Куртизанка

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Лунный свет мерцал над Лувром, от протекавшей поблизости Сены тянуло сыростью, которая перемешивалась с ароматом роз, витавшим над дворцовыми садами. Дворец, словно сказочный замок, был выгравирован на темном вечернем небе, из залитых светом окон парадной галереи, где шел маскарад, лилась музыка. Но Реми, застывший в тени, не замечал мягкой красоты летней ночи, память уносила его в прошлое, когда он в последний раз покидал Лувр в компании старого адмирала Колиньи и двух офицеров, возвращавшихся на свои квартиры. Их голоса далеким эхом звучали в голове Реми. «…Мы не можем вот так просто оставить нашего короля там, в окружении врагов», — снова убеждал он своих друзей. — Мы должны вытащить его оттуда.

— Вытащить откуда? — вскричал молодой Тавер. — Его Величество всего день как женился. Да у него едва было время насладиться удовольствиями брачного ложа.

— Брачного ложа! Скорее оно станет его смертным ложем, впрочем, остальных из нас ждет не лучшая участь, — горячо парировал Реми.

— Только, пожалуйста, не начинай, — перебил его адмирал, явно теряя терпение. — Больше никакой чепухи о том, что королева Екатерина — ведьма, замышляющая убить всех нас.

— Это отнюдь не чепуха, адмирал. Если бы вы видели и знали, что мне довелось испытать этим летом на острове Фэр…

— Лучше бы ноги твоей там не ступало, — покачан своей косматой головой, возмутился друг Реми, капитан Деверо, дородный сильный мужчина. — Говорят, весьма странное это место, остров Фэр.

— Не сомневаюсь, нашему добродетельному Реми довелось спать с феями, — вступил в разговор Тавер.

— Или его околдовала какая-нибудь голубоглазая Цирцея, — подразнил старый адмирал.

Реми с досадой почувствовал, как краска хлынула ему в лицо. Слова адмирала оказались рискованно близки к правде, к тому, что касалось Габриэль.

— Думаю, нам следует одомашнить нашего Бича: найти ему жену, — объявил адмирал.

— Жену. Самое оно, — согласились двое других, и вскоре все трое стали выдвигать шутливые предложения по кандидатуре возможной невесты.

Одному только Деверо, казалось, была понятна глубина тревоги Реми.

— Тебе необходим хороший ужин и бутылка вина, — примирительно предложил он. — Пойдем ко мне. Клэр не видела тебя уже целую вечность, да и тебе надо же когда-нибудь увидеть нашего нового отпрыска, твоего тезку. У парня такая глотка, что он не дает скучать всей улице. Мы прозвали его «Малютка Бич».

Тогда Реми попытался улыбнуться, но сердце сжималось от тяжелых предчувствий. Он позволил друзьям увести себя подальше от дворца, где он оставил юного короля, постарался утихомирить свои страхи и вселить в себя надежду, что, возможно, адмирал прав и все каким-то образом уладится.

— Реми! Капитан? — прошептал прямо над его ухом тихий голос, и кто-то нетерпеливо потянул его за руку.

Погруженный в воспоминания, Реми обернулся, ожидая увидеть добродушное лицо Деверо, расплывшееся в редкозубой усмешке. Но Дева давно больше нет, впрочем, как и его жены, и сына. Нет молодого Тавера и старого адмирала. Они погибли, как и многие другие, в кровавом месиве ночного безумства накануне Дня святого Варфоломея.

Из темноты на Реми смотрел Волк.

— Капитан? Очнитесь, сударь. Мы должны спешить, мы опоздаем на свидание.

Реми кивнул. Стряхнув с себя призраков прошлого, он позволил Волку увести себя от главного входа в Лувр, где стража тщательно изучала каждого вновь прибывающего. Туда входили приглашенные гости, а Реми едва ли мог отнести себя к их числу.

Держась в тени, он последовал за Волком к старой части дворца. При помощи очередной своей хитрости Волк потратил несколько последних дней на изучение местности. Парень так стремительно и ловко перебегал от дерева к кустарнику, что Реми едва ухитрялся следовать его примеру, к тому же новая одежда сильно мешала его передвижениям.

На нем были несуразные атласные штаны, подвязанные ниже колен. Движения сковывал и подобранный к штанам, но жутко неудобный для бега камзол с рукавами, сужающимися книзу и накрепко стягивающими запястья. К тому же он едва втиснул ноги в высокие, по самую лодыжку, кожаные ботинки, сильно отличающиеся от его привычно податливой разношенной обуви.

Широкая канава разверзлась перед ними — высохший овраг, в который превратился старый ров, когда-то окружавший дворец. Когда Реми спускался по склону вслед за Волком, короткий шелковый темно-синий плащ сполз на одно плечо и закрутился вокруг руки выше локтя. Реми нетерпеливо скинул его с себя. Он едва устоял, чуть было не поскользнувшись, его жесткие ботинки зацокали по булыжнику, и звук этот показался в тишине ночи орудийным залпом. Реми и Волк прижались к грубой каменной стене дворца, напряженно вслушиваясь. Капитан машинально потянулся за шпагой, но вместо собственного испытанного оружия его пальцы обхватили хрупкую рукоятку легкой маскарадной шпажки. У Волка при себе был только кинжал. Если караульные явятся на шум, с ним и его юным спутником все будет покончено.

Минуты ожидания тянулись медленно, но никто не появился, никто не поднял тревоги. Реми снял руку с эфеса, а Волк глубоко и облегченно вздохнул.

— Ждите здесь, капитан, — прошептал Волк, наклонясь к Реми. — Пойду вперед на разведку.

И, прежде чем Николя успел возразить, мальчишка уже снова крался вдоль старого рва. Реми огорченно поморщился. В их миссии приходилось полностью доверяться простому восемнадцатилетнему парню и той таинственной девушке, которая согласилась тайком провести его во дворец, хотя это и было опасно. Этого бы не случилось, будь у Реми иной выбор.

Но Габриэль отказалась помочь ему. Капитан оперся головой о стену и крепко сжал зубы, невольно задумавшись, не околдовывала ли мадемуазель Шене в данный момент его короля своими нежными улыбками и сверкающим блеском глаз.

Очень даже может быть. Честно говоря, Реми рассчитывал на это. Этот бал-маскарад, позволивший ему проскользнуть во дворец незамеченным, одновременно создавал для него определенные трудности. Как сумеет Реми среди всех этих лиц в масках найти короля, которого так долго не видел?

Реми не знал наверняка. Но в маске или без нее он сумеет узнать женщину, которая заполняла все его мысли на протяжении прошедших трех лет. И там, где будет Габриэль, там, вероятно, будет и Наварра. Самая опасная часть этого предприятия — найти способ поговорить с Наваррой наедине, не возбуждая подозрений Габриэль и не привлекая внимания Темной Королевы.

Он принял все меры предосторожности, какие только сумел. Принес с собой шляпу, чтобы спрятать волосы, а когда он натянет маску, черная кожа полностью скроет верхнюю часть его лица. Что касается нижней части…

Реми поднял руку и погладил подбородок. Его смущало ощущение гладковыбритой кожи. Николя Реми отрастил первую бороду, когда был много моложе, чем Волк сейчас. Без нее капитан чувствовал себя странно, словно сам разделся донага и представил свое тело на всеобщее обозрение. Габриэль никогда не видела его чисто выбритым. Отсутствие бороды обманет ее.

А если не обманет? Если она догадается, кто он, захочет ли она выдать его? Его сердце кричало в ответ: «Нет, это совершенно невозможно». Но разум, не зная милости, бесстрастно напомнил ему другие обескураживающие факты из жизни Габриэль, которые он так же рьяно отрицал. Жестокая правда заключалась в том, что он совсем не знал эту женщину и не знал, как она поступит.

— Сударь? Капитан! — прошипел из темноты Волк, оторвав Реми от черных мыслей.

Волк знаком позвал капитана следовать за собой. Мальчишка пошел по неровной тропинке вдоль старого рва и остановился, чтобы показать на окно недалеко от угла старого крыла.

— Там, капитан, — прошептал он. — В девять часов мадемуазель Лизетта даст нам сигнал свечой из того окна и спустит веревку для вас. Она проведет вас до парадной лестницы, а уж оттуда вы сможете проскользнуть в танцевальные залы.

Реми мрачно кивнул. Было уже слишком поздно рассуждать о необдуманности и поспешности их действий, но он прошептал Волку:

— Ты уверен, что этой девушке можно доверять?

— Конечно, капитан. Лизетта — хорошая и верная девушка.

— Не настолько уж верная, раз намерена предать своих хозяев ради горстки монет, помогая какому-то незнакомцу войти во дворец.

— Ну, это вы надумали ей платить. Она-то делает все только ради меня. — Волк широко усмехнулся, обнажив зубы. — Я знаю, как обращаться с женщинами, когда я этого хочу, а Лизетта к тому же еще и необычайно романтически настроенная девочка. — Наклонившись блине, Волк добавил тише: — Я рассказал ей, что вы бедный, но честный рыцарь, отчаянно влюбленный и наследницу, чей жестокий папаша старается не давать нам встречаться. Лизетта искренне верит, что помогает свиданию с дамой сердца, так что будет лучше, если вы не проговоритесь ей относительно истинной цели вашего появления здесь.

— Хорошо, что ты предупредил меня. А я-то уже собрался поведать этой барышне, пока мы с ней будем красться через дворец, как задумал помочь королю Наварры спастись из дворца и что я вовсе не против между делом перерезать несколько глоток, — тихо прорычал Реми. — Я же не полный олух, мой мальчик.

— Я знаю это сударь. Вы храбрый и честный человек, но… но… только, пожалуйста, уж не больно сердитесь на меня, что я утверждаю, что вы уж точно не мастер в подобных интригах. Я не хотел вас обидеть.

— Никаких обид, мой мальчик, — заверил Реми, легонько хлопнув его по плечу. — Ты совершенно прав. Мне намного легче на поле боя. — Он чуть наклонил голову, чтобы с сожалением оглядеть окутанные ночным мраком стены Лувра. — Я бы душу свою отдал, чтобы иметь возможность подготовить надлежащую атаку на это проклятое место и спасти моего короля орудийным огнем и шпагой.

— Иногда даже самый смелый из солдат вынужден прибегать к обману. Помните, как вы рассказывали мне про тех древних греков, которые прокрались в Трою? А вместо деревянной лошади у вас маска и модная шляпа. — Волк надел на Реми плащ и расправил складки на его правом плече. — Ну что такое, сударь? Я знаю, вы ненавидите этот плащ, но не должны забывать поправлять его. Все модные кавалеры носят плащи таким образом, на одном плече. Так вы меньше похожи на самого себя.

— Зато похож на отвратительного фата, ты хочешь сказать.

— Нет, вы напоминаете герцога, большого вельможу. Если бы я надел такую великолепную шляпу и мог расхаживать в ней, все красотки Парижа падали бы к моим ногам.

— Когда этот проклятый маскарад закончится, можешь забрать эту треклятую шляпу.

— Правда, сударь?! — воскликнул Волк.

Не дожидаясь, пока мальчишка станет слишком громко выражать свою благодарность, Реми крепко зажал ему рот рукой.

В этот момент вдалеке зазвонили колокола Сен-Жермен Л'Оксеруа, отмечавшие девять часов. Реми почувствовал холодную дрожь. Колокола именно этой церкви известили когда-то о начале резни в канун Дня святого Варфоломея.

Реми убрал руку от лица Волка и судорожно сглотнул, мучимый вопросом, наступит ли время, когда столь невинные звуки церковных колоколов перестанут вызывать у него приступ жестокой ярости. Жесткий комок нервов не расслаблялся, пока колокола не перестали звонить. Он увидел, как в окне, на которое указал Волк, появилось пламя свечи. Реми разглядел силуэт девушки, и у него екнуло сердце. Если он не ошибался, руководить им остальную часть этого рискованного приключения станет еще более юное существо, чем Волк.

Мальчишка поднес сложенные рупором руки к губам и несколько раз негромко гавкнул, а затем заскулил, невероятно точно изобразив какую-нибудь заблудившуюся дворняжку. Девушка вытянула шею из окна. Удостоверившись, что в темноте внизу ее ждут, она отступила назад, и в следующий миг Реми увидел, как толстая веревка медленно, словно змея, поползла вниз по стене.

«Вот оно», — подумал Реми, и во рту у него пересохло. Через несколько секунд он снова окажется погребенным внутри дворца среди врагов, которые уверены, что он погиб и уже успел сгнить в могиле, и будут только счастливы исправить свою оплошность. Снова он окажется в присутствии молодого короля, которого однажды уже не сумел спасти и обязан спасти сейчас. И снова он окажется вблизи золотоволосой женщины, встреча с которой когда-то показалась ему лучшим, что случилось с ним в жизни. Но теперь эта женщина превратилась для него в бессердечную и жестокую незнакомку.

Вытащив маску из-за пояса, на котором крепился клинок, Реми с досадой отметил, что ладони его покрыты липким потом. Он вытер их о штаны, затем снял шляпу, чтобы закрепить маску. Жесткая кожа, скрывшая его лицо, тем не менее ограничивала обзор, делая его слишком уязвимым.

Реми только смутно мог определить Волка где-то вблизи своего локтя, когда решил проверить веревку. Он немного успокоился, обнаружив, что эта малютка Лизетта оказалась достаточно сообразительной и надежно закрепила веревку, которая явно выдержит его вес. Прежде чем он начал подъем, Волк сжал его руку.

— Капитан, погодите!

Реми вывернул голову, чтобы посмотреть на Волка через узкие прорези в маске. Только что мальчишка возбужденно кипел, но теперь вдруг посерьезнел, и его худое, заостренное лицо стало совсем бледным в лунном свете.

— Вот, сударь, — торопливо зашептал Волк. — Вы должны взять это с собой… для защиты. — Он затолкал что-то в руку Реми.

Реми поднял предмет, оказавшийся у него на ладони, поближе к глазам. Это был маленький холщовый мешочек, высушенный кусочек непонятно чего торчал из-за кожаных ремешков. Пронося мешочек мимо носа, Реми сильно сморщился, оторопев от едкого запаха, бросившегося ему в нос.

— Проклятие! Что это, черт возьми, Мартин?

— Мощнейший оберег, капитан, особая смесь трав, высушенных экскрементов козла и чеснок. Этот секрет я узнал от своей тетушки Полин. Повесьте оберег у своего сердца, и он спасет вас.

Реми сдержал чуть было не вырвавшийся стон.

— Господи, ради всего святого, парень, что ты придумал…

— Нет! Нет, верно, он помогает. Это отвадит от вас ведьм, сударь.

— И всех остальных. Ты разве забыл, что я должен оставаться вне подозрений? — Реми пихнул мешочек назад в руки Мартина. — Благодарю тебя за заботу, но…

— О нет, пожалуйста, капитан. Вы должны надеть это. — Волк попытался сжать пальцы Реми над маленьким мешочком. — Чтобы спастись от нее.

— Ручаюсь, я намеревался держаться подальше от Темной Королевы.

— Нет, не от нее. Другой волшебницы, которая так околдовала вас прежде, красавицы Габриэль.

Реми напрягся при упоминании Габриэль, но только пожал плечами в ответ на опасения Мартина. Габриэль Шене может подвергнуть его жизнь опасности, предать, обречь на смерть или заключение. Но ей больше никогда не поймать в сети своих чар его сердце. В этом он уверен.

— Нет, парень. Не нужно. Я совершенно излечился. Ее чар я не боюсь. — Реми решительно пихнул маленький мешочек обратно Волку, на сей раз вынуждая мальчишку забрать его. — Теперь ты выполнил свою часть задачи. Позаботься о себе, выбирайся отсюда и жди моего возвращения в гостинице.

— Но капитан…

— Не спорь со мной, мальчик. Мы уже все обговорили с тобой, а хороший солдат всегда повинуется своему капитану.

Реми ободряюще приобнял Волка за плечи, затем легонько подтолкнул, чтобы тот пошел своим путем. Волк отступил назад на шаг, горестно наблюдая, как Реми начал подниматься по веревке — не слишком сподручное занятие в его новом костюме из скользкой ткани. Но сильный и ловкий, его капитан справился с задачей. Когда Реми вскарабкался внутрь, он задержался на какое-то время, чтобы подать короткий прощальный знак Волку.

— Уходи! — прохрипел капитан.

Волк отошел назад в тень и подождал, пока Реми не скроется из вида и окно снова не станет темным. Игнорируя распоряжение Реми, он медлил, беспокойно перекладывая маленький мешочек из руки в руку.

Вкус приключения был до сих пор приятен Волку, но сейчас он испытывал страх за старшего друга. Он чувствовал бы себя намного лучше, если бы ему удалось убедить Реми взять с собой амулет. Капитан утверждал, что стал непроницаем для чар Габриэль. Но если все обстояло именно так, почему тогда Реми столько раз за прошедшие ночи бормотал имя этой ведьмы во сне?

Вздохнув, Волк положил обратно защитный оберег в кошелек, привязанный к поясу. Он знал, что Реми хочет от него. Надо вернуться в гостиницу и ждать. Если Реми не вернется к утру, взять оставшиеся деньги и дать деру.

— И зажить припеваючи, парень, — пробормотал Волк.

Реми не произнес этого, но Волк не сомневался, что именно это капитан и подразумевал. Мальчик был доволен, что Реми уже во дворце и не может видеть его лица. Хороший солдат повинуется своему капитану, но Мартин далеко не такой исполнительный. Он не тронется с места, пока не убедиться, что его капитан благополучно возвращается.

Зал сиял сверкающим цветным водоворотом. Блестели шелка и атлас маскарадных костюмов придворных, мерцали и ярко вспыхивали, попадая в свет свечей, драгоценные камни. Трубы, лютни и барабаны наполняли воздух оживленными мелодиями. Лица присутствующих успешно скрывали всевозможные маски, танцоры скакали по комнате, улыбаясь и флиртуя с необузданным весельем, возможно, потому, что Темная Королева пока еще не появилась на празднестве. Екатерина вносила очевидную напряженность в любое самое беззаботное действо. Даже ее сын в отсутствие матери чувствовал себя свободнее. Король Франции сидел, развалясь, на своем троне, а на помосте разместилась толпа надушенных молодых людей в масках, наперебой добивавшихся внимания Его Величества. То был его близкий круг.

Однако взгляды остальных мужчин были по большей части прикованы к молодой женщине в самом центре танцующих. Никогда еще не представала Габриэль Шене в таком блеске. Ее волосы были собраны в золотую корону на макушке, а черты лица казались еще прекраснее и соблазнительнее, частично скрытые под серебристой полумаской.

Генрих крутился подле нее, легко узнаваемый под маской из-за своих густых вьющихся черных волос и бородкой сатира.

Они двигались вперед-назад, следуя фигурам танца, и Наварра пожирал Габриэль глазами через прорези маски. Его увлечение дамой становилось очевидным для глаз, не заметить этого мог разве что слепой. Но Габриэль не испытывала ликования, наоборот, ей с трудом удалось сохранять на лице ослепительную улыбку. Девушка прекрасно знала, кого ей следовало в этом винить. Николя Реми, будь он проклят! Как она ни старалась выкинуть капитана из головы, он продолжал ее мучить. Она с ума сходила от страха за него, и ее неотступно преследовал вопрос, где Реми и на какой сумасбродный поступок он все же решится.

Иногда Габриэль казалось, что ей жилось много лучше, когда она считала его погибшим. Даже боль от потери было легче переносить, чем знать, что он где-то рядим, в Париже, презирает ее и обдумывает планы, которые грозят ему неминуемой гибелью. Почти две недели прошло без единого известия о нем, и Габриэль отчаянно надеялась, что он отказался от своих безумных попыток спасти своего короля. Но ей не удавалось поверить, что Реми вдруг изменил чувству долга, будь оно трижды проклято.

Неожиданно Генрих напряг руку. Габриэль очнулась от своих тягостных мыслей и сообразила, что сбилась с фигуры и оказалась за линией танцующих. Твердая сильная рука короля вернула ее в танец.

— Вы очень жестоки, сударыня, — прошептал Генрих, одарив ее лукавым взглядом.

— Я… прошу прощения, почему? — растерянно переспросила Габриэль, изо всех сил стараясь восстановить ритм. — Надеюсь, я не задела вас?

— Уж скорее это я отдавил вам пальцы, моя дорогая. Слишком уж я неуклюж.

Габриэль одарила его неким подобием улыбки. Генриха еще можно было упрекнуть за некоторую небрежность во внешности, но танцором он был хорошим, его мускулистое тело двигалось в такт музыке и выполняло все фигуры танца со всем естественным изяществом атлета. Сжав руки, они проскользили два шага вперед, одновременно поднялись на цыпочки, затем снова отступили на два шага.

— Нет, моя волшебная королева, — продолжал он. — Говоря о вашей жестокости, я сетовал на то, что ваши мысли витают где-то вдали от меня. Надеюсь, не другим мужчиной заняты ваши думы?

Габриэль с удовольствием отметила, что маска скрыла предательскую краску, залившую ее щеки.

— Конечно нет.

— Вы меня успокоили. Я был бы уничтожен, если бы обнаружил, что у меня есть соперник.

— Разве кто-то может соперничать с Вашим Величеством! — польстила ему девушка.

Замысловатые фигуры танца разделили их, и Габриэль на время оказалась в паре с шевалье д'Алисард, маска которого в форме ястребиного клюва немного маскировала его пухлые щеки. Его любезности оказались столь же сальными, как и ладонь, и Габриэль почувствовала несказанное облегчение, когда фигуры танца вернули ее к первоначальному партнеру.

— Выходит, вы вычислили, кто я, — возобновил Генрих их предыдущий разговор, когда они кружились друг перед другом.

Король притворился огорченным, но и это было частью игры. Для Габриэль эти маскарады при дворе немного отдавали фарсом. Присутствующим на маскараде не составляло труда узнать, кто скрывается под той или иной маской, хотя все неистово притворялись в обратном.

Двигаясь вперед и назад в лад с королем, Габриэль одаривала его искрометной улыбкой.

— Конечно, сир. Неужели меня могла ввести в заблуждение ваша маска? Есть только один Генрих.

— Вы ошибаетесь, госпожа. Их несколько. Генрих, красавец герцог де Гиз, и, конечно же, Генрих Валуа, наш благородный король Франции.

Движение танца сблизило их, и Габриэль пробормотала:

— Возможно, мне следовало сказать, что есть только один Генрих Наваррский.

Чувственный рот Генриха скривился в страдальческой улыбке.

— Только один Наварра? Я мог бы принять ваши слова за комплимент, если бы не знал, как меня описывают при дворе: «Королишко, чей нос больше, чем его королевство».

— На этот счет мне нечего сказать вам, Ваше Величество. — Габриэль лукаво посмотрела на короля.

— Поскольку вы не находите мой нос ужасно большим?

— Все обстоит иначе: я никогда не видела вашего королевства и не имею возможности сравнить их размеры.

Другой мужчина мог бы и оскорбиться, но Наварра обладал чувством юмора и охотно посмеивался над собой. Он откинул голову назад и искренне расхохотался, что заставило немало голов повернуться в их сторону, любопытствуя, что сказала Габриэль, чтобы так рассмешить короля.

— Святая Гризельда! Какая же вы дерзкая плутовка-шалунья, раз решаетесь так дразнить вашего бедного Наварру, — притворно застонал Генрих.

Когда он ругался, возмущался и отбрасывал в сторону свои изысканные манеры, он становился много приятнее. Его беарнский акцент слышался ярче, и его речь напоминала Габриэль Реми. Ей пришлось резко опустить голову, чтобы скрыть острую боль, пронзившую ее.

Танец еще раз обязал их поменять партнеров. Габриэль съежилась, почувствовав, как потная рука д'Алисарда обхватила ее талию. На следующей фигуре мужчина должен был приподнять свою даму и прокрутить ее. Хрюкая и пыхтя, д'Алисард едва справился со своей задачей, чуть не уронив партнершу. Но, по крайней мере этот нелепый случай дал Габриэль время прийти в себя, прежде чем она вернулась к королю.

Наварра властно сжал ее руку и повел к следующей фигуре танца.

— Я назвал себя вашим бедным Наваррой. Вам нечего сказать мне на это, сударыня?

— Вряд ли короля можно назвать беднягой, — беспечно возразила Габриэль. — К тому же мне бы хотелось удостовериться, насколько вы мой.

— Ваш, и я докажу вам, насколько я ваш, как только мне представится возможность остаться с вами наедине.

Они закружились друг перед другом, и Генрих нежно поднес ее руку к губам. Наклонившись ближе, он прошептал ей на ухо:

— Приходите в мои покои сегодня ночью, Габриэль, и позвольте мне доказать вам всю полноту моей страсти и мою преданность вам.

Габриэль отодвинулась от него. Ее снова охватил леденящий болезненный страх, который всегда настигал ее, когда ей предстояло ложиться с мужчиной в постель. Она преодолеет это опустошающее чувство. Габриэль всегда удавалось его преодолеть, но было обидно, что ей не удастся хоть немного продлить период ухаживания. Почему-то она чувствовала себя не слишком готовой окончательно уступить Наварре.

Но Генрих явно становился нетерпеливым, и Габриэль не знала, сколько еще ей удастся удерживать короля на расстоянии вытянутой руки. Она была избавлена от необходимости немедленного ответа, поскольку танец снова разделил их.

Отвлеченная своими мыслями, она едва заметила своего нового партнера, подсознательно приготовясь мириться с д'Алисардом. К своему удивлению, она почувствовала на талии крепкую хватку сильной руки. Ее легко оторвали от пола и завертели с такой силой, что у нее едва не закружилась голова. Потом ее партнер резко отпустил ее, и она чуть не потеряла равновесие. Качнувшись, но устояв на ногах, Габриэль пожаловалась:

— Клянусь, сударь, вы недостаточно рассчитываете свои силы. Ваша задача лишь приподнять и закружить даму, а не швырять ее, как копье в бою.

— Сударыня, простите меня, — пробормотал ее партнер.

— Вам следует… — Остальные слова Габриэль проглотила, впервые по-настоящему взглянув на своего нового партнера, высокого мужчину в коротком плаще, переброшенном через одно плечо. Его наряд переливался то синим, то черным цветом, подобно штормовому морю. Определенно, это был не д'Алисард, да и никто другой из придворных, которых Габриэль с легкостью распознавала.

Она слегка откинула голову, изучая незнакомца: решительную линию подбородка, худощавое лицо, плотно сжатые губы, не скрытые под маской. Его глубокие карие глаза с ответным вниманием изучали ее через прорези маски. В его глазах таились гнев и горечь.

Реми!

Габриэль замерла, забыв о танце. Другие танцоры двигались вокруг нее, превратившись в цветные пятна краски на палитре, оставленной под дождем. Музыка исчезла, и вместо нее в ушах громко загрохотали барабаны. Габриэль испугалась, что уже второй раз и жизни упадет в обморок от потрясения. Но продолжавшийся танец разделил их, и ее партнер исчез среди танцующих.

Она как-то сумела собраться с чувствами и мыслями, вполне достаточно, чтобы снова занять свое место подле Наварры. Сильная рука короля неуклонно вела ее несколько следующих движений. Генрих хмурился и озабоченно рассматривал ее.

— Вам нездоровится, сударыня?

— Все прекрасно, сир, — солгала Габриэль, попытавшись изобразить подобие улыбки.

— По вашей бледности я бы решил, что вы увидели призрак.

Слова Наварры пронзили Габриэль, но она постаралась скрыть это. «Нет, не призрак, — думала она, сопротивляясь настойчивому желанию оглянуться. — Всего лишь плод моего воображения». Мужчина, с которым ее только что свел танец, не мог быть Николя Реми. Она слишком много времени провела между надеждой и страхом увидеть его снова, и ей начинает казаться, что она видит его.

Танцуя с Наваррой, Габриэль крутилась и поворачивалась, вытягивая шею, чтобы еще раз посмотреть на мужчину в темно-синем одеянии. Она видела его мельком, но фигуры танца мешали ей разглядеть его в подробностях, и это не давало ей полностью избавиться от сомнений, чтобы прийти в себя. Конечно, незнакомец и кожаной маске был ниже ростом, чем Реми. Или выше? Мягкая с большими полями шляпа незнакомца почти полностью закрывала его волосы. У Габриэль екнуло сердце, когда ей показалось, что она мельком увидела завиток, блеснувший темным золотом.

Да нет же, это лишь отблеск света от свечей. У незнакомца, скорее всего, были черные волосы, к тому же он чисто выбрит. Реми никогда не сбривал бороду. Не то чтобы Габриэль была настолько глупа, чтобы не допустить, что Реми не сумел бы воспользоваться бритвой. Не так уж важно, есть у него борода или нет. Капитан Реми всего несколько недель назад появился перед ней почти нищим. Где в целом свете солдат-беглец мог найти деньги, чтобы облачиться в столь дорогую одежду? И как бы ему удалось проникнуть сюда? И, конечно, даже Большой Бич не настолько опрометчив, чтобы рискнуть появиться безоружным здесь, в логове врагов.

Мучимая сомнениями, Габриэль невпопад отвечала королю. Он продолжал настаивать, чтобы она пришла к нему в его покои в полночь. Габриэль обещала ему что-то неопределенное, а сама со все возрастающим страхом и нетерпением ждала, когда же танец снова вернет ее к незнакомцу.

Оказавшись наконец напротив мужчины в темно-синем, Габриэль сумела приветствовать его значительно спокойнее, хотя ее сердце стучало громче, чем барабаны. Она вложила свою кисть в его ладонь, и они медленно обошли кругом друг друга, совсем не в такт музыке.

Похоже, они танцевали в ритме, который они одни могли слышать, думала Габриэль. Его рука была теплой, а ладонь — шершавой и мозолистой. Совершенно не похожа на шелковистую руку придворного. То была рука солдата… рука Реми.

Может, маска придавала выражению глаз незнакомца таинственность и опасность. Как угадать, это Николя Реми или нет? Она узнает ответ в ту же секунду своим сердцем, если только сумеет заставить мужчину заговорить. Осторожно передвигаясь вокруг него в танце, Габриэль пробормотала:

— Сударь, вы великолепный танцор.

Он только сдержанно поклонился ей, дав понять, что услышал ее похвалу. Облизав губы, Габриэль попыталась снова:

— Вы кажетесь мне очень знакомым. Может быть, я знаю вас?

В ответ он лишь слегка пожал плечами, наполняя Габриэль нарастающим отчаянием. Еще немного, и очередная смена фигур в танце разделит их, а она не в силах дольше терпеть неизвестность.

Забыв о всякой предосторожности, она почти прижалась к нему и взмолилась:

— Будьте милосердны, сударь, скажите, кто вы? Молю вас, Реми, только не говорите мне, что это вы.

— Очень хорошо. Не буду, — проговорил он, наклонившись прямо к ее уху, явно голосом Реми.

— О боже. — Габриэль споткнулась и судорожно оперлась на его руку. Она затравленно оглянулась вокруг в ужасе, что кто-то услышал его или догадался, что Бич возвратился и сейчас здесь, среди них.

— Осторожнее, Габриэль, — пробормотал Реми. — Вы стоите на моей ноге и даже по ней ходите.

— Стою на вашей ноге, — Габриэль прошипела в ответ. — Я бы с радостью… наступила на вашу большую тупую голову. Вы совсем обезумели, если появились здесь?

— Не стану даже спорить, — сухо и равнодушно ответил он.

Габриэль свирепо сверкнула на него глазами, не давая себе полного отчета, чего бы ей хотелось сейчас сделать больше: со всей силы дать ему в ухо или поскорее увести к спасительному ближайшему выходу. Но, прежде чем она успела сообразить, что сказать дальше, музыка остановилась на полутакте, а вовсе не потому, что танец достиг своего естественного завершения. Переливы скрипок сменились внезапным гулом голосов.

Габриэль продолжала цепляться за руку Реми, слишком запутавшись в своих чувствах, чтобы сразу заметить, что происходит. Но когда она сообразила, что все мужчины в танцевальном зале стали сгибаться в поклоне, а женщины приседать в глубоком реверансе, Габриель развернулась, и кровь застыла в ее жилах.

Как всегда безупречно выбрав момент, наконец-то появилась Темная Королева.