Курсом к победе

Враг отброшен от Ленинграда

С началом войны работа в управлениях наркомата и в Главном морском штабе шла круглые сутки. Люди посменно отдыхали по нескольку часов в день. Такой распорядок был установлен Сталиным для всего центрального аппарата. В любой момент мог раздаться звонок, вызывающий в Ставку или Генштаб.

Если на флотах было более-менее спокойно, начальник Главного морского штаба адмирал И.С. Исаков, а в его отсутствие контр-адмирал В.А. Алафузов докладывали мне обстановку два раза в сутки. В жаркие моменты эти доклады делались чаще, а подчас я сам не выдерживал, шел к офицерам оперативного управления и по карте следил за развитием событий.

Так было и когда наши войска готовились к снятию блокады Ленинграда. На флот тогда ложились две основные задачи: обеспечить перевозку войск на ораниенбаумский плацдарм и подготовить мощный огневой удар всеми силами береговой и корабельной артиллерии по вражеским укреплениям в полосе наступления наших войск.

И та и другая задачи были непростыми. Крупные перевозки надо было совершить зимой, когда Финский залив скован льдом, совершить скрытно от противника. Так же скрытно следовало сосредоточить на позициях, подчас на новых, большое количество артиллерии, в том числе стационарной (пушки морского образца, если они не устанавливались на железнодорожные платформы, требовали сооружения мощного и весьма сложного фундамента).

По замыслу Ставки в операции по освобождению Ленинградской области и Новгорода должны были участвовать войска Ленинградского (командующий генерал армии Л.А. Говоров) и Волховского (командующий генерал армии К.А. Мерецков) фронтов во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом (командующий адмирал В.Ф. Трибуц) и при содействии сил 2-го Прибалтийского фронта (командующий генерал армии М.М. Попов), дальней авиации и партизанских соединений.

К тому моменту почти все побережье Финского залива оставалось еще в руках врага. Балтийский флот базировался в основном в Ленинграде и Кронштадте. Как и в прошлые военные месяцы, он мог использовать на коммуникациях гитлеровцев лишь подводные лодки и самолеты. В трудных условиях наш флот продолжал топить фашистские транспорты, нарушать вражеские морские сообщения.

В операции по полному освобождению Ленинградской области Балтийский флот должен был помочь в переброске 2-й ударной армии из Ленинграда через Лисий Нос на ораниенбаумский плацдарм. Этот плацдарм, удерживаемый советскими войсками с начала войны, Ставка считала наиболее удобным для нанесения одного из основных ударов по противнику: отсюда тот меньше всего ожидал нападения. На плацдарм легче было подбрасывать и подкрепления в ходе наступления. Командование фронта и флота самым детальным образом обсудило вопрос, где и как лучше использовать флот, по каким целям в первую очередь должны наносить удары артиллерия и авиация балтийцев.

Передислокация войск проводилась в очень сложной обстановке. Нельзя забывать, что Ленинград был только что деблокирован, но еще оставался, по сути дела, осажденным городом. Финский залив находился во вражеских руках. Гитлеровцы не пожалели сил, чтобы укрепить свой берег. Батареи его были нацелены на Кронштадт, ими был пристрелян каждый метр поверхности Финского залива. Мы знали, что фашисты будут удерживать свои позиции с яростью обреченных, ибо, покинув их, зимой они вряд ли смогут быстро укрепиться на новых рубежах.

Переброска частей 2-й ударной армии генерала И.И. Федюнинского на ораниенбаумский плацдарм вылилась в подлинно героическую эпопею. Осуществляли ее силы Ленинградской военно-морской базы (ею командовал контр-адмирал И.Д. Кулешов) и Кронштадтского морского оборонительного района (КМОР) под командованием контр-адмирала Г.И. Левченко. 5 ноября мы получили первые сведения о начале перевозок. Они были очень скупыми. Но, читая сводку, я отчетливо представлял себе картину происходящего. Кромешная тьма. Мороз. Ветер. Под непрестанным артиллерийским обстрелом войска сосредоточивались в Лисьем Носу под Ленинградом. Здесь они грузились на суда.

На первом этапе – с 5 по 20 ноября 1943 года – в перевозках участвовали 2 сетевых заградителя, 2 самоходные десантные баржи, 6 тральщиков, 18 барж и буксирные пароходы. Конвоирование возлагалось на капитана 1 ранга Ф.Л. Юрковского, командиров дивизионов тральщиков капитанов 3 ранга В.П. Визирова и М.А. Опарина. Погрузочными работами в гавани Лисий Нос руководили капитаны 2 ранга П.В. Щавцов и Ф.Ф. Тыршклевич, выгрузкой в Ораниенбауме – капитан 2 ранга Н.А. Крат и майор А. Бриль. Были созданы специальные выгрузочные команды из моряков…

На этом этапе совершено 93 рейса.

С 23 декабря 1943 года по 21 января 1944 года осуществлялся второй этап перевозок. Для этого были выделены 2 сетевых заградителя, 4 самоходные баржи, 11 несамоходных барж, 21 тральщик, 4 ледокольных буксира, 9 буксирных пароходов, транспорт и сторожевой корабль. Шли они, преодолевая тяжелые льды. И опять двигались только ночью. Все это время часть артиллерии флота и 3-го Ленинградского контрбатарейного корпуса находилась в постоянной боевой готовности, держа на прицеле каждую немецкую батарею, которая могла вести огонь по заливу.

Геройски действовали все – и моряки, и пехотинцы, и речники, и портовые рабочие. В Ленинграде вообще стерлись границы между фронтом и тылом. В защите и освобождении города Ленина участвовали все без исключения, и военные и гражданские. Всего было перевезено на плацдарм свыше 50 тысяч человек, 211 танков и 670 орудий.

Значительную помощь нашим войскам оказали авиация КБФ (командующий генерал-лейтенант авиации М.И. Самохин) и береговая оборона (командующий генерал-майор И.В. Малаховский). В полосе наступления 2-й ударной армии из 197 орудий крупного калибра 84 были орудиями морской артиллерии. Они многое сделали, особенно на первом этапе наступления, взламывая долговременные прочные оборонительные сооружения противника, простреливая всю главную полосу его обороны и частично вторую. 52 бомбардировщика (в том числе 22 торпедоносца), 71 штурмовик, 175 истребителей, 21 разведчик и корректировщик – вот ударные силы, действовавшие в воздухе. Располагаясь на прибрежных и островных аэродромах, флотская авиация была ближе к полю боя, к тому же, действуя со стороны Финского залива, ей было легче преодолевать систему ПВО противника. Флотская авиация наносила удары по объектам противника от Волосово и Луги до Таллинна и Риги.

Войска 2-й ударной армии после мощной артиллерийской подготовки утром 14 января двинулись вперед. Их атаки постоянно поддерживались артиллерийским огнем и авиацией флота. Прорвав укрепленную полосу противника, наши войска уверенно продвигались в направлении на Ропшу. 15 января перешла в наступление и 42-я армия. После освобождения Красного Села она тоже взяла направление на Ропшу. Одновременно войска Волховского фронта, прорвав оборону противника, вели наступление в районе Новгорода. 19 января была освобождена Ропша. Остатки петергофско-стрельнинской группировки противника оказались в кольце.

В период с 14 по 30 января войска Ленинградского и Волховского фронтов при активном участии флота полностью разблокировали Ленинград и нанесли серьезное поражение 18-й армии противника. На этом этапе существенную помощь оказала войскам морская артиллерия. Она провела 1113 стрельб, выпустив 24 293 снаряда. Удары в основном наносились по батареям противника. Почему были выбраны именно эти цели? Надо было завоевать огневое господство и подавить какие-либо попытки противника обстреливать Ленинград и боевые порядки наших войск. Эта задача была выполнена. По тактическим соображениям в операции под Ленинградом большая роль отводилась именно артиллерии. Завоевав превосходство на поле сражения, «бог войны» повлиял на решение всех остальных задач.

Авиация флота действовала совместно с 13-й воздушной армией Ленинградского фронта. Морские летчики только на первом этапе операции произвели около 1100 вылетов. Наиболее интенсивно действовала штурмовая авиация, нанося удары по боевым порядкам петергофско-стрельнинской группировки врага.

Всем было нелегко на фронте. Но, пожалуй, в те дни труднее всего было летчикам. Низкая облачность и плохая видимость необычайно усложняли их работу. Пришлось отказаться от массированных штурмовых налетов. Штурмовики вылетали небольшими группами и действовали на очень малых высотах.

Взаимодействие войсковой и морской артиллерии способствовало прорыву обороны противника на всю тактическую глубину. При этом войсковая артиллерия поражала передний край вражеской обороны, а морская артиллерия и артиллерия РГК – более удаленные объекты. Взаимодействие фронтовой и флотской авиации также помогало наземным войскам решать тактические задачи.

К концу операции на моем столе лежало множество наградных листов. Я был рад, что среди представленных к наградам немало людей, уже прославившихся подвигами при обороне наших баз и во время прорыва блокады. Были здесь и товарищи, которых я хорошо знал, с которыми довелось учиться, служить, а потом встречаться в годы войны. Это капитаны 1 ранга А.Г. Ванифатьев, П.А. Петрищев, С.Д. Солоухин (мы с ним вместе были в Испании), капитаны 2 ранга Г.С. Абашвили, Е.П. Збрицкий, В.Р. Новак, подполковник Б.М. Гранин, капитаны 3 ранга Д.Л. Кутай и Г.Н. Моторов, майор С.Ф. Крайнев, капитан Л.Н. Ваганов…

На втором этапе наступления, с 31 января по 15 февраля, противник был отброшен за пределы досягаемости корабельной и стационарной артиллерии. Войскам Ленинградского фронта теперь оказывала помощь в основном авиация флота.

С выходом наших войск на рубеж реки Нарва Военный совет флота принял меры к восстановлению довоенной аэродромной сети и развертыванию частей ПВО и береговой обороны. Однако ледостав на море и разрушение железнодорожных путей противником при отступлении задержали эти работы. К моменту боев за Нарвский укрепленный рубеж мы смогли перебросить ближе к фронту лишь часть флотской авиации и отдельные батареи береговой обороны, а также перебазировать три канонерские лодки и небольшое число тральщиков и катеров.

Ко мне зачастил начальник инженерно-строительного управления П.И. Судьбин. Совсем еще недавно случалось, что инженерно-строительные части, до войны занимавшиеся строительством новых баз и других важнейших объектов, наспех формировали боевые батальоны и вместе с пехотой отбивали натиск врага. Теперь они снова приступали к своим основным задачам: по мере освобождения побережья восстанавливали разрушенные причалы, возводили на новых позициях береговые батареи, сооружали аэродромы. Судьбин, озабоченный, подчас взвинченный, требовал людей, материалы, без конца спорил с начальниками других управлений, а в глазах светилась радость. Привыкший всю жизнь строить, он вновь чувствовал себя в своей родной стихии, и приходилось даже сдерживать его пыл, напоминать, что, прежде чем строить, надо подальше отогнать врага.

Во время войны у нас появились новые правительственные награды. Весной 1942 года Указами Президиума Верховного Совета были учреждены ордена Отечественной войны I и II степени, Суворова, Кутузова и Александра Невского, а в октябре 1943 года, в дни боев за освобождение Украины, – орден Богдана Хмельницкого.

Вполне естественное желание иметь «свои» ордена появилось и у моряков. Еще в середине 1943 года на докладе у И.В. Сталина я завел разговор о целесообразности учреждения таких наград. Отказа не последовало, но и особой поддержки я тогда не получил. Однако от мысли своей мы не отказались. Я поручил подработать этот вопрос начальнику одного из наших управлений капитану 1 ранга Б.М. Хомичу. Это был энергичный, отлично знающий свое дело офицер. Бориса Михайловича я впервые встретил в 1925 году, когда он по комсомольскому набору пришел в военно-морское училище, где учился и я. В годы войны он ведал организационно-мобилизационными вопросами, а также проблемами изменения формы одежды, военно-морских флагов и знаков различия.

Готовя предложение в правительство, мы заспорили, было, кого ставить выше – Ушакова или Нахимова? Этот вопрос отнюдь не риторический. Когда я убеждал, что предпочтение следует отдать Ф.Ф. Ушакову, я ссылался, что на его счету много знаменательных побед и ни одного поражения, ему русский флот обязан возрождением своего могущества и славы, наконец, Ушаков являлся выдающимся новатором в военно-морском искусстве. Я вовсе не собирался противопоставлять воинскую доблесть двух прославленных флотоводцев, вписавших яркие страницы в историю отечественного флота. Но кое-кто попытался меня обвинить в непочтительном отношении к исторической науке. Дело в том, что историки очень редко упоминали Ушакова. О Нахимове написано было куда больше. Объяснялось это тем, что воинская доблесть Нахимова связана с более близким для нас временем – Крымской войной в середине прошлого века. А адмирал Ушаков сражения выигрывал в конце XVIII века. В те времена – да и после тоже! – монарший двор и сановная знать до подобострастия преклонялись перед всем иностранным, кумиром для них был английский адмирал Нельсон, а на заслуги своего соотечественника они смотрели с пренебрежением. Так и оказался Ф.Ф. Ушаков в тени. Между тем его блистательные победы поражали мир. Самая выдающаяся из них – в сражении у мыса Калиакрия 31 июля 1791 года, когда был наголову разбит турецкий флот. Эта победа закрепила престиж России как великого государства и утвердила ее интересы на Черном и Средиземном морях. Ушакова звали «морским Суворовым». И действительно, эти два великих человека – полководец и флотоводец – вместе прославляли Отчизну: Суворов на суше, Ушаков на море. Именно при Ушакове Россия построила свой флот на Черном море, надежные военно-морские крепости в Крыму, в Днепровском, Бугском и Днестровском лиманах.

Своих я кое-как убедил, но представили мы наш проект в правительство, там тоже возникли сомнения: «Почему Ушаков выше?» Была создана специальная комиссия. Мне не раз пришлось беседовать с ее председателем Александром Сергеевичем Щербаковым, вначале он тоже колебался. Наконец согласился с нами, после чего и вся комиссия поддержала нас. Наш проект был вынесен на обсуждение Государственного Комитета Обороны. Приняли. 3 марта 1944 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР об учреждении орденов Ушакова и Нахимова I и II степени и медалей Ушакова и Нахимова.

Перед этим я побывал у И.В. Сталина, чтобы согласовать проекты статутов и рисунков новых наград. В кабинете у него в тот момент никого не было. Сталин разложил листы ватмана на длинном столе поверх карты, над которой до этого работал. Внимательно рассмотрев, он одобрил эскизы ордена Ушакова и медалей, а рисунки ордена Нахимова обеих степеней отложил в сторону и молча направился к своему письменному столу. «В чем дело?» – встревожился я. Открыв средний ящик, Сталин извлек орден Победы. Сверкнули бриллианты и алые грани рубинов.

– А что, если и орден Нахимова украсить рубинами? – спросил Сталин. – Разумеется, настоящими. По-моему, очень к месту будут.

Возражать не было оснований. Так орден Нахимова I и II степени получился, по-моему, самым красивым, но дороговатым.

Стоило в газетах появиться Указу, нас засыпали письмами. Так как широким кругам народа Нахимов был известен больше, чем Ушаков, то многие высказывали недоумение: почему более высокой наградой стал орден Ушакова, а не Нахимова?

– Что будем делать, комиссар? – спрашиваю своего заместителя И.В. Рогова.

– Попробуем разъяснить через газеты и радио. А вообще-то фильм бы хороший сделать…

Во время войны нам было не до фильмов, но сразу же после победы мы подняли этот вопрос, нас поддержали.

Поговорил я с адмиралом И.С. Исаковым. Он загорелся и с присущей ему энергией взялся за дело. Известный драматург А. Штейн написал отличный сценарий. Богатая событиями жизнь великого флотоводца дала ему интереснейший материал. Вначале Александр Штейн боялся, что без любовной интриги фильм не получится. И в один из первых вариантов сценария вплеталась такая сюжетная линия. Якобы Федор Ушаков, еще командуя яхтой Екатерины II, встретился с одной из фрейлин императрицы и полюбил ее. Однако их пути разошлись. Ушаков уехал на Черное море, весь отдался службе, а белокурая фрейлина быстро его позабыла и вышла замуж за одного из царедворцев. Много лет спустя, когда императрица соизволила совершить путешествие в Севастополь, в ее свите снова была фрейлина со своим мужем. Здесь она и встретилась опять с Ушаковым. Грустно улыбаясь, фрейлина кивнула на своих отпрысков: «А ведь и у нас с вами могли быть такие дети». Ушаков задумчиво посмотрел на нее, а потом с гордостью показал на корабли в севастопольской бухте: «Вот мои дети».

От этой фабулы пришлось отказаться: материал и так не укладывался в две серии фильма. К тому же она несколько уводила от исторических фактов. Наконец сценарий утвержден. Назначен талантливый режиссер-постановщик – Михаил Ромм. И.С. Исаков стал консультантом картины. Но кто исполнит роль Ушакова? От решения этого вопроса тоже зависела судьба фильма. Начались пробы артистов. Теперь уже не припомню всех претендентов. Главными были трое: Б. Бабочкин, И. Переверзев и Н. Симонов. Но Симонов почему-то не подходил. Оставалось сделать выбор между Бабочкиным и Псреверзевым.

Мы все хорошо помним Бориса Бабочкина в роли Чапаева. Величайшая удача артиста! Но именно это обстоятельство и вызвало у меня сомнение, хотя за кандидатуру Бабочкина горячо ратовал тогдашний председатель Комитета по кинематографии И.Г. Большаков.

– Бабочкин талантлив, спору нет, – убеждал я Большакова, – чрезвычайно талантлив. Но как бы он ни вжился в образ Ушакова, в сознании зрителей он остался Чапаевым. И вряд ли Бабочкину-Ушакову удастся превзойти Бабочкина-Чапаева.

Спорили долго, но в конце концов остановились на Иване Переверзеве. Я его мало знал, но почему-то доверял его таланту, был убежден, что он лучше других вылепит образ Ушакова. Мне кажется, я не ошибся. По признанию зрителей, картина получилась удачной. Выдающийся русский адмирал предстал в ней во всем своем величии и в то же время во всей своей человечности. К тому же картина правдиво воспроизводила важнейшие вехи истории русского флота.

Когда фильм был полностью готов, мы с адмиралом И.С. Исаковым еще раз просмотрели его и дали «добро». Но кто-то в Народном комиссариате иностранных дел высказал опасение, как бы не ухудшились наши взаимоотношения с Англией, ведь в картине показана двуличная политика правящих кругов Великобритании тех времен. Несколько недель фильм без движения пролежал на складе. И вот в День Воздушного Флота, когда мы с балкона здания в Тушино наблюдали парад, меня подозвал И.В. Сталин. Он сказал коротко:

– «Ушакова» можно показывать.

Значит, он уже просмотрел картину и одобрил ее. Так фильм «Адмирал Ушаков» получил путевку в жизнь.

Поток писем на тему «Почему Ушаков, а не Нахимов?» сразу прекратился. Уже по одному этому можно судить: фильм удался, получился ярким и убедительным.

Но вернемся к орденам и медалям Ушакова и Нахимова. Ими было награждено много черноморцев, балтийцев, североморцев и тихоокеанцев, а также моряков морских, озерных и речных флотилий.

Всего за годы Великой Отечественной войны флотоводческими орденами было награждено: орденом Ушакова I степени – 25 человек (36 награждений), орденом Нахимова I степени – 75 человек (80 награждений), орденом Ушакова II степени – 182 человека (194 награждения), орденом Нахимова Н степени – 458 человек (460 награждений).

Орденов Ушакова и Нахимова удостаивались также части и соединения ВМФ. Так, за заслуги в боевых действиях на море были награждены: орденом Ушакова I степени – 10, орденом Нахимова I степени – 10, орденом Ушакова II степени – 5 частей и соединений и орденом Нахимова II степени – одна часть и одно соединение. Среди первых соединений, удостоенных ордена Ушакова I степени, были Краснознаменная бригада подводных лодок Северного флота и 9-я штурмовая Ропшинская Краснознаменная авиационная дивизия;

51-й минно-торпедный авиационный Таллиннский Краснознаменный, орденов Ушакова и Нахимова полк удостоен морских наград дважды.

За умелое руководство флотами, флотилиями и их соединениями и штабами орденов Ушакова и Нахимова были удостоены адмиралы и генералы Н.Е. Басистый, Л.А. Владимирский, Л.М. Галлер, А.Г. Головко, С.Г. Горшков, И.Д. Елисеев, В.В. Ермаченков, И.С. Исаков, Г.И. Левченко, Ф.С. Октябрьский, Ю.Ф. Ралль, М.И. Самохин, В.Ф. Трибуц, Г.Н. Холостяков и др. Некоторые из них награждены флотоводческими орденами дважды.

Состоялось более 14 тысяч награждений медалями Ушакова и более 12 800 медалями Нахимова.

Бывая на флотах, я видел, с какой гордостью люди носят эти награды. Не раз доводилось слышать от офицеров, что матросские медали Ушакова и Нахимова они воспринимают как знак высокого отличия, свидетельство личного мужества офицера, его непосредственного участия в боях вместе с подчиненными. Особенно ценили эти медали морские пехотинцы и бойцы батарей береговой обороны. Я не раз спрашивал их, почему они хотели бы заслужить именно эти награды. Ответ был один: награждение медалями Ушакова и Нахимова наглядно подтверждает причастность к ВоенноМорскому Флоту. А моряки всегда очень гордились этим независимо от того, где им приходилось воевать – на корабле или на суше.

Не случайно матросы, сошедшие на берег, под солдатской гимнастеркой носили полосатую флотскую тельняшку, а идя в атаку, надевали любовно сохраненную матросскую бескозырку…