– Они все у меня в сумке.
– Это хорошо, – он махнул рукой, тормозя такси. – Район Касумигасэки, улица Мотахаси.
И опять помчалась машинка такси по непроходимому Токио. Через минут сорок они приехали в знакомую генералу закусочную. Присели в дальний угол помещения. Кроме них, в заведении в это время не было никого. Бэтти упала в плетеное кресло, а Врангель, дав знак официанту, задвинул бамбуковую ширму. Приятная прохлада, тишина и покой расслабили специалистку по санскриту.
– Рассказывайте, – сказал генерал и закурил свою длинную сигарету, положив пачку на стол.
– А нечего рассказывать. Я в отпуске, решила расслабиться. В Интернете было объявление: требуется специалист по санскриту. Поехала, прошла тесты. Очевидно, как я теперь понимаю, визуальные. Кто я такая, конечно никто не догадывался. Прочитали лекцию о перспективе буддизма. Но я сама адепт, мне это было не нужно. Сказали, что рады мне предложить место переводчика по санскриту. Пока. А там видно будет. Мне это показалось интересным времяпровождением, тем более в Японии. Прислали по почте билеты. Еще сказали, что в Токио встретят. Встретили. Вот краткое содержание первой серии.
Вторая была значительно короче. Есть там один такой – Сандрони. Лысый и в красном халате с иероглифом на спине. Поговорил со мной пару минут. Санскрита, естественно, не знает. Осмотрел с ног до головы. И сказал, что желает взять меня к себе в качестве ассистента. Ассистента в чем? А просто ассистента. И предложил, да нет, – приказал пройти к нему в комнату. Я сказала, что схожу в туалет, и выскочила на улицу. Ну, остальное вы видели.
– М-да, конференция оказалась довольно любопытная. А народу много собралось?
– Ну, человек двести было. Много женщин. Мне это знакомо. Это не буддизм. Это, я бы сказала, избирательно направленный сомнамбулизм. Под буддистским прикрытием и символикой. Подавление эго до полного нуля. Из просто чувствительных людей они делают сомнамбул – существ с абсолютной внушаемостью. И вот это – действительно нечто новое в технике переориентировки сознания, а точнее – дрессировки людей. Возможно, что-то распыляют в воздухе, не исключаю. Ну, и делай, что хочешь, с адептом. Те отдают имущество, то есть дарят. Перечисляют все деньги со счетов. Знакомо, правда? «Звезды в себе» – такое имя у секты. А Сандрони – Сын Будды. Самопровозглашенный. Это редкое ответвление, основанное здесь, в Токио. Так сказать, мазохизм в буддийских тонах. Адептов предостаточно. Не знаю, что они во мне заметили. Скорее всего, славянскую составляющую.
Бэтти вытащила сигарету и, прикурив, выпустила кольцо дыма, поплывшее медленно вверх и в сторону.
– Тебе нельзя возвращаться в гостиницу, – сказал Врангель, переходя на «ты» и уточнив у дамы возможность этого перехода. Та согласно кивнула. – Эти головорезы, особенно тот тощий макаронник, подобного не прощают. Я знаю психологию таких людей, она во всех странах одинакова. Очень жаль, что я в Токио неофициально и инкогнито, в другом случае проблем бы не было.
Официант принес две порции теплой водки и жареную рыбу, усыпанную моллюсками и маринованными водорослями. Не слишком специфическое блюдо. Для европейцев. Генерал взял деревянный стаканчик и протянул Бэтти. Та взяла. Он протянул к ней свой, коснулся и проговорил:
– Сними стресс, красавица. Погляди на эту рыбу. У нее, наверное, тоже были свои заботы. Где они сейчас? А она-то здесь. Улетишь к себе домой и забудешь все, как страшный сон. Я тебя провожу в аэропорт. О‘кей? – он выпил водку, которая пахла соломой.
Бэтти выпила следом за ним и стала палочками брать жареных моллюсков.
– Я надеюсь, ты в номере ничего ценного не оставила?
– Да так, одни мелочи. Кофта, белье. Немного косметики. Пара книг.
– Ну, твое белье лысому дистрофику, может, и пригодится. Возможно, им ты и откупишься. Такое бывает. Особенно у агрессивных недоумков. Поедешь ко мне? – предложил он. – В гости к олеандровым муравьедам. Я остановился в хорошей гостинице. Тебе понравится. А вечерним рейсом полетишь домой. Я провожу.
– С тобой хоть к муравьедам, хоть к австралийским аборигенам.
– Ну и прекрасно. А если хочешь, снимешь номер, и погуляем пару дней по Токио.
Они принялись за хорошо прожаренную рыбу, ловко орудуя палочками, которые уже освоили.
– Ты мне расскажешь про свои новые технологии? Я уже не боюсь.
– Нет, дорогая, все равно не нужно. Лучше ты расскажи о своей косметике.
– А что косметика? Нет в ней никакого смысла. И говорить не стоит. Тем более, что многие ведущие фирмы добавляют в нее кокаин. Да-да! Кокаин! Пускай лысый и кокаин себе заберет. Он его, наверное, в креме сразу прочувствует. Любит быть большим и сильным. А без зелья он маленький и дохлый. Вот в этом-то плане сила любви неистребима.
– Макаронник на коксе?..
– Да, я случайно слышала разговор. И Сандрони вроде бы употребляет. Говорит – для экстатического перевоплощения.
– Интересные религиозные разновидности. Духовный мир не терпит пустоты. Я это слышал, а теперь увидел. Вероисповедание с «Магнумом» в кармане. Любит лысый, наверное, пульки пускать. На них надеется. Не понимает, что бьет дух, а не какой-то там «Магнум». Ни одна пуля просто так к цели не полетит. Как палач не приведет в исполнение смертный приговор, не прочитав историю жизни смертника.
Он должен знать, что будет проводником смерти справедливо. Так же и пуля. Мишень – это совсем не то. Это мертвая материя. А вот пустить пулю, одухотворенное в ствольной камере существо, – одухотворенное стрелком, чья часть духа вселяется в нее и с ней улетает навсегда; пустить пулю в живого человека, в общем-то, сотворившего ее своим разумом; пустить пулю в ее родителя, можно и так сказать, – это уже не мишень, а вопрос жизни и смерти, решение которого, Бэтти, не в нашей компетенции, и даже не в компетенции самой пули.
– Ты говоришь, как настоящий Стрелок. Но твои пули когда-нибудь уносили часть твоей души?
– Да, Бэтти. Уносили. Это тяжелое чувство.
– Я бы, наверное, не смогла их выпустить в человека. Хотя по мишеням бы постреляла.
– Никто не знает, кто в нем сидит. «Смогла – не смогла» – вопрос, решаемый в последнюю секунду.
– Ну, сицилиец, или кто он там, наверное, так не считает.
– А как он считает, не имеет никакого значения. Это выясняется только в момент реального действия. Ты должна понимать, о чем я говорю.
– Да, в общем, понимаю. – Она помолчала. – Прочитать тебе стихотворение? Оно немного касается этой темы.
– Ты и правда поэтесса?
– Нет, я не знаю, почему он меня так назвал. Я не поэтесса. А просто записала то, что однажды почувствовала. Это даже не в рифму.
– Давай, Бэтти. Стихи есть квинтэссенция духа.
Стихотворение Бэтти Тейлор
Как велика ясность и сила сравнения
И только в поле величин этих мы существуем
Счастлив (если есть такой) кто отбросил сравнения
Ведь это и есть трехголовая гидра
Это и есть змей о трех головах
Сколько мерзости и крови прольется только
из-за завистливой силы сравнения
И как счастливо хватаются за крошечную
соломину сравнительно меньшего,
но в сравнении с другими все же большего
Но в сравнении с чем может быть пуля
прошедшая рядом? И говорящая
о себе все оставшееся время
В сравнении с чем ты можешь то,
что сидит в тебе? Есть ли у тебя
это сравнение?
Генерал задумчиво глядел на буддистку-стенографистку.
– Тебе нравится? – спросила Бэтти.
– Нравится. Это написала ты? Поразительно. Обычно женщины так не мыслят.
– А я и не мыслила. Но это было давно.
– Ты знаешь, и я баловался такими штучками. Тоже это было очень давно.
– Прочти!
– Я-то прочту, но сильно подозреваю, что бред и покажется бредом.
– Нет-нет! Я уверена, ты ошибаешься!
– Ладно, мне не жалко, но предупреждение я сделал.
Стихотворение Генерала Врангеля № 1
К линейности несем накопленную ношу
Чей выполнен заказ с таким потенциалом?
Я знаю, он придет, зеркальный заоконщик
Я знаю, он придет на наше рандеву
Теряя – не терять: искусство или похоть?
Они близки: они две стороны кристалла
И в тот последний миг линейности отточенной
Хотя они близки – я выберу одну.
Генерал замолчал. Побарабанил пальцами по столу и стал глядеть в потолок.
– Ты прав. Стихи не от мира сего. Ты, оказывается, глубоко религиозный человек. А ведь не скажешь так сразу.
– Я религиозный? Поверь, ты ошибаешься.
– Да нет, я не ошибаюсь. Трансцендентно прочувствованный текст. Великолепно. А еще есть что-нибудь?
– Есть, Бэтти. Мне нравится твой черный юмор.
– Так прочти.
– Я прочту, но больше не проси. У меня свой стиль, и я его долго выдерживать не в состоянии.
Стихотворение Генерала Врангеля №2
Из длительности жму остатки оснований
Лишь дальностью ума понятен тайный ход
В своем сопоставлении – аритмика желаний
Вот корень основной – и длительности род.
Врангель немного злорадно глядел на Бэтти:
– Ну, как стишок? – Бэтти молчала.
– Чего молчишь?
– Ты знаешь, тебе нужно принять буддийское вероисповедание. Твои стихи стоит перевести на санскрит.
– Любопытная идея десантирования русской семантики…
В закусочную вошли еще два человека. Фигура одного показалась Врангелю странно знакомой. Он непроизвольно отодвинул бамбуковую штору и увидел перед собой ушастого параноика, избегающего спагетти. А с ним – гориллообразного китайца. Оба были в длинных плащах. Нос ушастого распух и почти удвоился в размере. Пауза опознавания длилась секунды две и была наполнена электризующей энергетикой предстоящего прямого действия. Генерал успел сказать итальянцу:
– Будет время – почитай Бобергауза.
В ответ параноик выхватил из-под плаща израильский «Узи» и, бешено глядя на сладкую парочку, дал очередь прямо от входа в заведение. В помещении никого не было, кроме Врангеля, Бэтти и официанта. При скорострельности этого оружия 900 выстрелов в минуту весь залп занял секунды три. Пули изрешетили стену, побили посуду, но ни одна не влетела за бамбуковый занавес. Китаец выхватил длинный метательный нож и с воплем метнул его в генерала. Стальное лезвие вонзилось в деревянную стену рядом с головой Врангеля.
Сицилийский живодер вытащил второй магазин и стал вставлять его в автомат. Китаец выхватил сразу два ножа – левой и правой рукой, – и, заведя их за спину, заорал наводящее на цель заклинание «Йааа!!!».
«Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!» – прозвучало шесть выстрелов у самого уха генерала. Стреляла Бэтти из «Магнума». Стреляла стоя и держа револьвер двумя руками. Мафиози не ожидали такого апофеоза их оперного выступления. Две пули попали в лицо макароннику, и он упал, дрыгнув худыми ногами. Автомат отлетел в сторону. Остальные четыре получил дружелюбный китаец. Лицо его осталось цело, но все пули попали в грудь и живот. Он упал на бок и тяжело стонал. Вот тебе и маленький калибр. Скорее всего, пули были подрезаны.
– Уходим, – быстро проговорил Врангель. Он оставил деньги на столе (за рыбу и сакэ) и они быстро покинули заведение. Бледный официант не сказал им ни слова. Выскочив за угол, прошли, не очень торопясь, квартал, свернули на соседнюю улицу, дошли до следующего. Врангель остановил проезжавшее такси. Сели: «Нам до ближайшего супермаркета». Там была станция метро.
И только в подземелье обоих стала бить нервная дрожь. Но недолго. Несколько секунд. Хотя Бэтти, конечно, подольше.
– Ну, что я тебе говорил о разумности пуль? – спросил Врангель у буддистки-стенографистки-снайперши, выпив изрядную порцию сакэ и жуя маринованного лангуста, политого горячим соусом с рыбными фрикадельками. Они сидели в китайском ресторане недалеко от отеля «Тацуно». Все это было на достаточном отдалении от злосчастной закусочной, и ее теперь стоило лишь забыть, тем более что там, скорее всего, собралась вся полиция района. Генерал уже успокоился, но выстрелы короткоствольного «Магнума» еще гремели в ушах.
– Разум глазу не виден. Я тебе еще до практического эксперимента говорил об этом. Пули выпускает не человек. Это всеобщее заблуждение. Но, правда, есть случаи, когда их выпускает Сатана. Это уже посерьезней. Да только тот дружище тоже не так прост. И даром ничьи пули направлять не будет. Ему от этого только напряжение и никакого удовольствия. А плата за его помощь – нерентабельна. Ну, а пули Бога видят только божью цель. А эта цель нами не постижима. Представители структурализма, – есть такая неопределенная полувера, – возможно, будут со мной не согласны, и это, кстати, не совсем по твоим конфессионным взглядам. Но веры разные, а Господь один. Так что верь – мне.
– А я тебе верю.
– Где «Магнум»?
– У меня в сумке.
– Подай сумку. – Бэтти безропотно протянула ему сумочку. Врангель залез в нее, держа на коленях, – они за столиком были одни, – и вытащил из барабана револьвера шесть гильз; зажал их в руке и ссыпал в карман пиджака. Потом закрыл сумку и вернул хозяйке:
– Оружие пусть будет у тебя. Как видишь, иногда это полезная в хозяйстве вещь. Но! Иди в туалет и вымой хорошо руки. И… минуточку, – он подозвал официанта и спросил, нет ли у того какого-нибудь растворителя или средства от пятен. Капнул соус на дорогой костюм.
Тот предложил пройти в туалетные комнаты. Бэтти пошла, Врангель двинулся следом, прихватив питоновую барсетку. У входа в заведение для лиц мужского пола официант вручил Музыканту бутылочку с надписью на английском языке «Ацетон. Яд ».
«Вы поаккуратней. Возьмите ватный тампон!» – «Спасибо». – «И хорошо потом вымойте руки!» – «Обязательно». – «Я уверяю вас, ваш «карден» не пострадает». – «Спасибо, я рад за него». – «Бутылочку оставьте на полке для бумажных полотенец». – «Там она и будет. Благодарю вас».
Официант отошел, а Врангель завел Бэтти в мужской туалет и хорошо протер ей обе руки ацетоном. «А теперь мой с мылом, да получше!» – Она сделала все, что он говорил. – «Вот теперь прекрасно!»
Они вернулись за стол и продолжили растянувшийся на весь Токио завтрак.
– Я надеюсь, там не было видеокамер. А если были – у них такое убийственное качество изображения, что узнать нельзя никого. Если вообще там видеомагнитофоны пишут с них картинку. В чем сомневаюсь. Эти народные кормильцы экономят на всем. Иногда даже вешают игрушечные видеосистемы, но на самом видном месте. И еще. Мы тут говорили по-русски. Но для японца что русский, что румынский, что цыганский – все одна муть. И помни: этого ничего не было.
Они расплатились и пошли пешком. Проходя через небольшой переулок, Врангель выбросил в мусорный бак гильзы, протерев их предварительно платком.
фрагмент романа "славянский стилет"
Вино из одуванчиков
– Мне совершенно ничего не приходит в голову…
– Мне тоже.
За окном переливчато ввинчивали в воздух свою мелодию парочка скворцов. Он указал рукой в сторону окна:
– Слышишь, как поют? На ноты сможешь переложить?
– Смогу.
– Попробуй.
Она долго подбирала интервалы на клавиатуре. Он хмуро слушал. Сказал:
– Танец пьяной кошки на льду.
– Да, похоже, ты прав. Но я не могу извлечь мягких обертонов. Не тот инструмент.
– А тональный ход?
Она молчала. Он сказал:
– Для того, чтобы сотворить, а не сочинить что-либо, надо стать этим «что-либо». Когда я готовлю салат, я становлюсь им. И мне не нужны рецепты.
– Ты хочешь, чтобы я стала скворцом?
Он пристально посмотрел на неё. Ответил:
– Скворцы поют за окном. Ты меня понимаешь? Я хочу, чтобы ты стала нотой. А потом пошла бы к ним, на нотный стан, и пробила бы, какая там ситуация. Выпей с ними пива. Обсуди последние новости. Заведи себе лесби-нотку для любви. И вообще, будь как дома.… А дом забудь.
– Я попробую.
Он отошел к окну и стал смотреть на верхушки лиственниц, тянувшихся зелёным морем до самого горизонта. Скворцы оборвали песню и, вспорхнув с ветки, помчались в даль, летя низко над деревьями. Солнце прорывалось сквозь горизонт алым пламенем рассвета. Утренняя тишь рождала новый день.
Она тронула его за плечо. Он повернулся.
– Я записала. – И протянула ему листок, исписанный нотами. Он глянул на партитуру.
– Ты считаешь, это любовная песня скворца?
– Да.
– Хорошо, я тебе верю.
Сел за инструмент и проиграл звуки, записанные на бумажке.
Помещение наполнилось дикостью диссонансов несоответствия интервальных разрешений. Он проиграл ещё раз. Потом ещё.… Повернулся к ней. Сказал:
– Да, я в тебе не ошибся. Это великолепно.
Она застенчиво улыбнулась.
– Ты так шутишь?
Он встал и подошел к ней вплотную.
– Нет. Ты сделала всё правильно. Ты сделала всё наоборот. У тебя получилась песня любви. Ты можешь рвать розы с небесного куста. Но помни, за каждый цветок есть плата – разочарование.
Она улыбалась и смотрела на него.
– У меня не будет разочарования, пока я с тобой.
Он смотрел ей в глаза и ничего не говорил. Сказал:
– Будет. Творец всегда платит за цветы, сорванные с божественных полян. А ты творец. Тебе не повезло.
Она улыбалась. Прошептала:
– Я не пила с нотами пиво. Мы с ними развели в лесу костер и искупались в озере. А потом я рассказала им про тебя.
– И что они сказали?
– Они тебя знают. Ты приходишь к ним в гости. Иногда, по вечерам.
– Да, бывает. Когда нечего делать.
– Они ждут тебя даже сейчас.
– Подождут, никуда не денутся. Они у меня строятся в шеренгу и ходят строем. А потом делают забег на десять километров. Те, которые добегают до финиша, входят в группу, которая записывается на бумагу. Но добегает очень мало особей. Остальные валяются в траве и ловят кузнечиков. Я к ним хорошо отношусь, но без приказа они не могут делать то, что хочу я.
Она улыбнулась и поцеловала его. Прошептала:
– Прикажи что-нибудь мне. Я буду твоей нотой.
– Ты не сможешь меня терпеть. У меня очень своеобразный характер.
– Мне нравится твой характер. Я люблю его.
– Нет, это тебе просто кажется. Но я–то всё понимаю.
– Пойдём к нотам. Посидим у костра, искупаемся в озере, послушаем кузнечиков, выпьем вина из одуванчиков…
Он молчал. Она шептала:
– А потом станем скворцами и полетим к солнцу. А ноты будут нам махать в след. Они будут ждать нас. Ведь мы вернёмся. Ведь мы вернёмся… Мы вернёмся…
Нам повезло - мы одни из них
– Да я тебе просто не верю!
– А зачем тебе верить? Собаки тоже не верят, что умрут, но это им только помогает жить.
– Я не собака.
– Естественно, ты фотомодель. Но не забывай, что на самом деле ты размалёванная сучка, заманивающая на свою течку кобелей.
Красивая брюнетка с яркими серыми глазами молча уставилась в лицо мужчины, говорившего с ней.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что ты сука, рождённая заманивать кобелей в западню. Хорошо подумай и ответь мне, так это или нет?
– Так, - нехотя согласилась красотка, предчувствуя неприятность. Добавила:
– А ты кобель, рождённый гоняться за всеми суками мира.
– Гоняйся, не гоняйся, за всеми не угонишься. И догонять не есть убегать. Убегать можно даже не сходя с места. Вот это ты и должна сделать.
Хмурый инструктор красотки надел на себя упряжь с двумя пистолетами и поверх них накинул пиджак. Сказал:
– Как только начнётся стрельба, падай на пол и лежи до тех пор, пока я тебя не подниму.
– А если не поднимешь?
– Подниму. Можешь не надеяться. Моя пуля ещё не выплавлена.
– Мы взяли четырнадцать банков. Может, хватит? Твой трюк с тепловым отпечатком лица скоро раскусят.
– Не думаю. И не думай ты. Твои деньги в надёжном месте?
– Да.
Он молча продолжал экипироваться, поглядывая на монитор компьютера, где бежал ряд цифр. Проговорил, кивнув на монитор:
– Индексы полезли вверх, как я и рассчитывал. Брокеры сейчас обезумеют от запаха денег.
Помолчал.
Добавил:
– И не будут слишком жалеть о расставании со старыми накоплениями.
Она молча глядела на него. Тихо проговорила:
– Слушай, милый, у меня нехорошее предчувствие.
– Да к чёртовой матери твоё предчувствие, плевал я на твоё предчувствие, да если бы я хоть раз в жизни послушал своё предчувствие, то уже даже тропа к могиле давно бы заросла. Помоги одеть сканер.
Она помогла укрепить на спине радар заднего обзора.
– И запомни, бояться должен я. Точка. Ты не при каком раскладе не попадаешь в поле действия. Ясно? Укол я тебе сделал, так что все химические детекторы лжи будут отдыхать минимум сорок дней. Сорок дней! И помни об этом даже тогда, когда всё-таки появится пуля, которую для меня выплавляют.
Она подошла к нему и, обняв, прижалась с трепетом безысходности. Он слегка отстранил её. Негромко сказал:
– Ты забыла? Никаких аффектов во время работы. Иначе – смерть.
– Нет, я помню. Но… Мне сегодня почему-то страшно…
– Я тебе сказал, что бояться буду я!!! Я! А не ты. Ты будешь показывать, какая ты красавица. Ведь ты и в самом деле красавица. Я даже иногда люблю тебя.
Помолчал.
– Хоть ты и сука. Но это тебе к лицу. Помоги закрепить датчик.
Она помогла ему установить на груди детектор сверхдлинных волн.
– И помни всегда, - продолжал он. – Мы не грабители. Мы ювелиры. Мы хакеры реала. Ты же знаешь, что к банку я не подойду ближе, чем на километр. В банк пойдёшь ты.
– Я всё знаю, - печально сказала она. – И не подведу тебя, можешь не сомневаться.
– Помоги закрепить модулятор.
Она помогла. Сказала:
– Неужели мы будем постоянно, всю жизнь забирать эти деньги? У меня на счетах одиннадцать миллиардов. Но я не могу отойти от дел из-за тебя.
– Мы будем грабить до тех пор, пока не ограбим всех, - отрезал он и подключил питание к бронежилету.
– Но зачем?
– Для того, чтобы жизнь продолжалась. Ты не можешь себе представить, что станет с тобой, когда ты «отойдёшь от дел». Ты просто рехнёшься от тупости и бессмысленности жизни. Ты удавишься в петле у себя в мраморном туалете, ты выпьешь литр цианида, и бледной тушей мертвяка станешь валяться под картинами Ван Гога. Ты выстрелишь себе в рот из Магнума-44, и остатки твоей головы забрызгают мебель Людовика 16, на которой ты сейчас развлекаешься с кем хочешь. Рождённый убивать, могилы рыть не будет.
Неужели тебе до сих пор это не понятно?
– Я не верю.
– Верь мне. Ты помнишь, сколько раз в этой жизни я оказывался прав?
– Помню.
– Помни.
Он открыл "дипломат" и стал настраивать находящуюся там аппаратуру. Пробурчал:
– Они поставили на бирже новый хост и думают теперь спать спокойно. Нет, я из принципа сегодня переведу все активы, которые окажутся в поле нашего компьютера. Все, без исключения. Это не менее пятнадцати миллиардов. Они рехнутся. Я доведу эти дилерские морды до сумасшествия. Я заставлю их менять наличные деньги на биржевой площадке, как двести лет назад.
– Милый… - Она снова обняла его. – Если сегодня явится твоя пуля, она будет и моей. Без тебя я работать не смогу, а пить цианид мне не хочется.
– Цианид можно заменить мужским членом. Но это ненадолго. Всё, конец разговора. Хватит о смерти, хватит о жизни, хватит о деньгах, хватит о цианиде. Мы сейчас с тобой собираемся Жить. Ты это понимаешь. И когда вернёмся из пасти льва, то ещё некоторое время, по инерции, будем живыми. Но недолго.
Он поцеловал её в губы. Добавил:
– Живых очень мало, крошка. Но нам повезло, мы одни из них.
Удача чёртовой бабушки
Бэкфаер, ревя форсажем двигателей и отбрасывая столбы голубого пламени длиной в пятнадцать метров, оторвался от взлётной полосы и под углом в сорок пять градусов, устремился в тёмное, ночное небо.
- Давай, Вася. Удачи! - проговорил командир приводной станции в микрофон.
- К чёртовой бабушке, и её хвостатому сынишке, эту блятскую удачу, - ответил пилот, холодно глядя на приборы и вжимаясь в кресло под восьмикратным G.
- И то верно, - ответили с приводной. - Просить не надо. Особенно её, падлу.
Связь отключилась.
Гигантский самолёт быстро преодолел звуковой барьер, затем удвоил скорость звука.
Пульт управления перед пилотом горел как живое существо, переливаясь тысячью огней светодиодов и индикаторов, живущих своей, фотонной жизнью.
Пилот запросил у штурмана:
- Дай коридорный разброс.
- Семь сотых от нулевой отметки.
- Следи за струйным течением.
Машина поднялась выше десятикилометровой отметки.
Цель приближалась со скоростью 2М.
__________
В командной рубке авианосца играли в карты. Капитан выигрывал. Старпом проигрывал. Был поздний вечер, Средиземноморье, жара и прохладное пиво.
- Ты слышал? - спросил капитан у старпома. - Милошевич умер не сам.
- Слышал, - пробурчал старпом, следя за картами. Добавил:
- Если бы он не умер, то умерла бы Генеральный прокурор Гааги. Пришлось выбирать.
- Мда. Выбрали. А ну-ка - валетик черви!
- Дама.
- Ещё валетик!
- Ещё дама.
- А ещё валетик!
- А ещё дама.
- Чёрт, как я её пропустил. Бито. - Капитан стал перебирать карты. Старпом тоже.
- Как ты думаешь. Надолго мы здесь? - спросил капитан у старпома.
- Тебе бы лучше знать, - ответил тот.
- Да ничего не знаю. Знаю только одно - русские должны принести нам мирительную грамоту.
- Нам?
- Ну, не нам лично, а в овал доставить.
- Принесут. Не впервой.
- После АПЕК остались одни русские. Они долго не продержатся.
- Да они и не будут держаться. Русских нет. Нету русских.
- Русские не идут. Русские ползут. Но не на окопы, а за водкой и долларами.
- Да. А у меня дед русский, - сказал капитан.
- Окажи ему гуманитарную помощь.
- Он уже умер.
- Царство ему небесное.
Помолчали, следя за игрой.
- Они подписали договор о ликвидации стратегических вооружений. И теперь мы этих котят будем ещё поить просроченным молоком, - сказал старпом.
- Слушай, "Морские охотники" тоже попали под договор? - уточняюще спросил капитан.
- Конечно. Это наша главная проблема. От русской РТ уйти нельзя.
- Мда. Купились таки на "Сникерсы". Мой покойный дед боялся этого. Не дожил. Ну и хорошо.
- Говорят, СС-19 будут переделывать на "Дженерал электрик" под космические грузовики.
- А почему "Дженерал электрик"?
- Ну, наверное, тендер выиграли.
- Главные военные базы США в России будут расположены в Брянске, Туле и Орле. И Биробиджане, - сказал капитан.
- А на черта в Биробиджане?
- Это русский Тель-Авив. Из овала виднее, где быть базам.
- Мда. Мда-да-да... Как только в России отменили институт президентства, наши с Уолл-Стрит не могут и минуты усидеть. Всё делят, делят, делят...
- А что с армией? Поделили на сектора?
- Делят. Там какой-то сбой. Говорят, министр обороны заболел или пропал куда-то. А кроме него армия никому сейчас никому не подчиняется. Президента уже нет. Главнокомандующего, таким образом, тоже. Мда. Король!
- Туз.
- Король!
- Туз.
- Король!!!
- Туз.
- Тьфу. Я потом посчитаю карты. Что-то много тузов. - Капитан подозрительно посмотрел на старпома.
- А нафига мы здесь стоим? - спросил старпом. - Турцию охраняем?
- Крым. Украина боится, что с Крымом что-то случится. А Украина член НАТО.
- Да хохлы всегда чего-то бояться. То сало не свежее, то кобыла не беременная.
- А ты что, хохол?
- Дед хохол.
- А то я думаю, откуда ты о сале знаешь.
- Да знаю... Нна! Шестёрки.
- Семь... Десять...
- Бито. Я вот только не понимаю, чего кругом такая тишина. Ударный авианосец приближается к берегам России, а тишина, как в бане после стриптиза. Ни лодочки, ни самолётика...
- Боятся, - ответил капитан. - После Сербии Россия морально сдохла. Теперь будут год премьер-министра выбирать демократическим путём. А волки с Уолл-Стрит, тем временем, медведя на тысячу кусков разделят. Премьеру и работы не будет.
- Так они собираются входить ассоциированным штатом в состав Мексики. Им же проще будет, и нам сподручнее управлять Москвой прямо через Мехико.
- Ты угадал, этот вопрос сейчас, в данный момент, в Кремле и оговаривают. Так и будет, скорее всего.
- Блин, теперь будет столько мексиканцев! На черта это идиотское решение!
- Зато почти не будет русских. Лучше мексиканцы, чем медведи без башни и намордника.
- О тож... Туз!
Запищал зуммер срочного вызова. Капитан взял трубку.
- Что? Если это ошибка, конец вашей карьере! Все системы к бою!!! Все системы, фак-ю...
Две болванки тяжелых противокорабельных ракет, пущенных с ТУ-22М3 со скоростью полтора километра в секунду, ударили ниже ватерлинии авианосца, и возле берегов Крыма апокалиптически поднялся гриб нейтронного взрыва, сдетонировав гигантскую волну цунами, которая через десять минут обрушилась на побережье Турции.
Бэкфаер делал разворот. Командир крымской приводной станции подтвердил:
- Цель поражена. F-35 идут в вашу сторону.
- Ха-ха-ха! - рассмеялся пилот Василий. - В Мексику захотели приписать. А может сразу в Гуантанамо?
Группа истребителей МиГ-37 неслась навстречу американским самолетам.
Март 2006
Ночь перед Рождеством
Они шли вдоль Кутузовского проспекта, еле передвигая ноги от разливающейся по всему телу усталости. Дом, где находилась цель, находился в пяти кварталах.
— Хорошо, что менты не обшмонали, – сказал он.
— Да, – ответила она. – Эти козлы так просто не отпустят.
— Отпустят? Да ты бы у них выла, а я подпевал. Ты бы молилась, чтобы родиться обратно.
— Знаю, знаю. Чёрт, я совсем забыла. Стрелка забита в Тёплом Стане. Пойдут, наверное, другие.
— А я помню всё.
Он поправил рюкзак и провёл рукой по бороде. Устало сказал:
— Ширнёмся?
— А "машина" с собой?
— Конечно. Две.
— Ооо. Давай, я уже на измене.
— Да я вижу по тебе, поэтому и сказал.
Пара зашла в подъезд многоэтажки, где не оказалось кодового замка. Он вытащил два одноразовых шприца, наполненных жидкостью и один дал напарнице. Закатили рукава и сделали инъекции. Выкинули под лестницу "машинки" и присели на ступени, ведущие в цокольный этаж. Он кинул объёмистый рюкзак возле себя. Расслабленно откинулся на ступенях и хмуро глянул на напарницу.
— Детонаторы остались? – спросила та, заметно оживившись и блестя глазами.
— Сорок штук.
— Ого!
— А больше не надо. Им хватит.
— Да, это верно. – Она прислонилась к нему. – Милый... – Прижалась ближе, вздохнула:
— Я заебалась.
— Я тоже. Другим не легче. Не ссы, Маруська, Чапай шо нибудь придумает. – Он провёл рукой по её груди, плавным движением опустился ниже и стал гладить промежность, засовывая руку глубже.
— Колготки не порви, – хрипло прошептала она.
— Не порву. А порву, так не помрёшь.
Её рука стала гладить его ногу и схватила эрогированную выпуклость. Залезла рукой глубже.
— Отсоси, – попросил напарник.
— А я? – прошептала она.
— Я не буду кончать. Под ширкой могу стояка гонять два часа.
Минет длился десять минут. Затем двадцать минут шло совокупление.
Кончили.
— Чёрт, я ожила! – радостно сказала напарница.
— А я скоро сдохну, – ответил он.
— У тебя всегда одна песня. Сначала отсоси, а потом пошла на хй. — Да ладно, хорош пздть. Тут все свои.
— Свои. Пока ещё на этом свете. – Она закурила розовую «Treasurer».
Посидели, покурили, встали и вышли из подъезда. Двинулись дальше.
— Вижу объект, – хрипло сказал он.
— Я тоже, – ответила она.
Медленно, еле передвигая ноги, вошли в офис, горящий огнём полуарочных окон, как "Титаник" иллюминаторами. Охранник оглядел их облик и пропустил сквозь детектор. Сигнал автоматики контроля не заработал.
— Всё чисто, – прошептала она.
— Не сглазь, – проскрипел он и вытащил из шубы кольт сорок пятого калибра, блеснувший пластиком ствола.
Стали возле двери. Постояли с минуту.
— Слушай, а ты можешь массажировать ноги? – спросила она.
— Я могу массажировать морду, – ответил он.
— Мне сделал массаж ступни бывший френд и я кончила.
— Да?
— Кончила валять с ним дурака.
— Ага, – посмотрел на часы. – Рановато. Жаль, не взяли ружей.
— А на черта они?
— Не помешали бы. Сколько их там, неведомо.
— Хватит всем и того, что есть.
— А я не уверен. – Погладил бороду. – Подождём ещё.
— Медленно прошли по коридору. Вернулись.
— Попустило? – спросил он.
— Не то слово. Хенеси бахнем? У меня с собой бутылка.
— А стакан?
— С горлА.
— Давай.
Выпили четырьмя глотками бутылку "Хеннесси". Он глянул на часы и сказал голосом, сжигающим за собой мосты:
— Пора.
— Я готова.
— Прикрывай, если я не справлюсь.
— Конечно. Всё отработано.
Толкнули дверь и яркий свет ударил в глаза. В центре большой комнаты стояла ёлка, за столом сидели сотрудники фирмы.
— Ооооооо!!! – закричал директор. – Дед Мороз и Снегурочка!
— Да, да, это я, старый дурак, вам подарочки принёс, – привычно стал отрабатывать текст Мороз и выкладывать на стол подарочные пластиковые пистолеты и ёлочные гирлянды.
Снегурочка скромно улыбалась и глядела лучистыми глазами на торжество 365–дневного цикла.
Грузинская рапсодия
Варя показала перстень на руке с искусственным бриллиантом в качестве объектива. Добавила:
- Пока проблем не было.
- Насиловали?
- Бог миловал. В такой переплет не попадала.
- Попадёшь. - Григорий оглядел её сексапильную, стройную, невысокую фигуру. Спросил:
- И давно ты маешься этой дурью?
Варвара была дочерью русских эмигрантов, переехавших двадцать лет назад из России в Абхазию; затем, в Сванетию; оттуда спустились в Аджарию; а далее черти попёрли их прямо в Нижнюю Саксонию, но только после Турции, Шри-Ланки, Аргентины, Бразилии и Каймановых островов. Дочка родилась в нейтральных водах при пересечении границ.
- Это моя первая настоящая работа, - сказала корреспондента, не ответив на вопрос Григория. - Ты мне поможешь? - спросила она его, с надеждой глядя в глаза.
- А с чего бы это?
- Ну, я же вижу, что ты русский переодетый военный.
- И как это ты видишь?
- У тебя на руке татуировка с ракетами. И буквы АРСН.
- Эх, рыжая, нет на тебя гестапо. АРСН - это группа крови. А ракеты... Мода такая. Чем я хуже?
- Мне можно тебя сфотографировать?
- Выбрось из головы эти шутки. Снимай на свою камеру местных туземцев. Цыганский табор отдыхает на полянах Колхиды. Так и подпиши. - Григорий откинулся в кресле и стал смотреть в небо.
Они сидели в небольшой харчевне, столики которой стояли на улице вдоль дороги, под сенью южных деревьев, на которых висели большие оранжевые плоды. Пили пиво.
- Ты что, здесь совсем одна? - спросил Варвару оператор.
- Я отстала от группы. - Помолчала. Негромко добавила:
- Или они убежали вперёд. Чёрт его знает, как работать в поле. Опыта нет. Пришлось позаимствовать передатчик. Но ничего, им вышлют новый. Скорее всего. В конце концов, поездку спонсирует мой отец.
- Да ну! Это же куча денег!
- Да, много. Но информация стоит ещё больше. Он так думает. Меня в поездку не пускал, чуть было не закрыл в клинике для неврастеников. Спрятал документы. Но у меня есть российский паспорт, и я говорю на пяти языках.
- На пяти языках? - удивился Григорий.
- Русский, немецкий, арабский, испанский и латынь. Да, ещё английский.
- А где же группа?
- Уже в Ираке. Но там давно все темы забиты. - Отхлебнула пива, затянулась сигаретой, прищурилась, добавила: - Ты мне поможешь? Я заплачу.
- Сколько?
- Много.
- Ну, ну... - снова откинулся в плетеном кресле.
- Я серьёзно... - Стала изучающе глядеть в глубину "хамелеонов". - ...Тайм из маней... Мы договоримся, короче.
- Слышал однажды такие предложения. - Помолчал. - Сказал: - А у тебя есть наличные деньги?
Рыжая корреспондентка затянулась сигаретой, расслаблено выпустила дым, пробежала глазами по Григорию. Вытащила квадратный кусочек пластмассы.
- Вот платиновая кредитка. Номерные счета в голове. - Выкинула сигарету в кусты.
- Это что, деньги? - Оператор блеснул монолитом очков. - За такие деньги в этих краях ты можешь только посмотреть на мою футболку. Или здесь неподалёку есть банкоматы?
Рыжая безмятежно кинула карточку обратно в карман и ответила:
- Если сильно припрёт - обналичу. Секрет постурбанизма. Я валютный хакер.
- Хорошо, я поверил. Возможно. Покажи паспорт.
Собеседница вытащила документ и положила на столик, раскрыл его."Зиновьева Варвара Петровна", - прочел. "Место рождения - город Гагра, Абхазская АССР".
- А где международный? Или их хакеры не делают?
- Сгорел. Я бежала из Абхазии.
Оператор еще осмотрел ее.
- Куда бежим?
- В Пакистан, по идейным соображениям. Паранджа есть. - Она вытащила из кармана и убедительно показала Григорию комок чёрной тряпки.
- Пакистан светское государство, там лица не прячут, - молвил оператор. - Зато хорошо обыскивают подозрительных посетителей, смахивающих на фотокорреспондентов. Что ты скажешь по поводу спутникового передатчика?
- Это обыкновенная статуэтка Будды. Личная вещь. Сувенир, амулет, фетиш.
- Ты хочешь убедить таможню Пакистана, что спутниковый передатчик это амулет?
- Это подарок деда. Он был буддист и недавно реинкарнировался где-то в дебрях Карачи. Его и ищу. Такая вот версия.
- А объектив на перстне?
- Не заметят.
- Ох, рыжая.... Ждут тебя проблемы.
- С чего ты взял?
- Предчувствие.
Прошелестел лёгкий ветерок. На дорогу вышло стадо мулов с большими, обвисшими ушами. Пробрело мимо, поглядывая на Варвару.
- Ты, наверное, сержант? - спросила собеседница, продолжая разглядывать оператора АРСН и его футболку.
- Чего ты так решила? Он сунул руки в карманы шорт и стал в упор глядеть на неё. - Я полковник, - проговорил. - Но это между нами. - И вытащил папиросу, забитую коноплёй. - Травку будешь?
Рыжая взяла папиросу, прикурила и глубоко затянулась, задерживая дым в лёгких. Наркотик быстро ушёл в кровь, а затем в мозг. Запила пивом и протянула "косяк" оператору АРСН. Сказала:
- Ништяк "пластилин". Чистый "пакистан".
Григорий кивнул, втягивая в себя дым и прикрыв глаза. Подержал, - выдохнул. Отпил пива. Откинулся в кресле и передал папиросу рыжей. Та повторила манипуляцию. Вскоре "косяк" закончился, сгенерировав свою дозу гашиша. Оператор швырнул бычок в кусты. Принялись медленно пить пиво. Повело.
- Слушай, рыжая, - медленно начал оператор АРСН. - Ты мне прямо скажи, что тебе нужно. - И замолчал. Рыжая вскоре ответила:
- Да ничего мне не нужно.
Снова умолкли. Пролетел самолёт, едва не цепляя крыльями крыши домов. Из кабины выглядывал усатый лётчик в чёрных очках и шлемофоне. Уставился на стройные ноги фотокорреспондентки. Исчез за синагогой продолжая пялиться назад.
- А я так понимаю, что тебе нужны фотографии, - вдумчиво молвил Григорий. - А зачем тебе эти долбаные фотографии? А? Старушка несёт ведро патронов. Ну и что? Пусть себе несёт. Наверное, нужно...
- Верно, пусть несёт, - медленно проговорила рыжая. - Мне её патроны никуда не упираются. Пусть несёт.
Выпили ещё пива. Потом ещё. Подошел бродячий павлин и стал клевать хлеб со стола. Оператор схватил его за хвост, но тот вырвался.
- Да... Хорошо сидим. Хочешь, я возьму тебя с собой? Ну, в нашу командировку. Я же полковник. - Григорий беспристрастно глядел на Варвару. Уточнил: - Я не один и мы здесь проездом. Едем далеко. Ну, как?
- Хочу. Если не врёшь.
- Но будет условие...
- Спать?
- Нет, это мелочи. Фотокамеру свою и передатчик ты отдашь мне. Я их буду выдавать тебе по мере надобности. Это и есть условие.
- Мне надо подумать. Без камеры и передатчика я пустое физическое тело. Да ещё и женское... Варвара контактный человек, но не дура. Этого ей не хватает для сжатия текста...
- Какого ещё текста? - Помолчал. - У нас у всех подписка о невыезде. - Добавил: - Из рамок режима.
- Какого это режима?
- Информационного. И поэтому, если хочешь со мной в дельту Ганга...
- В дельту Ганга?! Хочу!..
- ...то ты будешь делать то, что тебе скажет полковник Загибайло.
- Буду!
- Ну и ладушки. Давай ещё по пиву. Что это оно у них здесь так лавровым листом прёт?
Через сутки секретный дивизион отплыл на своей барже в южном направлении.
фрагмент романа "славянский стилет"
Ночь с незнакомкой
– Я не знаю, долго ли это продлится, но он не просыпается уже трое суток, после того, как провёл ночь с той незнакомкой.
– А где они были?
– В лесу. Там есть небольшая гостиница, номеров на десять. Лесник построил, решил заработать. Но в гостинице почти никто не останавливается. Она в полной глуши, до ближайшего пункта, где есть люди, пятнадцать километров. В ту ночь они были одни. Лесник уезжал домой, в деревню.
– И что же произошло?
– Никто не знает.
– Так в чём же дело?
– В том то и дело, что никто ничего не знает.
– Полиция прибыла?
– Да нет, её никто не вызывал. А зачем? Чтобы разбудить?
– А врачей?
– Им надо заплатить за работу томографа. Но это около пяти тысяч евро. Таких денег не нашли. Решили – пусть спит. Наверное, крепкая любовь была. Возможно, вернётся.
– Да, возможно вернётся.
Птицы летели на юг.
Тысяча и одна ночь
Сержант летел лицом вниз. Он видел точку, где ему следовало приземлиться. Она стремительно росла в его глазах, но не столь быстро, как может показаться читателю. Все реакции прыгуна были в десять раз быстрей, чем в естественном состоянии. Это из-за сверх стрессового состояния. Естественно, все скорости для него замедлились во столько же раз. Это известно не многим. Но известно, и это факт. Несколько секунд полёта превратились для него, в некотором смысле, в стайерский залёт. Тактовая частота подкорки головного мозга увеличилась до двенадцати герц. Это очень большая разница в сравнении с естественным состоянием, и эта разница давала ему шанс на выживание. На что он и рассчитывал. И на что рассчитывала его группа прикрытия, сидящая в автомобиле в нескольких километрах от точки приземления.
- Выхожу на цель, - сказал он, хотя никто ничего не разобрал из его речи. Но по тембру голоса поняли, что всё в порядке. Радиотелефон был обычного, бытового стандарта, чтобы не привлечь внимание охраны подозрительной несущей частотой. Сканировалось всё, что находилось в пределах объекта.
***
- Ну, что , дорогая, я думаю нам стоит сегодня отметить свою удачу.
- Ты считаешь, что это не безопасно?
- Ха-ха-ха! Ты это о чём? Мы создали вакцину! Мы создали Вакцину!!! Мы создали вакцину, автоматически клонирующую стволовые клетки человека. Мы создали Вечную Жизнь! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
- Тише, не кричи… Во-первых, мы создали её не сами, а используя медицинскую Национальную базу данных США, используя при этом суперкомпьютер Академии, подобрав код его запуска. Только за это нам светит десять лет тюрьмы.
Напарник нахмурился:
- Не надо при мне говорить подобные вещи. Не надо… Я сам прекрасно
знаю, чем мы рискуем. Основная исследовательская группа даже
близко не подошла к нашей идее автозамены стволовых клеток. Они зациклились на простом клонировании. Но клон не есть естество. Клон – порождение Сатаны. Клон – увод в сторону от прогресса. Клон – на стороне тёмных сил, не имеющих перспективы в будущем, а тем более, в Вечности.
Клон – исчадие Ада…
- Господи, да успокойся ты. Я всё понимаю, но говори потише, мы на Пятой авеню, а здесь из каждого мусорного ящика торчат уши. Уши!!! А не деньги. И ещё: ты слышал последние сплетни, что в Нью-Йорке действуют несколько иностранных спецгрупп по отслеживанию результатов работы нашего отдела?
- Слышал, и не только…
- Что значит – не только?
- Да выпивал я в баре с одним специалистом. Такой был пьяный, что забыл, где находится. Ну, и ляпнул мне, что ведёт охоту на ведьму.
- Как это – на ведьму?
- Под ведьмой подразумевается начальница нашего отдела, Кондализа Пэйс.
- Да? Они кинули ей такую кликуху?
- Ну да. А что, не подходит?
- В самый раз, - ответила Марго, и сплюнула на тротуар. – Ник, а ты не боишься, что эта банда и нас отследит?
Ник посмотрел на Маргариту уверенным взглядом богатого человека.
- Кто мы такие? Мы мелкие сошки, мы незаметные букашки, нас не видно под микроскопом, нас не видно в толпе бегущих на работу, нас не видать, не слыхать и не учуять.
- Хотела бы я верить в то, что ты говоришь… Да, послушай, а не вколоть ли нам эту вакцину прямо сейчас. А? Какого чёрта ждать? Ширнёмся - и можно садиться в тюрьму хоть на сто лет. Для поддержки процесса регенерации надо лишь немного углеводов. Совсем немного.
- Что-то ты сегодня всё про тюрьму да про тюрьму. Мне это не нравится. Но насчёт укола ты права. У меня наполнены два шприца. Пойдём куда-нибудь.
Зашли в ночную закусочную и сели за столик, отделённый ширмой. Ник вытащил шприцы и, закатив рукав рубашки, уверенным движением сделал себе инъекцию. Взял второй шприц и ввёл вакцину Марго. Посмотрел на неё долгим взглядом. Спросил:
- Ну, что ощущаешь?
- Кайф! О! Это просто кайф! Ты мне ширнул героин высшей пробы и я теперь пожизненно буду в таком состоянии. Давай трахнемся?
- Ты знаешь, меня тоже прёт. Это, наверное, побочный эффект. Но он весьма неплох...
Маргарита пододвинулась к напарнику и, недолго разобравшись и наклонившись, стала делать ему минет, поглаживая рукой его бедро.
- О, дорогая, ты мыслишь очень быстро, - пробормотал он.
После минета акт совокупления длился двадцать минут. Вышли на улицу.
- Ну, что теперь? – спросила раскрасневшаяся Марго.
- Берём машину и в офис. Надо забрать все образцы. Испытания на свиньях и обезьянах это одно, а на человеке – совсем другое. Я прочувствовал гигантский экономический потенциал этой ведьминской настойки. Я и сейчас чувствую себя так, словно мне двадцать лет.
- И я!
- Я бы тебя трахал ещё всю ночь, а ведь мне скоро пятьдесят.
- Мне меньше, но я бы трахала тебя две ночи подряд! Три ночи подряд! Нет, четыре ночи! Нет!!! Тысяча и одну ночь!!!
- Да, настоечка получилась неплохая. Не зря за ней гоняются разведки мира. Но мы мыши! Нас не видно!
- Мы бессмертные мыши, и всегда под балдой, - сказала Маргарита и тихо засмеялась. – Пойдём ещё трахнемся! Меня прёт!
- Успеем, дорогая. У нас теперь время есть.
Поймали такси и поехали в исследовательский центр, где работали. Прошли тройную систему охраны, вошли в лабораторию. Там возле лабораторного стола копошилась Кондализа Пэйс. Повернулась к ним.
- Ник, шо то вы тута робыте у столь не ранний час. Трахнуться пришли?
Директриса проговорила это всё на русско-украинском языке. Ей нравились такие приколы. Никто ничего не понимал, а она балдела от языкового вакуума.
– Ну, шо? Опьять поебаться захотилось? Ась? Нэ чую? Трэба трошкы и мэру знаты. А диты куды пойдуть? У прыюты? Ага?
- Опять заговариваться стала, - прошептала Марго. – Спиртяги бабахнула грамм триста, я по её роже вижу. Ведьма украинская! И бормочет какие-то заклинания, заклинания, заклинания… Старая дева… Хоть горилла бы её трахнула. Да нет, горилла не дура, вернее не дурак. У него на неё не встанет.
- Маргарита, - проговорила Пэйс уже на английском языке. – Я вижу, вы очень обожаете мужское общество. Это весьма похвально, что вы не лесби. Я их терпеть не могу. Эти лесби измучили меня преложениями, но я не соглашаюсь.
- Зря, - неожиданно вставил Ник. – Говорят, приятная штучка.
- Ник! – изумилась Кондализа, - Но ведь вы мужчина!
- Это что, недостаток? В любом мужчине сидит женщина, не вам ли это знать?
- В вас сидит женщина?
- Возможно и во мне, если во всех.
Кондализа, которой не было и тридцати лет, с любопытством, поверх очков, посмотрела на своего работника. Медленно сказала:
- Мне необходимо поговорить с вами наедине.
- Я не против, - ответил Ник. – Хоть сейчас!
Маргарита ревниво посмотрела на него. Прошептала:
- Она же просто пьяная, а не под ширевом. Ты будешь кончать с ней всю ночь! – И закончила: - И не кончишшш! – Вытащила сигарету. Подкурила.
- Пройдём Ник в мой кабинет, - прошелестела Кондализа, вампирически блеснув очками.
Они удалились. Через полчаса вышли. Начальница была свежа и розовощёка. Ник мрачный и замкнутый.
- Ну, что? – прошептала Марго. – Что она тебе говорила?
Ник снова поморщился.
- Она заставила меня лизать. И, сучка, пока не кончила, я чуть не рехнулся. А у меня даже не встал.
Марго усмехнулась.
- Ха! Лизать! И это всё? У меня лижешь? Ещё не умер? Лижи и у начальства, хуже не будет.
- Ты забыла, мы тут уже не будем работать…
- Ну, голубочки, оставайтесь наедине. А ты, Марго, завтра тоже проведёшь беседу со мной. Ник раскажет тебе о тематике. Подготовься.
- Тьфу, - тихо чертыхнулась Маргарита.
-Что ты говоришь, малышка? – обернулась в её сторону начальница.
- Я говорю, что буду с нетерпением ждать встречи с вами. Я думаю, подойду вам лучше, чем Ник.
- Да?
- Не сомневайтесь в моих способностях вести приватную или любую другую беседу. Или не беседу. Или и то, и другое…
- Хватит много болтать, - толкнул Ник Марго. – Время идёт. Время деньги. Тайм из маней… Маней из тайм…
- Чао! крошки! Мы ещё пообщаемся поплотней.- Задумалась и выдала: - Знаешь, Марго. Приходи завтра ко мне в кабинет вместе с Ником. Втроём наша беседа будет гораздо продуктивней. – И пошла на выход, виляя своей тощей фигурой. Кинула через плечо: - Не забывайте про сигнализацию, малыши! Ой, ля-ля, ля-ля! Йыхав хлопэц за Дунааем!
- Во дура пришлёпнутая. Ещё и воет после куна, - проговорила Марго.
Ник поморщился. Хмуро проговорил:
- Не напоминай… Тьфу, паскуда неамериканская. И как её назначили начальником проекта – ума не сложу. Дура дурой, да ещё заговаривается. Ладно, быстро забирай остатки вакцины, а я скину на компакт-диск всю технологию производства и сотру с винчестера всё лишнее. Следы, конечно, останутся, но никто, никогда, ничего не сможет восстановить.
Работали полчаса и всё завершили.
- Ник… Нииик… Ты меня любишь?
- Господи, нашла время…
- Кандализе кун сделал? А меня трахни, и побыстрей, я не могу терпеть, я закричу, я уже кричу!!!
- Господи, Марго! Ты что?
- Трррахни, – проскрипела сквозь зубы.
Половой акт длился двадцать минут.
- А теперь кун!
Кун длился тридцать минут.
- А теперь минет!
- Я не хочу, - возмутился Ник.
- Я хочу.
Минет длился сорок минут.
- А теперь шестьдесят девять…
- Хватит! – вскочил измочаленный Ник. – Мы не уйдём отсюда!
- Ладно, - согласилась Марго. – Остальное завтра в компании Кандализы.
- Закрывай сейфы и уходим.
***
Прыгун на высоте двадцати метров, ориентируясь на сверхточный высотомер, дёрнул кожаный шнурок. Баллон, заполненный гелием высокого давления, мгновенно выкинул крошечный парашют и ударил в него реверсивной струёй газа. Через пару секунд прыгун стоял на балконе лаборатории, где недавно происходили секс-эксперименты. Открыл дверь и вошел внутрь. Проверка компьютера ничего не дала, но он понял, что следы стёрты. Профессионального хакера не провести на такой фигне, как обработка винта лазерным лучом. Выхода не было, это был форс-мажор. Срочно связался с базой-автомобилем припаркованном недалеко.
- Все следы технологии уничтожены десять минут назад. Кто-то унёс образцы из лаборатории перед вашим носом. Идиоты! Я рискую головой в буквальном смысле, а вы что там делаете? Дрочите?
- Спокойно, Данила. Здание покинула начальница проекта. Мы её отслеживаем.
- Больше никто не выходил?
- Ну, ещё вышла уборщица и сантехник. Мы их не стали отслеживать, нет смысла.
- Да, это верно… Слушай, Тайфун, немедленно захватить эту Кондализу Пэйс, вроде бы так она называется, и срочно к нам на базу в Брайтон. По-моему она уже вколола себе препарат. Будем фильтровать её кровь, если вакцины у неё нет с собой. – И добавил: - Я желаю от всей души, чтобы вакцина была у неё с собой. Тогда мы её просто застрелим, без мучений.
Всё, задача дана. Тайфун, вперёд! Я сейчас прикончу охрану и буду на Брайтоне через час.
***
- Ах, милый, ещё, ещё… Нуууу…. Я люблю тебя! Я буду любить тебя каждую тысячу и одну ночь!
Сен Жермен
Верховный Магистр сидел в золоченом кресле, окруженный четырьмя аргентинскими догами. Собаки застыло тренированными взглядами контролировали территорию небольшой оранжереи, крытой хрустальным куполом, над которым пылали полярные звезды и переливалось магнитными сгустками северное сияние. Щебетали птицы. В затылок Его Святейшеству глухонемой африканец медленно работал опахалом. Воздух секретной антарктической резиденции исходил ароматами сотен цветущих орхидей, бенгальских роз, гиацинтов и бразильских монстер. Посередине оранжереи стоял круглый стол, на крышке которого был вырезан символ эзотерической принадлежности всех присутствующих. За столом расположились трое. Кроме самого Магистра – его секретарь, а также человек индокитайской наружности. Он держал в руках толстый журнал и листал его, рассматривая страницы. «Ага! – сказал заинтересованно. – Вот этот экземпляр вполне подходит под параметр „альфа ДНК“.
Магистр вскользь глянул на гостя и обратился к секретарю:
– Проверь еще раз охрану. Здесь идеальный резонанс, и спутники иногда пролетают… с научными целями. Не стоит попадать в поле их сканеров и видеосъемки.
– Может, закрыть купол оранжереи? – предложил секретарь.
– Тогда не будет виден Сириус. Неужели непонятно, Махарашвили? Усиль ка лучше напряженность поля глушения инфракрасной составляющей – и вся проблема. Закрыть купол оранжереи… Может, вообще улететь?..
Секретарь склонился над монитором и занялся проверкой систем охраны. Стал говорить по телефону.
Индокитаец листал журнал.
Негр продолжал махать опахалом.
«Первая линия – готовность номер один. Подтверждаю…» – прозвучало в наушнике секретаря. Вторая линия охраны доложила о том же. Третья линия находилась вне пределов Земли. Несколько ее радаров с орбиты подавляли изображение антарктического замка и о своей готовности докладывали радиомаяками.
Секретарь еще некоторое время изучал экран. Затем обернулся к Магистру:
– Ваше Святейшество, все линии охраны в полной готовности. Ситуация под контролем.
– Это похвально, – Магистр откинулся в кресле и скрестил руки на груди, пошевеливая пальцами.
– Сен, – обратился он к индокитайцу. – Мы с тобой давние друзья, и я привык доверять твоим оценкам. Объясни же мне, что происходит? Вся наша предсказательная агентура твердит о грядущих проблемах планетарного масштаба. Приход Изиды, возрождение идей Эхнатона, Новая Атлантида, Новый Мировой Порядок… Всегда и всё было под контролем, ты же знаешь. Лютер – сгорел бы, если б не обеспечил себе покровительство короля. Бруно – сгорел из за бараньей упертости. Человеческий фактор решает все. Чудес – не бывает. Какой еще Новый Мировой Порядок, а, Сен?
– Не знаю, – гость откинул в сторону журнал – на обложке было написано «Иллюминаты и масоны нашего времени. Основные характеристики. Рассчетный год смерти», – нагнул к себе ветку орхидей и вдохнул аромат. Помолчав, начал рассуждать низким голосом, глядя на Магистра зелеными глазами:
– Не знаю. В это значение вложено много разных и даже противоположных смыслов. Эзотерически такой фразы вообще не может быть. Каждый трактует так называемый порядок по–своему. Гермес, Рам, Кришна, Моисей, Пифагор, Иисус, Симон Маг (тут Сен внимательно посмотрел на Магистра), Дольчино, наконец… У всех было собственное определение порядка, и каждый строил его, исходя из внутренних позывов – императивов. У католической церкви – тоже свой порядок. Все апокрифы – в огонь. Свадьбы с мордобитием апостолов в Кане – не было. Ангелов наблюдателей, старых друзей деда Еноха, – не бывало. Меровинги – чушь. Может, тамплиеры и катары – тоже околесица? Нет, тут не поспоришь. «Не прелюбодействуй»? На данный момент официально известны 10 понтификов педофилов. Бенедикт IX, Бонифаций VIII, Иоанн XXIII… Клемент VII. О чем это говорит? Порядок – в голове. А голова строит мир.
Сен сделал паузу, потом продолжил:
– Демиурга винить легко, что мир устроен не так, как кому–то хочется. Демиург внутри нас. А мы, почти все, – одна субстанция. Это мало кто понимает. Маркс понимал. И предложил изменить мир, внутри которого находился сам. Истинное решение Демиурга! Разве нет?
– Сен, однако, ты загнул. Это Маркс – Демиург? – вставил Магистр.
– Подумай сам на досуге. И поймешь. Но рывком всё это не делается. Вот в чем секрет истинного приготовления коктейля, вернее – авторства новых блюд. Порядок приходит и уходит как бы сам по себе, и пути его – неисповедимы. Нынешний порядок пришел из Лос Аламоса. Когда–то он был Новый, а сейчас не знают, как его сделать старым. Разве не так? И не надо забывать: Лос Аламос явился из листочков бумаги, исписанных циферками и буковками, а те пришли в головы написавшим все это – непонятно как. То есть – порядок появился из ниоткуда.
Индокитаец прервался и еще раз понюхал орхидею:
– Хороша! Но если долго нюхать, может случиться рак легких. Так во всем.
– Сен, я просил тебя проанализировать ситуацию вообще, и в среде Высших Посвященных в частности… – напомнил осторожно Магистр. – У тебя богатый опыт, я тебе верю.
– А с чего бы это мне не верить? Тем более что правда – крайняя степень лжи. Впрочем, как и наоборот, – намутил собеседник. – Что сейчас происходит? В общем, ничего особенного. Подобное имело место в девятом веке, но тогда было проще: всех сожгли, и цепь ремиссии удалось восстановить. Проблема, как и сегодня, исходила оттуда же, со стороны Ганга. Но сейчас все гораздо сложнее. Очистительные процедуры не проводились столетиями, и ноопотенциал приблизился к критическому объему. Ремиссия ослабла. Её, собственно, почти уже нет. Любой думает что хочет. Мало того – еще пишет и размножает. Геометрическая прогрессия пространственного намерения. Почти никому невдомек сила его колдовского заклинания www, которое даже графически свидетельствует о своем предназначении. Лично я не сомневаюсь, что эта пила перепилит сук, на котором сидит. И рухнет.
– Это и есть проблема? – спросил озабоченно Магистр.
– Да нет, это просто рассуждения. Проблема в другом. Ab ovo. Надо искать «яйцо». Надеюсь, ты понимаешь, что оно должно вот–вот появиться? Я недаром сказал о ноосфере. Ее критическая масса, наподобие урановой, рождает те же эффекты, но только в мозгах. «Яйцо» – это водородная бомба разума. Короче, надо искать.
– И где же оно может быть? – Магистр взял хрустальный бокал и отхлебнул апельсинового сока. – Где это «яйцо», Сен? Это же твоя работа.
– Где–то неподалеку.
– Я понимаю, что не на Марсе.
– Во всяком случае, оно зарождается при деятельном участии известной нам ведьмы Марии Мэрилин и ее отца Николая.
– С чего это ты взял?..
– Интуиция, – Сен Жермен вытащил из кармана зеленую сигару, буркнул в сторону Магистра что то вроде «вы не против?» и закурил. Чернокожий чаще заработал опахалом.
– Чёрная индусская корова не зря мелькала туда–сюда, – продолжил Сен. – Совпадения в таких случаях исключаются. Если бы вы смогли нейтрализовать этого Двурога, как мы в свое время «Невидимую коллегию», то вопрос был бы уже снят. Где хваленые преимущества этой цивилизации? Как только дело коснется чего–то серьезного по настоящему – опять суета, страх и паника. Да, плюс надежда на пилу www, – он пустил облако дыма в сторону негра. – Нет, люди не меняются, а если и да, то в ту, другую сторону, – Сен указал пальцем вниз. – Я не прав?
Магистр молчал. Секретарь рылся в бумагах.
– И Маркс считал, что я прав, – удовлетворился Сен Жермен. – Но он хоть предлагал конкретное решение, а не молился, не выл, не плакал и не стенал. Хороший был парень – пил, как мамонт.
– Что–то ты, Сен, все клонишь в марксизм, – промолвил Магистр. – Это у тебя странное новое хобби. Ранее не наблюдалось…
– При чем здесь марксизм? – изумился Сен. – Я говорю о Марксе. О Ма рк се. Эта личность мне нравится. Если, к примеру, мне нравится и Шопенгауэр, то уж волюнтаризм здесь точно не при чем! Или я не прав? Я прав, и ты со мной согласен.
– Я с тобой согласен, но давай ближе к делу, – чуть не вышел из себя Магистр. – Меня больше интересуют ведьма, её отец, и что они там надумали, – куда больше, нежели марксизм с волюнтаризмом, вместе взятые…
Сен Жермен заложил руки за голову и еще вольней откинулся в кресле, держа сигару в зубах. Посидел так, вынул сигару, сбил пепел. Медленно и конкретно произнес:
– «Яйцо» существует, это вне всякого сомнения. Взять его и разбить – вот наша задача. Бить, а не вопить: «Что теперь будет!». Побольше легированной стали в мозгах – и все пойдет по прежней колее. Искрошить всех. Сжечь всё. И – Полный Порядок. Другие рецепты проданы.
– А если процесс уже пошел? – вставил Махарашвили, притаившийся за своей бородой у стола.
Сен Жермен смерил его взглядом, налил рюмку коньяка и медленно выпил. Снова посмотрел на грузина:
– Если процесс уже пошел, то я бы предложил производные урана 238.
– Сен, ты, наверное, вчера перебрал на банкете. Какой уран? – недовольно спросил Магистр.
– Руби корень любыми средствами, если дерево грозит твоему дому. Меня этому еще бабушка учила, а она знала толк в подобных вещах. Это «яйцо» поставит с ног на голову всё, что ныне существует. Нечто похожее едва не случилось при Рамсесе III. Помешала война: все силы ушли туда. Эхнатон чуть было не произвел на свет «яйцо» детерминанту. Нефертити остановила: была двойным агентом. Тёмная история, ее многие иллюминаты знают. Да, раньше было проще. Бац – и порядок. Ну, а сейчас… Уран 238. Другого рецепта нет.
Индокитайский денди налил еще коньяку, предложив его Магистру, – тот отказался, – и не торопясь выпил. Снова прильнул к сигаре. Негр стал махать быстрее. Магистр звякнул своей цепью с тринадцатиконечной звездой:
– Махарашвили, а что скажешь ты?
Грузин выхватил спасительные четки и стал их пересчитывать. За это время индокитаец опрокинул еще одну рюмку. Осмотрел бутылку: «Армянский?» – «Нет» – «А а, Париж! Смерть Изиде!» Магистр взял бутылку, поднес ее к самому носу Сен Жермена и медленно, по буквам прочел: «Джорджия». Сен, коньяк грузинский» – «Это что–то новенькое!».
– Что–что? – поднял голову Махарашвили. – Да этот коньяк пили, сидя на Золотом Руне. «Новенькое»!..
– А–а, припоминаю! – индокитаец налил еще рюмку. Сигара в размере не уменьшалась. Негр злобно глядел на нее, налегая на опахало.
– Ну? – напомнил о деле Магистр. – Махарашвили, где мысли?
– Уран 238 не подходит. Слишком велики побочные эффекты.
– А вы хотели чистыми руками извлечь из кита амбру? – усмехнулся Сен. – Не вы первые такие жалостливые. Людовик XVI тоже хотел по хорошему. Побочных эффектов остерегался. Да и царь Коля из России всех подряд жалел. Список продолжить?
– Да чем он так ужасен, этот Новый Мировой Порядок? Конец света, что ли? Так свечи зажжем, – неуверенно предложил грузин.
– Никто не говорит об ужасе, – мрачно уточнил Верховный Магистр. – Это будет гораздо хуже. Спроси у Сена, он весьма в курсе. И вспомни про «альфа ДНК». Или уже запамятовал? В общем, у нас есть достаточный casus belli. – Помолчал и добавил: – Exceptis excipiendis. До сих пор мы выживали и поднимали свой флаг еще выше. И во всех случаях ситуация была у нас под всецелым управлением. Сейчас – полный пас. Даже буддисты не понимают происходящего. Сен, а какого рода это «яйцо»?
– Если бы я знал, его уже бы не было.
– Ну, не военный же переворот всепланетного масштаба?..
Индокитаец поморщился, ничего не сказал и снова налил коньяка. Сделал рюмкой движение в сторону Махарашвили и посмотрел на Магистра:
– Какой еще переворот? В том и беда, что времена вооруженных путчей закончились. Раньше было как? Нет Цезаря – нет проблем. Лос Аламос всё переменил. Беда – в отсутствии Цезаря. Убирать стало некого. Тактика третьего тысячелетия, тактика декаданса. Вместо одной головы – три появляется, но уже клонированные. Без души и харизмы. Власть настолько тотальна и обезличена, что практически перешла в свою противоположность. Но этого никто не видит. Пока. Единоначалия нет, цели нет – есть пустой набор звуков и знаков. Плюс муравейники пожирателей всего, что можно ухватить. В результате хватают себя за собственный хвост и бац – получите Новый Мировой Порядок, то есть старые векселя и долговые обязательства сжигаются, а новые «от фонаря» выписываются. Доступно, Ваше Святейшество? – Магистр лишь молча моргнул. – У меня было вволю времени изучить сей феномен птицы Феникс. Только из пепла обычно вылазит такая образина, что смотреть тошно. Потом все понемногу привыкают и даже выдумывают страшилки о прошлом. Тысячелетиями проверенный процесс. Homo sapiens, говорите? Весьма сомневаюсь в массовой применимости данного определения.
Сен Жермен опять налил коньяка и неторопливо выпил. Негр пристально следил за сигарой, которая потухла.
– Сен, никто не будет с вами спорить по поводу разума всечеловеческого, – изрек Магистр после паузы. – Нас более интересует ваш ум, наш разум и информация, которой, подозреваю, у нас всех недостаточно.
Сен Жермен пожал плечами:
– Магический кристалл «Си эн эн» – для дураков.
– А что сообщает Шуршашвили? До конца ли он декодировал разговор Корниенко и ведьмы? – спросил Магистр, обратившись к секретарю.
– Нет, не успел. Трюфелями отравился. В реанимации…
– А псы?
– Тем хоть бы что. Сейчас спят, а проснутся – требуют трюфелей. Переводчик–то заболел. Вынужденный простой. Набирают вес, короче.
– Какова последняя информация, что он успел перевести?
– «За рекою собирается туман…» Больше ничего – впал в кому.
На голову Махарашвили сел попугай и тоненько закричал: «За рррекою собирррается туман!..» Грузин сгреб птицу пятерней и кинул в заросли бенгальских роз. Та зло заорала что–то на латыни.
– Сто семьдесят тысяч евро, – заметил Магистр.
Махарашвили непонимающе посмотрел на шефа.
– Цена попугайчика, – уточнил тот.
– Нервы дороже, – пробурчал грузин. – У нас в горах этих тварей на центнеры продают. Сто семьдесят тысяч! Подозреваю, что насчет цены вас…
– Закрыли тему: мы не на базаре в Тбилиси, или как там он у вас сейчас…
Верховный Магистр выпил еще апельсинового сока и обратился к прокуренному Сен Жермену:
– Сен, а может, все это блеф?
– Нет, Ваше Святейшество, не блеф. Все контрольные голуби и канарейки, размещенные вдоль доминирующих линий лей, скончались. Остановка сердца. Результат, подтверждающий проверенный эффект. Стоунхендж стал дезориентировать компас и глушить мобильные телефоны. Скачки частотной энергии. Фоновая радиоактивность основных мегалитов, включая остров Пасхи, выросла на порядок – около 56 микрорентген в час. Черная Мадонна на Килиманджаро заплакала. Впервые за девятьсот лет. Кельнский собор стал генерировать радиоволны. Плащаница… Ну, про это спросите у Фазера.
– Он ушел в политику, – вставил Махарашвили. – Может, это и к лучшему. Политика есть концентрированная экономика.
– Фазер пошел не той дорогой. Концентрат не заменит реального продукта. Но, возможно, это некий обходной путь. Впрочем, он неисповедим, и Фазеру виднее. У нас же другие задачи. Ваше Святейшество, могу я знать: уран под нашим контролем?
– Да.
– Весь?
– Нет.
– Плохо.
Помолчали, разглядывая орхидеи.
– А кто такой Философ? – спросил Сен, прищурено глядя на Верховного Магистра.
– Какой именно?
– Тот, о котором я говорю.
– Как тебе сказать… Странная тридцать третья фигура на шахматном поле пирамид. Я бы не рискнул оценить его однозначно. Ясности нет. Apex spiritus, вот это – безусловно.
– Неужели, так?
– Его никто не видал воочию, но воду он мутит изрядно. Сам себе конфессия, короче. Редкое вкрапление в Божественную Субстанцию. Нет, «альфа ДНК» там, конечно, отсутствует, но… Ничьи пути всецело не исповедимы, ты же знаешь… Иллюминаты, что для них редчайший случай, назначили за Философа через подставных масонов громадное вознаграждение. Потому как их оккультные действия против него бессильны. Вот только сдавать его некому. Он всегда один.
– Так существует ли он в природе? – спросил Сен Жермен, налил себе остатки коньяка и посмотрел сквозь пустую бутылку.
– Безо всякого сомнения. Слишком характерен почерк для виртуального сборища. Это во первых. Иллюминаты не ошибаются. Это во вторых. Сен, я все чувствую… Ты же знаешь, что он витает в ноосфере. И он там словно летающий ящер, когда большинство, – Магистр огляделся и, увидев попугая, запутавшегося в розах, указал на птицу, – это особи примерно такого калибра… Продающиеся на центнеры…
– Ага, Симон, ты прав. Слушай, что я тебе скажу. Этот Философ – очень близко к «яйцу». Возможно, ближе не бывает. Надо его вычислять. Каббала здесь не проходит, не тот случай. Мои люди внедрены в «Восточный Синдикат» и ведут целенаправленную работу в отношении его славянской группировки. И, похоже, Философ засветился в известном «Транстриумвирате». А Двурог, как известно, завис у них – и пропал. Вместе с Марией, дочерью Николая. Вот это всё мне совсем не нравится. Итак, Ваше Святейшество, я указал вам путь. Операцию в синдикате ведет Артур. Связь через него.
Индокитаец замолчал, взял в руки огрызок сигары и положил его обратно на стол. Посмотрел зеленым взглядом на Магистра. Тот спросил:
– И это все?
– Больше не будет. Традиции эзотерики не позволяют. Мария – Николай – Философ. В этом треугольнике зачат сдвиг эпох. Что делать, вы понимаете. Ну, а мне пора. Анабиоз зовет. Махарашвили, – Сен посмотрел в сторону секретаря, – сделайте одолжение: увеличьте запас вашего грузинского коньяка. Я не ожидал, что это столь интроспективный напиток.
– Ваше Святейшество!.. – Сен Жермен, поклонившись, вышел.
фрагмент романа "славянский стилет"
Конфессия идиотов
Очередное заседание конфессии идиотов продолжается. Никто не в праве отменить повестку дня, которую никто не в праве утвердить.
Но есть исключения. Они должны подтверждать правило.
Которого нет.
Но его и быть не может. Зачем правила тому, кто не в состоянии осознать, что это такое. Зачем глухому дальтонику цветомузыка?
Правильно, совершенно ни к чему.
И поэтому, жизнь продолжается.
Или начинается?
А чёрт её знает, что это вообще такое – жизнь.
По полю брёл мокрый ёж. Иглы слиплись, и угрюмое животное было погоже на рок певца негритянского происхождения.
Ёж думал о жизни. И каждый раз, при очередном абзаце мысли, приходил к единому мнению – жизни нет. По крайней мере, для ежей.
Какого чёрта я должен сворачиваться в клубочек каждый раз! Каждый раз!! Каждый раз!!!
Когда какое ни будь падло приблизит ко мне свою морду.
Так мрачно рассуждал негр, облепленный иголками.
Я бы плюнул ему в морду, этой морде!
Да, сука, инстинкт не позволяет. Р-раз – и уже вместо негра лежит чёрный клубочек, чисто ёж.
Так думал ёж.
На горизонте брезжил рассвет, как освещение в конце тоннеля, которого нет.
И эти падлы Лисы!
Не родилась ещё лиса, которая возьмёт меня голыми лапами! Нет, нет и нет!!!
Но всё равно, лучше не встречать эту харю, вытянутую хоботом, и улыбающуюся, как варёная селёдка.
Привееееет, ежище! Ну шо ты опять шнобель спрятал? А где гитара? Ты же рок-певец, бабушкину мать… Спой, касатик, а йа посльушаю, як у тэбэ, гарно усьё получаится. А?
Тьфу!!!
Ёж поёжился.
Тьфу, тьфу, тьфу!!! - !!!
Вытащил револьвер сорок пятого калибра и пересчитал патроны. ККК где-то рядом бродит, всё может быть.
А вообще, даже и сам не знаю, с чего начинается родина. Ну, скажи мне, с чего? С чего эта подозрительная сущность, эта непонятная субстанция начинается? И, главное, зачем??? Зачем она начинается? У всего есть цель. Какова цель у начала родины? Неведомо.
Это очень подозрительно.
Негр поправил иголки и посмотрел на небо.
Крокодилы, как обычно, летели на восток.
Опять дело к дождю.
Ёж побрёл дальше.
Убийца авианосцев
опубликовано в своё время под ником Убийца Модераторов
Валял я одно время дурака на такой аккуратной подводной лодочке проекта 705. Ещё её звали в народе Золотая рыбка. Потому что была сделана из чистого титана. Если по весу сдать такую «рыбку» в Цветмет, неплохие бабки можно срубить. Так и сделали, очевидно, штабисты Североморска.
Но я отвлёкся.
В чём ещё нюанс…
А, да…
Мой ник.
Это я к тому, что Золотая рыбка у американцев, и у нас, считалась убийцей авианосцев.
Опять, в чём суть?
В том, что авианосец простым ядерным взрывом не прямым попаданием, а даже плюс-минус метров 100 не уничтожить. Делали американцы в 50-х годах испытание. Пожертвовали линейным кораблем – а это тот же авианосец. На расстоянии несколько сот метров от взрыва бомбы мощностью 20 килотонн нифига с линкором не стало. Качнуло, и всё.
Короче, попасть нужно точно в корабль. И только ядерным зарядом. Остальные этому крейсеру до фени.
И русские придумали «Морского охотника». Так тоже звали эту рыбку.
Мчалась под водой эта российская пиранья со скоростью около 100 километров в час. Авианесущие крейсера выжимают 60, не больше.
От пирса эта сучка отшвартовывалась, погружалась, и набирала крейсерскую скорость за несколько минут.
Ну, и вперёд. За толстокожей паскудой, типа «Рональд Рейган».
Да, в чём ещё суть.
Суть в том, что вооружена она была летающими торпедами с ядерными боеголовками.
Принцип таков:
Торпеды выстреливаются в подводном положении.
И сразу лодка начинает разворот на 180 градусов, чтобы уйти от ответного удара.
На эти градусы АПЛ проекта 705 разворачивалась за 46 секунд!
За это внесена в книгу Гиннеса.
А дальше вот что:
Лодка разворачивается и сваливает подальше от противника.
А вот торпеды – пройдя под водой некоторое расстояние и дав лодке уйти от места фиксации нанесения удара – выпрыгивают из воды и низколетящими суками несутся на авианосец и корабли сопровождения.
Попадание 100 процентов.
Мощность одной РТ 100 килотонн.
США очень много отдали денег в момент «перестройки», чтобы 5 лодок утилизировали. Одна всё же осталась.
Кораблик аккуратный. Экипаж – одни офицеры.
Мда, а почему эротическая проза?
Да! Вспомнил!!!
На 32 мужчины в экипаже всё-таки была одна женщина.
Говорят, где смерть там и секс.
Это вам подтвердит любой боец времен афгана или чечни.
Ну, а поскольку мы не Северный флот, а литературный ресурс, то этот мой ник своим ником приравнивает статус действия в литературе к статусу авианосца в океане. И должен напомнить, что убийца авианосцев не нанесла ни одного удара по своим предполагаемым целям. Зато американцы получили возможность ценить свои морские силы с позиции их теоретического дискомфорта. И авианосцы, благодаря существованию их гипотетического убийцы, сразу выросли в цене. Любовь… Любовь… Ну что с ней можно сделать? Разве что оккупировать и заставить работать. Зачем? Чтобы зло поменьше комфорта чувствовало. И знало: есть кое-что, кое-где, кое с кем, что знает прием против лома.
Ну, как пассажик?
Урок философии
В воздухе стоял запах магнолий, фиговых деревьев и индийской конопли, растущей непобедимым сорняком на каждом свободном клочке земли. Жужжали пчёлы, пели птицы, вдали раскатисто ухала обезьяна – ревун. Между стволами деревьев, в гуще субтропической чаще, виднелась командирская машина дивизиона комплекса «С-500», застывшая серым, неподвижным монолитом. На небольшой полянке к стволам двух больших монстер длинными верёвками был привязан большой полотняный гамак, на котором раскачивался, покуривая сигарету, оператор АРСН Григорий Загибайло и глядел вверх, в глубину спутавшихся лиан. На груди его лежала книга.
Юра, командир отряда специального назначения, сидел под тутовым деревом, жевал листья коки и что-то играл на своей гитаре, звуками которой порядком надоел всему отряду, и продолжал изводить подчиненных ноющим бренчанием.
- Заткнулся бы, а? – вежливо попросил его Григорий. – Уже и лягушки уснули.
- Что ты понимаешь в гармонических интервалах, - вздохнул командир отряда. – Я на тебя, стрелок, не обижаюсь. Тебе что контрапункт, что командный пункт – всё едино. А ты знаешь, - добавил он, - что именно музыка вела в бой македонские войска и колесницы Рамсеса Великого?
- Не знал. Не знал, что уже тогда использовали психическое оружие.
- Шутник, - Юра безобидчиво провёл по струнам.
- И при чём здесь, кстати, «С-500»? – спросил Григорий.
- Кто его знает. Японцы, например, на своих космических ракетах пишут священные тексты, в которых просят, чтобы они, ракеты, не падали, а долетали до орбиты. И тоже, кстати, что-то там поют...
- Типа твоего...
- Да, типа моего, - серьёзно ответил Юра. – Они там прямо хоровод вокруг ракетоносителя водят. И без такой церемонии, между прочим, добро на пуск не даст ни один премьер министр Японии. А почему? А потому, что они к делу подходят практически, то есть эмпирически. Ты, кстати, закончил? – Юра показал глазами на книгу, лежащую на груди Григория. – Неделя уже прошла.
- Да, - хмуро ответил тот.
- Вот и молодец, вот и молодец. Послушай фрагментик произведения... – Музыкант переплел пальцы между струн, стал колотить медиатором и тянуть аккорды. – Пониженная квинта! Тебе это ни о чём не говорит? – И снова извлёк фонтан невообразимых звуков.
Григорий с вздохом шевельнулся в гамаке и сбил пепел с сигареты. Сочувственно поглядел на командира.
- Ну, пониженная, так пониженная. Только вот зачем? А почему, к примеру, не повышенная?
- Не катит. Не тот звук. У тебя звание повышенное? Вот то-то. Ты его ждал достаточно долго. Но пониженным может стать моментально. Квинта это и имеет в виду. Неизбежность падения. Ты чувствуешь, какая умная штуковина музыкальная гармония?
- О господи! – Григорий перевернулся на бок и выбросил в траву сигарету.
- Да ты знаешь, - стал заводиться любитель музыкальных интервалов, - что вся современная музыка возникла благодаря этой пониженной квинте? Красота и трагедия падения понятны всем людям искусства! И даже просто людям... Два интервала, две ноты изменили лицо музыкальной индустрии, нет, они совершили прорыв, переворот, парадигму в восприятии музыкального ряда! Если бы не они, Пол Маккартни и Мик Джагер остались бы нищими и никогда нигде не выступали бы, а Эрик Клэптон, Ай-Си-Ди-Си, Дип-Пёрпл и Пинк Флойд спились бы и закончили жизнь под забором.
- Наверное, секретные? – спросил заинтересованно оператор АРСН.
- Кто?
- Ноты.
- Да нет. Обыкновенные, известные давно интервалы. Пониженная квинта и пониженная терция в мажорном ряду.
- А что за терция такая? – проявил интерес Григорий.
Юра забренчал что-то невообразимое и стал подвывать: «Мы ходим по кустам там, где нет людей...»
- Господи, да от этого искусства наши боеголовки самоликвидируются не взлетев, - заметил Григорий. – Эти твои терции и квинты надо исполнять при внезапной встрече с противником, пан Юра. Давай лучше шансон.
- Тьфу ты, деревня. – Кинул гитару в кусты и вытащил сигарету. – Тебе это не дано. Эзотерические знания словами не передаются.
- Какие, какие?
- Музыка – сила! И больше никто ничего добавить не сможет. Даже Шопен это понимал, от чего и умер. Остальное тебе знать не нужно. Всё, через десять минут обед. – Прикурил и кинул взгляд на небольшую книжечку, притаившуюся на груди оператора АРСН. – Впрочем, нет, я совсем забыл. У нас же ещё урок философии!
- О господи, - тихо пробормотал Григорий и положил руки на произведение, лежащее у него на груди, как бы пряча его подальше от глаз.
- Ну? – вопросил командир. – Ты прочёл книгу?
- Я же сказал уже – да, - угрюмо ответил оператор.
- Я рад, я рад, - потёр руки Юра. – Мы скоро догоним потенциального противника по уровню политической подготовки!
Григорий протянул из гамака книгу с непонятным названием «Диалектика имманентного и трансцендентного». Сказал:
- Знаешь, Юра, если честно... Я прочёл. Но у меня до сих пор болит голова, и я ничего не понял. Забери её от меня, я смотреть на неё не могу – кружится всё внутри... Может она для моряков?
Командир взял книгу и испытывающе глянул на сержанта.
- Ты должен понимать такие вещи... Голова кружится даже тогда, когда первый раз из гранатомета по цели стреляешь... Сейчас идёт гонка военно-интеллектуального превосходства. – Помолчал, полистал книгу. – Про квинты и терции ты же, по-моему, понял?
- Ну, что-то вроде... – уклончиво ответил сержант.
- Так ведь здесь о том же самом, только другим способом передачи – алфавитом.
- Наверное, я не готов к такому алфавиту...
- Хорошо, попытаюсь объяснить основную мысль простыми словами. – Юра упал в гамак, который был привязан рядом, заложил руки за голову и начал говорить:
- Слушай внимательно. Имманентный мир это всё то, что тебя окружает, все, что происходит в твоей голове – твои мысли, желания и всё прочее. То, что ты можешь почувствовать, увидеть и представить, это он и есть имманентный мир. Ясно?
- Пока да.
- Ну, вот видишь как просто, - оживился Юра. – Продолжим: имманентность осознаваема, трансцендентность же, как раз наоборот. Трансцендентный мир выходит за пределы твоего восприятия и понимания. Это всё то, что ты даже не в состоянии вообразить, а не то, что увидеть или почувствовать. Это понятно?
- Нет.
- Юра пустил колечко дыма, сбил пепел с сигареты в лист фикуса и уверенно сказал:
- Щас поймёшь. Слушай внимательно. Перехожу на другой уровень подачи материала.
Григорий внимательно смотрел на командира из своего гамака.
- Имманентное и трансцендентное, - медленно начал учитель философии, - соотносятся друг с другом примерно так. В образном, конечно, изложении. – Помолчал. Спросил: - Ты любишь животных? Я тоже. Прекрасно. Представь себе: на верёвке висит кошка; слепая, глухая и к тому же без зубов и когтей. Одно только может – языком болтать.
Юра затянулся и медленно выпустил дым. Продолжил:
- Это имманентный мир, Григорий. Далее: возле верёвки с кошкой стоит стул, а на нем сидит, - как бы его назвать? – живодёр, так и назовём. Курит папиросу, пьёт пиво, а в руках плётка. Рядом столик хирургический расположен, а на нём всякие специальные инструменты лежат: щипцы для пыток, иголки разные, ну и прочее... Бидон с кипятком неподалёку поблёскивает. В общем, все нужные приспособления для пытки животного – под рукой.
Командир снова сделал паузу, затянулся сигаретой и продолжил:
- Ну, кнут – кнутом, а в стороне на маленьком столике лежит, так сказать, пара пряников: кусок сала, сыр, хлеба краюшка... Так вот, Гриша, этот живодёр – и есть трансцендентный мир. Понятно?
- Ничего не понятно.
- Ладно, поймёшь. – Пустил кольцо дыма; качнулся в гамаке. Продолжил, медленно выговаривая слова:
- Сделает это падло глоточек из бутылки – бац кошку плёткой – и смеётся, наверное... Иголкой её ткнёт в бок, для общего порядка. Кошка орёт: «Жизнь собачья! Будь она проклята! Мама – роди меня обратно». Живодёр докурит бычок и, - бабах кошку по голове дубинкой. Ха-ха-ха! – наверное. И снова плёткой. И тут же, раз – пряник ей под нос. В виде куска сала. Ну, измученная тварь вцепилась, бедняга, и жуёт, жуёт – голодная ведь. И неожиданно начинает ощущать что-то вроде счастья. Мысли в голове струиться такие, примерно, начинают: «А ведь, в сущности, жизнь не такая плохая штука!» И тут снова – бац плёткой по морде, чтобы сало всё съесть не успела и не расслабилась. Да ещё, живодёрище, щипцами лапы задние, для профилактики, зажмёт; передние верёвкой затянет; ведро липкой горячей воды на кошку выльет; возьмёт верёвку – и давай её, кошку, крутить вокруг себя, приговаривая:
«Помни, у тебя всегда есть выбор! Надежда умирает последней. У всех есть равные шансы!». Это скотина живодёрище такую фигню котяре парит. «Будешь терпеть – и у тебя всё получиться! А ещё лучше – молись. Тогда все проблемы сами решатся. А ты говоришь – жизнь дерьмо. Не видала ты красотка дерьма!» И снова – бац дубинкой. Вот такая любопытная диалектика. – Юра прищурился от дыма и спросил:
- Наводящий вопрос по теме, сержант. Что в состоянии сделать кошка, как она может воздействовать на мучителя? Как она может достать его? Есть один способ. Догадайся. Ты обязан знать ответ!
- Слушай, - спросил оператор АРСН, переживающий за бедное животное, - а как кошка оказалась в таком положении? За что с ней так обходятся? Не родилась же она с верёвкой и без зубов?
- Хороший вопрос! Ты продвигаешься в обучении. А положение её изначально таково, - ответил проповедник Юра. – Когда-то, конечно, были и глаза и уши и зубы, но когда – никто не помнит. И зовётся это её непонятное положение – первородным грехом. Не родилась бы, паскуда, - не мучалась. А так – грех. Потому что соблазняешь живодёра пользоваться своей никчемной беспомощностью. Сдохнуть кошке её напарник тоже позволить не может. На кого же тогда грехи писать? И вообще... Без кошки он никуда. Делать больше ничего не умеет. Она ему необходима как воздух. Порою, правда, очень своенравные и умные котяры попадаются... Управу на живодёра находят. Редчайшие случаи, - но они бывают.
Юра швырнул в траву потухшую сигарету и сказал:
- Понял ты или не понял, а я тебе объяснил. Вот только конец истории ты должен додумать сам. Это и есть экзамен. В книге ответа нет, можешь не искать. А подсказать тебе я не могу – не помню, забыл. Да и права не имею.
- Юра, может, закончим с философией, - стал канючить Григорий. – И так тошно. Не мучай, – включи другую тему.
- С философией закончить невозможно, - ответил просвещенный командир. – Только она сама может закончить с тобой. И это ты тоже обязан понимать.
Всё, слазь с гамака. Идём обедать.
фрагмент романа "славянский стилет"
Сакральность последнего одиночества
Уроки выживаемости хороши только в теории. В реальности это ад, из которого не видно выхода.
Шеллинг злобно глядел на горизонт, где скрылась «Дельта-12». Хотелось пить. Воды в НЗ не оказалось. Шоколад и коньяк.
Он плыл на крошечной надувной спасательной лодке, автоматически сброшенной из лежащего на воде самолёта, и надутой воздухом из баллона. Конструкторы самолёта и теоретики воздушных проблем позаботились о Шеллинге. Да вот воду в НЗ не положили. «Торнадо» затонул, чуть не утянув за собой в воронку замешкавшегося пилота. В комплекте лодки были и рыболовные снасти, но немец ничего не соображал в рыбной ловле. Он только ругался и орал на весь белый свет. Это у него получалось хорошо.
На третьи сутки пришлось обучаться рыбной ловле. Отто поймал с сотой попытки жирную макрель, длиной с метр. Морщась и кривясь, стал есть её и пить влагу, которая была в рыбе.
Он понимал, что влип. Но не верилось. «Джи-Пи-Эс» утонул, – координаты не определишь. Спасательный радиомаяк он принципиально не вставлял в специальный карман на комбинезоне. Фатализм изображал. Где он сейчас – неизвестно. Но акулы о нём уже знали и сновали изредка туда-сюда.
Страха у Шеллинга не было. Было бешенство. Он не таких акул сбивал в небе над Афганистаном, Эфиопией, Ираком, Ираном, Югославией, Камбоджой, Вьетнамом, Грузией, Ливаном... Список можно продолжить. Воздушному суперасу упасть в японское болото и бултыхаться там как... сухопутная крыса, брошенная в помойку. Тьфу! Тошно. Простой гранатой из полевого гранатомёта сбить такую машину, как «Торнадо». Всё равно, что из рогатки. Русским везёт на такие пакости. Возгорание правого крыла, недостаточное количество фреона для тушения, а затем отказ закрылков и возгорание двигателя. Вынужденная посадка на воду, где чуть не утонул. «Торнадо» держался на плаву 30 секунд. Почему? Где-то была открыта заслонка. Церковное сборище закончилось очень и очень печально. Для него, для Шеллинга.
Он поставил небольшой парус ярко жёлтого цвета, прочитав предварительно инструкцию, и поплыл туда, куда дул ветер.
Шел день за днём. Отто ловил рыбу уже более профессионально и съедал её не морщась. Часами он лежал на дне своей лодки и смотрел в небо, которое днём было лазурно-голубое, а ночью – словно усыпано бриллиантами. Столько звёзд одновременно Шеллинг не видел никогда в жизни. Он вообще не поднимал головы выше линии горизонта, когда был не в самолёте. А когда сидишь за рукояткой управления истребителя – тогда вообще не до звёзд. Это бессмысленно – пялиться в пустоту. Шеллинг всегда был реален в своих интересах. Всю жизнь он лез и рвался вперёд, вперёд, вперёд... Лейтенант, капитан, майор, полковник... А вот кто он сейчас? Шеллинг не мог ответить на этот вопрос. Для соответствующего статуса необходимы наблюдатели этого статуса. Иначе всё теряет смысл.
Шли недели. Шеллинг стал сочинять стихи. Все известные ему песни он уже проорал раз по десять каждую. Надоело. Может, что-то есть в стихах? Он вспомнил прочитанное в далёкой юности, в колледже стихотворение Ницше. И вслух продекламировал его:
Я сидел в ожидании и не ждал ничего
Я не думал ни о добре, ни о зле, но я радовался
Игре света и тени; я сидел под обаянием
Дня, озера, яркого солнца, жизни без цели
И в этот миг внезапно нас стало двое...
Отто огляделся вокруг себя. Посмотрел на горизонт. Он был один. Принялся сочинять своё. Но хоть он и складывал тщательно, кирпичик к кирпичику рифмованные слова, всё равно получалась такая муть, что даже он, автор, не решался дважды прочесть свою душевную конструкцию. Акулы, тычась мордами в борта лодки, внимали его стихотворениям, поглядывая глазками на автора. Он отгонял их длинным тесаком, который был в комплекте спасательного снаряжения.
Прошло неведомо, сколько времени, - Шеллинг не считал, - и далеко на горизонте, прямо по курсу ветра показалось что-то вроде земли. Отто встал в лодке и, приложив ладонь ко лбу, как козырёк, стал смотреть вперёд. Да, земля. Естественно, хроническая подавленность исчезла моментально. Но и бегать по лодке и кричать «Земля!!!» он не стал. Шеллинг вытащил из кобуры пистолет, пересчитал патроны в запасной обойме и принялся чистить оружие. Разобрав и собрав свой офицерский «Браунинг», он вогнал патроны в патронник и поставил пистолет на предохранитель. Лёг на дно лодки и уставился в небо. Лежал, лежал... Пролетела стайка летающих рыб. Неожиданно Шеллингу показалось, что на него смотрят. Он прищурился и стал оглядывать небо в поисках самолёта. Нет, самолёта не было. Но кто-то на него пялился, он это чувствовал. Опытные бойцы видят и чувствуют пулю тогда, когда она еще не вылетела в его сторону. Шеллинг был такой.
Земля приближалась. Это оказался небольшой островок, окруженный скалами. Лёгкий прибой бил в песчаноё основание острова. Шеллинг вытащил лодку на песок и отволок её подольше, за небольшой валун. Парус сложил. Огляделся, увидел что-то наподобие тропы и двинулся туда уверенной походкой лётчика-истребителя.
Его встретил японец среднего роста, одетый в джинсы и футболку и дружелюбно глядевший на него.
- Морские путешествия? О! Это прекрасно. Я издалека наблюдал ваш корабль (яп)
- Вода есть? Вода (нем)
- Вода располагает к размышлениям, верно? (яп)
- Друг, дай воды. Я хочу пить (нем)
- Наши желания множатся от познаний, и удовлетворить их полностью нет никакой возможности. Знания несут желания и полное истощение души (яп)
- Вода. Буль-буль. Вода. Хочу пить (нем)
Шеллинг стал жестикулировать, что крайне не любил, и японец тотчас понял его.
- Ты хочешь выпить? Идём друг, идём.
Он завёл его в свой дом, построенный в старинном японском стиле, и взял в руки бутылку «Оранжевой лошади». Немец испуганно замахал руками. «Вода! Ватер!» (нем)
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Ты просто хочешь пить? Да так бы сразу и сказал (яп)
Он вытащил большую плетёную бутыль и налил в пивной бокал чистой, родниковой воды. Пододвинул к нему. – Пей. Она с глубины в тысячу метров (яп)
Тот за несколько секунд выпил полутора литровую кружку и устало откинулся в плетёном кресле.
- Ещё будешь? (яп)
- Чем угостишь, то и съем (нем)
Японец, увидел равнодушие гостя к бутылке с водой, быстро заставил стол рыбными приготовлениями, на которые Отто посмотрел с ненавистью. Затем поставил тарелку вареного мяса (Шеллинг оживился) и круглую лепёшку хлеба. Взял в руки бутылку «Оранжевой лошадки». Спросил:
- Налить? (яп)
- Лей, лей. Теперь уже полегчало (нем)
Выпив по круглой чашке «Оранжевой лошадки», собеседники принялись есть. Отто ел мясо и хлеб.
- И что ты один в эдакой дыре, на краю света делаешь? – спросил Отто, обведя рукой вокруг себя и посмотрев по сторонам.
- Ты попал в расположение церкви Вечной молодости. Я очень тебе рад (яп)
- Баба хоть есть? Или совсем один? (нем)
- Эта церковь только недавно основана. Я первый апостол. Вон в тот телескоп (он указал на скалу, где стоял зеркальный телескоп) я видел богов и слушал их песни. Я видел богов своими глазами, я слышал богов своими ушами. Ты веришь мне? (яп)
- Понятно, что один. Я тоже по жизни один. Не скажу, что это хорошо, но не скажу что и плохо (нем)
- Они мне оставили священную книгу. Они мне оставили книгу Вечной молодости. От неё нельзя оторваться. Она заглатывает тебя целиком. О! Это прекрасно! Хочешь, я дам тебе почитать? (яп)
- От одиночества можно и свихнуться, но можно и наоборот, окрепнуть духом. Мне это говорил отец (нем)
Шеллинг уже насытился и с удовольствием смотрел на море уходящее до самого горизонта. Японец принёс толстую книгу чёрного цвета.
- Слушай, а у тебя здесь здорово! Настоящий японский монастырь. Я бы здесь остался. Отто Шеллинг свое отвоевал (нем)
- Ешь, ешь ещё. Очень полезная, вкусная рыба (яп)
- Пока я плыл один среди волн и акул, мне кажется, я стал другим. Я не жалею, что утонул мой «Торнадо». Зато теперь сижу здесь! Это похоже на компактный рай. Мы даже и не познакомились (нем) «Отто»- Шеллинг показал на себя. Повторил «Отто».
Японец засмеялся и показал пальцем на себя – «Мао»
- О, Мао! Это мне что-то напоминает. Мао. Мао! Звучит! (нем)
- Я Мао, отец мой Мао, дед Мао, прадед Мао... Я Мао в шестьдесят шестом колене (яп)
- Да понял я, понял что ты Мао. Ты куришь? (нем)
Показал жестом процесс курения.
- Да, конечно курить есть. Без этого японец не мужчина (яп)
Вышел в другую комнату и принёс коробку с табаком и пачку тонкой курительной бумаги. Шеллинг кое-как скрутил самокрутку и, прикурив, с наслаждением втянул никотиновую струю, сразу отпускающую все жилы и нервы. Мао закурил тоже.
- Хороший у тебя табак. Где покупаешь? (нем)
Указал пальцем на коробку.
- Это хороший табак. Я его сам выращиваю. Вон там за домом, - показал рукой, - он и растёт (яп)
- Свой собственный остров, свой собственный табак, свой восход и закат, свой прибой... Ты здесь Бог, Мао. Ты – Бог (нем) – Показал пальцем на Мао, потом на небо.
- Да, я очень люблю астрономию. Я отдал ей всю жизнь. И оказалось – не даром. Я увидел живых богов. Видишь бумагу которая лежит за домом? Вон, в окно видно. Это отчёты о проделанной работе. Теперь они не нужны. Я понял, что нашёл то, что искал. Боги – люди. И очень добрые и весёлые. Я основал церковь Вечной молодости по их просьбе. Они пели. И я понял их. Я первый апостол. Ты – второй. Потому, что ты второй, кто оказался на этом святом месте. Ты уже не уйдёшь отсюда. Ты останешься здесь навсегда (яп)
- Наверное, рыбы здесь хватает. Ставишь сети? (нем)
- А останешься ты здесь потому, что скоро поймёшь – кругом сети и клетки. Свобода здесь (показал рукой на сердце), и здесь (обвёл рукой остров). Лучше этого острова для свободы своей души ты не найдёшь (яп)
- Однако островок и, правда, неплохой. Неужели он никому не принадлежит? (нем) – Провёл рукой по лицу.
- Наш ритуал заключается не в молитвах. Мы просто разговариваем со звёздами вон на той горе. Там стоит телескоп. Он может слушать. Мы будем ждать возвращения. Нового возвращения богов. Вот и всё. А днём ловишь рыбу, и работаем (яп)
- Что за книга, дай посмотреть (нем). – Указал рукой на толстую, чёрную книгу, лежащую на столе.
- Это оставили боги, когда пролетали над островом. Священная книга. Тот, кто откроет её, становится членом церкви Вечной молодости. На, возьми. Но знай, обратно отдать ты её уже не сможешь. Она будет не та (яп)
Отто Шеллинг открыл книгу и впился взглядом в совершенно непонятные буквы. Мао удовлетворённо откинулся в кресле. Он знал, Отто книгу отдаст нескоро. Ритуал посвящения в церковь Вечной молодости включал в себя просмотр священной книги. А тот, кто это проделал один раз, останется здесь навсегда. Мао верил в это, и он был прав. У новой церкви великое будущее.
Теперь он не один. И всё впереди.
фрагмент романа "славянский стилет"
Инфернальное чтиво
Уолтер кинулся к люку и стал крутить колесо замка. Черта с два. Задвижка застопорилась: возможно, чем–то снаружи заклинили. Он огляделся. В помещении было светло. Сел в кресло. Перед ним находился монитор и компьютерная клавиатура непривычной конфигурации. Все обозначения только на русском языке. В глаза бросилась красная клавиша и надпись под ней «Запуск системы». Взял да и нажал. Ничего не произошло. Стойка с демонтированными батареями отключена, титановые спирали унесли. Но экран монитора засветился. На нем был виден длинный тоннель, уходящий в темноту. И все. Изображение было черно белым. Внизу светилась надпись «Нулевой уровень».
Майор оглядел панель с приборами. В основном была аналоговая аппаратура контроля. Индикаторы стрелочные, довольно чувствительные, судя по шкале. Наводчик понимал, соображая в принципах электроники, что не имеет никакого значения, как выглядит прибор, аналоговый он или цифровой, большой или маленький, черный или в горошек, со стрелочкой или газонаполненный, светодиодный или жидкокристаллический, или даже акустический, дающий информацию голосом. Главное – чтобы он выдавал реальную информацию и не врал. Снайперы это понимают. Поэтому часто и пользуются оружием, конструкции которого пятьдесят, сто и даже много более лет. Старое оружие более серьезное. Не в его стиле отпускать шутки с изменением траектории полета пули. Не говоря уже о заклинивании затвора и ствольной камере, или осечке.
Майор прочитал надпись под одним из индикаторов: «Уровень генной трансформации». И – шкала из восьмисот делений. Ничего себе динамика! Под другим прибором прочел: «Бомбардировка ДНК». Оглядел всю панель с приборами. Какой–то странный бункер боевого управления! Прочитал под очередным индикатором: «Точка фокуса». Или – вот: «Уровень замещения углерода кремниевой составляющей». Уолтер стал волноваться. Похоже, что бункер как–то связан с химическим оружием. Но… слишком сложно для простого производства отравы. Больше похоже на бункер управления лабораторией, судя по приборам.
Нулевой уровень. Что это? Он поглядел в черный тоннель на экране. Вообще–то, этот уровень считается самым нижним этажом под землей. Еще раз оглядел клавиатуру. Прочитал: «Контроль атаки на геном». Клавиша была заблокирована дополнительной заслонкой. Поднял заслонку и нажал клавишу. Появилась надпись: «В камере отсутствует объект». Коридор на мониторе исчез. Весь экран был заполнен рядами цифр. Одни нули. Ну, понятно, объекта то нет. Увидел большую красную кнопку «Сброс системы. Обнуление каналов», тоже с предохранительной заслонкой. Стал поднимать заслонку, но ее что–то заело, шла туго. Уолтер напрягся и локтем что–то нажал. Помещение заполнилось тонким свистящим звуком. Загорелись экраны всех мониторов. Он увидел мигающую надпись «Перегрузка! Нет контакта генератора с контуром СВЧ». Над дверью, в конце помещения мигала красная лампа, напомнившая о процессе десантирования из самолета.
Свистящее гудение усиливалось. Неожиданно из невидимого громкоговорителя раздался голос. Уолтер дернулся от неожиданности. «Критическая напряженность поля. Отключите генераторы СВЧ». Он стал лихорадочно искать кнопку отключения, или общий выключатель всего оборудования, но найти не мог. Завыла сирена. «Покиньте помещение, напряженность поля опасна для жизни». Как? Как покинуть? Русские варвары инструкций не дали. Температура в помещении начала подниматься, стало жарко. Уолтер кинулся к двери в конце бункера. На ней был кодовый замок. Стал дергать – закрыто. Метнулся обратно к пульту и стал нажимать все кнопки подряд и дергать все рубильники. Хорошая идея. Мониторы погасли, и на каждом появилась надпись «Управление блокировано. Несанкционированный вход».
Сирена продолжала выть. Уолтер вспомнил, как он дома готовил под Рождество индейку в микроволновой печи, и снова рванулся к двери, над которой мигал красный фонарь. Да лучше бы уж его пристрелила бесноватая Монро, чем изжариться живьем! Проклятая баба, проклятые русские, проклятые атомные батареи, проклятые генераторы! Открывайте!!! Он стал бить ногами в стальную дверь. Неожиданно громко щелкнул замок, Уолтер рванул ручку на себя, и дверь открылась. Очевидно, датчик температуры предусмотрительно снял код. Гуманное конструктивное решение. И в самом деле, а вдруг код забыли? От страха.
Уолтер впрыгнул в дверь и захлопнул ее за собой. Она щелкнула и заблокировалась. Майор находился в помещении площадью два квадратных метра. Над головой светилась люминесцентная лампа. Больше в комнате не было абсолютно ничего. Гладкие полированные стены из нержавеющей стали. Дверь с этой стороны была без ручки. Он толкнул ее – закрыто. Но жара доставала и сюда. Впрочем, если какая–то предохранительная автоматика существует и отключит питание взбесившихся генераторов, то ему не легче. Он тут просто задохнется. Нигде не было даже подобия вентиляционной решетки.
Майор плюнул на всё и сел на пол. Рожденный утонуть не изжарится. Так говорят идиоты, которые не пробовали это на опыте. Он уставился в одну точку и стал думать, зачем так много читал и вообще суетился, дергался, чего то искал, чего то хотел, ходил иногда в церковь, иногда в кино, злился из за испачканного пиджака, пересоленной пищи, холодного бифштекса, горячего бульона, тупого генерала, болтливого премьера…
«Господи! Господи! Я – дурак! Разве что либо стоит чего либо? Нет, не стоит. В камере смертников все проясняется до полного абсолюта, до оголенной истины. И вся мишура спадает пыльными клочьями, отработав и исполнив свою главную задачу: надеть человеку шоры на глаза, а лучше – вообще непроницаемую повязку, и чтобы ходил по команде: шаг влево, стоять! шаг вправо, стоять! вперед, стоять! упал, отжался и пополз».
Неожиданно Уолтер заметил, что смотрит прямо на круглую металлическую кнопку одного цвета с металлическими стенами. Даже не вставая, он протянул руку и изо всех сил надавил на свою последнюю надежду. Заурчал электродвигатель, и отошла небольшая панель. В нише находилось пять клавиш. Одна красная и четыре белые с цифрами 0, 1, 2, 3 на них. Жара прибывала. С опаской посмотрев на красную клавишу, майор нажал белую с цифрой ноль. Комната вздрогнула и поползла вниз. Лифт! Господи, как просто. Лифт! Нулевой уровень – это последняя остановка внизу. Секунд через тридцать кабина плавно замерла. Щелкнул замок двери. Майор толкнул её и вышел наружу. Здесь жарко не было.
Он стоял на крошечной бетонной платформе. Прямо перед ним замер небольшой, размером с микроавтобус, электровоз. Были видны кресла, около десяти, и место водителя, скорее, машиниста. Сверкающие стрелы рельсов уходили в глубину тоннеля диаметром не более пяти метров. Уолтер не верил своим глазам. Метрополитен! У русских под зоной Чернобыля был построен секретный метрополитен. Непостижимо! Сверху лился свет от двух ламп. Снайпер наводчик заглянул обратно в лифт. Дверь была открыта. А что на других уровнях? Может быть, там больше шансов выбраться? Поразмыслив, майор не рискнул снова лезть в стальной гроб. Не приведи господь, заклинит, придется сходить с ума.
Он подошел к вагону и открыл дверь, которая отъезжала в сторону. Пригнувшись, забрался внутрь. Стоять было нельзя из за низкой кабины. Прошел на место водителя и сел в кожаное кресло. Стал рассматривать систему управления. Две педали и одна кнопка. Круто. Под кнопкой надпись «Вкл. Выкл.». С правой стороны переключатель «Экстренный вызов дежурного по объекту» и сеточка громкоговорителя. Уолтер решил кнопку вызова не трогать. Возможно, что и объект частично в действии, и дежурный сидит. Но все же нажал. Тишина. Даже нет шипения в динамике. Придется из катакомб выбираться самому. Майор с опаской поглядел на большую, красного цвета пусковую кнопку. Что делать? Идти по шпалам в темноте? Куда? Или рискнуть еще раз попользоваться техникой советской цивилизации? Господи, прости мою душу грешную за то, что остался, а друзей захоронил на поле битвы. Но почему я так глубоко в земле – и живой? Рипли, Рош, простите…
Уолтер нажал красную кнопку. По корпусу электровоза прошла легкая дрожь. В правом углу ветрового стекла загорелся индикатор. Ярким огнем запылала фара прожектор в центре носовой части машины. Луч света высветил тоннель метров на триста, а дальше был поворот. Майор резко обернулся назад. Ему показалось, что там кто–то сидит. Но никого не было. Перекрестившись, снайпер медленно стал нажимать правую педаль. Электровоз легко, почти бесшумно, двинулся вперед, набирая скорость. Стены тоннеля были выложены гранитом, сверкающим в свете прожектора. По потолочной части шли толстые кабели. Майор никогда еще не управлял поездом метро. Все было: автомобиль, тепловоз, бронетранспортер, самолет, вертолет, дельтаплан, конвертоплан а вот метрополитена не было. Не было и никакой уверенности. Казалось, что его что–то затягивает в преисподнюю через длинную воронку. От этого странного чувства он отпустил педаль скорости. Но машина продолжала бесшумно нестись дальше в глубину подземелья.
Уолтер резко нажал на левую педаль. Электровоз остановился. Стало ясно, что тоннель уходит под углом вниз. Майор отпустил тормоз, и машина стала двигаться вперед, постепенно набирая скорость. На большом стрелочном спидометре было сорок километров в час, когда проскочили другой тоннель, уходящий в сторону. Уолтер мчался дальше. Никаких указателей, ничего – только сверкающие гранитные стены и узкое жерло исчезающего вдали тоннеля. Наклон постепенно выравнивался и теперь электровоз мчался на своем двигателе. Минут через двадцать появилась надпись на небольшом щите «77 й бункер. 300 метров». Майор притормозил и стал медленнее двигаться вперед.
Скоро появилась точно такая же станция, как та, от которой он отправился в путь. Нажав до конца на тормоз, майор остановил электровоз. Свет на перроне не горел, но хватало освещения от фары прожектора. Майор вышел и направился к лифту. Дверь была открыта. Внутри сидел скелет в военной форме, судя по знакам различия – полковник. Уолтер аккуратно осмотрел останки и заметил на поясе кобуру. Открыл и вытащил пистолет. Двадцатизарядный пистолет Стечкина. Это хорошее оружие. Проверил магазин – все патроны на месте и даже двадцать первый в стволе. Бедный полковник, наверное, опоздал на поезд, а расписание в этот момент перестало существовать. Возле полковника лежала пустая бутылка водки и большая коричневая папка. Майор с любопытством открыл ее.
То, что он увидел, было довольно неожиданно. Это были рисунки маслом изумительного качества и красоты. В основном – пейзажи. Лесная поляна. Лунная дорожка, камыш, ночное озеро. Рассвет, закат, одинокая береза. Но особенно поразил, скорее всего, автопортрет. Человек в форме полковника, в фуражке, низко надвинутой на лоб, смотрел в упор пристальным взглядом. Худощавое лицо интроверта. За спиной был пейзаж явно Чернобыльского района. Дома, поселок, людишки ходят, едет несколько грузовиков. И темно красное солнце над самым горизонтом, бросает длинные тени. Но дело не в этом. Китель у полковника расстегнут, а под ним – шерсть волка. И глаза смотрят, в зависимости от угла освещения, то печально и по человечески, то стальным волчьим взором, и даже зрачки каким то образом вытягиваются вертикально. Картина была не подписана. Майор крутил, вертел произведение, но так и не смог понять, в чем секрет.
Забрав рисунки с собой, он влез в кабину и нажал педаль скорости. Ему стало жутко. Такие эмоции Уолтер испытывал нечасто. Спидометр показывал 50 километров в час, и вагонетка мчалась, как снаряд. Неожиданно далеко впереди загорелся зеленый фонарь. Два фонаря. Уолтер затормозил. Господи! Фонари зашевелились! Подъехав ближе, он обнаружил, что это вовсе не фонари. Майор замер, не веря тому, что видит. Это были глаза. На него шел… Он узнал это животное. Он бывал в краях, где оно обитало, и имел представление об его опасности. Это был варан. Варан с острова Комодо. Но размером крупнее обычного раза в два. Майор увидел, что ящер стоит на площадке, где тоннель расширяется, и в стороны уходят другие ответвления.
Варан, не торопясь, двинулся к вагонетке своими выворачивающимися шагами. Его укус был смертелен. Не считая силы шестиметрового тела. Подошел к лобовому стеклу и уставился прямо в глаза Уолтеру. У майора возникло чувство полной ирреальности происходящего. Варан глядел на майора, майор глядел на варана. Сказать было нечего. Но майор сказал: «Ду ю спик инглиш?». В ответ варан толкнул головой стекло, и оно распалось на мелкие кусочки. Теперь между ними ничего не было. Змеиный язык животного скользил туда сюда. И вдруг ящер прищурился и сказал: «Майор, закурить есть?» И шевельнул хвостом. «Я… я не курю… вообще–то» – «Так какого черта ты тут бродишь? За столько лет встретил человека – и тот не курит. Ты, может, и не пьешь?» – «Пью» – «Я тоже, да вот выпить нет».
Ящер придвинулся еще ближе: «А куда это ты собрался? Давно здесь никто не проезжал». – «Да, в общем–то, домой» – «Домой?» – «Домой» – «А где дом?» – «Да так, ты, может, не слышал. Южный Уэльс. Великобритания» – «Странный ты выбрал путь. Метро до Уэльса, по–моему, не ходит. Да и не в ту сторону едешь. Покойника проезжал?» – «Проезжал» – «Тоже домой хотел. Но у него хоть выпить было. Маловато, правда. Бутылка и резиновая канистра. Мы с ним по братски: ему бутылку, мне канистру. Хороший был парень» – «А чего умер то?» – «Водка плохая попалась. Да то и не водка была. Но мне нормально пошла, а ему нет. С полчаса о жизни поговорил и ушел» – «Куда?» – «Туда», – ящер неопределенно крутанул головой.
Майор автоматически продолжал шизофренический диалог. Он прошел много тестов и сумасшедшим себя не считал: «Слушай, друг. Ты бы мне уступил дорогу, я поеду себе потихоньку» – «Куда? В свой Уэльс? Если бы ты только знал, куда ты едешь. Я тебя не пущу. Вообще–то говоря, я сторожу этот участок, и дальше пути нет. Не положено». Варан сильнее вдвинулся в электровоз. Его метровая голова была совсем рядом. Майор поднял руку с пистолетом и нажал на спуск. Пистолет был в автоматическом режиме, и за пару секунд весь магазин со страшным грохотом вылетел в болтливого варана. Со звоном разлетелись гильзы. Все заполнил дым. Когда он рассеялся, Уолтер увидел животное, лежащее метрах в трех. Двадцать одна пуля в голову.
Варан был мертв. В состоянии ирреальности майор вышел из кабины и подошел к ящеру. Уолтера била дрожь. Чего уж скрывать, такого ужаса он не испытывал никогда. Рептилия лежала, к счастью, в стороне от колеи, метрах в двух, успела отпрыгнуть, но ее хвост перегораживал путь. Уолтер подошел и ударил в бок животного ногой. Впечатление, что ударил по мешку с цементом. Собрав волю, майор взял в руки хвост и с трудом переволок его в сторону. Варан лежал на спине, задрав лапы вверх. Голова была сильно изуродована. Пистолет Стечкина – хорошее оружие.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги