Курс оверклокинга для операторов машинного доения.

Глава 15. Три контрданса в неглиже

Первого сентября далекие предки нынешних славян отмечали наступление нового года. От сотворения мира - когда старик Яхве впервые открыл для себя «что такое хорошо». Воленс-ноленс, бомбардир Петр Михайлов отучил славян от этого глупого пережитка старины: "По примеру всех христианских народов - считать лета не от сотворения мира, а от рождества Христова в восьмой день спустя, и считать новый год не с первого сентября, а с первого генваря сего 1700 года. И в знак того доброго начинания и нового столетнего века в веселии упруг друга поздравлять с новым годом».

Триста лет спустя уж многие и не помнят, чем славилась эта дата. Все передовое человечество давно почитает первое сентября днем начала учебных занятий во всяческих «альма-матер» - то есть, в учебных заведениях различной степени продвинутости.

В День Знаний, первого сентября 20… года Артем Орлов сидел в своей одиночке и смотрел через наполовину закрашенное окно в белый свет, по которому метались опадающие листья и капли первого осеннего дождя. Порой первые смачивались вторым и прилипали к грязному оконному стеклу. Затем порыв ветра бросал горсть атмосферных осадков, и стекло очищалось, то есть, оставалось таким же грязным, но уже без листьев.

– Погода - это состояние атмосферы в определенном месте в определенный промежуток времени, - сформулировал Артем, вспомнив пару строк из энциклопедии.

Вот уже неделю он разговаривал сам с собой по любому поводу, просто для того, чтобы услышать звук голоса. В полной изоляции он, конечно, не был - пару раз за время своей смены дежурный мент перебрасывался с ним парой слов: о погоде, футболе и жратве. Один из охранников даже принес ему за свой счет полуторалитровую бутылку пива, только попросил, чтобы пустую посудину утром парень отдал ему.

– Курить ты все равно не хочешь, а чем тебе еще помочь - я не знаю! - сказал ему сорокалетний прапор с большим брюхом, - на вот пивка хоть пососи.

Пива он выпил с удовольствием. Кабы не отсутствие рыбки, да присутствие компьютера… жрать дают, спи ради бога, сколько хочешь! Почти курорт. Менты даже исправно носили книжки: авантюрно-приключенческие романы и фэнтезийные боевики в формате «покет-бук». Нижние милицейские чины сочувствовали парню и подбадривали его. Через пару дней после ареста Артему разрешили держать в камере маленький телевизор (Авраменко передал свой из автомобиля), регулярно доставляли газеты.

– Точно Ленин в камере номер 193! - шутил Артем, получая очередную прессу, - только писать не о чем. Развитие капитализма в России приняло угрожающие темпы, а уж размеры! Покойничек в Мавзолее только и ворочается.

Между тем, на воле друзья Орлова не дремали. Авраменко связался с бывшей супругой Артема по телефону и попросил разрешения ее навестить. Та, к удивлению Олега Николаевича, не стала делать стойку у телефона и простым человеческим голосом поинтересовалась у капитана, что случилось. Узнав, что ее бывший муж арестован, она без колебаний сказала:

– Ну, хорошо! Раз такое дело, то конечно - приезжайте.

От Теплограда до Москвы ходил прямой поезд. Двое суток - и ты в Москве. Еще двое суток - и ты дома. Денег на билет всего-ничего необходимо. Туда-сюда в плацкартном вагоне стоило сто тысяч рублей - четверть зарплаты периферийного участкового без надбавки за звание. Но неожиданным спонсором выступила тетка - мать Надежды. Галина Петровна вручила «племяшу с капитанскими лычками» сто долларов в конверте и благословила в путь-дорогу.

– Не знаю, насчет лычек, но лыч у твоего племянника, несомненно, капитанский, - сказал Геннадий Николаевич на вокзале в Теплограде.

– Пап, ну что ты в самом деле! - воскликнула Надя, - Олежка, он славный!

– И он славный, и поступь у него славная, и член у него восемь сантиметров! - бурчал Пешеходов по дороге домой.

– Что? - не расслышала Галина Петровна.

– В диаметре! - уточнил муж.

– Да брось ты дуться! - недовольно сказала она, - хватит уже.

– А я может, собой недоволен! - проворчал Геннадий Николаевич, - но тока я себя один простить могу. И все никак не прощается…

Осознал свои ошибки Пешеходов или не осознал, стал другим человеком или нет - это тема для отдельного романа в духе Григория Медынского. Проследим третьим глазом за путешествием в Москву капитана милиции Авраменко. Тем более что Олег Николаевич туда направляется не на заработки, в отличие от полусотни своих соседей по вагону, так называемых попутчиков.

Плацкартный вагон, отмеривший при жизни на колесах не менее сорока полновесных лет, катился по Восточно-европейской равнине, приближаясь к цели своего назначения. На стрелках вагон поскрипывал и просился на пенсию, или хотя бы в капремонт. Сорок лет для вагона - это почти две жизни, но поскольку парк вагонов пополняется крайне медленно, то и ползают в по заповедным путям сообщения ветераны войны и труда, и возят потенциальные человеческие жертвы. Если бы в начале шестидесятых на Калининском вагоностроительном заводе узнали, что их продукция в первоначальном состоянии будет кататься по рельсам еще сорок лет, то работники завода бы сначала возгордились, а затем насторожились.

Обо всем этом не думал капитан Авраменко, развалившись на нижней полке места с прозаическим номером пять. Ментовский менталитет не располагает к мышлению на отвлеченные темы, а требует конкретики. Иначе это не мент, а ворона в мундире. А думал капитан о том, что следовало бы доложить денег из своего капитала, и купить билет в купе. И он будет последней сукой, если в Москве этого не сделает. Потому что уроды, расхаживающие взад-вперед с пивом и водкой достали. Еще контингент частенько бегал в сортир, чем окончательно заколебал нашего бравого сотрудника внутренних органов. Ему то и дело приходилось поджимать под себя ноги, так как длинна вагонной полки - где-то около ста семидесяти сантиметров. Куда девать еще двадцать пять, Авраменко себе не представлял.

На исходе вторых суток капитан устал настолько, что готов был крушить черепа и отрывать уши бестолковым пассажирам, снующим по проходу с регулярностью метронома. Слава богу, хоть попутчики не доставали. В первый же вечер устроившийся напротив специалист по поглощению пива в больших количествах (так его для себя охарактеризовал Олег Николаевич) предложил ему выпить по сто грамм водки, и капитан согласился. Чтобы не вызывать явную антипатию. Но уже назавтра при повторном предложении извинился, мотивировав свой отказ мигренью. Попутчик проникся непонятным термином и далее глушил спиртное на другом конце вагона, где у него обнаружилась знакомая душа.

Ранним утром ненастного сентябрьского дня Олег Николаевич Авраменко сошел с поезда, прибывшего на Казанский вокзал столицы, и поспешил в метро. Как и все жители периферии, он не любил такси, а в связи с наличием СМИ побаивался и самого харизматичного транспорта - метрополитена. Как, извините, должен чувствовать себя человек в московском метро, если из телевизора узнает о буквально еженедельных террористических актах в нем? Особенно, если он не москвич. Однако на момент приезда капитана Авраменко террористы решили сделать себе выходной. По крайней мере, до Новогиреево он добрался без приключений. А там сел в троллейбус и доехал до означенной улицы Саянской - конечной точки своего маршрута. Судьба хранила его и здесь: поплутав минуты полторы, он совершенно случайно уткнулся в нужный дом, хотя при других обстоятельствах искал бы его долго и упорно.

То, что в Петровске было модой, здесь являлось предметом первой необходимости. Все без исключения подъезды всех, без исключения домов были оборудованы домофонами. Нетвердо помня, как этой штуковиной пользоваться, капитан потыкал клавиши. Затем до него дошло, что нужно набрать номер квартиры. Почти тотчас хитрое устройство запищало, а женский голос из динамика кокетливо спросил:

– Кто?

Подавляя в себе естественное желание отрекомендоваться конем в пальто, Олег Николаевич ответил:

– Капитан Авраменко из далекой и очень Белой Руси.

– Да что вы говорите? - удивились на том конце линии, - заходите.

Чего-то запищало - за дверью щелкнул электромагнит. Капитан вошел в подъезд и принялся кататься на лифте, пытаясь попасть на нужный этаж. В отличие от Петровска, здесь в подъездах не указывали расположение квартир по жилым уровням. Наконец, цель достигнута. Из приоткрытой двери на него пялится жгучая брюнетка с красивым мясистым носом - мечтой ваятеля.

– О, боже мой, - воскликнула она, - я вас вовсе не таким представляла! Заходите же - здесь ужасный сквозняк.

Супруга дома не оказалось, но общительная дамочка пообещала, что сегодня он обязательно должен быть. Бывшую жену Артема звали простым русским именем Наташа, но это имя ей катастрофически не шло. Хотелось называть ее Розочкой, Рахилью или Сарой, но только не Натальей. По телефону Авраменко ей в общих чертах объяснил суть проблемы, теперь же его пригласили на кухню (такого оборудования и обстановки он не видел даже у «новых русских» из Петровска) и в процессе приготовления двойного усиленного завтрака выпытывали подробности.

– Ничего не понимаю! - призналась Наташа, накладывая в тарелку гостю картофельное пюре и молочные отварные сосиски, - вы ведь не про Артема мне рассказываете. Точнее, не про моего Артема.

– Извините? - склонил голову над тарелкой Авраменко.

Он вдыхал пар экологически чистой пищи (уж в этом он не сомневался - такие снобы и эстеты жрать абы что не будут) и чувствовал, что хочет три вещи: сожрать, все что есть на столе и в двухметровом «Эриксоне», задрать хозяйке подол и основательно показать ей отличие ядреного русского мужика от маломощного иудея, а потом уснуть в нормальной человеческой постели часов на шесть.

Наташе его желания были неизвестны, поэтому она принялась философствовать. Артем в прошлой жизни был парнем неплохим, но ей хотелось большего. Это большее она нынче получила, вот только угнетает занятость Марка - ее нынешнего мужа. Теперь вот мучается бедняга вопросом, то ли она получила, что хотела, или ее все-таки подло обманули. Вечное нытье интеллигента, который не знает, на которой половине задницы ему приятнее сидеть.

Олег Николаевич насыщался и время от времени делал соответствующие замечания. Мол, всего на свете не ухватишь, если где-то густо, то где-то и пусто, а богатые, говорят, тоже плачут. Проблемы у них просто иные, недоступные среднему обывателю. А если серьезно относиться ко всем проблемам, то это может очень невыгодно сказаться на собственном здоровье, которое, как известно, не купишь за любые деньги. Хозяйка выслушала внимательно всю эту белиберду, а затем поставила на стол початую пузатенькую бутылку и два лафитника. Вино, между прочим, оказалось обычным «Кагором».

– А расскажите мне о вашей сестре, - попросила Наташа, усевшись напротив и наполняя рюмки, - она очень красивая?

– Мне кажется, что да, - ответил капитан, - но вы знаете, я не могу объективно оценивать - ведь это все-таки моя сестра, хоть и троюродная. Но она правильная девчонка! Извините, может вам неприятно слушать…

– Да нет! Знаете, капитан, вы своим рассказом… вы отчасти сняли с моей души некий груз. Я все же не такая холодная и расчетливая стерва, как можно подумать. Все эти годы я чувствовала за собой вину… небольшую, но все же вину. И что, Артем влюбился?

Авраменко пожал плечами.

– Кто же его знает? Мужик за тридцать отличается от парня в восемнадцать. Но то, как он к ней относится, мне нравится. Понимаете, что я хочу сказать?

Наташа улыбнулась. Может быть, не совсем искренне - что-то такое мелькнуло в ее глазах, мимолетная какая-то печаль. Сожаление, что бывший муж проявил свое безрассудное геройство по отношению не к ней, а к другой женщине. Или сожаление о том, что так и не до конца узнала его скрытые возможности…

– Ну, а Надя его, конечно любит?

– Без ума от него, - кивнул Авраменко, - сама мне говорила. И пока я не вижу, отчего бы ей его не любить.

– Женщины любят героев! - как бы не слыша его, произнесла она.

– Поверьте моему жизненному опыту! - поправил капитан, - женщины любят и негодяев. Я столько насмотрелся, когда работал опером - книгу написать можно. О разбитых женских сердцах по ту сторону колючей проволоки…

– Женщины не любят обыденности, не любят серости и монотонности! - вздохнула Наташа, - а Артем мне показался именно таким после пяти лет совместной жизни. Пресным. К тому же, он абсолютно лишен амбициозности.

– Что? - поднял брови Олег Николаевич, - я же собрал на него целое досье. Не из знаменитого учебника Яна Потолоцкого, а реальные характеристики. За полгода своей работы умудрился стать помощником кандидата в депутаты Верховного Собрания республики, проявить себя прекрасным тактиком в общении с народной массой, и, в конце-концов, продемонстрировать истинно мужские качества, защищая свою девушку от посягательств этого отморозка!

– Вы не про моего Артема это все говорите! - повторилась Наташа, - вернее, не про моего бывшего мужа. Погодите минутку, сейчас мы проведем следственный эксперимент.

Она встала и ушла в комнату, оставив капитана недоумевать. Отсутствовала Наталья долго, но затем вернулась с четырьмя фотоснимками различной степени давности. Разложив на кухонном столе этакий пасьянс, она предложила:

– Ну, покажите мне Артема Орлова! - Олег Николаевич ткнул пальцем в хорошо знакомое лицо.

– Очень странно! - нахмурилась Наташа, - это и в самом деле он. Только с какой стати у него характер изменился? Ладно, это неважно. Вы добавки не желаете?

Авраменко уже не желал ни добавки, ни лишней чарки, ни голой бабы на закуску. Уничтожив все, что было на столе, он смертельно захотел спать, потому как в «эшелоне» уснуть ему попросту не удалось. Так как у гостя от скрытого зевания сводило скулы, Наталья любезно ему предложила прилечь на гостевой софе в детской. Детей у замаскированных сионистов пока не было, но детская комната присутствовала. Гость даже подумал, что это неправильно. По всем канонам русского «авось», необходимо сразу произвести дитенка, а уж затем приниматься за отделку помещения. С этой мыслью Олег Николаевич и уснул простым сном смертельно уставшего человека.

Пока он спит, нам не мешало бы перенестись в кабинет главы администрации города Петровска и Петровского района - Тарханова Ивана Николаевича. Хозяин кабинета с утра был не в духе, потому что имелись серьезные проблемы. Во-первых, нужно было что-то решать по поводу Артема Орлова, а во-вторых, было необходимо разобраться с этими придурками «дагестанцами». Иван Николаевич прекрасно был осведомлен, что эти «дагестанцы никакого отношения к Дагестану не имеют, а попросту скрываются. И от российских федералов, и от собственных братков по оружию.

По просьбе одного очень влиятельного человека Тарханов некоторое время согласился приютить их у себя в районе, однако этот человек обещал, что никаких неприятностей от горцев не будет. И, насколько понял Иван Николаевич, человек этот за свои слова ручался. Что ж, очень неприятно будет сообщить ему о том, что его протеже облажались. Отморозки - они и в Африке отморозки. Скрывать их лучше в индивидуальных укрытиях, на глубине в шесть футов под землей. И, желательно, в полностью успокоенном виде. Вот тогда от них не будет никаких неприятностей.

Иван Николаевич нажал на кнопку переговорного устройства.

– Женя, Игорь Максимович прибыл? - поинтересовался он у секретарши.

– На месте, Иван Николаевич, - донесся голос из интеркома.

– Давай его пулей ко мне! - приказал Тарханов.

Подполковник Мурашко Игорь Максимович, сорока пяти лет от роду, русский, беспартийный, был начальником РОВД города Петровска. Пришли они с Тархановым сюда вместе семь лет тому назад из другой области и уходить планировали тоже вместе. Мурашко давно звали на работу в теплоградовский РУБоП но не отпускал «старший товарищ». «Уйдем вместе, красиво», - говорил он. Так что подполковник был не менее Тарханова заинтересован в политической смерти его соперника по депутатскому креслу.

Чтобы преодолеть два этажа и коридор Мурашко понадобилось около десяти минут. Затем в дверь раздался вежливый стук.

– Разрешите? - стоящий на пороге подполковник был идеально выбрит, белая сорочка выгодно оттеняет смуглую физиономию житомирского хохла, хорошо отутюженные брюки заправлены в лакированные черные сапоги. По непонятной причине Мурашко предпочитал сапоги туфлям, и на провокационные вопросы отвечал, что ширина стопы делает затруднительным выбор более легкой обуви.

Тарханов считал, что дело тут в элементарном барстве. Сапоги супротив лаптей. Загадочная хохляцкая душа, но над приятелем не смеялся, справедливо полагая это делом вкуса.

– Ну, давай, заходи что ли! - хозяин кабинета вальяжно вышел из-за своего огромного стола и сделал несколько шагов по направлению к гостю.

Они пожали друг другу руки, затем Иван Николаевич пригласил подполковника присесть на низкий кожаный диванчик.

– Докладывай, что там у нас по абрекам? - недовольно поморщившись, Тарханов откинулся на спинку дивана.

– Полный букет, - раскрыл кожаную папку Мурашко, - хищения, торговля наркотой, хранение огнестрельного и недозволенного холодного оружия. Браконьерство.

– Козлы, бля! - казалось Иван Николаевич сплюнул этой фразой, - придется выходить на генерала. Пусть забирает своих пионеров из лагеря - вожатым они уже надоели. А что с этим Орловым?

– В принципе, опытный адвокат на суде развалит всю нашу цепь обвинений, но до суда еще можно потянуть. И не столько много у нас опытных адвокатов.

– Никакого суда! - возразил Тарханов, - прокурор не согласится быть посмешищем, а времена нынче не те, чтобы… короче, Максимыч, ты понял. К тому же, парень хороший, правильный, на таких страна держится. И так матушку-Русь сколько раз пололи зазря - положиться не на кого. Нет, лишний грех на душу ни к чему!

Подполковник выразительно посмотрел на старшего товарища. Грязны воды реки под названием Политика, но отчего туда так и стремятся нырнуть? Власть и деньги - вот он каков, естественный наркотик амбициозных людей. Тарханов взгляд выдержал и сказал:

– Условия у него нормальные?

– Барские! - позволил себе Мурашко хохотнуть, - пресса, телевизор, пивка пару раз человеку передали. Говорит, если бы еще и компьютер с прямым доступом в Интернет - согласен сидеть и дальше.

– Как мало нужно человеку для счастья! - хмыкнул Иван Николаевич, - мне нужно много больше. Но вот компьютер с Интернетом ему сейчас давать и нельзя. Нас с тобой мигом контролировать из Минска приедут.

– Кто? - не понял Мурашко.

– Маленькие человечки с большими членами! - рявкнул Тарханов, - хватает контролеров! Если мы уйдем красиво, то нужно будет парню компенсировать эти неудобицы.

– Неудобства! - вежливо поправил Игорь Максимович.

– Неудобицы! Понял? Так в сельском хозяйстве называют участки полей, неудобные для обработки. Если бы я говорил о неудобствах, компенсировали бы неудобства [28]!

– Зачем? - снова не понял подполковник, - после ему до нас не дотянуться, как не прыгай.

– Мудрила ты ментовская! - беззлобно сказал градоначальник, - гадить можно только в крайнем случае, а если есть возможность сделать все по чести… нет, я вижу, что ты не понимаешь! Вот сделаюсь я когда вице-спикером, начнут газетчики копать под меня и обо мне - раскопают эту историю. А нахрена мне лишний скелет в шкафу?

– А вот теперь понятно! - протянул подполковник, - а то я поначалу не понял, думал ты, Иван Николаевич, под старость лет решил веру сменить.

– Нет, дружок, коней на переправе не меняют. Просто нужно придерживаться в жизни хоть каких-то, но принципов. Иначе будешь, как Троцкий, всю жизнь из эмиграции гавкать.

Олег Николаевич проснулся под размеренное бормотание, доносящееся откуда-то из-за стенки. По доброй ментовской привычке, он сразу же отыскал источник звука. Разговор двух супругов доносился через обычную розетку, что была вмонтирована в перегородку между детской и кухней. Вроде и жизнь новая настала, а вот набор бетонных конструкций для строительства домов остался тем же. В перегородке располагалось сквозное отверстие, куда по внутренним желобам подводился силовой кабель на параллельные розетки. Одна - в комнату, а другая - в кухню. Соответственно, между квартирами иногда встречается то же самое.

Капитан навострил уши, стараясь ухватить суть беседы.

– Ты твердо уверен, что эта статья не повлияет на твою карьеру? - спрашивала Наташа.

– Если даже и повлияет, то Артем - мой друг, - отвечал приятный мужской голос, - а твой - бывший муж. Кто ему еще поможет, как не мы?

– Я все понимаю, Марк, и мне его тоже жалко, но ты подумай о нашем будущем. Тебя ведь собираются назначить главным редактором. Тебе сейчас нужна осторожность и тактичность.

– Ната! Если я буду постоянно бояться наступить кому-нибудь на хвост, то мое место не в газете, а в армянской бане! Глянь лучше, не проснулся ли наш гость. Время то уже обеденное.

– Он еще завтрак не переварил. Интересно, этот мент женат? Как его жена кормит, такого здорового?

– Не говори ерунды. Ясное дело, что чем больше человек, тем больше ему нужно пищи. Тем более, что мы от этого не обеднеем.

– Я не говорила, что мы обеднеем! - возразила Наталья, - что у тебя за идиотская манера искажать мои слова?

«Самый удобный момент для того, чтобы проснуться», - подумал Авраменко, - «иначе я им буду в тягость».

Он заворочался на софе и заскрипел ею. Затем принял сидячее положение, натянул брюки и носки, оправился. Застегнув джинсовую рубашку на все кнопки, он провел рукой по волосам, приводя их в порядок, затем сунул ноги в привезенные с собой шлепанцы и вышел из комнаты. На кухне при звуках его побудки сначала притихли, а затем Наташа громко сказала:

– Вот и господин капитан проснулись!

Авраменко зашел на кухню, и смешно щурясь (как человек только что проснувшийся) сказал:

– Здравствуйте, хозяин. Я тут, пока вас не было, вздремнул немного. В поезде, видите ли, условий для спокойного отдыха никаких.

В ответ на речь капитана Марк спрыгнул (по крайней мере, Олегу Николаевичу так показалось) с табуретки и протянул ему для приветствия руку. Приятель у Артема оказался маленьким, смуглым и волосатым.

– Очень приятно, - сказал он, представляясь, - я - Марк.

– Олег! - опустил все свои регалии Авраменко.

Марк был одет в прекрасный костюм-тройку темно-синего цвета и светлую рубашку. Невероятно, но он каким-то образом умудрялся вписываться в кухонный интерьер, где обычно царят домохозяйки в махровых халатах. И даже не снимая галстука. Наташа тоже переоделась. На ней была облегающая кофточка цвета спелой сливы и черная джинсовая юбка, закрывающая колени. Волосы были собраны в конский хвост, и это ей очень шло. Невзирая на сионистский нос.

Совершенно не теряясь в тени огромного капитанского тела, Марк бодро предложил:

– Ну-с, давайте пообедаем, а затем поедем ко мне в офис. Вы ведь наверняка хотите сперва разобраться с проблемами, а затем все остальное.

– У меня нету других планов, - покачал головой Авраменко, - я расскажу вам, что мне известно, а затем сажусь на вечерний поезд - и обратно.

– Что ж, отлично! Наташенька, подавай на стол. Нужно было бы по доброй русской традиции выпить по сто грамм «за приезд», но мне, во-первых садиться за руль, а во-вторых - я предпочитаю решать проблемы на трезвую голову. Вас, Олег, это не касается - можете выпить, если желаете…

– Благодарю! - улыбнулся капитан, - но я последую вашему примеру. А выпить можно и вечером. По доброй русской традиции - «за отъезд».

– Отлично! - кивнул Марк, - было видно, что гость ему понравился, - тогда приступим.

Он заложил салфетку и вооружился столовой ложкой.

Кошмар для капитана Авраменко под названием «обед у интеллигентов» начался. Суп ему удалось употребить вообщем-то, без проблем. Проблемы начались, когда хозяйка подала горячее - отбивные с гарниром из макарон типа спагетти. Марк сменил ложку на нож и вилку, и принялся методично заниматься привычным делом. Левая рука с вилкой прижимает отбивную, нож в правой руке совершает хирургическое движение, левая рука тащит в рот аккуратный кусочек. Левая рука совершает вращательное движение - на вилку наматывается определенное количество макарон - нож в правой руке отсекает излишки - левая рука пошла.

К концу обеда капитан вспотел, точно провел в спортзале три схватки подряд. Он больше устал, чем наелся. Когда хозяйка с милой улыбкой предложила добавки, Авраменко отказался почти с неприличной поспешностью.

– Что, не понравилось? - огорченно спросила Наташа, - может быть, невкусно?

– Что вы? - возразил гость, - очень вкусно. Просто, я не особенно проголодался - завтрак ведь был не так давно. Спасибо, вы - превосходная хозяйка.

Марк посмотрел на него и скривил в недоверчивой улыбке губы.

После, когда они уже были в машине, он сказал капитану.

– Олег, я прошу прощения за Наташины идиотства. Женщины есть женщины. Отталкивая от себя мужчину, ей все равно хочется оставаться для него «самой-самой» и единственной. А здесь еще выясняется что забракованный по профнепригодности супруг выбивается в люди! Лично я очень рад за Артема, потому как в свое время пришлось предстать перед ним в весьма невыгодном свете.

«Да что же вы все здесь такие виноватые», - подумал Олег Николаевич, - «прямо царство раскаяния какое-то!» Марк предложил:

– Может, в кафе какое-нибудь заедем?

– Зачем? - удивился Авраменко.

– Ай, бросьте! - типично в еврейской манере взмахнул рукой Марк, - вы думаете, я не знаю, как вы мучались нашим обедом?. Ну признайтесь честно, вы ведь есть хотите?

– Хочу! - легко признался капитан, - поросенка с хреном съел бы. Целиком! С хреном!

– Ну вот и отлично! Я угощаю! И даже не спорьте - это самое малое что я могу сделать для человека, который пытается вытащить моего друга из КПЗ.

«Хорош друг, что бабу увел!» - подумал Олег Николаевич, - «но раз за пожрать платит, то пусть и друг».

– Ладно, - сдался он, - но только в «Мак-Дональдс» не нужно. Совершенно не выношу американской еды.

– И я, - сказал Марк, - еврейской, кстати, тоже. Предлагаю заехать в «Русские блины», годится?

– Если там подают блины, то годится. А если какую-нибудь шаурму, хычины, чахохбили, или другие энчилады, то я пас. Любая славянская кухня: блины, драники, зразы, рестли, клецки, колдуны, пельмени, вареники, кнедлики, в конце-концов!

Марк уважительно посмотрел на него.

– Не уверен, что имею представление хотя бы о половине вашего перечня. Наталья бы удивилась, услыхав от вас подобное. Нет, в «Русских блинах» подают исключительно блюда нашей… гм… русской кухни. Отличный ресторанчик, правда не всем женщинам по вкусу, знаете ли. Уж больно много калорий в их блюдах.

– Хорошо! - выдохнул Олег Николаевич, - а то я все боялся, что вы меня пригласите во что-нибудь национальное: китайское, итальянское, испанское, корейское. Не выношу на дух экзотической пищи, зато все, что произрастает в нашей средней полосе употребляю с удовольствием.

– Да вы, батенька, прямо какой-то гурман-патриот!

Марк припарковал свою «Кароллу» у входа в ресторан-закусочную, где над композитными деревянно-пластиково-стеклянными дверями висел рекламный плакат, изображающий пузатенького здоровячка в вышитой сорочке, перевязанного по крестцу алым кушаком. Здоровячек сидел за столом, а перед ним виднелась горка блинов и плошки со сметаной, малом и медом. На стриженой под горшок тыковке блестели лукавые глаза.

– Вот как? - внимательно осмотрел плакат капитан.

– Что-нибудь имеете против? - Марк едва доставал до плеча собеседника. Вместе они представляли нечто оригинальное, в духе «Штепселя и Тарапуньки». Может быть, о Тимошенко и Березине [29] многие уже подзабыли, так что сравнивающим поневоле приходилось обращаться к другой звездной паре: Шварценеггер - Де Вито.

Когда Марк и Олег заняли места за свободным столиком, перед ними живописно одетый половой поставил блюдо с блинами, тарелочки с тешкой (вялеными брюшками крупной речной рыбы) и шкварками, блюдца с горчицей, аджикой и хреном.

– Ну вот! - страдальчески сморщился капитан, - с блинами все нормально, так с приправою напутали. Не слыхал я, чтобы на Руси блины аджикою закусывали.

– Знаете, Олег, не придирайтесь! - возразил Марк, - скажите спасибо, что вам коньяк под блины не предлагают. Вы вот рюмочку калганной наверните, рекомендую. Мне нельзя, а вам рюмка ничего не испортит… вот так! Ну, каково?

– Мягкая, черт! - оттопырил нижнюю губу капитан, - определенно, не «Гжелка». Вкус приятный, если вкус водки можно вообще назвать приятным.

– Белое хлебное вино! - закатил глаза Орлов-Розенцвейг, - заместитель директора этого ресторанчика - мой старый приятель. Он мне как-то рассказывал технологию приготовления этой водки. Бред сумасшедшего! Проращивают зерна пшеницы, затем сушат эти проросшие зерна, после чего размалывают их на солод…

– Затем варят картофель, все вместе смешивают в больших бочках, добавляют чуточку сахара и самую малость пивных дрожжей - получается этакая каша, - продолжил Авраменко улыбаясь, - затем, когда каша настоится и начнет издавать характерный запах, аккуратно, чтобы не подгорела, начинают выпаривать. Конденсат идет через расположенный в емкости с холодной водой змеевик и результат окончательно фильтруется через угольный порошок! Самое сложное в этом деле - не попасться участковому.

Марк заворожено смотрел на него.

– Вы не против, если я запишу рецепт? Приятель так подробно не рассказывал - это секрет фирмы. Про дрожжи, сахар и угольный порошок я впервые слышу. А откуда вы узнали это ноу-хау?

Милиционер едва не подавился тешкой с хреном. Вот ведь идиотство!

– У нас в любой деревне вам это «ноу-хау» расскажут. Это - рецепт пшеничного самогона. Вещь получается и правда - обалденная, особенно если удалить сивушные масла с помощью угольного порошка либо повторной перегонкой. Но производство это, к сожалению, нерентабельно. Я имею в виду, в кустарном масштабе. Из ведра каши получается едва ли полторы бутылки. В то время, как из ведра сахарной браги получается трехлитровик. Ладно, я ведь не за тем ехал через два часовых пояса, чтобы травить байки в духе Остапа Бендера. Вы ведь меня не в офис свой звали, а попросту чтобы поговорить с глазу на глаз.

Марк три раза беззвучно хлопнул в ладоши.

– Сознаюсь, гауптман, вы совершенно правы. Подобные дела нужно решать с глазу на глаз и без свидетелей. Это во-первых. И без женщин. Это - во-вторых.

– Особенно без тех, которые когда-то были женой предмета нашей беседы и вашего хорошего друга. Ведь Артема вы до сих пор считаете своим приятелем?

Собеседник тщательно прожевал кусочек блина и сделал глоток холодного квасу.

– Я не знаю, как думает Артем, но я до сих пор считаю его одним из самых близких мне людей. Хотя бы за то, что он ни разу меня ни в чем не упрекнул. Не уверен, что на его месте смог вести бы себя так же… возможно, вы меня не поймете. Возможно, никогда ваш лучший друг не отбивал у вас жену, ровно как и вы никогда не становились супругом жены лучшего друга, пусть и бывшей. С точки зрения общепринятой морали - это… это подлость. Но с нашим мнением никто не считается. А Наташа, она может прекрасно себя подать.

– И под себя подмять! - поднял очередную стопку Авраменко, - ваше здоровье.

– Вот видите, вы меня понимаете!

– Погодите, я еще не сказал главного, - капитан погонял во рту противную, но такую необходимую порой жидкость, - самое печальное, что никто потом не хочет понять такого вот подмятого и выброшенного человека, не важно, как его зовут: Артем ли, Олег ли, а быть может и Марк. Никому до него нет дела, когда он на койке загибается от алкогольной интоксикации и выдумывает восьмой закон Ньютона. Но когда в его жизни появляется робкий лучик надежды, за который он хватается с отчаянием утопающего… те, кто вышвырнул его из своей жизни, испытывают негодование. Как он посмел! Да еще и в люди выбился! Он не имеет права выбиваться в люди, ведь она его вышвырнула, как бесперспективного! А ОНА ошибаться не может!!!

Авраменко умолк и начал с каким-то остервенением грызть сразу два блина. Он хорошо изучил досье на Артема Орлова, которое сам же и собрал. Он помнил, как с искренним недоумением вчитывался в казенные строчки копии трудовой книжки. Принят первого февраля, уволен восемнадцатого марта по соглашению сторон (считай, за пьянку). Принят тридцатого марта, уволен второго июня по собственному желанию (тот же эпикриз, только пожестче), принят четырнадцатого августа, уволен восьмого декабря по сокращению штата (боль начала стихать, но привычка квасить осталась). Затем принят в совхоз на должность электрика… тоже поначалу было не все гладко, пока… пока на него не устремила свои глазки и помыслы сестренка Надя. И вроде все начало настраиваться, но… но!

– Не нужно судить женщину по мужским законам! - горько сказал Марк, - у них совершенно иная система жизненных ценностей. То, что для нас является недоразумением - для них катастрофа. И обратно.

– Я Наталью не осуждаю! - вздохнул Олег Николаевич, - мне за парня обидно. Можно сказать, в первый раз проявил себя мужчиной, и попал за решетку. Это конечно, не тюрьма, а КПЗ. Но в жизни всякое случается - нужно подумать и о том, как бы ему не угодить на нары всерьез. Наш Тарханов - человек жесткий. Несмотря на брюшко и двойной подбородок.

– Так вот на Руси и вывелось древнее племя героев!

Следующие полчаса Авраменко подробно рассказывал о том, как складывалась жизнь Орлова в Березовке. Кое-что Марк опускал, а кое-что скорописью помечал в своем блокноте. По поводу некоторых деталей скрупулезно уточнял подробности, над некоторыми весело смеялся. Кое-где мрачнел и дергал себя за мочку уха.

– Ну вы ведь понимаете, что я просто обязан послать к вам корреспондента, - наконец сказал он, - я вам верю, однако лучше бы иметь в активе не только ваши слава, но и данные независимого наблюдателя. Завтра же я направлю к вам одного из самых надежных своих парней - Ивана Торопышкина. Из тех, что не только по сенсациям работать умеет.

– Хорошо! - кивнул капитан, - тогда получается, что я свою миссию выполнил. Знаете, хотелось бы перед отъездом побродить несколько часов по Москве, сувениров знакомым прикупить, да и просто прогуляться… лет семь в столице не был.

– Да ради бога! - рассмеялся Марк, - а я вас, грешным делом, хотел в баню пригласить. У нас в подвале под редакцией отличная сауна оборудована, для нужд работников. Но раз у вас есть собственный сценарий - пожалуйста! Только вы к нам перед отъездом обязательно зайдите, договорились?

– Конечно! У вас ведь сумка моя осталась, да и невежливо как-то было бы…

Марк с Олегом Николаевичем еще немного поупражнялись в изящной словесности, затем капитан доел свою двойную порцию блинов, подчистил тарелку со шкварками (тешку они прикончили совместными усилиями) и запил все это квасом.

На выходе из ресторана они расстались. Марк забрал у капитана обратный билет (сказал, что обменяет его на купейный), нырнул в свою «Тойоту» и умчался. Авраменко решил подстраховаться - навестить своего старого приятеля по милицейской академии. Они не виделись тоже порядком, но регулярно созванивались. Приятель оттрубил несколько лет в Чечне, а теперь работал в какой-то непонятной структуре по контролю. То ли контролю над исполнением решений законодательной власти, то ли контролю за указами Президента в сфере борьбы с терроризмом, то ли еще за чем. Олег Николаевич не спрашивал, а приятель толком никогда не объяснял.

Достав из нагрудного кармана записную книжку, Авраменко быстро нашел номер мобильного телефона майора Аркадия Веселова - тот хоть и на год моложе, но званием был выше. Его мобильник в Москве не работал - нужно было покупать Sim-карту, поэтому он позвонил Аркаше прямо из таксофона. Благо теперь они такие, что звони хоть в Найроби - были бы деньги. Приятель ответил сразу и, как будто они расстались только вчера, предложил сходить в баню. Он уже на половине пути к знаменитым Сандунам.

– Везет мне сегодня на бани! - фыркнул Олег Николаевич, - но тут выбирать не приходится. Диктуй мне адрес Сандунов, и на чем туда добраться.

– А ты где? - спросил Аркадий.

– А хрен его знает! - признался Авраменко, - возле ресторана «Русские блины».

– Чего? Да ты знаешь, сколько таких ресторанов по всей Москве?

– Так метро напротив светится. Правда, не знаю, какая станция…

– Уже легче. Надеюсь все же, что ты где-то в центре. Короче, дуй на станцию метро «Кузнецкий мост» и подымайся наверх. Если меня не увидишь - то позвони снова. Авось, не потеряемся.

Олег Николаевич поступил так, как и советовал приятель. Единственное, что пришлось сделать две пересадки - для того чтобы проехать три станции. Но это уже прелести Московского метро. Знал бы маршрут, прошел бы пешком. С Аркадием они столкнулись в переходе - тот носился взад вперед, уже считая, что приятель заблудился. Восторженно шлепнув друг друга по плечу, два здоровяка отправились в Сандуновские бани, где о такой мелочи, как забытое полотенце не пришлось и беспокоится. Сервис!

Почти час друзья парились, отмокали в бассейне и делились новостями. Позже, уже когда они сидели в местном баре и пили пиво, Олег Николаевич рассказал о причинах сегодняшнего визита в златоглавую столицу. Аркадий долго молчал, обсасывая вобляжьи косточки, а затем вытер руки и произнес:

– Я вижу только одно решение проблемы. Если бы ты достал мне отпечатки пальцев хотя бы одного из этих «дагов», то я бы смог прогнать их по картотеке Интерпола. Ну, или любой другой. В случае, если окажется что этот субъект числится в розыске, то мы бы вломились в вашу Березовку на легких танках… шучу. Просто, связались бы с нашими коллегами из вашей страны - вот тогда бы все остальное и не понадобилось. Автоматически со своего поста уходит начальник местной милиции а под шумок освобождается и твой приятель. А вашему Тарханову будет не до выборов, уж поверь мне. Ну что, сможешь достать отпечатки?

– Я постараюсь! - ответил Авраменко, - хотя это и очень трудно. Я ведь в отпуске, причем, в принудительном. По всему видать, подполковник Мурашко боится: кабы я чего не нарыл, да кабы чего не удумал.

– Вполне возможно. Слушай, а может задержишься в Москве на пару деньков, а? Посидим, попьянствуем, как в старые добрые времена! Когда следующий раз доведется свидеться!

Капитан покачал головой.

– На это они были старыми и добрыми. А теперь… да что тебе рассказывать!

– Да уж! - вздохнул приятель, - честно говоря, на денек и я бы смог выбраться - больше нет. А ей богу, жаль!

Они расстались в метро. Здоровяк с пшеничными волосами сел на поезд в сторону Пушкинской, а атлет-шатен укатил в сторону Марксистской. Как говорится, в метро встретились, в метро расстались. Когда Олег Николаевич появился у Орловых-Розенцвейгов-Блефельдов, то Марк сразу обратил внимание на то, что он все-таки баню посетил.

– Что, с евреями принципиально не моетесь? - хмыкнув, спросил он.

– Да друга встретил! - признался Авраменко, - так он в Сандуны затащил.

Марк, осведомленный о том, как легко в десятимиллионном городе случайно встретить друга, лишь многозначительно хмыкнул. На ужин Наташа, сменившая свой женский гнев на девичью милость, подала запеченные в горшочках колбаски. Капитан плюнул на условности, и свою порцию сожрал при помощи десертной ложки, вызвав выражения удивления на лицах интеллигенции.

– Вы нас удивили! - сказал ему на прощанье Марк, - остается лишь нам удивить вас.

С этими словами он протянул Авраменко билет в спальный вагон.