Кто такой Лу Шортино?

Леолуку Фаваротту, старшего брата дона Джорджино, пристрелили…

Леолуку Фаваротту, старшего брата дона Джорджино, пристрелили в тридцать семь лет в ресторане «Ла Палья», когда он ел спагетти под соусом из чернил каракатицы. Он упал лицом в тарелку, и, когда его подняли, походил на сарацина из театра марионеток. Этот самый Леолука Фаваротта был кумиром Сала Скали. Всегда элегантно одетый, даже летом он носил безупречного покроя костюмы из ирландской шерсти. А вообще Леолука Фаваротта был здоровенным мужиком и великим мастером игры на бильярде.

В «Эден Билиарди», где он играл, всегда собиралась толпа любителей. Среди них толкался и Сал Скали, тогда еще мальчишка. Дело происходило в 1949–1950 годах, когда начали пить и играть на американский манер, и бильярдные залы стали притягивать таких мальцов, как Сал.

С тех пор минуло пятьдесят четыре года. И куда же направил свои стопы Сал Скали в тот день, когда ему предстояло принять важное решения? В «Эден Билиарди», в тот же самый зал, где на теперь уже скрипучем и шатком помосте когда-то блистал в американском бильярде Леолука Фаваротта.

Конечно, за прошедшие годы сукно на столах выцвело и из зеленого стало желтым, надписи «САМБУКА» на больших деревянных щитах почти стерлись, так же как нарисованные на стенах женские фигурки: в белых платьях, с зонтиками для прогулок, в сопровождении усатых синьоров, – навсегда застывшая аллегория легкой беседы, слегка подогретой алкоголем; за стеклами полно дохлых мух. За столиком у самого входа дремал управляющий. За его спиной пощелкивал автомат с надписью «Кока-кола», загруженный банками с пивом.

Дядя Сал в голубом льняном костюме только что закончил телефонный разговор с Фрэнком Эррой, приземлившимся несколько часов назад в Катании и теперь обживавшим самый дорогой номер в «Сентрал-Палас-отеле».

Ради этого звонка Туччо достал из кармана мобильный телефон, вынул из него сим-карту, вставил вместо нее другую, добытую из аппарата одного марокканца, собиравшего помидоры в Пакино, набрал номер, который ему дал дядя Сал, и попросил Фрэнка Эрру. Когда Чаз на другом конце ответил «Hello?», Туччо передал мобильник дяде Салу.

– Меня зовут Сал Скали, я хочу поговорить с Фрэнком Эррой, – проговорил в трубку дядя Сал.

– Wait,[54] – отозвался Чаз с обычной вежливостью.

– Hello, Фрэнк Эрра слушает, – раздался голос Фрэнка.

– Я Сал Скали, – повторил дядя Сал. – Рад познакомиться с вами по телефону. Друзья рассказали мне о вас много хорошего.

– То же самое могу сказать и я. Когда мы могли бы увидеться?

– Не сейчас. Вы пока немного прогуляйтесь по Катании. Если пожелаете сказать мне, куда хотите отправиться, я подошлю парочку своих парней, чтобы они были в вашем полном распоряжении.

Твою мать, профессионально работают здесь, в Катании, сказал себе Фрэнк.

– Good idea, – ответил он. – Думаю, что мы отправимся к мосту Капинера, моя подруга настойчиво просит показать его ей. Знаете, эти женщины…

– Отличная мысль! Вы просто обязаны показать мост Капинера вашей подруге. А затем ваша подруга должна показать этот мост вам!

Фрэнк рассмеялся.

– See you later – увидимся позже, Сал! – сказал он.

– Доброго здоровья, Фрэнк, – ответил дядя Сал.

Когда дядя Сал желал кому-нибудь «доброго здоровья», это означало, что он уделяет этому человеку особое внимание. Слыша его слова, Туччо и Нуччо прямо-таки заходились от смеха, потому что их работа как раз и заключалась в том, чтобы превращать это самое «доброе здоровье» в его противоположность. Дядя Сал с невозмутимым видом отключил телефон, снова вспомнив Леолуку Фаваротту, которому, кстати, и принадлежала хохма насчет «доброго здоровья». В 49-м году в «Эден Билиарди» один тип осмелился обратиться к нему на «ты». «Что ты делаешь сегодня вечером, Лукино? – спросил он. – Не хочешь показать мне еще пару бильярдных фокусов?» Леолука Фаваротта сначала предложил ему выпить за «доброе здоровье», а потом набил морду, врезав пять раз по одной щеке и два раза – по другой.

Возбужденный Нуччо продолжал хохотать, выкрикивая в паузах: «Твою мать, теперь начнем мочить еще и американцев!»

Нуччо чертовски нравилось в «Эден Билиарди»! Сидеть рядом с элегантным и благоухающим боссом, выслушивая от него, что ему, Нуччо, предстоит сделать, и с лучшим дружком Туччо, таким же решительным и умелым, как и он сам.

Тр-рак! Ударом ладони Нуччо заставил прокрутиться барабан отлично смазанного револьвера, чтобы убедиться, что тот легко вращается.

Дядя Сал холодно посмотрел ему в глаза.

– Смотрите не наделайте глупостей, как с бригадиром, – сказал он. – Американец – дурак, сам подписал контракт. А в бизнесе тот, кто ошибается, должен платить.

Вся ошибка Фрэнка состояла в том, что он согласился возглавить «Старшип», но дяде Салу это представлялось достаточно весомой причиной, чтобы его убрать.

Туччо судорожно сглотнул: после этой паскудной истории с бригадиром он чувствовал себя не в своей тарелке.

– Э-ге-гей! – жизнерадостно завопил Нуччо. – Пойдем мочить америкашек!

– Ты что, охренел? – одернул его Туччо.

– Вы готовы или нет? – строго спросил дядя Сал.

Туччо и Нуччо энергично кивнули, подтверждая, что готовы.

– Тогда так, – глядя на Туччо, сказал дядя Сал. – Нуччо займется американцем и его потаскухой, и чем больше вреда он им причинит, тем лучше. И возьми вот это, – он протянул Нуччо ружье, – будет понадежнее пистолета. Когда закончишь, принесешь ружье мне в «Миндальную пасту». И сделай это сразу, а не как в прошлый раз. Ты меня понял?

– Конечно, – ответил Нуччо. – Конечно, все будет, как вы приказали, босс.

– Вот и отлично, – сказал дядя Сал. – Теперь ты, Туччо. Ты пойдешь к Соннино и скажешь ему, что я хочу с ним поговорить. Если он тебя спросит о чем, скажешь, что тебе это неизвестно. А там посмотрим. Может, нам одним махом удастся убрать с дороги и Соннино.

Он твердо придерживался правила никого не отправлять на важное дело в одиночку и потому добавил:

– Возьмешь с собой Нунцио Алиотро.