Курильский эксцельсиор

Глава 2 Аляска. Май 1995 года

Весеннее солнце, выглянув из-за края сопки, осветило бухту и маленький городок Ном, раскинувшийся по всей его территории. Солнечные лучи устремились в окна маленького отеля, расположенного прямо у самого океана, не оставляя постояльцам шанса понежиться в утреннем полумраке.

Лежа в постели, Мэри поморщилась от яркого солнечного света, пробивающегося через плотные шторы. Перевернувшись на спину, она высунула руки из-под одеяла и протерла глаза. Полежав еще несколько минут, она все же пересилила утреннюю негу, спустила ноги с кровати и начала нащупывать свои шлепанцы.

Мэри подошла к окну и отдернула шторы. Номер залил яркий солнечный свет. Если бы кто-то видел ее в эту минуту, он бы, несомненно, отметил, что девушка, стоящая у окна в короткой майке и шелковых трусиках в форме шортиков, была очень хороша собой. Её точеная фигурка и шикарные черные волосы прекрасно смотрелись в оконном проеме на фоне утреннего рассвета.

Несмотря на пронизывающий ветер за окном, в номерах отеля было тепло и комфортно. Так что Мэри могла спать так, как она привыкла это делать дома в Пенсильвании: в легкой майке и шелковом белье.

Немного постояв у окна, Мэри посмотрела на настенные часы и отправилась приводить себя в порядок. Подходило время завтрака, на котором должна была собраться вся группа.

Полное имя девушки было – Мария. Ее предки по отцовской линии были выходцами из России, и она с честью носила их фамилию Корн. Были в ее крови и восточные корни. Мама Марии была наполовину японкой. Такое необычное сочетание славянской, японской и англосаксонской крови сделали из нее настоящую красавицу. Несмотря на то что Мэри никогда не была в России, она говорила по-русски почти без акцента. Она, как и все ее родственники по отцовской линии, очень бережно относилась к истории своего рода. Этому во многом способствовала ее бабушка, мать отца, с которой Мэри часто посещала православный храм в Пенсильвании. Она рано осталась без матери, так что воспитанием дочери занимался отец. Он был преподавателем и ученым и по долгу службы часто уезжал в длительные научные командировки. В это время Мэри жила у своей тети Джессики, родной сестры ее мамы.

Окончив Йельский университет, она увлеклась морской зоологией и даже успела преуспеть на этом поприще. Каждое лето она любыми путями старалась попасть в экспедиции, занимающиеся изучением морских животных.

И вот спустя три года ее саму пригласили поучаствовать в большой научной экспедиции на Курильские острова, которая планировалась уже давно. Экспедицию курировало сразу несколько фондов: Фонд дикой природы, Тихоокеанский фонд развития сотрудничества и неправительственная организация «Квантум», за счет грантов которой, собственно, и осуществлялся весь проект. Кроме зоологов, в состав экспедиции входили вулканологи, геологи и океанологи.

Мэри первый раз участвовала в столь представительном мероприятии. Помимо всего прочего, и сам объект был очень интересен. Курильские острова были закрытой территорией, практически не известной в западном научном сообществе.

Еще десять лет назад трудно было представить, что кто-то из иностранцев сможет посетить хоть один из этих островов. Теперь же российские власти разрешили иностранной экспедиции провести полномасштабные исследования на некоторых островах Курильской гряды.

Мэри зашнуровала высокие ботинки и подошла к большому зеркалу платяного шкафа. Толстый вязаный свитер и утепленный комбинезон из непромокаемой ткани делали ее похожей на существо неопределенного пола. Хотя длинные волосы, собранные в пучок, и красивые черты лица все-таки выдавали в ней милую девушку.

Мэри еще раз взглянула на часы и решила первой спуститься на завтрак.

В небольшом рыбном ресторанчике с окнами на залив не было ни души.

Пройдя за стойку бара, Мэри попросила у бармена сэндвич с сыром и лососем и чашку крепкого кофе. Удобно устроившись у окна с трехкамерным стеклопакетом, она стала смотреть на залив и поджидать остальных участников экспедиции.

Мэри уже допивала кофе, когда появились первые ее коллеги. Это была супружеская чета из Австралии – Александр и Сара Гольц. Они так же хорошо говорили по-русски, как и Мэри. В начале 1970-х их родители иммигрировали из СССР в Израиль. Но по каким-то причинам они там долго не задержались и переехали жить в Австралию. Там, по рассказам Александра, он получил образование и стал работать в Сиднейском океанариуме, где занимался изучением тюленей. В этом океанариуме он встретил Сару. Вскоре они поженились и вместе погрузились в научную работу.

В экспедиции им предстояло заняться изучением популяции тюленей, которые населяли Северные Курилы.

– Доброе утро, Мэри, – как обычно по-русски обратился к ней Александр.

– Доброе утро.

– Как спалось? – Сара мило улыбнулась на ответное приветствие.

– Очень хорошо.

Александр прошел к барной стойке, чтобы сделать заказ, а тем временем Сара подсела к Мэри.

– Ты не знаешь, на какое число намечен выход в море?

– Нет. Но, я думаю, нескоро.

– Почему?

– Потому что еще не все участники экспедиции успели добраться до Аляски.

Сара обернулась и сделала мужу знак рукой. Александр кивнул и вскоре присоединился к женщинам.

– Я заказал тебе гренки с сыром и кофе.

– Спасибо, дорогой.

Мэри отметила, что взаимоотношения между супругами были такими, будто они только что поженились. Хотя она знала от Сары, что с Александром они живут уже семь лет.

В зал вошел еще один член их группы, ихтиолог Сэмюель Льюис. В ходе экспедиции на него была возложена задача проверить выводы советских ученых о том, что живущая в озере Черном на Онекотане популяция гольца относится к реликтовому виду, не встречающемуся больше нигде в мире.

– Good morning,[3] – обратился к коллегам Сэм.

Он был коренным американцем и тоже немного знал русский язык.

– Good morning, – почти хором ответили сидящие за столом.

Вслед за Сэмом на завтрак подтянулись все остальные. Геолог Кен Линч, представляющий США, Фриц Кейтель, геолог из Германии, вулканолог из Чили Хуан Сантос Сальенде и, конечно же, океанолог из Бельгии Барбара Кински, которая негласно конкурировала с Мэри за внимание со стороны мужской половины экспедиции.

Когда Барбара проходила мимо их столика, Мэри заметила, что Александр бросил в ее сторону недвусмысленный взгляд. К удивлению Мэри, Сара не обратила на это никакого внимания.

«О времена, о нравы, – вспомнились Мэри шекспировские строки, – В наше время возможно всё: любить жену и мысленно раздевать взглядом другую женщину…»

Как обычно, последним в маленьком зале ресторана появился руководитель экспедиции седовласый Ричард Стэмп.

Сразу после завтрака Стэмп объявил, что выход в море может задержаться еще дней на десять, поскольку еще двое в ближайшее время должны будут присоединиться к их экспедиции.

– Мистер Стэмп, а что это за специалисты? – поинтересовался Гольц.

– Один точно будет вулканолог из Японии. А второй – скорее всего, представитель прессы, который будет освещать весь ход наших работ.

– Надеюсь, это будет мужчина? – немного кокетливо бросила Барбара.

Глава экспедиции пожал плечами. Затем он пригласил всех в небольшой конференц-зал, где на доске уже висела карта северной части Тихого океана.

– Как вам уже известно, – стоя возле карты, начал говорить Ричард, – наша экспедиция начнется у берегов Аляски. Далее мы двигаемся на юго-запад в район Алеутских островов. Там мы делаем остановку и пополняем свои запасы. Далее мы входим в зону экономических интересов России. Проходим Командорские острова и, двигаясь вдоль побережья Камчатки, спускаемся к Северным Курилам. На острове Парамушир мы заходим в порт Северо-Курильска и оформляем все необходимые для пограничной процедуры документы. После этого начинаем свою работу. Дольше всего мы будем работать на Онекотане. Две недели. Затем отрабатываем острова Маканруши, Экарма, Атласова и Харимкотан. В связи с этим прошу вас, коллеги, еще раз все просчитать и сдать мне планы ваших работ на этом маршруте. Учтите, что пограничные власти России могут внести изменения в сроки и географию нашей экспедиции. Естественно я буду должен проинформировать пограничные власти обо всех наших передвижениях и действиях на данных островах.

Закончив свой монолог, Стэмп сел на стул.

– Как быстро надо сделать эти планы? – Фриц говорил на английском с сильным акцентом.

– Даю вам три дня, – лаконично ответил Ричард.

На этом официальная часть собрания участников международной экспедиции закончилась.

В ожидании новых участников экспедиции прошло несколько дней…

Мэри опять разбудили солнечные лучи. Бессовестно скользнув по ее гладким обнаженным бедрам, едва прикрытым тонким одеялом, они осветили красивые черные волосы спящей девушки.

Сквозь дрему улыбнувшись весеннему солнцу, она повернулась на другой бок, и указательным пальцем провела по обоям на стене невидимую линию.

Сегодня был ровно месяц, как она рассталась со своим парнем, Тэдом Торнером. За все это время она ни разу не пожалела об этом. Он был хорошим человеком, но Мэри всегда чувствовала, что их отношения носят лишь временный характер.

Ему не нравилось, что каждое лето она уезжала в дальние экспедиции. В этот раз он тоже пытался отговорить ее от этой затеи. Когда же она отказалась даже обсуждать с ним этот вопрос, он поставил ей ультиматум: «Или я, или твоя научная работа». Наивный, он думал, что этим сможет ее удержать…

Сейчас, спустя месяц, Мэри даже не могла понять, что их могло связывать друг с другом все эти три года.

«Ладно, пора умываться и приводить себя в порядок. Сегодня днем должны прибыть последние два члена экспедиции. Барбара уже выяснила у Ричарда Стэмпа, что это будут мужчины. Значит, надо хорошо выглядеть».

При этой мысли Мэри кокетливо улыбнулась.

Ричард Стэмп внимательно осмотрел присутствующих на собрании и, убедившись, что все члены группы на месте, приступил к представлению новых коллег, прибывших час назад самолетом.

– Позвольте мне представить вам наших новых участников, – обратился он к присутствующим на английском языке. – Это мистер Осима, вулканолог, представляющий флаг Японии, – Стэмп повернулся к стоящему чуть сзади японцу, от чего последний сложил руки по швам и сделал легкий поклон в зал. – А это мистер Юргенс, который будет делать фильм о нашей экспедиции, – Стэмп снова обернулся назад и жестом попросил журналиста выйти чуть-чуть вперед. – Он представляет канал ВВС.

Мужчина сделал два шага и правой рукой поприветствовал собравшихся.

Внешне он сильно выигрывал на фоне японца. Во-первых, он был выше и обладал спортивной фигурой, во-вторых, выглядел моложе, а в-третьих, у него были очень необычные глаза – серо-голубого цвета, хотя по всем биологическим нормам он должен был быть кареглазым, потому что имел темные, почти черные волосы.

Мэри, не отрывая взгляд, с любопытством смотрела на журналиста. Имя и фамилия этого молодого человека свидетельствовали о том, что он имел, так же как и она, русские корни. Их взгляды на мгновение встретились. Мэри, немного покраснев, отвела глаза в сторону, он же, нисколько не смутившись, улыбнулся ей. Это не ускользнуло от внимания бельгийки Барбары Кински. Она криво усмехнулась и подняла руку.

– Мистер Стэмп. Я надеюсь, после того, как все члены экспедиции собрались, вы наконец проинформируете нас о дате выхода в море?

Ричард жестом указал новеньким на стулья.

– Присаживайтесь, коллеги. Разумеется, я вам сейчас всё скажу.

Подождав, пока вновь прибывшие сели на свободные места, он продолжил.

– Дата выхода в море назначена на 25 мая, то есть на послезавтра. Время отбытия – 12 часов пополудни. Хотелось бы сразу с вами обсудить некоторые нюансы нашего пребывания на борту судна. Как вы знаете, на судне есть только шесть двухместных кают для пассажиров, поэтому нам сейчас надо определиться, кто с кем будет жить. Это, естественно, не относится к супружеской паре, – Стэмп поверх очков посмотрел на Александра и Сару Гольц.

– Естественно и то, что одну каюту займут мисс Корн и мисс Кински. Я думаю, что данный факт даже не надо объяснять. Одну каюту займу я как руководитель проекта. Так что остается еще три каюты.

– Мистер Стэмп, позвольте нам поселиться вместе с Сэмом? – попросил Кен Линч.

– Не возражаю. Осталось еще две каюты.

Немец переглянулся с чилийцем и тоже поднял руку.

– Не возразите нам? Мы хотим в одна каюта, – акцент Фрица был просто ужасен.

– Ну что же, сам жребий решил, что вновь прибывшие разделят последнюю каюту.

Японец поднялся и сделал маленький поклон в сторону журналиста. Олег тоже поднялся и протянул руку японцу для рукопожатия. Японец пожал ему руку, не забыв снова поклониться.

Ричард вновь оглядел всех присутствующих и с удовлетворением констатировал.

– Благодарю вас, коллеги, за то, что вы быстро решили этот немаловажный вопрос. На этом официальная часть нашего сбора закончена. Прошу вас еще раз проверить свое снаряжение. Завтра вы уже можете обживать свои каюты.

Вечером этого же дня все участники экспедиции собрались вместе, чтобы отметить последний нерабочий день перед отходом в длительное путешествие.

– Мистер Юргенс, вы не будете возражать, если я закажу вам «отвертку»?[4]

Барбара подсела к Олегу и, улыбнувшись, обнажила свои великолепные белые зубы.

– Извините, я не очень хорошо говорю по-английски, – попытался уклониться от общения Олег, хотя смысл вопроса понял прекрасно.

Ему на помощь пришел сидевший рядом Александр Гольц.

– Олег, дружище, дама хочет угостить вас коктейлем, – на чистом русском языке обратился он к журналисту.

Юргенсу не оставалось ничего иного, как повернуться к бельгийке и, улыбнувшись, кивнуть ей головой. Барбара положила свою ладонь на руку Олега и, похлопав по ней, направилась к стойке делать заказ.

Олег повернулся к Гольцу и, придвинувшись ближе, вполголоса спросил.

– Вы хорошо говорите по-русски. Жили или учились?

– Мои родители иммигрировали в Израиль в 73-м, когда мне было двенадцать лет. Правда, вскоре мы переехали в Австралию. Так что мой первый родной язык – это русский. А английский пришлось изучать практически с нуля. А у вас почему с ним проблемы? Я думал, что в ВВС работают только англо-говорящие журналисты. Кстати, вы сами, откуда родом?

– Из Латвии. С девяносто третьего года работал собственным корреспондентом ВВС в штаб-квартире по Восточной Европе. В отделе, вещавшем для стран СНГ и России. Два месяца назад получил приглашение принять участие в конкурсном отборе на должность штатного журналиста в этой экспедиции. Основное требование к соискателям было, естественно, хорошее знание русского языка и обычаев местного населения.

Теперь уже Гольц придвинулся ближе к Олегу.

– Ну, с языком понятно. А откуда вы знаете обычаи местного населения?

Юргенс обернулся назад, как бы опасаясь, что их разговор мог подслушать еще кто-нибудь и, еще ближе наклонившись к Александру, вполголоса шепнул ему.

– Когда еще был цел Советский Союз, я служил в армии на Камчатке. Целых два года. Так что некоторые особенности местного быта мне знакомы.

Александр сделал знак указательным пальцем, что к столу приближается бельгийка, и слегка отодвинулся.

Барбара поставила перед Олегом коктейль и с улыбкой села напротив, снова обнажив свои шикарные зубы.

– Вы русский? – женщина решила строить свои фразы на английском языке односложно, чтобы у Олега не было причин сослаться на непонимание вопроса.

– Да. Благодарю вас за коктейль, – с акцентом ответил Юргенс.

– Вы живете в России?

– Нет. Я живу в Латвии.

Олег отпил приличный глоток коктейля и, улыбнувшись Барбаре, спросил.

– Миссис Кински, скажите мне, почему вы выбрали этот коктейль?

– Я знаю, что русские очень любят водку. А в этом коктейле водки больше, чем сока.

Журналист рассмеялся.

– А вы не так уж и плохо знаете английский язык, мистер Юргенс, – снова улыбнулась бельгийка.

– Нет-нет. Я действительно не очень хорошо говорю по-английски.

Мэри уже несколько раз меняла решение, в чем ей все-таки спуститься в ресторан. Сегодня был последний день, когда еще можно было надеть нормальную женскую одежду. Наконец, остановив свой выбор на обтягивающих черных джинсах и розовой блузке, она начала одеваться.

Поправив перед зеркалом волосы, забранные на затылке, Мэри через мгновение сдернула заколку, и шикарные черные локоны тут же рассыпались по плечам. Она помотала головой, добившись их идеального распределения, еще раз подкрасила губы блеском. Теперь она была вполне довольна своим видом.

В ресторанчике почти все члены экспедиции были уже на месте. Мэри поискала глазами по залу. Журналист сидел за одним столиком с Гольцами. Вместе с ними напротив Юргенса сидела вечно озабоченная Барбара Кински.

«Надо же, даже фамилия у нее как у кинозвезды,[5] – зло подумала Мэри. – Наверное, думает, что ее ослепительная улыбка сводит всех мужчин с ума. Интересно, как она выглядела до посещения дантиста?»

Александр обернулся и, поднявшись из-за стола, замахал ей рукой.

– Мэри, иди к нам.

Когда Мэри подошла к их столику, Александр по-русски обратился к сидевшему рядом с ним журналисту.

– Олег, позволь мне представить тебе еще одного носителя нашего великого и могучего языка. Потомок русских аристократов – Мария Корн. Для друзей – просто Мэри.

Неожиданно став объектом внимания, Мэри покраснела. Это не ускользнуло от Олега. Он немедленно поднялся и, подойдя к ней поближе, представился.

– Журналист канала ВВС Олег У… – отчего-то запнувшись, через мгновение он продолжил: – Юргенс. Позвольте мне вас чем-нибудь угостить?

Поскольку журналист заговорил на своем родном языке, Барбара поняла, что сегодняшний вечер этот обаятельный мужчина, несомненно, проведет в кругу смазливой американки, говорящей по-русски. Она резко поднялась из-за стола и, прихватив недопитый стакан с коктейлем, пересела за столик к Сэму Льюису и Кену Линчу.

Когда Олег поднялся в номер, было уже глубоко за полночь. Он запер дверь, зашел в ванную комнату и включил в воду. Взглянув на себя в зеркало, он поймал себя на мысли, что на него сейчас смотрел не внештатный журналист еженедельника «Особо секретно» Олег Умелов, а действительный корреспондент Восточного отдела канала ВВС Олег Юргенс.

После душа Олег сразу лег. Впервые за последние несколько дней оставшись наедине, он мог сейчас расслабиться и попытаться провести анализ своих действий и поступков за прошедшие недели.

А анализировать было что.

В любых, даже самых невероятных своих фантазиях он и представить не мог такого поворота в своей судьбе. Когда он дал согласие на участие в операции пограничной контрразведки, он не предполагал, что по самые уши окажется втянутым в шпионские игры.

Все началось с того, что в марте этого года Мальцев познакомил его с генералом Воронцовым. Как оказалось, именно он руководил всей операцией на Онекотане памятным летом 1985-го. Сейчас Воронцов возглавлял Особый отдел Пограничной службы России. На встрече Воронцов рассказал Умелову о том, что к ним пришел запрос от нескольких зарубежных неправительственных организаций с просьбой разрешить посещение ряда северокурильских островов международной научно-исследовательской экспедиции. Особистов насторожило то, что дольше всего иностранцы предполагали работать именно на Онекотане, хотя в их планах были и другие острова.

Десять лет назад наши органы так и не смогли найти ответ, что же все-таки искали диверсанты на Онекотане. Но тем не менее пограничная контрразведка держала этот остров на особом контроле.

Поскольку Умелов был уже публичной фигурой и несколько раз засветился в средствах массовой информации, Воронцов предложил ему поучаствовать в спецоперации российской контрразведки. Для этого Умелову придумали легенду, согласно которой он якобы располагал компроматом на высших лиц государства и спецслужб. Олег должен был громко заявить о наличии у него этого компромата. В своих интервью Умелов должен был органично упомянуть об Онекотане.

Если за этой экспедицией стояли иностранные разведки, то по замыслу российских спецслужб они обязательно как-нибудь проявили бы себя. Не секрет, что за год до президентских выборов все средства массовой информации России постоянно мониторились западными спецслужбами. Естественно, что такой объем информации просто невозможно было переварить. Поэтому в этих информационных отделах стояла специальная аппаратура, которая выискивала в словесном потоке слова, на которые были настроены специальные «фильтры». Такими словами могли быть: «компромат», «президент», «вице-премьер» и так далее. Наверняка на слово Онекотан у них тоже стоял свой фильтр.

«Слив» нужную информацию в прессу, Умелов даже не ожидал, что главный редактор «Особо секретно», сам того не зная, подыграет и поможет Олегу, отправив того в Германию на международный журналистский конгресс. «Помогли» и органы нашей контрразведки. Чтобы усилить ситуацию, они «инициировали» возбуждение уголовного дела в отношении Умелова по статье «Шпионаж», как только тот пересек границу России.

Олег рассчитывал: если на него и выйдет кто-то из резидентов иностранных разведок, то, вероятнее всего, это будет замаскировано под какое-нибудь интервью. Но он ошибся. На него вышло ЦРУ и, действуя жестко и стремительно, «сломало» его, вынудив принять их правила игры. Еще в Германии, когда он дал согласие о сотрудничестве, Олег чувствовал, что это только начало чего-то более масштабного, чем просто получение от него информации. Но он никак не мог предположить, что ЦРУ предложит ему шпионскую деятельность не где-нибудь, а именно на Дальнем Востоке России.

Теперь Олег понимал, почему люди, сделавшие шаг навстречу маленькому предательству, в дальнейшем уже не могли сами определять свою судьбу. «Замазавшись» один раз, они уже не могли остановиться, потому что от них начинали требовать все новых и новых доказательств, подтверждающих их лояльность. Человек, попавший в паутину таких обстоятельств, начинал действовать уже не так, как ему хотелось бы, а так как этого хотели от него спецслужбы.

Все эти выкладки вполне могли бы подойти и под те события, которые произошли с ним в последние дни, если бы не одно «но». Олег, подогреваемый журналистским зудом, сам стремился к этой ситуации. Жажда открытия тайны и проведения собственного журналистского расследования влекла его так же, как свет от ночной лампы влек мотылька.

«Ну, что же, пусть они думают, что сломали меня фактами моего же “предательства”, – размышлял Олег. – Но я-то знаю, что чист перед своей совестью и страной».

Более того, он теперь абсолютно точно узнал, для чего его завербовало ЦРУ и для чего американцы, состряпав ему малоправдоподобную легенду про ВВС, внедрило Умелова в состав этой экспедиции. Они хотели использовать его как лакмусовую бумажку. Скорее всего, цэрэушники рассуждали так. Если остров под колпаком наших спецслужб, то при прохождении паспортного контроля в Северо-Курильске Умелова, которого уже объявили в федеральный розыск, обязательно должны будут взять. А если остров «не пасут», то Умелов, имея документы на имя Юргенса, проскочит. В этом случае на Онекотане можно будет спокойно что-то сделать, не опасаясь противодействия российской контрразведки…

Был ещё один нюанс. Невозможно было себе представить, что ЦРУ могло заранее знать, что в мае Умелов окажется в Германии и что в России на него будет заведено уголовное дело. А именно это и создало в дальнейшем удобную почву для его вербовки в Германии. Значит, в экспедиции должен оказаться один или несколько сотрудников ЦРУ, на которых изначально и была возложена задача сделать то, что они не сумели сделать в 1985 году.

«Значит, – думал Умелов, – надо найти его или их. Вот только как вычислить этого агента или агентов? И что они все-таки искали и продолжают искать на острове?»

Над этой загадкой он бился уже десять лет. И за разгадку этого квеста он должен был заплатить большую цену: шпионить и собирать информацию о пограничной заставе, на которой он когда-то служил. Правда, в интерпретации его новых «хозяев» это называлось не «шпионаж в пользу США», а «мониторинг состояния боеготовности личного состава, характера и особенности режима несения службы» и других не менее важных сведений.

«Хрен вам, товарищи америкосы, а не военная тайна. Лялю в одеяле вы от меня получите, а не военные сведения. И агента вашего я обязательно вычислю…»

Олег встал с кровати и включил настольную лампу на маленьком столике.

Выдрав лист из лежащего на столе блокнота, он стал записывать свои соображения.

Во-первых, он решил наметить наиболее вероятных кандидатов в тайные агенты ЦРУ из всех участников экспедиции.

Во-вторых, из тех, кого он не включит в список подозреваемых, ему нужно будет выбрать человека, на которого он сможет положиться. Но это на крайний случай.

«Так… С чего же начать? Ну, думай, думай, Пуаро хренов», – Олег начал методично стучать себя шариковой ручкой по подбородку.

Он понимал, что с ходу эту загадку никак не решить. Любые эмоции и впечатления от первого знакомства с участниками экспедиции были плохими ориентирами в этом лабиринте. Ведь могло оказаться и так, что тот, кто расположил его сегодня к себе, вполне мог оказаться агентом. Здесь нужно было действовать без эмоций.

«Сначала надо представить себе, чем должен был заниматься агент на острове, и, исходя из этого, подумать, кто из участников мог подойти на эту роль». – Олег улыбнулся тому, что стала вырисовываться линия расследования.

«Естественно, что агент или агенты должны передвигаться по острову. Под это дело подходят абсолютно все участники. Тогда он должен быть выносливым и физически сильным. Это, конечно, спорный момент, но если взять это за основу, то по внешним данным в эту группу можно отнести почти всю мужскую половину экспедиции. Хотя почему только мужскую? А слабый пол? Они ведь только с виду могут быть хрупкими и нежными, а на самом деле это может быть ловкий и тренированный противник, скрытый под приятной внешностью», – в голове Умелова почему-то возник образ Барбары Кински.

«Так. А если взять возраст? Из всех участников только Ричарду Стэмпу уже не возрасту лазить по крутым склонам и носить тяжелый рюкзак. Хотя он вполне может быть просто руководителем и координатором всей тайной операции, а кто-то другой должен будет сделать всю черновую работу».

Умелов бросил ручку на стол.

«Нет, так ничего не получиться. Нужно просто ближе узнать каждого и только после этого делать хоть какие-нибудь выводы».

Олег щелкнул кнопкой настольной лампы и залез в уже остывшую постель.

«Молодцы цэрэушники, – поежившись, подумал Олег, – Они мне даже эту задачу облегчили. Я ведь по легенде репортер ВВС. А это значит, что я могу брать интервью у каждого члена экспедиции. И мой интерес к участникам будет всеми воспринят как моя работа. Всеми, но не агентом, потому что он знает, кто я такой на самом деле. Значит, когда он будет отвечать на мои вопросы, я смогу почувствовать, лжет этот человек или нет»…

Это уже было кое-что.

«Теперь надо придумать, как дать знать в Россию, что я жив…» – повернувшись на правый бок, Умелов решил больше ни о чем сегодня уже не думать.