Крылья урагана

30

Хэл написал о своих намерениях лорду Кантабри, но прежде, чем получил от него ответ, сквозь глубокие снега в Кэйр-э-Карстерз добрался королевский гонец, привезший Хэлу вызов ко двору короля Азира.

— И зачем это все? — удивлялся Хэл.

— Как зачем, глупыш? — ответила Хири. — Чтобы воздать почести благородному маленькому герою, собирающемуся выйти в отставку. А потом их все отберут у тебя обратно, когда узнают, что ты вовсе не благородный маленький герой, собирающийся в отставку.

— Сама ты глупышка.

Гонец был очень рад вернуться в Розен в одном из удобных экипажей Хири. Хэл как-то удивился, зачем им два экипажа. Хири сердито вздохнула.

— Затем, глупыш, что если в экипаже будет третий, я никак не смогу заняться с тобой вот этим.

Она опустилась на колени и притянула его к себе.

Они выехали в путь тремя экипажами, со свитой леди Хири и запасами в дорогу, медленно продвигаясь на восток от одной придорожной гостиницы к другой, пока не достигли предместий столицы.

— Надеюсь, нам удастся где-нибудь остановиться, — сказал Хэл. — Мне до сих пор так и не заплатили, поэтому я буду вынужден одолжиться у тебя.

— Ни у кого одалживаться не нужно, — отрезала Хири. — Мы остановимся у сэра Тома.

— А-а. Ты что, написала ему?

— Молчи, героический глупыш. Мне это не нужно. Так оно и оказалось.

Лоуэсс оказал им самый горячий прием и отвел отдельные покои.

— Я уже знаю, о чем завтра будет болтать вся столица, — сказал он. — О романе самого отважного дирейнского воина с самой прекрасной дирейнской девушкой. Я уже слышу рыдания тех, кому повезло не столь сильно.

Он облизнул губы.

Хэл лично отправился в Королевский зверинец, чтобы сообщить отцу Сэслик о ее гибели.

— Моя единственная дочь, — печально сказал смотритель. — Ей непременно хотелось летать — и воевать. Моя жена умерла, а теперь и дочь тоже. До чего же холодно и одиноко в этом мире, сэр Хэл. Я рад, что стар и жить мне осталось недолго, ибо меня ничто к нему не привязывает, кроме моих животных.

Толстый коротышка был сама деловитость. Он представился одним из королевских конюших.

— Поскольку вы уже были представлены ко двору, — сказал он, — полагаю, нет нужды знакомить вас с правилами этикета. Король намерен произвести вас в лорды.

Хэл заморгал.

— В добавок к прочим милостям, о которых он сообщит вам лично. Я здесь для того, чтобы узнать, какой титул вы предпочли бы получить. Возможно, лорд Кэйлис Каэрльский?

Хэл криво улыбнулся и решил не упоминать о родителях, которым посылал деньги всякий раз, когда ему выдавали жалованье.

— Нет, — сказал он. — Не думаю, что я когда-нибудь вернусь туда. Каэрли — такое место, о котором с теплотой вспоминаешь, когда находишься вдали от него. Как можно дальше.

Конюший выдавил понимающую улыбку.

— Тогда какой же?

Хэлу не пришлось долго раздумывать.

— Лорд Кэйлис... Калабасский.

— О боги, — пролепетал конюший потрясение — Я уверен, королю это не понравится. Сомневаюсь, чтобы он захотел лишних напоминаний о Калабасе. Слишком много его верноподданных погибло там, включая и лорда Хэмила.

— У меня тоже были... друзья, которые погибли там, — сказал Хэл.

Конюший заметил выражение лица Хэла, сухо кивнул и не стал развивать эту тему.

— Вопросы вашей пенсии и тому подобные могут немного подождать.

— Раз уж я все равно порчу вашему хозяину день, позвольте мне сделать это дело до конца, — сказал Хэл и пошел прочь.

— О боги... боги... Король определенно будет не рад, — только и оставалось сказать конюшему.

Король не моргнув глазом присвоил Хэлу титул лорда Кэйлиса Калабасского, добавив, как и во время награждения лорда Кантабри, что его ждут и прочие почести, и приказал лорду Кэйлису явиться в его покои.

Еще один конюший провел Кэйлиса длинным коридором в на удивление скромно обставленную комнату.

Король наливал из графина бренди.

— Вам, сэр?

— С огромным удовольствием, ваше величество.

— Если мне не изменяет память, я говорил еще раньше, когда производил вас в рыцари, что Дирейну нужны свежие люди и свежие мысли.

— Да, сир.

— Интересно, почему со всеми этими свежими людьми обычно бывает столько мороки?

Хэл отхлебнул из своего бокала, отметив, что такой превосходный бренди ему вряд ли когда доводилось и доведется пить в будущем, и ничего не ответил.

— Я предложил пожаловать вам имения, чтобы вы не умерли с голоду, достойную пенсию, чтобы вы могли в свое удовольствие плодить сыновей или бастардов — в зависимости от ваших склонностей, — которые стали бы столь же отважными воинами, как и вы. И медали, разумеется. М-м-м... Придворный его королевского величества, Защитник трона и Герой Дирейна. Кроме того, я предложил также послать вас в путешествие по моему королевству со свитой из вербовщиков, которые собирали бы всех молодых людей с горящими глазами, которые жаждут стать такими же, как сэр Хэл. И вместо всего этого я получаю... что? Вы не хотите тихой спокойной жизни. Вы хотите вернуться обратно на растреклятый фронт, где, если вам повезет, протянете не больше месяца. Вы хоть представляете, сколько сейчас живут всадники?

Хэл покачал головой.

— Два, в лучшем случае — три месяца.

Хэл вздрогнул, а король Азир кивнул.

— Дело не только в их проклятых черных драконах, дело в том, что они изменили тактику. Теперь рочийцы предпочитают не разведывать, а сражаться, и когда наши всадники пересекают линию фронта, их немедленно атакуют, и обычно намного большим числом. В настоящий момент — и я не желаю, чтобы вы об этом распространялись, — у нас нет ни малейшего понятия о том, что королева Норция вместе со своим приспешником герцогом Ясином затевают на весну.

— Именно поэтому я и хочу вернуться, сир, — сказал Хэл.

— И что же вы сделаете? Станете еще одним мучеником за Дирейн? — спросил Азир с горечью.

— У меня есть одна идея, как можно изменить положение вещей, сир. Ки Ясин — это брат герцога...

— Я отлично знаю, кто такой этот ублюдок, — сказал король.

— Над Калабасом Ясин появился не просто с черными драконами, но с большим их количеством. У него не одно звено, а целая эскадрилья, не менее четырех звеньев. Четыре против одного, ибо именно такова была тогда наша численность... В общем, при таком соотношении шансов у нас практически нет.

— Нет, — согласился король.

— Некоторое время назад мою старую эскадрилью прямо на земле атаковали сразу три вражеских и почти истребили ее. Я отомстил напавшим и нападал снова и снова, до тех пор, пока мы не вселили в них страх.

— Я помню о той операции, — сказал Азир. — Я не просто так сижу на заднице на этом проклятом троне, не забывайте.

— Так точно, сэр. Я хочу принять командование моей старой эскадрильей... И нельзя ли избавиться от этого нового имени? Пусть будет просто Одиннадцатой?

— Пусть. — Губы Азира дрогнули в улыбке.

— Следует увеличить ее до таких же размеров, как у Ясина. Или даже больше. И послать нас на тех проклятых черных драконов. Если мы будем гонять их, не давая ни минуты отдыха... Сэр, я думаю, нам удастся переместить чашу весов туда, где она должна быть.

Хэл не стал озвучивать остальные свои мысли, а именно: раз уж теперь сражения разворачивались и в небесах, возможно, пока что стоило обратиться к тактике поединков, тем временем изучая другие методы ведения сражений.

— Что ж, — усмехнулся король. — Вы определенно не из тех, кто останавливается на полпути, да? Вы отдаете себе отчет, что отправляетесь практически на верную смерть?

Хэлу вспомнились слова Сэслик. Он пожал плечами.

— Знаете, в чем я практически не ошибаюсь? — продолжал Азир. — В своих суждениях относительно людей. Поэтому я уверен, что, если я запрещу вам сделать то, что вы задумали, вы тут же тайком улизнете из своих имений и объявитесь где-нибудь в Сэйджине под именем всадника Неизвестного. Так что у меня просто нет другого выхода. Прекрасно, лорд Кэйлис. Мы поступим именно так, как вы «предлагаете», — сказал король, на этот раз широко улыбаясь. — А теперь прочь с глаз моих, шантажист недобитый!

Хэл, отставив свой бокал, отсалютовал.

— Ах, да. Еще кое что, — спохватился король. — Я слышал один термин и теперь хочу провозгласить его официальным титулом, а вас — первым, кто его получит.

Сделав короткую паузу, он произнес:

— Покоритель драконов.

— Ах, какая получится история! — прошептал сэр Том Лоуэсс, от волнения не в состоянии даже говорить. — Какая история!