Кто главнее?

Как создать комфорт!

Судно спущено на воду и пришвартовано к «стенке» — своеобразной заводской пристани. Со стороны может показаться, что оно уже готово к плаванию, но это не так. Ведь спущен по существу стальной корпус. Пройдите по его трапам и палубам — в приоткрытые двери кают видны темные листы стали, голые металлические переборки. Пока что это не каюта, а металлический ящик. Не лучше выглядят служебные помещения судна. Еще очень много труда предстоит затратить рабочим, чтобы корпус теплохода стал изящным, комфортабельным лайнером. До четверти всей трудоемкости судна приходится на долю судосборщика-достройщика, руками которого сварной корпус превращается в современное судно. От него зависит, станет ли оно удобным, элегантным, любимым командой.

Может быть, кто-то подумал: так ли уж важно, чтобы помещения теплохода стали комфортабельными, не лучше ли было бы четвертую часть усилий, которые затрачиваются сегодня на «эстетику» судна, использовать по-другому — на усиление корпуса или, скажем, на улучшение двигателя и гребных винтов? Что же, надежность двигателя важна, но не менее, если не более, важна надежность человека, который им управляет. Неверно данная или неправильно выполненная команда — и самый совершенный корабль сядет на мель или налетит на подводные рифы.

Какая связь между надежностью человека и комфортом на судне? Самая прямая. Слово «комфорт» создает впечатление чего-то изысканного, изнеженного, не очень-то нужного. Заменим его более уместным выражением — условия обитания. Так вот, от этих условий обитания зависит и моральное, и физическое состояние команды.

…Пройдя район теплых морских течений, теплоход все дальше продвигается на север. Позади остались ласковые острова с пышными султанами пальм. Купания в теплом море и изнеживающе горячие пляжи — все осталось за кормой. По курсу судна все чаще стали попадаться отдельные льдины, облепленные морскими птицами, задул резкий холодный ветер, и наконец появились сплошные ледяные поля. Стало по-настоящему холодно. После теплых тропических Морей экипаж еще не успел как следует привыкнуть к холоду, на губах людей появилась простудная сыпь, многие ходили с перевязанным горлом.

Положение осложнялось тем, что в плохо оборудованных каютах было прохладно, при дыхании белые облачка пара отделялись от губ и какое-то время висели в воздухе. Промерзшие железные стены источали холод, даже под несколькими одеялами невозможно было согреться. Простуженные, неотдохнувшие люди шли на вахту.

В ту ночь ветер неистовствовал с особой силой. Вздымал тяжелые валы и обрушивал их на теплоход. В рубке склонился над приборами оператор. Стараясь сосредоточиться, он всматривался в экран локатора: в любую минуту на нем могли появиться всплески, говорящие об опасной близости плавающих айсбергов, которые в это время года нередко появлялись на маршрутах судов, идущих в этих широтах. Но все было спокойно, если не считать сильной штормовой качки. Она убаюкивала, усыпляла внимание.

В обычных условиях опытный моряк не утратил бы бдительности, но сказывалась сильная простуда, глаза слезились, и часто приходилось лезть в карман за платком, чтобы вернуть себе способность хорошо видеть. В один из таких моментов тревожно засигналил локатор, но вахтенный не заметил слабый сигнал. Впрочем, он не заметил бы и сильный. Вытирая лицо, он закрыл его платком. А в это время обломок айсберга, то поднимаясь над волнами, то опускаясь в провалы, плясал прямо по курсу судна. Резкий толчок заставил вскочить на ноги всю команду. Люди бросились наверх по сигналу тревоги. Аварийная группа срочно спустилась в трюм, где в образовавшуюся пробоину начала поступать вода. Невероятным усилием людям удалось остановить течь. Несколько накренившись, теплоход продолжал путь. Но скорость хода пришлось на всякий случай убавить.

Столкновение окончилось довольно-таки удачно. Форштевень, к счастью, ударил не в середину осколка, отломившегося во время шторма от айсберга, а в его край, вскользь, что ослабило удар. Никто не укорял вахтенных. Обнаружить небольшой осколок льда в штормовом море даже с помощью чувствительного локатора было очень трудно, а заметить глазами и вообще невозможно: ночная тьма надежно скрывала плавучий дом. К тому же лишь небольшая шапка осколка возвышалась над поверхностью воды. Вот почему никто не стал осуждать вахтенных. Но сам-то оператор хорошо знал, что если бы не его простуда, все было бы, возможно, иначе. С грустной улыбкой вспомнил он историю о том, что Наполеон Бонапарт якобы проиграл решающую битву при Ватерлоо из-за своей простуды. Конечно, пробоина в корпусе — не проигранная битва, но все же причина более чем достаточная для расстройства, а оттого, что никто его не укорял, вахтенный переживал происшествие еще тяжелее, хотя виной всему был, конечно же, не он сам, а плохие условия обитания на старом судне, которое вот-вот должно было пойти на слом.

Как видите, не так уж маловажен комфорт на судне. При вполне исправных двигателях и навигационных приборах теплоход едва не получил смертельную пробоину только из-за того, что не было на судне надлежащих условий для команды.

Нередко много месяцев подряд проводят люди в плавании. Корабль становится для них почти домом. Неудивительно поэтому, что издавна моряки мечтали о хороших условиях обитания на корабле. С ними вместе мечтали и писатели. Помните описание «Наутилуса» у Жюля Верна в его знаменитой книге «Двадцать тысяч лье под водой»? Почетный пленник капитана Немо профессор Аронакс был поражен великолепными условиями обитания на подводном корабле: «Я очутился в столовой, обставленной и отделанной с большим вкусом. Высокие дубовые поставцы, инкрустированные черным деревом, стояли в противоположных концах зала. В середине зала стоял богато убранный стол…

Двустворчатая дверь в глубине столовой распахнулась, и мы вошли в соседнюю комнату. Это была библиотека. По размерам она не уступала столовой. В высоких, до самого потолка шкафах из палисандрового дерева с бронзовой отделкой хранилось много книг в одинаковых переплетах. Шкафы тянулись вдоль всех стен комнаты. Широкие, обитые коричневой кожей диваны манили к отдыху. Середину комнаты занимал большой стол, заваленный грудой книг. Этот величественный зал освещался электрическими полушариями, вделанными в потолок.

…В эту минуту капитан Немо распахнул дверь, расположенную напротив той, через которую мы вошли в библиотеку, и я вступил в огромный, великолепно освещенный салон. Это был просторный зал со срезанными углами, длиной в десять, шириной в шесть и высотой в пять метров.

…Пройдя в нос корабля, капитан Немо ввел меня в каюту, вернее в элегантно обставленную просторную комнату с кроватью, туалетным столом, креслами…

Пройдя через двери в переборке, мы очутились в зале, где капитан Немо, первоклассный инженер, установил машины, приводящие „Наутилус“ в движение. Этот зал имел не менее двадцати метров в длину…»

Таковы были мечты, а что же ждало моряков в действительности на борту подводного корабля? Вот описание внутренних помещений подводной лодки «Пантера», которая была построена в 1916 году:

«Нелегко новичку свыкнуться и с бытовыми условиями на подводной лодке, две трети или три четверти внутреннего объема которой заняты всевозможными механизмами и устройствами. Далеко не каждый из экипажа имеет на лодке постоянную койку, а Обычно делит ее с подвахтенными товарищами».

Сколь непохожа была действительность на воображаемые условия обитаемости легендарного «Наутилуса». Однако современный судосборщик-достройщик не был бы поражен комфортом подводного корабля таинственного капитана Немо. Ведь внутреннее убранство обыкновенного пассажирского лайнера, обилие помещений разнообразного назначения, без всякого сомнения, дают сто очков вперед «Наутилусу». Могла ли команда «подводного дворца» Жюля Верна мечтать о бассейне, аптеке, фотоателье и даже газетном киоске на борту своего корабля? Разумеется, нет. А личная каюта? До самого недавнего времени она была привилегией капитана, иногда нескольких его помощников. Сегодня достройщик с одинаковой тщательностью отделывает личные каюты капитана и рядового матроса. Как мы уже убедились, от его искусства зависят бытовые условия членов команды, их здоровье и, следовательно, работоспособность.

Понимая это, достройщик относится к оснащению каюты с большой ответственностью. Начинает работу он нередко с дельных вещей. Так в судостроении называются изделия судового обихода, не входящие в состав судовых устройств или меблировку помещений. Дельные вещи — это иллюминаторы, двери, горловины отсеков…

Самые общеизвестные из них — иллюминаторы, наверное, потому что их хорошо видно со стороны, и двери — потому что они есть в любой городской квартире. При слове «иллюминатор» сразу представляешь себе круглое окошко с массивным, непробиваемым стеклом. Но оказывается, бывают они и прямоугольные, бывают «автомобильного типа»: покрутив ручку специального механизма, можно опустить или поднять в нем стекло. И все-таки самые распространенные иллюминаторы — круглые. Характерно, что и в авиации они имеют круглую форму, — она действительно самая выгодная. Когда попробовали на реактивных самолетах ставить прямоугольные иллюминаторы, они не выдержали нагрузок. В том месте, где стекло образовывало прямой угол, появлялись опасные трещины. Иное дело — круглая форма: здесь нагрузки распределяются равномерно по всей окружности, прочность изделия повышается.

Понятно, что на судах нет таких усилий, как в авиации, но и на кораблях прочность иллюминатора не безразлична. В сильный шторм волны порой достигают иллюминаторов, с силой ударяют в них. Плохо пригнанные закраины пропускают воду, небрежно сделанные запоры могут открыться, тогда фонтаны воды все вымочат в каюте, если не наделают большей беды…

С большим вниманием и осмотрительностью монтирует достройщик эту важную, в самом прямом смысле дельную вещь. Прочно присоединяет стекло к держащему его кольцу, точно подгоняет запоры самого иллюминатора к глухой штормовой крышке — стальному «блюдцу», с помощью которого иллюминатор задраивается в шторм. Следующая дельная вещь — дверь каюты. Бывает, что и за нее приходится взяться достройщику. Даже в обычном городском доме это немаловажная деталь: не закрывается она — выстуживается тепло, охлаждаются помещения. Домовую дверь вы можете специально приоткрыть, если в комнате жарко. Она останется в таком положении — дом-то неподвижен. Судно постоянно раскачивается на волнах. И для проветривания каюты вам пришлось бы каждую минуту вставать и приоткрывать дверь снова, потому что при раскачке корпуса судна она неизбежно закрывалась бы. Чтобы моряк мог удержать ее в приоткрытом положении, достройщик крепит шарнирный крючок, подгоняет его так, что он точно подходит к специальному отверстию в замке двери.

Есть у двери каюты еще одна особенность — она не деревянная, а стальная. При сильном ударе о грунт или о причал корпус судна может получить небольшой перекос — и дверь наглухо заклинит. Деревянную можно было бы в крайнем случае выбить, не удалось — выбирайтесь, пожалуйста, в окно. В корабельной каюте ни то, ни другое невозможно: в иллюминатор вы не протиснетесь, дверь не взломаете. Поэтому на всякий случай в ее нижней части делается аварийный лаз, через который моряк сможет выбраться из своего железного дома.

Закончив установку двери, достройщик проверяет, легко ли она открывается, хорошо ли работают замки. Только убедившись, что все в порядке, он приступает к следующей работе.

Стены каюты покрываются красивым пластиком, имитирующим ценные породы дерева. Изящная койка с полированной спинкой, которую устанавливает в каюте достройщик, выглядит совсем по-домашнему. О том, что она все-таки судовая, напоминает лишь небольшое ограждение — сетка. Даже при сильной качке вы можете в такой койке спать совершенно спокойно — не придется проснуться на полу. Сетка удержит вас от падения. Есть здесь и «персональный» умывальник. Хотя его раковина и не так велика, как та, что установлена у вас на кухне, все же она вполне пригодна для пользования. Не выходя из каюты, моряк может умыться теплой или холодной водой. Многие моряки шутят, что дома не отказались бы от такой комнаты. В шутке есть немалая доля истины. Судосборщик-достройщик окружает моряков таким комфортом и удобствами, что они привязываются к своему «плавающему дому». Тем более что, выйдя из каюты, моряк соприкасается с ничуть не худшим качеством отделочных работ. Чтобы убедиться в этом, мы с вами совершим прогулку по современному пассажирскому лайнеру, где хорошо поработали достройщики.

Раннее утро — сквозь открытый иллюминатор до вас доносится плеск волн за бортом и резкие голоса чаек. Наскоро одевшись, вы выходите из каюты. Самое время привести себя в порядок. Спускаетесь по трапу, устланному мягким ковром. Шагов не слышно, словно вы ступаете по прибрежному песку. Прозрачная стеклянная дверь позволяет еще из коридора заметить, как хорошо обставлена судовая парикмахерская. Огромные, во всю стену зеркала сочетаются с оригинальными светильниками в виде хрустальных цветов. На рабочих местах парикмахера удобные полированные тумбы с множеством ящиков для инструмента. Все здесь так же, как и в каютах, надежно прикреплено к полу. Иначе в шторм могут произойти весьма неприятные инциденты. Рухнув с трех-, а то и с пятиметровой высоты, даже безобидный стул может нанести серьезный ушиб, а если это будет шкаф или диван! Потому-то судосборщик-достройщик не раз проверит, вся ли мебель хорошо держится на металлических держателях-комингсах, приваренных к палубе или прикрепленных шурупами к деревянному настилу.

Освежив прическу в судовой парикмахерской, идем дальше — теперь самое подходящее время для завтрака. Ресторан, расположенный на нижней палубе, встречает нас белизной салфеток и аппетитным запахом кухни. Внимательно присмотритесь к его отделке — все здесь сделано руками достройщиков: великолепные люстры заливают зал ровным, приятным для глаз светом; стены покрыты пластиком, напоминающим рисунок черного дерева, на его темном фоне контрастными золотистыми звездами горят начищенные бронзовые накладки; диваны с мягкими подушками располагают к отдыху.

Надо сказать, что судовой ресторан существенно отличается от городского. На корабле другого места, где можно было бы позавтракать или пообедать, нет. Но зато и сам ресторан на хороших судах намного чище, опрятнее, да и готовят здесь лучше. В городском ресторане, например, тот же самый хлеб, что и в соседней булочной. На теплоходе, который порой неделями не заходит в порты, булочной нет. Зато есть пекарня. Хлеб здесь выпекают на свой вкус — по-флотски. Чтобы сократить численность обслуживающего персонала, что немаловажно на корабле, труд поваров максимально механизируют — в здешнем ресторане вы увидите электрическую картофелечистку, овощемойку, хлеборезку… Их установка — тоже дело рук судосборщика-достройщика.

Позавтракав, вы идете на палубу. Настроение у вас прекрасное, а когда же еще и фотографироваться, как не в хорошем настроении, — ведь приятно хранить карточку, запечатлевшую ваше морское путешествие. К вашим услугам судовая фотография. Фотограф предлагает вам капитанскую фуражку, в ней вы будете похожи на старого морского волка, наблюдающего за морем в открытый иллюминатор. Щелчок затвора — снимок сделан. Когда прийти за фотографией? Через несколько дней? Нет, всего лишь через несколько часов. Вы удивлены — как быстро, как удобно. Для фотографа это в порядке вещей. Но в свою очередь, удивился бы и он, если бы узнал, что быстрота исполнения заказов не только его заслуга, но и судосборщика-достройщика. Ведь это ему фотограф обязан удобным расположением оборудования. А любой фотолюбитель знает, насколько быстрее и лучше работается в первоклассной фотолаборатории.

После фотографии вы идете в газетный киоск — выбираете свои любимые журналы. Теперь не мешает отдохнуть. Специально для этой цели достройщики оборудовали «салон отдыха». Устроившись в удобном кресле, вы ловите себя на мысли, что не зря это помещение назвали так красиво и звучно — «салон отдыха». Не комната, не зал, а именно салон! И он вполне оправдывает свое несколько высокопарное название. Изысканные кресла и креслица на витиеватых ножках «под старину», белый рояль, множество зеркал, экзотических цветов — все убранство салона делает его похожим на внутренние покои дворца. Не верится, что достройщики, люди, привыкшие больше к железу, сумели создать столь внушительную, надолго запоминающуюся картину.

Массу удобств предусмотрели достройщики для пассажиров и команды. Порой они настолько же неожиданны, насколько приятны. Многим хорошо известна русская баня. Обычно это деревенская бревенчатая избушка с небольшим предбанником. В избушке — печь-каменка. Лежат в ней камни, раскаляются на огне. Плеснут на них ковш воды — обдаст баню паром. В нем и парятся. Менее известна близкая родственница русской бани — финская сауна. Рассказывают, что однажды капли дождя протекли сквозь крышу и упали на очаг небогатого финского домика. И тотчас люди ощутили бодрящий, свежий жар. Попробовали финны то же самое делать специально — получилось великолепно. Как и в русской бане, в финской любят попариться березовым веником, но при этом обходятся без воды. Так полюбилась сауна, что сегодня почти восемьдесят процентов жителей Финляндии имеют собственные бани.

Каково же будет ваше удивление, когда на борту теплохода вы увидите экзотическую финскую сауну, столь любимую многими! А кому горячая баня не по душе, может искупаться в чистейшей морской воде, закачанной в судовой бассейн.

Множество помещений оборудует судосборщик-достройщик на судне. Все их даже трудно перечислить: прачечную, сушильню, гладильную, аптеку, приемную врача, сапожную и портновскую мастерские, телефонную станцию… И всюду, где он проходит, неустроенность сменяется красотой и комфортом. Инструменты достройщика общеизвестны — отвертки, молотки, сверла… но сколь удивительны сотворенные ими изящество и красота!

…Закончив разговор о предыдущей специальности, Олег снова взялся за Тиму, которому все труднее становилось отмалчиваться:

— Слушай, Тимофей, не пойму я тебя. Если ты не хочешь нам сказать, какая профессия тебе больше по душе, скажи по крайней мере, какие тебе не нравятся?

— Олег, по-моему, ты не совсем прав, — вмешался я. — Давай-ка разберемся. Помнишь, ты сам сказал, что назвать главную корабельную профессию ты не в состоянии. Что же ты требуешь от новичка того, что не можешь сам?

— Видишь ли, — смутился мастер, — я действительно это сказал, но не только это. Разве мы не договорились, что я беспристрастно расскажу о каждой специальности, а вы с Тимой должны были решить сами, какая из них главная. Но вы-то молчите!

Возражать Олегу было трудно. Я действительно выжидал и не давал никаких советов, не хотел лишать Чижика инициативы. В конце концов, работу мы выбирали не для меня, а для него. Я хорошо знал упорный характер паренька, знал, что если уж он выберет себе специальность, то всерьез и на долгие годы. Поэтому подталкивать его не хотел. Но можно было понять и Олега. В рассказ он вложил все свои знания, любовь к корабельному делу, жар души. Ему было странно видеть упрямое безразличие Тимы. Он-то не знал, что оно напускное. В то самое время, когда Тимофей с каменным лицом слушал мастера, его ум напряженно работал, вникал, сопоставлял, старался делать выводы и очень боялся ошибиться. Именно этим последним — боязнью промаха, видимо, и объяснялась скованность Тимы. Он весь был в напряжении, в нетерпеливом ожидании еще чего-то нового.