» ею федералов должен был исчисляться иным количеством. А тут вся сумма за одну голову... Она сможет отправить Гуннара в Англию уже через неделю.

– Я готова, Акмаль. Насчет всей суммы, это правда?

– Обижаешь, девушка... Зверь серьезный, я тебя предупреждаю.

– Что за зверь?

– Спецназ ВДВ, знаешь? С медвежьими головами на рукавах. Их рота стоит вот здесь. – Длинный, тонкий, как у музыканта, палец полевого командира уперся в правый угол расстеленной карты.

– Село Кара-Ругуз? – уточнила Рита.

– Точно, маладец... Достали они нас.

– А говорил, русские не умеют воевать, – неожиданно для себя поддела командира Рита.

– Эти умеют. Отборные люди! Спецназ! – Акмаль сверкнул глазами. – Добровольцы, контрактники, панимаишь? Два моих взвода взяли в плен, а убитых сколько, знаешь, да? Ну вот... Старшим у них капитан Зимин. (Вот! Вспомнила!)

Фотографии его нет, приметы я скажу тебе точно: рост средний, примерно метр семьдесят пять, может, немного туда-сюда. Худой. Волосы темные. Лицо... Обычное лицо, как у всех русских. Особые приметы: нос только немного перебит, над левой бровью шрам. Еще примета – всегда чисто бритый, каждый день бреется... Остальные его бойцы, они почти все с бородой. Вот его и снимешь.

В селение Кара-Ругуз она пробралась вечером того же дня. Предварительная разведка под видом русской беженки, лишившейся крова во время авианалета. Однако утром следующего дня...

Устроилась она прекрасно, раздолбанное артобстрелами двухэтажное здание сельсовета стало великолепной огневой точкой. Достав спрятанную накануне здесь же «эсвэдэшку», Рита расположилась на втором этаже.

Командира роты она узнала сразу – гладко выбритое лицо, худощавая, широкоплечая фигура, уверенные движения. Камуфляж и повязка-бандана на голове на манер пиратской косынки.

Рита отметила, что у капитана приятное, даже красивое лицо, только рот великоват. Обычно русские, воюющие на «той» стороне, были для нее на одно лицо. И «снимать» их было легко. Иначе и не могло быть.

Рита вообще не любила русских, как и все в ее семье. Куда они все время лезут? Почему мешают жить другим народам и навязывают им свои взгляды? Ритин дед, в годы Второй мировой легионер войск СС, был награжден Железным крестом за храбрость. После войны он был выловлен НКВД и расстрелян.

Ну что, русский? Хотел чужой земли? Хотел отнять чужую свободу? Сам небось забрал не одну жизнь! Получай...

Палец Риты опять застрял на спусковом крючке. Капитан странным образом напоминал ей Гуннара. Хотя они вовсе не были похожи: Гуннар высокий, голубоглазый, с длинными светлыми волосами, и взгляд у него добрый, почти детский. Этот же пару раз так глянул...

Неожиданно в руках капитана появилась гитара, ее принес один из бойцов. Капитан слегка подкрутил колки и начал что-то наигрывать...

Надо стрелять, у нее не так уж много времени...

– Так, барышня! Приветствуем вас! – Рита вздрогнула, обернувшись, увидела двух здоровенных парней в камуфляже и косынках-банданах. Оба сжимали в руках укороченные десантные «АКСы».

– Приехали, мадам! – сказал первый, небритый и более высокий десантник.

Снайперская винтовка Драгунова была бесполезной вещью в такой ситуации, если бы даже Рита успела застрелить одного из десантников, второй бы непременно размозжил ей голову...

– Вставай, сука! – уже совершенно другим голосом приказал небритый. – Быстро!

– Вот, ротный, полюбуйся...

Небритый швырнул Риту прямо к ногам капитана. До этого он тащил ее за волосы, точнее за загривок, больно зажав пятерней и правое ухо.

– Сучара! Андрюха, покажи ее «эсвэдэшку»! – Десантник повернулся к своему молчаливому напарнику.

– Ах ты тварь, – один из бойцов ударил Риту ногой в живот.

Сбоку последовал удар в голову, чей-то армейский ботинок рассек женщине бровь.

– Она здесь со вчерашнего вечера паслась, – слышался голос небритого. – Мы ее с Андрюхой и срисовали. Вовремя взяли, она уже стрелять собралась.

– Ну что, погань? – Чья-то сильная рука схватила ее за короткие волосы и подняла голову. Страшное бородатое лицо, безумные от ненависти глаза русского спецназовца, парнишки лет двадцати, не больше. – Не надейся, насиловать не будем! Правильно, мужики?

– Такую суку? Разве что ее же винтарем! – Небольшая толпа зверела все больше.

– Нет, – решил тот, что держал снайпершу за волосы. – Мы ее между двух БТРов привяжем и разорвем...

Рита, парализованная ужасом, не могла вымолвить ни слова.

– Отставить! – прозвучал неожиданно негромкий, но властный голос. – Отвели душу, и хватит. Вы и так всю морду разбили. Достаточно, я сказал.

Капитан смотрел на Риту сверху вниз. Нет, капитан не был похож на Гуннара, густые брови, перебитый нос, широкий рот, выступающая нижняя челюсть. Разве что широко расставленные, понимающие, усталые глаза. Да, у Гуннара именно такие глаза.

– Ты действительно стреляла? – не отводя взгляда, спросил капитан. В отличие от своих бойцов он был спокоен.

Ответить Рита не могла, язык не слушался ее.

– Лучше будет, если ты ответишь на мои вопросы, – широко расставленные темные глаза продолжали изучать разбитое в кровь Ритино лицо. – Ты снайпер?

– Да, – наконец произнесла она.

– Понятно. – Капитан закусил нижнюю губу, взгляд стал жестче.

– Чо время теряем, ротный?! – раздалось сбоку. – Сейчас БТРы подкатим и...

– Спокойно, Гусев. – Капитан бросил быстрый взгляд в сторону. – Так ты снайпер. – Он снова смотрел на Риту. – И много ты... убила наших?

– Нет... – Это было неправдой, но ответить по-другому Рита не посмела. Тут вдруг земля под ногами медленно поехала и встала дыбом, а небо завалилось набок...

– Ты что, капитан? – донесся из пустоты страшный голос.

– Я сказал! – Второй голос звучал спокойно и уверенно. – Это приказ.

– Да я такой приказ...

– Обсуждать приказ не позволю, вы меня знаете.

– Ротный, ты не прав! Чо, мужики даром старались?

– Мужики сделали свое дело. Молодцы. А я тоже знаю, что делаю. Сами потом спасибо скажете. И хватит базара, бойцы!

На ватных ногах Рита с трудом шагала по Кара-Ругузу. Зимин шел за ее спиной, сжимая в руках десантный автомат: она каждую секунду ожидала пулю в затылок. Вот уже последний дом. Сейчас...

– А теперь иди отсюда, – услышала Рита и обернулась. – Обещаний мне от тебя не надо. Если попадешься нам еще раз, я больше вмешиваться не буду. Другим попадешься, тоже живой не уйдешь, сама знаешь. А теперь иди отсюда, – повторил он, развернулся и, не оборачиваясь, направился обратно.

Русский капитан не убил ее... Почему? Он был бы прав...

Акмалю она объяснила, что попала в плен и сумела бежать из зиндана – охрана напилась...

– Тебе повезло. – Полевой командир глядел недоверчиво. – Они могли убить тебя на месте. Да, этот Зимин тебе не по зубам...

Воюющую Ичкерию Рита покинула на следующий день. Теперь Рите предстояла иная работа, Кельт высоко ценил ее профессиональные качества.

Клименко еще раз перебрал варианты. Да, это единственное правильное решение. Арбитр, Гера и Сень Саныч превратились в разменные фигуры, ими придется пожертвовать. Ничего не поделаешь, в этой игре правила жесткие, а господину Кононову не повезло.

– Все трое со мной. – Клименко поставил на предохранитель свой «смит-и-вессон», он был неравнодушен к американским шпалерам. – Задача: расстрелять всех, кто остался в главном корпусе. Не только девок, а всех! Я сказал – всех! Отставить вопросы! – Попытавшийся открыть рот амбал поперхнулся. – Я иду первым! – Михаил, убрав пистолет в подмышечную кобуру, взял в руки испытанный десантный автомат.

Да, здесь уже ничего не попишешь, командир должен быть впереди.

– Повторяю последний раз, – шепотом обратился он к телохранителям. – Ураганный огонь! Кто не сдался, тот покойник. Кто сдался, тоже. Теперь только так.

– Начали! – Клименко поднялся в полный рост и открыл шквальный огонь. Свинцовый град обрушился в распахнутое окно терема...

– Миша... Помогите мне!

Перед Михаилом возник Щекарев. Он передвигался на четвереньках, блеклые губы тряслись, жирные щеки отвисли...

– Девки где? Где Гера? – рычал Клименко. Каждую минуту можно получить в лоб откуда-нибудь с антресолей...

– Они... у-ушли! – От клименковского рыка Щекарев затрясся еще сильней.

Правда, ушли. От такого свинцового шквала не убережешься, странно, как этот-то уцелел?

А сучка чухонская обманула. Или ошиблась? Ладно, это потом.

Егор Альбертович Кононов лежал посреди комнаты. Лицо было обезображено, большая часть пуль легла в голову, Арбитр так и не поверил, что его могут положить свои, и выпрямился, чтобы его узнали. Его и узнали...

– Простите... – Щекарев, не удержавшись на ногах, снова оказался на четвереньках. – Я все напишу... Как скажете... Все напишу...

– Напишешь, куда денешься... – Клименко даже не взглянул на него.

– Весь дом осмотрен, территория тоже, больше никого нет. Что дальше, Михал Сергеич? – В дверь заглянул телохранитель, только что покончивший с объектом охраны.

– Что значит – что дальше? Этих, в подвале, ликвидировали?

– Ой, забыли...

– Я тебе покажу «забыли». Давай быстро, потом сарайчики проверьте – и все, съедем. Что здесь еще делать? А ты, журналюга, – Клименко бросил наконец взгляд на Щекарева, – поедешь с нами. Перестань трястись, не убьем.

– Михаил?

– Я...

– Ну что там?

– А все, Стас. Финита!

– А Егор... Он надежно?..

– Надежней не бывает. Теперь можешь все валить на него. Журналюгу я проинструктировал. Трясется от страха, но соображает прекрасно. Подтвердит в лучшем виде... А я уже в пути.

– Понимаю. Где тебя искать?

– Тебе зачем? Сам найду, когда все утрясется. Отсижусь где-нибудь в Ставангере или Мельбурне. Прощай, генерал!

– Прощай, Зимин... Ты, в сущности, был неплохим мужиком. – Иван Семенович опустил очи долу. Артист! Ведь на полном серьезе, дери его мать. – Однако ты обманул меня. А я этого не люблю... Прощай.

Логун исчез из моего поля зрения, я услышал, как хлопнула автомобильная дверца и заработал мотор. Прощай, Иван Семенович, ты неглупый мужик. Но стал дерьмом.

– Допрыгался, капитан, – передо мною в торжествующей позе стоял Мартин. Его ботинки находились около моих ноздрей и пахли утренней травой. Это было, пожалуй, единственным утешением. – Чуешь, смерть за тобой пришла, – продолжил ефрейтор. Нравится ему такие слова говорить. Тем более мне. У него с офицерами старые счеты.

Пришла так пришла. Однако я промолчал.

– Страшно, да, капитан? – Мартин присел передо мною на корточки.

– Ой, страшно, – постарался я ответить как можно спокойней.

– Кончай с ним, Мартин... – Это неподражаемый голос Хо.

– Не торопи! У меня страсть сильная к офицерикам... Вот видишь, Зимин, чего ты добился? Мы же тебя сейчас на куски порвем! Ну, приступим. Бозя, ты первый.

Перед моим лицом появились кроссовки сорок пятого размера. Хо и Мартин здесь не одни. Несколько отморозков, не принимавших участия в интернатовской акции, тоже тут. Вот дебил Бозя. Ему тоже хочется человечинки отведать...

Неожиданно колени Бози подогнулись, и он рухнул рядом со мной. Краем глаза я заметил маленькую, аккуратную дырку в бритой голове. Работа снайпера-специалиста... Откуда?

Мартин мгновенно отскочил в сторону, Хо бросился за дверь, один из боевиков выскочил в окно, держа на изготовку автомат. Трое бандитов замешкались, заметались по комнате.

Над головой ефрейтора чиркнуло, на голову полетели щепки, комната, судя по всему, отлично простреливалась с позиции неизвестного стрелка. Мартин сообразил это одновременно со мной.

– Все из комнаты! Быстро! – Он бросился к дверям, на всякий случай выстрелив в распахнутое окно.

– А с этим что? – кивнул на меня один из бандитов.

– Потом! – Партайгеноссе в таких делах знал толк, дорога каждая секунда...

Действительно, что я им, связан по рукам и ногам, Мартин сам старался, ремни держат не хуже наручников.

Я несколько раз перекатился по комнате в поисках чего-нибудь острого, чтобы перерезать или перетереть ремни. Ничего, это только в фильмах про индейцев бывает.

Неожиданно через окно вваливается что-то тяжелое. Я вздрагиваю от неожиданности и едва не сворачиваю шею... О господи, глазам не верю!

– Живой, Гвардеец! – Толя Говор, собственной персоной, в руке «АКС». – Сейчас развяжу тебя...

– Тут лучше ножом, – даю я полезный совет. – Как же ты? Я уж думал, они тебя...

– Меня в сарай посадили, так же, как тебя, ремнем обмотали. Я тот ремень порвал. Как, сам не пойму. Как только стрельба началась, я через окошко караульного достал и шею ему скрутил. Автомат в руки и сюда! Кто стрелять-то начал, я ничего не пойму! И где этот, желтолицый?

– А я у тебя хотел спросить! – Я растирал затекшие конечности, стараясь быстрее прийти в форму.

Неизвестный снайпер свалил Бозю, стрелял в Мартина... Я схватил автомат убитого бандита и уже бросился во двор, как заметил в углу свое мачете – вот кстати! Как уютно оно устраивается в ножнах между лопатками...

– Толя, давай за мной, только особо не выпендривайся!

Мартин все-таки профессионал, он с командой отправился на зачистку – ждать, пока снайпер положит их всех, партайгеноссе не собирался.

– Толя! Вот для тебя огневая точка! – Я указал на придорожный кювет, в котором валялась груда металлолома, когда-то бывшая шикарным лимузином. – Ложись здесь, контролируй местность. Первым не стреляй, твоя задача выяснить их диспозицию.

– Да какая у них диспозиция, – начал было Говор, но я оборвал его.

– Я приказываю тебе лечь за эту железяку и не высовываться! Стрелять в самом крайнем случае!

– А ты?

– А я с ними в лесу... побеседую.

Толя явно был недоволен моей командой. Однако чемпион чемпионом, а здесь восьмипудовый дядя с чемпионским гонором будет только обузой. Нет, в этих «джунглях» надо двигаться без прицепа. «Джунгли» – моя стихия, я охотник, и это, быть может, главная охота моей жизни...

Мартиновские «бойцы» тоже не были охотниками. Замысел был неплох, Мартин, догадываясь, откуда стрелял снайпер, повел свою ораву в обход, чтобы захватить его с тыла. Я рассчитывал именно на такой маневр, поэтому не бросился за ними сломя голову, а осторожно приблизился к тому месту, где следовало ожидать их выхода, и затаился.

Минуты шли. А что, если Мартин глупее, чем я думал?

Однако я не ошибся, вскоре послышался приглушенный мат, топот, хруст веток... Потом, видимо, ефрейтор потребовал тишины, и «бойцы» повели себя аккуратнее. Я уже различал мелькание камуфляжных пятен среди кустов...

Один из них уже недалеко. Этого надо снять с минимальным грохотом. Рука потянулась к мачете и замерла. Что это? «Боец» вдруг дернулся, застыв на пару мгновений, и выронил автомат. Затем рухнул недалеко от меня. Из его спины торчала стрела! Не хватает только Чингачгука, моя спина под ножнами похолодела. Мистика какая-то...

Глазам своим я пока что доверяю – здесь работал арбалетчик! Забыв об осторожности, я выпрямился, чтобы рассмотреть стрелу, сделал шаг, и подо мной с треском подломился сучок. Я бросился на землю, и это меня спасло: соседние кусты были срезаны градом пуль. Все, опять я стал дичью...

– Бугор! – Мартин негромко окликнул своего боевика.

Ответом было молчание, которое ефрейтор понял правильно. Еще один полег...

Ничего себе! Кто-то открыл охоту на него, Мартина! За это они заплатят, охотнички хреновы...

А Хо слинял. Сволочь желтолицая, сообразительный! Тоже жить хочет...

– Паром! – Ефрейтор обернулся к идущему сзади него громиле. – Давай вперед, здесь неопасно!

Мартин знал, что делал. Подыхать ефрейтору не хотелось... Паром сделал несколько шагов, в воздухе раздался глухой щелчок, его колени подкосились, а бритый затылок нырнул в дикорастущую зелень.

Отпрыгнув назад, Мартин укрылся за толстым сосновым стволом. Что за чертовщина? Это был последний из его бойцов! Их выкашивали стрелы! Работал невидимый арбалетчик. Без звука и валит наповал...

Видимо, это незаурядный мастер, профессионал. Лучше не высовываться, подождать... Неожиданно впереди хрустнули ветки, и Мартин инстинктивно дал туда длинную очередь, нервы партайгеноссе не выдержали. Ответ не заставил себя долго ждать, на голову Мартина посыпались кора и сучья. Выходит, противник вооружен еще и автоматом. Или их там несколько? Тогда дело плохо.

Ефрейтор выбрал удобную точку, сзади, за спиной, сплошной кустарник, бесшумно подкрасться невозможно. Передний же и боковой обзоры вполне приемлемы. Ну, кто ты там, покажись...

И охотник попался в засаду... Если бы не арбалет в тонких руках и винтовка за спиной, Мартин принял бы молодую, худенькую женщину за дачницу, отправившуюся по грибы. Двигалась она мягко, осторожно, рассчитывая каждое движение, почти бесшумно. В ней чувствовалась опытная охотница... Действовать надо быстро, чтобы она не успела закричать. Мало ли кто там еще с ней?

Сумела ли она спасти капитана? Рита боялась опоздать... Ох, как она устала. И вдруг она отчетливо услышала голос Гуннара: «Ты искупила свой грех... Я жду тебя!» Голос Гуннара... Нет, как же, этого не может быть! Ей мерещится невесть что...

Нога подвернулась на мягком мху, она припала на колено – ноги попросту не держали тело. В этот момент перед ней из-под земли, точно из самой преисподней, вырос человек-зверь, которого она безуспешно выцеливала весь этот страшный день...

Мартин вытер штык-нож о траву и быстро вернулся в свое укрытие. Здесь где-то шастает автоматчик... Нужно дождаться и его. И только потом уходить самому...

Ждать пришлось долго. Но ненапрасно...

...Били по мне неприцельно, на звук. Я ответил короткой очередью, тоже на звук – обзора не было... Неизвестный стрелок отозвался еще более короткой очередью, меня не задело, однако пуля каким-то чудом угодила прямо в цевье моего «АКСа». Автомат теперь к стрельбе непригоден, магазин отвалился. Ну ничего, у меня еще мачете и пара рук.

Я просидел неподвижно около получаса, потихоньку массируя пальцы. Противник затаился где-то рядом. Когда же он проявит себя?..

Тишина. Листва почти неподвижна. А может, они все разбежались или перебиты неизвестным арбалетчиком?..

Я осторожно поднимаюсь и двигаюсь в том направлении, откуда слышались автоматные очереди. Обшариваю глазами каждый куст, вслушиваюсь в обманчивую лесную тишину... Что это?

Она была мертва. Хрупкая маленькая женщина с короткими, почти бесцветными волосами. Две страшные колотые раны – на груди и в области печени. Работа профессионального мясника-вальщика. Мартина, одним словом. Где же он сам? Неужели сбежал?

Рядом с убитой женщиной я заметил в траве снайперскую винтовку. Неужели это она помогла мне? Почему? Кто она? Теперь ясно, почему ее убил Мартин. Боекомплект отсутствовал, ефрейтор работал основательно... Шорох в кустах справа, я мгновенно вскакиваю.

– Здорово, капитан! Как я твою подругу?

Вот он! Партайгеноссе-ефрейтор! Появился-таки... Метрах в десяти. Хотел подойти ко мне незамеченным. А теперь орет на всю область. Или у него крыша поехала?

– Сейчас и тебе сделаю так же, – продолжил он, медленно приближаясь.

Жаль, патроны кончились, с этим вепрем барахтаться не хотелось. Он не уголовник Хо. Этот накушался крови в иных академиях.

– Как стоишь, капитан!

Нет, сволочь рыжая, меня на рык не возьмешь... Он остановился метрах в трех. Его черные зрачки впились в меня. В руках по штык-ножу.

Мачете я держал за спиной. Мы с Мартином не былинные богатыри, чтобы в чистом поле выяснить, кто сильнее. Сейчас все решат доли секунды. У меня нет пространства для размаха или иного маневра, да и мачете – вещица увесистая...

– Руку из-за спины! Быстро! – Мартин ревел, подбадривая и взвинчивая себя.

– На, держи, – прохрипел я, подскользнулся и упал на бок.

Инстинкт зверя сработал, Мартин бросился вперед. Моя рука не подвела...

Его туловище еще секунду держалось на ногах, однако мощные, тренированные мышцы жили своей жизнью, как у зверя.

Затем тело неуклюже, мешковато рухнуло, пару раз дернувшись в конвульсиях... Как это не похоже на киношную схватку двух профи – десять секунд на все дела...

Мачете сделало свое дело, голова ефрейтора была отрезана, точно кусок масла, и валялась в полуметре от туловища. Подходить к ней не было ни малейшего желания...

«Вот он, твой убийца, я наказал его!» – мысленно произнес я, повернувшись к женщине. Какие светлые, почти белые волосы...

И тут я вспомнил.

«Белые колготки» – так называли в столичной прессе снайперш из Прибалтики. Не знаю, носили ли они колготки и какого цвета. Да и самих снайперш было не так уж много, хотя нервов они нам попортили больше, чем десятки «волков».

Одну из них однажды заловили мои ребята... Они приволокли ее ко мне уже порядком избитую. Бойцы хотели привязать ее к двум БТРам и разорвать. Почему я не позволил им этого сделать? Не мог. Расстрелять еще ладно. Но...

В роте у меня воевали молодые пацаны, им двадцати еще не было. Уйдут из армии, станут учиться или работать, свои семьи заведут... А на них висеть будет. Всю жизнь те два «броника» будут помнить... Не дело это.

«Иди отсюда», – сказал я ей тогда...

...Эта женщина, возможно, спасла мне сегодня жизнь. Да не возможно, а точно... И не только мне. А я даже не знаю, как ее звали...

Я поднял ее легкое безжизненное, еще не окоченевшее тело и двинулся к шоссе. Оставлять женщину в лесу я не хотел.

– Кто это? – спросил Толя Говор. Он терпеливо ожидал меня в укрытии.

– Не знаю, – честно ответил я. – Ее надо похоронить... Похоронить как человека.

– А меня уже один раз расстреливали. Причем из гранатомета.

– Будет заливать-то! Я же рядом был!

– Просто он промахнулся, «чех» тот обдолбанный...

Подполковник Сергеев, он же Ворон, молча слушал болтовню Паши и Митрича. Те хотели как-то разрядить обстановку и втянуть контрразведчика в беседу. Как говорят офицеры спецподразделений: со смертью мы играем в молчанку.

Законопатили их на совесть, зиндан не хуже чем у «духов». В глубину метра четыре, если не все пять. И никаких контактов с верхом – еду и питье раз в день через люк, прочие «удобства» здесь же. В ведре. Опять же, раз в день подымают и спускают. И мишени они удобные, как волков с вертолета можно положить.

О гибели Бориса оповестил их сегодня утром один из охранников. Похоже, что не соврал. Вряд ли Боря успел связаться с Чафарьяном, надеяться на это глупо, не в «Спортлото» играем. Правда, незадолго до провала Сергеев успел кое-что передать Григорию Адамовичу, но... Теперь никто ничего не знает, в том числе и сам подполковник. Где сейчас Зимин? Что стало с захваченными девушками? Скорее всего их уже нет в живых.

– Мужики, вы здесь?

О господи, не снится ли?

– Чего еще? – первым откликнулся Будулай, голос вопрошающего был ему незнаком.

– Чего, чего... вас, сидельцы!

Ошибки не было, это же Бакланов!

– Свободу узникам концлагерей! Красная Армия пришла!

– Евгений? – заорал Сергеев.

– Узнал наконец... Сейчас, Вова! – Из люка спустилась веревочная лестница. Зиндан? Для «Альфы» нет проблем.

Недавние охранники в количестве трех человек валялись на грунтовой дорожке во дворе, лицом вниз, руки-ноги врастопырку, слегка помятые.

Митрич, схватив автомат, подскочил к одному из бывших стражей, немного пришедшему в себя.

– Падла! Девчонки где? – Голос военврача был страшен, автоматный ствол уперся охраннику в загривок.

– Не знаю... Сбегли они куда-то, мы их сами ищем. Искали, в смысле...

– Митрич! Мы здесь! – Из чердачного окна во весь рот улыбалась бывшая террористка, а теперь – твердая кандидатка в фотомодели.

Под шум громких возгласов никто, кроме охранников, не расслышал, как тихо звякнула щеколда на воротах усадьбы и на улицу тихо, не газуя, выбрался «Ниссан-Патрол».

Мише Клименко не хотелось встречаться с «Альфой», а охранникам не хотелось встречаться с Мишей Клименко.

Осмотр главного корпуса усадьбы сильно разочаровал «альфистов» и Ворона: депутат Государственной думы произвел тяжелое впечатление, а ценнейшие свидетели тю-тю. Вот так поддаваться эмоциям. А все женщины...

Неудержимый истерический смех не прекращался минут пять – первая разрядка за весь нескончаемый день. Взбесив этим смехом дежурную, вызвали-таки «Скорую» бандиту Роме...

Пока дамы грузились в микроавтобус, Владимир отозвал в сторону командира «Альфы».

– Свяжись с Чафарьяном, Женя. Тут до конца сказки еще далеко.

Юрий Дмитриевич и фотомодель сидели в микроавтобусе рядом.

– М-м... У тебя все в порядке?

– Да так... – Татьяна неопределенно дернула плечом. Вот странно, сидит с ней человек, о котором она постоянно вспоминала, даже в самые неподходящие моменты, а разговор у них почему-то не клеится.

До города оставалось с десяток километров, когда фары микробаса высветили на обочине две одинокие фигуры, набивающиеся в попутчики.

– Возьмем? – Паша, которого усадили рядом с водителем как лучшего знатока местности, готов был сегодня любить всех и каждого.

– Куда? У нас под завязку. – Водитель Федя предпочел уклониться.

Паша вдруг заорал:

– Стой! Стой! Это же они!

– Кто?

– Да Зимин и этот... Говор! Ну денек...

Это было еще одно счастливое совпадение: навигатор Паша выбрал как раз ту дорогу, караулить которую Зимин поручил Толе Говору и на которую вышел сам, еще не придя в себя после поединка с Мартином и встречи с женщиной, которая дважды подарила ему жизнь, а сама умерла почти что у него на руках...

С намятыми Пашей боками я влез в микроавтобус. О, знакомые все лица! Заговорили все сразу, громче всех моя бывшая благоверная. Как всегда, в своем репертуаре:

– Привет, дорогой! По лесочку шляемся, грибки-ягодки собираем, пока небезразличные тебе женщины в яме сидят и от бандитов отстреливаются! Вот найти бы крепкого мужика, чтобы морду тебе набил!

– Ну стерва ты, Катька, – вступилась за меня Татьяна. – Между прочим, долго искать придется.

– Наверное, в этом вся беда, – неожиданно согласилась с ней Екатерина и, всхлипнув, полезла в карман за платком.

Вот и пойми их. Паузу заполнил Володя, который познакомил меня с начальником отряда «Альфы», зачищавшего после меня интернат. Полковник меня смутил своими вопросами и комментариями куда больше, чем Катерина.

Первой по ходу микроавтобуса была Катина квартира, и к нам, разведенным супругам, присоединились Татьяна, Володя и Толя Говор. Остальные поехали в резиденцию Будулая.

А компромат в квартире Зимина...

– Иван Семенович... Что же теперь будет? – У Минаева тряслись губы, он с трудом сдерживал бивший его колотун.

– Что будет... – Логун даже не взглянул в его сторону. – Плохо вам теперь будет.

Спокойно произнес это Иван Семенович. Без матерщины и лишних эмоций. Просто констатировал факт.

Минаев, Травкин и Кукшин затравленно молчали. Только сейчас они полностью осознали масштабы катастрофы.

– Пойду я, ребята... – Логун неожиданно поднялся и, ни на кого не глядя, направился к выходу. – Устал.

– Иван Семенович, постойте! – Травкин попытался преградить полковнику путь, но тот брезгливым жестом отстранил его, как грязную занавеску.

– Глухой, что ли? Я же говорю, устал... – Полковник даже не обернулся.

Он сказал правду, единственное чувство, которое он испытывал, было чувство глубочайшей усталости. Уйти... Как можно дальше... И как можно скорее от этой компании...

Однако до двери Иван Семенович не дошел.

– Э, полковник! Кидаешь? Нехорошо. Так мы не договаривались! – В дверях застыла высокая, жилистая фигура мастера Хо. Низкий горловой голос звучал зловеще. – Расплатись, тогда уйдешь!

Логун невольно отступил, остановившись посреди комнаты. Хо шагнул вперед, Минаев и Кукшин встали по бокам.

– Ладно... – Логун снова опустился на стул. – Слушайте меня внимательно. Наши московские партнеры сдадут нас в обязательном порядке.

– Но почему? – Вопрос Кукшина прозвучал прямо по-минаевски.

– Не перебивай меня. – Иван Семенович скорбно глянул на особиста. – Сдадут, Кукшин, сдадут. Однако серьезного материала против нас у следствия не наберется. Главный козырь, которым головы нам поотшибают, это компромат Степновой. Помнишь, Травкин, о таковом? Упустили, идиоты, девицу из Камышинска... Он ведь существует, компромат-то. Это не слова, а документы...

– И где же они?

Хороший вопрос...

– Я уже сто раз говорил: компромат в квартире Зимина, точнее, его бывшей супруги, больше ему негде быть. Я в этом уверен. Просто наш мудрец Андрюшенька не смог его там найти. Он вообще ничего не смог...

– А как же нам его найти?

– Поздно искать! Если вы, пинкертоны дерьмовые, не нашли его до сих пор, теперь уж и не найдете. Вам надо немедленно ехать на эту квартиру и просто сжечь ее! Если успеете. Степнова и Зимин на пути туда! Или засаду устройте, если их не боитесь...

– Вы поедете с нами, – начал было Травкин, однако полковник усталым жестом оборвал его.

– Нет. И под дулом пистолета не поеду. Не теряли бы лучше время!

– Ладно, полковник, мы поехали, а ты отдыхай пока, – смилостивился Хо. – До встречи!

Инициатива переходила в руки желтой змеи.

– А что это оказались за фээсбэшники? Ну, которых на даче взяли три дня назад? – Травкин обернулся у самой двери.

– Эти? Самодеятельность чистой воды. Я их сам колол. Ничего у них на вас нет, иначе давно бы в Лефортове отдыхали...

«И действительно, – только сейчас сообразил Травкин. – Ведь спецуправление Чафарьяна расформировано! Нет, еще можно вывернуться...»

– Вот! Все цело! – Молодец Татьяна, еще классики утверждали: когда хочешь что-то спрятать, клади на самое видное место, среди подобных предметов. Впрочем, тогда у Таньки просто не было времени выбрать более надежное место...

– Очень хорошо! – Володя быстро пробежал глазами несколько страниц. – Это же как раз то, чего не хватало. Теперь почти полная картина складывается. А если добавить то, что настрочил этот журналюга...

– Сволочи, что сделали с квартирой! – Хозяйка с ужасом взирала на развороченный паркет, опрокинутые шифоньеры и тумбочки, разбросанное белье... – Зимин, с тебя ремонт! По-моему, будет только справедливо. – Екатерина поджала губы и сделала шаг в спальню...

Раздавшийся оттуда вопль на мгновение пригвоздил нас к полу, и этого мгновения хватило, чтобы превратить нас из торжествующих победителей в беспомощных побежденных.

В дверях спальни стоял мастер Хо, державший Катю в своих лапах, из кухни и ванной в гостиную влетели еще трое мужиков, и мы оказались под прицелами двух пистолетов и ментовского «кедра». «Кедром» с гадкой ухмылкой указывал в мой живот еще один мой старинный знакомый, Минаев. Красиво нас сделали, ничего не скажешь. Как же я, идиот, не подумал об элементарной ментовской операции – засаде в пустой квартире...

Двоих других я видел впервые, это были не минаевские опера...

– Татьяна Андреевна, – начал один из них, видимо, старший по званию, весьма представительный, холеный мужчина, как видно, давний знакомый Тани Степновой. – Предупреждаю вас, не делайте глупостей. Сопротивляться бесполезно. Даже в такой компании. – Он кивнул в мою сторону. – Попрошу бумаги! – Он протянул свою широкую ладонь.

Однако Таня схватила печатные страницы и, вскочив на подоконник, застыла в проеме распахнутого окна.

– Ничего вы не получите! Не приближайтесь, Травкин. Еще шаг, и я прыгну!

– Переломаете ноги и позвоночник, – спокойно предупредил Травкин. – Отдайте бумаги, и я гарантирую вам жизнь.

Вот он, тот самый Травкин, погубивший семью майора Степнова. Тот, что помоложе, наверное, его подручный Кукшин...

Травкин не спешил приближаться к девушке, Хо вцепился в Катю, обхватив жилистыми клешнями ее шею, а Минаев и Кукшин держали нас на мушке. Стыд и срам.

Хо резко вскрикнул, моя малышка Катенька впилась зубами в трицепс его руки. Вполне в ее стиле... Стволы дернулись, этого мгновения мне хватило, чтобы в прыжке выбить оружие из рук Минаева. Кукшин стоял ближе к Сергееву, и тот примерно таким же способом обезоружил особиста.

Теперь Катя! Я метнулся к Хо, но опять недооценил эту змею. Он отшвырнул от себя Екатерину и встретил меня сильнейшим ударом в голень. Уже падая, я успел блокировать коленом удар, направленный в мой висок, а упав, попытался достать Хо ногой, точно хлыстом стеганув по конечностям азиата. Однако тот успел подпрыгнуть, мастер все же, будь он проклят...

За Катю я мог не опасаться, она успела отпрыгнуть в спальню, по опыту замужества за гвардии капитаном зная, что женщина в такой борьбе помеха. А Хо достал-таки меня ребром стопы в голову, к счастью, по касательной, все же голова загудела...

Татьяна, позабыв про компромат, зажатый в руке, набросилась на бандита сзади, пытаясь хоть как-то помочь мне. Сергеев и Толя крутили и раскладывали Минаева и Кукшина, а Хо снова переиграл меня: одной рукой он загреб Татьяну сзади, как тростинку, и выставил перед собой, а другой приставил к ее шее нож. Я успел вскочить на ноги, но достать Хо уже не мог, он закрылся Таней, как щитом...

– Благодарю, мастер! – Сбитый с ног Травкин, отряхиваясь, поднялся с пола и потянулся к документам.

– Куда, мент? – не выпуская из рук девушку, прошипел Хо. – А ну назад! На пол!

– В чем дело? – опешил Травкин, но Хо и ухом не повел.

– Зимин! – Похоже, мастер держал за достойного противника только меня. – Убей этих шакалов, я разрешаю... Они обманули меня, менты чертовы, не заплатили ни рубля... Дай мне уйти, Зимин. И я возьму эти бумажки, я знаю, кому их продать. Иначе я убью твою девку, – и он одним движением кисти чиркнул ножом по Таниному горлу. Порезал неглубоко, однако сразу выступила кровь. И здесь он мастер, оказывается... Татьяна пискнула и тяжело задышала.

– Азиат, сука! – Это Толя Говор. – Отпусти ее!

– Заткнись, чемпион! – Хо бросил на него короткий презрительный взгляд. Кажется, они не впервые видят друг друга...

– Брось девку и поговорим, чмо... – Толя пошел на бандита.

– Говорили уже... Забыл? – Тонкие змеиные губы растянулись в ухмылке и тут же вновь сомкнулись в черную узкую щель.

– Подожди, Толя... – Я боялся, что Говор спровоцирует мастера и Таня пострадает. – Вот что, Хо. Иди. Мы не тронем тебя. А вот если ты что-то сделаешь с девушкой, умрешь страшно! Это я тебе обещаю!

– Лады, Зимин. – Азиат был спокоен. Почти как при первой нашей встрече. – Я уйду, девку не трону. А с этими... – он кивнул на недавних подельников, которых Ворон опять вернул в лежачее положение, – с этими делай, что хочешь!

Я положил руку на Толино плечо, чувствуя, что он на взводе. Что-то связывало их, его и Азиата, что-то страшное и сугубо личное. Говор готов был броситься на него в любой момент.

– Прощай, капитан. – Хо усмехнулся уже в дверях. Он по-прежнему прижимал Таню к себе и держал нож на ее шее. – Девку я отпущу, если останетесь здесь. Иначе ее кровь будет на тебе. Все! – И он захлопнул входную дверь одним ударом ноги. Ушел...

– Вы что, размундяи! Вы дадите ему уйти? – Глаза Говора, обычно прятавшиеся в смешливом прищуре, выкатились из орбит. – Вот этой сволочи?

– Спокойно, Толя, – размеренно заговорил Владимир. – Он ничего не сделает Тане. Свою шкуру спасает. Хрен с ним, Толя, главное, у нас эти голубчики теперь в руках! – Сергеев с чувством пнул распластанного на полу Травкина.

– Рано радуетесь, – сдавленным голосом отозвался особист.

Толя обмяк, вроде успокоился и вдруг пулей бросился за дверь.

– Володя! Держи этих, я за ним, – на ходу крикнул я, выскакивая из квартиры. Толю надо было сдержать, а это не так просто...

...Уже совсем стемнело, выскочив из освещенной квартиры, я едва различил их на темной лестнице: Хо пятился, по-прежнему заслоняясь Татьяной, а пятью ступеньками выше за ними шел Говор. Мастер увидел меня раньше, чем я его.

– Зимин, назад! Я сказал, назад!

Хо вышел во двор, почти волоча за собой Татьяну, и спиной вперед двинулся в глубину двора, во тьму деревьев и кустов, он знал, сволочь, что там был проход в следующий двор и дальше, в лабиринт дырявых заборов, собачьих троп и помоек. Я почти поравнялся с Толей, надеясь удержать его от глупостей. С мастером надо осторожно, коварен и подл, как гюрза. Что он выкинет в последний момент, большой вопрос...

Лицо Хо было обращено ко мне, казалось, он не замечал Толю, который находился к нему ближе, чем я. Таким порядком мы вошли под арку двухэтажки, разделявшей два двора, здесь было совсем темно, я подошел к Толе еще ближе, а того уже отделяли от мастера каких-то два-три метра...

– Ни шагу дальше, Зимин! – Хо по-прежнему игнорировал Говора.

– Отпусти девку, Азиат, – неожиданно произнес Толя. Его голос был как звук алмаза, режущего стекло. Положив руку ему на плечо, я почувствовал, что сам он точно налился ртутью, спинные мышцы ходили ходуном.

– Азиат, я тебе говорю... Ты только с бабами такой крутой? – Я сжал Толино плечо, стараясь его успокоить...

Он вдруг рванулся, в темноте мелькнули белые пятна его рук, Татьяна отлетела к арке... Я прыгнул вперед, но поздно. Мастер Хо бесформенной кучей лежал на земле, а Толя медленно, как бы нехотя повернулся ко мне. И только тут я разобрал в темноте, что из груди у него торчит рукоятка ножа. Успел-таки, змей...

– Не трогай... – Толя показал глазами на нож и рухнул на колени. Я подхватил его в последний момент. Насчет ножа я и сам знал: его ни в коем случае нельзя трогать до приезда «Скорой».

– Достал-таки... Азиата... Достал... – Толины веки тяжело опустились.

– Чего стоишь, «Скорую» надо, быстро! – заорал я оцепеневшей Татьяне.

Она бросилась в ближайший подъезд и учинила настоящий бедлам, ее крики и стук ногами во все двери возымели эффект, во двор стали выходить любопытные, место битвы озарилось светом зажигалок и карманных фонарей...

Мастер Хо был без сознания, как минимум, перелом челюсти и сотрясение мозга.

Последний бой чемпиона... Не просто спортсмена, но бойца. Когда-то по дикой случайности он взял чужую жизнь, а сегодня... Сегодня он спас жизнь Тане Степновой.

«Скорая» приехала на удивление быстро...

– Вы напрасно это затеяли. Дело обречено, говорю как специалист. А сейчас у нас есть возможность договориться. – Лежащий на полу мордой вниз Травкин слегка приподнял голову, стараясь заглянуть в лицо Сергеева.

– Заткнись, а? И так тошно, – выдержав паузу, ответил Владимир, даже не взглянув на особиста.

– Вы совершаете ошибку, – продолжал Травкин. – Вы даже не понимаете, с чем и кем воюете. За нами стоит целая система, а кто и что за вашей спиной?

– Слушай. – Теперь Ворон смотрел на особиста в упор сверху вниз. – Я на твою систему... в присутствии женщины (Катя молча сидела рядом) не буду говорить, тебе и так ясно. Ты что, всерьез думаешь, что такой большой и сильный?

– Вы скоро это узнаете. – Травкин старался говорить спокойно, однако дрожь в голосе унять не мог.

– Узнаем, узнаем... Больно грозны вы все на словах. А на деле тебя эта девочка, считай, в одиночку сделала! И всю систему твою... Между прочим, теперь твоя система тебя первого и перемелет. Что, не так? Молчишь? Ну вот и заткнись. Не о чем нам больше разговаривать.

– Ну что? Ты как? – Катя бросилась к Татьяне, как только та оказалась в прихожей.

– Я-то в порядке... – Танины губы задрожали. – Толя вот...

Фотомодели не вытирают слезы и тем более сопли рукавом, но тут было не до этикета...

– Что Толя?

– Порезал его этот азиат.

– Как?

– Как режут... Ножом! В нескольких сантиметрах от сердца. Пока живой, врачи ничего не обещают...

– А Зимин?

– С ним все в порядке. Он поехал в больницу с Толей. На «Скорой»...

Катя, тяжело вздохнув, выудила из рук Татьяны скрученные в рулон документы, которые та машинально сжимала, и обняла ее плечи.

– Катя... Где мне прилечь? Я все... Не могу больше. Только душ приму...

– Правильно. Иди в душ, потом поедим и спать. Полотенце, халат вот выбери себе из кучи, что эти придурки тут набросали. Так... Эй, мужики! Мужиков-то один Володя остался... Володя, давай шпалер, а сам сходи тут за углом в круглосуточную лавку, есть хочется смертельно. Деньги возьми у этих, лежачих. Ничего, они тоже жрать хотят. Давай, не бойся, будут возникать, я их перебью, как в тире. Не в первый раз! Не забыл, Минаев? – Тот пробормотал что-то неразборчивое.

Володя, ухмыльнувшись, протянул Кате «кедр».

– С предохранителя снят. Где нажимать, знаешь?

– Не первый год замужем...

– Господин генерал-лейтенант, вам помочь?

Станислав Викторович Букашев непривычно долго возился с ключами своего кабинета на Лубянке. Секретарша уже ушла, девять вечера, все заперто... Нет, пальцы не дрожали, просто какая-то неловкость в движениях. Наверное, переутомился...

Он прибыл в столицу, скомкав мероприятия по допросу, инстинкт погнал его сюда, в свою берлогу.

– Господин генерал-лейтенант, вам помочь?

Букашев обернулся, перед ним стоял отправленный два дня назад в отпуск генерал Чафарьян.

– Благодарю, Григорий Адамович. – Букашев невольно сжался, руки задергались, ключи вообще не попадали в скважину...

– У меня к вам дело. – Чафарьян, кажется, улыбнулся.

– Сейчас я занят. Через час... Нет, завтра с утра я сам вызову вас.

– Извините, ждать мы не можем, – так же спокойно, со скрытым торжеством в голосе проговорил Чафарьян.

И тут Букашев увидел то, что не являлось ему и в страшном сне: к нему подошли двое в штатском и аккуратно стиснули с боков. Следом за ними появился генерал в синем прокурорском мундире с тремя большими звездами на погонах. Заместитель Генерального прокурора Котышев, старый хрен. Не раз сиживали рядом во всяких комиссиях по борьбе с коррупцией...

– Извините, Станислав Викторович. Время не ждет. Вот ордер.

Что было, то было, что прошло, не вернешь. Иван Семенович неподвижно сидел на скамейке ночного сквера. Он уже знал, чем закончилась поездка Минаева и компании, по-другому вряд ли могло получиться... Он проиграл. Чего теперь ждать? Ареста? Вряд ли. Скорее всего в Москве уже подсуетились, и в квартире его ждут. Или профессиональный киллер лубянской выучки, или радиоуправляемая бомба...

Он хотел быть хозяином положения, жалкое милицейское жалованье оскорбляло его достоинство. Он был достоин большего, поэтому без всяких сомнений принял предложение сыграть одновременно и за другую «команду». Казалось, он держал в руках все нити, люди, точно марионетки, дергались по движениям его пальцев... И что получилось?

Чертов Зимин, казавшийся ему вначале туповатым армейским неудачником, все-таки сделал его, старого вояку, полковника. Логуну так и не удалось ни подчинить себе, не сломать капитана. «А ведь он молодец, – неожиданно для себя подумал Логун, – честный, сильный, надежный... Не сравнить с Минаевым и прочими. Да и девчонки эти... Глуповаты и неопытны, но по-человечески близки и понятны. Какие там из них враги для Ивана Семеновича...»

Почему же так получилось, что он, полковник Логун, оказался по другую сторону фронта? Стечение обстоятельств? Хотел достатка, жаждал власти? Чего теперь гадать... И то, и другое, и третье...

Гвардеец победил. И вдруг Иван Семенович почувствовал, что от души желает ему уцелеть и дожать эту мразь – Кононова, Клименко, Букашева... Это они загнали его в ту дыру, в которой он сейчас оказался. И не он ими, а они вертели полковником Логуном, как собака хвостом. Грязный, вонючий собачий хвост, вот во что они его превратили! Да нет, он сам... И верно служил, хотя прекрасно знал им настоящую цену.

А теперь оказалось, что и ему, старому вояке, полковнику, та же цена. Прощения ему теперь не будет... Ты, Иван Семенович Логун, сволочь.

...Десять лет назад Логун оставил семью, счел, что одному будет удобней делать карьеру, а жена устала почти ежедневно засыпать одна в злых слезах и растрепанных нервах. С того дня он ни разу не видел свою дочь. На улице встретятся, не узнают друг друга.

Сколько ей сейчас? Бог ты мой, двадцать два... Точно, двадцать два – это он еще помнил. У нее уже могут быть дети... Его внуки. Хотя какие они его внуки?

Полковник вытащил из кармана тяжелый «ТТ» (надежная вещь, сработает без брака), двумя руками приставил широкий ствол к переносице и нажал на спуск.

Оружие не подвело, смерть наступила мгновенно.