Квинтэссенция Кью - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Пэппер Винтерс (ч. 4)

Пожилой консьерж опустил взгляд, глядя через полумесяцы очков.

— Я знаю кто вы. И он сказал, чтобы вас впустили, когда вы приедете.

Я не проявил ни признака шока. Это было бы слабостью с моей стороны; я не был слаб в тот момент. Я был готов.

— Веди, — повернулся, чтобы идти, я.

Человек протянул мне ключ-карту и указал на лифт, подготовленный для подъема в пентхаус.

— Будьте нашим гостем. Мне сказали, чтобы я не мешал вашей встрече. — Он усмехнулся, и мои пальцы дрогнули от желания ударить его.

Фредерик пришел ему на спасение, дернув меня за руку.

— Отлично. Мы едем наверх. — Он выдернул ключ-карту из моей хватки, таща меня к лифту. — Подожди, пока мы не окажемся за закрытыми дверями, прежде чем сходить с ума, Кью.

Я дернул головой в знак подтверждения и последовал за ним в лифт. Двери начали закрываться, и Франко появился из ниоткуда, запрыгивая рядом с нами.

— Все чисто, насколько мы можем полагать. Я предполагаю, что он укрепил свой пентхаус. Я рекомендую подождать, пока группа Альфа нас догонит.

Им повезло, что я не разнес это гребаное здание голыми руками. Подождать дольше? Ни за что, мать его.

Я не стал отвечать, пока лифт несся вверх. Я полез в нагрудный карман и вытащил пистолет.

Фредерик посмотрел на меня с опаской, но затем последовал моему примеру. Франко вытащил два пистолета из кобуры под пиджаком. Мы кивнули друг другу и стали смотреть на двери, ожидая того момента, когда они будут открываться.

Три щелчка, ознаменовавшие снятие пистолетов с предохранителя, помогли успокоить меня на мгновение.

«Осталось ждать недолго. Держись, Тесс».

Тихий звук прибытия лифта заставил каждую мышцу в моем теле вибрировать от напряженного состояния. Я был собран, вооружен и чертовски готов начать нехилую бойню.

Двери заскользили, открываясь. Мы чуть присели и двинулись вперед.

— Я ожидал тебя двадцать четыре часа назад, Мерсер. Теряешь хватку, — усмехнулся Джеральд в тот момент, когда мы вошли в зал.

Я замер, борясь с желанием выпустить весь магазин пуль в него.

Пентхаус было в пятьсот квадратных футов чистого декаданса. Мало того, что я разработал план всего этажа с двухместными номерами люкс, но еще нанял дизайнера интерьера, который знал ценность хорошего освещения, тонких нюансов тонов стен, а также разработал обои.

Это был прекрасный дворец, запятнанный гребаной помойной крысой, которая жила там.

Джеральд сидел в большом потрепанном кресле, держа в руках кубок с жидкостью. Его протез ноги от старого огнестрельного ранения, любезно организованного недовольным деловым партнером, неловко торчал в сторону.

Розовая кожа головы и тонкие светлые волосы не делали его лицо лучше, а также неприятные шрамы на щеках ничуть не помогали этому. Его нос был красный и большой, определявший его как пьяницу, а большой живот натягивал смешную разноцветную рубашку. От этого он выглядел готовым к могиле человеком с водянистыми глазами, но независимо от его болезненного вида, его контроль над своей империей был легендарным.

— Где она? — огрызнулся я.

Появился его сын. Мое сердце билось с тяжелой ненавистью, и я хотел стрелять в него снова и снова. Он был одет в такой же спортивный костюм, как когда напал на Тесс, только этот был ужасающе желтым. Его золотые зубы выглядели вульгарно, когда он улыбнулся и помахал деревянной тростью в моем направлении в знак приветствия.

— Я так и не получил шанса поблагодарить тебя за прощальный подарок, засранец. Твой пес вышвырнул меня, прежде чем я мог ответить любезностью. — Он указал на Франко. — Ты заплатишь за то, что вышвырнул меня, когда я, твою мать, был подстрелен. Только поэтому ты справился со мной тогда. Если бы моя нога не была в крови, я бы прикончил тебя в тот же миг.

Франко фыркнул.

— Это звучало не так круто, когда ты обмочился после того, как я ударил тебя. — Он наклонился вперед, сощурившись. — Как насчет того, что я ударю тебя снова, и ты сможешь поплакаться папочке?

Я с трудом сглотнул, чувствуя запах угрозы, витающий в предвестии насилия в комнате.

Мужчина подался вперед, но я не дал Франко шанса выполнить свое обещание. Он заслужил больше, чем чертова пощечина. Мой кулак столкнулся с его челюстью, наполняя хрустом тихую комнату. Пульсация началась в моих костяшках и волнами распространилась по всей руке, но в первый раз за несколько дней я чувствовал, что наконец-то все шло по-моему.

— Окажешься рядом с нами снова, и я не только искалечу тебя, как твоего старика, я подправлю и твои внутренности.

— Хватит! — потребовал Джеральд, бросив кубок в мою голову.

Я увернулся, посягая на его пространство.

— Скажи мне, где она. Je ne le redemanderais pas (прим.перев.фр. Я не буду спрашивать дважды).

Джеральд рассмеялся, его большой живот дергался в такт хохоту.

— Какого черта я бы знал? — Веселья в его взгляде сменилось на ненависть в одну секунду. Все его тело, казалось, отяжелело в кресле, когда он посмотрел на меня из-под хмурых бровей. — Ты стрелял в моего единственного сына за то, что он опробовал подарок, который мы тебе преподнесли. Не совсем гостеприимное поведение.

Я до боли сжал челюсти, но не двинулся, не заговорил. Я позволил ему продолжить свою короткую гребаную речи. Чем раньше он закончит, тем быстрее я получу Тесс.

— Я планировал использовать ее сам, в конце концов, великий гребаный Кью Мерсер держал ее в качестве домашнего животного, должно быть, что-то особенное в ее *изде, раз она заслужила такой приз.

Я вздрогнул и сжал пистолет сильнее, представляя, что это была его жирная шея.

— Тем не менее, выходит, можно заключить более выгодную сделку, чем просто тратить время на твоих безалаберных пешек.

Ноги свело от желания наброситься на ублюдка и перерезать ножом его горло. Мой голос отдавался эхом ненависти.

— Хватит тратить мое время. — Я направил пистолет на его промежность. — Где она, Дуболазов?

Джеральд рассмеялся и захрипел, прежде чем ответить:

— А это, мой друг-любитель пороть кисок, уже не твоя забота. Мне нравится хранить секреты. Рассматривай это как мое уведомление, что я больше не буду иметь дел с тобой. — Он посмотрел на жалкое подобие сына, который прижавшись у стены, тер ушибленное лицо. — В конце концов, я не могу иметь дело с человеком, который серьезно навредил тому, кого я считаю своей собственность, не так ли?

Что-то зашевелилось во мне. Что-то холодное и зловещее, и обычно я противился этому. Я бы остановил блокирование эмоций и позволил остаткам человечности существовать во мне, но не сделал этого. Я позволил превращению произойти, и пушка отяжелела в моих руках.

«Он действительно думал, что я не убью его, если у него нечего было предложить мне?»

Дуболазов, казалось, проследил ход моих мыслей, он сглотнул, в глазах отразился страх.

— Ты не можешь убить меня. Это будет бизнес-самоубийство. Если ты еще хоть раз вздумаешь даже взглянуть так на меня или моего сына, я уничтожу тебя.

Я пожал плечами. Меня это не волновало. Все, о чем я думал, — это найти Тесс и дать ей лучшую жизнь, которую я мог.

Позади меня послышалась возня, и Франко закричал:

— Стойте там, черт побери. Это просто разговор, ребята. Нет необходимости мериться членами.

Я посмотрел через плечо на трех охранников, которые прискакали, размахивая оружием, пытаясь решить, на ком отработать свою стрельбу. Решив, что я был самой большой угрозой, они повернули дула оружий в мою сторону, несмотря даже на то, что Франко и Фредерик оба целились в них.

Подняв бровь, я поднял пистолет, оставляя его болтаться на моем большом пальце.

— Все хорошо. Просто закончим нашу маленькую беседу, и мы пойдем.

Никто не двигался, я положил пистолет на столик сбоку и медленно пошел вперед.

Джеральд внимательно следил за мной, но не отдавал приказа убить меня.

Я остановился на расстоянии и слегка улыбнулся.

— Итак, ты хочешь унести с собой в могилу свою маленькую тайну, Дуболазов?

Один шанс.

Последний шанс, чтобы рассказать мне о местоположении Тесс. Тогда я дарую милость. Я хотел уйти. Я бы укротил демона внутри себя и не покалечил его к чертовой матери.

Он наклонился вперед, обдавая мое лицо запахом водки.

— Я никогда не скажу такому гребаному придурку, как ты. Ты делаешь вид, что один из нас, но ты отпускаешь бесплатно товар. Рабынь, на которых мы потратили время, чтобы сломить их; женщин, которые, по праву, принадлежат нам, пока их гребаные маленькие киски не износятся. Пошел на хер, Мерсер. Закончим на этом. — Он понизил голос до шепота: — Я надеюсь, что она уже мертва.

Внутри меня что-то щелкнуло, как переключатель, и я двинулся в бой.

Время замедлилось, когда я потянулся за ножом в карман брюк. Я двигался, как в замедленной съемке, показалось лезвие, моя рука дернулась вперед, и преграда в виде хрящей и трахеи уступило под острым металлом.

Острые ощущения, порыв, пьянящее гребаное удовольствие проходили через меня, и я улыбнулся. Я, бл*дь, улыбался, когда наблюдал, как Джеральд моргал в шоке, не понимая, что же случилось, черт возьми.

Я двигался так быстро, что потребовалось некоторое время, чтобы кровь начала сочиться и каскадом потекла вниз по его горлу.

— Нет! — Сын Джеральда бросился от стены ко мне навстречу.

Раздались выстрелы, и что-то горячее порезало мою руку. Франко вскрикнул, и Фредерик закричал. Сын Джеральда ударил меня локтем в бок, но его мясистые руки не шли ни в какое сравнение с моим ножом.

Я ударил его глубоко в почки и повернул лезвие.

Я ждал ужаса, ненависти к себе за любовь к горячему всплеску крови и журчащим предсмертным звукам моей жертвы, но на этот раз я был освобожден.

Кайф, огонь и правота полились по моим венам, я вздрогнул от черного восторга.

Убийство.

Оно быстро становится моим новым хобби.

Я встал, отталкивая бьющееся в конвульсиях тело, обливавшее меня горячей кровью. Я исполнил желание Тесс убить ублюдков, связанных с торговлей людьми.

Я убил отца и сына.

Убил…

И зверю внутри чертовски понравилось это.

Память о том, как была отнята жизнь моего отца, заполнила мои ноздри. Вонь его опорожняющего кишечника, острый привкус крови и мозга. Все это смешалось в каком-то нездоровом запахе, резонируя со звериной частью меня, заставляя меня гордиться тем, что я — убийца зла.

Медленно чувства вернулись в мое тело. Моя рука горела. Расстегнув пуговицы на шее, я нащупал дыру в пиджаке, затронув скользкую рану под ней. Фантастика, твою мать.

Меня подстрелили.

Появился Фредерик, потянувшись к моему пиджаку.

— Вот дерьмо. Насколько это серьезно? — Он сорвал мой пиджак, прежде чем я успел оттолкнуть его.

— Не беспокойся об этом. Я в порядке. — Пуля прошла прямо через мой бицепс. Довольно чисто и аккуратно. Рана даже не болела.

Я посмотрел в сторону входа, где лежала гора трупов. Брызги крови застывали на белой плитке.

Франко встретился со мной взглядом.

— Пятеро мертвых. Четыре выстрела и один заколот. — Он собрался уйти. — Нам нужно уходить. Кто знает, сколько еще охранников находятся в пути.

Я покачал головой, чувствуя себя, как ни странно, легко.

— Мы не уйдем, пока не обыщем это место. — Схватив пистолет и сжав челюсти от внезапной вспышки боли в руке, я двинулся в направлении спальни. — Рассредоточиваемся. Встречаемся здесь через десять минут.

Подобрав шаг, я быстро побежал по длинному коридору, пытаясь игнорировать мурашки по спине от жуткой тишины и горы тел позади нас.

У Джеральда обычно было только от трех до пяти охранников в его частной резиденции. Он сказал, что они сковывали его движения, когда я спросил несколько лет назад, почему он не окружил себя охранниками. Мы были одни. На данный момент. Я просто надеялся, что мы останемся одни еще немного дольше.

Решительно держа палец на спусковом крючке, я обходил комнату за комнатой. Шагал по декадентским салонам и спальням, подходящим для чопорного аристократа, а не ублюдка, насильника и убийцы.

Но находил только пустоту. Ни женщин. Ни Тесс.

Я открывал шкафы, обыскивал под кроватью, даже разбил несколько половиц, чтобы увидеть, была ли добавлена тайная комната в оригинальные чертежи. Но нигде я не обнаружил связанную и испуганную женщину. Никаких признаков борьбы. Никаких следов Teсс вообще.

После полного осмотра номера, я встретил Франко и Фредерика у лифта.

— Есть что-нибудь? — Три пары глаз лучше, чем одна. Особенно учитывая, что я, мать его, был подстрелен. Пожалуйста, пусть они хоть что-нибудь найдут.

Фредерик повесил голову.

— Ничего. — Он вздохнул, добавив: — Но это не значит, что она не в здании.

У меня была идея получше. Вытащив телефон, я вошел на тот же сайт, который отслеживал Тесс в первый раз, и стал ждать, когда красная точка появится на карте.

Ничего.

Сердце бешено колотилось, я постучал устройством об бедро.

— Viendra sur, toi merde (прим.перев. фр. Давай, работай, ты, кусок дерьма).

Я снова посмотрел, на маленькую красную точку, которая показывала мне, где Тесс. Это была единственная связь, которая была у меня с ней. Оно должен работать. Это должно было сработать.

Франко посмотрел через мое плечо, когда экран замелькал, и пришло сообщение об ошибке.

Устройство, которое вы запросили, больше не обслуживается. Пожалуйста, проверьте номер и повторите попытку.

— Черт! — Я бросил телефон через комнату, дрожа от ярости. Мои глаза упали на тела, и я хотел наносить удар за ударом и колоть и колоть, отыграться и выпустить гнев.

Фредерик положил свою ладонь на мою невредимую руку.

— Мы найдем ее. Не волнуйся. С трекером или без.

Франко кивнул.

— Он прав. Мы найдем ее, сэр. Нам просто нужно уничтожить несколько ублюдков, чтобы сделать это.

Глава 10

Свяжи меня, дразни меня, пусть твое удовольствие доставит удовольствие и мне. Сделай мне больно, люби, но, пожалуйста, не оставляй меня...

Тесс

Моя занятость началась немедленно.

Белый Человек сбросил меня с кровати, пойманную в ловушку в мире наркотиков и безжизненного тумана, и толкнул к Кожаному Жилету.

Я вскрикнула, когда столкнулась со скрипучей кожей его куртки и зловонием. Я съежилась от того, как он ухмыльнулся, крепко держа меня перед собой.

— Привет еще раз, путана. Настало время для удовольствия. — Он развернул меня, схватив за запястья.

Его грязные пальцы обернулись вокруг моей кожи, отводя мою руку назад до хруста в плече. Даже туманный ступор не мог спасти меня от боли вывихнутой конечности.

— Что за… — пробормотал он.

— Отпусти ее, Игнасио. Мне нужно, чтобы она была в состоянии использовать свои руки.

— Но посмотри, что сделала эта маленькая сучка. Глупая рабыня. — Он провел пальцем по моему модифицированному штрих-коду, без сомнения, видя воробья и номер пятьдесят восемь. Он усмехнулся и встряхнул меня, тяжело дыша в ухо. — Ты идиотская сука. Запала на ублюдка, который купил тебя. — Его смешок перерос в смех, от которого затряслись мы оба. — Это слишком хорошо. Я слышал о рабах, которые привязывались к своим хозяевам, но ты вышла на совершенно другой уровень. — Он схватил меня за подбородок, вцепившись пальцами в ямочки на щеках. — Ты была как чертова королева в этой ванне, думая, что приземлилась на свои довольно маленькие ножки. Ну, а теперь, терпи, принцесса, потому что ты сейчас в рабстве.

Наклонив голову в сторону, он вдруг поцеловал меня в щеку сухими губами.

— Опять же, если ты умудрилась влюбиться в одного засранца, ты вполне могла бы влюбиться и в другого. Может быть, ты захочешь меня до конца недели, а?

Я вздрогнула, когда он погладил меня по волосам, но потом вздохнула с облегчением, когда Белый Человек вытащил меня из объятий Кожаного Жилета.

— У тебя еще будет достаточно времени, чтобы трахать мозг бедняжке. Но сначала я хочу понять, насколько она сильна.

Он протянул руку, как если бы приглашал меня на свидание, мои голубые глаза замерцали, когда я вытаращилась на его ладонь. Я не могла вспомнить, что должна была сделать. Я ничего не могла вспомнить. Сила веществ в моей крови медленно лишала меня всего, что я знала.

— Пойдем, малышка. Нет времени лучше, чем сейчас, чтобы начать твое посвящение.

Я попыталась сделать шаг назад в сторону убогого ложа. Я приказывала конечностям двигаться, убегать, но ничего мне не повиновалось. Я просто стояла, покачиваясь, пока Белый Человек не схватил меня за локоть и вывел из комнаты.

Его прекрасно выглаженная одежда контрастировала со зловещей копотью, когда мы проделывали наш путь по длинному затхлому коридору. Я хотела закричать и ударить его в глаз, но все, что я могла сделать, — это следовать за ним как послушный питомец. Туман сковал мой разум, превращая меня в худшего невольника, который повиновался без принуждения, которому даже не нужны были оковы, чтобы сдерживать его.

Они забрали мою волю и в ближайшее время получат разум.

Белый Человек сказал что-то Кожаному Жилету, когда мы остановились возле двери, и втолкнул меня внутрь.

— Не заходи слишком далеко, Игнасио. Помни: лучше меньше. Тогда они становятся более податливыми.

Я спотыкалась, как безмозглый зомби, беззвучно крича своему телу, чтобы оно сделало что угодно, кроме этого бесполезного шарканья. Все было настолько тяжелым и нетвердым и отказывалось отвечать на приказы.

«Пожалуйста. Это твой последний шанс! Подчинись!»

Мне удалось дернуться достаточно, чтобы продвинуться на сантиметр назад, шаркая к выходу.

Но все, что потребовалось, — это рука между моими лопатками, и я была выдвинута вперед.

Я моргнула, оглядываясь по сторонам. Бетонные стены, бетонный пол с плесенью, карабкающейся по углам, и грязь в трещинах. Три стула, расставленные по кругу.

Белый Человек потянул меня за плечи, чтобы усадить на один из стульев. Он скрипнула под моим весом, и моя голова плюхнулась вниз. Такая уставшая. Такая запутавшаяся.

«Я голодна. Устала. Замерзла. Я просто хочу пойти домой. Где я?»

Он похлопал меня по щеке, сказав:

— Удачи, малышка. С днем посвящения тебя.

Я хотела броситься к двери, мое сердце обливалось кровью, когда он хлопнул в ладоши и посмотрел мне за спину.

— Отлично. Остальные уже здесь. Ты уже больше не останешься одна, малышка. Увидимся позже.

Он выскользнул за дверь и щелкнул замком, оставляя внутри двух девочек, которые вошли, ведомые на поводке Рваным Шрамом. Он ехидно улыбнулся, прежде чем рывком дернуть девушек вперед и толкнуть их на стулья.

Я не могла понять, что же я видела.

Обе девушки были обнажены. Обе содрогались и тряслись, как будто землетрясение заменило их сердца. Их глаза были полны ужаса и безысходности, но то, что привело меня в ужас, так это их волосы.

Блондинки. Обе. Тот же цвет соломы или меда, как у меня.

О, боже.

Я извивалась в кресле, пытаясь встать, но химические вещества блокировали сигнал от моего мозга, и вместо этого я растянулась на полу. Моя щека прижалась к склизкому бетону, и я застонала, когда вспышка боли распространилась по всему телу.

Кожаный Жилет засмеялся, приходя мне на помощь. Схватив клок моих волос, он подтянул меня прямо и бросил на стул.

— Неуклюжая сука.

Искры посыпались из глаз от его хватки, но я проглотила слезы. Я была в достаточном тумане и без примеси этого горя.

Девочки вздыхали, стараясь молчать, даже когда слезы текли по их грязным лицам. Я отказывалась смотреть на них. Ненавистно было видеть следы от синяков на их руках и ребрах. Почему они здесь?

Они здесь для обеда. Мы будем обедать, а потом мы будем дремать и мечтать о причудливых вещах.

Я замотала головой, выпадая из наркотических грез.

Кожаный Жилет садистски улыбнулся, наклоняясь чтобы лизнуть меня. Он провел языком вверх по моей щеке и волосам.

— Пытаешься все понять, не так ли? Но ты не сможешь. Только не с тем, что сейчас введено тебе в кровь. Ты будешь делать то, что я говорю, когда я говорю. Поняла?

Небольшая вспышка моей нормальности выдернула меня из грязной лужи, которой была теперь моя душа. Я заставила себя преодолеть слабость, и сказала шепча:

— Ты гребаный членосос, и я от… отрежу твои яйца, прежде чем ты умрешь.

Он рассмеялся и щелкнул пальцами.

— Обещаешь?

Рядом со мной появился охранник, которого я раньше не видела. Он был похож на мешок с картошкой. Большой живот, нелепая одежда, и лицо, которое могло понравиться только людоеду. Он улыбнулся, проводя пальцами по моему лицу.

— Привет.

«Я должна быть приятной. Быть вежливой. Сколько раз мои родители говорили мне, что они могли бы любить только вежливого, спокойного ребенка?»

— Привет, — повторила я, желая, чтобы моя голова не была настолько тяжелой, чтобы я могла удерживать зрительный контакт дольше.

Кожаный Жилет двинулся вперед, направляясь к девушкам передо мной. Он положил руку им на плечи, и они захныкали.

«Нет. Не прикасайся к ним. Я закачала головой. Почему он не может прикоснуться к ним снова?»

— Райан убедится, что вы будете подчиняться. — Оскалив зубы, он рывком оттянул голову девушки назад за волосы. — Он будет последствием непослушания. Поняла, путана?

Я должна кивнуть? Я не знаю. Не понимаю. Чем дольше я там находилась, тем больше запутывалась в паутине наркотиков.

Жилет толкнул одну из девушек на пол, дернув бровь в моем направлении.

— Подними ее. Давай.

Желание спасти другого сверкнуло сквозь туман, и я упала со стула, чтобы подползти к ней. Девушка застонала, когда я прикоснулась к ее запястью, и наши глаза пересеклись в краткий миг осознанности. В ее зеленых глазах я увидела, как все мои мечты и надежды превращаются в пыль. Мы все умрем здесь. Это был всего лишь вопрос времени, сколько нам придется пережить, прежде чем мы будем свободны.

Кряхтя, я попыталась помочь ей встать. Но я была недостаточно сильна для этого.

Кто-то сбил меня с пути, и я врезалась в стул. Райан «людоед» схватил блондинку, как если бы она была грязным носком, и швырнул ее на стул.

Я поднялась в вертикальное положение, используя стул в качестве поддержки. Наркотики вскружили голову. Мне жарко. Я замерзла. Протяжный кашель захватил меня настолько, что потребовалось какое-то время, прежде чем я снова могла дышать.

Я не могла понять, что только что произошло.

Кожаный Жилет сказал:

— Если ты не можешь сделать это правильно с первого раза, Райан сделает это лучше, чем ты. — Он подошел ближе, искоса глядя в мое лицо. — Он убедится, что сделает это в десять раз лучше, чем ты. Понимаешь, путана?

Я наконец-то смогла собрать силы для легкого кивка. Просто, чтобы вытолкнуть его из моего личного пространства.

— Хорошо, тогда давайте начнем веселье. — Он кивнул Райану. — Приступай.

И тут все началось.

Девушки закричали, когда Райан бросился на них. Перетащив их к бетонной стене, он прижал одну за ее предплечье, держа другую в неподвижности для того чтобы Жилет пристегнул ее наручниками.

Тогда я впервые заметила железные кандалы, свисающие на цепях со стены. Ржавые и древние они выглядели так, будто принадлежали средневековой пыточной камере.

Кожаный Жилет работал быстро и, прежде чем я могла двинуться, руки девушки были широко расставлены, а ее лодыжки прикованы другими железными кандалами, прикрепленными к полу.

Она посмотрела на меня и мое сердце упало. Что за чертовщина тут происходит!

После того, как первая девушка была обездвижена, Жилет приступил к сковыванию другой. Он ударил ее, когда она попыталась отстраниться. Она завизжала и стала отбиваться, тем самым вызывая еще больше насилия над ее кожей.

Я обрела голос в тумане и закричала:

— Остановитесь!

Но Жилет просто рассмеялся.

— Мы тут командуем. А ты жди своей очереди.

После того, как девушки были прикованы к стене, их тела прижаты к ледяному бетону, оба мужчины подошли ко мне, зажимая меня между собой.

Девушки умоляли меня помочь им. Я хотела. Я бы помогла. Но как? Я едва могла стоять, не говоря уже о спасении.

Одна девушка завопила:

— Пожалуйста. Не делайте этого. Отпустите нас. Что мы вам сделали? Мы просто хотим вернуться домой!

Воспоминание того, как мне в первый раз не посчастливилось оказаться в плену у Кожаного Жилета, преследовало меня. Я никогда не молила о пощаде. Я боролась, и он причинял мне еще больше боли.

«Почему я снова борюсь? Потому что это неправильно. Ничего из этого не может быть правильным!

Я голодна. Устала. Замерзла. Я просто хочу оказаться дома. Где я?»

Жилет заорал на них на испанском языке, и я задрожала, не в силах смотреть, но и не могла отвести взгляд. Я хотела запечатлеть их в памяти. Их освобождение было на моих плечах. Я хочу освободить их.

Кожаный Жилет обнял меня за шею, засовывая свой жуткий язык мне в ухо.

— Готова к первому дню обучения, сука?

Я заерзала, но было слишком поздно. Игла исчезла в моей руке, и следующая горячая волна всепоглощающего забвения глубоко засосала меня. Я опускалась все глубже и глубже по спирали все тяжелее и тяжелее, пока не оказалась на дне заполненного мусором океана.

Звуки были приглушены. Запахи смешались. Взгляд метался с места на место не в состоянии сфокусироваться на чем-либо, вызывая головокружение. Но больше всего я волновалась за свой мозг. Острого ума и четкого сознания больше не существовало. Они превратились в крошечные облака, бесцельно плавающие в моем черепе.

КЖ толкнул меня вперед, и я закачалась, ступая на непослушных ногах.

— Ударь их.

Ударь их. Ударить их. Конечно, почему я сама не подумала об этом? Ведь побить их было бы в самый раз.

Нет, подожди.

Это не так. Что? Почему я должна бить кого-то? Я не хочу причинять боль.

Нет!

Я сглотнула, облизывая распухшие губы.

— З… зачем?

Он нахмурился, подпрыгивая в моем безумном видении.

— Ты что, сейчас у меня спросила «зачем», путана? — Он покачал головой, глядя на Райана. — Правило номер один. Ты никогда не задаешь вопросы. Райан. Пожалуйста, покажи этой суке, чего я ожидал от нее.

— Конечно, босс.

В ужасающем замедленном действии я наблюдала, как Райан ударил девушку кулаком в живот. Она согнулась пополам, резко остановившись из-за наручников. Она закричала, неудержимо плача.

Зачем он это сделал?

«Потому что она была непослушна. Ребенок нуждается в дисциплине. Да. Ребенок нуждается в дисциплине. Я должна была это знать. Я получила достаточно пощечин, пока росла».

Нет, это другое. Не стоит забывать. Никогда не забывай, что это неправильно. Так неправильно.

Кожаный Жилет подтянул меня вперед.

— Давай попробуем еще раз. Ударь их.

— Ударить их? — повторила я. Мой голос звучал издалека, как если бы я жила в темном туннеле, где не было никакого света.

— Ударь их, или это сделаю я, — приказал он.

Я пожала плечами. Разве это важно для меня? Почему это важно для меня?

«Потому что он убьет их! По крайней мере, если это сделаешь ты, ты сделаешь это как можно осторожнее. Сделай это. Защити их, причиняя боль».

Все мое существо кричало от несправедливости. Как я могу остановить это?

КЖ сказал что-то на испанском языке Райану-людоеду. Я заморгала и застыла на месте.

— С удовольствием. — Райан двигался со скоростью молнии, и его действия плохо улавливались моим медлительным мозгом, пока его костедробящий кулак не стал вколачиваться в другую блондинку. Она согнулась, ее мгновенно стошнило.

Черт! Соберись.

Ударь ее. Ударь ее. Прекрати это!

Какая-то отчаянная часть меня боролась с накатывающими волнами наркотиками, рассеивая немного туман от них, достаточно, чтобы я могла видеть проблески реальности. О боже. Мне придется мучить этих женщин. Я должна оскорблять тех, кто был похож на меня. Я должна была сломаться и сделать то, что мне сказали, чтобы спасти их от худшего наказания.

Мои руки потянулись ко рту, пытаясь сдержать растущую горечь. Я отшатнулась назад.

— Ты больной. Отпусти их! — Мои широко раскрытые глаза сморили на Кожаного Жилета в ужасе. — Пожалуйста. Делайте то, что вы хотите со мной, но оставить их в покое!

Кожаный Жилет покачал головой.

— Проклятье, а ты сильна. Это должно было уже подкосить тебя. — Он провел руками по сальным волосам, выглядя задумчивым. — Райан. Дай мне палку.

Райан дал ему дубинку. Одну из тех, которые полицейские использовали на плохих парнях и мужиках, как КЖ.

— Возьми это, путана. — Он протянул ее мне.

Я зарычала, как дикий кот, пятясь к двери. Попробовала повернуть ручку, хорошо зная, что у меня ничего бы не получилось.

Он не пытался остановить меня, только смотрел с вздернутой головой и кривой улыбкой.

— Я не буду просить снова, сучка. Возьми это. — Он махнул дубинкой в мою сторону, и я покачала головой, снова поддавшись действию наркотиков.

Почему же я не хочу взять палку?

«Нет никаких причин. Прекрати сопротивляться. Это такая трата энергии. Ты права. Я голодна. Замерзла. Я хочу домой. Где я?»

Мой разум отказывался подчиняться, оставив меня в полной темноте. Кью настроил мое тело против меня, но эти ублюдки делали это с моим мозгом.

Кожаный Жилет кивнул.

— Пусть будет по-твоему. — Он передал дубинку этому монстру. Он не сказал ничего. Тот принял ее и одним свирепым ударом сломал ногу девочке.

Ее визг стоял эхом в моих ушах, и я знала, что никогда не забуду его. Никогда не стереть боль и ужас в ее голосе. Я так и проживу остаток своих дней, слушая ее крик. Я могла бы предотвратить это. Могла бы остановить это!

— Остановитесь! — Я рыдала, слезы стекали водопадом по моим щекам. — Стойте. Я сделаю это. Я сделаю это… Сделаю это... — Я не могла перестать повторять и повторять. Мысли кружились в моей голове. — Я сделаю это!

Кожаный Жилет усмехнулся, подходя ко мне, чтобы подать мне руку.

— Хорошо, сука. Теперь, когда мы все прояснили, давайте повеселимся, ну?

Туман накрывал меня сильнее, и на этот раз я не сопротивлялась. Я позволила облакам задушить меня. Позволила пустоте и странной успокаивающей мягкости опустошить мой ум и удержать от того, чтобы когда-либо вспомнить, что я собиралась сделать.

Трясясь в агонии с каждым пройденным сантиметром, я позволила КЖ привести и поставить меня перед двумя рыдающими женщинами. Он погладил меня по голове, бормоча:

— Хорошая девочка. Теперь делай то, что я говорю.

Я опустила голову. Жестокая боль зарождалась в моей голове, и я ее приветствовала.

Я заслужила боль.

Боль была кошмарной.

Ужасной.

Я всегда буду бежать от любой формы боли с этого момента.

О, боже. Я всегда буду бежать от боли. Исчезло мое будущее с Кью. Исчезла и надежда найти когда-нибудь счастье с ним.

Наркотики засасывали меня глубже.

«Ты никогда не увидишь его снова, поэтому нет повода горевать».

Я умру. И буду гнить в аду за то, что они заставили меня сделать.

— Ударь блондинку слева. Не колеблясь, иначе Райан сделает свой ход.

Я не двигалась, а просто смотрела на двух женщин. Мы оказались в ловушке в наших собственных маленьких светловолосых коконах. Их цвет волос был символическим. Нанося им побои, я била себя. Я по своему желанию помогала Кожаному Жилету сломить меня. И осознание этого не помогало, а отправляло меня по спирали глубже в безумие.

«Я замерзла. Голодна. Я хочу домой. Где я?»

Огромный поток кашля вырвался из моего горла, а я стояла, дрожа с головы до ног. КЖ подталкивал меня в спину, и я наткнулась на блондинку слева. Я упала на нее, мы обе вздрогнули. У нее был пирсинг пупка в виде звезды со стразами. Ее глаза были зелеными, а ее груди упирались в мои.

Слезы еще падали из моих глаз, когда я совсем сдалась.

— Мне так жаль. — Мои слова были произнесены невнятно и неразборчиво.

Кожаный Жилет забормотал:

— Не хотелось бы прерывать эту лесбийскую вечеринку, но у тебя есть пять секунд, путана.

Всего пять секунд, чтобы ударить женщину, чтобы спасти ее от большей боли. Пять секунд, чтобы уничтожить себя, что погубит нас обоих.

«Убей ее и покончи с этим. Если она олицетворяет тебя, убей себя. Это единственный способ освободиться».

Я напряглась и нанесла удар. Ее глаза остекленели, и слезы потекли рекой, но она прикусила губу, и в душераздирающем, с ума сводящем, смертельном движении кивнула. Кивнула, черт побери, принимая, что произойдет. Что я буду делать с ней.

Другая блондинка тихо рыдала, ее маленькая грудь поднималась и опадала в панике при дыхании.

Не имело значения, сколько наркотиков Кожаный Жилет вколол в меня, я никогда бы не сделала этого, я бы никогда не ударила или не отняла бы жизнь другого человека.

Он не дал мне никакого выбора. Если бы была слабее, я бы уже сдалась и позволила Райану занять мое место. Их кровь будет на его руках, а не на моих. Но я не могла сделать этого. Я должна была защитить их жизни.

КЖ потянул меня за плечи, ставя перед блондинкой с маленькой грудью. У нее не было пирсинга на пупке, но у нее была небольшая татуировка в виде колибри в районе тазовой кости.

Птица.

Я собиралась раздавить птицу, ради защиты которой Кью сделал бы все, что было в его силах. Я должна была стать точной противоположностью человека, которого любила.

Кожаный Жилет шепнул мне на ухо:

— Ударь ее. Я уверен, что в ее желудке еще осталось, чем срыгнуть.

Я стояла, наверное, целую вечность, пытаясь вытащить себя из тумана наркотиков. Должен же быть какой-то выход. Думай!

«Мне холодно... Я голодна...»

КЖ зарычал:

— Пять... четыре... три... два...

Наркотики сработали, и я ударила девушку в живот. Даже несмотря на то, что наркотики смягчили чудовищность того, что я сделала, я была опустошена.

Вихрь воробьев наполнил мою голову и, схватив остатки здравого смысла своими крошечными когтями, унеслись далеко-далеко. На небо, в ад или чистилище, мне было все равно. Все, что я знала, — я никогда не буду прежней. Мой рассудок защищал себя, улетая свободным, паря обратно к Кью, оставляя меня умирать.

Мои мышцы свело, и это не девушку стошнило, а меня. Я забрызгала обувь КЖ жареной курицей, съеденной на обед, и рухнула в теплую бездну.

Они, наконец, сделали это. Нашли мою слабость.

Они могли делать со мной все, что хотели. Мучить меня. Насиловать. И я всегда бы сохраняла свой внутренний огонь, который вел меня вперед. Но заставить меня причинять боль и мучить кого-то еще? Это был рецепт потери моего рассудка.

Рецепт, который действительно сломит меня навсегда.

***

Я застонала, съежившись от боли в спине от лежания на жесткой лежанке. Я пыталась двигаться, но каждая часть моего тела ныла.

Мои колени были поцарапаны и разбиты. Зубы сжаты до боли. Голова гудела от нескончаемой боли, а в боку отдавался удар КЖ за неподчинение.

Ты превращается в одного из них. Ты причиняешь боль другим. Ты становишься дьяволом.

Я сделала это, чтобы защитить их! Я сделала им больно, но намного меньше, чем сделал бы этот людоед.

Тебе нет оправдания. Ты сломилась. Они победили.

Нужно бежать. Бежать. Бежать. Бежать. Бежать.

Я напрягла мозг, пытаясь остановить вихрь слов, от которого тошнило.

Я не могла двигаться, не говоря уже о побеге. Это было невозможно.

Часы тикали, а я не могла спать. Мой мозг не давал мне покоя с проклятиями и обвинениями, говоря мне бежать даже тогда, когда мое тело не подчинялось. Крик девушек звенел в ушах, казалось, навечно.

Каждый раз, когда я закрывала глаза, Кью появлялся передо мной.

— Как ты могла, Тесс? Ты стала одной из них. Я думал, что ты лучше. Думал, что ты была чиста. — Он опустил голову, глаза блестели от разочарования. — В тебе не осталось ничего, что можно было бы любить. Ты предатель. Монстр. Мне придется убить тебя.

Я подбежала к нему, но что-то сдерживало меня. Какая-то невидимая стена.

— Нет! Это не я. Я не хотела этого делать. Я сделала это, чтобы спасти их!

Он рассмеялся, бросив взгляд такой ненависти, что я прижалась к полу от стыда.

— Ты слаба, Тесс. Так слаба. Я недооценил тебя. Я видел кого-то свирепого в тебе. Теперь все, что вижу, — это опустошенная маленькая девочка.

— Тогда спаси меня! Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь. Очень. — Я не могла перестать плакать.

Кью покачал головой. Его мощное тело, заключенное в черный костюм, смотрелось так, как будто он собирался на похороны. Мои похороны. Он прощался со мной.

— Кью!

Он отказывался смотреть мне в глаза. Повернувшись спиной, он медленно уходил в клубящийся туман.

— Прощай, Тесс.

Кью ненавидел меня. Я ненавидела себя. Я хотела умереть.

***

Прошло еще больше времени.

Дверь моей камеры открылась, и вошла женщина, которая делала мне татуировку. Она двигалась смело, спокойно и счастливо. Она улыбнулась широко, держа в руках шприц.

— Готова к следующей дозе, Cariño?

Я переместилась в вертикальное положение, проклиная свою тяжелую голову.

— Нет... п-пожалуйста, не надо больше уколов. — Мои слова были невнятными, натыкались и перемешивались друг с другом.

Она села на краю кровати, протягивая руку к моей руке. Я крутанулась, сумев избежать ее захвата.

— Нет. Я сказал не н-надо.

Ее улыбка соскользнула с лица, сменившись гневом.

— Матео!

Дверь открылась, и в комнату вошел Шрам, держа бейсбольную биту. Он стал подходить, пока его колени не коснулись края убогого ложе.

— Не заставляй меня использовать это. — Он ударил битой по руке, угрожая мне. — Будь послушной и дай Софии ввести тебе лекарство, хорошо?

Его голос был настолько гладким по сравнению с КЖ. Создавая впечатление цивилизованного, хотя на самом деле он был худшим из них. Он был настоящим психопатом.

Горло забилось, и я стала заламывать негибкие пальцы, держа руки на коленях.

— Прошу вас. Деньги. Драгоценности. Я отдам вам…

«О чем я говорю? Я голодна. Попроси еды. Я замерзла. Может быть, если ты согласишься на укол, они дадут одеяло».

О, как же мне понравилась эта идея. Одеяло. Мне казалось, прошла целая вечность, с тех пор как мне было тепло в последний раз.

Я тяжело закашлялась, стараясь изо всех сил своих легких, чтобы перевести дыхание.

Кто-то толкнул меня, заставляя лечь, и мягкие пальцы взяли меня за руку, поворачивая ее. Мягкое нажатие на сгиб руки заставило сердце забиться быстрее.

— Нет! Стойте!

Слишком поздно.

Игла пронзила мою кожу, и женщина нажала на поршень. Мгновенно горячая, холодная, покалывающая, жгучая жидкость вошла в мое тело и начала свое путешествие, отравляя меня.

Мое состояние ухудшилось от того, что они мне дали, чем бы это ни было, поэтому у меня не было шансов.

Мои глаза больше не могли видеть, и я поплыла в темноту. Моя голова была шаром для боулинга массой в двадцать тонн.

Я вздохнула, слушая тяжелый стук сердца. Не было никакого другого шума, кроме моего поверхностного дыхания. Женщина и Шрам ушли.

Как давно? Я не знала.

«Пришло время, чтобы бежать! Вставай. Сделай это! Свобода!»

Я не знаю, как двигалась, но в один момент я валялась на пародии постели, а в следующий лежала мешком на полу.

Там же я и оставалась в течение нескольких часов. Я потратила Бог знает сколько времени в ужасающем цирке причудливых галлюцинаций, лежа на морозном бетонном полу.

Мои родители, которые никогда не любили меня, привиделись мне.

— Ты только посмотри на себя. — Моя мать с ее ухоженными седоватыми волосами наклонилась до моего уровня, отчитывая меня, обдавала ароматом талька, которым пользовалась. — Мы всегда знали, что что-то с тобой не так. А теперь? Ты отвратительна. Употребляешь наркотики, избиваешь женщин и предаешься бурному сексу? Фу. Посмотри, как низко ты пала, дитя. Только ад теперь достаточно хорош для тебя.

Я не стала противостоять или разубеждать.

Мой отец в своем твидовом костюме и кожаной кепке посмотрел вниз, как будто я была дерьмом на его ботинке.

— Я согласен с твоей матерью. Избивать этих девочек. Ты убийца. Прими это. Ты не с нами. Ты одна из них.

Мерзлота в моих костях сменилась болезненным теплом. Комната превратилась из серой бетонной до ярко-красной, наполненной кровью.

Галлоны ярко-малинового — крови моих жертв. Литры и литры небрежно пачкали мои руки.

«Нет! Я и не думала этого делать. Я не хотел делать этого. Простите меня. Пожалуйста, простите меня».

Время продолжало бежать без оглядки на меня, пока я медленно умирала на бетонном полу и становилась желеобразной, безмозглой кляксой.

***

В один день появился Кожаный Жилет. Я провела в одиночестве столько времени, что мой ум жаждал человеческого контакта. Любого человеческого контакта.

Мое сердце ёкнуло, когда он пришел за мной.

— Пришло время для твоей следующей тренировки, путана. — Он толкнул меня ногой. — Вставай.

Я больше не знала, как говорить, двигаться или притворяться человеком. Мне было холодно и голодно, и я отчаянно хотела домой.

Я попыталась вспомнить образы Кью. Вспомнить его дом и теплые объятия Сюзетт. Но ничего не выходило. Все эти счастливые воспоминания были пустыми.

На глаза наворачивались слезы, но я так давно ничего не пила, и поэтому образовывалась только одна капелька.

Кто-то поднял меня на ноги. Холодный бетон был заменен холодным воздухом, поскольку КЖ подхватил меня, удерживая перед своей отвратительной фигурой. Мое тело, настолько холодное, прижалось к нему, несмотря на то, что мозг, затуманенный наркотиками, сгорал от отвращения.

КЖ хихикнул.

— Я стал тебе нравиться? Хм, сука? — Он лизнул мою щеку и подошел к двери. — Ты полюбишь меня еще больше после сегодняшнего дня.

Мое сердце пыталось биться чаще, ужас, обуявший меня, попытался запустить адреналин, но мое сопротивление было сломлено. Прошло. Исчезло.

Один миг мы все еще были в моей комнате. В следующий оказались на полпути по коридору.

Потом мы были в другой комнате.

Потом в другом коридоре.

Прошла куча времени, оставив меня с калейдоскопом картинок.

«Сколько еще времени пройдет, прежде чем я сойду с ума?»

В один момент кто-то бросил меня на пол душевой кабинки и стал поливать из шланга. Через секунду я была одета в красное платье, короткое и распутное. Оно предназначалось для того, чтобы облегать фигуру и подчеркивать сексуальность, но не выполняло ни одну из функций — только показывало то, насколько тощей и болезненной я стала. Но, по крайней мере, ткань была чистой. После нахождения в домашней рубашке Кью в течение всех этих дней, — это был рай. Одиночество обернулось вокруг моего сердца, когда КЖ выдернул материал из моих рук и выбросил единственное, что у меня осталось от Кью. Последнее, что связывало меня с человеком, который владел мной полностью.

— Верни ее. — Я подалась вперед, пытаясь добраться до мусорного ящика за Кожаным Жилетом.

Он оттолкнул меня на пол, смеясь.

— Ты не получишь того, что хочешь. Если тебе, конечно, не хочется моего члена.

Я свернулась калачиком на мокрой плитке, изо всех сил стараясь не перескакивать в другое измерение. Измерение, в котором мне больше не нужно было бояться каждый раз, когда я просыпалась, и страдать каждый раз, когда засыпала.

Время замерло, а ванная больше не существовала.

Что-то крахмальное было запихано мне в горло, а потом последовала свежая, восхитительная вода.

Затем я стою над девушкой с дубинкой в руках.

Время снова замерло. Я отключилась.

Жидкость. Горячая, влажная жидкость с металлическим привкусом. На мое лицо что-то плеснуло, и я мгновенно захлебнулась.

«О боже. Нет!»

Я уронила дубинку, сжимая живот, когда моя рвота превратилась в мучительный кашель. Кровь с губ попала в рот, и я лихорадочно пыталась отскрести язык.

«Это не ее кровь на моих зубах. Я не могла этого сделать!»

Кто-то схватил меня, поставил прямо. Я продолжала кашлять и раскачиваться, и, наконец, согнулась полностью. Слова, вырывающиеся из моего рта, прерывались жутким лаем. Я была не в себе. От меня не было толку. Они поняли. Они знали, что мой срыв ознаменовал начало конца.

Мой разум покидал меня. Я дошла до ручки, и вкус крови девушки во рту был последней каплей.

Я сделала ей больно. Я не знала, каким образом. Не помнила. Но я сделала что-то ужасное, и она страдала от моих рук.

Я не смогу жить с этим! Я все отчаяннее пыталась вырваться, извиваясь, кусая, кашляя, рыча.

— Черт, кто-нибудь дайте ей что-нибудь.

Я крутилась и дернулась, от одного только вида сжимающихся стен и удушливого ужасного кашля сотрясавшего мое тело.

Кто схватил меня за ноги, и я стала пинаться.

— Ой, ты, сука! — Оковы обхватывали мою голову, но я больше не была в этом теле. Я была в каком-то другом мире, где хотела умереть.

Игла проколола мою плоть, и мне ввели призрачно леденящее вещество, которое я теперь хорошо знала. Распространение этого белого смога сквозь мою кровь, украло мое тело, убивая разум.

Мой кашель остановился, и я обессилено повисла в чьих-то руках.

— Так-то лучше. Пусть подействует. Она будет резать их как Пикассо уже через полчаса.

Видение того, как я, отрезая части тела, располагаю их в каком-то ужасном произведении искусства, стояло перед глазами, пока я медленно плыла к своей гибели.

***

Когда пришла в себя, я лежала на спине, хрипя, как девяностолетний курильщик. Мои ребра кричали от боли, а легкие, будто кто-то заполнил тиной.

Я попыталась подняться, чтобы убедиться, что на моем лице больше не было крови, но мои руки онемели.

— Она ожила. Принеси ее сюда.

Быстрая перемотка времени, и вдруг из положения лежа на спине я оказалась стоящей, покачиваясь с дубинкой в руках.

Быстрая перемотка вперед во времени, и мои уши начали функционировать снова, сразу же захотелось, чтобы они не слышали. Скуление и вой заполнили небольшую темницу.

Крошечная блондинка с татуировкой колибри на бедре лежала у моих ног. Ее лицо было в синяках, искаженное от отеков. Ее взгляд встретил мой, когда я ахнула в абсолютном ужасе.

Я хлопнулась на колени, когда увидела окровавленный зуб на бетонном полу.

— Прости! Мне очень жаль. Прости. Извини! — Я не могла справиться с этим. Старая злость во мне поднялась, давая отпор наркотикам, только чтобы швырнуть меня в болезненную тошноту.

Сжимая дубинку, я качалась и качалась.

— Стой. Останови это. Пожалуйста, Боже, останови это. Кью. Пожалуйста. Прости. Ты мне нужен. Кью!

Что-то треснуло глубоко внутри. Моя душа сложилась внутри меня как оборванный кусок оригами, отнимая всё доброе, что было во мне, оставляя меня ни с чем.

Мои воспоминания, мое счастье, сила и страсть к Кью все исчезло. Просто так.

О мой Бог. О мой Бог.

Это происходит. Это случилось. Я пропала. Я буквально смотрела на конец моей жизни.

Время остановилось, и я пришла в себя, когда Кожаный Жилет толкнул меня на блондинку с колибри. Она не двигалась, не издавала ни звука.

Он засмеялся.

— Ты так хорошо справлялась, сучка. Выполняла приказы как профессионал. — Он присел на корточки передо мной, схватив за волосы, чтобы посмотреть мне в глаза. — Ты избивала ее, пока мы не приказали тебе прекратить. Ты махала битой, как будто она была нечистью, которую ты хотела убить. Ты помнишь, путана? Ты помнишь, что ты сделала? А?

Я блеванула и упала. Кашель начался с удвоенной силой. Может быть, я могла бы задохнуться от кашля, захлебнувшись чем-то в моих легких.

Райан пнул меня от блондинки с колибри и потащил прочь.

Я пыталась не заснуть и не позволять наркотикам сбить меня с толку, но время мерцало и потрескивало. Почему я борюсь? Забвение лучше, чем реальность. С тяжелым вздохом я позволила наркотикам поглотить меня.

Коридор.

Комната.

Другой коридор.

Райан бросил меня в комнату, отличавшуюся от отвратительных подземелий и клеток. Большое грязное окно впускало великолепный поток солнечного света, который освещал зло и тьму в комнате.

Удар кулаком по моим лопаткам послал меня прямо на пол.

Вспышка красного огня осветила мою челюсть, и мои глаза распахнулись. Я моргнула, когда КЖ появился перед моим лицом. Его жирная кожа и сальные волосы необходимо было продезинфицировать: он вонял как мусорный контейнер.

— Ты знаешь, почему тебя связали, шлюха?

Я связана? Я посмотрела вниз, заметив путы вокруг моего запястья и ног, крепко прижатых веревками к ножкам стула. Опять темнота. Еще один фрагмент моей жизни потерян.

Я не ответила. У меня больше не было сил переживать. Препараты когда-то были на моей стороне, изолируя меня от внешнего мира, превращая в интроверта до тех пор, пока больше ничего не существовало.

Он прошептал:

— Мы собираемся сделать с тобой то, что ты делала с девочками в течение последних нескольких дней. Но мы собираемся показать тебе, чего мы ждем от тебя в следующий раз. Никаких больше робких слабеньких ударов. Мы ждем побоев... так что запоминай.

Я не могла дышать.

Дни? Я делала это в течение нескольких дней?

Райан пробормотал что-то на испанском языке, держа биту в руке постукивая ею по своей ладони.

— Готова увидеть профессионала в работе?

Он не дал мне подготовиться и напал.

Я шумно втянула воздух, когда он ударил меня в живот.

Я согнулась вдвое, почти падая. Веревки вокруг моих запястий было единственным, что держало меня в вертикальном положении.

Боль резонировала как марширующий оркестр в моем животе, но я приветствовала ее. Может быть, это конец. Может, они убьют меня.

«Пожалуйста, убейте меня».

Следующий удар был по бедру, треск раздался так громко, и я была уверена, что моя нога была сломана. Я приветствовала боль, добавив ее ко всему остальному. Усугубляя ритм моего сердца, пока скорость и сокращения не унесут меня ближе к обмороку.

Кто-то ударил меня по уху.

Потом в грудь.

Следующий удар пришелся на лодыжку.

Потом кулак прошелся по скуле.

Они делали мне больно, повергая в агонию, но не заходили слишком далеко. Они сдерживались, чтобы не убить меня.

Каждое следующее наказание было больнее предыдущего, и я откровенно рыдала. Каждая часть меня оплакивала утраченную свободу.

«Я не могу больше этого терпеть. Я хочу уйти. Хочу умереть».

И, наконец, что-то острое кольнуло мою кожу, и очередная доза лекарства отправила меня в аттракцион кошмаров.

Глава 11

Ты зовешь меня господином, но на самом деле я раб — служу боли, которую жажду...

Кью

Время было моим врагом.

Я хотел разбить вдребезги все часы, отменить каждое тиканье их стрелок. Каждая секунда была беспрестанным напоминанием, что я подвел Тесс, каждое минута была бесконечностью в тоске по ней.

Я существовал только на чувстве ненависти и неугасающей потребности отыскать ее. Я не мог есть. Не мог сомкнуть глаз. Все, что я делал, ощущалось предательством.

С каждым проходящим днем, мое самообладание все больше истощалась, пока в конечном итоге, я напрочь перестал быть хладнокровным бизнесменом, который владел этим миром, и еще больше превратился в монстра, которым был на самом деле.

Никто не изъявлял желания находиться подле меня. Я ругался и кричал, и неистовствовал. Каждый день я все больше погружался в ад, и мне было на это совершенно наплевать. Я приветствовал оцепенение, опустошение, потому что заслуживал этого.

Я не был достаточно хорош.

Я даже не был достаточно силен, чтобы выследить женщину, которую любил.

Я был гребаным неудачником, который заслуживал влачить свое существование в одиночестве.

Я был одержим отчаянным желанием выпотрошить Росомаху и рассмотреть его внутренности, как карты таро. У него были ответы, но я был слишком глуп, чтобы заставить его говорить. Я был слишком вспыльчив, и теперь он был мертв, как и шанс когда-либо найти Тесс.

Я склонил плечи и ткнул в рану на своей руке. Ноющей боли было недостаточно. Я заслуживал больше. Я заслужил быть казненным на электрическом стуле, быть безжалостно растерзанным свирепыми тиграми. Я заслуживал каждый ужасный способ, которым мог умереть человек. Я заслужил быть пристреленным за то, что не смог уберечь свою эсклаву.

Мои пальцы вырывали нитки швов. Какому-то студенту-медику посчастливилось совершить бесплатный полет на моем частном самолете G650, чтобы оказать мне первую необходимую медицинскую помощь на нашем обратном пути из Москвы. Нам удалось убраться оттуда до того момента, пока не расползлись слухи, но я не сомневался в том, что за моей головой теперь вел охоту больше, чем один долбаный торговец людьми.

Сидя за каким-то столом, в каком-то кабинете, в каком-то городе, хрен разбери какой стране, я склонил голову и обернул свои пальцы вокруг головы. С неистовой силой я сжал их, впиваясь ими все сильнее и сильнее, причиняя себе боль, приветствуя подступающую мигрень. Я хотеть вскрыть черепную коробку и остановить эмоциональную боль.

В какие-то мгновения мне было не под силу сделать ни единого вдоха от мысли о том, что происходило с Тесс. Я хотел задушить на корню все мысли о ней в своей голове до того момента, пока мне больше не нужно было бы терпеть такие муки.

Но сразу же следом за подобной жалостью и одиночеством, мной овладевал яростный гнев. Лютая ярость, что она оставила после себя. Я ненавидел, что она заставила меня чувствовать. Я ругал ее последними словами за то, что она превратила меня в сложное, извращенное существо, а затем просто исчезла без следа.

Прошло шесть дней.

Затем еще полторы недели.

Двадцатичетырехчасовые глыбы наслаивались друг на друга, создавая неподвижную гору, тем самым, отдаляя меня от поиска той единственной, о которой я больше всего заботился. Время создавало для меня препятствия в поиске моей гребаной второй половинки.

Я буду влачить свое существование в одиночестве. Умру в одиночестве. Я буду существовать в гребаном аду в полнейшем одиночестве, а все потому, что Тесс была похищена, а я был слишком бесполезен, чтобы уберечь ее от этого.

Бл*дь, Тесс, где же ты, черт возьми?

— Нам только что поступила конфиденциальная информация. Через час мы вылетам в Сингапур, — проговорил Фредерик, стоя в дверном проеме.

Я поднял на него взгляд, всего еще отчаянно стискивая голову.

Я даже не мог вспомнить, в какой именно стране мы находились. Мы были повсюду. В России, Испании, Саудовской Аравии, Таиланде. Следя за вереницей слухов. За малейшими упоминаниями о том, что кто-то кого-то знает, и этот человек знает, где именно держат Тесс.

Это все напоминало непрекращающуюся погоню. Повсюду ложь. Все они скрывали правду.

Правда будет обнаружена только тогда, когда мы найдем первоисточник. Не подкупом криминальных информаторов или же угрозами слить их драгоценные имена местным властям. В моих руках была безграничная власть, но она не значила ни хрена, когда никто ничего не знал.

Черт возьми. Ты чертов недоумок, Мерсер! Правда может быть получена только из первоисточника. Как я мог не видеть этого?

Это осознание было подобно тому, как если бы кто-то резко раскрыл занавески, приглашая проникнуть вовнутрь солнце, чтобы прогнать мрак нежилой комнаты.

Я так резко подскочил на ноги, что стул опрокинулся назад и ударился о плиточный пол. Теперь я вспомнил. Этот кабинет принадлежал Ли Чо. Мужчине, которому я построил два казино в Макао в обмен на четырех рабынь. Гонконг был сверкающим и гламурным, но под всем этим внешним лоском, он был точно таким же, как и все многонациональные города — скрывал жутко опасный и извращенный мир (прим.пер. Специальный административный район Макао — специальный административный район Китайской Народной Республики. По другому «китайский Лас-Вегас»).

И Ли Чо больше не был у руля этого мира.

Сейчас Ли гнил в позе эмбриона, запихнутый в свой шкаф.

— Меня не волнует информация, — прорычал я. — Я знаю, куда нам нужно отравляться.

Фредерик нахмурился, подходя ближе.

— Кью, когда ты в последний раз спал? Тебе необходимо поесть. Ты изможден. Ты не можешь существовать на чувстве мести и выпущенных пулях.

Нестерпимое желание ударить его взвилось во мне, но я подавил его.

— Больше никаких наводок. Они бесполезны.

Он покачал головой.

— Один из шестерок Чо дал нам имя человека, у которого есть гарем в Сингапуре. Он может знать, где находится Тесс.

Я потер лицо ладонями, стараясь из-за всех сил не сорваться на крик.

— Это будет пустая трата времени. У него не будет Тесс. Нам нужно вернуться к отправной точке.

— Отправной точке?

Я быстро устремился вперед, протискиваясь мимо Фредерика. Никто в привычном окружении не купил бы Тесс. Джеральд ни за что не продал был ее для того, чтобы ей воспользовались так... «по-доброму». Он жаждал крови. В чем заключалась бы месть, если бы он продал ее не больному ублюдку, а тому, кто точно бы сохранил ее в живых? Нет, он точно продал ее тому, кто разрушит ее. Сломит. Тому, кто был твердо намерен раскошелиться, ради удовольствия разрушить ее.

Бл*дь. Какого хрена мне не пришло в голову это раньше

Это чувствовалось правильно. Я нутром ощущал, что был на верном пути.

— Собирайся. Мы вылетаем в Мексику.

***

Четыре дня.

Четыре гребаных дня мы тщательно прочесывали пронизанный грехом мир Мексики. Охотясь на наркоторговцев и трусливых воров, мы скрывались в барах и разнюхивали информацию, связанную с незаконной деятельностью. Неважно скольких мужчин Франко бы не пытал или сколько бы взяток я не давал, это никак не способствовало притоку информации.

Никто не имел понятия, кто похитил блондинку на скутере четыре месяца назад.

— Съешьте это, босс. — Франко подвинул тарелку с лапшой мне под нос тем самым, закрывая карту трущоб Мексики, которую я детально изучал в течение трех прошедших часов.

Тесс могла бы находиться, где угодно в этом грязном городе, а я мог спокойно проходить мимо любого из зданий, в котором ее насильно удерживали, и не знать этого.

И как бы меня не одолевал голод, мысли о еде, о поддержании жизни в своем организме, в то время, как Тесс могло больше не быть в живых, заживо сжирали мою душу.

Я проигнорировал его, отталкивая от себя тарелку.

Франко похлопал меня по плечу, когда Фредерик вернулся от барной стойки с тремя кружками холодного пива.

— Тебе понадобятся твои силы. Для нее. Твой разум начнет работать лучше благодаря подпитке.

Фредерик пролил пиво на мою карту, занимая свое место.

Я бросил сердитый взгляд, вытирая рукой бумагу, прежде чем жидкость смогла бы повредить ее.

Фредерик кивнул.

— Я согласен. Поешь и подзарядись. Ты не поможешь ей, если потеряешь сознание от голода.

Животное внутри меня не нуждалось в таких мелочах, как питание. Оно нуждалось только в крови. Но я не гребаный супергерой, поэтому было необходимо подкрепиться.

Тяжело вздыхая, я попытался вернуться в реальность и сел прямее. Осознавая, что в их словах был здравый смысл, я принялся за лапшу и принудил себя проглотить. Я был путешественником. Жил в городах по всему миру, но в душе навсегда оставался французом, и я скучал по утке миссис Сукре и ее домашним багетам. Я тосковал по незатейливому совершенству. Тосковал по своей четко упорядоченной жизни. Тосковал по Тесс каждой гребаной частичкой себя.

Посреди трапезы я сдался и прорычал:

— Должен быть какой-то другой способ.

Я склонил плечи, хмуро смотря на капельки влаги на пивной кружке. Фредерик что-то пробормотал с набитым ртом, а Франко приподнял бровь.

— Например, что? Мы пытались подкупить людей, которые были задействованы в торговле людьми, из других мы пытались выбить информацию. Мы ругались, мы угрожали, умоляли. И тут два варианта: или же никто не имеет ни малейшего понятия, где она, или же слишком напуганы, чтобы сказать нам.

Я потер ладонью подбородок, позволяя разуму погрузиться в поиск подсказок, ответов, выводов, которые могли сослужить нам лучшую службу, чем наши существующие методы.

— Все мексиканцы, так или иначе, связаны между собой. Я читал, что этот город является одним из наиболее дружественных на земле, — отпустил комментарий Фредерик, вытирая рот салфеткой и делая небольшой глоток пива.

Ага, вероятно, за исключением ублюдков, которые промышляют похищением и продажей людьми.

— Там говорилось, что это является предметом гордости: иметь самую большую семью из всех возможных. Я говорю о бесчисленных родственниках и родственниках и еще раз родственниках. Тебе нужно проверить...

— Родственники. — Я подскочил на ноги, улыбаясь в первый раз за четырнадцать дней Фредерику. — T’es un putain de génie ( прим. пер. с фр. Ты чертов гений).

Франко поднялся на ноги, осматривая толпу, грязный бар, убеждаясь в том, что моя резкая смена положения не привлекла не нужного внимания. Мои мышцы были чертовски напряжены от мысли о возможной драке в баре. Я отчаянно жаждал использовать свои кулаки, вытащить нож и раствориться во всепоглощающей ярости.

Как только он убедился, что горизонт чист, Франко пробормотал:

— Не желаешь поделиться мыслями?

Нет, мать вашу, я не желал делиться мыслями, потому что это будет трата времени впустую.

Вместо того чтобы ответить, я направился непосредственно к барной стойке и запрыгнул на нее. Мужчины похватали свое пиво, пялясь на меня во все глаза с раскрытыми ртами, руками защищая свой драгоценный алкоголь.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — проговорил бармен.

Я кинул ему банкноту в сто евро.

— Выключи музыку.

Бармен ответил недовольным ворчанием, но все-таки засунул банкноту в свой грязный фартук и потянулся за барную стойку, чтобы убавить громкость. Во внезапно воцарившейся тишине люди замерли на середине разговора. Все взгляды устремились ко мне, я же ждал до того момента, пока в помещении не воцариться полнейшая тишина.

В то мгновение, когда внимание всех было приковано ко мне, я четко заявил:

— Я заплачу любому, у кого есть информация о мужчинах, похищавших женщин в пригороде четыре месяца назад. Они похищали женщин из кафе и, возможно, совершали другие нападения по всему городу.

Я сжал ладони в кулаки, но я принудил себя продолжать говорить спокойным голосом:

— Я заплачу тридцать тысяч евро любому, кто даст мне имя. Все будет абсолютно анонимно. Мне не нужно совершенно ничего знать о вас. Предоставьте информацию и деньги ваши.

В качестве поощрения, я достал две банкноты по сто евро из кармана своего пиджака и развел их веером в руке.

— В благодарность за ваше внимание, ваша еда и напитки сегодня за мой счет.

Франко появился возле моих ног, посматривая вверх с напряженным беспокойством. Его глаза осматривали комнату в то время, как рука находилась наготове у нагрудной кобуры, готовая выхватить пистолет в любое мгновение.

— Время спускаться. Ты здесь легкая мишень.

Я кивнул, обращаясь к толпе.

— Я сижу в дальней части бара. Найдите меня, если у вас есть имя. — На этих словах я спрыгнул с бара.

Франко выпучил глаза.

— Какого черта. Теперь ты идеальная мишень. Кто угодно может попытаться убить тебя.

Я поправил костюм и передал деньги бармену, чьи глаза загорелись, словно фейерверки.

— Это плата за всех на сегодня, понял?

Он кивнул. Я сомневался, что ему можно доверять, но на самом деле мне было похрену.

— Кто-то да донесет, Франко. Они всегда так делают, когда замешены деньги.

— Что если он пытается убрать тебя, ожидая найти больше тридцати тысяч евро в кармане?

Я усмехнулся, намереваясь пройти мимо него и присесть.

— Для этого ты здесь. Чтобы защищать мою жизнь от подобного тупого дерьма.

Он сердито хмыкнул, и музыка вновь увеличилась до оглушительных децибел.

Я двинулся к своему месту и уселся в ожидании жертвы, которая придет ко мне.

***

Шесть часов спустя бармен попытался выпроводить нас.

Никто так и не рискнул подойти к нашему столику, и у нас было столько пива, сколько мы могли выпить, прежде чем не снизилось бы наше внимание.

Мы заплатили бармену, чтобы остаться на ночь. Я не хотел уходить. В моей голове крутилась мысль, что ценная информация, которая так мне необходима, уже была на пути ко мне, что значило, что было известно о награде в тридцать тысяч евро. Я представлял, как новости передавались из уст в уста, облетая гетто и огромные районы, переходя от родственника к родственнику. В конечном итоге кто-то да будет знать нужную информацию. И в результате кто-то да придет ко мне

Я отказывался думать по-другому.

К тому времени, когда утренние солнечные лучи забрезжили сквозь грязные окна, моя задница ощущалась плоской от непрерывного сидения, а спина неистово вопила от боли. Вот и наступил новый день.

День, когда я найду Тесс. День, когда я обрушу ад на землю мужчинам, которые думали, что могли украсть то, что принадлежало мне.

Вместо того, чтобы чувствовать себя несчастным и ни на что не способным, я ощущал нетерпение и готовность. В первый раз за много дней, я был на ступеньку ближе к тому, чтобы найти Тесс и оставить весь этот чертовый ночной кошмар позади нас.

***

В десять утра прибыл кухонный персонал, чтобы подготовиться к наплыву толпы во время обеда. К одиннадцати двери открыли и начали подтягиваться ранние клиенты, чтобы перекусить тем, что готовили в баре.

Принимая во внимание, что я не смыкал глаз в течение пятидесяти часов, я был буквально переполнен внутренней энергией. Мой взгляд не покидал двери, и каждый человек, который переступал порог, заставлял мое сердце биться быстрее.

Вот оно.

Это должно сработать

В любую секунду.

«Любая секунда» сменилась еще одним гребаным часом, и мое заходящееся сердце наполнилось яростью. Это должно сработать. Это был последний шанс.

Какого хрена я буду делать? Отправлюсь домой и буду жить, словно Тесс никогда не существовало? Притворюсь, что она не сделала из меня лучшего человека и не научила меня, как быть счастливым?

Мой разум сосредоточился на внутреннем размышлении, что это будет значить для моего будущего. Я бы никогда не вернулся. Никогда не вернулся домой без Тесс подле меня. Я бы оставил позади образ Кью Мерсера и ...

— Черт возьми, Кью, — пробормотал Фредерик, его взгляд был прикован позади меня. — Это, мать твою, сработало. Я не могу поверить.

Я стремительно развернулся и уставился лицом к лицу на грязного ребенка, которому, как я полагал, было лет десять или одиннадцать. У маленькой девочки были дреды, доходящие до талии, ее кожа, возможно, и была лишена изъянов, но была покрыта сплошь грязью, и на щеке виднелся ужасный шрам.

Я не имею понятия, каким образом она прокралась незамеченной мимо меня, но точно знал, что эта та самая девочка, которая приведет меня к Тесс.

Мои руки дернулись от всеобъемлющего желания схватить и встряхнуть ее, потребовать, чтобы она поведала все, что ей известно. Но я сжал мои пальцы и держал их вне пределов видимости под столом.

Это действие потребовало от моего тела приложить каждую частичку немыслимого контроля, чтобы мягко улыбнуться и склониться до ее уровня. Мой голос был грубым и хриплым, но я сохранил свой тон беспристрастным.

— Bonjour. Ты пришла ко мне?

Она взглянула на Франко, который источал угрозу, а затем на Фредерика, на губах которого растянулась мягкая улыбка. Все трое из нас не брились на протяжении множества дней, наши глаза были красными и неистово блестели от пережитого горя и беспокойства.

Бедный ребенок, должно быть, была в ужасе, но у меня не было времени, чтобы успокаивать ее.

— Мы не обидим тебя. Скажи нам, что тебе известно, и я позабочусь о том, чтобы за тобой и твоей семьей приглядывали на протяжении долгого времени.

Она прикусила губу, переступая босыми ногами по липкому полу, залитому пивом.

— Я знаю, кто тебе нужен. Моя мама раньше убиралась на складе, прежде чем они сменили место, а также я пробиралась туда, чтобы раздобыть еды, когда охранники отвлекались.

Мой желудок стянуло тугими узлами. Склад. Сколько, черт побери, женщин они продали? Я хотел спросить у нее так много вопросов. Я отчаянно желал сохранить жизнь каждой девушке.

Я тяжело сглотнул, отмахиваясь от вопросов в своей голове. Только единственный вопрос имел значение сейчас. За остальными я мог вернуться. Тесс была моя. Она нуждалась во мне, и я буду там до того, как этот день подойдет к концу.

— Этот мужчина внушал мне страх, но он дал мне конфету, чтобы я не мешала маме работать и посидела в углу. Он трогал других девочек моего возраста. Однажды пытался потрогать и меня, но моя мама остановила его.

Ее большие черные глаза встретились с моими, такие невинные, но совершенно лишенные даже намека на наивность. Она прекрасно понимала, что делала, говоря мне имя этого мужчины. Она знала, что ему не жить. Даже своим столь юным сердцем, она могла учуять запах гнусного зловония.

— Скажи мне его имя. — Я подался вперед, не в силах сдерживать больше свою настойчивость. Она исходила из моих пор, держа в напряжении мои мышцы. — Скажи мне, и я позабочусь о том, что ты больше никогда не увидишь его вновь

Она потупила взгляд и напряженно сглотнула. Секунды пролетали в то время, как девочка смотрела неподвижно в одно точку. Наконец, ее взгляд осмотрел помещение бара, и она придвинулась ближе. Прикладывая свою крошеную ладошку к моему уху, коснулась губами моей кожи, когда прошептала:

— Его имя — Смит, но его больше нет в городе.

Смит?

Чертов Смит? Самое распространенное имя во всем мире. Во сколько гребаных тупиков должен был я угодить?

Гнев и удовлетворение было двумя равными составляющими. У меня было имя ублюдка, но я не приблизился к тому, чтобы найти его.

— Это очень хорошо, ma chèrie. — Я улыбнулся, ощетиниваясь от напряжения. — А тебе случайно неизвестно, где он живет сейчас?

Она покачала головой, покрытой дредами, бормоча:

— Но я знаю, где он работает.

Я так чертовски сильно старался вести себя терпеливо, медленно кивая.

— Замечательно. Можешь сказать мне? Я заплачу тебе сверх обещанной суммы, чтобы твоей маме больше никогда не пришлось работать.

Ее глаза распахнулись, и она вновь приложила ладонь к моему уху.

— Я слышала, что моя мама говорила, что он перебрался в место под названием — Рио. Но я не знаю где это.

Рио.

Черт возьми, гребаное Рио.

Тесс была в Бразилии.

Я больше не мог сдерживать себя. Я схватил ребенка и отчаянно сжал в своих объятиях, прежде чем предать ее Франко.

— Заплати девочке и убедись в том, что она получит все, что захочет. Купи дом, меня не волнует, просто отплати ей.

Девочка взвизгнула, когда Франко сгреб ее в охапку и зашагал прочь из бара, направляясь к яркому солнечному свету.

Наконец-то солнце больше не насмехалось надо мной. Оно не говорило мне, что моя жизнь пройдет без женщины моей мечты; теперь оно говорило мне оправляться на решающую охоту. Решающую битву, чтобы освободить ее.

Направляясь на пятках к двери вместе с Фредериком, я пробормотал:

— Тебе следует уехать, Ру. Тебе не нужно быть частью этого.

Я спланировал обагрить свои руки. Я буду гореть в аду, за то, что собирался сотворить с ублюдком Смитом.

Фредерик пробормотал:

— Я никуда не собираюсь уезжать. Я хочу посмотреть на то, как ты разорвешь этого ублюдка на части.

Моя душа неистово горела от желания убивать. Больше не осталось ни капли человечности — сегодняшняя ночь была посвящена убийству.

Я иду за тобой, мудак.

И я позабочусь, что ты, мать твою, будешь рыдать, прежде чем я закончу.

Глава 12

Спаси меня, плени меня, но не поддавайся мне.

Зли меня, козыряй мной, уничтожь то, что преследует меня.

Два дня? Неделя? Месяц? Год?

Я потеряла счет времени, сколько уже существовала в этом аду.

Больше не имело никакого значения, так как мое тело было изувеченным, а разум не подлежал восстановлению.

Я существовала в хаосе и горе. Я потерла в весе, потому что больше не ела. Мои кости отчетливо выпирали из-под кожи, а во рту всегда было сухо. Наркотики никогда не предоставляли мне мгновений умиротворения — унося меня от ужасающей реальности в кошмары, наводнявшие разум. Туман, дымка удерживали меня от понимания, насколько близка я была к своему концу.

Кожаный Жилет продолжал насмехаться надо мной, заставляя причинить боль двум блондинкам, пока я беспрекословно не повиновалась его приказам. Если бы я не стала избивать их, это бы сделал он.

Если бы я не избивала их бейсбольной битой, то тогда это сделал бы он.

Если бы я сломалась и заплакала, тогда он начал бы избивать их сильнее, ломая кости или заставляя истекать кровью.

Я пребывала в наркотической дымке и извинялась, и рыдала. Он же смеялся, заставлял и угрожал причинить боль.

Он заставил меня презирать себя за то, что я была жива. Он заставил меня сомневаться во всем том, кем я была, и во всех своих хороших чертах. Больше ничего не осталось.

Кто мог полюбить меня, если я была приспешницей дьявола?

Мой разум истязал меня образами более счастливых мест: кровать Кью, смех Сюзетт и тепло.

Я отчаянно хотела оказаться дома. Желала спать в месте, залитом солнечным светом, и никогда больше не испытывать холода. Мне никогда еще не было так холодно.

Воробьи часто посещали меня в моих снах. В самом начале они помогали мне упорхнуть отсюда, поднимали меня вверх, и позволяли мне быть вне досягаемости от Кожаного Жилета, но чем больше меня пытали, а я, в свою очередь, остальных, тем сильнее на смену сочувствию в их черных глазах приходила ненависть. Теперь их крылья больше не были моим спасением. Они клевали мою плоть своими острыми крошечными клювиками, кружа вокруг меня, как крошечные стервятники.

Каждый раз, когда мои мысли устремлялись к Кью, я закрывалась. Боль была невыносимой, и я просто не могла совладать с презрительной ненавистью, которая сверкала в его взгляде.

— Твоя душа прогнила, эсклава. Была порабощена тьмой, и я больше не смогу спасти тебя. — Он склонился надо мной, источая аромат свежести и чистого цитруса. — Je ne suis plus à toi (прим.пер.фр. Я больше не принадлежу тебе).

Эти слова помогли мне отыскать выход в остатках моего растерзанного разума. Я больше не принадлежала Кью. Я вновь не принадлежала никому, и вместо того, чтобы пробудить во мне былую боль, все, что я почувствовала, было облегчение. Облегчение, потому что скоро меня больше не будет в живых. Скоро я умру, и затем мне больше не придется истязать невыносимой болью других.

Что-то резко вернуло меня в настоящее. Я опустила взгляд на свои переступающие ноги, моя рука была заключена в неистовой хватке Райана.

Еще один пласт времени канул в лету. Никогда ему не быть восстановленным в памяти или же запечатленным в воспоминании. Что я делала прежде, чем пошла?

Принуждая мой язык двинуться, я пробормотала:

— К-куда ты ведешь... — Затем мои силы покинули меня, и я больше не могла вспомнить, что же хотела узнать у него.

Внезапно передо мной возник образ моей матери, взирающей на меня со скрещенными на груди руками, в то время как я неуклюже переставляла ноги, приближаясь к ней.

— Взгляни на себя, дитя. Тебе нужна ванна. Ты выглядишь, как бездомная оборванка. Сколько я тебе твердила есть? — Ее озабоченность моим благополучием ощущалась хорошо до того момента, пока она злобно не прорычала: — Если в тебе только кожа да кости, что же тогда достанется росомахам на ужин?

Иллюзия разлетелась на осколки, когда Райан резко втянул меня в комнату, которая находилась в дальнем конце бесконечного коридора.

— Пришло время преподать тебе последний урок, прежде чем ты закончишь обучение, милая. — Он погладил мою голову, будто я была его любимой зверушкой. — Я скучаю по нашим играм и забавам. Твои ногти такие острые. Люблю наблюдать за тем, как ты царапаешься, словно крошечный котенок.

Я покачивалась на месте, унизительно наслаждаясь его поглаживаниями. После огромного количества времени, проведенного во тьме, наедине с ледяным бетоном, который являлся моей единственной компанией, чувствовать утешение другой руки приносило необъяснимое ощущение удовольствия. Даже несмотря на то, что эта же рука забила девушку практически до смерти.

Глубоко внутри я уповала на то, чтобы найти в себе силы и отшатнуться прочь.

Кожаный Жилет появился из ниоткуда, посмеиваясь.

— Все еще борешься, даже после всего этого времени, шлюха. — Он сжал мое лицо в ладони, и я прикрыла глаза. Я не желала видеть его и его пронзительный черный взгляд.

— Тесси, почему ты меня покинула? Ради этого? Ты ушла прочь от моей доброты и уважительного отношения ради этого? Чтобы гнаться за жизнью полной боли и разрушения? — Брэкс материализовался в нечто реальное передо мной; Я тяжело сглотнула. Брэкс олицетворял все, кем я больше не являлась.

Он был неприкасаемым и чистым и милым, а я была даже не достойна того, чтобы он говорил со мной.

— Не смотри на меня! Пожалуйста! — Я спрятала свое лицо в ладонях, но Брэкс подошел ко мне и отвел мои пальцы, чтобы взглянуть в мои глаза.

Его небесно-голубой взгляд заставлял меня ощущать себя беспомощной.

— Может быть, я не понимаю твоего решения, Тесси. Но я навсегда останусь твоим другом. Я всегда буду для тебя тихой гаванью.

Кожаный Жилет в одно мгновение разрушил мое видение, вызванное действием наркотика, хватая меня за волосы и остервенело бросая на пол.

Было больно. Унизительно. Мне было безразлично; я просто лежала на полу.

Кто-то бросил в меня чем-то тяжелым. Это больно угодило мне по позвоночнику, прежде чем отлетело от него и со стуком упало на пол.

Я свернулась клубочком, неистово вздрагивая всем телом от какой-то болезни, которую подхватила. Кашель становился все более интенсивным, и мои легкие медленно наполнялись все большим и большим количеством жидкости, пока мне не стало казаться, что я покачиваюсь на волнах океана, так же как и в тумане.

— Возьми его, мразь. — Кожаный Жилет толкнул носком ботинка мое бедро. — Сейчас. Не заставляй меня говорить тебя дважды. Тебе известны последствия.

Я не думала, что у меня была сила подчиниться, но в один момент я лежала, в следующий уже сидела на коленях, смотря безучастным взглядом на пол испещренный трещинами.

Что-то холодное было в моих руках.

Что-то тяжелое и черное и зловещее.

Пистолет.

Мое сердце начало биться быстрее в первый раз за много дней, неистово заходясь в борьбе против сонного состояния от наркотиков. Почему я держу пистолет?

— Последний урок. — Кожаный Жилет указал на девушку передо мной. Нежную блондинку с аккуратной грудью и татуировкой колибри в районе тазовой кости.

Во рту у нее был вставлен кляп, и ее красные глаза были сухими. Она прекратила плакать еще много дней назад, когда Райан сломал ее левую руку. Было похоже на то, словно разум уже покинул ее.

Я попыталась выдавить улыбку, мы обе были заперты в этой ужасной тюрьме, но она просто смотрела на меня пустым взглядом.

— Убей ее, сука. Или я буду отрезать ей пальцы на руках и ногах до того момента, пока она медленно не сдохнет.

Ни одни наркотики не могли сдержать моего ужаса. Я отбросила пистолет и отползла прочь.

— НЕТ!

— Нет, — он рассмеялся. — Ты что только что сказал мне «нет»? — Он встал передо мной, его ноги загораживали проход. — Тебе и правда, следовало бы ответить «да». — Он посмотрел поверх моей головы. — Райан.

Неистовый крик заставил меня испытать рвотный позыв, когда Райан отрезал один из пальцев девушки.

Я не смогла посмотреть.

Я не могу смотреть.

Не смотри.

— Тесси, покинь это место. Это не то, чего ты хочешь, — пробормотал Брэкс.

— Эсклава, ты не одна из них. Если ты даже допустишь тень мысли о том, чтобы сдаться и умереть, тогда я буду преследовать тебя на протяжении вечности. — Страсть, с которой говорил Кью, поразила меня. На протяжении многих дней он твердил мне о том, чтобы я умерла. Сдавалась и позволила себе уйти. Или же это все проделки моего разума, который таким образом говорит мне не быть такой слабой? Может ли Кью все еще заботиться обо мне после всего того, что я натворила?

— Пристрели ее, — Кожаный Жилет толкнул меня к жертве. — Давай же.

Пролетело еще одно мгновение, и раздался еще один крик.

Я продолжала держать глаза опущенными, но это не остановило меня от того, чтобы увидеть лужу крови, которая растекалась вокруг девушки. Даже несмотря на то, что она надрывно кричала о пощаде, она все еще не пролила не слезинки.

Мое сердце неистово сжалось от мысли, что она даже не может найти успокоение в слезах. Ее жизнь покинула ее. Независимо от того пристрелю ли я ее или нет, ее жизнь была кончена.

Она просто не выживет.

«Спаси ее. Пристрели. Освободи ее».

— Говорю в последний раз, шлюха. Пристрели ее. — Кожаный Жилет присел на пятки, чтобы наши глаза были на одном уровне, располагая пистолет в моей ладони. — Сделай это. — Он поднялся на ноги и отошел назад.

Последняя капля благопристойности испарилась. Чтобы вырвать девушку из лап ужаса, мне предстояло отнять ее жизнь.

С трясущимися руками, я подняла голову и спустила курок.

Некая божественная сила взяла под свой контроль, выпущенную пулю, отправляя ее прямиком ей в лоб. Жизнь во взгляде девушки погасла в тот же момент, и крошечная улыбка растянулась на губах, прежде чем она повалилась на бок в полной тишине

Я сделала это. Убила птичку, ради спасения которой Кью сделал бы что угодно. Я на самом деле была дьявольским отродьем и больше не могла мириться с собой.

«Сделай это еще раз, Тесс. Ты освободила ее. Освободи и себя».

Да. Таким образом я могла бы сбежать от всего.

Я развернула пистолет, направляя его в свой рот, втягивая дуло пропитанное запахом серы, и спустила курок во второй и последний раз.

***

— Так получается, ты ударил ее, потому что она попыталась покончить с собой?

— Да, босс. Я сделал так, как вы и сказали, и вставил только одну пулю в пистолет, но она все равно постаралась быстро провернуть этот трюк.

— Хорошо сработано. Ты добился успеха. Сильная стерва никогда бы не попыталась провернуть такое трусливое дерьмо, чтобы расстаться с жизнью.

Голоса смешивались и переплетались воедино, заставляя меня испытывать головокружение.

Постоянная пульсация в виске пробудила меня из безмятежного забытья, погружая в состояние невыносимого холода и изнуряющей реальности.

— Она приходит в себя. Нам нужно покончить с этим сегодня вечером. Она бесполезна для меня.

Я резко распахнула глаза как раз тот момент, когда Белый Человек склонился надо мной. Он улыбался своей хищной улыбкой.

— Я слышал, что ты пыталась пристрелить себя, как собаку, так малышка?

Я издала стон, потянувшись к своей голове. По какой-то причине боль была намного сильнее, чем ранее, туман больше не был таким густым или же липким.

Наркотики... их действие ослабевало. Ясность начала возвращаться наряду с нестерпимой дрожью, что сотрясала мое тело. Мои челюсти сжались, когда я пыталась сражаться с дрожью.

— А известно ли тебе, что это за состояние? — Белый Человек погладил мою щеку. Моя реакция была быстрой, и я резко дернулась назад. — Это первые признаки ломки. Ты стала зависима от того, что мы тебе давали. Это идеальное решение, чтобы поддерживать твое подчинение.

Он вздохнул, поддевая пальцем мой грязный локон волос и накручивая его себе на палец.

— Известно ли тебе, что произойдет, если в ближайшие час или два ты не получишь дозу?

— Тебя будет так сильно бить дрожь, что ты, возможно, можешь откусить свой язык, — заявил радостно Кожаный Жилет, добавляя: — Ты будешь настолько поглощена желанием получения дозы, что будешь лезть на стены. Отдирать свои ногти... Ты по своему желанию будешь торговать телом, чтобы только получить сравнительно небольшую дозу того, в чем так нуждаешься.

Я оттолкнула Белого Человека в сторону, роняя голову в свои ладони.

Это правда? Произойдет ли это?

Но мне даже не нужно было верить им, что это моя будущая реальность. Моя кожа уже зудела от желания получить освобождение, а рот наполнился слюной от ожидания чего-то отличного от пищи. Я больше не могла существовать в этом мире. Я отчаянно желала пребывать в бесконечной дымке теплого утешения, обеспеченного забвением.

Я подняла свой взгляд. Я сидела на столе в большой комнате, с изношенным ковровым покрытием, которым был устлан пол, и окружающими меня шкафами для хранения документов. Жалкая, покрытая патиной люстра, висела в центре комнаты.

Я сощурилась, стараясь сосредоточиться. Я не знала было ли причиной моего рассеянного внимания наркотическое опьянение или же мое недоедание, но мое видение стало размытым.

Громко кашляя, я едва не упала со стола, сотрясаясь неистового приступа кашля. Я хрипела, и каждое выступающее ребро впивалось в кожу исхудалых боков. Мне даже не нужен был доктор, чтобы знать наверняка, что у меня пневмония.

Постоянное ощущение озноба, тяжелое, вялое движение рук и ног, режущая боль в моих легких, когда я меняю положение с лежачего на стоячее, — это все были признаки болезни.

Белый Человек зацокал языком. Он стоял надо мной, выглядя царственным и собранным, в своей светло-голубой рубашке поло и джинсах, резко контрастируя с истинным злом, что таилось внутри него. По крайней мере, Кожаный Жилет демонстрировал свои намерения в каждом сантиметре тела. А Белый Человек выглядел, как любимый дядюшка или же уважаемый бизнесмен.

— Ты выучила свой последний урок сегодня. Ну и каково чувствовать себя убийцей?

Я втянула глубокий вдох, стараясь остановить воспоминания, переполняющие мой разум.

Громкий хлопок выстрела пистолета.

Отдачу тяжелого оружия.

Запах пороха и расплывающееся красное пятно на лбу невинной девушки.

Я крепко зажмурила глаза, когда ногтями расцарапывала свои предплечья, находя в этом действии какое-то облегчение от медленно нарастающего зуда.

Белый Человек не оставлял меня в покое.

— Испытала ли ты удовольствие, ломая девушке ногу?

Резко закрывая ладонями уши, я принуждала себя забыть.

Забыть сильный удар биты об ее бедро.

Хруст кости, когда она сломалась под натиском этой силы.

Я завывала от рыданий, раскачиваясь на столе.

Белый Человек схватил мои руки и осмотрел мои ногти. Сломанные, неаккуратные, под которыми находился огромный слой грязи.

— Понравилось ли тебе расцарапывать кожу на груди этой девушки, пока ее не испещрили кровавые царапины? Потому что именно ее кровь под твоими ногтями.

Мой рот открылся, когда я уставилась на ужасающее доказательство своих деяний.

Образы того, как я царапаю ее, рыдая, в тот момент, когда мои когти проходились по ее животу и груди, неустанно преследовали меня. К тому времени, когда Кожаный Жилет позволил мне остановиться, она выглядела так, словно столкнулась один на один с леопардом.

Я хотела растечься лужей и разрыдаться. Отчаянно желала, чтобы моя душа просочилась через мои глаза и избежала этого краха. Воспоминаний того, что я сотворила.

Белый Человек погладил меня по щеке.

— Ты хорошо справилась. А твои действия сегодня доказали мне, что ты готова. — Его губы изогнулись в садисткой усмешке. — Ты хотела бы узнать к чему готова?

Я внутренне сжалась. Мое сердце затрепетало от ужаса. Я не знала и не желала знать. Я бы просто не смогла выслушать еще больше злодеяний. Соленая слезинка сорвалась с моих раскрасневшихся глаз.

Пинаю ее.

Ударяю ее.

Расцарапываю ей кожу.

Убиваю ее.

И я сделала это.

И делала это вновь и вновь.

Я вновь пережила мгновения, когда стала игрушкой Кожаного Жилета — его послушным монстром. О, боже мой, я помнила их мучения. Их ужас. Звук ломающихся костей в их телах, который проигрывался, словно чудовищная симфония в моей голове.

Больше крови. Больше криков. Больше... намного больше.

— Оставьте меня! Оставьте меня!

Белый Человек мягко проворковал:

— Вот, вот так. Хочешь что-нибудь, чтобы унять боль? Чтобы заставить все это уйти?

Да!

Нет!

Они владели мной. Держали меня под контролем. На данный момент наркотики были моим единственным спасением. Моя реальность была чем-то, что я больше не могла выносить, потому как я запятнала ее, разбила на осколки и заполнила свою душу преступлением.

Секунды пролетали, а я дрожала настолько сильно, что все мое тело тряслось, словно с меня только что содрали плоть до костей.

— Скажи мне, что ты хочешь, и я дам тебе это. — Он погладил мои волосы, опускаясь рукой до моей груди.

Я издала тихий стон, отстраняясь прочь, но он ущипнул мой сосок, заставляя меня тем самым оставаться на месте.

— Ты можешь предпринять попытку и бороться с этим, но тебе известно, что в конечном итоге, тебе не одержать победу. Ты уже испытываешь жажду. Мы давали тебе большую дозу... тебе предстоит еще долго падать, малышка

— Ч-что в-вы х-хотите? — пробормотала я, расцарапывая до крови руки грязными ногтями. Зуд распространялся, поглощая меня.

Он облизал свои губы.

— Какой милый вопрос. Но тебе и так известно, чего я хочу. Я хочу, чтобы ты умоляла.

Я задрожала еще сильнее, сотрясаясь всем телом оттого, что последствия этого сказывались на мне. Он хотел, чтобы я умоляла о чем? О наркотиках? О сексе? Для того, чтобы он мог делать со мной что угодно?

Я не могу.

Не буду.

«Но ты знаешь что сделаешь... в конечном итоге».

Леденящий страх превратил мою дрожь в потряхивание. Я захрипела, когда мои легкие заболели от количества жидкости и болезни.

— Пожалуйста. Просто отпустите меня.

Он погладил мои волосы, притягивая к своей груди до того момента, пока моя щека не расположилась на его плече.

— Скоро, малышка. Совсем скоро мы продадим тебя, но ты еще недостаточно сломлена для этого. Я совершил ужасную ошибку, продав тебя несломленной, и это принесло мне множество проблем. Я больше не совершу подобного промаха.

Его голос успокаивал меня, в то время как слова выносили мне смертный приговор.

— Когда я продам тебя, ты будешь настолько зависима, что мастер с легкостью сделает, что угодно с тобой, и ты будешь этого желать. Твой разум будет ощущаться настолько бессвязным, что ты будешь принимать приказы, словно от них будет зависеть твоя жизнь, потому как больше тебе будет не под силу принимать решения самостоятельно.

Я беззвучно зарыдала, ненавидя обещание в его голосе, ненавидя, что все из сказанного им исполнится. Я была так близка к тому, чтобы стать идеальной рабыней. Мою страсть к Кью затмила непреодолимая потребность ощутить вновь дымку и устрашающую теплоту. Я еще никогда не была так близка к потери самой себя.

Я уже потеряна.

Это лишило меня жизни.

— Пожалуйста... пожалуйста... — я больше не знала, о чем молила.

— Это уже близко к истине, — Белый Человек пробормотал. — Игнасио.

Кто-то схватил мою руку, и крошечный укол иглы ощущался чистой эйфорией. Мне больше не нужно было слышать, как ломаются кости или течет кровь. Я медленно погрузилась в состояние безразличия и отрешенности.

— Прелесть, я насладился этим путешествием с тобой. Ты еще не готова, но после того, что произойдет сегодня вечером... возможно, будешь готова. — Белый Человек оставил поцелуй на моем лбу, когда мое тело расслабилось и безжизненно повисло в его руках.

Ложное ощущение тепла поприветствовало меня, и я вздохнула, позволяя своему телу погружаться глубже, падать быстрее.

И на самом дне пропасти меня поджидал Кью.

Его руки были скрещены на сильной груди, костюм ослепительно поблескивал черным, напоминая бархат.

— Это не ты, эсклава. Моя Тесс никогда не была настолько слабой.

Я захихикала, покачиваясь в тумане, позволяя ему заключить меня в свои химические объятия.

— Я больше не твоя Тесс. Я — ничто.

— Не говори так. Я иду за тобой. Черт побери, борись. Не обесценивай мою поездку, организованную для твоих поисков.

— Слишком поздно. Ты опоздал. — Мягкое облако закружилось передо мной, и я устремилась к нему, падая лицом вниз.

Разгневанный Кью бросился ко мне, его идеальные туфли отбрасывали в стороны клочки тумана.

— Черт побери, борись же! Se battre comme vous le faites toujours (прим.пер. Борись с присущей тебе силой!)! — Его голос просочился сквозь мое бесчувственное состояние, заставляя меня презирать себя.

И вместо того, чтобы прокричать в ответ, я понурила свою голову и позволила его гневу обрушиться на меня.

— Я не могу. Я не в силах. Со мной все кончено.

— С тобой ничего не кончено. Ты слышишь меня! Борись! — его команда в каком-то роде вдохнула в меня некую энергию, но тем самым лишь усиливая боль от моих ран, и с новой силой пробуждая отвратительные воспоминания. Я глубже погрузилась в состояние небытия. Захлопнула дверь перед прекрасным лицом Кью. Освободила себя, таким образом мне больше не нужно было претерпевать страдания.

— Прости меня. Я не была настолько сильной.

Мир канул во тьму, когда облако тумана унесло меня.

— Прощай.

***

В первую очередь меня пробудил холод.

Ощущение жгучего холода на моих сосках.

Я застонала, пытаясь сглотнуть тяжелое ужасное послевкусие в моем рту. Все мое тело ощущалось чужеродным, замерзшим.

Где, мать вашу, я находилась? Я полагала, что в преисподней должно царить адское пекло?

С жаром я могла бы совладать. Мои легкие ощущались еще более тяжелыми от жидкости, что скопилась в них, и каждый вдох, который вырывался со свистящим звуком, давался мне с большим трудом. Наказания в виде избиений и оскорблений превратили мое тело в бесполезную вещь, которое больше было совершенно непригодно ни на что, кроме как быть мусором.

— Она очнулась. Ты можешь приступать, Игнасио.

Мое сердце застучало быстрее, стараясь отчаянно угнаться за остатками тумана, в котором я пребывала. Мой разум заработал на полную силу, и я огляделась вокруг.

Черт.

Я находилась в какой-то сумасшедшей по виду спальне: дьявольской спальне. Черные занавески висели по бокам заколоченных окон, ободранные обои свисали со стен, словно наполовину сорванное с тела платье, и красная лампочка в безобразной люстре превращала всю комнату в не что иное, как жуткие тени.

Мой желудок скрутило, когда я взглянула вниз. Я была привязана к грязной кровати, совершенно голая, если не считать впивающейся в кожу веревки на запястьях и щиколотках.

Рвота поступила к горлу, но я сглотнула ее. Если бы меня вырвала, то я могла задохнуться и захлебнуться ею.

«Хорошо. Захлебнись. Смерть будет намного лучшим существованием чем то, что должно было произойти, Тесс».

Хныкающий звук раздался рядом со мной, и я взглянула налево. Блондинка с пирсингом и царапинами, которые порывали всю ее грудь, находилась в таком же лежачем положении. Наши глаза встретились, и ее губы задрожали, когда она попыталась бороться со слезами.

— Помоги, — прошептала она.

Я хотела потянуться к ней и крепко обнять. Хотела защитить ее. Сказать, что все будет хорошо; что это все лишь ужасный сон.

Я покачала головой, прикусывая мою губу, чтобы не расплакаться.

Она зажмурилась, стараясь предотвратить водопад слез. Шмыгнула носом, стараясь уткнуться головой в плечо.

— Какую ты хочешь первой, Игнасио?

Мой взгляд устремился к Кожаному Жилету, когда он расхаживал с краю кровати. Белый Человек сидел на цветном выцветшем стуле у стены с оборванными обоями.

Кожаный Жилет усмехнулся, его взгляд скользнул по каждому сантиметру обнаженной кожи.

— Я, пожалуй, начну с толстушки. Пусть мразь посмотрит, что случится с ней, как только я закончу.

О, господи.

Я затрясла головой, стараясь вырвать свои руки и ноги и освободиться.

Я заплакала, когда женщина, которая делала мне татуировку, помахала мне рукой, стоя около кровати. Она одарила меня ужасной усмешкой.

— Пришло время отправляться в лучшее место. — Она присела у моего плечо и воткнула иглу в исколотую вену. Когда нажала на поршень, Белый Человек пробормотал:

— Этот наркотик отличается от того, что мы кололи тебе до этого, малышка. Этот будет... скажем так, вести игру с твоим разумом. Потому как это именно та часть, которую нам необходимо сломить.

Ледяной жар заструился по моим венам, устремляясь неминуемо к моему сердцу, чтобы взять под контроль тело.

Белый Человек поднялся на ноги и направился вперед. Похлопывая мою обнаженную ногу, толика жалости промелькнула в его взгляде.

— После сегодняшнего дня, ты будешь продана. Я выполнил свою часть сделки. Хотя, признаюсь, я буду скучать по тебе. Я привязался к твоей силе. Для меня было честью разрушить тебя.

Он двинулся вперед, накрывая ладонью мою щеку.

— Не волнуйся. Я скажу твоему новому владельцу, что тебе нравится пожестче. О тебе хорошо позаботятся.

Я задохнулась, когда один из самых ужасных кошмаров стал претворяться в жизнь.

Жуки.

Пауки.

Насекомые со своими челюстями и клешнями уничтожали мои внутренности, стремительно прогрызая их. Все мое тело зудело и горело, и я неистово кричала. Затем я закашляла, потому что в моих легких не было достаточно кислорода. Я плакала и кашляла, пока хрипела, стараясь сделать вдох, но, несмотря на это, насекомые ощущались только сильнее.

Какого хрена происходит?!

— Прекратите!

Кожаный Жилет и Белый Человек наблюдали, в то время как ощущение стало распространяться вверх по моим рукам, устремляясь в мои пальцы, спускаясь в пальцы ног, переходя на живот и затем накрывая грудь. Мое сердце кишело тараканами. Язык пожирала саранча.

И затем это ощущение достигло моего сознания.

Я закричала так неистово, словно моя душа могла свободно выпорхнуть и освободить себя из темницы моего тела. Темница стремительно наполнялась смертоносными тараканами и жуками. Белый Человек обратился в огромного грызуна, а его идеальные зубы удлинились, превращаясь в желтые клыки. Кожаный Жилет трансформировался в шакала, исходящего слюной и смеющегося, рычащего и свирепствующего.

Девушка рядом со мной так и осталась чистой и девственной, излучая белое и серебристое свечение добра всего мира, в то время как комната начала растворяться, стены таять, краска капать с потолка, обжигая меня, когда приземлялась на мое обнаженное тело.

Кожаный Жилет со своей шакальей мордой начал раздеваться. Он снял свой черный жилет и бросил его на стремительно разрушающийся пол. Языки пламени поглощали ужасный ковер, отправляя огненные дорожки к нам.

Я не могла дышать. Я могу дышать. Этого не могло происходить на самом деле. Это не может быть на самом деле.

Как только Кожаный Жилет-Шакал снял свою футболку и брюки, он спустил отвратительные трусы и стоял со своим крошечным скрюченным членом, который виднелся в густых зарослях темных волос. Его промежность кишела пауками, большое количество которых ползало между его ног.

Я прикрыла глаза, но образы настигли меня и там тоже. Если это, конечно, возможно, они стали еще хуже.

Появился Кью, и он обратился из своего нагого совершенства с его татуировкой с воробьями в разъяренного зверя с черными крыльями. За его спиной простирались трехметровые крылья, поблескивая черными, как смоль, с гладкостью вороньего крыла перьями. Его бледно нефритовые глаза излучали ярость.

Он покачал головой, отягощенный разочарованием и развернулся ко мне спиной. Его крылья заключили его в черный кокон до того момента, пока он не превратился в миллион птиц и те не разлетелись.

Он оставил меня.

Оставил меня с Шакалом и Грызуном.

Что-то схватило меня за щиколотку, и я широко распахнула глаза. Белый Человек-Грызун проводил кончиками пальцев вверх по моей голени, поднимаясь по бедру, прямо к тазовой кости. Разрезая меня своим прикосновением словно бритвой, хотя в его руках не было никакого оружия. Призрачная кровь текла оттуда, где он прикасался, отчаянно стекая красными каплями.

— Это для твоего собственного блага. — Он замахнулся кулаком и обрушил мощный удар на мою челюсть.

Моя голова резко откинулась в сторону, и я вперилась в глаза Блондинки. Она задыхалась, выглядя безумно и дико. Ее глаза были ясными и наполненными страхом. Она выглядела словно ангел, и мое отчаянное желание защитить ее сменилось желанием защитить себя

«Пожалуйста, спасите меня».

Еще один удар, но на это раз в живот. Нахождение в лежачем положении спровоцировало то, что удар, пришедшийся по животу, отдался в мою печень и почки.

Кожаный Шакал забрался на кровать и начал приближаться к нам на четвереньках, пялясь на Белокурого Ангела и меня. Его колено расположилось между моих разведенных в стороны ног, и я закричала, когда он погрузил свой омерзительный звериный язык в мой пупок и скользнул им ниже. Он прикусил мой клитор, слюнявя его обжигающей слюной.

Я кричала вновь и вновь, в то время как его слюна обратилась в языки пламени, сжигая меня дотла. Это было больно. Черт побери, как же больно. Сделайте так, чтобы это прекратилось!

Белый Грызун приказал:

— Сосредоточь свое внимание на другой. Пусть действие наркотиков немного поутихнет. Иначе она не справится.

Шакал кивнул, глубоко и хрипло дыша. Одна из его длинных лап схватила меня между ног, исследуя, сминая мою плоть. Он издал стон, когда протолкнул внутрь меня свой обломанный коготь.

— Ты недолго будешь оставаться такой сухой, путана. Подожди, когда твои наркотики прекратят действие. Вскоре после этого ты будешь умолять меня. — Его прикосновение исчезло, и он взобрался на несчастного Белокурого Ангела. Она зарыдала, когда он расположился между ее ног. Его волосатая бледная задница жестко подалась вперед, когда он расположил локти с двух сторон от ее лица.

— О-отпусти ее, ты ублюдок! — Это что была я? Этот неясный, сломленный, безумно звучащий голос принадлежал мне?

Белый Грызун ударил меня еще раз, на этот раз удар пришелся по грудной клетке. Я закричала, когда мое в прошлом сломанное ребро заныло от нестерпимой боли. Он что, сломал его еще раз? Чувствовалось именно так — каждый вдох будто прокалывал мои легкие. Позволяя образовавшейся жидкости вытекать, заполняя мое тело слизью.

— Каждый раз, когда ты будешь говорить Игнасио прекратить, я буду бить тебя. Ты меня хорошо слышишь? Ты должна усвоить, что разговор без разрешения равносилен боли. Тебе необходимо понять, что подчинение — это единственный вариант, который у тебя остался. Ты это понимаешь, малышка?

Я подняла глаза, чтобы взглянуть на огромного грызуна, который нависал надо мной в голубой рубашке-поло и джинсах.

«Почему крыса была одета? Она говорила со мной».

— Он здесь, чтобы изнасиловать тебя, Тесси. Сделать с тобой такие вещи, которые бы я никогда не сделал с тобой. Ты оставила меня, — бормотал Брэкс в моем разуме.

Я знала, что это происходило не на самом деле, но как бы сильно не старалась вырваться, просто не могла сделать это. Ужас не позволял мне освободиться.

Кожаный Шакал поцеловал Белокурого Ангела, потираясь своей ужасной мордой об ее лицо. Она зарыдала еще сильнее и начала извиваться.

— П-прекратите это! — прокричала я.

Внезапно хлесткая, звучная пощечина обрушилась на мою щеку.

— Что я только что сказал, прелесть? — Белый Грызун покачал головой, предостерегая меня. — Тебе необходимо учиться.

«Он сказал что-то насчет боли? Неповиновения? Нельзя было проявлять неповиновение?»

— Не подчиняйся. Борись. Я иду за тобой, Тесс! — Кью неистовствовал в моей голове.

Но если я буду сопротивляться, тогда пострадаю. Почему я должна потворствовать такой боли? Это же глупо.

— Вот, кто ты есть на самом деле. Ты слишком сильная, чтобы позволять им делать это с собой.

Кью испарился, на его место вернулся Белый Грызун. Он спросил меня:

— Ты еще со мной, малышка? — Он пристально вперился в мои глаза, но я не могла сосредоточиться на нем. Его образ оставался размытым и пылающим огнем.

Шакал плюнул на свою лапу и потер когтями между ног Белокурого Ангела. Ее хныканье сменилось на рваное тяжелое дыхание и мольбы.

— Прекратите. Пожалуйста. Я сделаю все, что вы хотите. Пожалуйста. Не нужно делать этого.

— П-послушайте ее! П-прекратите!

Удар в грудь.

Бл*дь, этот ощущался больнее всего. Чувствительные ткани горели и вопили от нестерпимой боли.

— Учись, девочка. Противостояние приравнивается к боли. В следующий раз я не буду таким добрым.

«В следующий раз? В какой следующий раз?»

Связные мысли покинули меня, и я еще глубже погрузилась в дымку.

Я замерзла. Так замерзла. Насекомые поглотили мое тело. Я явственно чувствовала, как они ползали в моей крови. Пожирали мой мозг.

Белокурый Ангел внезапно взревела от боли и разразилась отчаянным криком. Я смотрела с жутким страхом, как Кожаный Шакал толкнулся своим отвратительным членом внутрь нее. Он издал глубокий стон и облизал губы, смотря пристально в мои глаза.

— Ты следующая, гребаная сука. Смотри, как я трахаю ее. Ты будешь на ее месте. — Он толкался вновь и вновь в ее тело. — О, да. Ты примешь меня целиком. Я отплачу сполна тебе за твое сопротивление.

Страх полностью поглотил меня, наводняя еще большим количеством пауков и саранчи.

Белокурый Ангел была смертельно спокойной. Ее тело покачивалось от того, что Шакал толкался в нее, и из ее глаз, не переставая, струились слезы, но ее выражение лица выражало безразличие, когда состояние шока завладело разумом. Я буквально услышала щелчок, когда ее разум сломался.

Нет!

Я обезумела.

Я вырывалась и кричала, не заботясь о том, что мое тело не сможет выдержать момент, когда на него обрушатся побои. Ничего больше не имело значения, кроме желания освободиться. Я хотела убить Кожаного Шакала. Хотела спасти Белокурого Ангела.

«Пошли прочь от нее. Это не честно! Бедная девочка».

Ярость одержала верх над наркотиками на единственное драгоценное мгновение, и я закричала:

— Отвали от нее! Отвали от нее, ублюдок!

Боль.

Распространяющаяся боль.

Меня вырвало, вызывая неистовую боль в груди. Мучения кружились вихрем в голове, угрожая погрузить меня в состояние беспамятства.

Белый Грызун стоял надо мной с плоскогубцами. Его глаза были мрачными, а челюсти сжатыми.

— Смотри, что ты вынуждаешь меня делать. Учись!

Я взглянула вниз, вновь поглощенная галлюцинациями под действием наркотика.

Мой средний палец был сломан надвое. Кость торчала из кожи, а кровь хлестала. Черви появились из раны, извиваясь в воздухе.

Пульсация становилась все хуже и хуже. Я хотела оторвать руку, чтобы избавиться от пульсации.

— Нееееееет!

— Да. Бл*дь, да. — Кожаный Шакал тяжело дышал, сильнее вдалбливаясь в свою жертву. Она зажмурила глаза и претерпевала мучения.

Я рыдала. Это было извращенно, так извращенно. Я отрыла рот, чтобы сказать Кожаному Шакалу остановиться. Оставить ее, но петля из страха душила меня.

«Противостояние означает боль».

Мой язык онемел, и взгляд устремился к Белому Грызуну. Он помахал плоскогубцами перед моим лицом.

— Ты еще не усвоила урок?

Несмотря не на что, да, я усвоила урок. Мое тело было перестроено. Разум был подчинен химическим веществам.

Все, что я полагала, мне было известно до этого момента, было перепрограммировано. Боль была отвратительной. Боль была мерзкой. Я хотела убежать от боли и скрываться от нее вечно. Больше никогда я бы не пожелала почувствовать вновь тонкую грань между страстью и сладкими муками.

Никогда больше я не позволю Кью прикоснуться ко мне вновь.

Ни за что на свете, я бы не пожелала вновь обнаружить себя в том хаосе, который представляла из себя. Я была совершенно потерянной.

Кожаный Шакал застонал, вдалбливаясь сильнее, заставляя раскачиваться кровать, когда он кончил. Белокурый Ангел отчасти вздохнула, отчасти всхлипнула, когда он вышел из нее.

Небольшое чувство облегчения от того, что он закончил с ней, было разрушено, когда он перевел взгляд на меня.

— Дай мне пять минут, путана. Затем я весь твой.

Мои губы растянулись, чтобы я могла издать рычание, но холодное прикосновение металла окружило мой мизинец. Белый Грызун пробормотал:

— Ты уверена, что хочешь сказать, что собиралась?

Я стиснула глаза. Если я отвечу «да», могу подтолкнуть их к тому, чтобы они убили меня. Я могу заставить их освободить меня.

«Скажи это, Тесс. Покончи с этим».

— Она, вероятно, нет, но отвечу за нее.

Этот голос.

Сквозившая в нем мягкость, идеально граничившая с жестокостью.

Я знала этот голос. В другой жизни. В более счастливой жизни.

Мое сердце забилось в своем медленном ритме, настолько замученное от усталости, что оно едва стучало. Потребовалась вся моя оставшаяся энергия, чтобы я могла повернуть голову в сторону двери.

Восхитительный ангел с черными крыльями, который был родом из моих галлюцинаций, вновь вернулся. Его трехметровый размах крыльев заполнил всю комнату, сияя черным огнем и смертельной яростью. Стая ворон порхала вокруг него, превращая исчезающую комнату в водоворот перьев.

Белый Грызун развернулся и встретился лицом к лицу с новым видением. Я вздохнула и отчаянно хотела, чтобы оно было реальным. Я хотела, чтобы он был настоящим, чтобы я могла, наконец, расслабиться и быть в безопасности.

— Как, мать твою, ты попал сюда? — прорычал Белый Грызун, кидаясь вперед к плоду моего воображения, вооруженный плоскогубцами. Вороны начали пронзительно каркать и нападать на него сверху, обрушивая свои небольшие черные бомбы с глазами-бусинками, но это не остановило его.

Райан-людоед появился позади моего видения, бросаясь на ангела. Но Кью стремительно развернулся, и громкий звук выстрела заполнил комнату.

Череп Райана взорвался, разлетаясь в стороны крохотными капельками тумана, когда его тело рухнуло на пол. Белый Грызун отпрянул назад, бросая на пол плоскогубцы, в тот момент, когда еще больше ангелов ворвалось в комнату.

Чернокрылый ангел Кью подлетел ко мне в ту же секунду, шелестя перьями, а его глаза с ужасом скользнули по мне. Я хотела сказать моему видению, чтобы он забрал меня с собой. Чтобы он спас меня. Мне было совершенно похрену, если уйти — это значило умереть. Только не тогда, когда я могла уйти с ним.

«Забери меня. Я готова уйти. Я готова отправиться с тобой».

— Франко. Attrape ce fils de pute ( прим.пер. фр.Держи этого сукиного сына).

Я сморгнула, когда мужчина появился позади черных крыльев Кью. Его мускулистая грудь блестела золотистым мехом, и изумрудные глаза сверкали как две полные луны.

— С огромным удовольствием, — пробормотал Золотой Человек.

— Постой. Не делай этого, — проговорил Белый Грызун, плотно прижимаясь спиной к стене, на которой проступала плесень.

Золотой Человек ударил его точно в челюсть, издавая стон удовлетворения, когда он рухнул на землю.