Кто убил бабушку?

Глава 6

— Венги, это ты звонила мне и оставила номер, по которому я должен был позвонить? И сейчас злишься на меня, потому что я тебе не позвонил?

— Отчасти поэтому. Но это было последней каплей… А если вспомнить, как ты меня оставил… и после этого я сама позвонила тебе, а ты даже не соизволил…

— Венги, но постарайся быть разумной, прошу тебя. Я не знаю, о чем ты говоришь, что именно ты хотела передать по телефону. Я не знал тебя, пока ты не переступила порог этого кабинета. Я бы тебя никогда не узнал, если бы мистер Карвер не сказал, что собирается позвать тебя. Поверь, моя амнезия — это очень серьезная штука. А ты, наверное, думала, что я такой же, каким был прежде, и все помню?

— Конечно, нет, но все же…

— Поверь мне, я не тот. Я абсолютно ничего не помню, ну совершенно ничего до того момента, что произошло в полночь в прошлый понедельник. Поверь, я даже имя свое не мог вспомнить. Уже потом, много позже, я кое-что узнал о своем прошлом от людей, которые мне это рассказывали. Что же касается оставленного тобой телефонистке отеля номера телефона, то я его помню наизусть. Это Спринг сорок восемь — тридцать семь.

— Нет, это сорок восемь — семьдесят три, — теперь в ее голосе слышалось не раздражение, а скорее любопытство.

У меня в кармане еще сохранилась бумажка с номером телефона, которую мне передала Розабель. Я протянул ее Венги.

— Вот видишь? Телефонистка отеля переставила две последние цифры. Я пытался позвонить по этому номеру, но, естественно, мне сказали, что я ошибся номером.

— Я понимаю, Род. — Род… я уже был Родом, а не мистером Бриттеном. Все шло, как надо, своим путем. — Прости меня за мое раздражение, но… понимаешь, я не совсем правильно понимала…

Я объяснил ей, с какой целью вызвал ее Карвер.

— Ты свободна сегодня вечером, Венги? Ты смогла бы выбрать время и поужинать со мной, чтобы ввести меня в курс дела, а также составить мне список сотрудников агентства?

— Очень сожалею, Род, но у меня сегодня на вечер другие планы. Может быть, завтра?

— Отлично, тогда завтра. Я должен появиться на работе в четверг, поэтому у нас еще масса времени.

Она продиктовала мне свой адрес. Мы договорились, что я заеду за ней завтра в семь часов вечера.

Приоткрылась дверь, и Карвер, просунув голову, спросил:

— Я могу войти?

— Ну конечно же, мистер Карвер.

— Ну что ж, температура повысилась по сравнению с тем моментом, когда я выходил из кабинета несколько минут назад, — прокомментировал он, широко улыбаясь. — Я надеюсь, вы решили ваши проблемы?

— Да, решили, мистер Карвер. Завтра вечером я ужинаю вместе с Родом. Больше вам ничего не требуется?

Карвер покачал головой, и Венги вышла из кабинета как раз в тот момент, когда в него входил Джордж Джонси.

— Думаю, это то, что вам нужно, Род, — сказал мне шеф бюро, выбирая одну из папок, стопку которых он принес. — Если память мне не изменяет, это ваша папка.

Я поблагодарил его.

— Я очень рад, Род, что вы снова будете вместе с нами, — сказал Карвер. — Но если вдруг вы по каким-то причинам не сможете прийти на работу в четверг, скажем, будете не в форме, не переживайте. Мы подождем.

Я ответил, что абсолютно уверен, что буду в необходимой для работы форме.

Выйдя из здания, я сел в свой автомобиль. Папки, что принес мне Джонси, я мог спокойно изучать до четверга, то есть до того дня, когда мне придется Снова приступать к работе.

Время приближалось к обеду, и я решил не возвращаться домой только для того, чтобы побыть там несколько минут и снова выходить на улицу — ведь надо было где-то перекусить. Поэтому я поехал в центр, побродил там немного, чтобы скоротать время до обеденного часа. Затем нашел приличный ресторан и сел обедать. Обедать одному было совсем невесело, и я пожалел, что не пригласил Венги Вейн пообедать вместе, но что сделано, то сделано. Я обдумывал вопросы, которые ей надо будет задать при встрече, и гадал, что и как она мне на них ответит. Похоже, мы с ней встречались, только вот когда? Может быть, сразу после первого нашего с Робин решения разойтись? Или я с ней встречался — после работы, разумеется, — и до этого решения? Робин говорила, что я не собирался расставаться со своей пассией и держал ее про запас… но если она знала это, то почему не сказала мне всю правду? Я не мог забыть, что Робин никак не хотела говорить об истинных причинах нашего развода, а если и говорила, то очень сдержанно и весьма неопределенно.

И все-таки, когда и почему я «оставил» Венги? Может быть, это случилось ночью в понедельник, когда я отправился в дом бабушки? Я до сих пор так и не знал, с кем же я провел ночь в понедельник. Если я в это время встречался с Венги, то вполне мог быть с нею, но вполне допустимо также, что я был с кем-то другим.

Я совсем не торопился разузнать что-то о своих коллегах по агентству, но мне ужасно хотелось узнать о своих личных отношениях с Венги… и до какой степени они были личными. Хотелось бы каким-то образом узнать это до нашей завтрашней встречи. Но, к сожалению, таких возможностей у меня не было.

Ни один человек, кроме самой Венги, не мог мне помочь разобраться во всем этом.

— Привет, Род! — обратился ко мне какой-то молодой человек. — Я могу присесть за ваш столик?

Я согласился, и он сел напротив. Пожалуй, он был одного со мной возраста, но одет значительно лучше и вообще выглядел довольно солидно.

— Я — Энди Хендерсон, — представился он. — Когда-то в детстве мы играли вместе. Отец говорил, что вы с ним разговаривали на прошлой неделе.

Все ясно. Это Эндрю Хендерсон, сын Винсента Хендерсона, лучшего друга и соседа бабушки Таттл, показания которого в ночь убийства, вместе с докладом лейтенанта Смита, повлияли на то, что полиция не заподозрила меня в убийстве бабушки (правда, мне было не совсем ясно, заподозрили бы меня или нет вообще без этих свидетельских откровений).

— Я рад снова познакомиться с тобой, Энди. Как твои дела?

— Надо сказать, неплохо. У меня теперь есть собственное дело, я открыл контору и сейчас занимаюсь подбором клиентуры. В общем, иду по стопам отца…

— Если я не ошибаюсь, твой отец сказал, что ты женился?

— Женился. И довольно давно. Моему сыну уже четыре с половиной года. А ты продолжаешь работать в агентстве? Я хотел сказать, ты собираешься вернуться туда?

— Да, через несколько дней.

— Что новенького в расследовании преступления?

Я ответил, что мне пока ничего не известно. Несколько вопросов, которые я ему задал, убедили меня, что мы с ним никогда не были близкими друзьями. В последний раз мы виделись несколько месяцев назад, и та встреча была чисто случайной, такой же, как и эта, сегодняшняя. Мы мало что знали друг о друге. Он знал, что я женат, но никогда не видел Робин.

Но мне удалось узнать от него кое-что касающееся моей бабушки. Отец Энди рассказывал мне, что одно время Энди вел все ее дела, или почти все, но позднее они поссорились, и бабушка решительно отстранила его от дел, снова поручив их Хендерсону-старшему.

Энди довольно легко позволил себя «расколоть».

— Знаешь, Род, она была настоящая тигрица! Я не понимаю, как можно было найти с ней общий язык. Между прочим, у тебя это тоже не получалось. Как только ты закончил учебу и нашел первую работу, ты покинул ее дом.

— А вот Арчи, похоже, очень даже находил с ней этот язык. И твой отец, кстати сказать, тоже.

— Знаешь, Арчи готов найти общий язык с кем угодно, с чем угодно и где угодно, лишь бы не работать. А раз он жил на полном обеспечении бабушки Таттл, да при этом еще и получал от нее месячное содержание, он готов был выносить все что угодно. И вот парадокс: ведь настоящий, законный ее внук — ты, а не Арчи, но именно он больше походит на нее в своем отношении к деньгам. Арчи за доллар готов пойти на все, кроме работы, конечно. И уж если ему удается схватить этот доллар, он держится за него мертвой хваткой, и нет никакой возможности вытянуть у него этот доллар. Ты видел хоть раз, как он оплачивает какой-нибудь счет, хотя бы за обед, за выпивку или за что-нибудь еще?

— Если честно, за последнюю неделю мне такого видеть не приходилось. — Я действительно заметил такую черту у своего сводного брата. Что правда, то правда.

— Что же до моего отца, то могу признаться тебе, что никто не мог понять, чем она ему нравилась. Но это правда, Род, поверь. Бабушка Таттл была непростой, очень своеобразной женщиной. Я не думаю, что она так уж любила Арчи, но что касается ее бизнеса, то уж к нему она действительно была привязана, держалась за деньги железной хваткой, никого не подпускала… И требовательной была до ужаса! Она меня рассчитала только потому, что при перепечатке на машинке я допустил ошибку в дате на одном документе… Это была просто машинописная опечатка, абсолютно ничего не значившая и ничего не изменявшая! А сколько было шума! Можно было подумать, что я собирался подделать чек и забрать все деньги с ее банковского счета!

— Значит, она тебе не поверила и решила, что ты допустил ошибку умышленно?

— Было такое, — признался он, пожав плечами. — Она не доверяла никому просто патологически. После того случая она поделила всю работу с документами между моим отцом и Хеннигом: последний занимался деньгами, а мой отец — подборкой документов, перепиской, так, всякой мелочью. Бог знает, почему он согласился работать на нее при таком раскладе дел… Однако мне, пожалуй, пора возвращаться на работу…

Девушка-официантка принесла нам два счета, но я оплатил оба. Когда Энди попытался возразить, я со смехом сказал ему:

— После того как ты здесь распространялся об Арчи, я не могу допустить, чтобы ты думал, что это наш общий семейный порок, хорошо?

— Хорошо, я согласен. Ты просто хочешь доказать то, чему доказательства не требуются, но я не настаиваю. Спасибо.

Я отправился к себе домой, на Куахога, 407. Удобно расположившись в комнате, я принялся за изучение одной из папок. Там хранились различные объявления, никакого интереса не представлявшие. Если эти тексты составлял я, то было абсолютно ясно, что и сейчас я смогу выполнять эту работу, и даже, наверное, лучше. Некоторые из текстов показались мне весьма банальными и избитыми. Я даже задался вопросом, за что Гэри Карвер платил мне двести долларов в неделю? А вот подборка Ли Хосиери была значительно интереснее других, но не по содержанию моих текстов, а по тому материалу, который их сопровождал.

Мыслями я снова и снова возвращался к Робин. Мне ужасно хотелось ее видеть, но я понимал: еще не время, еще слишком рано…

В комнате было душно. Я снял галстук и подошел к окну. Еще до обеда солнцу удалось растопить собравшиеся было тучи, и сейчас оно сияло ярко и весело.

День был таким погожим, что было просто неразумно сидеть одному в комнате и изучать какие-то никому не нужные объявления.

Я снова надел галстук, пиджак и вышел из дома. Сел в автомобиль и через некоторое время уже находился возле дома Робин. Какой же я все-таки идиот и кретин!

Я решил, что лучше мне проехать немного вперед, завернуть за угол и там уже остановиться. Я поставил машину так, что через заднее стекло видел входную дверь, которую до этого открывал, наверное, тысячу раз…

Я стал ждать, наблюдая за входом в дом. При этом я не переставал задавать себе вопрос: зачем я это делаю? При любом возможном раскладе ее не должно было быть дома. Ведь она сказала, что хочет сразу же заняться поисками работы. А вдруг она поменяла планы? А может, она занималась этим с утра, а сейчас, в два часа дня, уже дома?

Ну почему же она так испугалась меня той ночью?

Солнце припекало уже вовсю, и особенно это чувствовалось в машине. Господи, почему мне не хватает здравого смысла все бросить и уехать отсюда, остудить свою голову, тело да и машину, черт побери! Ну зачем я здесь торчу и выжидаю бог весть чего?

Однако с места я не двинулся.

Через некоторое время мимо меня проехал маленький автомобиль, совершенно новый и весь сверкающий лаком — «нэш ремблер». Он остановился у дверей Робин, из машины вышла девушка и вошла в дом. Но это была не Робин.

Я продолжал сидеть и ждать.

Буквально через несколько минут девушка вышла вместе с Робин, одетой в легкое льняное белое платье и с сумкой в руках. Они сели в машину, и «ремблер» сорвался с места.

Я завел свой «линкольн», развернулся в неположенном месте, за что мне наверняка пришлось бы заплатить штраф, если бы поблизости находился представитель полиции. Но, к счастью, его не быловидно. Тем временем «ремблер» уже умчался вперед и находился от меня на расстоянии двух кварталов. Следить за юрким «ремблером» было совсем нетрудно, так как лимонно-желтую машину было прекрасно видно издали, даже когда мы выехали на бульвар Ренслоу, где движение было весьма интенсивным. Я старался сохранять приличную дистанцию и внимательно следил, чтобы между нашими машинами обязательно шли еще две-три. Когда мы свернули на Лайк-драйв, я сразу понял, куда мы едем, вернее, куда едут они. Наверняка в сумке Робин были купальные принадлежности и полотенце: ведь они ехали на пляж, им просто захотелось искупаться.

Если бы я захватил с собой плавки, то мог бы обогнать их, приехать первым и, когда они появятся на пляже, сделать вид, что уже давно здесь загораю. Но Робин знала мой «линкольн» и могла увидеть меня и мою машину при обгоне. А главное, у меня не было с собой плавок.

Я видел, как желтый «ремблер» свернул на дорогу к пляжу, а машина, ехавшая за ним и прикрывавшая меня, поехала прямо. Мне пришлось проскочить поворот, так как я не хотел, чтобы девушки обнаружили мою, слежку. Проехав прямо километра полтора, я развернулся и помчался обратно. Я видел, где девушки припарковали свой «ремблер». А я поставил «линкольн» на противоположной стороне стоянки.

Я долго ходил вдоль пляжа по длинной деревянной дорожке, возвышавшейся над песком почти на полметра. Девушек я не нашел. Купил бутылку кока-колы, утолил жажду, трижды сумел избежать навязчивых приглашений здешних чистильщиков сапог, а вот от четвертого отвертеться не удалось.

Потом снова вернулся на деревянную дорожку, немного прошелся и внимательно оглядел многолюдный сегодня пляж. На этот раз я их увидел. Они расстелили полотенце, Робин лежала на спине, ее лицо наполовину прикрывали огромные солнцезащитные очки с такими темными стеклами, что они казались совершенно черными. Ее подруга сидела на краешке полотенца и втирала в плечи и руки крем для загара.

Полотенце, на котором расположились девушки, было ярко-красного цвета, а бикини Робин, совсем крошечное, — ярко-желтого. Какое прекрасное сочетание красок! Я смотрел на Робин, на ее длинные стройные ноги, на пышную грудь, едва прикрытую лифчиком, на ее бронзовую кожу…

Не знаю, сколько времени я стоял, любуясь ею… Потом вернулся на стоянку, сел в машину и рванул с места. Куда? Сам не знаю. Вперед, прямо… на другой конец города, просто так, безо всякой цели… Вдруг я услышал позади сирену, предупреждавшую, что я еду с недозволенной скоростью. Полицейский патруль зафиксировал этот факт и вручил мне квитанцию на уплату штрафа за превышение скорости. Что заслужил, то заслужил…

На первом же попавшемся развороте я повернул обратно, но на этот раз ехал так медленно, что наверняка представлял еще большую опасность для других водителей, чем когда несся с недозволенной скоростью.

Желтый «ремблер» стоял на том же месте, но я, не останавливаясь, проехал мимо. Лишь один раз-я остановил «линкольн», чтобы купить бутылку виски, намереваясь выпить ее дома.

Мой дом — это душная комната, которая за день нагревалась как печка, так что иногда я чувствовал себя как в бане. Я снял пиджак, ботинки, развязал галстук, но особого облегчения мое бренное тело не почувствовало. Я распахнул настежь все окна и приказал себе не забыть купить завтра комнатный вентилятор, налил в стакан виски, разбавил водой, бросил несколько кусочков льда…

После этого я удобно устроился в кресле и стал медленно потягивать приготовленное питье… Немного полегчало. Тени за окном начали вытягиваться, в комнате стало попрохладнее… Я почувствовал, что вновь обретаю нормальное физическое состояние.

Но внутренне я чувствовал только пустоту и обездоленность.

Теперь я понимал, что утратил в своей жизни что-то страшно важное для себя; и я не знал, как это случилось, и не было никакой возможности узнать когда-либо об этом. Не говоря уже о том, чтобы как-то восполнить эту утрату.

Будущее казалось мне пустым и бессмысленным, как, впрочем, и забытое мною прошлое.

Арчи оказался прав. Он даже сам не представлял, как он был прав! Я не должен был искать встреч с Робин. Не должен был приходить к ней домой. Не должен был приглашать ее на ужин в тот вечер. Не должен был сегодня преследовать ее на машине до самого пляжа. Я не должен больше видеть ее. Никогда!

По крайней мере до тех пор, пока не узнаю — если мне суждено когда-нибудь это узнать, — что же вызвало в ней тогда этот внезапный страх, а значит, до тех пор, пока я не узнаю, почему она развелась со мной и что же все-таки пробежало между нами.

Может быть, несмотря на все свои заверения, она думает, что это я убил бабушку Таттл? А если она так думает, то почему она так думает? Может быть, во время нашей супружеской жизни я сам дал повод подозревать меня в том, что я способен обезуметь, или у меня проявлялась склонность к убийству?

Я готов был биться головой о стену, лишь бы вспомнить хоть что-то.

Я хотел знать, не был ли убийца психопатом. Полиция считает, что не был. Но можно ли быть уверенным в этом? Хендерсон считает, что он слышал один выстрел в одиннадцать тридцать: на это время у меня есть полное алиби. Однако он мог ошибаться и принял за выстрел всего-навсего звук выхлопа какой-нибудь машины. А если он слышал только один выстрел, то как же быть с двумя выстрелами в холле? Медик-эксперт, осматривавший труп с двенадцати до половины первого, заключил, что смерть наступила около часа назад, а так как все показания Хендерсона прекрасно согласуются с заключением врача, полиция приняла все это за неоспоримые факты. А может ли врач быть уверенным, что человек уже час как мертв? И почему час, а не полчаса? Или, если следовать логике дальше, не час с половиной? А ведь это позволило бы убийце-психопату вернуться из центра города на место преступления, осознать содеянное и потом уже впасть в состояние амнезии из-за шока, вызванного осознанием того, что он натворил. Разве не выглядит вполне естественным его звонок в полицию, чтобы заявить о преступлении? А как иначе должен был поступить человек в здравом уме? Но во время телефонного разговора он впадает в амнезию и все забывает: кто он такой и что с ним произошло.

Срезанная решетка, пропажа денег — их там всего-то оказалось около двухсот долларов, — исчезновение орудия преступления… Да, конечно, это имело место, но если я обезумел настолько, что был способен убить, то почему не мог также с хитростью безумца предусмотреть все детали? В особенности если убийство произошло за полтора часа до обследования трупа медиком и если я решил — когда меня видел в городе лейтенант Смит — вернуться на место преступления.

Я наполнил еще один стакан. Это был уже четвертый, а может, и пятый… За окном начало смеркаться.

Мне вдруг очень захотелось с кем-нибудь поговорить. Очень хотелось, чтобы это была Робин, но… об этом нечего и думать. Может быть, Пит Редик? Я мог бы все это рассказать Питу и выслушать его соображения и советы. Наверняка они бы на меня хорошо подействовали. Однако это были бы только соображения, да еще не совсем объективные в силу его симпатий к моей персоне. Может быть, Арчи? Нет, нет, только не Арчи!

Вдруг я понял, с кем именно мне действительно хочется поговорить и, главное, чье мнение мне хочется услышать. С Уолтером Смитом, детективом из отдела по расследованию убийств, который как никто другой был в курсе событий. Мне больше не приходилось с ним встречаться с той самой ночи, когда произошло убийство и когда он задавал и задавал мне свои бесконечные вопросы.

В телефонной книге я обнаружил сразу девять Уолтеров Смитов. Я начал звонить по порядку. Со второй попытки я его нашел.

— Лейтенант, у вас не нашлось бы для меня немного времени перед вашим выходом на дежурство в полночь? Мне бы очень хотелось кое о чем вас спросить.

— Забирайте обратно лейтенанта, Род. Вы всегда меня звали просто Уолтером. Хорошо, договорились, я загляну к вам. Сейчас восемь часов… значит, у вас я буду в районе девяти. Согласны?

Я ответил, что согласен.

Налил себе в стакан еще виски, и тут до меня дошло, что виски в бутылке осталось маловато. Я не был уверен, что Уолтер Смит станет пить со мной виски перед ночным дежурством, но вдруг он согласится, а виски кончается. Я решил выйти из дома и купить еще бутылку.

Надвигавшаяся ночь была душной, густой и какой-то давящей. Я заметил сверкающие вдали зарницы. Обычно в мае ночи значительно прохладнее, даже в самые последние дни месяца. Если такую теплынь, как сейчас, рассматривать как мудрую примету природы, то лето обещает быть необычайно жарким.

Я не почувствовал облегчения, когда очутился на улице. Возможно, из-за духоты и сверкавших зарниц. Поэтому я с удовольствием вернулся в комнату, выпил еще немного виски с водой и приготовил новый лед.

Стрелки часов медленно двигались к девяти часам, вот они миновали этот рубеж… буквально через пять минут в дверь постучали.