Кто главнее?

Лестница без конца

Зубы животных способны на многое. Лев одним движением могучих клыков перекусывает горло жертвы. Бобер — лесной трудяга — срезает своими небольшими зубами столько деревьев, что и топором их не сразу нарубишь. Каких только зубов нет в животном мире — от крошечных зубов грызуна до огромных (длиной в два метра) бивней слона. Ведь его устрашающие бивни — не что иное, как разросшиеся передние резцы. Нередко человеку самому приходилось испытывать на себе силу и эффективность этого «главного орудия джунглей». Неудивительно поэтому, что зубы животных послужили прототипом для многих инструментов и машин. До сих пор мы говорим «вгрызается в металл», имея в виду отличную работу режущей фрезы. Не сразу удалось найти подходящую ее конструкцию. Еще Леонардо да Винчи, работая над своими прекрасными картинами «Крещение», «Мадонна с цветком», задумывался: каким должен быть инструмент, который мог бы с легкостью резать железо?

И вот появляется эскиз фрезы твердого диска с множеством твердых, остро заточенных зубчиков. По замыслу великого художника и инженера, диск, вращаясь с большой скоростью, должен был касаться металла. При этом многочисленные зубчики, задевая обрабатываемую деталь, вырывали бы из нее небольшой кусочек металла. Каждый по пылинке — и вот уже целая струя, вихрь металла вылетает из-под фрезы, а сама она легко проникает в металл, выводя в нем сложные узоры, на которые не способна человеческая рука. Поражает, с какой точностью он сумел предвидеть основные черты современной фрезы. Ведь и в наши дни она почти такая же, какой представлялась великому Леонардо да Винчи.

Вот они — современные фрезы — лежат в инструментальном ящике на рабочем месте фрезеровщика. Тот же самый диск, те же самые многочисленные зубчики по краям, как насечка по ободку монеты. В центре отверстие. Сюда продевается шпиндель — ось, которая с огромной скоростью вращает фрезу. Даже не верится, что каждую секунду стальные зубчики фрезы тысячу раз выхватывают частицу заготовки. Десять секунд — десять тысяч крошечных «укусов». Быстро, легко входит фреза в металл, фрезеровщик торопится — его продукция нужна всем цехам судостроительного завода. Ждут ее в сборочном цехе, на стапеле и в «корпусном».

Ровно работает станок, уверенны движения рабочего-фрезеровщика. Блестящей серебристой лентой пробивается сквозь потускневший металл свежий шов, прорезанный фрезой. Станок, на котором он работает, самый распространенный — консольно-фрезерный. Архитекторы и строители при слове «консоль» представляют себе изящный выступ над входом в старинный особняк, украшенный лепными украшениями. Он как бы подпирает водруженный на него сверху балкон. И у станка есть похожая консоль — жесткая деталь, нависающая над станком.

Подвижный, несущий стол станка легко перемещается в пространстве — вниз, вверх, в стороны. Вместе с ним «плавает» заготовка. Без всякого физического усилия с видимой легкостью скользят руки фрезеровщика по рычагам станка, словно легкая бабочка летает в пространстве обрабатываемая деталь, сложный фигурный вырез все четче обозначается в металле. Готовую деталь, еще горячую от обработки, фрезеровщик какое-то время держит на руке, любуясь своей работой. Делает это вроде бы безразлично, не привлекая внимания окружающих. Рабочему человеку свойственна скромность и сдержанность. Никто в механическом цехе завода не побежит показывать пусть даже виртуозно сделанную деталь. То, что хорошо, само будет замечено. А ведь действительно встречаются среди фрезеровщиков настоящие виртуозы.

Встречи с такими мастерами надолго запоминаются. Пришлось мне присутствовать при несколько необычном профессиональном споре в механическом цехе завода, где трудится немало хороших фрезеровщиков. Было раннее утро. Только-только начиналась рабочая смена, непривычная тишина еще не сменилась разноголосой песней металлорежущих станков. Рабочие фрезерного участка окружили мастера, распределявшего работу. Развернув «простыню» чертежа, вскинув очки на лоб, он деловито объяснял смысл предстоящей работы. Была она «выгодная» — оплачивалась по высшей ставке, каждый с удовольствием за нее взялся бы, но было одно условие — изготовить деталь предстояло с Величайшей точностью. Кому поручить ее? Пожилые рабочие солидно молчали — негоже напрашиваться. Пусть мастер сам решает, кому ее делать. Мастер обвел всех строгим взглядом, подбирая надежного кандидата. И уже было открыл рот, но его перебил решительный молодой голос.

— Разрешите мне! — Молодой фрезеровщик смотрел в глаза мастеру прямо и определенно с сознанием какой-то внутренней убежденности. Его взгляд говорил: «С этой работой я справлюсь хорошо, доверьте мне, не пожалеете». И надо сказать, у него были основания так считать: хоть и работал он в цехе всего несколько лет, но уже пользовался профессиональным авторитетом. Нет-нет да и подходили к нему бывалые фрезеровщики посоветоваться: как лучше выйти из трудного положения, какой фрезой воспользоваться, как точить?

Но на этот раз его не поддержали.

— Тебе что, больше всех надо? — дружно зашумели рабочие.

Молодой фрезеровщик, к общему удивлению, не смутился.

— Не в деньгах дело, не хочу, чтобы работу запороли! — ответил он не то шутя, не то серьезно.

Это уже было слишком. Прорвало ветеранов:

— Без году неделя на заводе, а берешь на себя много. Сначала работать научись, потом выскакивай! — кричали одни.

— Пусть попробует, — не соглашались другие.

Разгорелись страсти. Много было сказано под горячую руку слов, которые говорить бы не следовало. Мастер тоже оказался в затруднительном положении: кому поручить ответственное дело? Он еще раз обвел взглядом разгоряченных фрезеровщиков, ища поддержки. Молчали только двое рабочих. Один из них — Фрол Исаевич, бывалый специалист, не один десяток лет отработал за станком — был известен в цехе как артист своего дела. Ему бы вмешаться, уважали его на участке, но он молчал, словно происходящее его не касалось. Другой, его давний приятель, тоже молчал, но, видно, из последних сил. Хотелось ему вмешаться в спор, но, глядя на товарища, держался. К нему-то и обратился мастер:

— Ну, а ты что скажешь?

Все умолкли.

— Славка парень толковый, — он посмотрел на молодого фрезеровщика, — справится, конечно, только Исаевич эту работу сделает с закрытыми глазами.

— Ну хватил, — ахнул приятель Славки, стоявший рядом с ним и кричавший всех громче.

Переглянулись фрезеровщики: возможно ли такое?

— Согласен, — нарушил молчание Славка. — Кто с завязанными глазами не вытянет работу, тому неделю бытовку подметать, — кивнул он на метлу, которой фрезеровщики по очереди подметали раздевалку. — Согласен, Исаевич?

Все повернулись к пожилому фрезеровщику. Хотя он и сохранял самообладание, но при последних Славкиных словах мелькнула в его глазах задорная азартная искорка.

— Попробуем, — кивнул он.

Предстоящая работа заключалась в следующем: в заготовках надо было вырезать фигурные отверстия. Причем, сделать это с точностью, которая требовала большой сосредоточенности и от зрячего. «Слепому», по общему мнению, тут делать было нечего.

Две первые детали закрепили в станках почти одновременно. Загудели электромоторы и фрезы, послушные умелым и уверенным рукам, впились в металл. Десятки глаз напряженно следили за каждым движением участников этого необычного турнира: умудренного опытом, знающего и расчетливого бойца и молодого — цепкого, глазастого и ловкого.

Летела, крошилась металлическая стружка. Приближался ответственный момент. Наконец предварительная обработка была закончена. Теперь предстояло главное — вырезать отверстие. Оба фрезеровщика остановили станки, старательно смахнули стружку, всю до последней пылинки. Чтобы, прилипнув, «прикипев» к фрезе, она не повлияла на точность обработки.

— Ну давай! — Славка подставил голову «секундантам» Исаевича — они тщательно завязали ему глаза, подергали, нет ли щели, чтобы все было без подвоха. Не менее тщательно друзья Славки завязали глаза Исаевичу.

Глубоко вздохнув и задержав дыхание, Славка положил руки на рычаги управления. Короткое, точное движение. Серебристая струйка срезанного металла, закручиваясь, полетела к ногам. Казалось, кончики пальцев в этот момент непосредственно подключены к мозгу; с безукоризненной точностью они выполняли команды, которые молниеносными импульсами, сам того не сознавая, отдавал им Славка.

Исаевич чувствовал себя менее напряженным; хотя глаза его и были завязаны темным платком, он как будто видел сквозь него столь привычный ему станок. За долгие годы работы он так привык к нему, что порой казалось, эти отполированные ладонями рычаги и переключатели — продолжение его собственных рук. «Видел» он и заготовку. Отличная зрительная память опытного станочника подсказывала ему, где она. И если бы понадобилось, он тонкой иглой мог бы точно показать все ее контуры.

Не спеша, ласково он слегка повернул ручку. Фреза послушно сняла слой металла. Новое движение — и опять точная, быстрая операция… Исаевич работал намного спокойнее. Он не боялся проиграть. Только вначале почувствовал легкое азартное волнение, но все, что было потом, он воспринимал с доброй внутренней улыбкой. Поэтому руки были послушны, даже унялась обычная для его возраста дрожь, которая усиливается, когда человек, закрывая глаза, пытается что-то делать.

Первым кончил работу Славка. Сорвал с глаз платок, вытер им вспотевший от напряжения лоб. Деталь извлекли из станка и вручили мастеру, выступавшему в роли арбитра. Промерив ее штангенциркулем, он озадаченно посмотрел на Славку.

— Не ожидал, ну, молодец!..

Деталь была выполнена с профессиональным блеском. Замеры укладывались в пределы, предусмотренные технологией допусков. Но вот закончил работу Исаевич. Нетерпение зрителей достигло предела. Замерили его деталь. И она была безукоризненной, даже больше того, точно соответствовала идеальному размеру.

— Выиграл! — обрадовался мастер за старого фрезеровщика, за которого от души «болел». — Ну, поздравляю…

К концу смены рабочие разыскали огромный лохматый веник на длинной суковатой ручке и как бы невзначай поставили его на видном месте. Славка хмурился, работал, стараясь не поднимать головы. Даже в обеденный перерыв не пошел со всеми в столовую, а один просидел в курилке. Когда заводской звонок оповестил о конце смены, ни слова не говоря, он взял веник и пошел с ним в бытовку, где собрался уже почти весь участок. Нахлобучив поглубже кепку, не глядя ни на кого, начал подметать. Со всех сторон посыпались веселые, колючие шутки.

Вдруг он почувствовал, что чья-то спокойная, сильная рука задержала веник. Поднял глаза и, к своему удивлению, увидел Исаевича.

— Давай-ка сюда, — тот отобрал метлу и принялся подметать сам.

Шутники удивленно умолкли. Все поняли, что этим хотел сказать старый фрезеровщик: Славка тоже был победителем. В его годы проделать такой трюк — очень много значило. А еще Исаевич в глубине души был доволен, что молодежь, идущая ему на смену, достойна наследовать ветеранам. Сноровка эта дается нелегко. Он-то хорошо знал, как она дается. Сколько фрезерных станков прошло через его руки, прежде чем он стал асом! Были среди них продольно-фрезерные станки с длинным, далеко «вылетевшим» за габариты столом. Такие особенно нужны в судостроении. В них зажимались большие плоские детали, каких много на кораблях.

Не одна фреза, а сразу несколько пускались здесь в ход. Ускорялась работа. Отрадно было видеть, как «вгрызаются» в сталь блестящие фрезы; ровные, как «по ниточке», вырезы тянулись на несколько метров. Детали, полученные на продольно-фрезерном станке, отличались большой точностью, их не надо было подгонять вручную. Они точно соответствовали чертежу.

Были в его многолетней практике и резьбо-фрезерные станки. Веселые это были машины, работящие. Тот, кому приходилось видеть, как нарезают на толстых железных болтах резьбу вручную, конечно, знает, как тяжела и непроизводительна эта работа. Стальную резьбонарезную гайку — лерку — наворачивают на неподатливый стержень. Усилие человека, до дрожи напрягающего мышцы, заставляет лерку лишь на «полнитки», на небольшой кусочек резьбы продвинуться вперед. Иное дело — резьбонарезной станок: только-только кольцевая фреза успевает коснуться металла — готова резьба! Всего полтора оборота заготовки уходит на это. А станок уже «просит» следующий болт. С таким не соскучишься, только успевай поворачиваться. От станков, как от хороших товарищей, остались у мастера добрые воспоминания.

Нередко он ловил себя на мысли, что и в самом деле относится к ним почти как к людям. Даже не потому, что ухаживал за ними, был с ними «вежлив» и внимателен — не позволял себе грубостей, рычаги переключал ласково, спокойно, отзывался на каждый стук и скрип, искал его причину, смазывал, притирал детали, — скорее потому, что они действительно имели свой характер. Обстоятельным был характер продольно-фрезерного, веселым — резьбонарезного, решительным — агрегатного станка. Последний был, пожалуй, самым современным. Его особенностью было то, что он состоял из множества агрегатов — силовых головок, колонны, салазок, станины… Головки создавали вращение, колонны удерживали конструкцию… У каждого агрегата было свое назначение. Общим же было то, что их можно было раскладывать, как кубики, как элементы мозаики в разных сочетаниях. Профиль станка, даже его назначение при этом менялось. То он был фрезерным, то сверлильным, то расточным…

Но все же наибольшей любовью сложившегося профессионала пользовался несомненно консольно-фрезерный станок, на котором он работал последнее время. Про себя он называл его «универсалом».

А интересен он был тем, что каждый день работы на нем приносил что-то новое, чего еще не было раньше — новые чертежи, новые профили деталей. Лишь изредка попадались ему одинаковые детали. Кое-кому из фрезеровщиков это не нравилось, — набив руку на каких-то определенных деталях, они не любили менять свой «профиль». Старому мастеру, наоборот, становилось неинтересно, когда работа была однообразной. Даже в этих случаях он старался ее оживить — использовать новый прием или сделать рационализаторское предложение, ускорявшее работу. Немало у него накопилось этих рацпредложений. Можно было гордиться ими, считать себя непревзойденным мастером. Но иначе смотрел на них старый рабочий. Они были для него своеобразными вехами, ступенями мастерства, по которым он поднимался и останавливаться не собирался. Ибо профессиональное мастерство, имея начало, не имеет конца.

…Как-то очень уж внимательно и заинтересованно приглядывался Чижик к работе фрезеровщика. Я уже начал было думать, что именно на этой профессии он остановит свой выбор, посчитав ее главной. Но неожиданно наш юный друг резко повернулся к мастеру:

— Олег Иванович, а что дальше?

— Дальше очень деликатная работа, почти ювелирная, — Олег явно подшучивал, и Тима это почувствовал.

— Извини, — перебил я, — но, по-моему, даже на самом большом судостроительном заводе пока еще нет ювелиров.

— Ну, это как сказать… — Олег не спешил, он явно хотел подогреть наш интерес, и ему это вполне удалось. Откровенно говоря, ни я, ни Тима даже не догадывались, о какой профессии пойдет речь теперь.

— Действительно, ювелиров нет, — согласился мастер, — но ювелирные приемы и точность есть.

— Ну, это совсем другое дело.

Теперь-то мы с Тимой легко могли угадать, о чем пойдет рёчь дальше. Назвали одну профессию, другую, третью…

— Нет, нет и нет, — торжествовал Олег. — Ладно уж, не мучайтесь, все равно не отгадаете. Сейчас я познакомлю вас с работой шлифовщика…