Куда уж хуже?

О банкротстве.

Ну да, это чисто техническая процедура, и...

Банкротство есть банкротство. Не так ли, мистер Фербенкс?

В общем, да.

Вы — банкрот.

Ну, технически, это...

Банкрот.

Если хотите, можно назвать это и так, — вздохнув, согла­сился Макс.

Клемацки перелистнул страницу.

Когда вы с женой решили совершить эту прощальную поездку в Каррпорт, мистер Фербенкс?

Ну, точно не скажу, — замялся Макс. Он начал подумывать, не вызвать ли адвоката, а лучше нескольких. С другой стороны, что ему скрывать от этого парня? Абсолютно нечего. Он просто расследует кражу. Одному Богу известно, к чему он задает все эти вопросы, но это ровным счетом ничего не значит. — Решение о продаже дома было принято... недавно. Поэтому поехать туда мы тоже решили недавно.

Совсем недавно, — уточнил Клемацки. — Об этом даже нет записи в ежедневнике вашей жены.

Вряд ли она все записывает в свой ежедневник...

Не все? — поразился Клемацки. — Вы хотите сказать, что она делает еще больше, чем здесь записано?

Понятия не имею. — Макса вдруг бросило в жар, и он поду­мал, а не встать ли ему просто и выйти, но любопытство по поводу всех этих вопросов пересилило. — У меня нет привычки залезать в ежедневник жены.

А вот он у меня, хотите взглянуть?

Нет, благодарю. Что касается вашего вопроса, то, думаю, мы приняли это решение спонтанно.

Должно быть, так и случилось. Вечером в четверг вы были на ужине у неких Ламли в их квартире в пригороде.

Вы необычайно проницательны, — недовольно буркнул Макс.

Мне не зря платят хорошую зарплату, — тонко улыбнулся Клемацки.

Вы намекаете на то, что за ужином Лютеция никому не ска­зала, что мы собираемся в Каррпорт.

Вовсе нет. Я намекаю на то, что ваша жена за ужином пожало­валась миссис Ламли на дикую усталость и слабость и сообщила, что собирается поскорее вернуться домой и хорошенько выспаться.

Макс разинул рот. Затем захлопнул его. Затем снова открыл и произнес:

Мы приняли это решение в машине, на обратном пути.

Понимаю. Это когда вы начали говорить про этот дом.

Да, мы начали говорить про дом.

Кто первым поднял эту тему?

Думаю, что я.

Клемацки кивнул и перевернул очередную страницу в чер­товом ежедневнике. Некоторое время он читал его, задумчиво кивая, а потом нахмурился и спросил:

Больше ничего не хотите рассказать про этот дом в Каррпорте?

Что вы имеете в виду?

Разве его недавно не ограбили?

О! Да, конечно. Просто во всей этой суете я совсем забыл про это, но...

Забавная штука наша память, — вздохнул Клемацки. — Вы, кажется, были там во время ограбления?

Не совсем. Как раз перед этим. Грабитель обчистил дом, когда я уже уехал. Полиция задержала его, пока я там находился, но потом он сбежал от них и вернулся в дом уже после моего отъезда.

То есть вас там было двое?

Боже правый, ему известно даже про Мисс Сентябрь!

Да-да, точно, нас было двое, но в этом не было ничего предо­судительного.

Клемацки в замешательстве уставился на Макса.

Вы хотите сказать, что ограбление не является чем-то предо­судительным?

Макс оцепенел.

- Что?

Клемацки развел руки, и уточнил, хотя и так все было ясно:

Мы только что установили, что вас там было двое.

Но не я и... В смысле, не я и грабитель... Я думал, вы имеете в виду... В общем, мне показалось, что вы говорите еще про кого-то...

- А полиция, — продолжал Клемацки, поскольку Макс оконча­тельно запутался, — приехала потому, что дом считался пустым, и когда они заметили, что там кто-то есть...

А вот и нет, а вот и нет! Это я вызвал полицию! Я застукал грабителя с поличным, наставил на него пистолет и позвонил в полицию. Проверьте их записи!

Уже проверил и еще больше запутался. Уж эти провинциаль­ные копы, знаете ли. Сначала они составили протокол, что кроме грабителя в доме никого не было. Затем внесли в него исправле­ния, что, помимо грабителя, там находились еще двое. И, нако­нец, написали, что полиция застала в доме грабителя и еще одного человека, то есть вас. А в службе 911 сообщили, что им позвонили сначала вы, а потом еще кто-то.

С Макса было достаточно. Да, часть этой информации выстав­ляла его не в самом приглядном свете, но он никак не мог взять в толк, какое все это имеет отношение к тому, что произошло в данной квартире прошедшей ночью.

Детектив, — резко сказал Макс, что свидетельствовало о том, что он дошел до крайней точки кипения, — я ценю ваши усилия по добыванию всей этой чепухи, но при чем тут она? Прошлой ночью кто-то влез в эту квартиру. Они похитили ценностей более чем на миллион долларов. Я до сих пор не уверен в точной цифре ущерба. Почему вас это абсолютно не волнует? Почему вы про­должаете непрерывно говорить про дом в Каррпорте?

И там, и тут произошли ограбления, правильно?

Ограбления случаются постоянно. Или вы хотите сказать, что они взаимосвязаны? Бред!

Уверены?

Неожиданно Макса пронзила смутное подозрение. Граби­тель; кольцо. Уж не преследует ли его тот самый парень в поисках кольца? Уж не на это ли намекает этот придурочный детектив?

Вы полагаете, это — те же самые люди? — уточнил Макс.

Я ничего не полагаю, — отозвался Клемацки. — Я рассма­триваю все возможные версии.

«Он не знает о кольце, — подумал Макс. — Он просто не может этого знать. Но может ли грабитель преследовать меня, пытаясь вернуть кольцо? Да нет, это просто смешно, это невозможно».

Что вы имеете в виду под версиями? — спросил Макс.

Ну, например, такая версия, — охотно ответил Клемацки. — Вы — банкрот.

Как, опять?!

Это просто техническая...

Банкрот.

Ладно, допустим.

Имеется набитый ценностями дом, в котором, как предпола­гается, вас не должно

быть. Но тем не менее вы оказываетесь там как раз тогда, когда происходит ограбление.

Действительно ли грабитель все время кружит где-то побли­зости от него? Отмахнувшись от этой мысли, как от назойливого комара, Макс осторожно поправил:

До. Я был там до того, как это случилось.

До, во время, после. — Клемацки пожал плечами. — Вы все время где-то рядом. Вы возвращаетесь сюда и в последнюю секунду уговариваете свою жену, несмотря на ее нежелание, уехать. Железобетонное алиби.

Алиби? Железобетонное? Секундочку!

До Макса, наконец, дошло. Но нелепость подозрений Кле­мацки была столь очевидной, что неудивительно, что ему раньше и в голову не могло прийти, каким дерьмом забиты мозги детек­тива второго класса. Со смесью испуга и крайнего изумления Макс ткнул в себя пальцем и воскликнул:

Вы что, думаете, что я сам подстроил эти кражи? Нанял для этого людей? Ради страховки?

Я пока ничего не думаю, — заметил Клемацки. — Я рассма­триваю версии.

А вам следует рассматривать палату в психушке. Изнутри! Вы всерьез считаете, что если я нахожусь под судом о банкрот­стве, то... Вы что, думаете, что я разорен? Да вы... Да я... Да я могу купить и снова продать тысячу таких, как вы!

Возможно, вы можете купить и продать тысячу человек, — невозмутимо сообщил Клемацки, — но не меня.

Я ухожу, — Макс поднялся на ноги. — В случае необходимо­сти сможете пообщаться со мной через моего адвоката, Уолтера Гринбаума. Я оставлю его номер телефона, а также свой график на ближайшее время, чтобы вы знали, где меня можно застать, если у вас действительно появится разумная тема для беседы.

Клемацки спокойно перевернул страницу ежедневника.

Диктуйте.

Макс продиктовал номер, не преминув добавить:

Вы потратили впустую массу времени вместо того, чтобы заниматься поисками настоящих грабителей. Если у вас нет веской причины задерживать меня и дальше, то я возвращаюсь на Хилтон-Хэд.

Нет, у меня нет таких причин. — Клемацки оставался хлад­нокровен. — По крайней мере, сейчас. Кстати, ваши показания в Конгрессе покажут по Си-Спэн²⁵?

Не исключено, — язвительно сказал Макс. — Ведь, воз­можно, кое-кто из конгрессменов — мои сообщники. И это они взломали мою квартиру.

Меня бы это не удивило, — серьезно отозвался Клемацки.

31

Первое, о чем они никак не могли договориться, — как доби­раться до Вашингтона. Дортмундер желал ехать на поезде, Келп — на машине, а Мэй и Энн-Мэри — лететь на самолете. Как и пред­полагал Энди, женщины сразу же нашли общий язык и дружно настаивали на авиапутешествии в округ Колумбия.

Раз, и вы уже на месте, — заявила Энн-Мэри, а Мэй добавила. — Понимаете? Вы еще не успеете понять этого, а уже будете там.

Где именно? — потребовал уточнить Дортмундер. — На сельском поле в пятидесяти милях от города? Придется брать такси и потом еще целый час трястись до города. Не хочу ехать на такси. Вот поезд доставит нас прямо дверь в дверь!

Этот разговор происходил в субботу дома у Дортмундера и Мэй. Энди, торчавший на пороге гостиной лицом к входной двери, не преминул уточнить:

Дверь в дверь? Джон, ты думаешь, что поезд привезет тебя прямо в фойе отеля?

Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — огрызнулся Дортмундер. — Мы садимся в поезд в центре Нью-Йорка, на Пенн Стэйшн, и он привозит нас точно в центр Вашингтона, куда нам и нужно.

25 С-Sрап — телеканал, демонстрирующий заседания Конгресса и его комиссий

А вот и нет, — возразила Энн-Мэри. — Поезд прибудет на Юнион Стэйшн, на Капитолийский холм. А «Уотергейт» расположен в Фогги-Боттом, в аккурат на противоположном конце города. И все памятники, все правительственные здания и все туристы находятся как раз точно между Юнион Стэйшн и Фогги-Боттом.

Поскольку «Уотергейт» был универсален (отель, жилой дом, тор­говый центр, офисное здание и, репетиционная база для рок-групп по выходным), то было решено, что они остановятся в отеле, откуда Дортмундер и Келп нанесут визит в квартиру Макса Фербенкса. Кредитная карточка, использованная в «Н-Джой», была сразу после этого уничтожена. Поэтому пришлось купить у Стуна новую, по которой Дортмундер, позвонив по телефону

1-800-424-2736, забро­нировал номера на имена мистера и миссис Генри Рэтбоун (они с Мэй) и супругов Скоморовски (Энди с Энн-Мэри).

И все-таки я — за поезд, — пробурчал Дортмундер, хотя комментарий эксперта по географии Вашингтона о неудобстве прибытия на местный вокзал, безусловно, произвел впечатление и значительно поубавил его энтузиазм.

Свою лепту теперь постарался внести и Энди:

Джон, ты же не собираешься пользоваться поездом «Амтрака»²⁶?

Почему это?

«Амтрак» финансируется правительством, так?

И что?

А в правительстве у нас сейчас республиканцы, правильно?

Ну?

А республиканцы всегда плевать хотели на удобства пасса­жиров. Считают, что это слишком затратно.

Но не могу же я ждать, пока к власти вернутся демократы!

Это не поможет. Демократы понятия не имеют, как вообще управлять бизнесом. Так что забудь про «Амтрак». Я добуду для нас хороший удобный автомобиль с прекрасным ходом. Мы будем путешествовать с комфортной скоростью и останавли­ваться, когда нам захочется поесть или что-нибудь еще. Ты же знаешь, это в поездках — самое главное.

В разговор снова вклинилась эксперт по Вашингтону:

Энди, тебе не захочется ездить по Вашингтону. Пробки, бес­порядочное движение, отсутствие парковок.

А кто собирается парковаться? — удивился Энди. — Когда мы доберемся туда, то бросим машину где-нибудь, а для возвра­щения я найду новую.

Ты имеешь в виду машины напрокат? — нахмурилась Энн- Мэри.

Не совсем.

- О!

Итак, выезжаем завтра утром, — бодро заявил Энди. — Я подберу для вас по-настоящему классную тачку. Специально для этого прогуляюсь по Первой авеню, там полно больниц.

Больниц? — переспросила Энн-Мэри.

Дело в том, — объяснил Энди, — что когда я испытываю необходимость в чем-то совершенно особенном, то ищу тачку с номерами «МD». Это единственное, в чем можно полностью доверять врачам. Они четко знают толк в удобствах и не жалеют на них денег. Поверь, когда я пригоню тачку, это будет как раз то, что доктор прописал!

Ошеломленная Энн-Мэри произнесла:

А вы, ребята, особо не заморачиваетесь по поводу чужой собственности.

Что поделать, — сочувственно вздохнула Мэй. — В таких случаях я часто представляю, что сижу в катящемся с горы авто­бусе, у которого отказали управление и тормоза. Сделать ничего нельзя, так что остается любоваться пейзажем за окном и наслаж­даться поездкой.

Энн-Мэри обдумала услышанное и поинтересовалась:

А что бывает, когда автобус достигнет подножия горы?

Не знаю, — ответила Мэй. — Мы еще так далеко не забирались.

26 « Аmtrак » — американская железнодорожная пассажирская корпорация.

Итак, решено, — с энтузиазмом воскликнул Энди. — Завтра в десять утра мы с Энн-Мэри заезжаем за вами на первосортном автомобиле для туристических поездок, и мы отправляемся на юг.

Где я получу, наконец, свое кольцо, — сказал Дортмундер.

А я — новые полотенца, — добавила Мэй и, улыбнувшись Энн-Мэри, пояснила. — Единственная польза от этого Фер­бенкса, за которым гоняется Джон, — это то, что у нас подбира­ется неплохая коллекция гостиничных полотенец.

32

У «Сааба» были номера «МD», выданные в Коннектикуте, — лучше не придумаешь! Они ясно давали всем понять, что здесь мы имеем очень обеспеченного доктора. Теннисный корт? Будьте любезны. Гардеробные, в которых можно гулять. Музыка в каждой комнате. Когда вы путешествовали в этом темно-зеле­ном «Саабе» с люком в крыше и бегущей строкой на прибор­ной панели, сообщающей о температуре снаружи, это говорило только об одном: вы ведете соответствующий образ жизни, при­чем чертовски привлекательный.

Все это Энди Келп объяснил воскресным утром Энн-Мэри, пока они ехали по городу, чтобы забрать Дортмундера и Мэй. Энн-Мэри кивала, вникала и, следуя совету Мэй, большую часть времени любовалась пейзажами за окном.

Сейчас она находилась не только в «Саабе», но и в Рубиконе. Причем она не пересекла Рубикон, а нырнула в его бурный поток с головой, прямо в одежде. Пребывание в «Н-Джой» (в которое внесло оживление масштабное полицейское расследование, немало ее позабавившее) подошло к концу, и в ее номере теперь жили другие люди. Ее билет в Канзас пропал, когда она в субботу пропустила свой рейс. Никто из близких даже представить не мог, где она сейчас находится. Друзья и семья в Канзасе, даже Говард, вздумай он передумать по поводу их брака, не смогли бы ее теперь отыскать. С другой стороны, было немного тревожно при мысли о том, что никто даже понятия не имеет, что с ней.

Но все-таки, наверное, это не было роковой ошибкой — сидеть сейчас здесь, в только что угнанном, хорошо кондиционированном «Саабе». Возможно, это было отличным шансом начать все с нуля. Конечно, ее новые знакомые не были идеальными спутниками для вступления в новую жизнь, но нельзя же требовать всего сразу. По крайней мере, общаться с этими людьми было довольно весело.

Прошлым вечером она переехала в квартиру Энди на Запад­ных 30-х улицах, хотя вряд ли надолго. Она была явно не первой женщиной, которая поселилась там, на что указывали много­численные косвенные признаки. Когда она спросила про своих предшественниц, Энди слегка напрягся и туманно пояснил: «На некоторых из них я был женат», что вряд ли подразумевало про­должение беседы.

«Пусть все идет, как идет, — подумала она. — Не стоит ни о чем волноваться. Буду любоваться пейзажем».

Подожди здесь, — попросил Энди, припарковавшись во вто­ром ряду перед домом, в котором жили Дортмундер и Мэй.

- Хорошо, — кивнула Энн-Мэри.

В настоящий момент пейзаж за окном не двигался, но она продолжала смотреть. Пейзаж составляли преимущественно торопливые, неряшливо одетые люди, множество битых грязных машин и мрачные каменные здания, построенные лет сто назад.

«Нравится ли мне Нью-Йорк? — задалась она вопросом. — Собираюсь ли я здесь остаться? Я фактически становлюсь соу­частницей преступления. Не исключено, что меня поймают и, возможно, покажут по «Суд ТВ»²⁷. Что бы мне надеть в этом слу­чае? Уж точно ничего из тех тряпок, что я привезла с собой».

27 «Соurt ТV» - популярный американский кабельный телеканал» по которому показывают репортажи из зала суда и криминальный новости.

Это была странная мысль. Большая часть ее одежды и про­чего имущества оставалась дома, по адресу Сикамор-стрит, 127, Ланкастер, штат Канзас, в скромной двухэтажной послевоен­ной постройке из деревянных щитов, с отдельным гаражом, где стоял единственный автомобиль, и скудным газоном перед и за домом. Энн-Мэри и Говард купили его четыре года назад (одна из тщетных попыток спасти их брак), внеся минимальный аванс и взяв кредит под раздутый процент, что означало, что банку на данный момент принадлежало 97% дома. Энн-Мэри вечно опаса­лась, что банк в любой момент может его забрать, включая всю обстановку и особенно вечно барахлящий видеомагнитофон. «Ну и пусть забирает, — решила она. — Все, кроме темно-синего платья с белым воротничком. Я буду идеально смотреться в нем в зале суда на экране».

***

Четыреста километров от Нью-Йорка до Вашингтона — через тоннель Холланд, штаты Нью-Джерси и Мэриленд и город Балти­мор. Когда впереди показались предместья Вашингтона, настала очередь Энн-Мэри стать лоцманом, который ведет корабль пря­миком в нужную гавань.

Как раз в этот момент резко изменился пейзаж за окном. С ровного трехполосного шоссе, петляющего среди радующих взгляд залесенных, поросших сочной травой холмов, они попали на узкие улочки без разделительных полос и с массой запрещаю­щих знаков, забитые грузовиками и фургонами. Это были своео­бразные «американские горки», петляющие по трущобам, мимо бетонных фабричных заборов и высоких закопченных кирпич­ных зданий с часами на фасадах, все как один показывающими неправильное время.

Мэй и Джон сидели на заднем сиденье и развлекались тем, что изучали дорожную карту.

Сьютланд? — Мэй подняла голову и стала озираться по сто­ронам. — Около Вашингтона есть местность, которая называется Сьютланд²⁸?

Ну да, — подтвердила Энн-Мэри. — Это недалеко отсюда, рядом с холмами Дистрикт.

Место, которое называется Сьютланд... — недоверчиво про­тянул Джон.

Мы будем его проезжать? — поинтересовалась Мэй.

Нет, — ответила Энн-Мэри. — Мы обогнем его по Кольце­вой, через Бетесду.

Энди, рулящий с беспечностью человека, которого совер­шенно не волнует, получит ли его автомобиль лишние вмятину- другую, поинтересовался:

Я уже выехал на Кольцевую?

Да. Скоро мы пересечем реку и повернем...

Какую реку?

Потомак, — с удивлением отозвалась Энн-Мэри.

А, ну да, Потомак.

Я что-то слышал про нее, — поделился с заднего сиденья Джон.

Я хочу, чтобы мы въехали в город с юга, — пояснила Энн- Мэри. — Это самый быстрый способ добраться до «Уотергейта». Поэтому нам придется переехать реку дважды.

Энди, ты просто обязан представить эту девушку Стэну Марчу, — заметил Джон.

Я подумал о том же, — признался Энди и, заметив вопро­сительно поднятую бровь Энн-Мэри, пояснил. — Это наш общий друг, которого больше всего на свете интересует, как быстрее всего попасть из пункта А в пункт Б.

И как, успешно?

Иногда Стэн склонен к крайностям. Это и есть твоя река?

Да. Теперь нам нужен поворот на бульвар Мемориала Вашингтона.

Мемориал Вашингтона? Его действительно видно отовсюду?

Через некоторое время ты перестаешь обращать на него вни­мание. Разве что так, самую малость, как на грузовик с платфор­мой на параде в честь Дня Независимости. А вот и наш поворот!

28 Suitland — по-английски дословно «страна костюмов».

Движение было очень затрудненным: отчасти из-за воскрес­ного дня, но в основном из-за туристов. Судя по номерным зна­кам, здесь были автомобили со всех Штатов. Их владельцы еще не догадывались, в какой ад они угодили. Энди уверенно лавировал между машинами, водители которых пытались перестраиваться из ряда в ряд, одновременно сверяясь с картами.

Теперь нам нужно на мост Фрэнсиса Скотта Ки²⁹, — скоман­довала Энн-Мэри.

Ты меня не разыгрываешь?

Вовсе нет. Вон, видишь указатель?

Энди свернул, и они вновь пересекли Потомак, на этот раз в северном направлении. Перед ними раскинулся город Вашинг­тон, напоминающий собственный макет почти в натуральную величину, решение о достройке которого никак не могли принять проектировщики.

Дальше все стало еще запутаннее.

Кто такой Уайтхерст? — спросил Энди, сворачивая по стрелке «Маршрут 29. Шоссе Уайтхерст».

Президент, после Гровера³⁰, — уверенно ответствовала Энн- Мэри. — Ни в коем случае не сворачивай с 29-й трассы. Особенно на 66-ю!

Прошвырнемся по трассе 66!³¹ — пропел Энди.

Не в этот раз. Шестьдесят шестая проходит под «Уотергейтом». И не сворачивай на 25-ю улицу. Нам нужна следующая, 24-я.

Я думал, что за 25-й должна идти 26-я, — заметил Энди.

Не всегда. — Энн-Мэри подождала, пока Энди повернет, и пока­зала. — Вон туда под углом идет улица Нью-Гэмпшир, нам туда.

Как скажешь.

Они притормозили на светофоре, и Энди принялся изучать уличные указатели.

Это что, Первая улица?!

Нет, это Ай-стрит³². В Вашингтоне все улицы, идущие с севера на юг, обозначаются цифрами, а с востока на запад — буквами.

Мы сейчас торчим на Нью-Гэмпшир³³. Что это значит?

Название шоколадного батончика.

Энди задумчиво кивнул.

Держу пари, что наверняка в это даже вложен какой-то смысл.

Загорелся зеленый, и они тронулись дальше.

Сверни направо на Вирджинию.

Еще один батончик?

С другой начинкой.

Когда-нибудь ты поподробнее расскажешь мне про все эти названия, — решил Энди и вновь остановился на светофоре.

В Вашингтоне направо можно сворачивать на красный свет, — сообщила Энн-Мэри. Загорелся зеленый. — Или на зеленый.

Энди повернул и заметил:

У меня сложилось впечатление, что мы ездим по кругу.

В некотором смысле. Вон там, через дорогу — «Уотергейт». Ты сможешь развернуться?

Это зависит только от того, насколько тем, кто едет навстречу, дороги их машины, — заявил Энди, закладывая вираж.

К счастью, всем без исключения водителям их машины оказа­лись дороги.

29 Фрэнсис Скотт Ки (1779 — 1843) — юрист и поэт, автор текста Гимна США.

30 Стивен Гровер Кливленд (1837 —1908) — президент США в 1885—1889 и 1893— 1897 годах. Президента по фамилии Уайтхерст в США не было.

31 «Get your kicks on Route 66!» — строчка из популярной одноименной песни груп­пы «The Cramps».

32 Римская цифра «I» и английская буква «I» («ай») пишутся одинаково.

33 Нью-Гэмпшир и Вирджиния — названия американских штатов.

***

Пятнадцать минут спустя в дверь к Энн-Мэри постучали. Она находилась в роскошной комнате, самом большом гостиничном номере, который когда-либо видела, на пятом этаже отеля «Уотер­гейт». Через широкую стеклянную балконную дверь, обрамлен­ную декоративными растениями, открывалась шикарная пано­рама реки Потомак. Она оторвалась от созерцания вида за окном, открыла дверь и впустила Энди. Он оставил их у входа в отель и отбыл, чтобы, по его словам, «решить проблему» с автомобилем, и вот, наконец, вернулся.

Все в порядке, — сказал он, входя.

Что ты сделал с машиной?

Я уехал отсюда, — сказал он, направляясь к кровати, куда посыльный свалил его большую холщовую сумку, — и остано­вился у ближайшего знака «Стоп».

А потом?

Вернулся сюда, — пояснил он и расстегнул сумку.

Ты бросил машину у знака «Стоп»? Просто вылез и оставил ее там?

Сначала я стер отпечатки пальцев с руля.

Остальные, покидая автомобиль, также протерли все места в салоне, до которых могли дотрагиваться.

Но... зачем? Ты же создал затруднения для дорожного дви­жения.

Видишь ли, я чувствую определенную ответственность перед докторами.

Это свыше моего понимания, — призналась Энн-Мэри.

Энди начал переодеваться, попутно объясняя:

Представим, что я нашел место для парковки и оставил машину там.

Но в Вашингтоне нет парковок.

Вот! Если бы я действительно оставил машину на парковке, то прошли бы недели, прежде чем копы обратили бы на нее вни­мание и вернули владельцу. А так они уже наверняка заметили ее и в эту минуту, вероятно, уже звонят доктору, и в итоге он сможет вновь обрести свое замечательное транспортное средство еще до заката. Как я выгляжу?

На Энди теперь были надеты белая рубашка с короткими рукавами и прозрачным футляром с полудюжиной разноцветных фломастеров в нагрудном кармане, брюки защитного цвета, коричневые рабочие ботинки, очки в темной оправе с поднятыми ко лбу солнцезащитными стеклами и желтая строительная каска. В левой руке он держал папку. Из правого заднего кармана брюк торчали рабочие рукавицы.

Тебя не узнать.

Вот и славно.

Что теперь?

Ну, вы с Мэй можете осмотреть достопримечательности, или прошвырнуться по магазинам, или поискать приличное место, где мы сможем поужинать, — предложил Энди и, помахивая пап­кой, направился к телефону. — А мы с Джоном займемся нашими делами. В каком номере он остановился?

33

«Уотергейт» — это комплекс из шести зданий причудливой формы, расположенных наобум на треугольном участке земли сразу за Кеннеди-центром, ограниченном Потомаком с запада, Вирджиния-авеню с северо-востока и Нью-Гэмпшир-авеню (точнее — огромным серым посольством Саудовской Аравии) с юго-востока. В здании в вершине треугольника — «Уотергейт-Восток», имеющем форму шотландского берета, — расположены частные квартиры. Этот дом разбит на две части — «Северный Уотергейт-Восток» и «Южный Уотергейт-Восток» (не путать с «Уотергейт-Юг», где также находятся квартиры, — зданием, напоминающим бумеранг и распо­ложенным за «Южным Уотергейтом-Восток»!). Еще один жилой дом трапециевидной формы, похожий на речное судно, занимает угол между Вирджинией-авеню и рекой. Благодаря чьему-то творческому озарению он получил название «Уотергейт-Запад».

Имеются также два офисных здания, памятных в администра­ции Никсона. (Хотя штаб-квартира Демократической партии там давно не располагается). Их называют «Уотергейт-600» и «Уотергейт-2600». Позади второго расположен отель «Уотергейт» с 235 номерами. Еще здесь находятся торговый центр «Уотергейт», где можно купить все на свете, и искусственный пруд (ему вполне подошло бы название «Уотергейт-Вода»). Его окружают деревья, чьи кроны, словно перенесенные сюда из игрушечных моделей железной дороги, напоминают ватные шарики, обильно вымо­ченные в зеленке.

Доступ в различные части комплекса сильно разнится: торго­вый центр постоянно открыт для всех желающих; офисные зда­ния и отель имеют минимальную охрану; а вот служба безопас­ности в жилых домах круглосуточно находится на страже, строго отсекая всех нежелательных посетителей.

Компании «ТЮИ» принадлежала квартира с двумя спальнями и двумя ванными комнатами на четвертом этаже «Северного Уотергейта-Восток». Именно здесь Макс Фербенкс намеревался провести ночь перед тем, как в понедельник предстать перед комитетом Конгресса. И именно здесь Джон Дортмундер наме­ревался застать его и, наконец-то, вернуть злополучное кольцо.

***

Воскресный полдень. Дортмундер и Келп, абсолютно незамет­ные в наряде строительных инженеров, бродили по комплексу, делали пометки в блокнотах и салютовали встречным охранни­кам, прикладывая к виску фломастеры. (В первый раз Дортмун­дер приложил фломастер не тем концом, но затем приноровился).

В процессе своих блужданий они наткнулись на двухуров­невый подземный гараж под зданием, где имелся доступ к лиф­там. За гаражом было установлено видеонаблюдение. Также они обнаружили за домом разгрузочную платформу для грузовиков, доставлявших товары в торговый центр. С платформы можно было попасть на верхний уровень гаража через дверь, запертую на смехотворный замок.

По-прежнему незаметные, они исследовали торговый центр и дорожки, соединяющие все здания комплекса. Сейчас справа от них располагался отель, а впереди — пруд. Все окружающие их здания имели балконы с белыми бетонными ограждениями, издали напоминающими акульи челюсти.

Келп, разглядывавший балконы «Северного Уотергейта-Восток», вдруг воскликнул:

- Эй!

Что? — обернулся Дортмундер.

Все, она ушла.

Кто?

Там, на балконе, справа от нужной нам квартиры, была жен­щина, очень похожая на Энн-Мэри.

Не может быть. Отель вон там.

Я знаю. Просто она была очень похожа. По крайней мере, отсюда.

Ты, наверное, еще как следует не запомнил ее внешность. Хотя надо признать, она очень ничего.

Я тоже так думаю. Пошли-ка взглянем на тот гараж еще раз.

***

В четвертом часу они вернулись в номер Дортмундера и не обнаружили там Мэй.

- Наверно, они у меня в номере, — предположил Келн и позво­нил туда, но никто не ответил.

Тогда они уселись за круглый столик у балконной двери (отсюда акульи челюсти больше напоминали разделительный отбойник на шоссе) и пробежались по сделанным ими запи­сям: типы замков, камеры видеонаблюдения, посты и маршруты охраны. Конечно, пока у них не было информации непосред­ственно про нужную квартиру, но дойдет черед и до нее.

Минут через пятнадцать появились довольные Мэй и Энн-Мэри.

- Ну что, хорошо прогулялись? — спросил Келп.

Неплохо, — ответила Энн-Мэри, а Мэй выложила на стол пачку полароидных снимков.

Келп взял один из них. Там был изображен полукруглый холл с круглыми, утопленными в потолок светильниками. Стандарт ные серые обои, ярко-коричневые деревянные двери, сирене­вый ковер со сложным повторяющимся узором. Красные буквы «Выход» на другом конце помещения.

Что это? — спросил Келп.

Холл возле квартиры, в которую вы собираетесь наве­даться, — пояснила Мэй и указала пальцем. — Вот это дверь в нее.

Энн-Мэри дотронулась до других фотографий.

- А это — аналогичная квартира, только двумя этажами ниже. Но расположение комнат — точно такое же.

Дортмундер и Келп перебрали снимки. Интерьеры комнат, вид с балкона, кабина лифта изнутри.

И что все это значит? — поинтересовался Келп.

Мы решили, что это сможет вам помочь, — сказала Мэй.

Черт побери, должна же и от нас быть хоть какая-то польза, — добавила Энн-Мэри.

- Значит, это все-таки ты была на балконе, — догадался Келп.

Ты меня видел? — Энн-Мэри улыбнулась. — А почему не помахал?

Дортмундер ошеломленно пробормотал:

- Мэй? Как вам это удалось?

Поскольку это государственная собственность, то есть специально уполномоченные агенты по недвижимости, которые показывают квартиры всем желающим. По воскресеньям — с двенадцати до трех — у них тут что-то вроде дня открытых дверей.

Правда, он уже закончился, — сообщила Энн-Мэри.

Все очень просто, — продолжала Мэй. — Подходишь к стойке регистрации у входа...

Мне пришлось использовать свое настоящее имя и документы, — вмешалась Энн-Мэри.

Это не страшно, — заметила Мэй. — В общем, через пару минут появляется агент по недвижимости, сажает вас в лифт и спрашивает, что вам интересно посмотреть.

На этом дне открытых дверей очень много народу, — доба­вила Энн-Мэри. — Мне пришла мысль, что это просто жильцы дома нанимают всех этих людей, чтобы шпионить за соседями.

После того, как вы осмотрели пару квартир, — продолжала Мэй, — вы просто благодарите агента и говорите, что самостоя­тельно спуститесь на лифте. Агент этому только рад, потому что его ждет еще полдюжины посетителей.

После чего, — подхватила Энн-Мэри, — вы выходите на лестницу и направляетесь, куда душе угодно. Если бы мы умели вскрывать замки, то посетили бы и нужную вам, ребята, квар­тиру и все там отщелкали.

Дортмундер и Келп смотрели друг на друга с разинутыми ртами.

Если бы я знал, — заявил Дортмундер, — то именно так и поступил бы. Я бы вошел в квартиру и сидел там, ожидая этого сукина сына.

Это было бы здорово, — согласился Келп.

Но все уже закончилось, — указала Мэй. — Уже больше трех часов.

Но это происходит каждое воскресенье, — заметила Энн- Мэри.

В следующее воскресенье Фербенкс не собирается нахо­диться здесь, да и мы тоже. — Дортмундер вздохнул и слегка рас­правил плечи. — Ладно. Поздно плакать, когда почки отвалились. Мы без проблем можем войти туда в любое время.

Когда? — спросил Келп.

Пораньше. Если его там не будет, подождем. Предлагаю поу­жинать вчетвером, а потом отправимся на дело. Часиков в девять. Да, в девять будет в самый раз.

34

Воскресенье, девять вечера. Уже несколько часов, как Макс должен был находиться в Вашингтоне, но его терзало смутное беспокойство. Слишком многое в последнее время шло не так. Две кражи. Потеря дома в Каррпорте. Возникшие сложности с процедурой банкротства, которых он никак не ожидал. Чокну­тый детектив из Нью-Йорка, втемяшивший себе в голову, что он сам подстроил ограбления собственных домов, и рывший землю в поисках чего-нибудь незаконного на Макса. Словно какое-то черное облако висело над его головой, смущая и выводя из душев­ного равновесия.

В этот час кондоминиум Макса на острове Хилтон-Хэд был темным и пустым, если не считать просторной гостиной, где при свете двух настольных ламп на широком матерчатом диване сидел хозяин. Секретарша, которая должна была помочь соста­вить завтрашнее выступление в Конгрессе, уже ушла, оставив его в одиночестве. В гостевом доме, расположенном в полумиле отсюда, ожидал шофер. Кондиционер гнал приятную прохладу, а через широкие раздвижные окна открывался отличный вид на Атлантический океан. Бледная луна на темном небе отражалась в черной водной глади яркими вспышками, словно в броне неве­домых крошечных рыцарей.

На стеклянном журнальном столике перед Максом лежала «И Чинг», Книга. Он хотел найти там подсказку, что делать в нынешней непростой ситуации, но никак не решался. Но почему? Прежде он никогда не боялся узнать свое будущее. Нао­борот, это являлось для него своеобразным десертом, скромными чаевыми, которыми судьба вознаграждала его после особо резких своих поворотов. Так чего же он боится теперь?

Наконец, решившись, он положил в стаканчик три блестящие медные монетки, шесть раз потряс его и совершил бросок. Три­грамма в верхней части гексаграммы показала Радость, символ его «ТЮИ», с линией, указывающей на девятку на четвертой пози­ции, в нижней — «Чжень» или Гром, а число гексаграммы равня­лось 17, и имя ему было — Преследователь.

Преследователь? Макс не мог припомнить, чтобы преследовал кого-то в этой жизни. Может быть, кто-то преследует его? Или следит за ним? Хорошо это или плохо? И кто это может быть: нью- йоркский детектив Клемацки, незадачливый грабитель или чер­тов судья по делу о банкротстве?

Макс склонился над книгой. Итак, Преследователь.

Суждение

Преследователю сопутствует наивысший успех.

Настойчивость будет вознаграждена.

Вина отсутствует.

Да-да, он неоднократно убеждался, что Книга всегда точно показывает слова, нужно было только правильно их интерпре­тировать. Допустим, отсутствие вины означало, что суд закон­чится благополучно для него, если он проявит настойчивость. Но последняя была неразрывно связана с неким Преследователем, и, только поняв эту связь, он сможет преуспеть.

Возможно, толкование Образа что-то прояснит.

Образ

Гром на середине озера.

Образ Преследователя.

То Сильнейший в сумерках

Заходит внутрь, чтобы отдохнуть и набраться сил.

Гм-м-м. Книга часто упоминала о Сильнейшем, и Макс всегда считал, что это относится к нему. Когда Книга указывала, что Сильнейшему нужно на что-то обратить внимание, он обяза-

тельно следовал совету. Когда Книга советовала Сильнейшему смело двигаться вперед, он безоглядно пер напролом. Но что зна­чит «Сильнейший заходит внутрь»? Да еще в сумерках? Сейчас, кстати, были сумерки, и он сидел внутри помещения.

Макс продолжал читать. Комментарии составителей Книги, обычно очень полезные, в этот раз казались ему чуть ли не бессмыс­ленными. Так, предполагалось, что в жизни за временем для работы всегда следует время для отдыха, и Сильнейший должен следовать этой установке. Но Макс весь день проторчал на Хилтон-Хэд вместе с секретаршей, одинаково компетентной в обеих областях. Кто бы ему объяснил: было это работой или отдыхом?

Или Книга просто указывала на текущую ситуацию, как уста­новленный в общественном месте указатель с картой и стрелкой, гласящий: «Вы Здесь». Тогда основной смысл приобретала линия, указывающая на девятку на четвертой позиции.

Преследователь творит успех.

Настойчивость ведет к неудаче.

Ступай по пути искренности и все поймешь.

Чья в том вина?

А это еще что такое? Минуту назад он узнал, что настойчиво­сти сопутствует успех. Теперь же составители Книги утверждают, что настойчивость ни к чему хорошему не приведет, а Сильней­ший должен стать искренним, что было явно не в натуре Макса.

Макс перешел к следующему разделу книги, где давалось тол­кование описанию линий:

«Преследователь творит успех» — к неудаче.

«Ступай по пути искренности» — к удаче.

И что этим они хотели сказать? Что неудача равна удаче? Макс внимательно перечитал все еще раз, подумал, и внезапно перед ним открылась истина. Которая, впрочем, ему абсолютно не понравилась.

Книга явно указывала на то, что вопреки собственному жела­нию он заставил кого-то следовать за собой. И чтобы избежать грозящей опасности, ему необходимо узнать, кто этот Преследо­ватель, и обезвредить его.

Но кто это может быть? Первым на ум пришел детектив Клемацки. Следует ли Максу надавить на Департамент полиции Нью-Йорка, чтобы того заменили на кого-нибудь более адекват­ного? Или это создаст дополнительные проблемы? И что если это вовсе не Клемацки, а судья Мэйнмен?

Но как он может вычислить преследователя, если не знает, из-за чего тот преследует его? Макс последнее время ощущал некий дискомфорт, и теперь ему стало понятно, почему. За ним незримо постоянно кто-то следовал. Но кто?!

Поскольку информации было явно недостаточно. Макс снова бросил монеты. Иногда требовалось повторить эту проце­дуру несколько раз, прежде чем Книга очищала истину от всего ненужного.

В этот раз девятка оказалась на второй позиции, число гекса­граммы равнялось 54, и имя ему было: Юная Жена. Макс почув­ствовал, как по его спине пробежал холодок, и подумал, а не выключить ли кондиционер.

Итак, Юная Жена. Прежде ему никогда не выпадала эта гекса­грамма, но при чтении Книги он несколько раз сталкивался с ней и знал, что обычно это связано с крупными неприятностями.

Ну что же, поглядим, что это за гексаграмма 54.

Суждение

Юная Жена

Начинания приносят неудачу.

И дальше ничего уже не будет.

Боже милостивый! Значит, какой-то его поступок и послужил причиной всего этого бардака! Но какой именно? Поездка в Карр- порт? Или дело все-таки в этом гребаном судье?

Слегка дрожащими пальцами Макс перевернул страницу.

Образ

Гром над озером.

Лик Юной Жены.

Так Сильнейший понимает бренность

И приближает конец вечности.

Конец вечности! Минуточку-минуточку, а причем здесь смерть? Да, конечно, Макс всегда смеялся над смертью, всегда говорил и верил, что его собственная жизнь — не что иное, как шутка судьбы, ошибка мироздания, что он должен был умереть еще в детстве. Но из этого вовсе не следовало, что он жаждет смерти. Тогда что все это значит?

Может быть, его предупреждают, что за ним следует убийца, которого нанял кто-то из его врагов (а их, слава Богу, хватает)? Но все они — бизнесмены, рациональные люди, предпочитающие в каче­стве оружия использовать адвокатов и бухгалтеров, а не убийц.

А что если кто-то из них все же перешагнул грань разумного?

Большое окно с прекрасным видом на черный океан. А ведь снаружи через него открывается не менее прекрасный вид на Макса, сидящего на диване в ярком свете ламп. Достаточно одного выстрела из двустволки...

Чертов Образ! Макс наклонил голову, зажмурился, постарался сконцентрироваться, чтобы прочесть комментарии составителей Книги и найти там объяснение.

Но это было непросто. И что толку от этих составителей? С тем же успехом можно было спросить совет у Энн Лэндерс³⁴. Или, хуже того, у Джойс Бразерс³⁵. Эти кретины-составители утверж­дают, что «Сильнейший приближает конец вечности» означает не что иное, как постараться избежать недоразумений, которые ухудшат его отношения с друзьями.

Постепенно успокаиваясь, Макс продолжил чтение и, нако­нец, понял, что гексаграмма «Юная Жена» повествует о преодо­лении трудностей, с которыми молодой девушке придется стол­кнуться в традиционной китайской семье, переехав в дом мужа.

Теперь оставалось интерпретировать туманные образы из «И Чинг» к конкретике собственной жизни. Макс Фербенкс ни при каких обстоятельствах не смог бы представить себя застен­чивой молодухой, запуганной собственной свекровью. Но полу­чалось, что каким-то образом он вступил в некие опасные отно­шения, подобные тем, в которые вступает невеста с семьей ново­испеченного мужа. Как только она принимает от него кольцо...

Нет. Этого не может быть.

Макс посмотрел на Книгу, затем на монеты, затем в окно, и в запо­тевшем стекле увидел собственную перекошенную физиономию.

Ограбление в «Н-Джой».

Грабитель, вернувшийся в дом в Каррпорте.

«Он знает, где я. Естественно, ведь все газеты пишут об этом. И он преследует меня, чтобы вернуть кольцо. Но он не получит его. — Макс взглянул на кольцо, вспыхивающее огоньками на его пальце. Ему явно было там покойно и уютно. — Оно — мое!».

Квартира в «Уотергейте». Он наверняка поджидает там.

«Возможно, я ошибаюсь, — попытался успокоить себя Макс. — Я еще не смотрел толкование девятки на второй пози­ции. Это может все изменить».

Макс перевернул страницу, прочитал два предложения, затем перечитал их и снова уставился в окно.

Все совпало, и сомнений не остается. Сначала Книга указала на него, потом — на ситуацию, в которой он оказался, следом — на человека, ставшего виновником этой ситуации. И вот, нако­нец, — на то, чем сейчас тот занят.

Девять на второй позиции означало:

Одноглазый человек способен видеть.

Уединение Сильнейшего будет нарушаться и далее.

«Он не оставит меня в покое!»

34 Энн Лэндерс — псевдоним, под которым журналистки Рут Кроули и Эппи Лендерер в 1943-2003 гг. вели колонку бытовых советов в газете «Chicago Sun-Times». Имя стало нарицательным для обозначения любителей давать бесполезные советы.

35 Джойс Бразерс (1927-2013) — американский психолог и телеведущая, с 1960 по 2013 год выступавшая с советами в женском журнале «Good Housekeeping» и на американском ТВ.

35

Джон! Эй! Джон, проснись! Ну проснись же!

И вовсе я не сплю, — пробормотал Дортмундер и открыл глаза, перед которыми предстала темная комната, слегка подсве­ченная дежурным освещением.

Энди склонился над ним, все еще тормоша за плечо.

Ты заснул, Джон.

С чего ты взял? — Дортмундер сел, свесил ноги с кровати и огляделся. Кровать была широкая и мягкая. Его туфли акку­ратно стояли на коричневом коврике. Комната была похожа на спальню в доме в Каррпорте. — Который час?

Без четверти пять. Он до сих пор не появился, Джон.

Уверен, что он приедет. Завтра, точнее уже сегодня, он дает показания в Конгрессе. Невозможно продинамить выступление в Конгрессе.

Джон, уже без четверти пять утра. Хочешь кофе?

- Да.

А позавтракать?

- Да.

Энди вышел, а Дортмундер, скрипя суставами, слез с кровати и отправился в ванную, где в шкафчике обнаружил новую зубную щетку и еще ряд всяких полезных вещей.

В квартире располагались две большие спальни с собствен­ными санузлами, просторная гостиная, симпатичная компакт­ная кухня, крохотная столовая и длинный холл, отделяющий спальни от гостиной. С балкона открывался вид на реку и Вирджиния-авеню. Обстановка напоминала дом в Каррпорте, за исключением того, что здесь отсутствовали антикварные вещи и всякие драгоценные безделушки, которые всегда так приятно оттягивают карманы случайному страннику. Мать твою, здесь вообще нечего было красть, если, конечно, у кого-то не возникло бы желания бродить по ночному «Уотергейту» с телевизором подмышкой.

По всей квартире горело дежурное освещение у плинтусов. Это было удобно: позволяло им беспрепятственно передвигаться по квартире и не вызвало бы подозрений у Фербенкса, когда тот приедет. Только этот сукин сын все не появлялся.

В столовой, как и везде, царил полумрак. Энди накрыл поляну на одном конце стола: тосты с джемом и маслом, апельсиновый сок, молоко и кофе.

Неплохо выглядит, — заметил Дортмундер, садясь за стол.

Там был еще «Чириос», — поведал Энди, — но в нем заве­лись жучки.

Тогда не стоит, — согласился Дортмундер.

Я решил, что вряд ли тебе захочется, чтобы твой завтрак вышел наружу.

Инфефесфо, гфе ферфи нофяф Ферфенфса, — произнес Дор­тмундер с набитым ртом.

Что? — удивленно уставился на него Энди.

Дортмундер некоторое время молча жевал, затем проглотил тост, запил его кофе и пояснил:

Фербенкс.

Интересно, где его черти носят.

Вот и я про то же.

Я думал, этот парень более пунктуален, как все важные пер­соны.

Все пошло наперекосяк, когда он неожиданно исчез с экрана радара на все выходные.

Может, он узнал, что ты преследуешь его, — предположил Энди и улыбнулся, показывая, что шутит.

Тем не менее, Дортмундер отнесся к этой идее серьезно, поду­мал, а потом покачал головой.

Вряд ли. Он не может знать, что за ним следят. И даже если допустить это, то в нашу последнюю встречу я совсем не был похож на человека, способного преследовать кого-либо.

Не сомневаюсь в этом. — На лице Энди промелькнула усмешка, но прежде чем Дортмундер успел точно в этом удосто­вериться, он торопливо поднес к губам кофейную чашку.

Дортмундер еще некоторое время задумчиво жевал тосты с джемом и маслом. Наконец, допив кофе, он предложил:

Может, телевизор включим?

Ты решил посмотреть кино?

Нет. Вероятно, там будут какие-нибудь новости про Фер­бенкса.

Почему?

Потому что этот парень достаточно богат и знаменит, да и Конгресс — не последнее место. И когда первого приглашают во второй, об этом непременно сообщат по телевидению.

Ха! Это мне не приходило в голову. Возможно, ты и прав.

Спасибо, Энди, — с достоинством произнес Дортмундер.

Оставив грязную посуду на столе (на радость прислуге) они переместились в гостиную, где стоял телевизор, который никто точно не согласился бы тащить подмышкой. У него был огром­ный, почти до потолка экран, словно в кинотеатрах для автомо­билистов. Из-за этого изображение на нем выглядело слегка сма­занным и зернистым.

Программы, передаваемые в полшестого утра, выглядели на гигантском экране просто устрашающе. Дортмундер и Келп долго переключали каналы, пока не наткнулись на информаци­онную программу (это был не Си-Эн-Эн, а что-то еще) про ново­сти Конгресса. Им пришлось сорок минут наблюдать за кадрами с играющими в волейбол и пинг-понг конгрессменами, перемежа­ющимися рекламой с гигантскими людьми, жующими шоколад­ные батончики, прежде чем блондинка с неестественно белыми зубами начала вещать про новости Конгресса. Понадобилось еще девять минут, прежде чем она сообщила:

«Этим утром перед подкомиссией по налоговой реформе предстанет медиамагнат Макс Фербенкс, генеральный дирек­тор крупного холдинга в области развлечений и недвижимости «ТрансГлобалЮниверсал Индастриз»,сокращенно «ТЮИ». Приезд мистера Фербенкса намечен на 11:00. Он, как ожидается, высту­пит с заявлением о том, что налоги на индустрию развлечений, принятые еще в эпоху Второй Мировой войны, могут значи­тельно повлиять на конкурентоспособность американского кино и телевидения на международных рынках, и что единственный выход из этого положения — пересмотр размеров налогов в сто­рону кардинального снижения».

Спорим, что этот канал принадлежит самому Фербенксу? — предложил Энди.

Я — пас, — отозвался Дортмундер.

***

Итак, что дальше? Появится ли здесь Фербенкс сегодня вече­ром? Предполагается, что да, но, с другой стороны, он должен был приехать еще вчера. В 11:00 у него запланирована встреча с кон­грессменами, где он будет просить снизить ему налоги. Вероятно, потом он пригласит некоторых из них на обед. Или, наоборот, они пожалеют бедняжку и накроют ему поляну за счет налогопла­тельщиков? После этого, как предполагается, он ничего не делает до завтра, пока не улетит на одном из своих самолетов в Чикаго.

Вопрос: заедет ли он сюда, чтобы переодеться, вздремнуть, обдумать ответный удар, просто расслабиться — или чем там еще занимаются в свободное время генеральные директора крупных компаний?

Возможно, что он прибудет с многочисленной свитой, с кото­рой два безоружных гостя из Нью-Йорка не смогут справиться. Не исключена и такая возможность.

В общем, не хотелось бы потерять из вида этого парня снова, — произнес Дортмундер.

Согласен, — кивнул Энди.

С меня хватит Вашингтона. Не хватало еще переться за ним в Чикаго.

Абсолютно не хочется.

Значит, мы во что бы то ни стало должны добраться до него именно здесь.

Точно.

Это означало, прежде всего, что они должны помыть посуду, оставшуюся после завтрака, а также вернуть квартиру в тот вид, который она имела до их прибытия. Также придется забыть о тех немногих симпатичных вещицах, которые они все-таки присмо­трели здесь. План изменился: им придется следить за квартирой снаружи и вернуться, если Фербенкс все-таки появится.

Уборка заняла примерно двадцать минут. Затем они взяли половую тряпку, которую нашли под раковиной на кухне, и пове­сили ее на балконных перилах. Они также оставили приоткрытой стеклянную дверь на балкон, чтобы оттуда заметно дуло. Таким образом, когда Фербенкс, наконец, припрется, они смогут узнать об этом снизу по исчезновению тряпки и закрытой балконной двери. При этом предполагалось, что тот спишет все не неради­вую горничную.

Был уже восьмой час утра, когда они закончили уборку и только собрались уходить, как вдруг зазвонил телефон. Чтобы не привлекать ничьего внимания, им пришлось топтаться у вход­ной двери в ожидании, когда звонки закончатся. Но телефон все трезвонил и трезвонил, пока, наконец, не включился автоответ­чик: «В данный момент никого нет дома. Вы можете оставить свое сообщение после сигнала».

Чем не преминул воспользоваться звонивший. Раздался слегка возбужденный молодой мужской голос:

Мистер Фербенкс, это Сондерс. Я должен был приехать сегодня утром и забрать пакеты для КПД, но мне сказали, что вы сейчас находитесь в квартире, поскольку у вас сегодня утром слу­шания. Поэтому, чтобы не беспокоить вас, я приеду в районе один­надцати, когда вы уже будете на Холме³⁶. По времени я успеваю.

Раздался щелчок.

Пакеты для КПД? — переспросил Энди.

Может быть, он из «Федерал Экспресс»? — предположил Дортмундер.

Энди приподнял бровь.

Поясни.

Когда мне прислали кольцо, его принес посыльный из «Федерал Экспресс», и тогда на пакете тоже были какие-то буквы, кажется, «К» и «П». Поэтому, вероятно, Фербенкс пользуется их услугами.

Но что это за пакеты?

А я почем знаю?

Думаю, неплохо бы найти их.

Дортмундер подумал и утвердительно кивнул.

Время у нас пока есть.

Поиски не заняли много времени. В дальнем углу гостиной стоял прекрасный старинный письменный стол из красного дерева с блестящей столешницей и двумя зелеными настольными лампами. Рядом с ним располагались удобное вращающееся кожаное кресло и квадратная позолоченная корзина для бумаги. В нижнем правом ящике стола, оказавшемся незапертым, Келп обнаружил большой пакет из оберточной бумаги, на котором от руки красными чернилами было написано: «КПД».

Вот он! — воскликнул Энди.

И что значит эта надпись? — поинтересовался подошедший Дортмундер. — Это вообще по-английски?

Джон, ты что, не знаешь, что такое КПД? — поразился Энди и, указывая на конверт, пояснил. — Это юридически узаконен­ная взятка.

Что-что?

Это законный способ с помощью подкупа решить проблему в Конгрессе. Например, ты решил подкупить конгрессмена...

Еще чего!

- Давай допустим. Чисто гипотетически. Скажем, у тебя есть какая-то хрень, которую ты собираешься продать, но не хочешь платить с этого налоги. Тогда ты даешь определенному конгресс­мену немного денег, и тот протаскивает поправку к закону, кото­рая открывает для тебя некую лазейку. Но это чревато неприятно­стями. Вас могут застукать, и конгрессмен сядет в тюрьму, а тебя круто оштрафуют. Вот ради таких случаев они и придумали этот КПД, как некий перевалочный пункт для денег.

И что значат эти буквы?

36 Жаргонное название Капитолийского холма, где расположен Конгресс США.

Минуточку, я пытаюсь вспомнить.

«П», вероятно, означает «политика»...

Точно! Вспомнил! «Комитет политического действия»³⁷ — вот что это значит. Ты передаешь деньги в этот Комитет, оттуда они поступают конгрессмену, и тогда это считается законным.

То есть они просто отмывают их.

Ну да. Я думаю, они научились этому от ребят из колумбий­ских наркокартелей.

Таким образом, это — тот самый пакет, о котором говорил парень по телефону.

Скорее всего.

Энди, получается, что в нем полно денег?

Они переглянулись и почтительно уставились на пакет. Энди вытащил его из ящика и положил на стол. Дортмундер закрыл ящик. Энди заглянул внутрь пакета и сообщил:

Он набит белыми конвертами.

А что в конвертах?

Джон, — прошептал Энди, возбужденно сверкая глазами и тяжело дыша, — мне еще ни разу в жизни не давали взятку.

Пожалуйста, покажи конверты.

Энди перевернул пакет и высыпал на стол десять пухлых белых конвертов. На каждом из них все теми же красными чернилами были написаны буквы: «П.А.КПД», «И.М.КПД», «Б.А.С.КПД» и так далее.

Думаю, нам следует вскрыть один, — предложил Дортмундер.

Энди взял шикарный нож для бумаги с кожаной ручкой,

лежащий рядом с телефоном, и разрезал конверт с надписью «И.М.КПД». Оттуда вывалилась пачка из пятидесяти новеньких стодолларовых купюр.

Пять тысяч долларов, — резюмировал Энди.

Дортмундер, словно пекарь, проверяющий качество хлеба, потыкал пальцем в другой конверт.

Пять штук в каждом? Ну-ка, проверь этот.

«П.А.КПД»: пять тысяч долларов.

Джон, — сказал Энди, — здесь пятьдесят тысяч наличными.

Проклятье. Очень жаль.

Жаль? Чего тебе жаль?!

Даже не думай взять их. Сондерс приедет за ними в одиннад­цать. Нам придется оставить их на месте.

Джон, но это — пятьдесят штук!

Если Сондерс не найдет их здесь, то он позвонит в поли­цию. Или, как вариант, — Фербенксу. В любом случае мы не сможем больше проникнуть сюда, даже если Фербенкс все-таки приедет домой.

Джон, мы упустим пятьдесят тысяч баксов ради какого-то кольца?

- Да.

- Нет.

Энди, не создавай мне лишних проблем, иначе...

Минуточку! Дай подумать.

Думай, кто тебе не дает?

Мы ведь уже вскрыли два конверта, правильно?

Тут имеется еще куча пустых конвертов и ручка с красными чернилами. Мы засунем деньги в новые конверты, подпишем их и оставим все, как было.

37 Комитеты политического действия — организации в США, занимающиеся сбором частных пожертвований и распределением полученных средств между кандидатами на политические посты, прежде всего, в конгрессмены. КПД имеют право выделять одному кандидату на одну избирательную кампанию не более 5 000 долларов.

Это будет позор, жалость и самый большой облом в нашей жизни! Иди, Джон, погуляй, дай подумать.

Я не желаю навсегда потерять это кольцо.

Знаю, Джон. Если честно, я никогда не встречал такой при­вязанности к вещам. Можно мне, наконец, подумать?

Я просто говорю, — пожал плечами Дортмундер и удалился в противоположный конец гостиной, к приоткрытой двери бал­кона. Он встал там и принялся наблюдать за многочисленными людьми, трусцой совершающими утренний моцион по набереж­ным реки. Дортмундер подумал, что это — самая бестолковая на свете трата времени и энергии. Ведь существует масса других спо­собов времяпрепровождения. Например, сидение на диване.

Все отлично. Джон!

Дортмундер обернулся к Энди, который уселся в кресло и чем-то увлеченно занимался за столом.

Отлично? Что отлично?

Вот, посмотри.

Дортмундер подошел к нему. Энди вытащил из ящика фирмен­ный бланк с логотипом «ТЮИ» и красными чернилами написал на нем: «Сондерс, с пакетом КПД разберется моя секретарша. Фер­бенкс. Р.S.Эту записку забери с собой».

«Эту записку забери с собой»? — переспросил Дортмундер.

Ну да, нельзя, чтобы она здесь оставалась.

А он не удивится, что надо забирать ее с собой?

Удивится? Почему этот Сондерс должен удивиться? Этот обычный молодой клерк, которому платят не за удивление, а за прилежание. Если бы я попросил его сжечь записку, это было бы чересчур. А вот просто забрать с собой листок бумаги — это самое оно. Это Сондерс сделает, даже не задумываясь.

Дортмундер еще раз прочитал записку, хмуро взглянул на большой пакет из оберточной бумаги, содержащий десять пух­лых белых конвертов и признал:

Это может сработать.

Джон, это наверняка сработает! Какие в худшем случае могут быть непредвиденные осложнения? Даже если появятся копы, мы в любом случае подождем снаружи, пока они не уедут. Мы должны рискнуть! Мы не можем оставить эти деньги здесь.

Дортмундер немного подумал, пожал плечами и признал:

Ты прав. Иногда имеет смысл рискнуть.

Вот и славно.

Когда Энди встал из-за стола, то толстый пакет из оберточной бумаги был крепко зажат у него подмышкой.

***

Когда Дортмундер и Келп вернулись в отель, обе женщины, уже проснувшиеся и одетые, сидели в номере у Мэй и смотрели утреннее шоу по телевизору. На их лицах, обращенных к вошед­шим, были написаны ожидание и надежда. Мэй кинула взгляд на руку Дортмундера и все сразу поняла.

Ты не вернул его.

Он так и не приехал, — объяснил Дортмундер.

Но у нас появился новый план, — сообщил Энди и доба­вил, демонстрируя пакет из оберточной бумаги. — А также мы немного заработали. Здесь пятьдесят штук.

Это то, о чем я думаю? — поинтересовалась Энн-Мэри.

Это деньги КПД, — ответил Энди.

Очевидно, Энн-Мэри знала, о чем идет речь, поскольку звонко расхохоталась. Отсмеявшись, она заметила:

Наконец-то теория просачивания благ³⁸ заработала.

38 Теория просачивания благ сверху вниз (trickle-down theory) утверждает, что выгоды монополий совпадают с выгодами потребителей, и с ростом доходов моно­полий растет благосостояние обычных граждан.

Джон, расскажи нам все, — попросила Мэй.

Что Дортмундер и сделал, то и дело прерываемый красочными добавлениями Энди и вопросами Энн-Мэри. Наконец, он поды­тожил:

Таким образом, мы остаемся здесь еще на одну ночь. Вечером я все-таки встречусь с Максом Фербенксом и верну свое кольцо. Но для подстраховки, думаю, надо позвонить Уолли.

Которому Уолли — Нурру? — уточнил Энди и пояснил для Энн-Мэри. — Это наш спец по компьютерам, он имеет доступ ко всему на свете.

Мы ожидали, что Фербенкс появится вчера в этой квартире, но он не приехал, — продолжал Дортмундер. — Полагаю, что этим утром он все же выступит в Конгрессе, но совершенно не в курсе, что он намерен делать дальше. Он где-то пропадал все выходные. Что он задумал? Что вообще творится? Считаю, что просто необходимо узнать новости от Уолли. Семь минут девя­того — не рано для звонка?

Они там в Дадсоне все — ранние пташки, — заверил его Энди.

Дортмундер набрал номер, и сначала у него состоялся про­должительный милый разговор о пустяках с Миртл Стрит, под­ружкой Уолли, а потом к трубке подошел и он сам, более запыхав­шийся, чем обычно.

Джон! Я много раз пытался тебе дозвониться.

Черт побери, я это чувствовал. Что случилось, Уолли?

Не знаю что, но явно случилось. Фербенкс разослал всем сообщения, что с настоящего времени больше не будет поступать никакой информации о его местонахождении. Если кто-то хочет связаться с ним, то должен делать это через его штаб-квартиру в Вилмингтоне, штат Делавэр, где он не был ни разу в жизни, даже на церемонии закладки первого камня в фундамент нового здания.

Мать твою! Но почему?

Не знаю, Джон, прости. Мне лишь еще известно, что он запла­нировал две деловые встречи в Чикаго. Но когда он туда прибудет, где остановится и когда уедет, я не в курсе. Также мне известны ори­ентировочные даты его визита в Австралию, где он...

Это мне не поможет.

Понимаю, Джон. Еще через неделю, в следующий понедель­ник, он должен быть в Лас-Вегасе.

То есть Вегас не отменился?

Похоже, нет. Все было запланировано заранее и поэтому эту информацию не успели засекретить. Но вот после Лас-Вегаса — ни единого слова о том, куда он собирается. Ни единого!

А есть конкретика про Вегас?

Сразу по возвращению из Австралии он должен провести следующие понедельник и вторник в отеле «Гайети».

Если снова не передумает.

Сожалею, Джон, но я сделал все возможное, чтобы отследить его перемещения. Вообще-то все это очень не похоже на Макса Фербенкса. Возможно, за ним следит Налоговая служба или кто-то еще.

Скорее, кто-то еще. Спасибо, Уолли. Если вдруг узнаешь что-то новенькое...

О, я, конечно же, тут же сообщу тебе или Энди. Скорее Энди — у него есть автоответчик.

Это точно.

Передай, что я оставил ему целых четыре сообщения на автоответчике.

Непременно, прямо сейчас, — заверил Дортмундер и тут же забыл про это. — Пока, Уолли.

Повесив трубку, он поведал остальным дурные вести.

Значит, мы не доберемся до кольца, — вздохнул Энди. — Мне жаль, Джон, но ничего не поделаешь.

Пошел к черту! — Дортмундер разозлился не на шутку. — Мы проделали весь этот долгий путь, и ради чего? Паршивых пятидесяти штук?

36

Почему-то в этот раз история в изложении Макса казалась уже не такой смешной. Возможно, дело было в особенной аудитории, состоявшей из одного человека: шефа службы безопасности хол­динга «ТЮИ» Эрла Рэдберна. В его обязанности входило отсле­живать, чтобы никто не смел посягать на деньги и собственность верховного правителя компании. И сейчас, пересказывая эту, в общем-то, анекдотическую ситуацию, Макс явственно ощущал неодобрение, сквозившее в пристальном холодном взгляде голу­бых глаз Эрла Рэдберна.

Ну и ладно! Кто здесь босс, в конце концов? Если у Эрла Рэд­берна отсутствует чувство юмора, то это его проблемы.

А Эрла действительно сложно было назвать весельчаком. Быв­ший морской пехотинец лет пятидесяти, приземистый, но муску­листый, он обладал мощным торсом. При взгляде на его жесткие усы песочного цвета и рыжий ежик на загорелом скальпе сразу воз­никала мысль о растительности пустынь. Он предпочитал корич­невые костюмы, всегда опрятные и безукоризненно выглаженные, напоминающие поверхность алюминиевого сайдинга. Про его лич­ную жизнь никто ничего не знал, а единственной проблемой, омра­чавшей существование Эрла Рэдберна было то, что его нынешняя деятельность никак не связана с лицензией на убийство.

Макс, покинув Вашингтон сразу после прошедших весьма успешно слушаний в Конгрессе (все согласились, что государ­ство неправо, облагая дополнительными налогами своих самых достойных граждан), направился прямиком на шоссе, проложен­ное на федеральные деньги, в Вилмингтон, штат Делавэр, где располагалась штаб-квартира его компании. Макс, выбравший это место, потому что все знали, что он ни разу не был здесь прежде, был приятно удивлен видом огромного технопарка, окружавшего современное стеклянное здание штаб-квартиры «ТЮИ».

Он заранее позвонил Эрлу Рэдберну в Нью-Йорк, и тот встре­тил его в Вилмингтоне.

Теперь они вдвоем сидели на удобных диванах в светлом просторном конференц-зале, застеленном зеленым ковром, словно являющимся продолжением раскинувшегося за широ­кими окнами поля для гольфа, и потягивали содовую. Рассказы­вать анекдоты Эрлу Рэдберну можно было с тем же успехом, что и вождю племени с острова Пасхи. Тем не менее, Макс был вынуж­ден познакомить его с историей о краже кольца у грабителя.

Теперь ты знаешь все, — сказал он, закончив рассказывать и не дождавшись от Эрла никакой реакции. — Что случилось — то случилось.

Сэр, — вымолвил Эрл тоном, который означал, что он при­нял информацию к сведению и теперь ждет подробностей.

По дороге в местный полицейский участок этот человек сбе­жал, — продолжил Макс. Эрл слегка поджал губу. — Затем он вер­нулся в дом. К счастью, мы, в смысле я уже уехал. Он вынес все подчистую.

Я читал протокол.

Я думал, что на этом все и закончится.

Но теперь вы полагаете, что тот же самый грабитель забрался и в вашу нью-йоркскую квартиру.

Я в этом уверен.

Выражение лица Эрла не изменилось, но он просто источал скептицизм.

Сэр, — произнес он, — вы не можете знать этого наверняка. Вы лишь можете подозревать...

Макс поднял правую руку ладонью к себе.

Ему нужно это кольцо. Он хочет вернуть его во что бы то ни стало. И он придет за ним еще. Я знаю это.

Вы носите это кольцо? — Эрл уставился на руку Макса.

Конечно! Оно — мое. Я украл его честно и справедливо, и наме­рен носить его. Видишь наш корпоративный символ на нем?

- Совпадение, — заверил Эрл.

Конечно, совпадение! Потрясающее совпадение! Именно поэтому я и буду его носить.

В этой истории не исключено еще одно совпадение, сэр. Гра­беж в Нью-Йорке мог осуществить кто-нибудь другой.

А я говорю, что это был он! — настаивал Макс, который не собирался признаваться Эрлу, что его уверенность зиждется на гексаграмме Юной Жены из Книги «И Чинг». — Я чувствую его, я предвижу его намерения. Вот почему с данного момента я решил полностью засекретить график своих передвижений.

Что значительно усложнило нашу работу, сэр.

Это временно и это необходимо. У меня есть план, Эрл.

Эрл ждал продолжения, невозмутимый, словно статуя на пье­дестале.

Нам не удалось скрыть лишь один визит — в Лас-Вегас. Поездка была запланирована заранее, и о ней сообщалось уже давно. Я должен быть там в следующие понедельник и вторник и не намерен что-то менять. Таким образом, это единственное место, где он может попытаться снова добраться до меня. С твоей помощью, Эрл, мы устроим ловушку этому грабителю.

А приманкой в ловушке будете вы, так?

Задействуй для этого столько людей, сколько сочтешь нуж­ным. И считай, что я тоже нахожусь под твоим командованием.

Бровь Эрла вопросительно изогнулась.

В данном конкретном случае, разумеется, — поспешно уточ­нил Макс.

Да, сэр.

Ему наверняка уже известно, что я собираюсь в Лас-Вегас. Он знает, когда и где я остановлюсь. И это — единственные время и место, в которых он уверен. Он будет не в силах устоять перед соблазном.

Если он действительно преследует вас, сэр, то вы, несо­мненно, правы.

Зазвонил телефон.

Ответь, Эрл, — попросил Макс. — Меня здесь нет.

Да, сэр.

Эрл поднялся с дивана, пересек зал, снял трубку и произнес:

Рэдберн.

Пауза.

Во сколько вы оставили сообщение?

Пауза.

Во сколько вы пришли туда?

Пауза.

Вы упоминали свое имя в сообщении?

Пауза.

Мистер Фербенкс распорядится подготовить новый пакет.

Пауза.

Вам сообщат дополнительно.

Эрл повесил трубку и признал:

Вы оказались правы, сэр.

Что-то еще произошло?

Этот грабитель побывал в вашей квартире в «Уотергейте».

Я знал об этом! И именно поэтому не поехал туда. И что же он там смог украсть? Пепельницы?

Не совсем, сэр. Деньги, предназначенные для КПД...

Не может быть! Это же пятьдесят тысяч долларов!

Увы, сэр. Ваш человек Сондерс, не желая тревожить вас, позвонил в квартиру вчера утром и оставил сообщение на авто­ответчике. Когда он приехал туда, то вместо пакета с деньгами обнаружил записку от вашего имени, адресованную ему, из кото­рой следовало, что о взносах уже позаботилась ваша секретарша.

Сондерс не мог попасться на такую примитивную уловку!

Но он попался, сэр. И был уверен, что все нормально, пока ему не позвонила женщина из «И.М.КПД» и не поинтересова­лась, а где же, собственно, взнос. Только тогда Сондерс связался с вашей секретаршей и еще несколькими получателями, узнал правду и сообщил мне.

Вот сукин сын! Пятьдесят тысяч долларов! — Макс зады­хался от злости.

В одном из комитетов, кажется, «Б.А.С.КПД», — продолжал тем временем Эрл, — отказались принимать объяснения и изви­нения Сондерса и сочли эту задержку проявлением корпоратив­ного высокомерия и давления. Они просили передать, чтобы вы больше не рассчитывали на их сенатора.

Вот черт! Черт, черт, черт! Макс как раз имел большие виды именно на этого проклятого сенатора. Для этого было уже открыто несколько банковских счетов... Теперь все полетело в тартарары. И все из-за какого-то захудалого мелкого воришки!

В Лас-Вегасе! — возопил Макс. Он не мог припомнить, чтобы так выходил из себя даже во времена своего первого брака. — Мы схватим этого мерзавца в Лас-Вегасе, и я лично порву его на куски!

Да, сэр, — кивнул Эрл. — Я и мои люди будем счастливы предоставить вам такую возможность.

37

Детектив Бернард Клемацки, в настоящее время расследующий ограбление квартиры Фербенкса в «Н-Джой», поддерживал кон­такты с огромным количеством людей. Он считал это крайне полез­ным, потому что никогда нельзя знать заранее, кто сообщит сведе­ния, которые помогут ему сработать максимально быстро и эффек­тивно. А Клемацки нравилось работать быстро и эффективно.

Среди самых разнообразных знакомых Бернарда Клемацки имелись и те, кто стоял с другой стороны закона. Одним из них был его старый приятель Эндрю Октавиан Келп, который время от времени делился информацией, весьма полезной как лично для Клемацки, так и для всего общества в целом.

При этом Келп вовсе не стучал на своих собратьев по ремеслу. Просто, учитывая его недюжинные знания преступного мира, он иногда помогал Клемацки консультациями в особо запутанных делах. С другой стороны, Келп периодически испытывал потреб­ность в информации, которую не мог получить нигде, кроме как у старины Бернарда. При этом в их отношениях всегда присут­ствовали строгие рамки: как Келп никогда никого не закладывал, так и Клемацки в жизни не стал бы делиться фактами, которые могли бы помочь совершить преступление. Подобное сотрудни­чество их вполне устраивало. Кроме того, им попросту нравилось общаться друг с другом.

Вот почему в воскресенье, 14 мая, Бернард Клемацки, желая проверить одну возникшую у него теорию, позвонил Энди Келпу, но не застал того дома (тот в это время был на пути в Вашингтон) и оставил сообщение на автоответчике. То же самое повторилось и в понедельник утром. Весь день Клемацки ездил по делам, а вер­нувшись вечером в участок, он, в свою очередь, обнаружил сооб­щение от Келпа, тут же позвонил ему и снова пообщался с авто­ответчиком. Затем он отправился домой, а во вторник утром на автоответчике в участке его опять ждал привет от Келпа. В сере­дине дня, когда Клемацки собрался пойти пообедать и уже спу­скался по лестнице, его сверху окликнул другой детектив:

- Там какой-то парень говорит по телефону, что ты его искал. Мысли по обыкновению голодного Клемацки были заняты исключительно предстоящим обедом, но он все же остановился и уточнил:

Спроси, а его фамилия случайно не Келп?

Детектив вернулся в отдел, а Клемацки ждал на лестнице и озабоченно прислушивался к бурчанию в собственном животе. Наконец, коллега вернулся и сообщил:

Он спрашивает, кто и зачем интересуется его фамилией.

Это Энди, — улыбнулся Клемацки. — Скажи, что я сейчас подойду.

***

Поскольку в этот раз в информации нуждался Клемацки, то он и расплачивался за обед. Энди выбрал «Сазерак», кафе в ново­орлеанском стиле на углу Гудзон-стрит и Перри-стрит в Гринвич- Виллидже, в квартале от 6-го полицейского участка. Они догово­рились встретиться в час, но Бернарда в последний момент задер­жала пара неотложных дел, и он опоздал на двадцать минут.

Энди сидел у окна, наблюдая за копами, направляющимися в 6-ой участок и обратно. Бернард повесил на крючок головной убор (в последнее время он пристрастился носить тирольскую шляпу с пером, считая, что она придает ему более залихватский вид) и сел за столик спиной к улице.

- Привет, Энди! Хорошо выглядишь.

- Классная шляпа, — заметил Энди в ответ.

- Спасибо.

- Когда я увидел, как ты идешь по улице, то решил сначала, что это Питер О’Тул³⁹.

- По-моему, он намного выше меня.

- Ну хорошо, не Питер, а его брат.

Подошла официантка, и Энди сделал заказ:

- Мне «Амстел» и пироги с крабами.

Бернард, поскольку счет оплачивал он, озабоченно спросил:

- Энди, ты что, собираешься пить за обедом?

- Это потому, что здесь, рядом с участком, я чувствую себя в полной безопасности, — пояснил Энди.

Бернард пробежался по меню и решил, что будет джамба- лайю⁴⁰, которая выглядела достаточно сытно и не очень дорого и (какого черта, почему бы и нет?) тоже «Амстел».

Официантка удалилась, и Энди спросил:

Видишь гараж на углу?

Бернард обернулся. Прямо через дорогу располагался гараж из красного кирпича, из которого то и дело выезжали такси.

И что?

Он не кажется тебе знакомым?

Кажется. Я его вижу всякий раз, когда бываю в 6-ом участке.

Ты мог видеть его по телевизору.

- Я?

Они снимали его в шоу «Такси».

Серьезно? — Бернард еще раз повернулся, чтобы посмотреть и заметил. — По телевизору он выглядел намного чище.

Ну, знаешь ли, всякие там телевизионные штучки.

Это да.

Официантка принесла пиво, и они дружно сделали по глотку.

Что-то про тебя ничего не слышно в последнее время, — ска­зал Бернард.

Вот и хорошо.

Я уж было загрустил, что ты завязал или переехал.

И то, и другое, — подтвердил Энди и заморгал, как бешеный. — Я завязал, так как обнаружил, что криминал не приносит особых доходов. Поэтому теперь я веду честную жизнь и счастлив, что...

Ты моргаешь, — хмыкнул Бернард. Они оба знали, что когда Энди врет, он начинает часто моргать, что было явным недостат­ком для человека его профессии.

Энди вздохнул, прекратил моргать и сменил тему:

А как у тебя дела, Бернард?

Захватывающе. Мы ловим все больше и больше плохих парней.

Вот как?

Ну да. Тюрьмы заполняются быстрее, чем их успевают строить.

39 Питер О’Тул (1932-2013) — известный британский актер. Наиболее известные роли в фильмах: «Как украсть миллион», «Лев зимой», «Трюкач», «Калигула» и др.

40 Джамбалайя — блюдо креольской кухни: рис с ветчиной или морепродуктами.

Ага, я заметил. Преступность падает, на улицах становится безопаснее, страховым компаниям даже некому платить по стра­ховкам. Так вот почему! Это все ваша хорошая работа.

Стараемся изо всех сил.

Они дружно улыбнулись друг другу, и в этот момент подо­спела еда.

Оба слишком серьезно относились к приему пищи, чтобы бол­тать за обедом. Только когда официантка унесла пустые тарелки, Бернард заказал мороженое, а Энди — второй «Амстел», беседа возобновилась.

Преступления еще происходят, — глубокомысленно сооб­щил Бернард.

Очень жаль, особенно после того, что я услышал про ваши усилия.

Забавно, что ты упомянул страховые компании.

Кто, я? А, ну да, помню.

Особенно меня достают ненасильственные преступления. Конечно, и тяжкие преступления тоже не подарок.

Полностью согласен.

Ты всегда избегал насилия. В смысле — до того, как стал вести честный образ жизни, что стало для меня приятной новостью.

Спасибо, Бернард.

Не за что. Так вот, что касается ненасильственных престу­плений, то среди них мне особенно отвратительны мошенниче­ства со страховками.

Ты так заботишься о страховых компаниях? — искренне удивился Энди.

Да провались они пропадом! Эти страховщики надули бы собственных матерей, если бы те у них были. Нет, в аферах со страховками меня больше всего бесит, когда мошенники пыта­ются втемную использовать меня.

- О!

- Ах, мистер детектив! Кто-то залез в мою квартиру и украл все драгоценности. Вот их список. Пожалуйста, выдайте мне справку, чтобы я мог заявить в свою страховую компанию, — произнес высоким противным голосом Бернард, пародируя жертву гра­бителей. И уже нормальным голосом продолжал. — А ты после этого вертишься, как белка в колесе, пытаясь раскрыть престу­пление, которого никогда не было.

Но бывает, грабят и честных граждан.

Ну да. А потом выясняется, что эти честные граждане при­бегли к услугам профессионалов.

Ты имеешь в виду таких парней, парочку из которых я зна­вал, прежде, чем я... э-э-э...

Перековался и завязал?

Ну да. Ты хочешь сказать, что их нанимают, чтобы они огра­били квартиру, а потом, когда владелец получит страховку, вти­харя вернули ему похищенное?

Я думаю, что они получают процент со страховки или, воз­можно, работают за твердую сумму. Ты не в курсе?

Понятия не имею, — Энди снова часто заморгал.

Конечно, ты мог давно забыть все это.

Я никогда этого не знал. Так ты что, ищешь кого-то, кто согласился бы помочь честному гражданину украсть его соб­ственное имущество?

Вовсе нет. Я знаю, Энди, что ты никогда не сдашь никого из своих знакомых.

Мы уважаем друг друга, Бернард, — согласно кивнул Энди. — Вот почему я слегка удивился.

Сейчас меня интересуют не столько парни, способные по заказу обнести квартиру, а тот, кто их нанял.

Поскольку, помогая ему, ты сам становишься соучастником мошенничества?

Именно. И я выведу его на чистую воду во что бы то ни стало. — Бернард поскреб ложкой по тарелке, собирая остатки мороженого. — Но я хочу действовать по справедливости.

Безусловно.

Ведь этот парень, возможно, никого и не нанимал, а я просто отношусь к нему предвзято.

Это делает тебе честь, Бернард.

Он сильно разозлил меня. Но если он не организовал соб­ственное ограбление, то мне не хочется тратить на него время впустую, позволив настоящим преступникам скрыться.

Ты не хочешь распылять свои силы.

Вот именно. Поэтому я не прошу называть какие-то имена твоих бывших знакомых. Просто я хочу знать, не было ли каких-то разговоров о недавнем поддельном ограблении в центре города.

В центре города, — эхом отозвался Энди и слегка нахмурился.

Это новый театр на Бродвее с отелем и квартирами. Называ­ется «Н-Джой».

Не было ли недавно там ограбления? Ты считаешь, что это дурно пахнет?

И допускаю, что могу ошибаться. Но что-то мне подсказы­вает, что этот обанкротившийся сукин сын, который владеет той квартирой, все и подстроил.

И ты хочешь знать, не слышал ли я в последнее время о чем-то подобном?

- Да.

Энди торжественно посмотрел прямо в глаза Бернарду. Его веки равномерно поднимались и опускались, словно метроном.

Я никогда не слышал про это ограбление, Бернард. Ни еди­ного слова.

Бернард в ответ взглянул в честные глаза собеседника.

Спасибо, Энди. Я ценю твою искренность, — и он поднял руку, подзывая официанта со счетом.

38

Когда вечером во вторник, без трех минут десять Дортмундер вошел в «Оу Джей Гриль энд Бар» на Амстердам-авеню, бармен Ролло, высокий толстый лысеющий мужчина в грязной белой рубашке с длинными рукавами и грязном белом фартуке, стоял на коленях, устанавливая в левой витрине новую неоновую рекламу пива.

Подойду через минуту, — сказал он Дортмундеру. Его руки были заняты неоновыми трубками, электрическими проводами и цепочками для крепежа рекламы.

Хорошо, — кивнул Дортмундер и направился к стойке, где завсегдатаи бара обсуждали черные полоски, которые теперь наносятся на все товары и заставляют кассу пикать.

Это — коды, — говорил первый завсегдатай. — И их могут прочитать только кассовые аппараты.

Причем тут коды? — спросил его второй. — Кодовая война давно закончилась.

С места поднялся третий посетитель и вмешался в дискуссию:

Какая еще Кодовая война? Не было никакой Кодовой войны. Была Холодная война⁴¹.

Нет, Кодовая. Она так называлась, потому что они использо­вали разные коды, чтобы хранить друг от друга секреты, — безапел­ляционно заявил второй. Он хихикнул и добавил. — Надо же — Холодная война. Кому в голову взбредет называть войну Холодной?

Третий не менее уверенно парировал:

Каждый, кто не проспал последнюю сотню лет, знает, что она называется Холодной войной, потому что в России царит вечная зима.

Второй завсегдатай развеселился пуще прежнего:

Тогда каким образом они растят там сало?

Поставленный в тупик третий нахмурился и переспросил:

Сало?

Да, это национальная русская еда.

Дортмундер облокотился на стойку справа от спорщиков и принялся наблюдать в зеркало позади нее за Ролло. Бармен уму­дрялся одной рукой орудовать поочередно несколькими отверт­ками, молотком, плоскогубцами и буравчиком, другой поддержи­вая на весу рекламу.

Между тем беседа у стойки продолжалась. Первый завсегда­тай, возвращаясь к ее истокам, заявил:

41 Игра слое. Слова «code»(кодовый) и «cold» (холодный) очень похожи в произношении.

Код. Эти черные штрихи называются именно так. И они являются частью заговора.

Четвертый, который до сих пор сидел молча и разглядывал бутылки в баре, словно занимаясь проверкой зрения, поднял голову, закрыл один глаз, сфокусировал взгляд на окружающих и подтвердил:

Точно. Заговор. А какой именно?

Маленькие черные полоски на всех товарах, — пояснил пер­вый завсегдатай.

Четвертый некоторое время размышлял, закрывая попере­менно то один, то другой глаз.

Это заговор?

Уверен. Он зашифрован в коде.

Как и война, — подхватил второй и ухмыльнулся третьему посетителю.

Четвертый кивнул, зажмурился, покрепче вцепился в стойку, потом открыл один глаз и спросил:

Что за заговор?

А я откуда знаю, — возмутился первый. — Все зашифровано в коде. Это и делает его секретным. Если бы он не был зашифро­ван в коде, то мы давно про него узнали бы.

Третий внезапно хлопнул по стойке и воскликнул:

Вот! Я все вспомнил.

Все развернулись на табуретах, чтобы получше рассмотреть Мистера Отличная Память.

И что именно? — вкрадчиво поинтересовался первый.

Про коды. Так называются эти маленькие черные полоски на ценниках. Они используются для считывания цен.

Кодовая война, — вмешался второй завсегдатай, явно рас­серженный тем, что у него украли идею, — это война между нами и русскими, но она давно закончилась.

Бред, — прокомментировал третий, излучая непоколебимое спокойствие.

Я думаю, мы все ошибаемся, — заявил первый и заорал. —

Эй, Ролло, как называются эти черные штрих-коды, которые рас­положены на всем, что ты покупаешь?

Так и называются, — буркнул Ролло, от неожиданности выронив плоскогубцы и отвертку.

У нас здесь еще объявился один умник, — заметил первый, и все завсегдатаи дружно заржали, даже пятый, который до этого момента спокойно дрых, подложив под голову свежий номер журнала «Солдат удачи».

В этот момент открылась дверь, и в бар вошел Энди Келп. Он поприветствовал Ролло и присоединился к Дортмундеру.

Мы первые? — спросил он.

Первый завсегдатай тем временем вещал:

Тем не менее, у этих длинных и коротких штрихов должно быть название, я в этом уверен.

Азбука Морзе? — с сомнением произнес второй.

Точно, — вырвалось у Дортмундера.

Третий завсегдатай, буквально сочащийся презрением, про­изнес:

Морзе! Чувак, да у тебя в башке все перемешалось. Азбука Морзе — это ярлыки, которые наклеиваются на днище мебели для простоты сборки. Это федеральный закон, названный в честь сенатора Морзе.

Гражданский, — заявил четвертый, открыв оба глаза.

Третий подобрался, чтобы отразить новую атаку.

Да, мы гражданские лица, — заявил он. — Все, за исключе­нием некоторых присутствующих, о которых я даже не желаю упоминать.

Гражданский кодекс, — добавил четвертый завсегдатай. — Вот как называются эти черные штрихи.

Со стороны витрины раздался звон, сопровождаемый грохотом рассыпавшихся инструментов и громкими проклятиями Ролло.

Нет, — возразил первый. — Гражданский кодекс как-то свя­зан с незаконной деятельностью. А этот называется как-то еще. Я бы вспомнил, если услышал.

Ролло у витрины, наконец, поднялся с колен.

Междугородный? — предположил четвертый завсегдатай.

Нет. Междугородный код — это из области географии.

Ролло, сжимая в руках инструменты и упавшую неоновую рекламу, направился к стойке.

Зип? — предложил очередной вариант четвертый.

Все присутствующие дружно посмотрели на свои ширинки⁴². Ролло прошел за стойку и свалил на полку свои инструменты.

- ЗИП-код — это пистолет, — поделился знаниями первый завсегдатай.

Выбросив в мусорную корзину разбитую неоновую вывеску, Ролло обратился к Дортмундеру и Келпу:

- И черт с ней! Все равно никто не любит иностранное пиво. Ведь оно сделано из иностранной воды.

Точно, и не стоит развешивать везде его рекламу, — поддак­нул Келп.

- Как я понимаю, вам нужна задняя комната?

Да, — кивнул Дортмундер. — Нас будет пятеро.

Это было его жизненное кредо: если нельзя выполнить работу впятером, значит, не стоит за нее и браться. Конечно, из этого пра­вила бывали и исключения, но все-таки он старался по-прежнему руководствоваться им.

Я направлю их к вам, — сказал Ролло. — Кто будет?

Памятуя об особенности Ролло, который запоминал своих

клиентов не по именам, а исключительно по напиткам, которые они заказывают (это давало ему своеобразное маркетинговое преимущество), Дортмундер начал перечислять:

Будет водка с красным вином.

Здоровенный громила, — кивнул Ролло, хотя и сам был далеко не хилым.

Он. Ржаная водка с водой.

Кладет много льда и все время им звенит?

Точно. И еще пиво с солью.

Этот, — Ролло презрительно скривился. — Почти не пьет.

Видишь ли, Стэн все время за рулем, — пояснил Келп, — и выпивает умеренно.

Бьюсь об заклад, — проворчал Ролло, — что он чемпион мира по умеренному питью.

- Для этого ему и нужна соль, — продолжал Келп. — Он делает несколько глотков пива и когда чувствует, что начинает хмелеть, добавляет в него немного соли и снова приходит в порядок.

Я люблю, когда в порядке находится моя касса, — заметил Ролло. — Ну да ладно, все со своими странностями. Получите свои напитки.

Ролло отвернулся и вытащил поднос. Тем временем у другого конца стойки завсегдатаи бара плавно перешли к обсуждению лечения гомеопатическими препаратами. В данный момент они выясняли, нужно ли втирать мед в тело или колоть его в вену. Пока они решали эту проблему, Ролло насыпал лед в два стакана, снял с полки запечатанную бутылку с этикеткой «Бурбон Амстер­дам — Наша марка» и поставил все это на поднос. Затем он под­винул поднос к Дортмундеру и пожелал:

Приятно посидеть.

Спасибо, Ролло.

Это помогает от кашля, — раздался голос первого завсегдатая.

Дортмундер взял поднос и вслед за Келпом мимо завсегдатаев,

наперебой демонстрирующих различные виды кашля, мимо двух дверей с силуэтами собак и надписями «Пойнтеры» и «Болонки», мимо невероятно загаженной телефонной будки с болтающейся на шнуре трубкой, направился к зеленой двери в глубине бара, которая вела в маленькую квадратную подсобку с бетонным полом. Все стены были заставлены коробками с

42 Здесь и далее — игра слое, ЗИП-код (ZIP code) - система почтовых индексов в США; зиппер (zipper) — молния на брюках; словом «zip» в английском языке так­же обозначается свист пули, типа русского «пи-и-иу».

пивом и креп­ким алкоголем, оставляя свободным лишь небольшое простран­ство в центре комнаты, где стояли обшарпанный круглый стол, покрытый зеленым бильярдным сукном, и полдюжины стульев. В помещении было темно, но Келп щелкнул выключателем, и под потолком зажглась голая лампочка, висящая на длинном проводе под круглым оловянным отражателем.

Келп придержал дверь, пропуская Дортмундера, который про­шел к дальнему концу стола и водрузил на него поднос. Стулья, развернутые к двери, были самыми популярными, и их всегда занимали в первую очередь.

Дортмундер уселся строго лицом к двери, а Келп, устроив­шийся справа от него, взял бутылку, изучил пробку и восхи­щенно заметил:

- Чувак, они научились классно работать. Выглядит как завод­ская продукция, и ты в жизни не догадаешься, что бутылку уже вскрывали.

- У меня лед тает, — пожаловался Дортмундер.

Келп посмотрел на стаканы.

Джон, он растает рано или поздно.

Но моему льду не нравится таять в одиночку.

Тогда поехали! — Келп открыл бутылку, разлил в оба стакана темную жидкость, поставил их на стол, а поднос с бутылкой убрал на пол между их стульями.

Тут дверь открылась, и в комнате появился коренастый рыже­волосый парень с открытым лицом, несущий бокал с пивом в одной руке и солонку — в кармане рубашки. Он посмотрел на Дортмундера с Келпом и недовольно констатировал:

Вы добрались раньше меня.

Мы договорились в десять, — ответил Дортмундер, — и пришли в десять.

Привет, Стэн, — воскликнул Келп.

Привет, Энди, — сказал вновь прибывший, выглядящий по-прежнему недовольным. Его звали Стэн Марч, и он был водите- лем-асом. Сев рядом с Келпом, профилем к двери, он пожаловался:

Они опять перерыли Шестую авеню. Можете себе представить?

Да, — подтвердил Дортмундер.

Стэн вместе с мамулей-таксисткой обитал в дебрях Бруклина, в округе Канарси, и поэтому прокладывание разнообразных маршрутов между собственным местожительством и Манхэт­теном было его неувядающей страстью. Возбужденно отхлебнув пива, он достал из кармана солонку, поставил ее на стол и сооб­щил:

Итак, я поехал по тоннелю Бруклин — Бэттери. А что бы ты еще сделал в это время суток?

Точно, — поддакнул Келп.

А оттуда по прямой — через Шестую авеню, по 72-й улице и — бац! — я уже здесь, на Амстердам-авеню.

Правильно, — согласился Дортмундер. — Ты уже здесь.

Но не в этот раз, — мрачно произнес Стэн.

Дортмундер внимательно посмотрел на него, — Стэн опреде­ленно был здесь — но решил не спорить.

В этот раз, — запальчиво продолжал Стэн, — они понаста­вили на 20-х улицах красно-белых шлагбаумов, половина Шестой авеню перекопана, полно экскаваторов и бульдозеров, а свернуть некуда. И знаете что еще?

- Нет, — ответил Дортмундер.

Они все время ремонтируют левую сторону! Год, два, а левая сторона Шестой авеню постоянно перекопана. Они заканчивают ремонт и тут же начинают его заново. Ты рассчитываешь, что они наконец-то возьмутся за правую, но не тут-то было. Если они не могут положить асфальт правильно, зачем вообще за это браться?!

Возможно, это связано с политическими взглядами, — пред­положил Келп.

Тут распахнулась дверь, и на пороге возник плотный рослый парень в коричневой клетчатой спортивной куртке и рубашке с открытым воротником. У него был широкий рот и большой курносый нос, а в руках он держал стакан, наполненный ледя­ными кубиками, которые приятно звенели всякий раз, когда он двигался. Это был Ральф Уинслоу, специалист по замкам, вызван­ный на замену Уолли Уистлеру, который вскоре после памятного визита в «Н-Джой» влип в крупные неприятности. Он в ожидании автобуса стоял на остановке перед банком, поначалу совершенно не обращая внимания на припаркованный рядом бронирован­ный инкассаторский автомобиль. Когда в машине заработала сиг­нализация, Уолли был немало удивлен, что его мгновенно скру­тили банковские охранники, а его объяснения, что он попытался вскрыть броневик чисто машинально, судя по всему, не убедили полицейских следователей. В итоге пришлось позвонить Ральфу Уинслоу, который оказался совершенно свободен.

Ты что-то сказал, Ральф? — поинтересовался Келп.

Тот выдержал паузу, продолжая мелодично позвякивать куби­ками льда в стакане, после чего произнес:

Приветствую всех, джентльмены.

И закрыл дверь.

Теперь, — заметил Дортмундер, — осталось дождаться Крошку.

О, он уже в баре, — сообщил Ральф, садясь слева от Дортмундера.

Он что, заказывает выпивку?

Крошка? Ему уже налили. Когда я проходил мимо, он расска­зывал нескольким парням, как можно вылечить простуду, сжав человека так, чтобы из того вышел весь воздух.

Угу.

Он говорил, что главное — сразу выпустить из человека весь больной воздух, а потом впустить здоровый.

Пойду приведу его, — предложил Келп, вставая.

Давай, — кивнул Дортмундер.

Келп вышел, а Ральф спросил:

Я так понял, что нам предстоит путешествие?

В Вегас, — пояснил Дортмундер.

Не самое плохое место этот Лас-Вегас. Конечно, не тот, как в былые времена, когда туда съезжались крупные игроки. Ты мог поставить доллар и стать миллиардером, получив доступ к поло­вине сейфов в этом городе. Сейчас же туда косяками прутся семьи в передвижных трейлерах: мама, папа и я — дружная семья. Чтобы не выделяться из толпы, ты теперь должен быть ростом с лилипута и одет, как прилежный школьник.

Ты уверен, что не перепутал Вегас с Диснейлендом? — поин­тересовался Дортмундер.

Нет-нет. Все осталось по-прежнему, только обстановка слегка изменилась. Даже девок на панели теперь зовут как персо­нажей из мультиков. Полли-Профи, Хайди-Дай-мне.

И близняшки Бим и Бом, — вставил Стэн.

Вот-вот, — согласился Ральф, но тут открылась дверь и вошел Келп, выглядящий слегка ошарашенным.

Они там все валяются на полу, — сообщил он. — Как после взрыва нейтронной бомбы.

Угу, — понимающе произнес Дортмундер.

В двери, которую продолжал придерживать Келп, появилось и вероятное средство доставки бомбы: межконтинентальная бал­листическая ракета среднего радиуса действия с ногами, а также руками и головой в форме пожарных гидрантов. Это существо, голосом, который, казалось, шел от центра Земли несколько веков и вот, наконец, достиг поверхности, сказало:

Привет, Дортмундер.

Привет, Крошка, — откликнулся Дортмундер. — Что ты сде­лал с клиентами Ролло?

С ними все в порядке, — ответил Крошка, обходя стол, чтобы занять место Келпа. — Сейчас только немного полежат, отдышатся.

Они точно живы?

Крошка Балчер, с которым не могли совладать и десять взрос­лых мощных мужчин, уселся на место Келпа, рассмеялся и хлоп­нул Дортмундера по плечу. Зная Крошку, Дортмундер заранее напрягся, уперся в столешницу и поэтому перенес это без особого ущерба для здоровья.

Дортмундер, — заявил Крошка, — ты меня рассмешил.

- Я рад.

Келп, не выдавая эмоций, забрал свой стакан и уселся спиной к двери.

Думаю, ты тоже рад, — заметил ему Крошка. — Итак, у вас появилась работенка?

В общем и целом, да, — осторожно ответил Дортмундер.

Дортмундер, ты же знаешь — я люблю уверенность во всем.

В этой жизни ни в чем нельзя быть полностью уверенным, Крошка.

Не знаю, не знаю. — Крошка глотнул из высокого стакана ярко-красную жидкость, которая напоминала вишневый лимо­над, но на самом деле им не являлась. Поставив опустевший наполовину стакан на стол, он предложил. — Ну, Дортмундер, расскажи нам все.

Дортмундер глубоко вздохнул и замешкался. Начать историю было самым трудным из-за этого чертова кольца. Наконец, он начал:

Думаю, все уже знают про кольцо?

Стэн и Ральф подтвердили, что слышали, и напомнили, что звонили ему с поддержкой по этому поводу. Крошка, который не звонил, дико заржал. Это был чудовищный смех, заставля­ющий вибрировать ящики со спиртным, расставленные вдоль стен, и напоминающий раскаты церковного колокола. Наконец, он остановился и сказал:

Дортмундер, я тоже слышал об этом. Хотелось бы мне видеть твое лицо в тот момент.

Я тоже, — отозвался Дортмундер, и Крошка снова захохотал.

С Крошкой ничего нельзя было поделать: или вы не пригла­шаете его на вечеринку, или заранее прощаете ему все. Поэтому Дортмундер дождался, пока эта горилла не успокоится и только затем продолжал:

Я трижды пробовал вернуть это кольцо. На Лонг-Айленде, здесь, в городе, и в Вашингтоне. Каждый раз я не заставал этого парня дома и не мог получить кольцо, но каждый раз я имел неплохой навар.

Подтверждаю, — кивнул Келп и через плечо покосился на дверь.

Но в настоящий момент проблема заключается в том, что этот парень знает, что я вишу у него на хвосте.

Ты уверен, Джон? — спросил Келп.

После тех пятидесяти штук, которые мы взяли в «Уотергейте» он в этом не сомневается, уверен.

Дортмундер? — Крошка мигом посерьезнел. — Вы сперли пятьдесят штук в «Уотергейте»? Это не третьесортная кража.

На Дортмундера, словно комета Галлея, снизошло озарение, и он убежденно заявил:

Считаю, что этот парень уже заподозрил неладное, когда мы обнесли его квартиру в Нью-Йорке...

Дортмундер, — перебил его Крошка. — Да у тебя, гляжу, было много работы.

Было, — согласился Дортмундер. — В общем, этот парень резко изменил свои привычки. До этого за ним очень легко было следить. Он богат и постоянно сообщал своим компаниям, где его можно найти в любую секунду. А Уолли... помнишь Уолли Нурра?

Смешной маленький толстячок. — Крошка улыбнулся приятным воспоминаниям. — Было бы забавно сыграть с ним в баскетбол.

Решив не выяснять, что именно Крошка имеет в виду, Дор­тмундер продолжал:

В общем, Уолли через компьютер следил для нас за этим парнем (кстати, его зовут Макс Фербенкс и он очень богат), пока тот не залег на матрасы. Никто понятия не имеет, где он сейчас, он полностью поменял все свое расписание, и Уолли ничего не может с этим поделать.

Ты напугал его, — осклабился Крошка и шутливо пихнул Дортмундера в плечо, отчего тот свалился на Ральфа, сидящего слева.

Восстановив равновесие, Дортмундер произнес:

Но всем точно известно, что на следующей неделе он будет в Лас-Вегасе.

Это все? — поинтересовался Ральф.

- Да.

Ральф позвенел кубиками льда.

И что ты предлагаешь?

Я считаю, что там нас будет ждать ловушка.

Джон, — воскликнул Келп, — ты становишься параноиком! Ты же знаешь, что визит в Лас-Вегас был намечен еще до того, как все случилось.

Тогда он бы изменил график поездки, как он это сделал в Вашингтоне и Чикаго. Но он не стал. В Лас-Вегас он едет точно по расписанию, словно говорит: «Вот он я, толстый и красивый». Безусловно, это — ловушка.

И ты собираешься влезть в нее? — хмыкнул Крошка.

А что мне остается делать? Это единственный шанс добраться до него. Если я не получу кольцо в Вегасе, я не получу его никогда.

И я двинусь прямиком в эту ловушку, чтобы в последний момент обойти ее с помощью четырех парней, находящихся в этой ком­нате.

Ты думаешь, что кто-то из нас захочет угодить в эту ловушку вместе с тобой? — спросил Крошка.

Учти, Джон, это тебе не охотничий капкан, — предупредил Ральф.

Чем надо рулить? — деловито поинтересовался Стэн.

До этого дойдем в свое время, — пообещал Дортмундер и повернулся к Крошке. — Мы идем в ловушку, но поскольку мы знаем об этом заранее, то подготовим и выход из нее. А после этого я получу свое кольцо, а каждый из нас — пятую часть того, что мы вынесем из отеля «Гайети».

Он, кажется, расположен на Стрипе⁴³? — оживился Крошка. — И в нем есть крупное казино?

Навар может оказаться нехилым, — кивнул Дортмундер.

Крошка замер, задумчиво разглядывая его, и затем сообщил:

Ты всегда придумываешь забавные планы, Дортмундер. С тобой не соскучишься.

Спасибо, Крошка.

Значит, решено. А теперь расскажи-ка нам подробности.

39

Цифровой будильник в деревянном футляре, стоявший на ночном столике, мягким баритоном начал отбивать удары: пред­ложение просыпаться, но не требование; сигнал боевой готовно­сти, но не тревоги. Брэндон Камбербридж перевернулся на спину, сладко потянулся, зевнул, открыл глаза и улыбнулся. Наступил еще один прекрасный день.

С тех пор, как он переехал сюда, Брэндон Камбербридж испробовал множество различных будильников, но только после того, как его любимая жена Нелл во время шопинг-тура в Сан- Франциско нашла эти удивительные часы, каждое пробуждение стало для него еще одной чудесной составляющей окружающего дивного мира.

Когда-то давно он попробовал, чтобы гостиничный оператор будил его каждый день ровно в полдень. Но перспектива начи­нать день с разговора с обслуживающим персоналом, даже еще до того, как он почистит зубы, оказалась для Брэндона крайне неприятной. Он перепробовал массу обычных будильников, но их писк, рычание и кудахтанье заставляли его всякий раз про­сыпаться с ощущением, что он находится на скотном дворе, а не в раю. Тогда Брэндон раздал все будильники своим подчинен­ным, испытывавшим проблемы со своевременным приходом на работу (тонкий намек на увольнение) и перешел на радио. Но ни одна из станций не удовлетворяла его: рок и кантри были слиш­ком громкими, религиозная музыка — слишком заунывной, а от электронной и классической музыки он даже не просыпался.

Что бы он делал без Нелл! Его чудесная женушка однажды отправилась в каменные джунгли, чтобы вернуться со сказочным будильником, который в очередной раз этим утром ненавязчиво вернул его из Страны грез.

43 Las Vegas Strip — участок бульвара Лас-Вегас, где находится большинство крупнейших отелей и казино.

Словно отвечая на деликатное напоминание будильника, Брэндон Камбербридж, подтянутый загорелый мужчина сорока семи лет, вскочил с кровати и трусцой отправился в ванную, оттуда — на беговой тренажер, затем — в душ, далее — в гарде­робную, где надел коричневые слаксы, зеленую рубашку с логоти­пом отеля и бежевые мокасины, и, наконец, — в уютную столовую. Там, помимо завтрака, его ожидали секретарша, несравненная Шэрон Тистл, и прекрасный вид, открывающийся из его бунгало на Земной Рай — отель «Гайети» с Пушечным озером и казино — здесь, в солнечном-пресолнечном Лас-Вегасе.

Доброе утро, — пропел он, садясь за стол, на котором ожи­дали его половинка грейпфрута, два хрустящих сухих тоста, ста­кан мультиовощного сока и большая чашка кофе.

Доброе утро. — Шэрон вернула ему улыбку. Привлекатель­ная и крепко сбитая женщина, она непостижимым для Брэндона образом сочетала в себе материнскую заботу и цепкий мужской ум. Перед ней стояла одинокая чашка кофе: она позавтракала уже несколько часов назад, поскольку вела привычный для нор­мального человека дневной образ жизни, от которого Брэндон отказался семь лет назад, когда принял предложение занять пост управляющего отелем «Гайети». Жизнь в отеле начиналась вече­ром и бурлила до утра, и Брэндон был убежден, что он, как ответ­ственный за все, должен находиться на посту в самое напряжен­ное время. Таким образом, он приучил свой организм к тому, что ложился спать не позднее четырех утра, а просыпался в полдень. Брэндон наслаждался этим режимом и считал его еще одним пре­имуществом Рая, в котором обитал.

Поглощая завтрак, он любовался открывающимся видом, кото­рый объединял в себе смысл его существования и средства к этому самому существованию. Он с удовольствием наблюдал за гостями, прогуливающимися по безукоризненно ровным асфальтовым дорожкам мимо идеально подстриженных газонов и кустарников, и бассейном, заполненном детворой, несомненно, визжащей от радости. (В его бунгало с кондиционированным воздухом и двой­ными стеклопакетами не доносилось ни звука, но он был уверен в этом, видя широко открытые, как у птенцов в гнезде, рты детей).

За бассейном располагалось шестнадцатиэтажное желтое здание отеля, имевшее нарочито неправильную форму. Слева виднелись теннисные корты, а справа — трибуны, окружающие Пушечное озеро. Над всем этим возвышалось ярко-синее, без единого облачка, небо Лас-Вегаса в легкой белесой дымке, напоминающей распылен­ную струю дезодоранта. Если бы окна были открыты, то, помимо воплей резвящихся в бассейне детей, он смог бы услышать трели многочисленных птиц, обитающих на деревьях. Был ли на свете человек, готовый потребовать еще что-то от этой жизни?

Если и был, то точно не Брэндон. Со счастливой улыбкой он съел кусочек грейпфрута (для босса его всегда нарезали доль­ками) и поинтересовался:

Ну и что нового?

Ничего особенного, — доложила Шэрон, перелистывая неиз­менный блокнот для стенографирования, — кроме Эрла Рэдберна.

- Ах!

Эрл Рэдберн был главой службы безопасности всей корпо­рации «ТЮИ», то есть фактически ему подчинялась и здешняя охрана. Ее начальник Уайли Бренч был очень толковым парнем, что признавал и Рэдберн, из-за чего и вмешивался в его работу крайне редко.

Поэтому Брэндон предположил:

Что, плановая проверка?

Не думаю, — ответила Шэрон. — Он хочет встретиться с вами.

Хочет? Да кто он такой? — Брэндон осекся и исправился. — Ах, ну да. Важная шишка.

Что-то вроде этого, — Шэрон лукаво улыбнулась. Вообще понимание с ней было налажено у Брэндона не хуже, чем с люби­мой женой Нелл, которая сейчас совершала очередной шопинг- тур по задворкам Америки, на этот раз — в Далласе.

Он прибыл? — Брэндон взял тост.

Прилетел с Востока рано утром. Мы открыли для него госте­вой коттедж.

Прекрасно. — Брэндон надкусил тост и задумался.

В былые времена не было отбоя от претендентов на про­живание в шести гостевых коттеджах, расположенных вокруг Пушечного озера — от нефтяных шейхов до рок-звезд. Но после того, как Лас-Вегас сделал ставку на семейный отдых, наиболее денежные клиенты предпочли отдыхать в других оазисах релак­сации — как правило, за пределами Штатов. Теперь коттеджи (в каждом — две-три спальни, сауна, бассейн, спутниковое теле­видение, отдельный крытый дворик, полностью оборудованная кухня и штат специально обученной прислуги) по большей части пустовали. Лишь изредка там останавливались первые лица «ТЮИ» и их деловые партнеры. Когда в следующий понедельник прибудет главный босс, Макс Фербенкс, его также планировалось поселить в коттедж — самый лучший.

Но Эрл Рэдберн прибыл в среду, за целых пять дней, что могло свидетельствовать об излишней перестраховке. С наслаждением отпив кофе, Брэндон спросил:

Вы уже назначили встречу?

В 15:00. — Незаменимая Шэрон сверилась с блокнотом и уточнила. — Вместе с Уайли Бренчем, в коттедже номер один.

Там, где остановится главный босс.

Ну что же, — вздохнул Брэндон. — Не бывает жизни без скучных встреч. Ничего, переживем.

Снаружи беззвучно вопили дети.

***

Со времен блестящего королевского Версаля, где гондолы воз­или гостей на пикники по искусственному каналу в форме креста, проходили бутафорские морские сражения с участием настоящих кораблей, а на больших баржах при свете факелов устраивались светомузыкальные феерии, мир не видел таких пышных празд­ников на воде, какие сегодня проводились на Пушечном озере, на территории отеля «Гайети», что на Стрипе в Лас-Вегасе. В чистейших водах озера, у бетонных берегов, покрытых пластмассовыми папоротниками и плакучими ивами, скользили тысячи рыб, све­зенные со всех пяти континентов.

В дальнем конце озера зияло отверстие огромной пещеры, защи­щенное воротами, которые открывались только для выхода кора­блей. Это были большие парусные суда, военные фрегаты, умень­шенные вдвое точные копии таких прославленных кораблей, как «Бон Омм Ричард» Джона Пола Джонса⁴⁴, «Эдвенчер» капитана Кидда⁴⁵ и «Голден Хайнд» сэра Фрэнсиса Дрейка⁴⁶. Управляемые радиосигналами, они закладывали крутые галсы вне зависимости от направления ветра, хлопая парусами и давая пиротехнические залпы из всех бортовых пушек, к пущему восторгу заполнявшей трибуны публики. Некоторые мачты даже имели функцию, словно после точных попаданий, валиться на палубу.

Эти морские бои проходили дважды в день: в 16:00 и через полчаса после захода солнца. Дневное представление было посвя­щено, в основном, показу разнообразных маневров кораблей, а во время вечернего максимально использовалась пиротехника и, по крайней мере, два судна каждый раз были охвачены зрелищными пожарами.

Сражения сопровождались звуковыми эффектами из раз­вешанных на деревьях колонок — тех же самых, которые между представлениями воспроизводили птичий щебет. Из-за стерео­фонического эффекта зрители затруднялись точно определить, откуда пришел звук, но громкий «бум!» одновременно с облаком белого дыма, выпущенного с корабля, заставляло их предполо­жить, что это как-то взаимосвязано.

Глубина озера колебалась от метра до трех. Туристам запреща­лось бросать в него монетки, но они все равно это делали, в результате чего периодически вставала проблема с бездомными, трое из которых уже утонули, пытаясь достать со дна деньги. Однако Пушечное озеро, наряду с моделью действующего вулкана, было одной из главных достопримечательностей Лас-Вегаса, и поэтому жизни нескольких бездомных (которые по определению не были приносящими прибыль клиентами) считались приемлемой ценой за развлечения туристов.

44 Джон Пол Джонс (1747-1792) — шотландский моряк, служивший в Британии, США и России. Герой Войны за независимость США.

45 Уильям Кидд (1645-1701) — знаменитый английский пират, прославившийся своей жестокостью. Повешен по приговору лондонского суда.

46 Фрэнсис Дрейк (1540-1596) — английский мореплаватель и пират. За органи­зацию кругосветного путешествия и участие в разгроме испанской Непобедимой армады удостоен рыцарского звания.