Кто убьет любимую?

Глава XXIII

Григорьев жил в Орехово-Борисово — спальном районе на юго-восточной окраине Москвы. Есехин добрался туда, когда уже начинало темнеть.

Переезжая дамбу через Борисовский пруд, он увидел впереди себя на холме нагромождение безликих многоэтажных зданий. В сумерках их контуры были размыты, и казалось, что тысячи светящихся окон принадлежат какому-то одному гигантскому сооружению — колоссальному термитнику, где существует бесчисленное количество особей, лишенных какой-либо индивидуальности.

Однако стоило въехать в спальный район, как ощущение чего-то цельного, наполненного пусть и примитивной, но все же жизнью, сразу пропадало. Складывалось впечатление, что эти далеко стоящие друг от друга башни вообще строились не для людей — между ними все заросло деревьями и кустарником, и в темное время суток здесь было не очень уютно. Не случайно, несмотря на теплый августовский вечер, располагавший к романтическим прогулкам и мечтательному настроению, прохожих на улицах практически не было видно. Разве что кто-то перебегал от троллейбусных остановок в свои дома.

Есехин довольно легко нашел безликую шестнадцатиэтажную блочную башню, в которой обитал Григорьев. В пристройке с торца здания здесь находилось кафе, как сказал Сергей, с каким-то цветочным названием. Впрочем, Дмитрию так и не суждено было его узнать — из десятка неоновых букв горели только две: «К» и «Л».

Григорьев прохаживался перед входом в заведение. В желтом свете уличных фонарей он выглядел еще более худым и изможденным, чем при первой их встрече. «Он точно серьезно болен», — подумал Дмитрий, хотя и сам чувствовал себя сейчас не очень хорошо.

Поставив машину, он подошел к Григорьеву. Они обменялись кивками, при этом по лицу Сергея скользнула кривая ухмылка, ясно свидетельствовавшая: он нисколько не сомневался, что в конце концов Есехин пожелает с ним встретиться. Но вслух ничего не сказал.

Кафе оказалось большим и таким же неуютным, как весь спальный район, где оно находилось. За столиками без скатертей сидели с десяток местных забулдыг и пили пиво. Они громко разговаривали между собой, нисколько не заботясь, что это может помешать окружающим. Со стороны туалета несло мочой, из динамиков — попсой, а от двух немолодых уставших официанток — неприязнью и раздражением.

Есехин и Григорьев заняли столик в дальнем углу, где было не так шумно, и заказали по кружке пива. Никто из них не спешил начинать разговор. Григорьев курил, искоса поглядывая на Дмитрия и продолжая криво улыбаться своим мыслям. Наконец он спросил:

— Т-т-ты видел Варю после нашей встречи?

— Нет, — покачал головой Есехин.

— Это хорошо. Я боялся, что ты начнешь выяснять с ней отношения и все мне испортишь.

Теперь уже не имело смысла скрывать карты. Есехин отхлебнул пива, посмотрел Григорьеву в глаза и сказал:

— Я как раз для этого и приехал.

— В-в-все мне испортить? Так я и знал, — он устало вздохнул. — Я знал, что ты не сможешь трезво взглянуть на ситуацию, в которую попал. Хотя в прошлый раз очень старался открыть тебе глаза.

— Почему я должен верить твоим рассказам и не верить Варе?! — с откровенной неприязнью спросил Дмитрий.

— Ну да, ей трудно не поверить. У нее великий талант убеждения. Д-д-даже если застанешь ее с кем-то в постели, она все равно докажет, что ты у нее — единственный. А этот — так, совершенно случайный человек. Проходил, мол, голый через ее спальню, поскользнулся, упал и попал своим членом прямо в…

— Но я не заставал Варю с любовником! — перебил его Есехин. — Проблема как раз в этом. Ничего не доказывает и тот факт, что до меня у нее был ты. И даже то, что какое-то время Варя встречалась с нами обоими. Возможно, она жалела тебя, не хотела быть жестокой, бросать сразу… Тем более что твое положение в тот период было не из лучших — ты разорился, от тебя ушла жена. Может, она ощущала чувство вины… Да мало ли что ею могло руководить?

Григорьев засмеялся и закрыл лицо ладонями. На обеих его руках на средних и указательных пальцах были видны желтые пятна — свидетельство того, что он курил самые дешевые сигареты без фильтра, и курил много.

— Господи, как все это знакомо! Она, конечно, говорила тебе, что любимому человеку ты должен верить до последнего, да? Ну, не стесняйся, открой душу, — он подался вперед. — П-п-пойми одну простую вещь: она — людоед, и мужчины составляют основной ее рацион! — теперь Сергей явно кривлялся.

— Перестань! — поморщился Дмитрий.

— Х-х-хорошо. В прошлый раз ты мне сам сказал, что теперь вы с Варей стали встречаться очень редко. Так?

— Ну и что?!

— А то, что кое с кем она встречается сейчас очень часто!

— У тебя нет доказательств! — громко вырвалось у Есехина.

На него посмотрели официантки, словно оценивая, надо ли звать вышибалу или нет.

— Я точно знаю, что зимой она охмуряла какого-то чиновника из правительства Москвы. Он занимается туризмом, — спокойно сказал Григорьев. — П-п-под Москвой есть престижный гольф-клуб. Так вот, этот хрен однажды возил ее туда. Я следил за ними. Они не только сидели в ресторане, но часа на два уходили в номер. Там прекрасная гостиница. Пять звезд. Думаешь, им надо было поговорить о делах? — Есехин промолчал. Он был раздавлен. — А теперь Варя каждую свободную минуту мотается к президенту одной страховой компании. К-к-кажется, они познакомились во Франции, на горнолыжном курорте. Ты, конечно, опять можешь сказать, что это ее личное дело. Но тебя-то она до сих пор не отпускает. И не отпустит, пока не измочалит до конца… Н-н-но это только цветочки. С ней ты можешь вляпаться в очень серьезную историю, — Сергей покивал головой, подтверждая, что тут не до шуток. — Я не хотел тебе говорить, но теперь вижу, что придется. Ты знаешь, о чем она меня однажды попросила?

— О чем?

Григорьев подержал паузу, чтобы его слова прозвучали более весомо:

— Убить ее мужа! — очень внятно произнес он. — К-к-конечно, у нее это прозвучало не так грубо. Но то, что она провоцировала меня, как бы подсказывала выход из положения, в которое мы с ней попали, — это очевидно! Тогда в наших отношениях был самый романтический период…

— Ты опять со своими подробностями!

— Х-х-хорошо, не буду, — покладисто кивнул Григорьев, понимая, что настраивать Есехина против себя ему ни к чему. — В общем, в то время я от нее совсем очумел. Мне казалась, что мы должны обязательно пожениться. Я много думал об этом. Однажды мы затронули эту тему, и Варя сказала, что в случае развода муж никогда не отдаст ей дочку. А без нее она, мол, не сможет жить. Т-т-тогда-то она и заявила, что единственный выход — убить ее мужа, и что для этого я мог бы нанять киллера.

Варя говорила об этом Есехину не более трех месяцев назад, примерно в такой же ситуации. Чтобы скрыть свою растерянность, Дмитрий одним глотком допил пиво и сделал знак официантке, чтобы она принесла еще.

— Не думаю, что она всерьез этого хотела, — наконец смог выдавить он из себя.

— А почему — нет?! К тому же я тогда был в таком состоянии, что мог решиться на все… М-м-муж, конечно, Варе совсем не помеха. Она вытирает о него ноги. Но при ее эксцентричности, склонности к неординарным, эмоциональным поступкам, ей вполне могло показаться заманчивым побыть безутешной вдовой… А может, ей было любопытно, до какой степени она подчинила меня… К-к-кстати, в последнее время я постоянно думаю, почему Варя так ненавидит и унижает тех, кто ее любит, кто готов ради нее на все, и… — развел он руками, — не нахожу ответа. Возможно, это обычное упоение властью. В определенный момент человек зарывается, начинает считать, что ему все позволено, что он — Бог…

Дмитрий откинулся на спинку стула. У него уже не было сил выслушивать Григорьева.

— Ты все-таки преувеличиваешь.

— Н-н-ничего подобного! — запротестовал Сергей. — У нее и в самом деле извращенный ум, извращенная чувственность… Знаешь, примерно год назад, когда у нас уже все пошло наперекосяк, я стал мучиться ревностью, добиваться встреч с ней. И Варя назначала мне свидания, но потом не приходила на них. Я почему-то уверен, что в этот момент она шла к тебе, получая от этого особое удовольствие. От того, что с одним мужчиной ложится в постель, а другой ее ждет.

Есехин вздрогнул. Он в очередной раз услышал то, о чем сам недавно думал. Такое количество совпадений не могло быть случайным.

— Ну хорошо, может быть, она и в самом деле упивалась властью над нами, ставила на нас свои безумные эксперименты, — уже совсем вяло стал сопротивляться Дмитрий. — Я допускаю даже, что ей иногда хотелось побыть немного безутешной вдовой. Но это не значит, что мы должны ей уподобляться и тоже вынашивать планы убийства! Теперь это не наши проблемы, а проблемы ее мужа. Я тебя прошу, не делай с ней ничего!

— Т-т-ты меня специально провоцируешь? Хочешь, чтобы я рассказал тебе все? — прищурился Григорьев.

По его глазам было видно, что безволие Есехина вызывает у него чуть ли не брезгливость.

— Есть еще что-то? Кажется, ты меня ничем уже не удивишь.

— П-п-посмотрим, — Сергей потер ладонью небритый подбородок. — В октябре прошлого года, когда ваш роман, очевидно, был в самом разгаре, Варя вновь приблизила меня к себе. Я тогда, конечно, не понял, в чем дело. Р-р-растаял… Неделю она поиграла со мной, а потом рассказала о тебе. Помнишь, во время нашей первой встречи я говорил, что о твоем существовании узнал от Вари? Так вот, по ее словам выходило, что ты искалечил ей жизнь, посмеялся над ней, и она хотела, чтобы я отомстил.

— Она хотела, чтобы ты убил и меня?! — нервно засмеялся Дмитрий.

— Нет, — не разделяя его веселья, покивал головой Григорьев. — Варя хотела, чтобы я что-нибудь сделал с твоей женой. Т-т-так, мол, тебе будет больнее.

Если бы сейчас Есехин обнаружил себя сидящим на карнизе двадцатого этажа, он, пожалуй, испугался бы не так сильно, как после сообщения Григорьева. У него перехватило дыхание, и кровь отлила от лица.

— Когда, ты говоришь, это было? — переспросил он, облизывая враз пересохшие губы.

— Где-то в начале октября.

Дмитрий сразу вспомнил свой давний разговор с Варей. В тот день они ходили в Пушкинский музей смотреть импрессионистов, и случившаяся у них там небольшая ссора переросла в крупное выяснение отношений. Именно тогда Варя сказала те самые слова, которые он долго не мог забыть: «если мы не сделаем все возможное, чтобы быть вместе, то тем самым предадим свою любовь». А Дмитрий заявил, что ему трудно строить свое счастье на несчастье Ольги. И если бы не жена, помогавшая ему во всем пятнадцать лет, он, мол, без сожаления бросил бы под ноги Варе свою честь, свой дом, свои деньги и даже свою жизнь. В то время ему и в самом деле было что бросать.

— Стерва! — ругнулся Есехин. — Я бы себе этого никогда не простил!

— Н-н-нашей общей любимой в очередной раз захотелось острых ощущений, — начал юродствовать Григорьев.

Дмитрий и раньше чувствовал себя не очень хорошо, а теперь, очевидно, у него еще выше поднялась температура. В голове стоял непрерывный гул.

— Знаешь, делай с ней все, что хочешь. Я не буду тебя останавливать.

Есехин встал и бросил деньги за пиво на стол.

— Н-н-но без тебя у меня ничего не получится! — тоже вскочил на ноги Григорьев. — Не могу же я душить Варю на улице или в офисе. Ее надо куда-нибудь затащить. И только ты сможешь мне в этом помочь. Вы же еще общаетесь, и она не знает, что тебе все известно о ее проделках.

Было видно, что он не отстанет.

— Хорошо, — сдался Дмитрий. — Только давай поговорим о деталях в следующий раз.

Всю дорогу до дачи Есехина не отпускал животный страх. Получалось, что он ходил буквально по лезвию ножа. Если бы в октябре психическое состояние Григорьева было бы таким же, как сейчас, от него можно было ждать всего, чего угодно. Дмитрий с ужасом подумал, что из-за его любовных приключений пострадала бы Ольга. А что тогда было бы с Сашей? Нет, он явно заигрался со своей любовью.