Кто убьет любимую?

Глава XX

Всю первую половину лета Есехин обитал на даче. И за это время в его жизни не прибавилось определенности.

Несколько раз он звонил Ольге: спрашивал о сыне, о каких-то бытовых мелочах, предлагал деньги. Жена категорически отказывалась от любой помощи, гордо заявляя, что у них все есть, что она сама может обеспечить себя и Сашку. Чувствовалось, Ольга еще не перегорела, но вопрос о разводе она также не поднимала.

Ничего не прояснилось и в его отношениях с Варей. Пару раз в неделю они созванивались, интересовались новостями, говорили, что очень соскучились друг за другом. Тем не менее с тех пор, как Есехин перебрался на дачу, она лишь дважды приезжала к нему. И совсем была заброшена квартира на площади Гагарина, так что в конце концов Дмитрий решил вернуть ее хозяевам. Надеясь как-то расшевелить Варю, он сказал ей об этом. Однако она горячо поддержала его идею, не проявив даже малейшего желания съездить напоследок туда, где они провели столько счастливых часов.

— Зачем зря сорить деньгами, — добродетельно заявила Варя, словно они не выбрасывали прежде во много раз больше на всякие пустяки.

Никакой перспективы не просматривалось у Есехина и в делах. К началу лета стало ясно, что те компании, которые пострадали от прошлогоднего кризиса на фондовом рынке и кинулись искать утешения на рынке государственных облигаций, попали в новую ловушку. Ситуация в экономике страны продолжала ухудшаться, доходы бюджета падали, и правительству приходилось одалживать под свои ценные бумаги все больше и больше денег под все более высокие проценты. Тем самым оно само себя загоняло в тупик.

Объем выброшенных на рынок гособлигаций нарастал, как снежный ком. Но все, что правительство таким образом получало, уходило на выплату процентов по предыдущим займам. Это было похоже на очередную финансовую пирамиду, с той лишь только разницей, что прежде их строили различные мошенники, а теперь — российские власти.

И опять в рассуждениях ученых и политиков, как это уже не раз бывало в безысходных ситуациях, ясно проступили черты оккультизма. Все стали уповать на какое-то чудо, на то, что громадный государственный долг рассосется сам собой. Особые надежды возлагались на Международный валютный фонд, который пообещал выделить России небывалых размеров стабилизационный кредит. Несколько недель в средствах массовой информации велись бесконечные дискуссии: получим ли мы необходимые деньги или нет, как они повлияют на финансовую ситуацию в стране? И этой же теме была посвящена представительная конференция, с помпой проведенная в середине июля в «Президент-отеле».

Организаторы конференции так широко ее разрекламировали, что попасть туда оказалось чрезвычайно тяжело. Есехину, пытавшемуся, несмотря на все обрушившиеся на него проблемы, отслеживать ситуацию на рынке, пришлось даже позвонить одному старому знакомому — журналисту «Известий» Андрею Колыванову.

— Надеешься услышать на этой тусовке, что у твоей — компании есть будущее? — не стал особо церемониться с ним газетчик.

— Нет, хочу всего лишь уточнить, на какое число назначать свои похороны, — отшутился Дмитрий.

— Так и знай, надует вас родное правительство в очередной раз. Было бы больше пользы, если бы ты сходил не на конференцию, а в церковь, и поставил свечку. Ну хорошо, я аккредитую тебя там как сотрудника нашей газеты. А если спросят журналистское удостоверение, скажи, что забыл его и покажи свой паспорт.

Конференция проходила на втором этаже «Президент-отеля», в большом зале, обшитом темным деревом. Посредине стоял громадный стол с множеством микрофонов, за которым поместилось человек пятьдесят. И еще примерно столько же сидело на расставленных вдоль стен стульях.

Дмитрий пришел к самому началу мероприятия, и ему досталось местечко в углу. Отсюда плохо просматривался зал, зато хорошо был виден Валерий Локтев, сидевший прямо напротив, с другой стороны стола.

Притворяться в подобной ситуации, что они не видят друг друга, было, по меньшей мере, глупо.

Есехин изобразил на лице что-то жизнерадостное и даже вытянул вперед ладонь, словно в нацистском приветствии, получив в ответ не менее оптимистический набор мимики и жестов.

Дмитрий не встречал Вариного мужа с прошлого лета и отметил про себя, что за это время Валерий немного пополнел, а кожа на его лице приобрела серый, нездоровый оттенок. И вообще он стал производить впечатление человека, уже махнувшего на себя рукой.

Для обоих эта встреча явно оказалась сюрпризом и не самым приятным. Но, к счастью, конференция вскоре началась, и они сделали вид, что полностью поглощены тем, что говорили выступающие. А их, если отбросить несущественные нюансы, можно было разделить на две группы.

К первой относились экономисты, политики, чиновники, добросовестно выполнявшие заказ властей. Эти люди громогласно заявляли, что ситуация на рынке государственных ценных бумаг находится под контролем и правительство не допустит нового финансового кризиса в стране. Они нисколько не сомневались, что России помогут и международные финансовые организации: мол, никто не станет рисковать стабильностью в стране, владеющей ядерным оружием, а следовательно, угрожающей стабильности во всем мире. Конечно, ссылки на бомбы и ракеты очень походили на откровенный шантаж, способный подорвать авторитет любого государства. Но испортить репутацию России еще больше уже вряд ли было возможно.

Зато другая группа выступавших на конференции людей была убеждена, что, даже получив кредиты от МВФ, власти не смогут погасить громадную массу облигаций, обращающуюся на рынке. И единственное спасение заключается в девальвации рубля, что, конечно, обесценит частные накопления, но одновременно обесценит и правительственные долги.

Предложения девальвировать национальную валюту были встречены без энтузиазма. Все, безусловно, любили свою страну, но не настолько, чтобы переложить часть ее проблем на свои плечи. Даже под угрозой масштабного кризиса. И в этом не было ничего удивительного: чаще всего человек теряет все, не желая жертвовать малым.

Понятно, что ничего путного из этой дискуссии получиться не могло. Все остались при своем мнении. Когда же конференция закончилась, Дмитрий, не желая встречаться с Вариным мужем, поспешил к выходу. Однако здесь собралась такая толпа, что рассчитать скорость движения было невозможно. Поэтому в дверях они как раз и столкнулись нос к носу.

Теперь уже было бы неприлично не обменяться парой слов. Они остановились на балконе, на уровне второго этажа, по периметру окружавшего громадный гостиничный холл. Локтев достал сигареты и предложил Есехину, но тот из принципа закурил свои, с грустным сарказмом подумав, что от этого человека ему ничего не надо, кроме его жены.

Валерий явно чувствовал себя неловко и пытался скрыть это за наигранной развязностью. Возможно, он знал, что после той поездки в Турцию Дмитрий и Варя встречаются или, по крайней мере, подозревал это. Другой причины, объяснявшей плохо скрытую неприязнь в его взгляде, придумать было трудно — их интересы больше нигде не пересекались.

Впрочем, мелькнуло у Есехина, хорошо зная Варю, ее муж обязан подозревать всех мужчин, хотя бы однажды подходивших к ней ближе, чем на десять метров. Он вообще должен был лишиться покоя с тех пор, как женился на ней.

— Рад тебя видеть! — с наигранным оживлением поздоровался Локтев, тут же на секунду отвлекаясь, чтобы пожать кому-то руку. — Ты по-прежнему занимаешься финансовым бизнесом?

Выйдя из зала, участники конференции не спешили покинуть отель, а переходили от одной группы к другой, обменивались впечатлениями, отлавливали нужных людей, решая на ходу какие-то проблемы.

— Да, — подтвердил Есехин.

— И как идут дела?

— Не так, как раньше… Но все же неплохо.

Это была явная ложь. Сейчас у всех финансовых компаний дела шли просто отвратительно, и Локтев, конечно, не мог об этом не знать. Ему даже не удалось сдержать злорадную ухмылку, на мгновение искривившую губы.

— А ты почему здесь? — в свою очередь спросил Есехин. — Вроде бы прежде фондовым рынком тебе не приходилось заниматься?

— Премьер боится, что возникнет паника, поэтому нас пригнали сюда целую команду. Из всех департаментов. «Дать положительный импульс рынку!» — явно процитировал он кого-то. — Успокоить твоих коллег…

— Берете числом?

Локтем засмеялся.

— В том числе, — сказал он. — А тебе все это показалось неубедительным?

— Не знаю… Если рухнет еще и рынок гособлигаций, тогда мне только на пенсию… Приходится вам верить.

Разговор имел слишком общий характер, чтобы быть интересным, и пытаясь выпутаться из него, Дмитрий спросил:

— В этом году уже ездили на море?

Имя Вари он дипломатично не упомянул, однако нарвался на очередной затравленный взгляд Валерия. Тот явно не верил, что Есехин не в курсе его семейных дел.

— Нет, еще нигде не были, — промямлил Локтев. — А вы с Ольгой?

Дмитрию тоже не хотелось подробно распространяться на эту тему, и он коротко заметил:

— Может быть, позднее…

Нормы приличия были соблюдены, поэтому оба с плохо скрытым облегчением стали прощаться:

— Ну, пока. Надо как-нибудь созвониться, — протянул руку Валерий. — Передавай привет жене.

— Ты тоже.

Чтобы не спускаться с Вариным мужем со второго этажа, Есехин зашел в туалет и простоял там минут пять.

Эта встреча очень расстроила его. И не только потому, что ему пришлось поддерживать неискренний, пошлый разговор, обмениваться фальшивыми улыбками. Дмитрия буквально потрясла мысль, что он фактически находится в таком же положении, как и Локтев.

Он также издерган, жалок и, вполне возможно, кто-то уже бросает ему в спину язвительный, насмешливый взгляд, каким сопровождают рогоносцев. Да и на самом деле между обманутым мужем и отвергнутым любовником не такая уж большая разница.

Весь вечер Дмитрий мучился от ощущения своей похожести на Локтева и пытался понять: как такое могло случиться с ним? Совсем недавно, всего какой-то год назад, он был богат, удачлив в делах, уверен в себе, а теперь судьба наносит ему удары один за другим, и у него появилось такое количество комплексов, что впору забивать койку в психушке.

В конце концов Есехин пришел к выводу: он сам довел себя до такого унизительного, смешного состояния. И прежде всего потому, что попал в болезненную зависимость от Вари. Пока он не избавится от ее влияния, неудачи будут преследовать его и дальше.

Дмитрий вдруг подумал, что фактически вычеркнул из своей жизни всех женщин, кроме одной. Даже устраивая демарши, отказываясь от встреч с Варей, он на самом деле преследовал единственную цель: заставить ее о чем-то пожалеть, одуматься и вернуться назад. Конечно, за свою любовь нужно сражаться, но если его все же бросили, это не значит, что жизнь уже закончилась. Более того, он обязан доказать, в первую очередь себе, что прекрасно может обходиться и без Вари. И лучший способ — увлечься другой женщиной: веселой, красивой и развратной. В крайнем случае, он просто должен с кем-то переспать. Клин вышибается клином. Иначе он точно станет вторым Локтевым.

Уже готовя себе на даче нехитрый ужин, Есехин продолжал обдумывать план своего освобождения. А когда выпил пару стаканчиков виски, то понял, что должен действовать немедленно. Не совсем трезвый, он сел в машину и поехал в центр города, в один из популярных ночных клубов.

Заведение было шумным и явно не рассчитанным на такое количество посетителей. Люди сидели за столиками, толкались у стойки бара, самозабвенно танцевали в клубах табачного дыма, пронизанных нервными всполохами цветомузыки.

В клубе Есехин выпил еще — вначале с каким-то непризнанным художником, а потом с путешествовавшей по России французской парой. С ними была симпатичная особа лет двадцати пяти по имени Клара. Дмитрий так и не понял, какое отношение к иностранцам имела эта молодая женщина. Возможно, она тоже познакомилась с французами в клубе. Но, собственно говоря, его это мало интересовало.

Когда Есехин пошел с Кларой танцевать, она рассказала, что еще несколько лет назад была членом сборной страны по художественной гимнастике. Он поверил ей на слово, но она все равно сделала шпагат прямо посреди танцевальной площадки, вызвав бурную одобрительную реакцию окружающих.

Очевидно, чтобы вознаградить себя за долгие годы соблюдения спортивного режима, Клара все время налегала на спиртное. И вообще, она была явной любительницей поесть, выпить и повеселиться. К счастью, эти страстишки еще не наложили заметный отпечаток на ее лицо и фигуру, зато отсутствие внутренних запретов многое обещало.

Танцуя с Кларой, Есехин чувствовал, как на него накатываются приступы безудержного веселья.

— Ты чего?! — удивленно отстранялась она.

— Все нормально! Нормально, Клара! — перекрикивал он музыку. — Не обращай на меня внимания! Это — очень личное!

Возбужденный спиртным, вспышками разноцветных огней, грохочущей музыкой и податливой Кларой, Дмитрий ощущал себя так, словно ему наконец-таки удалось сбросить с плеч непомерный груз пагубной любовной страсти. Сбросить полностью и навсегда. Он удивлялся, что все оказалось так просто, и было непонятно, зачем же надо было так долго мучиться?!

Часа в два ночи Есехин увез бывшую гимнастку к себе на дачу. И празднование его освобождения они продолжили там почти до самого утра. Но когда на следующий день, уже около двенадцати, Дмитрий отвозил свою новую знакомую домой, от вчерашнего энтузиазма у него не осталось и следа.

Прощаясь с Кларой на Большой Дорогомиловской улице, он обещал позвонить, но, едва отъехав, скомкал и выбросил в окно бумажку с номером телефона. А все его мысли опять были заняты Варей.

Нет, он не испытывал каких-либо угрызений совести от того, что изменил ей с первой встречной беспутной и веселой девкой. Как раз наоборот, Дмитрий был безумно зол на Варю. Ему было очевидно, что именно она виновата в совершенных им глупостях: пытаясь освободиться от того кошмара, в который превратилась его жизнь, он поехал в ночной клуб и привез домой случайную женщину.

Воображение разгулялось не на шутку: Дмитрий подумал, что прошедшей ночью вполне мог подхватить какую-нибудь венерическую болезнь или даже СПИД — они с бывшей гимнасткой были так пьяны, что, кажется, даже не предохранялись. И эта мысль очень развеселила его. Получалось, что самое светлое и сильное за последние двадцать лет чувство стало причиной того, что он сначала разорился, потом потерял семью, а теперь может потерять и жизнь.

Ситуация была тем более парадоксальная, что все эти несчастья продолжали валиться на его голову уже после того, как Варя фактически бросила его. Хотя она, конечно, продолжала утверждать, что относится к Дмитрию так же, как и прежде, и требовала, чтобы он доверял ей.

«В том-то и дело! — осенило его. — Она вбила в мою голову дурацкую мысль, что до тех пор, пока кого-то любишь, ты должен все свои сомнения, подозрения разрешать в пользу этого человека. Вот почему ей так легко управлять мной, отвергать очевидное. И это будет продолжаться до тех пор, пока у меня не появятся стопроцентные доказательства ее лжи!»

С этого момента новая идея полностью захватила Есехина. Он решил, что любыми путями должен уличить Варю в неверности и именно тогда наконец-таки сможет окончательно порвать с ней. Конечно, все эти рассуждения граничили с откровенным бредом. Но сказать, что Дмитрий был психически здоров, уже тоже было нельзя.