Курильский эксцельсиор

Глава 4 Борт научно-исследовательского судна. Начало июня 1995 года

Мэри лежала в своей каюте и размышляла над тем, что когда-то говорила ей тетя Джессика. «Девушка, – говорила она, – не должна показывать молодому человеку, что относится к нему с симпатией. Однажды продемонстрировав это, можно стать жертвой своей легкомысленности. Ведь сейчас так мало настоящих мужчин, которые способны оценить не только красивые женские формы, но и внутренние качества женщины, такие как доброта, ум, порядочность и даже верность. Хотя для современного поколения это понятие все реже становится определяющим в выборе предполагаемого спутника жизни».

Мэри не была стопроцентной пуританкой, но ей очень хотелось встретить человека, которому она могла хранить верность всю свою жизнь.

Сейчас, когда она провела в обществе Олега уже несколько дней, ей казалось, что он именно такой человек. С ним было приятно общаться, да и просто находится рядом. От него шел какой-то сильный внутренний импульс надежности и силы. Даже запах Олега был ей приятен. Сегодня утром, когда он снял свой толстый свитер в кают-компании, Мэри уловила в воздухе дух здорового мужского тела. В отличие от других представителей мужской половины экспедиции Олег не пользовался парфюмом. По крайней мере она ни разу не почувствовала от него не то что аромата одеколона, но даже шлейфа лосьона после бритья.

Была и другая деталь, которая выделяла его среди всех. Это его глаза. С точки зрения классической зоологии он был биологическим уродом, поскольку цвет его глаз не совпадал с цветом волос. Но серо-голубые глаза в обрамлении больших черных ресниц и в сочетании с почти такими же черными волосами делали его просто неотразимым.

Мэри казалось, что Олег догадывается о ее симпатии к нему, и от этого испытывала все большую неловкость в общении с ним. Его знаки внимания она старалась отнести не к взаимному интересу, а к чему-то иному, хотя сердце не хотело соглашаться с этим.

Перебирая фотографии из своего домашнего альбома, Мэри подумала: «А вдруг?.. Почему же, собственно, вдруг? Конечно, я влюбилась!!!»

– Мэри, с тобой все в порядке? – голос Барбары заставил Мэри очнуться.

– Что?

– С тобой все в порядке? – повторила бельгийка, пересев на кровать своей спутницы.

– Да, спасибо.

– Я подумала – у тебя приступ. Ты очень сильно покраснела. Если бы тебе было за пятьдесят, то я бы сочла, что у тебя прилив климактерического характера.

Барбара снова вернулась на свою койку.

Выдохнув, Мэри, поднялась, сунула ноги в высокие ботинки и накинула теплую куртку.

– Здесь очень душно. Пойду на палубу, подышу морским воздухом.

– Смотри, чтобы тебя не продуло, – Барбара встала и закрыла за соседкой дверь на щеколду.

«Ты ведь и впрямь влюбилась, девочка, – усмехнулась про себя Барбара. – Что же, это даже хорошо. Теперь с этим русским можно разыграть неплохую комбинацию».

Барбара села на кровать, прислушиваясь к шуму в коридоре. Посидев так с минуту, она поднялась, подошла к двери каюты и убедилась, что она хорошо закрыта. После она вернулась к своему месту и, нагнувшись, вытащила из-под койки сумку. Расстегнув верхний клапан, достала черный кожаный футляр и извлекла из него спутниковый телефон. Четко следуя инструкции человека, который передал ей этот прибор, Барбара набрала номер.

Через полминуты трубка ожила.

– Я слушаю, – пробасил мужской голос.

Барбара еще раз посмотрела на дверь каюты и вполголоса произнесла.

– Это я.

– Как ты думаешь, Сэм, кто этот русский? – Кен Линч расстегнул ворот рубашки и, перегнувшись через спинку койки, ближе к себе пододвинул свой рюкзак.

– Не знаю.

– Мне кажется, что к ВВС он не имеет никакого отношения. Я вообще не представляю как в офисе, пусть даже Восточного отдела, может работать человек, настолько слабо знающий разговорный английский.

Сэм усмехнулся.

– А я думаю, что этот Юргенс не так уж и плохо знает английский. По крайней мере он прекрасно понимает, о чем говорят, даже без переводчика.

– Тем более странно. Вот если бы мы выполняли какую-нибудь военную миссию, то я бы подумал, что он русский шпион, которого нам внедрили, – Кен поднялся и присел на кровати.

– Как ни странно, но в твоих словах может быть здравый смысл. Уж слишком много он хочет узнать. И некоторые вопросы, которые он задает, больше похожи на вопросы разведчика, чем на вопросы журналиста. Хотя представить, что ВВС внедрило к нам русского шпиона… По-моему, это полный бред.

В дверь негромко постучали.

Сразу надев дежурные улыбки, Кен и Сэм почти хором ответили:

– Входите.

Дверь приоткрылась, и в проеме появилась седая голова Ричарда Стэмпа.

– Я не помешал вам, коллеги?

Кен быстро поднялся с койки.

– Нет, что вы. Проходите, мистер Стэмп.

– Извините, что отвлекаю вас. Мистер Льюис, вы не могли бы зайти ко мне в каюту? Мне надо с вами обсудить кое-какие дела.

– Разумеется, – с улыбкой ответил Льюис. – Я буду через пару минут.

Стэмп удалился.

Льюис поднялся и, заправив в джинсы клетчатую байковую рубашку, стал натягивать теплые ботинки.

– Слушай, Сэм. Спроси у старика, могу я позвонить сегодня домой? – Кен с надеждой посмотрел на Льюиса.

– Окей.

Сэм подошел к каюте начальника экспедиции и внимательно осмотрелся по сторонам. Убедившись, что в коридоре никого не было, он вошел к Стэмпу.

Закрыв за собой дверь, он повернул защелку фиксатора замка.

– Послушай, Ричи, – жестко обратился Льюис к Стэмпу, закрывая за собой дверь на замок. – Мы с тобой, по-моему, договорились еще на Аляске, что нам не следует афишировать наши взаимоотношения.

– А что я такого сделал? Я всего лишь попросил одного из участников экспедиции зайти ко мне в каюту. В конце концов я как начальник могу это делать!

– Тихо! – зашипел на него Сэм. – Не хватало, чтобы в коридоре слышали наши разборки.

Льюис прислушался к звукам извне.

– По-моему, этот корреспондентишка всё уже понял. Я видел, как он ехидно улыбается, глядя на нас.

– Сэм, не преувеличивай. Всё идет нормально. Начальство Восточного отдела уже проинформировано о его слишком бурной деятельности на судне.

– По мне, так лучше, чтобы вообще этого Юргенса в экспедиции не было. Я даже не понимаю, чем руководствовались те, кто принимал решение о его участии.

Льюис подошел к иллюминатору и, заглянул в мутное стекло.

– Это не нам решать. Давай сменим тему и поговорим о наших планах.

– Окей, только одно условие. Я обещал Линчу, что спрошу у тебя разрешения воспользоваться спутниковой связью. Надеюсь, ты не будешь возражать. Нам ведь подозрения ни к чему?

– Хорошо, скажи ему, что я разрешил.

Опустившись на свою койку, Стэмп знаком предложил Льюису сесть рядом.

Глубоко натянув на глаза плотную вязаную шапку, Олег, ловко перехватывая блестящие поручни лестницы, быстро поднялся на верхнюю палубу. Открыв полуовальную металлическую дверь, он выбрался на свежий воздух и широко, как бывалый матрос, зашагал на самый нос судна. Ему почему-то казалось, что Мэри может быть сейчас именно там.

Увидев на носу знакомую фигурку, он ощутил легкое волнение. Олег снова решил незаметно подойти к девушке сзади. Но Мэри вдруг неожиданно обернулась, как будто ждала его появления.

– Привет! – улыбнулся Олег и встал рядом с поручнем, за который она держалась.

– Привет! – с плохо скрываемой радостью ответила Мэри.

Олег перевел взгляд на океан и начал пристально всматриваться за горизонт, как бывалый капитан.

– Надо же, – мечтательно произнес Олег, – Уже завтра мы будем у южной оконечности Камчатки. Я даже не могу себе представить.

Мэри удивленно посмотрела на журналиста.

– Вас так влечет Камчатка?

Олег посмотрел на нее и смущенно улыбнулся.

– Просто я там когда-то служил, еще во времена Советского Союза. Вы же помните, Мария, что в СССР было пятнадцать республик? – Олег дождался, пока Мэри кивнула. – Так вот, я тогда жил в Латвии. И когда мне исполнилось восемнадцать лет, меня призвали на воинскую службу. Так я попал на Камчатку.

– Наверное, там красиво? – мечтательно произнесла Мария, вглядываясь вдаль.

– Да. Мне первое время еще долго снились сопки и океан после того, как я вернулся домой после службы.

– А когда вы служили?

Олег повернулся к Мэри и, глядя ей в глаза, решительно произнес.

– Мария, я давно хотел предложить вам: давайте перейдем на «ты». А то наше общение получается каким-то официальным, что ли…

Мэри отвела от него взгляд и, немного поежившись, ответила:

– Хорошо, давайте на «ты». Но вы мне так и не ответили на мой вопрос.

– Давай тогда сразу и начнем. Я служил там в восемьдесят пятом и восемьдесят шестом году. Десять лет назад. А ты в это время, наверное, еще в колледже училась?

Мэри снова немного поежилась. Умелов заметил это и участливо спросил:

– Мария, тебе холодно? Может быть, спустимся с палубы?

– Нет, спасибо. Я просто забыла надеть теплый шарф.

– Давай я схожу за ним. Где он лежит?

– Прямо на моей койке.

– Я быстро, – крикнул Умелов и поспешил в каюту Мэри, оставив ее любоваться бархатными волнами.

Оказавшись возле двери каюты Мэри и Барбары, Олег хотел постучать, но ему показалось, что за дверью кто-то говорит. Он прислушался. Одной из говоривших явно была Барбара.

«Не хватало еще здесь столкнуться с Александром», – подумал Умелов.

Стукнув в дверь, он как можно вежливее произнес по-английски:

– Извините.

Разговор в каюте резко прекратился.

– Кто там? – через несколько секунд сквозь дверь спросила Барбара.

– Извините, это Олег Юргенс, – ответил Умелов, прислушиваясь к шороху за дверью.

Дверь приоткрылась. В проеме появилось удивленное лицо Барбары Кински.

– Вы? – наигранно удивилась она.

– Извините, – в третий раз произнес Олег. – Я хочу взять шарф Мэри.

Барбара посмотрела на Умелова с ехидной улыбкой на лице и, распахнув дверь каюты, кивком головы показала на ее койку.

Олег протиснулся между металлическим косяком и Барбарой, которая специально выпятила свою грудь, чтобы Умелов провел своим телом по ее округлым формам.

Взяв шарф, Олег так же протиснулся обратно.

– Спасибо, – с улыбкой откланялся он.

Барбара ничего не ответила, продолжая ехидно улыбаться.

Пройдя три метра, Умелов остановился, как только услышал звук закрывающейся двери каюты. Он чувствовал, что в каюте было что-то, что могло помочь в его расследовании. И это что-то он явно видел. Олег напрягся, пытаясь сообразить, что его так зацепило, но в памяти ничего существенного не всплывало. Тогда Умелов развернулся и, быстро пройдя к каюте, снова постучал.

Барбара почти сразу же открыла, как будто ждала, что он вернется.

– Извините, – он снова протиснулся между ней и косяком.

На этот раз она не стала выпячивать грудь. Закрыв за ним дверь, она быстро подошла к Олегу и, обвив его шею руками, впилась ему в губы. Умелов, пытаясь освободиться от ее крепких объятий, вдруг увидел то, ради чего он вернулся. Из-под подушки выглядывал кончик антенны телефона спутниковой связи. Теперь до него дошло, с кем разговаривала за закрытой дверью Барбара.

У Барбары оказались на редкость сильные руки. Неожиданно она сама ослабила хватку и, оттолкнув Умелова, громко рассмеялась.

Олег, шумно выдохнув, потер свою шею. Повернувшись к двери, он встал как вкопанный. Перед ним стояла Мэри. В ее красивых глазах блестели слезы.

«Дурак! Последний дурак! – бормотал себе под нос Умелов. – Надо было сразу ей врезать как следует. Пусть даже она – этот самый агент. И пусть бы она ответила мне каким-нибудь ударом из арсенала спецслужб, сломав нос или разбив в кровь губу. В любом случае я не попал бы в эту дурацкую ситуацию перед Марией. Боже мой, что она сейчас обо мне думает?»

Умелов шагал по верхней палубе взад и вперед уже битые полчаса.

«Ладно. Всё, хватит» – решил выйти из этого состояния Олег и, широко расставив ноги, принялся исступленно делать гимнастику, попеременно приседая и нагибаясь вперед.

Старший матрос, находящийся в рубке выше палубы, замахал рукой капитану, стоящему за штурвалом. Тот подошел ближе к стеклу и, посмотрев вниз на журналиста, молча покрутил указательным пальцем у виска.

Почувствовав усталость, Умелов несколько раз поднял руки над головой для восстановления дыхания. Он медленно зашагал на то место, где час назад они стояли с Мэри. Вглядываясь в океан, Олег постарался отвлечься от своих чувств и попробовать проанализировать новые факты. А фактов накопилось много.

После разговора с Полом Смитом из ЦРУ Умелов понял, что на судне действительно есть тот, кого он пытается вычислить, и что у этого человека есть собственный канал связи с ЦРУ. До вечера сегодняшнего дня он был почти на девяносто девять процентов уверен, что агентами были Сэм Льюис и Ричард Стэмп. После подробных расспросов первого Олега срочно вызвали на связь цэрэушники. А второй как руководитель экспедиции единственный на судне, имел спутниковый телефон.

Но инцидент с Барбарой Кински спутал все его карты. В том, что из-под подушки торчала антенна именно спутниковой связи, он был уверен на сто процентов. Ее нельзя было перепутать ни с чем. И то, что Барбара с кем-то разговаривала по телефону, тоже было очевидно.

Вырисовывалось два варианта. Первый, что настоящий агент – это Барбара. Вероятно она, видя, как Умелов проявляет интерес к планам перемещения участников экспедиции по Онекотану, позвонила Полу Смиту и рассказала о бурной деятельности журналиста.

Второй вариант был более правдоподобным. Агентов не один и не два, а три. Сэм Льюис – это не основной агент, а тот, кому поручено подготовить что-то на озере Черном. Барбара Кински – это основной агент, который должен что-то сделать на острове, для чего, собственно, и затеян этот маскарад с экспедицией, а Ричард Стэмп – координатор и руководитель всей операции. Тогда всё выстраивается в логическую цепочку.

Хотя нет. Одна вещь все же вылетала. Зачем Барбара устроила этот концерт с домогательством? Если абстрагироваться от эмоций, то в ее действиях была определенная логика. Возможно, она поняла, что между Олегом и Мэри что-то есть, и решила сделать ход конем. Теперь Олег должен ее ненавидеть за то, что она подставила его перед любимой девушкой. А ненависть, как известно, не дает человеку рационально мыслить и делать правильные выводы и умозаключения.

«Если все так и было, то вариант номер два правильный. Вот только что делать с Марией? Как ей все объяснить?» – думал Олег.

Повернувшись, он вдруг увидел перед собой улыбающегося Александра Гольца.

«Стоп. А ведь у Гольца что-то было с Барбарой, – пронеслось в голове у Олега. – Значит, у него можно кое-что о ней выяснить. Если, конечно, он сам не является таким же агентом, как и она. А может, тут на судне вообще нет ни одного настоящего ученого? Нет, не может быть. Мария ведь настоящая».

Олег улыбнулся в ответ Александру.

– Ты что какой потерянный? – спросил Гольц.

Умелов решил рассказать Александру о том, что случилось в каюте.

– Значит, она тебя чуть в постель не затащила! – от души смеялся Александр.

Умелову показалось, что его смех был слышен на всей верхней палубе.

– Слушай, я бы на твоем месте ей сдался. Знаешь, какой у нее озорной язычок, – хитро подмигнул Гольц.

– Александр, я же тебя просил не смеяться, – укоризненно произнес Олег в ответ.

– Всё, извини. Больше не буду. Давай спрашивай.

– О чем?

– Ты же мне всё это не просто так рассказал?

Александр снова хитро подмигнул Олегу. Умелов посмотрел на своего визави и, стараясь мягко подвести Гольца к нужному разговору, ответил.

– Я не знаю, какой у нее язычок, но даже если бы не было в экспедиции Мэри, я вряд ли смог получить удовольствие от близости с такой женщиной.

Крючок с этой провокационной наживкой, ловко выпущенный Умеловым, Александр заглотил сразу же.

– Это почему же?

– Я не знаю, как тебе, но мне не нравятся физически сильные женщины. Сегодня в ее объятьях я чувствовал себя как в лапах у мужика.

Гольц негромко рассмеялся.

– Олег, если бы ты знал, как недалеко ты находишься от истины.

Умелов опешил.

– Она что, трансвестит? – выдохнул он.

– Расслабься, я не это имел в виду. Она в прошлом профессиональная спортсменка. По-моему, она когда-то была призером Европы по дзюдо.

Олег смотрел на Александра, пытаясь уловить хоть какую-нибудь иронию в его ответе. Но ее не было.

– Это она тебе сама сказала?

– Ну, а кто же. Конечно, сама. Между прочим, это даже заводит, когда ты имеешь женщину, которая тоже может поиметь тебя, только не в кровати, а на татами, – тон Александра снова стал веселым.

Умелов вдруг в лоб спросил Гольца.

– А ты видел у нее спутниковый телефон?

Александр, перестав улыбаться, удивленно уставился на Олега.

– Какой телефон?

– Значит, она при тебе им не пользовалась, – Умелов специально вслух констатировал свое умозаключение.

Гольц вдруг изменился в лице и, подойдя к Умелову почти вплотную, вполголоса прошептал.

– Слушай, Олег, ты журналист и можешь, конечно, задавать всем любые вопросы и делать любые выводы. Но есть вещи, о которых не стоит говорить. Ты знаешь, что такое «Квантум»? – Гольц дождался, когда Олег отреагирует на его вопрос, и продолжил: – Нет? Вот и я не знаю. Можно лишь предполагать, что это серьезная контора, которая имеет столько денег, что мы и представить себе не можем. Думаю, что эта экспедиция – недешевый проект. Поэтому среди нас может быть тот, кто осуществляет негласный контроль и мониторинг того, чем мы все занимаемся здесь. Признаюсь тебе, я еще на Аляске понял, что Барбара – это непростой человек. И в экспедицию она попала явно не из-за своих научных достижений. Поэтому я и не стал избегать ее внимания, ведь после возвращения нас ждут гранты на научную работу от фонда «Квантум». И от того, какой отчет прочитают они о каждом из нас, будет зависеть окончательная сумма этих грантов. Между прочим, это Сара мне подсказала заняться Барбарой, когда заметила ее интерес ко мне. А сейчас, когда ты мне сказал о спутниковом телефоне, я лишь убедился еще раз, что моя Сара – очень умная женщина. Она мне сразу сказала, что у этой бельгийки есть постоянная связь с организаторами.

Олег не смог скрыть своего удивления от услышанного. Особенно его удивила неожиданная роль Сары в этой истории.

– Спасибо, Александр, за информацию.

– Пожалуйста. Но учти: всё, что я тебе говорил, только для твоих ушей. И не надо пользоваться моим к тебе расположением. Договорились?

Олег кивнул головой.

– Ну ладно. Мне надо идти, Сара ждет. Ты заходи к нам.

Умелов снова кивнул головой.

– Обязательно зайду.

Проводив взглядом Александра, Умелов вновь остался на палубе один на один со своими мыслями.

Мэри подошла к своей каюте. Толкнув дверь, она собралась сказать всё этой дешевой потаскухе. Но койка бельгийки была пуста.

Закрыв за собой дверь, Мэри пошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. На нее смотрело нечто с опухшим носом и красными от слез глазами.

«Хватит убиваться, – решительно скомандовала себе Мэри. – В конце концов кто он мне? Жених? Муж? Он мне вообще никто».

Мэри зло посмотрела на свое отражение и помахала ему большим носовым платком. Она подошла к своей койке, села на одеяло, заправленное поверх простыни, и, закрыв глаза, стала читать молитву, которую с ней в далеком детстве разучивала ее бабушка:

«Господи, Боже мой! Удостой меня быть орудием мира Твоего. Чтобы я вносила любовь туда, где ненависть, чтобы я прощала, где обижают, чтобы я соединяла, где есть ссора, чтобы я говорила правду, где господствует заблуждение, чтобы я воздвигала веру, где давит сомнение, чтобы я возбуждала надежду, где мучает отчаяние, чтобы я вносила свет во тьму, чтобы я возбуждала радость, где горе живет. Господи, Боже мой! Удостой – не чтобы меня утешали, но чтобы я утешала, не чтобы меня понимали, но чтобы я других понимала, не чтобы меня любили, но чтобы я других любила. Ибо, кто дает – тот получает, кто забывает себя – тот обретает, кто прощает – тот простится, кто умирает – тот просыпается к вечной жизни».

Закончив читать, она встала с койки и снова посмотрелась в зеркало. Из отражения на нее смотрел совсем другой человек.

Надев теплую куртку, она намотала шарф на шею и вышла в коридор, чтобы найти Олега. Ей почему-то казалось, что он сейчас не в своей каюте, а на верхней палубе. Там, где они расстались.

Олег был там. Она тихо подошла к нему и встала рядом. Увидев ее, он хотел ей что-то сказать. Но она быстро приложила палец к его губам:

– Ничего не говори, пожалуйста.

Мэри подвинулась к нему ближе и положила голову ему на грудь.

А в капитанской рубке капитан судна и старший матрос улыбались, глядя на сцену, которая разворачивалась перед ними.