Кубок королевы Розамунды

Парфеныч внимательно оглядел Марианну, выглянул на лестничную площадку, чтобы убедиться, что там никого нет. Шторм слегка приоткрыл пасть, демонстрируя огромные желтоватые клыки. Все это делалось не от недоверия, а для порядка.

— Иван Францевич ждет меня, — проговорила Марианна, немного смущенная таким строгим приемом.

— Ждет, — подтвердил Парфеныч и отступил в сторону. — Шторм, проводи девушку!

Пес послушно двинулся по коридору в глубину квартиры. Марианна последовала за ним.

Она вошла в кабинет хозяина — просторную полутемную комнату, вдоль стен которой стояли шкафчики и горки с пуленепробиваемыми стеклами, на полках которых красовались всевозможные драгоценности и украшения прошлых веков.

Иван Францевич поднялся из-за стола, чтобы показать Марианне свое уважение.

Это был высокий худощавый старик с ухоженными седыми волосами, с пронзительно-голубыми внимательными глазами и красивыми руками пианиста или художника.

— Чем обязан, Марианна Петровна? Вы хотели проконсультироваться… насчет драгоценностей?

— Нет, я хочу задать вам вопрос.

— Всего лишь один вопрос? Но для этого не обязательно было приезжать…

— Вы хотите сказать — не стоило вас беспокоить? Что вам кажется, что вопрос мой не важный?

— Что вы! Увидеть вас — это большое удовольствие для одинокого старика! Просто сейчас так много удобных гаджетов, которые упрощают общение. Вы могли задать вопрос, воспользовавшись каким-нибудь мессенджером…

Что он говорит, подумала Марианна, и главное — зачем? Ведь он прекрасно знает, что я пришла к нему, сославшись на отца. А отец был у него из-за серег…

Она присмотрелась к старому ювелиру и обострившимся в последнее время зрением увидела, а точнее, почувствовала, что он ей не доверяет. Мало ли что он был знаком с ее отцом, Марианну-то он в жизни не видел. Что ж, его можно понять, она сама ведь дала себе слово не доверять никому. Никому, кроме самой себя.

— Эти способы, конечно, удобны, но не всегда безопасны, а вопрос у меня строго конфиденциальный, — сказала она ровным голосом и присела за стол.

Затем достала из сумочки телефон и показала Ивану Францевичу фотографии серег с изумрудами.

— Эти серьги ведь знакомы вам?

Миллер не торопился с ответом.

Он достал из ящика стола кожаный футляр, вынул из него очки в позолоченной оправе, протер стекла кусочком замши и водрузил очки на нос. Только после этого он внимательно взглянул на экран телефона, отодвинув гаджет подальше, — с годами у него развилась старческая дальнозоркость, не слишком удобная при его профессии.

Внимательно рассмотрев снимки, он отодвинул телефон, снял очки и уверенно проговорил:

— Конечно, знакомы. Ваш батюшка несколько лет назад приносил мне их, чтобы оценить.

— И вы их оценили?..

— Разумеется. Это старинные серьги, уникальные. Впрочем, Марианна Петровна, вы наверняка и сами это знаете. Здесь использовано редчайшее сочетание изумрудов двух оттенков — светло-зеленого, близкого к бирюзовому, и насыщенного зеленого, напоминающего цвет морской воды в тропиках. Вы, конечно, знаете, что крупные, безупречные изумруды весом больше пяти карат встречаются крайне редко и ценятся выше алмазов того же размера. А камни в этих серьгах очень крупные и безупречные, так что цена этих серег очень и очень высока. Повторюсь, они уникальны за счет редкого сочетания изумрудов двух оттенков, а определить цену уникальной вещи всегда затруднительно, но в любом случае эти серьги стоят не один миллион.

— Долларов?

— Скорее фунтов. В мире ювелирных изделий принято оценивать вещи в фунтах стерлингов.

— Иван Францевич, вы уверены, что серьги на фотографиях — те же самые, которые приносил вам мой отец?

— Вы меня хотите обидеть, Марианна?

От волнения старик, кажется, забыл ее отчество.

— Что вы, у меня этого и в мыслях не было! — Марианна прижала руки к сердцу и помотала головой.

— Ну так вы должны понимать, что я — профессионал, и, если я один раз увидел уникальную драгоценность, я запомню ее навсегда и непременно узнаю.

— И других таких серег не существует?

— Во всяком случае, мне о них не известно. Кстати, ваш батюшка рассказал мне их историю. Его предок — прадед его матери — был золотодобытчиком в Сибири. В поисках золота он нашел небольшое месторождение изумрудов. Месторождение и правда было небольшое, и камни скоро закончились, но они были очень высокого качества. Кроме того, часть этого месторождения содержала изумруды очень редкого, темно-зеленого оттенка. Вы наверняка знаете, что большая часть изумрудов добывается в Южной Америке, конкретно — в Колумбии. И колумбийские изумруды отличаются редким качестом. Так вот, камни того месторождения ничуть не уступают колумбийским, а возможно, и превосходят их. Так вот, ваш предок отобрал четыре особенно крупных и красивых камня и заказал голландскому ювелиру Ван Зеллигу, который жил и работал в Петербурге, серьги для своей невесты. Кстати, я увидел на серьгах, которые показал мне ваш отец, клеймо ювелирного дома Ван Зеллига. Невеста вскоре стала женой золотодобытчика и вашей прапрабабкой, а серьги — семейной драгоценностью, реликвией, переходившей в роду от матери к дочери, от бабушки к внучке.

Миллер снял очки, внимательно взглянул на Марианну.

— Ваш батюшка в тот раз показал мне еще кое-что.

— Что именно?

— Такой невзрачный, неприметный камешек. Однако я разбираюсь в драгоценных камнях, и я сказал ему, что это необработанный изумруд, по всем параметрам похожий на те изумруды, из которых сделаны серьги вашей прапрабабушки.

— А он не сказал, откуда взял тот камень?

— Нет, не сказал, а я не стал настаивать — это не в моих правилах. Если человек хочет мне что-то сказать, он скажет это сам.

Миллер ненадолго замолчал, затем добавил:

— Вот и все, что я узнал от вашего отца. А потом до меня дошли слухи, что после его смерти те серьги пропали.

Он замолчал, испытующе глядя на Марианну.

Она ничего ему не ответила — с некоторых пор она предпочитала никому не говорить лишнего. Однако он смотрел так пристально, что уйти от ответа было никак нельзя.

— Простите меня, — начала она несколько неуверенно, — но откуда вам известно, что серьги пропали? Вы поймите меня правильно, — заторопилась она, увидев, что Миллер нахмурился, — я ведь не рассказывала ни полиции, ни следователю о том, что серьги были в домашнем сейфе. Я и сама выяснила, что они пропали, только через несколько месяцев, когда открыла отцовскую ячейку в банке. Так что как вещественное доказательство они нигде не фигурировали.

Теперь настал черед Ивана Францевича помолчать перед ответом. Марианна твердо встретила его испытующий взгляд.

— Ну что ж… скажу как есть. Вы — родная дочь человека, который был мне очень симпатичен, вы имеете право знать. Дело в том, что незадолго до… до того несчастья, которое случилось с вашим батюшкой, он обращался ко мне с просьбой. Он хотел…

— Продать серьги?

— Нет, он хотел отдать их в залог. И просил порекомендовать ему надежного человека, который мог дать хорошие деньги и не обманул бы потом, после того как ваш отец собрал бы достаточную сумму, чтобы выкупить серьги. Он сказал, что никогда бы не расстался с семейной реликвией, но обстоятельства в данный момент сильнее его, иначе он не сможет спасти свой бизнес. Я связался с надежным человеком, который мог бы ему помочь, он дал согласие. Их встреча должна была состояться на днях, потому что ваш отец очень торопился, время поджимало. Но он не успел, умер буквально накануне.

— Но вы уверены, что они не успели встретиться и…

— Уверен. Потому что тот человек звонил потом, через несколько дней, и у меня нет никаких причин сомневаться в его словах, — твердо ответил ювелир.

— Значит, серьги украли вместе с тем, что было в сейфе… — пробормотала Марианна. — И еще один вопрос. Знаю, что вы, Иван Францевич, безупречно честный человек, в противном случае отец не обратился бы к вам. И думаю, что если бы кто-то захотел продать серьги, то к вам с ними бы не пришел.

— Это так, — кивнул Миллер. — Понимаю, к чему вы клоните. Если бы серьги где-то появились или не они сами, а только слухи, я бы об этом узнал. Мы, ювелиры, все знаем про все редкие драгоценности.

— А могу я узнать имя того человека, кому отец собирался отдать серьги в залог?

— Я бы вам не советовал… — нахмурился Миллер. — Это, знаете ли, человек весьма специфический… И обращаться к нему нужно в самом крайнем случае… Так что подумайте об этом.

— Хорошо, тогда давайте повременим… — Марианна поднялась, чтобы уйти.

За дверью кабинета ожидал уже Шторм.

На следующую ночь на стражу возле покоев Альбоина заступили Бетрой и Хелмегис. Они стояли возле дверей, опасливо поглядывая один на другого.

Альбоин, который, как всегда, осушил перед сном изрядный кубок вина, быстро заснул. Как всегда, он положил рядом с постелью свой огромный меч, прозванный Летучей Смертью.

Розамунда, дождавшись, когда король заснет, тихонько соскользнула с ложа, взяла королевский меч и крепко привязала его к изголовью тонким, но очень крепким шнуром.

Убедившись, что меч надежно прикреплен, она сложила руки и крикнула совой.

— Сова! — воскликнул Бетрой.

Воины переглянулись и ворвались в спальный покой, освещенный одной тусклой лампадой.

Королева, в длинной рубахе из тонкого полотна, стояла в стороне от ложа, в дальнем углу комнаты. Глаза ее пылали. Альбоин, еще не до конца проснувшийся, сидел на ложе и вертел косматой головой, пытаясь понять, что происходит.

— Смерть ему! — выкрикнула Розамунда.

Хелмегис бросился к королевскому ложу, Бетрой задержался в дверях. В глазах его была растерянность, он колебался между верностью королю и страхом казни.

Альбоин наконец осознал опасность, соскользнул с ложа, потянулся за своим мечом, но тот был крепко привязан к изголовью.

— Что, тебе нечем защитить свою жизнь? — выкрикнула Розамунда. — Не стоило тебе заставлять меня пить из черепа отца! Теперь ты допьяна напьешься собственной кровью!

— Измена! — крикнул король, но в это самое мгновение Хелмегис ударил его мечом.

Альбоин успел увернуться, меч Хелмегиса только задел его по шее, но от этого удара Альбоин лишился голоса, он только хрипло дышал, отплевывая сгустки крови.

Хелмегис нанес еще один удар.

Альбоин, оставшийся без оружия, схватил единственное, что попало ему под руку — дубовую скамеечку для ног. Этой скамеечкой он сумел отразить новый удар меча, встал на ноги.

Хелмегис, увидев перед собой могучую, несокрушимую фигуру короля, попятился. Ему представилось, что перед ним не человек из плоти и крови, а бессмертный дух.

Альбоин зарычал, как раненый медведь, и бросился на него, подняв дубовую скамейку, как боевую палицу.

— Да бей же его, Бетрой! — в отчаянии выкрикнула королева. — Бей, несчастный! Иначе тебя самого ждет смерть!

Бетрой наконец опомнился, подскочил к королю и ударил его своим огромным мечом.

Удар рассек плечо Альбоина, едва не отделив его левую руку от туловища. Король ахнул, упал на колени, попытался заслониться скамейкой от новых ударов, но в это время Хелмегис справился с собой, бросился вперед и вонзил свой меч в грудь короля.

Альбоин издал странный звук, похожий на смех, изо рта его хлынула темная кровь, но он все еще не падал, глаза его, полные ярости, обегали комнату. Наконец он нашел взглядом Розамунду и попытался что-то сказать, но слова не шли из рассеченного горла. Он выплюнул сгусток крови и начал заваливаться на бок.

— Голову! — выкрикнула Розамунда. — Отруби ему голову!

Хелмегис взмахнул мечом, прежде чем Альбоин упал на каменные плиты.

Огромная голова короля отделилась от туловища, повиснув на полоске кожи. Из страшной раны хлынул поток темной крови, но быстро иссяк.

Хелмегис схватил голову короля за длинные волосы, поднял, бросил к ногам Розамунды:

— Вот она!

Королева подняла голову, взглянула в помутневшие глаза и проговорила с ужасной, кровожадной радостью:

— Никогда не получала лучшего подарка!

Не выпуская из рук головы Альбоина, она подошла к Хелмегису и запечатлела на его губах страстный поцелуй.

— Мы его убили! — проговорил Бетрой, не сводивший остановившегося взгляда с обезглавленного трупа. — Мы убили короля!

— Да, убили! — выкрикнула Розамунда. — И хватит об этом! Уходим, быстро! Скоро поднимется шум! Мы должны успеть выйти из замка, пока стража не перекрыла все выходы! У западного крыльца нас ждут стреноженные лошади.

— Мы убили короля! — повторил Бетрой.

— Да хватит уже! — Розамунда отбросила окровавленную голову короля, метнулась к резному шкафу, где хранилась ее одежда, быстро накинула верхнее бархатное платье, поверх него — плотный дорожный плащ, затем вытащила из того же шкафа тяжелый мешок и протянула его Хелмегису:

— Держи!

— Что это?

— Это залог нашего будущего! Здесь хватит золота и драгоценных камней, чтобы нас хорошо приняли в Равенне!

Хелмегис вскинул мешок на плечо, выскользнул из опочивальни. Розамунда последовала за ним, Бетрой, все еще потрясенный содеянным, шел последним.

Троица быстро проследовала по королевскому крылу замка, но, когда они вышли к лестнице, навстречу им попалась группа воинов с обнаженными мечами и зажженными факелами. Их предводитель, узнав Хелмегиса, спросил:

— Что там случилось? Мы слышали какой-то шум!

Хелмегис на мгновение замешкался, но Розамунда шагнула вперед и воскликнула:

— Авары! На замок напали авары! Они проникли в покои короля! Скорее, спешите ему на помощь!

Страшное имя аваров, степного народа, который в свое время вытеснил лангобардов с их обжитых земель, произвело на воинов сильное впечатление.

Тут Хелмегис наконец опомнился и выпалил:

— Король приказал нам с Бетроем спасти королеву. Мы отведем ее в башню и там будем обороняться. Сам он, как лев, сражается с аварами. Спешите ему на помощь!

Воины бросились в сторону королевской опочивальни. Беглецы побежали прочь.

— Здесь налево! — сказал Хелмегис, когда они оказались перед развилкой коридора.

— Сначала сюда! — возразила Розамунда.

Через несколько шагов они оказались перед кладовой королевского кравчего — комнатой, где хранилась золотая и серебряная посуда, которой пользовались на дворцовых пирах. Дверь ее была заперта.

Розамунда остановилась, повернулась к своим спутникам:

— Откройте эту дверь!

— Зачем, королева? — недовольно проговорил Хелмегис. — У нас и без того довольно золота, а вот времени мало! Нужно скорее убегать, пока нет погони!

— Я сказала — откройте! — крикнула королева.

Лицо ее побелело от волнения. Но все же она взяла себя в руки и сказала тише:

— Мне не нужно это золото. Мне нужен тот кубок, который Альбоин сделал из черепа моего отца.

Хелмегис посерьезнел, он нанес по двери несколько ударов мечом, но дверь не поддавалась. Тогда на его место заступил Бетрой, он разбежался и ударил в дверь плечом.

Дубовая дверь слетела с петель.

Розамунда вбежала в кладовую, нашла заветный кубок и спрятала его под плащом.

— Теперь бежим! — скомандовала она.

Через несколько минут они выскользнули из замка через неприметную дверь, которой обычно пользовались слуги. Чуть в стороне от этой двери паслись три стреноженные лошади, возле них поджидала Альдана, верная служанка Розамунды.

— Скорее, королева! — проговорила она, увидев беглецов. — В замке уже подняли тревогу!

— Поспешим!

Хелмегис приторочил к седлу одной из лошадей тяжелый мешок с золотом.

Бетрой подошел к королеве, чтобы помочь ей сесть в седло. Подсаживая ее, он проговорил:

— Здесь только три лошади, а нас четверо. Или твоя служанка останется в замке?

— Один из нас останется, — подтвердила королева.

С этими словами она неожиданно вонзила в шею Бетроя за ухом тонкую золотую шпильку. Богатырь изумленно ахнул и мертвым упал на землю.

— Что ты сделала? — растерянно воскликнул Хелмегис. — Бетрой был верен тебе!

— Сперва он был верен Альбоину — и надолго ли хватило его верности? Кроме того, он нам больше не нужен, а лошади у нас только три. И вдобавок он слишком тяжел и будет задерживать нас в пути, а нам нужно скакать как можно быстрее, чтобы до рассвета быть в безопасном месте на пути к Равенне.

— Но он…

— И хватит уже препираться и тратить драгоценное время! Нам нужно спешить!

С этими словами Розамунда вскочила в седло и пришпорила коня.

Как раз в это время на небосвод выкатилась полная луна, озарив окрестности замка. Беглецы помчались по залитой призрачным лунным светом дороге. Они беспрепятственно миновали городские ворота и проскакали больше часа, когда впереди показались несколько пеших воинов. По косматым меховым шапкам и густым бородам можно было узнать лангобардов.

— Кто едет? — окликнул беглецов один из воинов.

— Королева Розамунда! — гордо объявила женщина свое имя.

— Королева? — воин вгляделся в ее лицо и почтительно поклонился. — Прости, королева, но я должен спросить, куда едешь ты в такой неурочный час.

— Назови свое имя, воин!

— Я — сотник Клеф.

— Я слышала твое имя, Клеф. Так вот, на Верону напали авары, король сражается с ними, а мне велел ехать в его дворец, в Павию. Так что не задерживай меня, если не хочешь, чтобы на тебя обрушился гнев Альбоина. А лучше поспеши со своими людьми в Верону, чтобы помочь королю. Ему приходится нелегко…

— Может быть, тебе нужны люди для охраны?

— Мне никто не нужен! Чем нас будет меньше, тем легче незамеченными добраться до Павии! А ты не теряй времени, поспеши на помощь королю!

— Слушаюсь, королева! — Клеф отдал приказы своим людям, и они двинулись в сторону замка.

Розамунда и ее спутники поскакали дальше.

Когда начало светать, они увидели неподалеку от дороги полуразрушенный амбар. Там они спрятались и провели день, дав лошадям отдых и немного подкрепив собственные силы.

Как только стемнело, беглецы снова отправились в путь и ехали всю ночь, по счастью, никого не встретив.

Заря уже занималась, когда впереди показались мощные крепостные стены Равенны.

Водитель Юрий потянулся и посмотрел в окно на дверь бутика. Все то же самое, вот, дамочка какая-то вышла, но не хозяйка, та-то постройнее и помоложе будет.

А вот интересно: хозяйка, Марианна, вроде бы красивая баба, а что-то с ней не то. Какая-то она… блеклая, что ли. Хотя не так: с лицом у нее все в порядке, а смотрит всегда как-то отстраненно и двигается как во сне. И голос всегда ровный, спокойный, ни тебе пошутить, ни тебе посмеяться. Хозяин — тот конечно крутоват бывает, в случае что не так — и послать может далеко и надолго. Лизку вон уволил, чуть собственноручно с лестницы не спустил. И чего, дура, в сейф полезла? Ох, до чего бабы любопытные бывают. Так что мало еще ей попало, вот что. Вот он, Юрий, место свое знает, не трепыхается попусту. Работа не пыльная, спокойная, и платят хорошо. Так что от добра добра не ищут. А что скучно бывает, вот как сегодня — что ж, можно и потерпеть.

Все же он не удержался и взглянул на часы.

Марианны не было уже больше полутора часов.

Конечно, эти богатые дамочки любят походить по магазинам, но тут и магазин-то небольшой, а она торчит там столько времени! Не дай бог, пропадет, и кто будет виноват? Он, Юрий, и будет виноват, а кто же еще? Хозяин с него голову снимет!

Он велел Юре присматривать за женой… Причем так сказал, со значением, что Юрий догадался, что хозяин хочет знать, где его женушка бывает, куда ходит, с кем общается. Приревновал ее, что ли? Уж это зря, про его жену такого никто сказать не может. Юрий работал раньше в паре семейств, знает, что к чему, так сразу видно, о чем женушка думает, пока муж на работе горбатится. Нынешняя хозяйка не такая совсем, по ней сразу видно.

Но наблюдения свои Юрий, конечно, при себе оставил — еще не хватало хозяина поучать, этак и работу потерять можно. Понял, сказал, не дурак, приму к сведению.

Юрий подождал еще десять минут и не выдержал, вышел из машины и поднялся по крыльцу бутика.

Магазин торговал дамским бельем, и это было еще одной причиной, почему водитель тянул до последнего. В таких магазинах мужчин, особенно простых вроде него, не приветствуют…

И правда, как только он вошел в магазин, стоявшая перед большим зеркалом полуголая дама средних лет взвизгнула и метнулась в примерочную кабинку.

К Юре тут же подскочили две совершенно одинаковые девицы в фирменной униформе и застрекотали на два голоса, как потревоженные сороки:

— Вы не ошиблись магазином?

— Это дамский бутик!

— Наши клиентки будут не очень довольны!

— Стоп, стоп! — Юра поднял руку. — Я шофер Марианны Петровны, она вошла к вам почти два часа назад и пропала…

— Она выбирает покупки!

— Это дело долгое!

— А у вас, случайно, нет второго выхода?

— На что это вы намекаете?

И тут шторка одной из кабинок отдернулась и появилась Марианна с недовольным лицом:

— Юрий, что вы здесь делаете? Я ведь, кажется, велела вам ждать в машине!

— Ох, извините, Марианна Петровна! — стушевался водитель. — Вас долго не было, и я забеспокоился…

Марианна обожгла его раздраженным взглядом и повернулась к продавщицам:

— Саша-Даша! Передайте этому нервному юноше мои покупки, пусть от него будет хоть какая-то польза!

Одинаковые девицы нагрузили водителя пакетами и коробками и выпроводили из магазина, сопровождая неодобрительными взглядами и перешептываниями.

Вот как, думал Юрий, выруливая с парковки, ишь, как отбрила! Вроде бы вежливо, на «вы» называет, как всегда, но слова цедит с таким недовольством. А он еще думал, что она в облаках витает или спит на ходу. Да ничего подобного, глазами так ожгла — мама не горюй! Все же меняются люди…

Дома Марианна обдумала разговор с ювелиром и осталась им не то чтобы недовольна, но не вполне удовлетворена. Иван Францевич отказался назвать ей имя того человека, который собирался взять в залог фамильные серьги.

Ясно же, что про то, что серьги находятся в домашнем сейфе, знали всего несколько человек: сам отец, ювелир и этот тип, которого Иван Францевич уклончиво назвал «специфической личностью».

Ну, Миллер, конечно, отпадает, он человек честный и осторожный, при его профессии это обязательно. И тот, другой, явно тоже не болтлив, раз берет в залог такие дорогие вещи. Опасное дело, рискованное. Но, возможно, кто-то из его окружения мог увидеть, сболтнуть по глупости… Она, Марианна, ни в чем не уверена, но как-то же стало известно про них, и грабитель…

Так. Значит, пока оставим того типа в покое и сосредоточимся на грабителе. Камеры не врут: раз больше в квартире никого не было — стало быть, это Артем, порученец и водитель отца. Тот, кому он полностью доверял.

Вот так вот, напомнила себе Марианна, уж она-то точно никому доверять не станет. Только самой себе.

В общем, про Артема можно узнать что-то только от бывшей экономки отца Любови Адриановны. К счастью, ее номер телефона у Марианны есть.

Бывшая экономка ответила быстро и пригласила к себе — ноги болят, далеко не ездит. Договорились на завтрашний вечер, но потом Марианна вспомнила, что завтра вечером у нее назначена встреча по поводу открытия выставки. И так уже Анна обижается, что Марианна ей совсем не помогает.

У экономки было плотно занято, так что Марианна решилась ехать утром наудачу.

От водителя Марианна решила не скрываться, просто назвала адрес, не объясняя, кто там живет. Заехали еще в дорогую кондитерскую, где Марианна купила пирожных к чаю.

Она отпустила Юрия и подошла к типовой хрущевской пятиэтажке, нашла нужный подъезд.

Домофон на двери был, но, очевидно, сломан — дверь была полуоткрыта. Марианна вошла в подъезд, поднялась на третий этаж и нажала на кнопку дверного звонка.

За дверью раздалась птичья трель, потом послышались шаркающие шаги и звонкий голос:

— Иду-иду, Александра Васильевна!

Замок щелкнул, дверь открылась. На пороге стояла невысокая полная женщина лет семидесяти.

Увидев Марианну, она удивленно охнула и попятилась:

— Я думала, это соседка…

— Я — Марианна, вы меня помните, Любовь Адриановна? Мы же вчера по телефону говорили. Просто вечером я занята очень…

При этих словах бывшая экономка поджала губы — мол, чем там таким эти богатые дамочки заняты могут быть… Но она тут же опомнилась и улыбнулась:

— Как же, конечно, помню! Хотя вы очень сильно изменились…

Марианна подумала, что хозяйка квартиры изменилась еще сильнее. Из энергичной подтянутой женщины неопределенного возраста она превратилась в типичную пенсионерку. Волосы седые, плохо подстриженные, тапочки стоптанные…

Все это Марианна отметила одним взглядом. Странно, раньше она не обращала внимания на такие вещи, они ее не интересовали.

Впрочем, Марианна не так часто видела отцовскую экономку, чтобы хорошо ее запомнить.

— Что же мы на пороге стоим? — спохватилась Любовь Адриановна. — Заходите, Марианна Петровна! У меня, конечно, квартирка маленькая, но чем богаты, как говорится, тем и рады… чаю выпьете? Или вы лучше кофе? У меня кофе хороший.

— Чаю, — Мариана протянула ей коробку с пирожными.

— Вот, я тоже больше чай пью, он полезнее. От кофе у меня бессонница…

Любовь Адриановна провела Марианну на крошечную кухню, где с трудом помещался стол и два стула.

Марианна села на один из них, хозяйка захлопотала — достала две красивые чашки, включила электрический чайник, разложила пирожные на блюде.

— Как вы живете? — сочувственно спросила Марианна, чтобы начать разговор.

— Вот так и живу! — хозяйка выразительным взглядом обвела маленькую кухоньку. — После того, что случилось с вашим отцом, меня больше никуда не брали. Прошел слух, что я под следствием была. Потом, конечно, в полиции официально подтвердили, что я ни при чем, ну так людям же рот не заткнешь. И в агентстве мне прямо сказали, чтобы я и не приходила к ним. Знаете, как говорят: не то он украл, не то его обокрали, но галоши при нем в прихожей лучше не оставлять! — она горько улыбнулась.

— Мне очень жаль… — только и смогла вставить Марианна.

— Так что я теперь живу на одну пенсию. Ну, — спохватилась она, — что я вас своими проблемами гружу! Вы ведь не для этого ко мне пришли! — теперь она усмехнулась, указав на пирожные.

— Я хотела расспросить вас о том, что тогда случилось. Ну, когда отец умер.

Бывшая экономка посмотрела очень выразительно — мол, поздновато спохватилась, голубушка. Жила эти годы замужем на всем готовом, нужды не знала, а теперь вот явилась. На что Марианна ответила твердым взглядом — лучше скажи, что знаешь, я и уйду.

— Да что случилось-то… — забормотала Любовь Адриановна, — это ведь милиция тогда разобралась. Полиция то есть. Артем его обворовал… бумаги очень важные пропали и все такое. Вот, Петр Степанович и… сердце не выдержало…

— Вот как раз я хотела спросить про Артема. Какой он был?

— Честно сказать — хороший парень… — Любовь Адриановна взглянула Марианне в глаза. — Вот не могу про него ничего плохого сказать. И полицейскому тому, который меня расспрашивал, то же самое сказала. Не поверила я тогда, что он мог такое сделать. Но все улики против него были… что уж теперь! И батюшки вашего нет, и Артема убили… зачем теперь это ворошить?

— А все же я хочу разобраться. Вот вы же сказали, что он был очень хороший парень, что вы не могли в такое поверить… а теперь, значит, поверили?

— Ну, поверила я или не поверила — какая теперь разница? И тогда меня никто не слушал, а теперь уж и вовсе некому. Раз он это сделал, значит, была причина…

— А скажите, он перед тем, как это случилось, был такой, как обычно? Может, как-то странно себя вел? Может, нервничал? — Марианна задавала вопросы наугад.

— Ну да… вот вы спросили, я и вспомнила. Правда, странный он тогда был, от каждого звонка вздрагивал, словно ждал чего-то. Чего-то очень плохого.

— А скажите, у него остался кто-то из близких?

— Если вы про родственников, так у него никого не было. Он ведь детдомовский был. Ему даже фамилию дали по директору детдома, тот был Петров, и Артем стал Петровым… Петров Артем Николаевич, так директора отчество было.

— Значит, совсем никого у него не было?

— Ну, не то чтобы совсем… — Любовь Адриановна замялась. — Девушка у него была. Хорошая девушка, пожениться они собирались, да только, видно, не судьба… вон оно как обернулось… — женщина промокнула глаза платочком.

— Девушка? — оживилась Марианна. — А что за девушка? Как ее звали, вы не помните, случайно?

— Почему не помню? У меня с памятью пока что все в порядке. Маша ее звали… хорошая такая девушка…

— Маша? Но фамилию-то вы вряд ли помните…

— А вот как раз помню!

— Правда? Удивительно!

— И ничего удивительного. Я почему запомнила-то. Потому что у нее фамилия была такая же, как у Артема — Петрова. Она еще шутила, что, когда они поженятся, не придется фамилию менять. Очень удобно, все документы останутся…

— Значит, Маша Петрова… — протянула Марианна.

Она подумала, что найти девушку с таким именем и фамилией практически нереально. Мария Петрова — наверное, самое частое сочетание в нашей стране…

А Любовь Адриановна продолжала:

— Хорошая девушка, приветливая такая! Казалось бы, что я ей? Так она даже мне подарки приносила!

— Подарки? — насторожилась Марианна. — Какие подарки?

— Ну, небольшие, понятно, но все же приятно… вот, видите, прихватки висят — это как раз от нее. Я ими редко пользуюсь, только когда гости, вот и сохранились.

Женщина показала висящие на стене прихватки для кастрюль — действительно нарядные, яркие, красно-белые, с логотипом фирмы «Maestro di cucina».

— Она что, в этой фирме работала? — заинтересовалась Марианна.

— А, да, точно, а я и забыла… она ведь работала в фирме, которая дорогой итальянской посудой торговала. Кухонной посудой — кастрюли, сковородки и все прочее. Видно, эти прихватки им бесплатно давали, для рекламы, но все равно приятно.

— Ага, это уже что-то… а что, Любовь Адриановна, полиция тогда эту Машу допрашивала?

Женщина отвела глаза, замолчала.

— Так допрашивала или нет?

— Нет, я про нее ничего не сказала. Следователь такой грубый был, все на крик, на голос, как будто я в чем-то виновата, ну, я и подумала — зачем девчонке неприятности… она и так, наверное, переживает… близкого человека потеряла… Она ведь тоже сиротой была, с бабушкой жила, так бабушка как раз за год до этого умерла. Артем говорил — наверно, потому они и сошлись, что больше никого у них нет. Очень хотели они пожениться, да Артем переживал, что тогда работу придется менять, а он Петра Степановича очень уважал. И тот его ценил. И вот как все получилось…

— А сама Маша после не появлялась?

— Нет, я ее больше никогда не видела.

Марианна еще немного поговорила с Любовью Адриановной и ушла, сославшись на дела.

На следующее утро муж возмутился, что рубашка не глажена и в ванной не убрано.

— А мне разорваться, что ли, — тихонько огрызнулась Нина Ивановна, подавая завтрак.

— А ты чем два дня занималась, не могла прислугу нанять? — накинулся на Марианну муж.

— В агентстве очередь, сказали, что неделю ждать, не меньше, мы же не хотим, чтобы какая-то баба пришла с улицы, — ответила Марианна, — ездила вчера я к своей старой экономке, думала, может, она согласится хоть временно…

— И как? — По тому, как муж блеснул глазами, Марианна поняла, что он уже в курсе, где она была вчера.

Значит, права она, докладывает ему Юрий обо всем. Учтем…

— Да никак, — вздохнула она, — отказалась она. Говорит, дом большой, работы много, а сил уже мало…

На том завтрак закончился.

Марианна поехала в офис фирмы «Maestro di cucina», расположенный на втором этаже большого торгового центра на Петроградской стороне.

Этот визит ей не пришлось окружать конспирацией — она сказала Нине Ивановне, что собирается прикупить кое-что для кухни. Кухарка только пожала плечами: хозяин — барин.

Марианна и на самом деле выбрала безумно дорогой набор сковородок, рассудив, что с хорошей покупательницей будут гораздо охотнее разговаривать.

Нагрузив Юру сковородками, она отправила его в машину, а сама заговорила с продавщицей, которая оформляла ее покупку:

— Вы в этой фирме давно работаете?

— Давно! Уже больше года!

— Только второй год? — разочарованно протянула Марианна. — А не знаете кого-то, кто здесь работает дольше? Лет пять или больше? Мне очень нужно…

— Так долго? — девица задумалась. Видно было, что она хочет помочь хорошей клиентке.

— Дело в том, — начала объяснять ей Марианна, — что я ищу одну девушку, которая работала в вашей фирме примерно пять лет назад. Машу Петрову…

— Ой, так я знаю, кто вам нужен!

Продавщица заглянула в подсобку и окликнула кого-то:

— Кристина! Кристина, выйди на минутку! Тут женщина ищет какую-то Петрову…

Повернувшись к Марианне, она добавила:

— Кристина здесь долго работает, если кто знает вашу Петрову, так это она…

Из подсобки тут же вышла девушка постарше в фирменной униформе, внимательно осмотрела Марианну.

— Кого вы ищете? — спросила она настороженно.

— Машу Петрову. Она здесь когда-то работала. Примерно пять лет назад…

Глаза Кристины заблестели. Она шагнула навстречу Марианне, потом попятилась, огляделась по сторонам и проговорила:

— Тут у нас рядом кафе есть неплохое. Пойдемте, там поговорим, там нам никто не помешает! Люся, я на обед, ладно?

Марианна поглядела в окно на водителя, который укладывал коробки, и направилась за ней.

Войдя в кафе, Кристина устроилась за столиком в дальнем углу, перегнулась через стол к Марианне и взволнованно проговорила:

— Я ведь знаю, кто вы!

— Да? — отозвалась Марианна недоверчиво.

— Вы ведь ее сестра?

Заявление было неожиданным, и Марианна ответила на него, неопределенно хмыкнув. Но Кристине и этого оказалось вполне достаточно.

— Надо же, а я ей не верила! — затараторила она. — Думала, она все сочиняет! Она ведь сирота была, то есть отца совсем не было, а мать ее бросила в младенчестве, бабке подсунула и денег не присылала. Но Маша все время говорила, что у нее есть богатые родственники со стороны отца и что она их непременно найдет! Но я ей, правду скажу, не верила! Это ведь многие придумывают себе богатую родню, чтобы интереснее было… а тут — надо же! Выходит, она правду говорила! Точно, вы ее сестра, даже похожи немножко! Надо же, какая история…

Тут к столику подошла официантка. Марианна заказала капучино для себя и карамельный латте для Кристины.

— А десерт сама выбирай! — предложила она. — Не стесняйся!

Кристина выбрала целых два десерта. Приняв заказ, официантка удалилась.

— А где сейчас Маша? — попыталась Марианна перехватить инициативу, пока Кристина не возобновила свой монолог.

— Как — вы не знаете? — Кристина всплеснула руками. — Как же так? Хотя конечно, если вы ее потеряли, откуда вам знать?

— Да что знать-то?

— Ох… — Кристина схватила Марианну за руку. — Держитесь… такое горе, такое горе… умерла наша Маша… погибла…

— Погибла? — переспросила Марианна. — Когда?

— Да уже больше четырех лет прошло…

«Больше четырех лет! — прикинула Марианна. — Примерно тогда же, когда умер отец… и когда убили Артема…»

— Как это случилось?

— Ох! Это такая страшная история…

Кристина округлила глаза, трагически понизила голос и собралась заговорить, но тут официантка принесла заказ. Так что Машина подружка отвлеклась на десерты и говорила теперь нормальным голосом, заедая свои слова тирамису.

— Маша, она жила в коммуналке. У нее была одна комната, а в другой комнате жил сосед, законченный алкаш. Неделями не просыхал, а когда просыхал — так это еще хуже, тогда вообще лучше было домой не приходить. Так вот, этот сосед однажды по пьяному делу забыл вечером выключить газ на кухне. Ну и ночью рвануло…

Кристина сделала трагическую паузу. Впрочем, может быть, она и вправду тяжело переживала смерть подруги. А может, от того, что кончился тирамису.

— В общем, одни головешки от квартиры остались. И Маша сгорела, и сосед ее.

— Признали несчастный случай?

— Ну да, а что же еще? Конечно, несчастный! Хотя с таким соседом иначе и быть не могло, вопрос времени… — Кристина высморкалась и решительно придвинула к себе второй десерт.

— Времени… — машинально повторила Марианна. — Кстати, насчет времени… когда случилась эта трагедия?

— Когда? Я вам точно скажу, когда… я в это время как раз новое пальто купила в фирме «Манон Леско», на распродаже, а у них распродажи бывают в августе, значит, это в августе было… — и Кристина назвала тот самый год, когда умер отец Марианны.

Она еще немного подумала и добавила:

— Я вам еще точнее скажу. Это было восемнадцатого августа. Точно. Как раз на мой день рождения. Я еще подумала — вот мне на рожденье подарочек… Собирались с девчонками в кафе идти отмечать, а тут вдруг такое…

Марианна замерла.

Маша Петрова, подружка и даже невеста Артема, погибла буквально на следующий день после того, как нашли тело самого Артема.

Несчастный случай? Да ничего подобного! Разумеется, эти две смерти связаны! И обе они связаны со смертью отца…

А Кристина все продолжала болтать:

— Вот, я сейчас вам рассказываю и все так ясно вспомнила, как будто это только вчера было! Я ведь последний раз Машу видела дня за три до смерти. Или нет — за четыре. Точно, за четыре. Она на работу вышла и какая-то нервная была, все у нее из рук падало, я даже подумала, что она заболевает, поэтому, когда она на следующий день не вышла на работу, я даже не удивилась…

— Постойте, как же на следующий, когда вы сказали, что это было за четыре дня до смерти?

— Ну да, за четыре. А на следующий день она просто на работу не вышла, и телефон ее не отвечал. Директор магазина ругается, уволить грозится, я ей звонила, звонила… а потом еще ее парень мне позвонил, тоже ее искал…

— Ее парень? Артем?

— Ну да, точно… вы его, выходит, знаете? Хороший такой парень, симпатичный… Маша говорила, что они пожениться собирались, да только не судьба, выходит… и кстати, на похороны-то Машины он не пришел…

— Конечно, не пришел.

Эти слова вырвались у Марианны случайно, и она тут же о них пожалела. Кристина, услышав их, сделала стойку, как охотничья собака, и явно ждала продолжения.

Марианна же не собиралась ничего объяснять, она взглянула на часы и заторопилась:

— Ох, я на фитнес опаздываю… извините, Кристина, и большое вам спасибо, вы мне очень помогли.

— Помогла? — удивленно проговорила Кристина. — Я вам такую печальную новость сообщила о вашей сестре…

— Ну да, я теперь хотя бы знаю, что с ней случилось. Это лучше, чем неопределенность.

Марианна положила деньги на стол и умчалась, пока Кристина не собралась с мыслями и не нашла противоречий в ее словах.

По дороге домой Марианна обдумывала то, что узнала сегодня.

Все говорят, что Артем, водитель отца, был хорошим, честным парнем. С какой стати он вдруг ограбил своего хозяина?

Если только… если только его не поставили в безвыходное положение. Например, если бы угрожали единственному близкому человеку — его невесте Маше.

Артем был один на всем свете и, когда встретил близкую душу, очень к ней привязался. Ради Маши он готов был на что угодно…

А Маша как раз накануне ограбления не вышла на работу, и телефон ее не отвечал…

У Марианны вырисовывалась такая версия событий: кто-то похитил Машу, и Артему сказали, что ее убьют, если он не выполнит требования похитителей. А им нужно было, чтобы он открыл сейф хозяина и что-то из него забрал.

Например, какие-то важные документы. Или серьги? А может, и то и другое?

Так или иначе, Артем выполнил их требования, хотя это было для него почти невыносимо, но похитители не собирались выполнять свои обещания. Они убили и Артема, и Машу…

Очень похоже, что все так и было, но эта правдоподобная версия не дает ответа на самые главные вопросы, которые мучили Марианну.

Во-первых — кто были те люди, которые заставили Артема совершить преступление.

И во-вторых — как фамильные серьги оказались у ее мужа? А что у него в сейфе лежат именно те серьги, Марианна не сомневалась после разговора с Иваном Францевичем.

Тут Марианна вспомнила, что сегодня назначено открытие первой выставки в их галерее.

До начала вернисажа оставалось всего полтора часа, так что нужно было торопиться.

— Юра, нельзя ли побыстрее? На каждом перекрестке стоим!

— Пробки… — водитель пожал плечами.

Времени на то, чтобы привести себя в порядок, было катастрофически мало, да еще Нина Ивановна пристала с жалобами на то, что ничего не успевает по хозяйству. Пришлось пообещать ей повысить зарплату. Хорошо, хоть Юрий расстарался и довез быстро.

Анна встретила ее в дверях. Лицо ее от волнения было покрыто красными пятнами.

— Что ж ты так поздно! — выпалила она, увидев Марианну. — Скоро уже гости придут!

— Извини, были срочные дела. Да не волнуйся ты так — все пройдет прекрасно!

— Ты думаешь?

Они еще раз обошли галерею, убедились, что развеска удачная, освещение хорошее и столики с шампанским и канапе выглядят вполне при-стойно.

Тут начали приходить первые гости.

То есть первыми пришли не гости, а художники, чьи картины были на выставке, — кто с женой, кто с подругой, а один художник, бородатый тип в растянутом свитере ручной вязки и заломленном на одно ухо малиновом берете, пришел под руку со старенькой мамой, сгорбленной интеллигентной старушкой.

Пока сын отвлекся на разговоры с коллегами, старушенция бодрой рысью обежала все три зала, нашла в углу столик с закусками, мигом опустошила один из подносов, да еще упросила официанта из фирмы открыть ей бутылку шампанского, так что, когда ее сын спохватился и принялся искать маму, та уже тихо дремала в кресле, заботливо принесенном официантом из подсобки.

Затем начали понемногу собираться прочие посетители — другие художники, искусствоведы и немногочисленные коллекционеры современной живописи.

Вдруг Анна сжала локоть Марианны:

— Слава богу, он пришел!

— Кто? — Марианна даже вздрогнула от неожиданности.

— Белоцерковский! — Анна показала на пожилого мужчину с длинными седыми волосами и галстуком-бабочкой. — Это очень известный искусствовед! — взволнованно шептала Анна на ухо подруге. — Говорят, если он пришел на выставку — значит, выставка состоялась!

— Да знаю я, знаю…

— Ой, как я волнуюсь!

Белоцерковский быстро обошел выставку, взял бокал шампанского, выпил одним глотком и вышел на середину зала.

Постучав в бокал ногтем, чтобы привлечь общее внимание, он заговорил:

— Ну что я могу сказать, понимаете ли? Интересная, интересная выставка! Главное — разносторонняя. Здесь мы видим, понимаете ли, самые разные проявления совриска, от несколько устарелого концептуализма до актуального неоклассицизма…

— Что такое совриск? — спросила Марианна подругу.

— Современное искусство! — ответила та мгновенно. — Это основополагающий термин, ты, как галеристка, обязана его знать. Но тс-с… Белоцерковский очень обижается, когда его не слушают!

— Я слушаю, слушаю…

На самом деле речь Белоцерковского усыпляла Марианну менторской интонацией и обилием непонятных терминов.

И тут она заметила Ирину Новоселову.

Новоселова была прежней хозяйкой галереи, недавно она переехала в Москву (говорят, вышла там замуж, и очень удачно), поэтому и продала галерею Анне и Марианне.

Марианна оставила подругу и, лавируя в толпе, пробилась к Новоселовой, чтобы задать ей вопрос.

— Привет, Ирина! — проговорила она вполголоса.

— Привет! Я смотрю, вы хорошо развернулись. Хорошая выставка, и Белоцерковский пришел, а это приносит удачу.

— Да, я в курсе. А ты надолго в Питер?

— Нет, на пару дней. Один мой приятель поставил новый спектакль, пригласил на премьеру. Да вот к вам зашла, посмотреть, как вы обустроились… Кстати, ты что-то с лицом сделала? Уколы красоты или витамины американские принимаешь?

— Да нет, — удивилась Марианна, — ничего такого.

— А выглядишь прекрасно! Глаза блестят, волосы вьются! Такая от тебя энергия… А, знаю! — усмехнулась Ирина. — Любовника завела!

— Да что ты! — Марианна замахала руками. — Это не по мне!

— Да шучу я, шучу! — Ирина стала серьезной. — Про тебя все знают, что ты, как монашка, на мужиков не смотришь. Ладно, я на минутку заскочила, нужно идти…

— Постой! Раз уж зашла, я хотела тебя спросить…

Уже начав вопрос, Марианна осознала, что он прозвучит странным и незначительным. Но сказав «А», приходилось говорить и «Б»…

— Так спрашивай! — поторопила ее Новоселова.

— Там в служебном помещении есть такая маленькая кладовка, так вот я нашла в ней одну странную вещь…

— Ой, я в ту кладовку никогда и не заглядывала. Что там Питиримыч держал — я понятия не имею.

— Кто?

— Павел Питиримович, его все зовут Питиримыч. Старый художник, он вел здесь кружок по рисованию для одаренных детей. Точнее, для подростков, с ними, знаешь ли, трудновато бывает. Это ведь не детишки пяти-семи лет, которые сидят тихонько и, высунув язык, рисуют открытку маме на Восьмое марта. Подростки хулиганистые, но Питиримыч умел как-то их заинтересовать. Он этой кладовкой пользовался, держал там кисти, краски, растворитель и всякий реквизит. Так что, если ты хочешь что-то спросить — это к нему.

— А как его найти?