Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья IV-XIII века

Заключение

В томе представлен краткий итог почти двухсотлетнего изучения древностей Крыма с Таманским полуостровом, Северо-Восточного Причерноморья и Закавказья. Остановимся на самых важных результатах, к которым пришли авторы тома.

Последовательное рассмотрение средневековых древностей Крыма дает возможность составить историко-археологическую шкалу памятников с III–IV вв. н. э. до XIII в. Для каждой градации этой шкалы есть свой эталонный памятник или группа памятников, своеобразный репер, облегчающий ориентацию в той сложной исторической картине, которую запечатлели археологические памятники Крымского полуострова.

Средневековье в Таврике принято начинать с IV в. — времени гибели античных государств под ударами гуннов. Однако рубеж этот условен: варварские вторжения, приведшие к гибели античного мира, начались раньше. Так, гибель позднего Скифского царства и его столицы Неаполя Скифского многие исследователи связывают не с гуннским вторжением, а с готскими походами III в. н. э.

О готах следует сказать и потому, что именно они дали имя населению прибрежной полосы южной Таврики. Прокопий Кесарийский называет готами жителей страны Дори, которая занимала, по мнению одних ученых, южный берег Крыма, по мнению других — значительно более обширную территорию, включающую и юго-западное нагорье с так называемыми «пещерными городами» (Сидоренко В.А., 1987, с. 136–137).

Анализ вещевого материала и погребального обряда могильников Юго-Западного Крыма IV — первой половины VII в. привел к выводу об ассимиляции готов сармато-аланским населением. Этот трехвековой процесс, зафиксированный данными археологии и антропологии, историку — современнику тех событий не мешал называть все население именем этноса-завоевателя, как это случалось в исторической практике неоднократно.

На примере анализа раннесредневековых древностей Крыма приходится признать, что исторические события большой важности отнюдь не однозначно отражаются в синхронных им археологических материалах. Исторически зафиксированное вторжение новых этносов часто слабо отражается в предметах материальной культуры, особенно если это касается культурных напластований городов с многовековой историей. Так, вторжение сначала готов, а потом гуннов на Боспор не изменило существенного облика материальной культуры города, о них больше говорят следы пожаров и разрушений. Вероятно, в жизни древнего культурного города варварские вторжения и не могли повести к заметным изменениям традиционной материальной культуры.

По-другому складывалась судьба завоевателей там, где местное население не создало таких мощных культурных оазисов, какие образовались со времен греческой колонизации на Боспоре или в Херсоне. Так, наследники местного тавро-скифского населения Южного берега приняли приток и сармато-аланского и готского этноса, создав через 2–3 столетия новый этнический сплав, в котором четко улавливаются отличительные черты составивших его различных этнических групп, в частности, готов. Возможно, повторные вторжения последних, последовавшие после разгрома Рима Аларихом в 410 г., долго не давали исчезнуть и отличительным признакам готского этноса.

Причиной активного продвижения на Южный берег готов стало вторжение на полуостров в 70-х годах IV в. гуннов. Они заняли степную и предгорную часть полуострова и еще в VI в., по свидетельству Прокопия, занимали все пространство между Херсоном и Боспором. Однако археологических следов присутствия этих кочевников в массовом материале не много. На громадном пространстве южнорусских и крымских степей, на Днестре и в Придунавье обнаружено немногим больше десятка гуннских котлов, которые отмечают вторжение гуннов в европейский мир, оставившее столь глубокий след в трудах историков на долгие времена. Только в склепах боспорской знати IV–V вв. н. э. сохранились современные гуннской эпохе вещи, находящие прямые аналоги в гуннских памятниках Восточной Европы.

События раннего средневековья в Крыму наиболее ярко отражены на археологическом материале, полученном при раскопках и хронологических исследованиях таких памятников, как могильники типа Суук-Су, Лучистое, городское кладбище Боспора. Массовый керамический материал этого периода наиболее четко разработан в Херсонесе.

Эти археологические памятники, запечатлевшие этническую картину на южном берегу Крымского полуострова и в его восточной и западной частях, и образуют первые ступени воображаемой хронологической шкалы — с III до середины VII в.

Если переводить это на язык исторической периодизации, указанный отрезок времени включает в себя позднеантичный период и начальный период раннего средневековья. Активная деятельность Византии при императорах Юстине и особенно Юстиниане, отраженная в письменных источниках и памятниках археологии, оправдывает название этого периода ранневизантийским.

Следующий отрезок этой шкалы иллюстрируют памятники, говорящие о вторжении на Крымский полуостров нового этнического компонента — тюрко-болгар. Они начали проникать туда после гибели Великой Болгарии, приазовского болгарского государства, распавшегося под ударами хазар во второй половине VII в.

С этого времени Таврика надолго, до X в., попала в орбиту влияния Хазарского каганата, вытеснившего Византию с ее древних позиций в Северном Причерноморье. Эта смена исторической обстановки археологически зафиксирована следами тотального разрушения византийского градостроительства в Херсонесе, на Боспоре и во многих других местах полуострова.

Хазарское владычество в Крыму привело к сильному изменению состава населения. Кочевые тюрки — древние болгары и хазары — оставили следы кочевий и постепенного оседания, формирования земледельческой оседлой культуры с характерной керамикой «салтово-маяцкого» облика.

Самые ранние памятники древних болгар представлены кочевническими погребениями, раскопанными у высоты «Сахарная головка» в Инкермане и у с. Айвазовское близ Феодосии (середина — вторая половина VII в.). Последующие этапы истории населения Крыма иллюстрируют уже оседлый быт. Это поселения и грунтовые могильники с выразительным и разнообразным материалом: керамикой, украшениями, монетами. Находки последних в Героевском, на Тепсене позволяют датировать самые поздние болгарские памятники началом X в. Сложные социальные процессы, происходившие в жизни тюркоязычных народов в период оседания во второй половине VII–VIII вв. иллюстрирует поселение Тау-Кипчак в центральной части горного Крыма.

Другой этнический массив, существовавший практически одновременно с болгарским, — сармато-алано-готский — оставил нам погребальные памятники совсем другого облика — это склепы. Богатый инвентарь склепов, раскопанных в Херсоне, Эски-Кермене, Мангупе, и убедительная разработка их детальной хронологии в рамках трех столетий — VIII-X — дает возможность сопоставления их с синхронными древностями других народов, живших в Крыму.

Это, в частности, касается третьего этнического массива, отличного по обряду и инвентарю от двух предыдущих. Это население, оставившее погребальные памятники в виде каменных ящиков, называемых плитовыми могилами. Оно проникло в Крым и Северо-Восточное Причерноморье с волной переселенцев-греков из Малой Азии, хлынувшей в эпоху иконоборчества и предшествующие ей времена не только в Крым, но и в Южную Италию и на Балканы.

До появления в Таврике обычай захоронения в плитовых могилах был широко распространен в Малой Азии, Италии, Сирии, Византийской Африке, на Балканах. Многие исследователи считают, что он является продолжением еще античных традиций. В Таврике он появился в VIII–IX вв., некрополи располагаются возле синхронных поселений и монастырей.

Выразительные некрополи с плитовыми могилами раскопаны в Херсоне, Горзувитах, на Боспоре.

Последний период, который мы рассмотрели на археологическом материале Крымского полуострова, относится к развитому средневековью — это X–XIII вв. Мы убедились, какое большое значение имели для создания общей картины предшествующих периодов хронологические разработки. Не менее важны они и для развитого средневековья. Однако здесь есть свои специфические трудности. Христианские средневековые некрополи с бедным инвентарем и обычаем многоразовых захоронений в одной могиле не являются таким благодатным источником для разработки хронологии, какими были раннесредневековые некрополи или даже разрозненные погребения кочевников. Не менее трудны для разработки хронологии и многослойные города. Поэтому мы уделили особое внимание тем памятникам, где удалось провести глубокие стратиграфические зондажи (Керчь) или выявить бесспорные комплексы с точными датами (Херсонес). Помимо этих городов, являющихся своеобразными эталонами, первый — для восточного, а второй — для западного Крыма, дополнительные зондажи в историческую действительность средневекового Крыма дают раскопки таких византийских крепостей, как Сугдея, Алустон, Горзувиты и многочисленные укрепления южного берега.

Начало второго тысячелетия принесло с собой вторжение новых этнических волн в Крым. Это печенеги и половцы. Письменные источники свидетельствуют о появлении печенегов в Причерноморских степях в конце IX в. Полстолетия понадобилось, чтобы они расселились на большом пространстве от Херсона до Боспора. Археологические свидетельства этого — погребальные памятники разных типов: могилы, впущенные в насыпь курганов или размещенные в городских некрополях, сохраняющие черты кочевнической обрядности. Судя по этим погребениям, печенеги оставались основным населением крымской степи до XI в. Это был тот постоянный надежный этнический массив, который обеспечивал реальной военной силой Византию в ее борьбе с Хазарским каганатом.

В результате, уже к середине X в. влияние хазар в Крыму было практически сведено на нет.

Новую перемену в этнической картине принес XII в., когда в Приазовскую степь вторгаются половцы. Их присутствие не только в степях, но и в городах Крыма подтверждается наличием погребений с характерным обрядом, находками половецких вещей в городских некрополях. Распространение половецких каменных изваяний, высеченных из местного камня, неопровержимо свидетельствует о постоянных половецких кочевьях в Крыму в XII в.

Перманентные вторжения разных народов в Крым нельзя расценивать как показатель постоянной смены населения. Так, археологически доказано, что печенеги продолжали кочевать в крымских степях и после вторжения половцев. Более того, возникновение смешанного, печенежско-половецкого погребального обряда говорит об активном смешении этих кочевых народов. Не кончился этот процесс и тогда, когда в начале XIII в. в Крым пришли новые завоеватели — татаро-монголы.

Итак, мы проследили на материале конкретных археологических памятников этническую картину Крымского полуострова на протяжении тысячелетия. Они отразили жизнедеятельность народов, о которых нам говорят сочинения таких авторов, как Прокопий Кесарийский, Константин Багрянородный, Рубрук. Археология фиксирует и процессы ассимиляции, косвенно отраженные в обрядах захоронения, появления вещей-гибридов, в усвоении ремесленных приемов разных народов.

Однако археологические материалы, показывая смену этносов, и факты, говорящие о возможном их смешении, не приводят к выводу о сложении какого-то единого этноса на территории Крыма в рассматриваемую эпоху. Этническая мозаика Крыма оставила и в материальной культуре своеобразную мозаику, но не сплав.

Не менее выразительно иллюстрируют археологические материалы некоторые социальные процессы, сопровождавшие становление и развитие феодализма в Таврике.

Общество, застывшее на уровне военной демократии, демонстрируют могильники юго-западного Крыма IV–VII вв. Процессы оседания кочевников хорошо прослежены на материале древностей тюрок VII–VIII вв. Монастырское строительство VIII–IX вв. выразительно иллюстрирует появление крупной земельной собственности в Крыму в иконоборческий период. Этот процесс выразился в повсеместном строительстве замков светских феодалов, широко развернувшемся в этот период. Сельские поселения дают возможность заглянуть в процессы, происходящие в этот период в общинном землевладении. Наконец, материальная культура таких городов, как Херсон, дает представление о богатстве материальной и духовной культуры передовых центров Таврики в пору развитого феодализма.

В отличие от Крыма, Таманский полуостров и Северо-Восточное Причерноморье мало изучены, и в археологическом отношении весь этот регион освещен впервые как единое целое в нашем томе. Так, Таманский полуостров, представлявший до недавнего времени «белое пятно» на карте степной зоны юга Восточной Европы, предстает теперь как тщательно и разносторонне изученный регион. Его географические особенности, подробно исследованные свойства его ландшафта сопоставлены с характером заселения с древнейших времен. Карта археологических памятников, составленная с применением аэрофотосъемки и новейших топографических карт, позволяет восстановить систему расселения в разные эпохи, с расположением курганов, крепостей, городов и разветвленной сетью дорог.

Раскопки и разведки выявили на месте античных поселений, опустевших в середине III в. н. э., несколько групп поселений, к которым сходились сухопутные и водные пути. В каждом из них было одно, главное, располагавшееся на остатках римских крепостей и явно осуществлявшее роль центра округи: Ильичевское городище, Фанагория, Гермонасса. Они стали эталонными памятниками для Таманского полуострова. Тщательное исследование богатого археологического материала дало возможность узкой, до полстолетия, датировки поселений раннесредневекового времени. Итогом стал важный исторический вывод о гибели античной системы заселения на полуострове не в результате гуннского вторжения в IV в., а значительно ранее, в середине III в., в связи с неоднократными набегами германских племен, в частности, готов. Удалось даже определить направление этих набегов, производившихся из юго-восточного Приазовья.

Археологические исследования позволили уловить важные изменения в жизни населения полуострова в хазарский период: сложение нового типа скотоводческо-земледельческого хозяйства. Сравнительно с античным периодом, когда площадь распашки занимала около половины всей территории полуострова, в VIII-X вв. она составляла всего 1/10 его площади. Переместившиеся из Восточного Приазовья недавние кочевники, протоболгары только начинали осваивать земледельческие культуры, и полуостров занимали обширные степные пастбища с оазисами вокруг прудов и водоемов. Впрочем, сложившаяся ранее сельскохозяйственная система поселения продолжала существовать, как и система дорог и водных путей. Сплошное освоение всей территории полуострова с массой сельских поселений и двумя городами-портами — Таматархой и Фанагорией — обеспечили расцвет земель Таманского полуострова в VIII-X вв. Только археологически, путем тотальных разведок и раскопок, удалось документально подтвердить этот исторический факт.

Таматарха и Фанагория в письменных источниках упоминаются скупо, а как объекты археологических исследований оба они представляют поистине высшую степень сложности. Это объясняется многометровой толщей культурных напластований, постоянно подмываемых морем, остатками тысячелетнего домостроительства, пронизывающими аморфный грунт, и многочисленными разновременными ямами для добывания ценного в этих краях строительного материала — ракушечника. Сложнейшая методика исследования многослойных городищ юга России вырабатывалась прямо на раскопе путем проб и ошибок. Отшлифованная трудами многих археологов, она дала свои плоды.

Наслоения, оставленные наследницей античной Гермонассы, Таматархи-Тмутаракани удалось расчленить на остатки строительства хазарского времени (VIII — первая половина X в.), тмутараканского (вторая половина X–XI вв.) и византийско-половецкого (XII — начало XIII в.). Несмотря на постоянное использование старых кладок для нового строительства, приведшее к тому, что ориентировка домов повторяла застройку античного времени, четко выявлены особенности домостроительства разных периодов, связанные с этносом, преобладающим в населении в то или иное время. Вместе с обстоятельно обработанным керамическим материалом эти особенности дали возможность судить о народах, населявших многоэтничный порт на берегу Боспора Киммерийского. Тщательное наблюдение за стратиграфией позволило уловить следы большого пожара, в котором погибла Таматарха. В напластованиях, оставленных Тмутараканью, были открыты фундаменты упоминаемой в летописи под 1023 г. церкви Святой Богородицы и участок мощной оборонительной стены, не упомянутой там. Археологические раскопки буквально открыли Тмутаракань, уже с XII в. ставшую «землей незнаемной».

Не менее информативными они оказались и для Фанагории, расположенной в 21 км от Таманского городища и в античное время значительно превосходившей его по размерам. Средневековые напластования Фанагории убедительно разделены на пять строительных периодов от IV до начала X в. Открыт хорошо сохранившийся участок застройки типично хазарского облика. Две улицы, замощенные обломками амфор, состояли из четырех слоев мощения, большие дома с примыкавшими к ним двориками защищали массивные заборы.

Подробное изучение основного материала, полученного при раскопках — керамики — позволило составить представление об этническом составе населения города в VI — начале X в. Помимо хазарной керамики, найдена посуда, характерная для алан, что говорит о проникновении их с Северного Кавказа на Таманский полуостров. Находки в Фанагории иудейских надгробий подтверждают присутствие еще одного этноса — евреев, отмеченное и письменными источниками.

Тотальная археологическая разведка в округе Фанагории и аэрофотосъемка позволили установить, что к городу сходились пять крупных магистралей, связавших его с густо населенным полуостровом.

Археологические исследования позволили точно определить время и обстоятельства гибели цветущего города в конце IX или в начале X в. Он не погиб в пожаре разрушения, а был покинут населением, ушедшим со своим скарбом, спасаясь от нашествия новых кочевников, вероятно, печенегов. На обширном городище удалось выявить участки заселения, расположением своим на местности повторяющие типичное для кочевий размещение в соседстве с оврагами и ручьями. Малочисленный археологический материал, оставленный новым населением Фанагории, не вызывает сомнения в его принадлежности к кочевому миру.

Очевидно, что изучение древностей Таманского полуострова, начавшееся только в 30-е годы XX в., в наши дни переживает заметный взлет. Исследование исторического ландшафта, сплошная разведка и картографирование с учетом новейших топографических карт, аэрофотосъемка дополняют сведения, полученные при археологических раскопках и ставят на новую ступень информативность полевых исследований в целом. Можно сказать, что в наши дни территория Таманского полуострова стала своеобразной лабораторией, в которой совершенствуются новые методы, многократно обогащающие классическую методологическую базу археологии.

Полоса черноморского берега от Таманского полуострова по р. Псоу составляет территорию Северо-Восточного Причерноморья. Археологически она изучена хуже, чем Таманский полуостров, хотя изучение это началось еще в 80-е годы XIX столетия. Достаточно многочисленные, но разбросанные по различным изданиям публикации о раскопках средневековых памятников, не способствуют созданию общей картины происходивших в регионе событий и этнических процессов. Это усугубляется еще и тем, что средневековые слои, как правило, уничтожаются распашкой. Главы, посвященные археологии Северо-Восточного Причерноморья, впервые представляют достаточно подробный очерк итогов археологических исследований Черноморского побережья с учетом изысканий самых последних лет, проведенных в поле и в музеях юга России самими авторами.

Главная трудность при работе над этим разделом состояла в разнообразии археологического материала, пока никем не приведенного в систему. Особенно это касалось раннего средневековья. Поэтому основной задачей стала хронологизация древностей III–IX вв., а основным методом — типолого-хронологический. В результате раннесредневековые древности Северо-Восточного Причерноморья были разделены на три периода (III–IV вв., V–VII, VIII–IX вв.), а археологический материал в пределах каждого из них удалось датировать до полустолетия. Каждый из периодов представлен материалами памятников, ставших эталонными: могильники Бжид, Борисовский, Дюрсо. Типологизация вещевого материала с тщательным отслеживанием малейших изменений предметов вооружения и костюма позволяют связать эти изменения с важными историческими событиями: вторжением нового этноса, следами слияния его с местным населением, связями населения с близкими (Абхазией, Северным Кавказом) и дальними регионами (Днепровско-Дунайской зоной). Не менее важное значение для решения этих вопросов имел анализ погребального обряда. Иногда он один позволял убедительно соотносить носителей его, например, кремаций VIII–IX вв. в Кубанско-Черноморском регионе, с определенным этносом, в данном случае, с касогами.

Вещественно улавливаются в Северо-Восточном Причерноморье следы военных отрядов германцев в III–IV вв. со свидетельствами адаптации к местным обычаям и даже со сменой гарнизонов. Есть некоторые данные для локализации в районе Сочи в послегуннское время известного древним авторам племени санигов, близких к абазгам и контактировавших с апсилами. Убедительно узнаются готы-тетракситы, переселившиеся с запада после разгрома гуннов в 50-60-е годы V в. и оставившие вместе с другими этническими группами могильник Дюрсо.

Этнографические особенности костюма германских племен указывают на связи их с бытом и обычаями военных гарнизонов Нижнего Подунавья, с ремеслом народов Кавказа, с населением Днепровско-Дунайской зоны. Вещественным отражением их стала ремесленная гарнитура воинских поясов так называемого геральдического стиля, местные ее формы с личинами, гарнитура с зернью. В целом разделы, посвященные раннему средневековью в Крыму и в Северо-Восточном Причерноморье, дают прекрасный пример современной методологии обработки материала, совершенствующейся, начиная с работ А.К. Амброза, трудами многих археологов. Прочный каркас аналогий в синхронных древностях Западной Европы наглядно показывает включенность юга Восточной Европы в общеевропейский исторический процесс и многократно уточняет хронологию его важнейших событий. А самые «темные столетия» средневековья, эпоха «великого переселения народов» оживает, наполняясь археологическими реалиями.

Изучение памятников развитого средневековья в Северо-Восточном Причерноморье началось в 1886 г. с работ В.И. Сизова. Продолжались они и позже, а в середине XX в. были обобщены в цикле статей Е.П. Алексеевой. За прошедшие десятилетия археологические материалы, относящиеся к эпохе развитого средневековья, значительно возросли и обобщение их стало насущной задачей. Раздел, публикуемый в нашем томе, несомненно облегчит ее решение. Помимо новейших материалов и нового взгляда на старые, его характеризует применение современных методов комплексного исследования с учетом данных палеоботаники, палеозоологии, биоморфного анализа. Сопоставление археологических данных со сведениями письменных источников позволяет достаточно полно представить этнический состав населения Северо-Восточного Причерноморья вплоть до монгольских походов в начале XIII в., существенно его изменивших.

Таким образом, каждый из больших регионов, представленных в томе, Крым, Таманский полуостров и Северо-Восточное Причерноморье, помимо обобщения громадных разновременных археологических материалов демонстрирует новые методы исследования, отвечающие современному уровню археологии: детальный типолого-хронологический анализ материалов, картографирование и аэрофотосъемку, изучение исторического ландшафта, различные методы естественных дисциплин.

Более традиционно написаны разделы, посвященные трем государствам Закавказья. Они подытоживают исследования, начатые в XIX в. и продолжавшиеся на протяжении всего XX в. Часто их результаты публиковались на национальных языках Грузии, Армении и Азербайджана, и уже это одно делает главы, представленные в томе, особенно ценными.

Главы, посвященные археологии Грузии, дают полное представление об источниковедческой базе, которой располагают современные исследователи: это первые грузинские письменные сочинения и богатейшие археологические памятники: города и города-крепости, сельские поселения и могильники. Памятники раннего средневековья (IV–VIII вв.), впервые открытые более 150 лет тому назад, в наши дни хорошо исследованы. Сведения о них представлены достаточно подробно в нашем томе, как в тексте, так и в иллюстративном материале. Важнейшая их особенность — тесная связь с античным наследием, свидетельствующая о непрерывности культурного процесса и духовного роста грузинского народа. Судьбоносное значение для последнего, принятие в 326 г. в качестве государственной религии христианства, получает многочисленные подтверждения в археологических материалах. Они же свидетельствуют о сложении самобытных черт грузинской культуры, по мнению автора, уже в этот ранний период.

Материальная культура Грузии эпохи развитого средневековья представлена богатейшими памятниками архитектуры и художественных ремесел. Многочисленные наблюдения исследователей свидетельствуют о неразрывной связи ее с культурой предшествующего времени. На протяжении всего средневековья культура Грузии сохраняет тесные связи с соседними странами Передней Азии, Средиземноморского бассейна и Северного Кавказа.

Несмотря на индивидуальные особенности, археологические памятники Армении раннего и развитого средневековья красноречиво свидетельствуют об аналогичных явлениях глобального порядка: тесной связи с античным наследием, говорящей о непрерывности исторического процесса на территории страны, решающее значение принятия единой государственной религии христианства для консолидации народа и его духовного роста, рано сложившиеся самобытные черты материальной культуры и поступательное эволюционное развитие ее на протяжении всего средневековья.

Те же явления прослеживаются в Азербайджане. Народы древней Албании и Азербайджана претерпели, в связи с завоеванием своей страны сначала арабами, а потом — тюрками-сельджуками, смену христианства на ислам и смену языка индо-европейской группы на тюркский язык победителей. Несмотря на это, объединяющие культурные и этногенетические процессы шли параллельно с развитием и укреплением государственных структур, формировавшихся в течение тысячелетия на этой древней земле.

Археологический материал, собранный в томе, позволяет судить о глобальных исторических процессах, протекавших на охваченных исследованиями археологов землях Крыма, Северо-Восточного Причерноморья и Закавказья на протяжении целого тысячелетия.