Квинтэссенция Кью

Мой взгляд устремился от Золотого Человека к Ангелу Кью, когда он втянул рваный вздох.

— Тесс... — Его наполненный терзаниями голос прокатился по моему телу. Я задрожала. — Бл*дь. Прости. — Он протянул руку, чтобы прикоснуться ко мне, но остановил себя. Его лицо исказилось страданиями, он был преисполнен ненавистью к себе. — Это, мать твою, моя гребаная вина.

Еще один мужчина появился рядом с ним. Источая сапфировый свет, его старомодная красота заставила меня улыбнуться.

— Кью. Только не здесь. Тебе нужно оставаться собранным, мужик. Ничего еще не кончено.

Кью поднялся на ноги и резко оттолкнул его, крича в состоянии ярости.

— Ты что не видишь? Ты что не видишь что они, черт побери, сделали?

Сапфировый Человек схватил Кью за щеки своими большими ладонями, принуждая его посмотреть в его глаза.

— Да, я вижу это. Но у тебя есть работа, помнишь?

На мгновение все выглядело так, словно Ангел Кью был готов разорвать мужчину в припадке ярости на части, но в конце концов он стиснул свои челюсти и вырвался из его хватки.

— Ты прав.

Он развернулся лицом ко мне. Сильная боль в его глазах исчезла, до того момента, пока в них не осталось ничего, кроме неумолимой решимости.

Я вздохнула, смотря на него, отчаянно желая погладить его перья, ощутить мягкость крыльев.

Как только мои запястья были освобождены, он пробежался своим большим пальцем по коже, где была татуировка, его лицо исказилось отчаянным сожалением.

— Я положу свою жизнь на то, чтобы сохранить тебя в безопасности, Тесс. Tu es à moi (прим.пер.фр. Ты моя.). И больше никогда я не подведу тебя.

Освобождая меня, он занялся моими щиколотками.

— Он пришел за тобой, Тесси. Это прекрасно. Он сделал больше, чем когда-либо делал я.

Я отчаянно покачала головой.

— Он не настоящий. Я наконец сломалась, Брэкс. Я не смогу стать прежней после всего этого. Я ухожу. Умираю. Мне безразлично, сколько мне предстоит прожить еще такой жизнью.

Он покачал головой.

— Ты сможешь спастись. Тебе всегда удавалось это.

Видение рассеялось, когда Кью наклонился надо мной, прижимаясь лбом к моему. Я вдохнула его глубокий аромат, утопая в мускусном и каком-то пряном — более грязном запахе пота и крови и тяжелого труда.

Выражение лица Кью исказило душераздирающее страдание.

— Я собираюсь убить мужчин, которые сделали это с тобой. Я, черт побери, заставлю их кричать. — Его гнев обрушился на меня, заставляя мое сердце зайтись.

— Он собирается ударить тебя. И ты заслуживаешь за то, что сделала. — Возник образ моей матери.

Кью нежно прикоснулся к моей щеке, но я издала крик. Ожидая больше боли. Ожидая больше мучений.

Он резко отстранился, в его глазах стояло раскаяние.

— Кто-нибудь, мать вашу, дайте мне одеяло.

Его лицо вновь оказалась над моим, бледные глаза искали мои.

— Тесс. Я собираюсь поднять тебя. Клянусь могилой своей матери, я не причиню тебе вреда. Тебе нечего бояться. Я клянусь.

Нечего бояться.

Нечего бояться.

— Как он смеет говорить это, когда именно он хлестал тебя, Тесси? Он заставил тебя истекать кровью. — Брэкс бросил злой взгляд на Кью, скрещивая руки на груди.

— Я сама просила этого. Я желала этого. Молила об этом. — Даже когда проговорила эти слова, я не могла вспомнить, почему просила о таких мучениях.

— Так и было, Тесси? Я не уверен...

Время стремительно рвануло вперед, и еще один блок информации был украден.

Пронзительная, острая боль в моем пальце поглотила меня. Кто-то обернул кусочек простыни вокруг него, но тут же кровь пропитала хлопковый материал.

Тяжело сглатывая, я заметила, как что-то теплое и колючее укрывало меня, уничтожая пронзительный холод, в котором я жила на протяжении многих недель. Жесткие мускулы окружили меня; Кью пробормотал:

— Я собираюсь забрать тебя домой и исправить это все, эсклава.

Эсклава.

Это слово вывело меня из наркотического забытья. Кью нес меня к двери, его черные крылья переливались всеми оттенками, когда он проходил под висящими лампочками.

Его подбородок был покрыт более густой щетиной, границы которой резко выделяли его рот, а глаза выглядели усталыми и измотанными от недостатка сна. Переутомленное состояние не соответствовало его идеальному образу в моем воображении.

Почему мой ангел выглядел так... так по-человечески?

Мои глаза искажали факты, наполняясь другими видениями. Образ Кью в грязном помятом костюме, пока он нес меня так, словно я была давно утраченной драгоценностью. Чем-то, что он больше не намеревался упускать вновь. Гнев циркулировал вокруг него, в то время как печаль сочилась из каждой поры.

Мое сердце застучало в характерном ему слабом ритме.

Кью нашел меня. Он здесь.

— Не будь такой тупицей. — Моя мать глумилась надо мной. — Ты не была главным приоритетом в его поисках. Никто не хочет тебя, Тесс. Прекрати выдвигать такие смехотворные предположения.

Мои легкие сокращались в попытке сделать вдох, в то время как боль рикошетом отдавалась по всему моему телу.

Зачем он тогда пришел? После всего я должна была быть его врагом. Я причиняла женщинам боль. Под моими ногтями была засохшая кровь, и моя душа запятнана убийством.

— Ты н-настоящий? — прошептала я, вздрагивая от неистовой боли в легких.

Кью дрогнул, его бледные глаза встретились с моими. На протяжении бесконечного момента, он просто пристально смотрел в мои глаза, пока не пробормотал:

— Я настоящий. Все кончено, Тесс. Ты в безопасности.

Я попыталась улыбнуться, но многоножки обглодали мои губы. Я задрожала, нечетко пробормотав:

— Это хорошо. Видишь, Брэкс. Он все-таки пришел.

Брэкс вновь появился, пробегаясь нежным прикосновением руки по моим волосам.

— Так и есть, Тесси. Но ты не можешь быть такой наивной, чтобы считать, что тебе будет под силу возвратиться в прошлое. Только не сейчас, не после того, что ты совершила.

Мое сердце раскололось на миллионы осколков. Он был прав.

Мышцы Кью сжались под моим телом, приподнимая меня выше, прижимая грудь к его лицу. Он содрогался всем телом, когда прошептал мучительные слова в мою шею:

— Твой разум не сломлен. Твой разум не сломлен, мать твою.

Так или иначе, я не думала, что его слова были адресованы мне.

Он забормотал на французском языке:

— Si vous me l’enlevez, je le jure devant Dieu je vais ... Je vais (прим.пер.фр. Если ты заберешь ее у меня, я клянусь, мать твою, Господом Богом, я... я)… — Он не закончил сказанное. Вместо этого опустил меня ниже в своих руках, укутывая сильнее, и зарычал на Белого Грызуна: — Ты, мать твою, полагал, что это может сойти тебе с рук? Изнасилование женщин? Их продажа в сексуальное рабство? Накачивание наркотиками? Да, ты, бл*дь, труп и единственное место, куда отправишься — ад. Я обещаю тебе, что твой труп будет разрублен на мелкие кусочки. — Кью четко произносил каждое слово. Его гнев был осязаем, наполняя комнату тяжелым напряжением.

Я посмотрела вверх, околдованная яростным шелестом его крыльев и тем, как он непреклонно и непоколебимо стоял. Он посмотрел на Франко.

— Возьми их. И плоскогубцы тоже.

Кью развернулся на пятках и направился прочь из комнаты. Я вжалась сильнее в его тело, когда коридор сомкнулся вокруг нас, заставляя меня чувствовать себя, словно я нахожусь в животе у огромной змеи. Мой сломанный палец грозил отправить меня в состояние беспамятства вновь, но я стойко держалась. Появилось еще больше насекомых, которые пожирали мой мозг, а вереница видений следовала за нами по пятам. Моя мать, отец и Брэкс — все преследовали нас, когда Кью уносил меня в безопасное место.

Кью склонил голову.

— Я заставлю их заплатить соразмерно тому, что они сотворили, эсклава. Попомни мои слова, они будут жалеть, что не были мертвы к тому моменту, как я нашел их.

Прилив тепла наполнил меня, когда его черные крылья окружили нас, заключая, словно в кокон. Его жар ощущался, словно пожар у моей замерзшей кожи, и он нес меня, как будто я была перышком.

Поврежденным и маленьким перышком.

Я больше не доверяла происходящему. Это не могло быть на самом деле. Я не сделала ничего, чтобы заслужить такое спасение.

Если только это не было миражом. Если только меня не уносили прочь. Возможно, я умирала. Возможно, мой разум воспроизводил свою собственную проекцию моих последних мгновений. Прощание с Кью. С величественным Кью с его черными крыльями и стаей воронов.

— Ты умираешь. Покайся в своих грехах сейчас, или же ты никогда не будешь принята в рай. — Моя мать заломила свои руки. — Признайся, как ты разрушила свою жизнь. Как ты сломала жизнь собственному брату. Как ты разбила сердце мужчине. И просто сдохни, в конце концов.

Я задохнулась от невероятной ненависти, которая сверкала во взгляде матери. Я не могла поверить в ту боль, которую она причиняла.

— Я никогда не х-хотела быть обузой. — Слезы, которые я стойко сдерживала все это время, брызнули из глаз. Как только они потекли, их было уже не остановить.

Кью замер на месте.

— Нет, эсклава. Прекрати. Ты никогда не была обузой. Никогда.

Я вытянула дрожащую руку и сжала одно из черных блестящих перышек в его крыльях. Они затрепетали, когда он обернул их сильнее вокруг нас словно щит. Я провела пальцами по стержню пера.

— Я каюсь во всем. Я ни на что не годная и желаю умереть.

Затем я потеряла сознание.

Глава 13

Ты моя одержимость, я твоя собственность. Ты владеешь самой глубокой частью меня.

Кью

Слова утратили все значения.

Я превратился в существо, претерпевающее лишь боль.

Тесс желала умереть. Моя Тесс. Женщина, которая заставляла мое сердце биться, решила прибегнуть к последнему возможному варианту.

Она хочет умереть.

Она желает покинуть меня навсегда.

Она не справилась с тем, что пережила. Ушла сильная женщина, которую я знал, на ее место пришла жалкая тень, поврежденная копия той, которой она была.

Мои руки сжались с огромной силой, и я испытал страх, что могу разломить ее надвое. Все мое тело испытывало панический ужас от мысли, что даже несмотря на то, что держу ее в своих руках, я потерял ее.

Я опоздал.

Образ гребаного обнаженного ублюдка с его жалким членом и образ несчастной блондинки рядом с Тесс подвергали страданиям мой разум.

Мое сердце вспыхнуло от ужаса, когда я увидел, насколько похожи были блондинка и Тесс. Их цвет волос был настолько схож, что это разрывало мою душу на кусочки от мысли, что я мог прийти слишком поздно. Слишком поздно, чтобы предотвратить изнасилование Тесс. Слишком поздно, чтобы она избежала повтора трагедии.

Но я проверил. Когда Тесс потеряла сознание, в то время как я обернул какую-то тряпку вокруг ее пальца, я убедился, что ею не воспользовались. Меня убивала мысль посягать на интимность ее личного пространства, но мне было необходимо знать.

Мне необходимо было знать. Я бы не смог жить с собой в мире, если бы узнал, что над ней вновь надругались. Только не после Лефевра. Не после того, через что я заставил ее пройти. Ни один человек не должен испытывать столько боли, как Тесс.

Я хотел выть на кровавую луну и сбросить человеческую оболочку в обмен на что-то устрашающе ужасное с клыками и когтями и не имеющее гребаной совести. Я хотел быть дьяволом.

В моем разуме не было ни одной разумной мысли. Я не мог ясно соображать. Я сомневался, смогу ли вообще быть нормальным. Но тот факт, что Тесс не кровоточила между ног, помог мне оставаться человеком чуть дольше.

Тесс ощущалась легче перышка в моих руках, когда я нес ее туда, откуда мы пришли. Она так сильно исхудала, что выглядела, как приведение. Приведение со светлыми волосами и с огромным количеством синяков, что покрывали ее тело, заставляя ее выглядеть, как долбаное домино.

Мое тело не прекращало содрогаться, в то время как каждая эмоция заставляла меня чувствовать себя на пределе. Я желал убивать. Я испытывал отчаянное желание убивать снова и снова.

Тесс забилась в моих руках, когда ее выражение лица исказилось из-за какой-то галлюцинации, от которой она страдала в данный момент. След побоев на ее руках давал ясное представление о том, что ей пришлось пережить.

Я продолжал молить вновь и вновь. О том, чтобы ее разум не был сломлен. Ее разум не должен быть сломлен. Еак только наркотик выведут из ее организма, она будет в полном порядке. Я должен был верить в это.

Мои зубы отчаянно сжались, когда я вспомнил, что она сказала. Она, мать вашу, говорила с Брэксом. Он продолжал жить в ее разуме, нашептывая что-то ей, обеспечивая ее комфортом. Почему она не грезила обо мне? Я бы отдал что угодно, чтобы она думала обо мне. Чтобы она находила утешения в воспоминаниях обо мне.

«Ты никогда не был с ней ласковым. Ты был господином, который вел игры с ее чертовым разумом. Как она могла относиться к тебе с любовью?»

Я не мог ответить на этот вопрос, и это убивало меня еще сильнее.

Достигая развилки коридора, я свернул налево, направляясь к огромному производственному цеху, откуда мы и проникли вовнутрь.

Мы обнаружили старый рыбоперерабатывающий завод на следующий день после того, как подкупили главного шефа полиции. У него были принципы, и потому он отказывался поддаваться некоторое время, но потом мы узнали через другие источники, что Смит отстегнул сотрудникам аэропорта, чтобы провезти груз.

Я признаю, что обезумел от мысли, что Тесс вновь ускользнет от меня. Я схватил шефа полиции за горло и достал свой проверенный нож, пока Франко наблюдал за тем, чтобы нас не потревожили.

Столкнувшись со страхом потерять свою жизнь, полицейский ублюдок выложил все. Он прекрасно знал Смита. Он знал достаточно, чтобы вызвать во мне отчаянное желание уничтожить и его. Однако, как только он слил всю информацию, мы поспешно ушли. Кто-то другой обязательно бы убил его. А я хотел забрать жизни других мужчин.

Моя кожа не прекращала покрываться мурашками с того самого момента, как мы ступили на территорию, передвигаясь под покровом тишины и тьмы. В момент, когда я обнаружил Тесс, мое сердце мгновенно разорвалось на кусочки.

Я никогда не чувствовал себя таким образом прежде. Таким слабым. Таким напуганным. Беспомощным.

Мое горло сжалось сильнее, когда я взглянул на женщину находящуюся без сознания в моих руках. Кровь просачивалась через материл ткани, которой был обернут ее палец, и я больше никогда не смогу стереть образ того, как сильно выпирали ее кости.

Ее челюсть была припухшей и покрасневшей, в то время как остальные синяки покрывали идеальную кожу. Каждый синяк пробивал брешь в моей душе.

Если бы я только не решил пойти на работу. Если бы я был настолько мужественным, чтобы открыться ей, и сказать Тесс, насколько сильно она была небезразлична мне. Был бы достаточно храбрым, чтобы разделить с ней каждую тайну и поклясться сдержать каждое обещание.

Если бы только я попросил ее показать, удалила ли она долбаный трекер.

Из-за моих действий Красный Росомаха догадался и отомстил мне за счет Тесс. Ему удалось одним махом отрезать мои яйца и похоронить меня заживо, забрав у меня одного единственного человека, без которого я не мог представить своей жизни.

Я совершил это, потому что был эгоистичным. Я хотел ее настолько сильно, что не мог отпустить, но именно благодаря моим действиям она находилась в постоянном страхе. И ситуация будет лишь становиться хуже. Пошел слух, что я убивал мудаков, которые занимались торговлей женщинами. Начали поступать угрозы расправы, и я знал, что мне придется их убить раньше, чем это сделают они.

Я прижал Тесс ближе к себе, желая, чтобы мой жар заполнил ее продрогшее тело. Появился Франко, направляясь ко мне, неся на руках девушку блондинку, у которой вся внутренняя сторона бедер была покрыта кровью. Она была бледной, как труп, и в ее глазах стояло выражение, которое было слишком хорошо мне известно: выражение, что была пройдена точка невозврата. Она представляла из себя пустую оболочку, где свободно перемещалась душа, в попытке сбежать от реальности.

Так много рабынь попадали ко мне с таким же взглядом. И их было наиболее тяжело восстановить. Вернуть их обратно в свои тела и не позволить им погрязнуть в небытие, когда они теряли волю к жизни.

Франко сжал челюсти и не проговорил ни слова.

Я обнял Тесс еще крепче и направился к дальней части завода. Все место было черным от грязи и вони. Неиспользованное на протяжении многих лет, оно нашло новое применение: продажа людей.

При других обстоятельствах, если бы обнаружил место подобное этому, то я бы послал Франко и пару его лучших людей. Я бы позволил им зачистить место и замарать свои руки. Моя деятельность в виде руководителя компании была слишком известна всем, чтобы рисковать, становясь мстительным убийцей.

Но сейчас с этим покончено. И я мог не отказывать себе в небольшом удовольствии «убить долбаного торговца людьми».

На этот раз я разорву каждого ублюдка своими руками. Я буду танцевать в лужах их остывшей крови, когда сожгу все место до основания. Кью Мерсера больше не существовало. Меня больше не волновали ни мой имидж, ни компания.

Теперь все, что меня заботило, — убить каждого ублюдка, который причинял боль женщинам. Который причинил боль моей женщине.

Теперь убийства были моим приоритетом. Это будет первый раз, когда я полностью выпущу зверя, и я не желал никаких свидетелей. Я намеревался раствориться в процессе убийства. Насладиться этим, мучить свою жертву до того момента, пока она не будет молить о пощаде. И затем, когда они больше не смогут говорить от пережитых мучений, я убью их без намека на жалость.

— Фредерик взял группу Альфа для того, чтобы окончательно разыскать и собрать всех оставшихся ублюдков, в то время как группа Бета обнаружила больше двадцати девушек в бесчисленных комнатах.

Тесс закашляла, издавая громкие хрипы в моих руках. Мое сердце дрогнуло от этого звука. Это было не к добру. Она была больна. Ее бледность и жар чертовски пугали меня.

Франко пробормотал:

— Она будет в полном порядке. Нам просто нужно отвезти ее домой.

Дом.

Место, где я привык быть свободным, но теперь это было не так.

В тот момент, когда Тесс вошла в мою жизнь, она завладела мной. И я никогда не буду снова свободным. Я никогда не захочу быть свободным вновь. Если Тесс решила, что она покинет меня, покончив жизнь самоубийством, то она будет презирать меня вечно, потому как я сохраню ее жизнь.

Позади нас послышались шаги, Франко и я повернулись к толпе людей, которые направлялись к нам со стороны коридора. Разбитый пол завода со старым ржавым оборудованием и изношенной конвейерной летной приветствовал, как рабынь, как и их торговцев.

Фредерик шел рядом с истощенными и грязными женщинами. Они моргали, когда подошли ближе ко мне.

Франко пробормотал девушке, которая была в его руках:

— Ты можешь стоять самостоятельно?

Девушке понадобилось немного времени для ответа, и даже когда она ответила — это был слабый кивок. Франко опустил ее на ноги, убеждаясь, что одеяло прикрывало тело.

Все девушки остановились, сжимая друг друга за руки, лихорадочно осматривая комнату.

Теперь когда его руки были свободны, Франко направился к своей группе, которая держала автоматы направленными на десять или около того торговцев людьми, которые продвигались вперед со смесью вины и ненависти.

Когда голый ублюдок, который насиловал блондинку, прошел мимо, Франко нанес ему удар по голове. Я еще никогда не видел такого безжалостного взгляда в глазах Франко. Он всегда был так хорош в сокрытии этого, но полагаю, сегодня был вечер, когда мы совершали что-то впервые. Он будет убивать и получать удовольствие от этого действия, а я позволю ему это. Тут было достаточно мразей для нас двоих, чтобы насытить наш смертельный голод.

Жестокость была позволительна, когда существовали такие ублюдки.

— Куда нам их отвести? — спросил Франко, смотря на меня взглядом, в котором плескался гнев.

Я переместил Тесс в своих руках, располагая ее чуть выше, в то время как изнывал от желания пойти и закончить то, что обещал.

Осматривая лучшее место для убийства, я указал ему подбородком.

— Выстрой их в линию вон там. — Указывая в центр завода, с конвейерными лентами, которые находились позади их спин, и окнами перед ними, стекла которых были расписаны граффити. Никто ничего не увидит, и в два часа ночи, я сомневаюсь, что кто-то что-то услышит. Но на всякий случай стоит подстраховаться.

— Заткни им рты. Всем.

Франко напряженно улыбнулся.

— Черт побери, без проблем.

Я стоял на месте с беспокойной, пребывающей в бессознательном состоянии Тесс в моих руках, в то время как Франко приказал каждому опуститься на колени и указал своим парням из команды заткнуть им рты старым упаковочным материалом, прежде чем заклеить их скотчем.

— Выведи женщин наружу, — приказал я парням Франко. Им не следует видеть это.

Парни кивнули и двинулись в сторону женщин, чтобы вывести их на улицу. Они уходили, оборачиваясь через плечо, смотря на своих похитителей в последний раз.

Как только они ушли, голый насильник попытался подняться на ноги и оказать сопротивление.

— Ты не сможешь уйти безнаказанно. За вами придут люди и перережут ваши глотки во сне. Они покарают вас.

Франко оттолкнул его, практически запихивая кулак ему в глотку, когда заталкивал ему в рот материал, набивая его словно Рождественскую индейку.

— Мы учтем это, ушлепок. Чем больше таких, как ты, мы сможем истребить, тем лучше.

Мужчина в голубой футболке и джинсах — очевидно, их долбаный главарь — тихо проговорил:

— Ты совершаешь огромную ошибку, мой друг. Просто забирай свою девчонку и проваливай, а нас оставь в покое. Мы сделаем вид, что этого никогда не происходило, и я не скажу ничего Росомахе.

Мои руки сжались вокруг Тесс. Это был именно тот ублюдок, который приказывал сделать каждое бесчеловечное действие с моей женщиной. Все мое тело задрожало от ярости, принуждая восстановить контроль над собой, чтобы не навредить хрупкому телу Тесс.

— Ты не мой сраный друг, и да, я заберу свою женщину и уйду, но я не собираюсь оставлять вас в живых. — Я сделал шаг ближе. — Росомаха уже мертв. Как, впрочем, и ты.

Женщина захныкала; мое сердце превратилось в камень. Ее длинные черные волосы были спутаны, щеки стягивал скотч, которым был заклеен ее рот. Женщина была причастна к торговле женщинами? Я не мог предположить ничего более предательского. Она будет первой, кто умрет.

Некоторые мужчины плакали, некоторые стонали, остальные умоляли, хныча через свои кляпы во рту, но это все натыкалось на глухую стену безразличия.

Никто из моей команды не испытывал никакой жалости. Мы находились здесь, чтобы оказать человеческому роду одолжение в виде истребления такого зла.

Мои челюсти сжались. Настало время заняться делом. Пришло время обагрить мои руки кровью, свершая месть за женщину, которая владела мной.

Я двинулся в сторону Фредерика. Он понимающе кивнул мне, когда его взгляд опустился на Тесс.

Ее голова была откинута на мое плечо, как у тряпичной куклы. Я не мог вынести мысли о том, что мне придется опустить ее. Но у меня не было выбора.

Фредерик посмотрел на меня, безмолвно спрашивая разрешения на то, чтобы взять ее на руки.

Я отвел взгляд в сторону, так отчаянно желая поцеловать Тесс и заставить все исчезнуть из ее разума. Я желал, чтобы она очнулась здоровая и невредимая. Но я никогда не смогу жить с собой в мире, если не убью всех ублюдков до последнего. Но пока что, мне необходимо отдать ее.

Медленно я развернул свое тело к другу. Фредерик придвинулся ближе, касаясь своими руками моих, когда приготовился принять вес ее тела в свои руки.

— Стой, — резко отчеканил я.

Фредерик не произнес ни слова, отступая назад. Я размял шею, стараясь сосредоточиться.

Я простил горло, откашливаясь, встречаясь лицом к лицу с мужчинами и женщинами, которые зарабатывали себе на жизнь, забирая жизни других. Полиция не наказала их. Карме было наплевать. А мне? А мне, мать вашу, было до этого дело, и они вскоре получат по заслугам.

— Видите эту женщину? — Я приподнял Тесс выше, возводя свои руки таким образом, словно она была возложена на погребальный костер, готовая вспыхнуть пламенем. — Это вы сотворили с ней. — Мои глаза подернулись поволокой, вспоминая борца, восхитительную женщину, которая пленила мое сердце, а не бескрылую птицу, которая находилась в моих руках. Мой голос ожесточился, огрубел от ненависти, сквозившей в нем. — Вы отняли у нее все. Украли ее жизнь не единожды, а, мать вашу, дважды. Я не имею понятия, что происходит у вас в голове. И я не имею долбаного желания знать это. Я всегда позиционировал себя, как честного человека, несмотря на то, что каждый день сражаюсь со своими желаниями. Я могу понимать, какое удовлетворение может приносить такая торговля. Я могу понять денежное искушение, которое манит и темный зов похоти, что взывает к вам. Но я не смогу понять, как вы могли потерять столько человечности, что позволили себе сдаться. Вы противны мне. Вы вызываете отвращение у меня, и я могу поклясться, что всем будет наплевать, когда вы сгниете в своих безымянных могилах.

Десять или около того мужчин в линии извивались, стоя на коленях, проверяя на прочность веревки, что связывали их запястья, предпринимая попытки вытолкнуть кляпы. Женщина опустила голову, но продолжала смотреть на меня из-под бровей с одичавшей злостью. Она была настоящей психопаткой. Полное отсутствие чувств или представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Я двинулся в сторону к Фредерику, чтобы передать ему в руки Тесс. Он направился навстречу и развел свои руки, располагая их под моими. Мое тело разлетелось на миллионы осколков, когда едва ощутимый вес Тесс перешел из моих рук в его. Он обернул свои руки вокруг нее с таким состраданием, что я испытал мучительный укол отчаянной ревности.

Я вскинул руку, оборачивая пальцы вокруг руки Тесс.

Фредерик замер, смотря на меня осторожно.

— Она твоя, мужик, я это понимаю. Она всегда будет принадлежать только тебе. Я просто обеспечу ей безопасность, пока ты будешь мстить за нее.

Мне стоило огромных усилий, чтобы ослабить хватку и кивнуть.

Я протянул руку по направлению к Франко, который стоял справа от меня.

— Дай мне плоскогубцы, Франко.

Фредерик втянул вдох и торопливо отступил назад, укладывая голову Тесс к себе на плечо. Франко в то же мгновение повиновался, передавая инструмент, который использовался, чтобы сломать моей женщине палец.

Я направился вперед, пока не остановился перед линией торговцев людьми. Психопатка напряглась — слишком глупая, чтобы испытывать страх.

— Разрежь ее веревки и подними на ноги.

Франко повиновался без вопросов, разрезая узлы. Хватая за длинные черные волосы, он поднял ее на ноги. Ее ноздри затрепетали над кляпом, и первые признаки страха проявились во взгляде.

Франко обернул свою большую руку вокруг ее плеч, тем самым заставляя женщину оставаться на месте.

Я приблизился еще немного, постукивая плоскогубцами по своей руке.

— Каково это быть предательницей своего женского рода? Ты получала удовольствие от этого?

Она метнула в мою сторону озлобленный взгляд, вскидывая подбородок в неповиновении.

Холодно улыбаясь, я убрал плоскогубцы в карман и потянулся к ремню. Достал из-за пояса нож, который использовал, чтобы убить Росомаху и его сына. Рукоятка ощущалась правильно в моей ладони, вынуждая меня использовать его. С помощью кончика невероятно острого лезвия, я разрезал скотч. Она дернулась всем телом, когда я преднамеренно задел ее лезвием и на ее коже появилась крошечная красная царапина.

Я должен был услышать ее мысли, прежде чем она умрет. Я должен был понять, что толкает людей совершать такие вещи.

Сплевывая мешковину, она прошипела:

— Отправляйся к черту, урод. Я вижу, какой ты на самом деле. Ты думаешь, что если носишь модный костюм, то отличаешься от нас. Ты заблуждаешься. Ты — тот, кто желает причинять боль и продавать женщин.

Это не было тем ответом, который я желал получить.

Я дал ей пощечину. Ее голова резко откинулась в сторону, и она покачнулась всем телом.

Фредерик двинулся вперед, защищая Тесс в своих руках.

— Ты веришь в искупление грехов, сука? — Мой голос был бесстрастным, убийственно-хладнокровным, четким.

Она скривила губы, отказываясь отвечать мне.

Я ударил ее за ухом. Она пробормотала:

— Да. Я буду прощена.

Мои губы презрительно скривились. Я схватил ее за руку, дергая вперед. Она старалась сопротивляться, но это ничего не изменило. Франко вытянул руку, чтобы забрать мой нож, в то время как я достал из кармана плоскогубцы. Быстрым движением, я вставил ее палец в ужасное приспособление.

Она втянула вдох, безуспешно извиваясь в смертельной хватке Франко.

Я прошептал ей:

— Я заберу твою жизнь. Ты умрешь и превратишься в ничто. О тебе не останется даже крупицы мысли или ни намека на второй шанс. Я хочу, чтобы ты знала, что когда я заберу твою жизнь, я прокляну тебя до самых недр преисподней. Я наложу на твою душу такие проклятия, что она никогда не вознесется на небеса.

Моя рука сжала плоскогубцы, и женщина издала чудовищный крик. Ее палец изогнулся, когда я сломал кость, и Франко оттолкнул ее от себя. Он кинул мне нож, и одним взмахом я перерезал ей яремную вену. Как и Росомахе.

На одну миллисекунду ее шея казалась не поврежденной, затем кожа раскрылась, зияя ужасной кровоточащей раной, покрывая мою грудь ярко-красными брызгами крови. Горячая и с характерным запахом, она хлынула так, будто больше не могла находиться в ее теле.

Руки женщины взметнулись к горлу, палец изогнулся в противоположном направлении в попытке остановить кровь. От нее исходили булькающие звуки, нежели крики.

Ее стремительно заходящееся сердце только ускорило смерть, когда литры темно-красной жидкости выливались через ножевую рану.

Связанные и заткнутые кляпами торговцы людьми все замерли, смотря на происходящее в ужасающем понимании. В понимании, что им от меня не уйти. Они встретят свой смертельный приговор и им остались считанные минуты жизни

Женщина повалилась на колени, прежде чем упасть лицом вниз, когда последний источник живительной силы покрыл бетонный пол.

Она дернулась в предсмертной агонии. Мой голос прозвучал отчетливо и громко.

— Ваша кровь смешается сегодня. Всех вас. Вы работали вместе, и умрете вместе.

Я взглянул на Франко, который кивнул.

— Парни, — обратился он к своей команде. В то же мгновение, облаченные в черное наемники заполнили пространство звуками оружия, которое они вытаскивали из кобуры.

Качая головой, я проговорил:

— Слишком безлично. — Поднимая вверх окровавленный нож, я добавил: — Никаких пистолетов.

— Вы слышали его. Опустите свои пушки, — рявкнул Франко. Звук ножей, которые доставали из ножен, свистом разнесся по комнате.

Я указал на гребаного главаря в его разорванной голубой футболке

— Только не его. — Затем перевел взгляд на голого ублюдка, который изнасиловал блондинку. — И не его. Оба мои.

Наемники двинулись вперед, заходя за спины жертв. Блэр, один из самых преданных парней Франко, который выглядел, как норвежский бог войны, расположил свой нож у горла торговца людьми, его плечи напряглись и приготовились.

Тьма взывала внутри, взвиваясь стремительно и мощно; я позволил поглотить себя.

«Это ради тебя, Тесс».

Я никогда не испытывал желания быть таким кровожадным, но тут отдавало приказы животное. И оно жаждало крови. Оно желало долбаный олимпийский бассейн, заполненный до краев кровью.

— Объеденные в смерти, вы будете неразрывно связаны в чистилище. У меня к вам нет ни капли сострадания. — Мои глаза встретились со взглядом Франко. — Выполняйте.

Это была омерзительная развлекательная программа, которая пошла совершенно не по плану, когда наемники одним махом перерезали шеи жертв. Умирающие невнятное нытье и молитвы были заглушены благодаря кляпам.

Водопады красного цвета хлынули вперед, распространяя влагу по бетонному полу. Одно за другим их тела дергались и сотрясались в предсмертных конвульсиях, выплескивая кровь из вен на пол.

Франко приблизился ко мне и пробормотал на ухо:

— Могу я взять на себя насильника? — Его глаза сверкнули тьмой, и я ощутил дух товарищества, который не испытывал до этого момента. Как у монстр к монстру.

Я кивнул.

Жуткая смертельна картина разворачивалась перед нами. Воздух стал насыщен металлом и ржавчиной. За этим последовало сладкое зловоние смерти, когда их сердца перестали биться.

Мой взгляд устремился к Тесс, которая все еще пребывала в бессознательном состоянии в руках Фредерика. Ее наспех обернутый в материю палец покоился сломанным поверх колючего коричневого одеяла. Щека прижималась к черной футболке Фредерика. В любом случае, она выглядела хуже, чем раньше — ее кожа была бледной, пепельного цвета.

Мне необходимо было прикоснуться к ней. Убедиться, что она была жива и останется таковой. Проходя через лужи крови, я напрямик устремился к Фредерику и оставил как можно более нежный поцелуй на лбу Тесс.

Фредерик крепко удерживал ее в руках, в то время как я ласково поглаживал ее щеку и пытался успокоить свое заходящееся в груди сердце. Она все еще была жива.

Ее серо-голубые глаза распахнулись, зрачки были все еще настолько расширенными, что я испытывал страх, что наркотики могли убить ее. Но ее взгляд остановился на моих глазах настолько осознанно, сражаясь за то, чтобы вырваться из наркотического плена.

— Т-ты покрыт кровью... — Она замолкла на полуслове, тяжело дыша и хрипя от удушающего кашля. Черт побери, мне необходимо было доставить ее к доктору.

Видеть ее в таком состоянии было словно удар ниже пояса. Я нежно улыбнулся.

— Эсклава. Мы скоро уйдем отсюда. Я отомщу, и затем мы полетим домой.

Фредерик нахмурился.

— Что серьезно, Кью? Называешь ее рабыней в такой момент? — Его негодующий взгляд чертовски разозлил меня.

— Tu ne sais rien (прим. пер. Тебе не понять). — Я старался находиться в уравновешенном состоянии, но ярость заставила меня пробормотать, — Не смей меня осуждать. — Он не понимал этого. Слово «эсклава» стало проявлением привязанности. Преисполненное нежностью, выражая в себе все, что происходило между нами.

Тесс пробормотал что-то бессвязное, и я провел кончиками пальцев по ее горячей от температуры щеке.

— Тесс, что мне сделать? Какая жертва подарит тебе исцеление? — Я прижался своей склоненной головой к ее. — Скажи, эсклава, и я сделаю это. Скажи мне, что заставит прекратиться твои кошмары и вновь вернет тебя ко мне.

На протяжении некоторого времени, она не отвечала. Затем ее глаза распахнулись, и голос задрожал от ярости.

— У них нет с-сердца. Я хочу убедиться так ли это на самом деле.

Фредерик напрягся всем телом.

— Кью... не воспринимай ее слова буквально.

Как можно сказать такую глупость. Естественно, я воспринял их буквально. Я мог представлять, как держу его безжалостно вырезанное сердце в своих руках, в то время пока главарь будет умирать.

Мои глаза сузились, когда Тесс вновь погрузилась в бессознательное состояние. Она выглядела так невинно, такой сломленной в своем забытье, но темная часть меня узнала темную часть ее.

«Насколько жестокой ты можешь быть? Насколько мы на самом деле похожи друг на друга?»

Ее единственная просьба сказала мне о Тесс больше, чем любой из вопросов, что я мог задать. Она хотела их сердца. Она желала получить неотъемлемую часть человеческого тела — единственный символ того, что олицетворял сострадание и любовь. Она желала, чтобы они были вырезаны из груди тех мужчин, что издевались над ней.

Бл*дь, с превеликим удовольствием.

Я выпрямился, мой рот наполнился слюной в ответ на желание воплотить ее просьбу в жизнь.

Фредерик отошел немного назад, качая головой.

— Кью. Не стоит. Просто положи этому конец и все. Она не вспомнит своих слов.

Я прорычал.

— Суть не в том, что она не вспомнит. Все дело в том, что она просила, и я пообещал. Я поклялся, что брошу трупы похитителей к ее ногам. И я собираюсь это сделать, бросив их к ее ногам по частям.

Обещание Тесс отдалась в моей голове: Сердце за сердце. Жизнь за жизнь. Быть вместе, пока смерть не остановит наши сердца.

Это было правильным. Это было честным. Пришло время принести ей сердце мужчины, который похитил ее, оставить прошлое позади.

— Уходи, Ру. Я не хочу, чтобы ты находился здесь. Уноси Тесс обратно в самолет и будь готов отправляться домой.

— Ты не сможешь сбежать от воспоминаний, если совершишь это, Мерсер. Его смерти будет вполне достаточно.

— А что бы делал ты, если бы Анжелика попросила тебя отрезать член мужчине, который изнасиловал ее?

Он опустил свою голову, прежде чем ответить:

— Я бы отрезал его член и заставил сожрать его.

— Именно. Прощай, Фредерик.

Он развернулся, намереваясь уйти, и тогда я повысил голос, чтобы был слышен во всем помещении.

— Все уходите. Ждите нас в аэропорту.

Мужчины вытерли свои ножи о материал мешковины, который находился на конвейерной ленте, и беззвучно покинули комнату.

Фредерик покинул помещение вместе с Тесс в своих объятиях. Как только они ушли, я направился к Франко. Он держал в своей хватке главаря и насильника, оба были связаны и с кляпами во рту, смотря на меня с нескрываемой злостью.

Хватая главаря за плечо, я проговорил:

— Можешь делать все, что ты хочешь с ним. Но не приходи в противоположную часть завода. Я вернусь сам, когда закончу.

— Понял.

Мы разошлись в свои стороны, и главарь начал сопротивляться, когда я подтолкнул его к мрачной стороне помещения. Противоположная часть помещения находилась не далеко, но там царила тьма. Идеально.

Я толкнул его на конвейерную ленту.

Он развернулся лицом ко мне, с широко распахнутыми глазами, пытаясь сказать что-то с кляпом во рту.

Я сорвал скотч, приподнимая бровь.

— Есть что сказать напоследок, прежде чем я прирежу тебя?

Сплевывая материал мешковины, он прорычал:

— Так ты и есть тот господин, который не позволяет себе играть?

Моя ладонь сжалась сильнее вокруг рукоятки ножа; кровь и пот сделали его поверхность скользкой.

— Я мужчина, который может отличить плохое от хорошего.

Он рассмеялся.

— Нет, ты живешь в отрицании. Однажды ты увидишь правду. Но сейчас ты убиваешь тех, кто преклоняется перед своими желаниями. — Он подался веред всем телом, но я оттолкнул его назад.

Он улыбнулся.

— Это случится. Ты не можешь вечно игнорировать того, кто ты есть на самом деле. Однажды решение уже не будет зависеть от тебя, и когда это произойдет, наша деятельность будет единственным спасением для тебя.

Его слова, словно пули раз за разом попадали прямиком в мое сердце. Я не должен был позволять его словам влиять на меня, но позволил, потому что он был прав. Он сказал все верно, и именно поэтому я так отчаянно боролся.

Мысль о том, что предлагали эти места со сломленными, послушными женщинами соблазняли тьму внутри меня и заставляли мое тело изнывать от дрожи желания, но сейчас я был намного сильнее, чем когда-либо.

Тесс научила меня, что, возможно, я испытываю нужду причинять боль другим, но ее сила сдерживала меня.

Каждый день я волновался, что поддамся искушению, что сорвусь и стану, как мой отец. Тогда я мог бы наконец стать собой. Принадлежать к этим бездушным ублюдкам и больше не сражаться в постоянной войне желаний.

Но сейчас я больше верил в себя. Это заслуга Тесс. Она доказала мне, что во мне должно существовать что-то хорошее, раз я заслужил такую женщину, как она.

Она спасла меня во многих смыслах, а я этого даже не осознавал до настоящего момента.

Моя грудь наполнилась гордостью.

— Я сильнее, чем когда-либо будешь ты. У меня есть женщина, которая видит свет внутри меня. И я никогда не прекращу стараться стать лучше ради нее.

— Этого не достаточно. Рано или поздно ты не сможешь сдерживаться. Ты убьешь ее и станешь, как мы.

Я задрожал от переполняющего меня гнева.

— В тот день, когда сдамся, я убью себя. — Я хотел произнести это, как угрозу, но это звучало, как клятва. Я поклялся, что убью себя, если когда-нибудь стану таким, как они.

Мужчины прищурил глаза и прижался сильнее к конвейерной ленте, ища глазами способ сбежать.

— Просто отпусти меня, и я дам тебе все, что ты хочешь.

— Нет ничего, что я хотел бы получить от тебя. — Я провел лезвиям по своим кончикам пальцев, добавляя: — Кроме твоего сердца.

Он сглотнул. Он знал, что этот момент настанет и, наконец, осознал, что действие не будет быстрым

В тот момент, когда ужас вспыхнул в его глазах, я бросился на него, нанося удар в челюсть, и кинул его на конвейерную ленту. Обвязка для ящиков с рыбой валялась на полу. Хватая пару веревок, я быстро привязал его тело к ленте конвейера

Он дернулся, проверяя на прочность силу моих узлов.

— Стой. Я дам тебе все что угодно!

Крики наполнили помещение предприятия с другого темного угла. Франко начал расправляться с насильником, и его вопли успокаивали мою душу. Он заслуживал все, что с ним сделает Франко, и даже больше.

Я схватил воротник мужчины и быстрым движением лезвия разрезал его надвое.

— Пожалуйста. Я дам тебе все, что угодно. Просто назови цену. Ты хочешь спасать женщин? Отлично, я раскрою тебе имена мужчин, с которым мы продавали женщин более года.

Я не купился на его уловку. Я знал, что парни Франко обыскали каждый кабинет и нашли каждую крупицу информации в этом богом забытом месте.

Все, что могло мне понадобиться для будущих спасательных операций, и так было моим.

Я равнодушно слушал его бессвязные мольбы, когда скинул с себя пропитанную кровью блейзер и расстегнул запонки на манжетах.

Каждое движение было хищным и неспешным в попытке растянуть его последние пару мгновений жизни. Я закатил рукава, убеждаясь, что не замажу огромным количеством крови с моих рук черную рубашку.

От стен эхом отразился еще один крик и за ним последовал быстрый безжалостный смех. Мое сердце забилось мощнее, затем замедляясь. Разум сосредоточился, пока перед моими глазами не остался только этот мужчина.

Я не думал о Тесс.

Я не задумывался о последствиях такого жестокого возмездия.

Все, о чем я думал, была кровь.

Я опустил глаза и позволил себе вырваться на свободу. Я выскользнул из плена своих стен, открывая клетку, и зарычал как бешеное животное, которым и был. Притворство прекратило свое существование. Настоящий я был готов.

Главарь задрожал, его кожа стала бледной.

— Я ошибался, когда говорил, что ты такой же, как мы. Ты не такой.

Я рассмеялся, беря в руки нож. Провел кончиком лезвия по его груди, обводя круг вокруг того, что просила принести меня Тесс для нее.

— Нет, я не такой, как ты. — Я надавил на нож и мужчина закричал, когда я пронзал его грудь дюйм за дюймом. Естественно, существовали более простые способы. Я мог бы разрезать его диафрагму и вести ножом вверх, пока бы не достиг сердца. Но я хотел тяжело потрудиться, ломая его грудную клетку, пока бы подбирался к своей цели.

Он не умрет легкой смертью. Я хотел, чтобы он был жив все то время, пока я буду резать его.

— Je suis pire ( прим.пер Я намного хуже).

Глава 14

Оставь свою метку, расцарапай мою кожу, я преклоняюсь перед тобой, мой король.

Тесс

— Ну что ж, надеюсь, ты счастлива. Возможно, ты даже не умрешь, — моя мать прошептала мне на ухо.

Я прекратила понимать, что происходило на самом деле. Пребывала в состоянии постоянной боли, которая исходила от моего пальца и резких ощущений в легких. Я больше не имела понятия, где нахожусь, и привиделся ли мне ангел Кью или нет.

— Не слушай ее, Тесси. Я рад, что они вовремя нашли тебя. — Брэкс бросил злой взгляд на мою мать. Он всегда недолюбливал ее. Я никогда не винила его в этом. Она не была приятным человеком.

Время вновь потеряло свой счет, и разрозненные образы начали вспыхивать отрывистыми кусочками.

Теплые руки мужчины, который нес меня.

Мужчины… множество мужчин. Все они сидели в каком-то шикарном месте, с окровавленными руками, которые располагались на их коленях.

Двигатели и невесомость, когда самолет уносил меня прочь от моих кошмаров.

— Оставайся со мной, эсклава. Мы почти дома. — Кью стоял подле меня, его черная рубашка блестела от красной влаги, что пропитала ее. Руки покрывали пятна, и капельки темно-красной жидкости виднелись на лице.

Он выглядел, как монстр. Как мужчина, который совершил убийство ради меня.

Мое сердце зашлось от страха.

«Было ли возможно, что он убьет и меня? После всего, что совершила, я заслужила ту же участь».

— Ты сделал это? Сделал то... о чем я просила тебя?

Кью поднял что-то ужасное. Нечто покрытое прослойкой жира и мышцами, неистово истекающее кровью в его ладони.

— Я вырезал его сердце. Я отнял все у него, Тесс. — Он приклонился на колени у моих ног, располагая наводящую ужас мышцу на полу. — Это для тебя. Может, это придаст тебе сил, чтобы вновь вернуться ко мне.

Шум лопастей вертолета разрушили вдребезги мою крошечную мечту, и впервые за много времени, я задумалась о сексе. Я задумалась о том, как Кью шлепал и трахал меня в вертолете. Задумалась о том, как он держал мои запястья и заставлял меня таким образом чувствовать себя уязвимой.

Но не было никакого намека на легкий чувственный жар внизу живота. Никакой потребности испытать прикосновения Кью, которые ранее наполняли меня желанием. Я чувствовала только пустоту.

Время слилось в одну огромную спутанную галлюцинацию, когда лопасти вертолета разорвали меня на части, воздушные двигатели поглотили только для того, чтобы вытолкнуть остатки, сгоревшие до обугленного состояния, и все еще неохваченные пламенем.

Толчок пробудил меня ото сна, и я застонала от ужасной боли в руке. Пожалуйста, кто угодно, просто отрежьте ее. Я больше не могла терпеть эти пытки.

— Несите ее вовнутрь, — кто-то проговорил. — Я уже вызвал доктора.

Я не могла сосредоточиться совершенно ни на чем. Не могла вырваться из клетки, которой на данный момент стал мой разум

«Учись, девочка. Противостояние приравнивается к боли. В следующий раз я не буду таким добрым».

Слова Белого Человека прогремели в моей голове. Воспоминания того, как я претерпевала боль, заняли центральное место в моем беспамятстве, проигрываясь, атакуя меня вновь и вновь жестокими уроками, что преподавались мне до того момента, пока я не начала бояться своих собственных мыслей. Я не могла проронить ни слова. Не могла даже думать. Что, если я заговорю без разрешения? Бедная блондинка будет мертва, а мне причинят мучительную боль.

Медленно туман обратился в дрожь, и зуд который терзал меня ранее, вновь проник под мою кожу, и я издала стон. Я не смогла бы пережить ломку. Она бы обратилась против меня. Они бы отказывали в наркотиках, пока бы я не сделала то, что они хотели. А я бы сделала все, что угодно, настолько я была слаба. Так чертовки слаба.

— У нее судороги. Быстрее!

Мое тело подпрыгивало и покачивалось в каком-то странном переносном транспорте. Ушибы неистово вопили, а мои легкие хлюпали от жидкости. Я тяжело закашляла, разрывая свое горло мокротой. Я не знала, что происходит, но моему телу это не нравилось.

Повышенная температура вызвала приступы галлюцинаций. В одно мгновение меня обдавало холодом ледяной Антарктиды, в другое окунало в кипящую лаву вулкана.

Жуки вернулись; их крошечные усики и лапки щекотали мои внутренности, заставляя меня желать, чтобы я могла выцарапать свои мозги.

— Нет! — Я заметалась, и кто-то замер, усиливая свою хватку на мне.

— Тесс. Оставайся со мной. Пожалуйста. Помощь уже тут. Ты будешь скоро в полном порядке. — Голос Кью проник через заполненный насекомыми туман, и я из-за всех сил схватилась за него.

— Опустите ее. Я не могу работать, пока она находится в ваших руках.

Я почувствовала в одно мгновение тошноту и головокружение, в следующее жажду и готовность к борьбе. Действие наркотиков рассеялось, оставляя меня в состоянии хаоса.

— Держите ее. Она причинит себе больше вреда своими движениями.

Что-то прижало мои плечи, и я взвилась, пребывая в состоянии ярости.

— Не прикасайтесь ко мне! Только не снова! Пожалуйста, не нужно снова. — Слезы катились из глаз, и я всхлипывала, вспоминая хруст сломанных костей и кровь, принадлежащую другим девушкам под моими ногтями. — Нет! Пожалуйста! Я больше не буду делать этого. Я больше не буду причинять боль колибри. Я не стану. Лучше убейте меня. Я хочу умереть! — Я сотрясалась в приступах кашля вновь и вновь, не способная сделать вдох через огромное количество жидкости в моих легких. Мои пальцы сжались, и я начала раздирать лицо, пытаясь содрать кожу, чтобы добраться до пожирающих жуков в моем мозгу.

Я ощутила давление ремешка на груди, когда кто-то прижал меня к чему-то мягкому.

— Бл*дь, мне так жаль, Тесс. Прости меня, — раздался измученный голос Кью в моем ухе, когда он схватил мою руку, и я почувствовала иглу, что пронзила кожу.

Он.

Он был точно такой же, как они. Накачивал меня наркотиками. Удерживал в зависимом состоянии.

Я уплыла в царство грез, проклиная его до самых глубин ада.

Глава 15

Ты пробралась в мою тьму, освободила моего монстра, так кричи же, истекай кровью, взывай ко мне, но никогда не смей говорить остановиться, никогда не убегай…

Кью

Сюзетт заломила руки от отчаяния, когда доктор ввел обезболивающее средство.

Франко ждал в коридоре, наблюдая за тем, как я распадаюсь на части. Я не мог сконцентрироваться, мое сердце отчаянно колотилось в груди, а тело ощущалось так, словно никогда не найдет своего успокоения.

Я держал Тесс за руку, когда она погрузилась в сон, пока желал бросить сердце главаря, которое вырезал из его груди, в огонь и наблюдать за тем, как его будет поглощать пламя.

— Отойдите в сторону от пациентки. Мне необходимо место, пока я занимаюсь ею, — отчеканил доктор, отталкивая меня в сторону.

— Ни хрена подобного. Я, мать ваш, остаюсь здесь. — Я скрестил руки на груди, смея противиться его решению. Ярость внутри меня была настолько сильна, что я мог размазать его одним ударом, если бы он попытался разлучить меня с Тесс вновь. Мы яростно вперились друг в друга взглядами, прежде чем его глаза опустились на мою покрытую кровью одежду.

— Это не гигиенично для вас находиться рядом, когда я буду проводить медицинские манипуляции. Примите душ и возвращайтесь. Ваша горничная может наблюдать, пока вас не будет рядом.

Сюзетт сморгнула, выходя из шока от состояния, в котором находилась Тесс. Я не винил ее за то, что она выглядела так будто перед ней призрак — Тесс была в совершенно неузнаваемом состоянии. Ее золотистые волосы лежали на подушке все в колтунах. Ключицы выпирали из-под кожи от недоедания, а прекрасные покрытые синяками скулы выглядели невероятно острыми для ее красоты. Материал тряпки, обернутый вокруг ее сломанного пальца, был покрыт засохшей кровью, и это даже еще без осмотра перелома.

Я отшатнулся от кровати, держа свою голову в руках.

— Вылечите ее, черт побери. Только вылечите ее.

Я не мог находиться здесь, в то время как доктор будет раздевать Тесс и осматривать ее раны. Только одна мысль о том, что другой мужчина будет касаться ее, заставляла мою кровь бурлить. Поэтому я сделал самую разумную вещь в данной ситуации.

Указывая пальцем на Франко, я приказал:

— Наблюдай за ним.

Франко отрывисто кивнул, проходя чуть дальше в комнату. Не оборачиваясь, я направился в ванную и хлопнул дверью. В то мгновение, когда я не мог видеть Тесс, беспокойство обернулось вокруг моего позвоночника. Я жаждал возвратиться обратно и убедиться, что она находилась именно там, где я ее оставил — лежала, как долбаный труп на моей кровати.

Моя комната в башне, где Тесс и я предавались играм с кровью и порке, которые казались мне шуткой на данный момент. Это больше не даровало мне удовольствия или удовлетворения; все, что я мог видеть, была Тесс — такая крошечная и истощенная, истекающая кровью и накачанная наркотиками.

Возможно, я больше никогда больше не получу обратно свою сильную эсклаву. Возможно, я больше никогда не подвешу ее на цепях или же не выпорю, потому что мы оба получали удовольствие от нашего обладания друг другом.

Может быть, я и отыскал ее, но это еще ни черта не значило.

— Бл*дь! — я прорычал, ударяя кулаком плиточную стену. В то же мгновение мои костяшки взревели от неистовой боли, и я потряс рукой, чтобы ослабить ее. Доктор был прав. Я не должен находиться рядом с Тесс, когда с головы до пальцев ног покрыт кровью другого мужчины. Ее иммунная система и так уже перенесла огромную нагрузку.

Скидывая свою одежду, чтобы сжечь ее позже, я шагнул под душ и начал отчаянно тереть каждый дюйм тела так, словно я мог стереть этим действием последние семнадцать дней из жизни. Заставить все исчезнуть и притвориться, что Тесс была подле меня все это время, всегда в безопасности, и никто не причинял ей боли, кроме меня.

Как только помылся, я вновь повторил процесс, пока моя кожа не пылала от того, настолько тщательно я очищал ее, а ванная не наполнилась паром. Швы на моей руке от пулевого ранения доставляли неудобство, но, что удивительно, не болели. Шрам, что останется после этого, будет постоянным напоминанием, что я сделал, чтобы вернуть Тесс обратно. Я буду носить его на своем теле с гордостью.

К тому времени, когда я вошел в спальню вновь, одетый в джинсы и черную футболку, доктор уже омыл с Тесс с помощью Сюзетт и забинтовал ее грудь.

Он увидел, что я смотрю.

— У нее два сломанных ребра от кашля. Она сильно обезвожена и нуждается в курсе антибиотиков, чтобы вылечиться от пневмонии.

Пневмония.

Долбаные ублюдки-насильники.

Я просто не мог стоять спокойно. Я стиснул зубы, проводя руками по волосам, в то время пока ходил из стороны в сторону.

— Она должна находиться в больнице, но потому как вы не позволяете этого, мне придется оставить здесь двух медсестер, чтобы они обеспечивали постоянный уход.

Черт возьми, так и есть, я не позволил бы увезти ее в больницу. Ей необходимо было получать лечение здесь. Где имеется самая современная охранная сигнализация и команда парней, которые сначала готовы убить, а затем уже задать вопросы. Она больше никогда не выйдет из поля моего зрения.

— Сколько пройдет времени до того, как она вновь почувствует себя нормально?

Доктор наблюдал за мной с раздражением во взгляде, словно я был собакой больной бешенством, которая крутилась у его ужина.

— Время — лучший лекарь. Вам нужно проявлять терпение.

Я остановился на месте, смотря на него яростным взглядом.

— Не пудрите мне мозги. Как долго?

Он вновь обратил взгляд на Тесс, нанося обезболивающую мазь на ее неглубокие порезы и синяки, которые покрывали все тело.

— Это займет столько времени, сколько потребуется. До того момента, вам необходимо быть с ней нежным. Не торопить ее. Она будет очень хрупкой, когда наркотики полностью выйдут из ее организма. Ей будет необходим кто-то сильный и уравновешенный, а не... — Он прекратил наносить мазь на раны и поднял взгляд, указывая на меня тюбиком обезболивающего, — …а не такое дикое животное, которое выглядит так, будто готово вырвать ей глотку

Сюзетт двинулась вперед, гнев исходил от ее крошечного тела.

— Мой хозяин нашел ее и вернул обратно. Не смейте говорить, что он...

Я вскинул руку. Сюзетт была милой, но я не нуждался в ее вмешательстве.

— Я бы никогда не причинил ей вреда, доктор. Делайте то, что от вас требуется.

Сюзетт взглянула на меня со слезами в глазах, а я отвел взгляд в сторону. Я не мог смотреть на нее прямо сейчас. Только не тогда, когда так отчаянно цеплялся за свое здравомыслие. Если бы кто-то проявил ко мне жалость или же сочувствие, я, вероятно, сделал бы одну из двух вещей: или бы отчаянно избил их или бы разразился долбаными слезами.

А я не плакал.

Никогда.

Никто не сказал ни слова, когда доктор поставил капельницу и выписал Тесс курс антибиотиков.

— Без наличия результатов анализа крови, которые мы получим в течение пары дней, я точно не могу сказать, какой именно наркотик ей вводили, но я добавил пару медикаментов, которые нейтрализуют эффекты ломки. Она все еще будет чувствовать себя не очень хорошо, но переносить будет терпимо.

Терпимо? Я не желал, чтобы Тесс претерпевала это процесс. Я хотел, чтобы ее вылечили, и к ней вернулось хорошее самочувствие. Я хотел, чтобы она отдыхала в спокойствие, а не претерпевала нестерпимую боль.

— Дайте ей что-нибудь посильнее.

Доктор покачал головой.

— Я оценю ее состояние, когда она вновь придет в себя. Не учите меня, как мне делать мою работу, и тогда я не буду спрашивать у вас, как вы измазались в чьей-то крови. — Его взгляд ожесточился; между нами происходила словесная борьба желаний.

Сюзетт прочистила горло, тем самым нарушая тишину.

Я направился к окну, пристально смотря на улицу. Мне необходимо было сделать что-то, что не позволило бы мне сойти с ума.

Доктор не торопился с полным осмотром, затем он уделил свое внимание восстановлению пальца Тесс. Он поежился, когда развернул повязку.

— Кто, черт побери, были эти люди? — прошептал он.

Моя грудь преисполнилась гордости. Он использовал слово «были». Прошедшее время. Даже будучи идеальным доктором с его принципами, он отлично понимал, что ублюдки уже были мертвы.

Именно так. Я поджег спичку. Я облил их бензином. Украл их жизни и заставил полыхать пламенем на старом рыбном заводе в Рио.

Воспоминание о пылающем пламени помогли мне немного очистить разум от того, что я сделал. Как если бы я поставил огромную жирную точку в конце мрачного и тревожного предложения. Произошедшее там будет жить во мне вечно, но пламя помогло этому всему исчезнуть.

Доктор промыл руку Тесс в оранжевой обеззараживающей жидкости, и Сюзетт закрыла платком рот, издавая рвотный звук от ужасного зрелища. Она резко подскочила на ноги.

— Я, э... Я сейчас вернусь.

Франко отошел в сторону от дверного проема, позволяя Сюзетт покинуть комнату. Я показал ему жестом, что он тоже может идти. Он кивнул и удалился.

Я стоял на своем месте, когда доктор вправил кость и сделал пару стежков в том месте, где кожу Тесс пронзила кость. Как только он закончил, то промыл еще раз оранжевой жидкостью поверхность раны и наложил на палец шину и повязку.

— Она сможет пользоваться пальцем в дальнейшем? — Мой голос был спокойным, но на самом деле я хотел впечатать кулак в стену.

Сокрушительный вес вины украл весь кислород из моих легких. Я сделал это с Тесс. Я позволил, чтобы ее похитили. Я позволил ей ходить повсюду с гребаным отслеживающим устройством в шее.

Как я собирался жить дальше с этой переполняющей виной?

Тесс полюбила не того мужчину — бесполезного мужчину, который никогда не сможет простить себя.

Доктор кивнул.

— Со временем, да. Не ждите чуда прямо сегодня, но человеческий организм обладает восхитительной способностью срастаться и справляться с травмами, которые казались нам совершенно безнадежными.

Я вышел из себя.

— Со временем. Со временем! И это все, что вы можете сказать. — Я вскинул руки вверх, озлобленно смотря на занавеску, которая скрывала за собой Х-образный крест, где я хлестал плеткой Тесс.

Обычно мой член сразу становился тверже. Он дергался и набухал от мысли, как я причинял ей боль, но сейчас не было никакой реакции. Никакой реакции, потому что сильная женщина, которая заставляла меня желать ее только одним своим ответом мне, исчезла. На смену ей пришел кто-то, кто больше не в силах принимать такое количество боли.

Я потерял борца и взамен получил сломленную птичку, и если говорить начистоту, я даже не имел понятия, что это означало для меня.

Зверь внутри меня отчаянно оплакивал потерю — вырыл яму, чтобы свернуться там, потому как он больше никогда не будет свободным.

Да, я исцелил тысячи женщин, платил за их лечение, возвращал их к жизни — но я никогда не стоял у их кровати и не нянчился с ними. Я не тянулся к чему-то слабому. Болезнь и уязвимость были теми явлениями, рядом с которыми я не мог находиться, но все же, я не мог бросить Тесс выздоравливать самостоятельно. Я буду рядом с ней на каждом этапе.

Но видеть ее настолько слабой, убило мое желание, заставило исчезнуть мою потребность причинять ей боль. Она больше не могла бы дать мне того, в чем я так отчаянно нуждался.

Тесс со мной, но этого недостаточно.

Доктор поднялся на ноги, стягивая покрытые кровью перчатки, печально улыбаясь мне.

— Она справится. Теперь, когда находится в тепле и в безопасной обстановке, ее организм будет восстанавливаться.

Он собрал свои медицинские инструменты и направился к двери.

— Я приду вновь и проверю ее состояние через пару часов.

Я не сводил своего взгляда с Тесс.

— Вы забыли одну вещь.

Он приподнял бровь, смотря на свою пациентку, которая пребывала в бессознательном состоянии.

— Какую?

Я указал на ее шею.

— Извлечь это.

Его распахнутые глаза встретились с моими.

— Простите что?

Он, вероятно, подумал, что я сошел с ума. Без сомнения я звучал именно так.

— В ее шее находится трекер. Таким образом они вычислили ее. Я хочу, чтобы его извлекли. Немедленно.

— Чтобы выполнить это, мне необходимо сделать надрез. Я не уверен, что нам стоит делать это процедуру, основываясь на том состоянии, в котором пребывает ее тело.

Я покачал головой.

— Вы не слушаете меня. Сейчас, доктор. Я не буду просить дважды. — Я позволил моему гневу показаться на поверхности. Я был готов заставить его под дулом пистолета, если того требовалась. Я уже однажды потерял ее по гребаной глупости. И больше не позволю этому произойти.

Он задохнулся.

— Отлично. Но я хочу, чтобы вы покинули комнату.

— Ни за что. — Предоставляя ему утешительный приз, я направился в дальний конец комнаты и уселся в кресло с высокой спинкой. — Я буду сидеть здесь и не произнесу ни слова, но я не отойду от нее ни на шаг.

Мужчина вздохнул, направляясь обратно кровати.

— Вы точно не способствуете созданию хорошей рабочей остановки. — Он потянулся к сумке со всякими медицинскими инструментами и расстелил зеленую клеенку на кровати рядом с шеей Тесс, прежде чем положить скальпель, упакованный в стерильную упаковку, поверх клеенки.

Натягивая чистые одноразовые перчатки и вытаскивая скальпель из упаковки, доктор отодвинул волосы Тесс в сторону, готовый преступать к работе.

Она ни разу не пошевелилась, пребывая в глубоком сне, но все уже у доктора заняло вечность, чтобы он провел острым лезвием вниз по ее шее.

Я сжимал подлокотники кресла, пока кожа удерживаемая скобой не лопнула, и материал не отошел от шва.

Кровь.

Ее кровь.

Мой рот наполнился слюной от желания попробовать ее, затем меня настиг приступ тошноты.

«Ты долбаный извращенный ублюдок. Ты никогда больше не попробуешь вновь ее кровь, потому что ты посвятишь всю свою жизнь тому, чтобы оградить ее от еще большей боли».

Я бы защищал Тесс от себя самого. Я бы заботился о ней, относился к ней с нежностью, но никогда бы не полюбил ее так, как в том нуждался. Никогда больше я бы не причинил ей боль.

Тонкая струйка красного цвета, когда доктор вставил пинцет в ее разрез на шее, вернула меня прямиком на завод.

— Остановись!

— Никогда, — прорычал я, вонзая свое лезвие глубже в его плоть. Нож вошел между ребер, и я разрезал его хрящ, покрываясь потом от прикладываемых усилий. Я вскрывал его тело дюйм за дюймом; он кричал громче с каждым движением ножа.

Я вырезал отверстие в его гребаной груди и облизал свои губы в тот момент, когда он испустил последний вздох.

Ощущение его горячей влажной грудной клетки, в то время, как я вытаскивал его сердце, заставило меня переродиться во что-то чудовищное. Его сердце теряло свое жизненное тепло, в то время как покоилось на моей ладони.

Моей первой и единственной мыслью было: я должен отдать это Тесс.

— Что вы хотите, чтобы я сделал с этим? — спросил доктор, со звякающим звуком опуская трекер на хирургический поднос, разрушая мои видения.

Вскакивая на ноги, я бросился к нему и схватил поднос, переворачивая его, я позволил разрушающему жизнь устройству упасть мне на ладонь. Тонкие полоски крови покрыли мою чистую ладонь.

Доктор скривил губы в отвращении, но не произнес ни слова.

Я не мог ждать больше ни секунды, направляясь к двери, я обнаружил Франко в коридоре, бедный парень выглядел усталым. Глаза были запавшими, лицо осунулось, с напряженными чертами, которые бы заставили испугаться любого, кому было известно, что он сделал с насильником прошлой ночью.

Я видел то, что от него осталось. Я переступил через отрезанные пальцы рук, ног и член, в то время пока держал истекающее кровью сердце своих руках. Мы были устрашающей парочкой в работе, но посредством убийства мы вдвоем получили успокоение, которого не достигли бы, если бы извращенцев отправили отбывать наказание за решетку. Мы подвергли их справедливому правосудию. Покончили с ними.

— Она в порядке? — спросил он, смотря на мою стиснутую руку.

— Да, доктор сейчас накладывает швы. Мне нужно, чтобы ты остался с ней, пока я не вернусь. Vous, ça va ( прим.пер. с фр. Ты в порядке)? — Я не мог вспомнить, когда кто-то из нас спал в последний раз. Не потребуется много времени, прежде чем мы все свалимся от усталости.

— Нет. Я сделаю это. — Он прошел мимо меня, похлопывая по плечу. — Приятно работать с тобой, Мерсер.

— Аналогично. — Я улыбнулся ему натянутой улыбкой и направился вниз по лестнице.

Мне удалось сохранять спокойствие на протяжении всего передвижения по дому. Так же мне удалось выдавить улыбку нескольким девушкам, которых мы спасли из Рио, в то время как миссис Сукре и Сюзетт организовывали все для временных гостей, чтобы убедиться, что у них всех есть комнаты и все им необходимое.

Я прошел размеренной походкой через входную дверь и продолжал двигаться так за пределами дома, но в тот момент, когда оказался вне пределов их зоны видимости, я побежал.

Я, черт побери, стремительно бежал, пересекая территорию, направляясь в сторону одной из множества построек, которые находились в дальней части собственности. Птицы взлетали, крича в возмущении, и свежескошенная трава заполнила мой нос свежестью.

Резко останавливаясь снаружи одного из многочисленных перестроенных амбаров, где находились бесценные машины моего отца, я ввел пин-код на цифровой панели и вошел в безмолвный мир механики.

Я ненавидел эти машины и никогда не пользовался ими. Но я не желал продавать их, потому как полагал, держать их в гараже было еще одним способом подгадить моему отцу. Кроме того, когда ярость одерживала надо мной верх, мне доставляло удовольствие вымещать свой гнев на безупречной обшивке и идеальной обивке салона.

Я направился к дальней части гаража, прямиком к заставленному инструментами помещению, где любой плотник бы буквально обкончался от вида суперсовременных инструментов.

Нагибаясь, я положил покрытый кровью трекер на бетонный пол и направился к сетке, где висели все молотки. Я выбрал самую мощную, тяжелую кувалду с сетки и развернулся к электронному кошмару, который лежал на полу.

Издав неистовый крик, я размахнулся со всей яростью, которая таилась во мне, и обрушил гнев с помощью кувалды по нему.

Он разлетелся на миллионы крошечных кусочков. Затем крошечные кусочки обратились в микроскопическую пыль, но я не верил, что зло было уничтожено.

Я обрушивал мощные удары вновь и вновь. Я размахивался, пока моя спина не раскалывалась от боли, и пот не катился под рубашкой.

Все, что у меня стояло перед глазами, — это Тесс, привязанная к кровати в Рио. Ее покрытая потом, бледная кожа. Ее выпирающие кости и увеличенные зрачки. Ее мучения были вызваны чертовым крохотным электронным устройством.

«Vous avez tout pris de moi (прим.пер.фр Ты отнял все у меня)!»

Я ударял и ударял. Рычал, напрягался, сыпал проклятьями.

Я не прекратил до того момента, пока в бетонном полу не появилось углубление размером с шар для боулинга в том месте, куда я ударял. Тогда я, наконец, осознал, что устройство больше не было в рабочем состоянии.

Тяжело дыша, я уронил кувалду и позволил ей лежать там, куда она упала. Последние две с половиной недели прошли в спешке, и я отшатнулся к стене, моя голова закружилась от усталости; кости неистово вопили, моля о кровати.

«Ты можешь отдохнуть. Тесс в безопасности».

Я, бл*дь, думал так же в последний раз, думал, что она была в безопасности. Но она не была.

«Ты истощен. Тебе необходимо отдохнуть».

Я позволил своему телу рухнуть на пол и склонился над согнутыми коленями.

В первый раз в жизни, я позволил слабости и скорби взять надо мной верх. Я скорбел об утраченном, когда Тесс была похищена. Скорбел о себе и тому, что было украдено у меня.

Потому что она вещь была абсолютно точно ясна мне.

Тесс изменилась.

И я боялся, что никогда не верну ее обратно.

Глава 16

Привяжи меня к стойке или поставь на колени, ты мой господин, и я рада тебе услужить. Владей мной, бери меня, ты никогда не сможешь сломить меня...

Тесс

Первое что я сделала, когда очнулась, закричала.

Сон покинул меня, погружая в мир невыносимой боли. Мой палец, мои ребра, моя... шея. Это было слишком. Слишком!

Затем жуки выползли из своих укрытий, находя пристанище в моей коже, пожирая изнутри. Личинки извивались в волосах, термиты пожирали ноги.

Я закричала с такой отчаянной силой, словно моя душа хотела вырваться наружу. Я кричала от каждой ужасной вещи, которую пережила, когда они настигали меня с силой грузовика.

Неизбежная вина душила меня, оборачиваясь вокруг моего разума и сердца, чертовски сильно сжимая в своих тисках. Эти девушки. Что я натворила. Я не могла жить в мире с самой собой.

— Застрели ее, шлюха.

— Бей ее сильнее. Сильнее!

— Я трахну тебя следующей, мразь. О да, я разорву тебя надвое.

— Видишь, Тесс. Больше никто тебя не хочет. Давай же, сдохни.

— Я всегда здесь для тебя, Тесси. Не сдавайся.

— Ты разрушила жизни всех, Тесс. Ты заслуживаешь смерти за свои прегрешения.

— Ты сильная, любимая, но это ее кровь у тебя под ногтями!

Я не могла дышать. Я не могу сделать вдох!

— Убирайтесь. Пошли прочь! Прочь! — Я подскочила на кровати, затем вновь рухнула на нее. Мои ребра причиняли мне отчаянную боль, и я увидела звезды перед глазами, погружаясь в бессознательное состояние. Влажный кашель неистово стискивал легкие, в то же самое время, как вина погружала меня все глубже в безумное состояние.

Наркотики. Мне необходимы наркотики. Мне было необходимо что-то, чтобы подавить эту эмоциональную пытку. Мне был необходим туман, который бы унес меня далеко, так далеко, чтобы мой разум не разлетелся на куски.

— Я желаю умереть. Заслуживаю смерти. Я причиняю им боль. Всем этим птичкам. Я сделала это. Я выполняла то, что они говорили. Дай же мне что-нибудь. Хоть что-нибудь!

Тяжелое давление опустилось на мои плечи; мои глаза распахнулись.

— Черт побери, Тесс. Успокойся. — Наполненный страданиями взгляд Кью встретился с моим. Его вид только еще больше заставлял меня погружаться в сумасшедшее состояние.

Он нашел меня. Я знала, что он сделает это. Но теперь я была не достойна его. Я убивала. Причиняла боль женщинам вместо того, чтобы спасать их. Я была полной противоположностью Кью, и он бы убил меня, если бы узнал это.

Я начала задыхаться от переизбытка воздуха.

— Не нужно. Пожалуйста. Я не хотела делать это. Я знаю, что ты не можешь простить меня. Но только не убивай. Не делай этого.

Жуки сильнее стали пожирать мою плоть, вырывая из легких еще один крик.

— Тебе нужно умолять, если ты хочешь, чтобы жажда прекратилась, малышка.

Появился Белый Человек, и я знала, что мне необходимо делать.

Я схватилась за Кью, сжимая его своими жаждущими руками, так отчаянно желая спокойствия, что даровал туман. Я сделаю все, что угодно. Буду кем угодно. Буду умолять. Воровать. Лгать. Убивать.

О, господи. Я был готова убить вновь, если бы это помогло мне избежать этого сумасшествия.

— Дайте же мне то, что мне так необходимо.

Кью выругался, усаживая меня своими сильными руками. Жидкость в моих легких, которая пребывала в горизонтальном положении, сменилась на вертикальное, заставляя меня заходиться кашлем еще отчаяннее.

Он сжал мои плечи.

— Не волнуйся. Тесс. Прекрати. Ты в безопасности. Ты в безопасности со мной, mon amour (прим.пер. Моя любовь).

Он лгал. Я никогда не буду в безопасности. Никогда не буду свободна от подлости, что совершила.

«Не смотри на меня. Чтобы не видеть ужаса, что я натворила».

— Тесс. Черт побери, эсклава. — Он тряс меня, отчаянно впиваясь пальцами в плечи. Его прикосновение несло с собой жуков, которые извивались, впиваясь в меня, пожирая заживо.

Если меня не убьет вина, то жуки станут моей погибелью.

— Остановись. Прекрати. Ты причинишь себе вред. — Кью схватил меня за подбородок, заставляя оставаться на месте, и каждое отвратительное действие, что я совершила, душило меня, отправляя в свободное падение.

Я нажала на курок.

Замахнулась бейсбольной битой.

Я оцарапывала.

Пытала.

Я причиняла бесконечные муки тем девушкам.

Мое сердце разрушало себя с каждым воспоминанием, не в силах выдержать боль. Белый Человек ворвался в мои мысли.

— Что я говорил тебе насчет боли? Скрывайся от нее, как хорошая рабыня. Делай все что угодно, чтобы избежать этого. Будь хорошей девочкой. Послушной. Или же я сделаю это в двадцать раз хуже для тебя.

Он отбросил в сторону плоскогубцы, которые держал, и начал размахивать сварочной лампой в непосредственной близости от моего тела.

Я хотела свернуться в клубок и умереть. Я ожидала ожога, что расплавит мою кожу. Я заслуживала, чтобы меня подожгли... сожгли, как ведьму. Я была ведьмой. Проклятой и преисполненной злом.

— Сделай же это! Прикончи меня! Я не заслуживаю жить!

— Бл*дь, Тесс, ты убиваешь меня. Вернись ко мне. Прекрати это сейчас же! — голос Кью сорвался с умоляющего на крик.

Я задрожала, я еще никогда не была так близка к смерти. Чувствовала себя так, словно была в шаге от могилы. Все, что мне предстояло сделать, — это позволить вине всецело поглотить меня, и затем я была бы благословенно свободна. Тарантулы ползали по мне, передвигая своими пушистыми лапками, и я окончательно сдалась. Я утратила всякое благоразумие.

Кью, возможно, и нашел меня, но я потеряла свой рассудок из-за того, что совершила. И никакое количество помощи или лечения не поможет мне исцелиться.

Я позволила себе ослабить крепкую хватку, которой цеплялась за жизнь, и упала. Падая, падая вниз, окруженная смертью.

Но затем что-то произошло.

Внезапно из ниоткуда возникла стена. Возвышаясь в своем строении, быстрее и быстрее. Кирпичик за кирпичиком, скрепляемые мазок за мазком раствором — огромный, несокрушимый барьер, который вырос между мной и всеми отвратительными воспоминаниями. Между мной и той, кем я стала. Между мной и Кью.

Я упала глубоко в самый центр этой, только что воздвигнутой башни. Там было пусто. Темно. Царили отзвуки цепей и оков — место было окружено колючей проволокой и было совершенно непроходимым.

В то мгновение, когда шум прекратился, и башня была полностью воздвигнута, все что я ощутила, было полное облегчение. Ничего не могло затронуть меня. Ни вина. Ни боль. Ни воспоминания того, что я совершила.

Я была свободна.

Открывая глаза, я пристально уставилась, всматриваясь во взгляд Кью, стараясь разобраться в том, что произошло. Он искал мой взгляд, его выражение лица было напряженным и таким невообразимо привлекательным.

— Ты в порядке? — прошептал.

Его ладонь на моем лице ощущалась так знакомо, но его прикосновение не имело ничего общего с лаской. Он причинял мне боль и страдания. А в моей башне такие вещи были непозволительными.

Остатки моей души устремились, чтобы укрыться в глубине башни, вытягивая из меня все до последней эмоции, все до последней капли, что я когда-либо чувствовала

Пустота ширилась, создавая ров между внешним миром и моим непреступно-огороженным разумом. Вина ушла. Боль и воспоминания были скрыты. Как и все остальное.

Я ожидала почувствовать атмосферу дома. Любви, которую я когда-то чувствовала к Кью, или хотя бы чувство страха. Но я не было ничего, кроме огромной глубокой и глухой дыры. Все, что делало меня мной, исчезло глубоко внутри моего безопасного убежища.

Ров заполнился жуткими ползающими жуками, когда вернулся постоянный зуд от нужды кое в чем. Мой разум, может, и был в безопасности, но тело заживо пожиралось насекомыми.

Кью вздохнул, поглаживая щеку. Его бледные глаза никогда не пребывали в покое — одолеваемые таким множеством эмоций.

— Ты в безопасности. Я не позволю, чтобы с тобой вновь что-то произошло.

Обещание источало вину. Он уже давал до этого мне обещание и нарушил его. Мои эмоции больше нельзя было рассмотреть — они были спрятаны за этой толстой стеной, я находилась здесь, не чувствуя ничего

Абсолютно ничего

Мое доверие к Кью было бесповоротно утрачено. Моя в вера в то, что он будет всегда здесь, рядом со мной — мой монстр в темноте — была потеряна.

Но в то же время, я понимала, что это ощущение должно было вырывать мне сердце, но я чувствовала только пустоту, холод, забвение.

Я хотела игнорировать холод, который чувствовала по отношению к нему. Я хотела, чтобы тьма и стена исчезли. Хотела помнить. Но если бы я позволила себе помнить, то умерла бы под гнетом вины. Погибала бы от всего совершенного мной.

Сосредотачиваясь на внутренних эмоциях, я забарабанила по двери недавно воздвигнутой башни, желая найти выход. Но из нее не было выхода. Не было ключа, чтобы выбраться на свободу. Что бы ни сделал мой разум, чтобы защитить меня, он отгородился от всего остального, что окружало меня

Мое сердце было закрыто и лишено чувств. То же самое сердце, которое сходило с ума от любви и отчаянного желания к Кью. Тот же самый орган, который был переполнен безумными ощущениями по отношению к мужчине, который хлестал меня, трахал, желал меня.

Теперь оно было опустошенной, ссохшейся вещью, бесполезно находящейся у меня в груди.

Кью скользнул рукой по моей щеке, избегая прикосновений к повязке на шее. Его подушечки пальцев невесомо скользнули вниз по руке, прежде чем он схватил меня за руку. Он вздрогнул, когда я сжала пальцы, чтобы избежать его прикосновения.

Я не желала, чтобы ко мне прикасались. Я не хотела контакта. Мне было не нужно это. Все, чего я желала, чтобы меня оставили в покое. Навсегда одну в моей башне, полностью лишенной чувств.

Боль отразилась в глазах Кью, когда он тяжело сглотнул. Легкой щетины, что покрывала его подбородок, было больше чем обычно, его волосы были взъерошенными и длинными. Он не сводил глаз с моей руки, прежде чем наклонился, нависая надо мной. Его рука прижалась к моим лопаткам, сжимая меня в сокрушительном объятии.

Я сжалась, когда меня заключила в свою хватку клаустрофобия, затем последовало напряжение, когда я принудила себя обеспечить ему комфорт. Я, может, и не хотела этого, но он хотел. А я не была настолько мелочной тварью, чтобы отказать ему в этом.

Каким-то образом я превратилась из Тесс, которая испытывала чувства, в бесчувственную копию, и у меня не было совершенно никакого желания становиться прежней. Тогда я бы не смогла пережить груз прошлого.

Кью сжал меня в объятиях сильнее, причиняя боль моим ребрам, потревожив ушибы. Я не отстранилась, но и не предприняла ответных действий, чтобы утешить его. Его большое тело жестко прижалось к моему, а все, на чем я могла сосредоточиться, так это на пустоте, в которой в данный момент пребывала моя душа. На пустоте, которая царила глубоко внутри меня. Благодаря которой мне больше не нужно было страдать.

Я заслужила в полной мере мучиться от боли. У меня не было права забывать все, что я сделала. Боль была моим пожизненным бременем.

Боль.

— Боль — это плохо, малышка. Беги от боли. — Образ Белого Человека сверкнул в моем разуме, скрадывая меня из кольца рук Кью и безопасности его дома, и низвергая меня обратно в зловонную камеру.

Внезапно состояние апатии исчезло, но за ним последовал резкий всплеск уничтожающей боли. Последствия приема наркотиков, кошмары от выполнения их приказов — все вернулось, нанося сокрушительные удары молотов, пронзая меня кольями.

— Нет, я не могу выносить этого!

Мое горло сжалось, легкие заполнились жидкостью, и я будто обезумила. Я не могла вернуться обратно. Я просто не могла пройти через это все вновь. Я хотела вернуться в мою башню. Я желала вернуться в пустоту и больше никогда не испытывать таких страданий.

Жуки застрекотали и увеличились в количестве, стремительно покрывая мое тело, их челюсти и лапки утягивал меня вновь в ад. Я пыталась бежать, но что-то крепко удерживало меня. Крепко удерживало, чтобы меня могли обнаружить насекомые.

— Ты отняла мою жизнь! Ты такая же, как они. — Образ блондинки с татуировкой колибри появился перед моими глазами с кровавым отверстием на лбу. — Ты сделала, что они сказал. Почему? Почему мне пришлось умереть?

— Боль должна была быть твоим единственным спасением, не так ли? — Белый Человек возник позади плеча Кью, грозя мне пальцем. — Чему я тебя учил? Боль — это плохо. Не вынуждай меня использовать плоскогубцы

Руки сжались вокруг меня, и я забилась в отчаянии.

— Нет. Нет. Не надо. Не надо делать этого. Я буду послушной. Обещаю.

— Бл*дь, эсклава. Прекрати это! — Кью встряхнул меня с такой слой, что мои зубы сильно клацнули, ударяясь друг о друга.

— Оставайся со мной. Не слушай ничего, чем бы тебя ни искушало воображение. Пожалуйста, я умоляю тебя. Я, черт побери, умоляю тебя, борись!

Я распахнула глаза от звука его голоса пропитанного болью. У Кью были красные глаза, под которыми залегли тени на его измученном лице. Его челюсти были крепко сжаты, а лоб нахмурен от невыносимого беспокойства.

— Борись. Только не сдавайся. Хорошо? — Он склонил голову, едва слышно шепча слова у моих губ. Его взгляд пленил меня. Я замерла, пытаясь восстановить свое поверхностное дыхание у его губ.

— Я сделаю все, что угодно. Скажи мне, что сделать, чтобы исправить это, — молил Кью.

Я и скала ответ в своем разуме. Искала то, что помогло бы вернуть меня обратно из состояния хаоса, в котором пребывала. Но ничего не имело смысла. Я не видела быстрого решения. Не было никакого выхода из лабиринта, в котором я была поймана ловушку.

— Опустите ее. Вы причиняете боль ее ребрам.

Кью стрельнул злым взглядом в сторону двери, где появился мужчина в белом халате, наброшенном поверх повседневного костюма. Я свернулась в клубок, стараясь изо всех сил стать невидимой. Я ненавидела незнакомцев. Ненавидела, потому что не знала чего ожидать от них, — они могли притворяться милыми, но на самом деле могли желать убить и изнасиловать меня.

«Позвольте мне вернуться обратно в башню».

Меня окатило чувством боли и страха, наряду с виной, черт побери, с виной, которая приходила ко мне, как угрюмая старуха-смерть с косой, разбивая меня на осколки.

Кью посмотрел на меня, привлекая ближе к своему телу, не слушая указания мужчины.

— Она, мать вашу, напугана. Вы должны ей дать что-то, чтобы у нее прошли галлюцинации.

Мужчина подошел ближе; я всхлипнула.

— Он здесь для того, чтобы прикончить тебя. Ты ослушалась. Он здесь, чтобы причинить тебе боль. — Рассмеялся Белый Человек.

Я больше никогда не сдамся без боя. Чувство страха сводило меня с ума, и я укусила Кью прямо за плечо.

— Отпусти меня. Я просто хочу вернуться в свою башню!

Он втянул вдох, но не оттолкнул меня и не ударил. Вместо этого, посмотрел на доктора с отчаянной болью, что стояла в его глазах.

— Просто дайте ей хоть что-то, чтобы пережить самую ужасную часть этого. Я не могу видеть ее в таком состоянии.

Мужчина кивнул, я же попыталась выбраться из кольца рук Кью. Мою борьбу не могли остановить ни боль в ребрах или же в шее, или же в пальце. Я больше не смогла бы пройти через это. Не смогла бы. Мой разум и так был уничтожен, я уже никогда не смогу стать прежней.

Я застонала, когда кожа покрылась липким потом, заставляя меня чувствовать холод. Яркие вспышки взорвались всплесками света под моими прикрытыми веками, когда мое отчаянное желание усилилось.

Желание к чему-то, от чего сводило зубы, от чего рот наполнялся слюной. К чему-то тягучему и сладкому и обволакивающему дымкой. К чему-то, что я не могла точно обозначить, но, бл*дь, мое тело желало этого.

— Пожалуйста. Я сделаю все, что вы хотите. Только дайте мне их.

— Что с ней происходит? — спросил Кью, но его голос раздавался в отдалении.

— Она достигла крайней стадии ломки. Они, скорее всего, давали ей высокую дозу, именно поэтому она так быстро подсела.

Огромная волна насекомых поглотила меня, извиваясь и стрекоча, в то время как стремительно ползали в моем мозгу.

— Дай мне это. Я пересплю с тобой. Я сделаю все, что угодно.

Руки отпустили меня, и я повалилась на кровать. Я закричала от боли, но это не могло больше равняться с жаждой.

— Вы должны ей дать что-то. Я сойду с ума, слушая все это.

— Хорошо. Мне кажется это даже к лучшему, если она проспит худшую часть этого.

Сон. Да. Я смогу сдержать себя во сне. В беззаботном, беспробудном сне.

Что-то ледяное заструилось по моим венам, медленно распространяясь по телу. Вместо ужасной дымки, это было чем-то ясным и свежим, и даровало мне крылья, чтобы унестись прочь от мерзких воспоминаний и оставить все это позади.

Я нашла башню, вернулась в нее, запирая себя глубоко внутри.

Я была в безопасности внутри. Под защитой.

Я больше никогда не покину свое убежище вновь.

***

После того первого утра, моя жизнь стала осколками отдельных фрагментов.

Просыпалась с всепоглощающей нуждой.

Проваливалась вновь в сон.

Приходила в себя, неистово кашляя.

Погружалась в сон.

Просыпалась посреди ночи, чтобы обнаружить измученного Кью, распростертого рядом со мной

Вновь погружалась в сон.

И каждый раз, когда я просыпалась, численность насекомых уменьшалась, поэтому я больше не хотела ни с кем переспать, чтобы получить то, в чем так отчаянно нуждалась.

Однажды днем я проснулась от проникновенной, наполненной страданиями музыки, мелодия которой разносилась по дому.

Ты говорила мне, что достаточно сильная. Достаточно храбрая.

Но сейчас ты лежишь рядом со мной, и все, что я могу делать, — оберегать тебя.

Я здесь для тебя. Я буду рядом с тобой. Помогу тебе преодолеть каждое препятствие.

Но что бы я ни делал для тебя, я не вижу этому конца.

Слова этой песни нашли отклик в какой-то оцепеневшей части моего сердца, но никаких эмоций не проникло в мою башню. Еще с того самого первого дня, когда я едва не умерла от психического припадка, я решила для себя, что никогда не покину ее. Башня была единственной вещью, которая помогал поддерживать жизнь во мне.

Было ли это результатом состояния потрясения или слабости, которые заставили меня уйти глубоко в себя? Я не имела ни малейшего понятия. Я не желала знать, потому что независимо от того, что сподвигло меня к жизни позади мощных стен крепости, я никогда не собиралась покидать ее.

Я знала, что меня ожидает, если я когда-нибудь сделаю это. Я просто не переживу.

Кью находился подле меня, не прекращая своих ночных дежурств. В какое бы время я не просыпалась, он был здесь, чтобы подать мне стакан воды или помассировать виски, если у меня болела голова после лекарств.

Он общался со мной с бесконечной нежностью, которая только существовала в этом мире.

Я улыбалась и благодарила его. Я давала ему понять, что ценю его нежность, но на самом деле я желала, чтобы он ушел. Кью не был ни врачом, ни сиделкой. Для предыдущей моей версии он был зверем, мужчиной с несгибаемой волей, который бы никогда бы не позволил мне разрушить его таким образом.

Каждый раз, когда я видела его, — он менялся. Его бледные глаза утратили свое яростное сияние — они ничего не выражали, потускнели, сохраняли бесстрастное выражение и были сосредоточены на внутренних размышлениях.

Если я заперла себя в башне, то тогда он сковал своего монстра цепями и позабыл, кем является на самом деле. Мы оба существовала в другом измерении, в котором никогда не будет «жили долго и счастливо», а также из которого я хотела как можно скорее выбраться.

Я прекрасно понимала, что Кью начал отдаляться от меня, но мне было наплевать. Я хотела, чтобы это было не так. Но в то же время хотела находиться в моей лишенной эмоций башне. И поэтому я позволила ему заботиться обо мне, ухаживать за моим телом, чтобы вывести его из сломленного состояния и привести в здоровое, в то же время, говоря своими действиями безмолвное прощай.

Я позволила ему отдалиться от меня.

Часы сменялись днями, и мои легкие, к счастью, избавились от болезни. Кью почти никогда не отходил меня, но мы никогда не разговаривали. Он чувствовал, что я покидаю его. Когда он смотрел на меня, то прекратил искать моего взгляда, прекратил срываться на мне, чтобы вывести меня из этого состояния.

Я не разговаривала о его делах или же о том через, что ему пришлось пройти, чтобы найти меня. Мы сосуществовали, как незнакомцы — наша расстановка ролей сменилась от любовников до пациентки и сиделки.

К счастью, жуки превратились из мерзких насекомых в назойливых мотыльков и бабочек. Отчаянное желание все еще присутствовало, сводя от боли мои зубы, но я могла его игнорировать.

Даже в моих снах не было эмоций и мыслей. На самом деле, сон был единственной вещью, которая так и не вернулась ко мне. Я старалась дремать, отдыхать время от времени, но по ночам, когда Кью лежал рядом со мной вздрагивая от кошмаров преследовавших его, я пялилась в потолок.

Понимаете, это ненормально. Вы должны горевать. Преодолеть стадии, в течение которых вы справляетесь с виной и находите прощение за содеянное.

Я полностью игнорировала себя. Таким образом, чувствовала себя сильнее. Таким образом, я была живой.

Кью пошевелился рядом со мной, бормоча во сне.

— Я убью тебя. Я убью тебя, мерзавец. — Сжал простынь в кулаке и прорычал: — Я, черт побери, убью... — Он переместил ногу таким образом, что она коснулась моей. Это не причинило боли, но в то мгновение, когда они соприкоснулись, я вновь отправилась прямиком в ад. Моя башня треснула, позволяя вине и страху, и никогда не иссякающему презрению, поглотить меня.

— Ты думаешь, что ты избавилась от нас. Нет, это не так. Мы идем!

— Он не любит тебя. Никто не смог бы.

— Умри, сука. Мы разрежем тебя на куски.

В моей голове застучало, и мой желудок скрутил приступ тошноты; меня вывернуло, но в ответ вышел лишь воздух. Башня оставила меня в незащищенном состоянии и в очень, очень неподходящий момент.

— Нет. Я хочу обратно. Не заставляй меня вспоминать, — простонала я, когда еще один приступ тошноты скрутил меня.

— Тесс? — пробормотал в полусонном состоянии Кью. — Черт. — Он мгновенно встал на колени, помогая мне присесть. Схватил чашку, которая стояла на ночном столике, и собрал мои волосы на затылке, в то время, как меня выворачивал вновь и вновь в приступе тошноты. Я бы так хотела, чтобы в желудке было хоть что-то, чем можно вырвать. По крайней мере, так я могла бы через какое-то время прекратить. А так каждая волна мучительной болью стискивала мои ребра, пока мое виденье не стало размытым, при попытке смотреть вбок.

— Ты убила меня. Как ты могла! Известно ли тебе, что моя семья теперь никогда не сможет отыскать мое тело? — рыдала блондинка с татуировкой колибри.

В моем разуме, я ударяла кулаками в стену башни, заставляя их все больше кровоточить, одержимая отчаянным желанием попасть вовнутрь.

Вина становилась все глубже и глубже, раскалывая мой разум, заставляя мое сердце биться быстрее вопреки успокаивающемуся сердцебиению.

— Все хорошо, Тесс. Не сопротивляйся этому. Все хорошо, — успокаивал Кью, впитывая мою панику.

После череды безэмоциональных дней, я была уверена, что он наслаждался хоть какими-то эмоциями от меня. В первый раз его глаза вновь светились жизнью, его тело было напряжено и полно надежды.

Затем дверь в мою башню широко распахнулась, позволяя мне вновь погрузиться в безопасность — обеспечивая мне тем самым освобождение от вины. Рвота прекратилась, и я отодвинула в сторону большую чашку, заставляя Кью ослабить хватку на моих волосах.

— Спасибо.

Кью пристально посмотрел на меня, медленно качая головой.

— Как ты это делаешь? Ты что-то чувствуешь. Я ощущал это. А теперь ты словно пустая оболочка. Ты улыбаешься, говоришь, выздоравливаешь с удивительной скоростью, и все же ты словно не здесь. — Он отбросил в сторону чашку, ярость проглядывалась в каждом его движении. — Поговори со мной, Тесс. Скажи мне, что там произошло.

Я отвела взгляд в сторону.

— Нет. Не спрашивай меня.

Казалось, что тьма в комнате увеличилась, когда Кью бушевал от ярости. В одно мгновение испарился заботливый мужчина; я увидела проблески монстра, который был покрыт кровью в Рио.

Он отдал мне сердце. Он положил сердце Белого Человека к моим ногам. Внезапное воспоминание заставило меня испытать тошноту, и я закрылась в своей башне только сильнее. Я выходила за пределы моей безопасной зоны дважды, и все это принесло мне только боль. Я больше никогда не покину это место по своей воле.

Ни ради Кью.

Ни ради себя.

Ни ради чего-то.

— Ты должна поговорить со мной, эсклава.

Мой взгляд устремился к его.

— Я больше не твоя эсклава. Прости Кью, но то, что было у нас, безвозвратно утрачено.

— Только потому, что ты отказываешь бороться за это. Я был свидетелем того, как множество женщин преодолевали потрясение, которое ты пережила. Это займет время, но я с тобой. Я никуда не отпущу тебя вновь.

Я вздохнула, желая, чтобы мне не пришлось делать этого. Я не хотела разбивать его сердце, но ему было необходимо понять. Жизнь, которую я раньше вела, ушла в небытие. Было неважно пройдет ли неделя, год или целый век. Я больше никогда не выйду за пределы моей башни вновь. Потому что я бы взорвалась от горя, а я не была достаточно сильной, чтобы справиться с такой болью.

— Я слабая, Кью. И я не хочу причинить тебе боль. Но я не пребываю ни в каком состоянии потрясения. Это то, кем я стала.

— Бред. Ты — боец. Так, черт побери, борись же, Тесс. Я начинаю уставать от того, что ты закрываешься от меня. Ты хоть знаешь, на протяжении какого времени это происходит? Девять дней! Девять долбаных дней, в течение которых я наблюдаю за тем, как твое тело исцеляется, а твой разум уплывает все дальше и дальше.

Он схватил меня за руку, крепко стискивая.

— Я не позволю тебе сделать этого. Только не после того через, что я прошел.

— Я не смогу выразить тебе всю благодарность, что я испытываю, но ты должен понять...

— Я не должен ничего, мать твою, понимать. Все, что тебе необходимо знать, — я заставлю тебя вернуться ко мне. Я не убил монстра внутри себя для того, чтобы быть в состоянии излечить тебя, и не только твое тело. — Он провел руками по волосам. — Я бросил все к твоим ногам не для того, чтобы ты жила неполноценной жизнью!

Мне было нечего ответить на его слова. Поэтому я просто промолчала. У меня не было желания разбавлять какими-то словами напряженное болезненное молчание. У меня не было стремления поцеловать Кью и тем самым забрать его боль.

— Я хочу остаться одна, — прошептала.

Кью хмыкнул.

— Одна. Хочешь, черт побери, остаться одна. А как насчет того, что я хочу? Как насчет того, чтобы поговорить со мной? Помочь понять мне через что ты прошла, чтобы я мог помочь тебе пережить это. ПОГОВОРИ СО МНОЙ!

Я втянула глубокий вдох и вернула себе вновь угасающую ярость.

— Я никогда не буду ни с кем разговаривать об этом. Ни с тобой, ни с мозгоправом, или же Сюзетт, или с кем-то еще. Этого никогда не случиться. Этого не произойдет. А если ты и дальше будешь давить на меня, то этим только убьешь.

Грудь Кью напряглась, взмывающие ввысь воробьи на его татуировке были охвачены теми же эмоциями, что и мужчина.

Я тяжело сглотнула.

— Ты что, хочешь стать причиной моей смерти? Потому что если это так, то продолжай давить на меня. Продолжай, заставляй меня жить с чувством вины. Я никогда не скажу тебе ничего, потому что если это произойдет, ты в любом случае убьешь меня. Поэтому просто оставь меня в покое. Уходи. Позволь мне пребывать в состоянии покоя.

Кью размял плечи и вскинул свою руку. Он ударит меня? Я выпрямила спину на тот случай, чтобы быть готовой принять его удар.

Но ощущение борьбы, что бушевало в нем, покинуло его, и он поднялся с кровати.

Не произнося ни слова, пересек огромную спальню и вышел прочь. Я не сдвинулась с места, когда дверь за ним захлопнулась. Я не чувствовала облегчения или сожаления, или еще какой-то другой эмоции, кроме пустоты.

Мой разум, в первый раз за огромное количество времени, был чист. Я больше не страдала от ломки после приема наркотиков, или же не ощущала боли от страдания. Мое тело выздоравливало, и я больше не желала ничего постороннего в своей кровеносной системе.

Я сжала капельницу, которая была подведена к обратной стороне руки, выдернула катетер и сбросила его с кровати. Он упал, и одна крошечная капелька пролилась на ковер.

Проходили часы, пока я смотрела в темноту.

Не чувствуя ничего

Безразличная ко всему.

Одинокая.

***

— Господин, уже прошло несколько недель. Вам нужно прекратить винить себя. Это не ваша вина.

Что-то ударилось о стену и разлетелось на осколки.

Кью свирепо прокричал:

— Это все моя вина. Тесс была идеальным человеком, за которым нужно было охотиться, чтобы преподать мне урок. И это, черт побери, удалось, потому что сейчас я хочу покончить с собой из-за того, что произошло с ней. Посмотри на нее, Сюзетт. Она могла бы с таким же успехом быть мертвой, потому как вся жизненная сила покинула ее.

Сюзетт пробормотала.

— Она придет в себя. Вы сделаете так, чтобы она вновь стала прежней, вот посмотрите.

— Не смей, черт побери, наставлять меня. Я устал от этого. Я уже был и терпеливым, и нежным. Я спал возле нее. Я предлагал ее выслушать и помочь. Но ничего из этого не возымело действия, потому, бл*дь, она закрывается от меня, я не могу найти способ, как подступиться к ней.

Раздался вновь громкий звук, и я еще крепче зажмурила глаза.

— Я устал. В тот момент, когда девушки будут готовы, мы сразу отправим их домой. Я не хочу никакого долбаного напоминания о том, что произошло. Я просто хочу, чтобы, бл*дь, все ушло.

Я отважилась немного приоткрыть глаза. Кью метался по комнате, проводя в тревожном жесте по своим длинным волосам. Они не были похожи на элегантную гладкость, которую обычно он предпочитал — теперь волосы были длинными и торчали в разные стороны.

Сюзетт стояла у двери с подносом в руках.

— Позвольте, по крайней мере, накормить ее?

— Она спит. Поверь мне, я не сводил с нее глаз на протяжении всей ночи. Ожидая, пока она откроет свои пустые глаза, чтобы заставить ее поговорить со мной.

Он говорил правду. Все ночь напролет он смотрел на меня, и на протяжении всей ночи я притворялась спящей. Даже несмотря на то, что я говорила ему, что хотела остаться ночью одна, он все равно не слушал.

Если он делал это наперекор мне для того, чтобы получить от меня реакцию, тогда это не сработало. Я не собиралась ругаться. У меня просто не было сил на споры.

Сюзетт плавно прошла вперед, улыбаясь мне.

— Она не спит, господин. Я удивлена, что вы не заметили, что она притворяется.

Если бы внутри меня остались хоть какие-то эмоции, я бы нахмурилась в ответ на слова Сюзетт.

Кью развернулся, чтобы посмотреть на меня, затем бросился к краю кровати. Он взял мою руку. Как бы я хотела, чтобы он прекратил прикасаться ко мне. Он сжал мои пальцы.

— Скажи мне, что я могу сделать, чтобы исправить это. Черт побери, скажи мне это сейчас. Я устал ждать, когда ты сама выйдешь из этого состояния.

Я ждала, когда во мне проснется сильная потребность обнять его или оттолкнуть. Но моя башня хорошо скрывала меня от всего. Я погрязла бесконечности небытия.

— Просто, иди. Возвращайся к работе.

Он пристально уставился в мои глаза, но его не излучали нежность и мягкость.

— Моя работа разрушена. Тебе известно это? Я очернил репутацию компании и все в обмен на то, чтобы спасти тебя.

— Прости меня. Тогда, иди живи той жизнью, которая была у тебя прежде, чем ты узнал меня. Пока я не разрушила все окончательно для тебя.

Он отвел взгляд в сторону и прорычал:

— У меня не было никакой жизни до тебя! Ты — моя жизнь. Без тебя я, возможно, пустил бы себе пулю в голову и присоединился к тебе в могиле, потому что, Тесс, если ты оставишь меня, если ты настолько слаба, чтобы бороться, значит, меня ждет именно эта участь. Ты разрушишь меня.

Он придвинулся ближе, принося с собой аромат цитруса и отчаяния.

— Поэтому давай, эсклава. Забирай мою жизнь, если я больше не нужен тебе.

Отбрасывая мою руку в сторону, он пронесся мимо Сюзетт и захлопнул дверь позади себя.

То, что существовало между нами раньше, было окончательно и бесповоротно утрачено. Я была сломлена. Моя душа неуверенно и с робостью коснулась стены башни, желая свободы, чтобы устремиться за ним. Но я убила эту часть себя. Если я выйду за пределы крепости, чувство вины обязательно найдет меня. Призраки настигнут меня. Я умру от потока обрушившихся эмоций.

Я подняла взгляд, чтобы сосредоточенно посмотреть на Сюзетт.

Она направилась к краю кровати с подносом в руках. Еда источала аромат супа с куриной лапшой и свежего багета. На ее милом лице царил взгляд полный понимания.

— Не хочешь поговорить о том, что только что произошло?

Я покачала головой. Как я могла говорить об этом, когда была дьяволом? Когда я калечила и убивала? Никто бы не захотел слышать о тяжелой участи, что выпала на мою долю. Я не заслужила этого.

— Я знаю, что ты, должно быть, презираешь меня за то, что я причиняю боль ему, но я не буду говорить об этом. — Мой взгляд выражал решительное предупреждение.

Она не произнесла ни слова, когда поставила поднос на моих коленях. Когда ни одна из нас не двинулась, Сюзетт прошептала:

— Я даже не смею предположить, что они сделали с тобой, Тесс. Но если тебе когда-нибудь понадобится поговорить, я здесь. Я не рассказывала тебе мою историю, и не знаю, следует ли делать это, но твой сломанный палец был похож на десять сломанных моих, когда я была продана Кью.

Я в ужасе уставилась на Сюзетт.

«Я отгораживалась от боли плоскогубцев с помощью башни, но как это делала Сюзетт?»

— Кто бы тебя ни похитил, больше они этого не сделают. Кью позаботился об этом. — Добавила Сюзетт. — Ты не веришь мне?

— Он и до этого мне говорил, что они не похитят меня, но им удалось это. Он лгал, Сюзетт. Но ничего из этого больше не имеет значения, потому что он нашел меня. Это не было его виной. Я была той, кто мешалась у жизни под ногами, и именно я забыла извлечь трекер. Я разрушила бизнес Кью. Я сама навлекла это на себя. — Мой голос звучал монотонно, в нем не слышались перепады эмоций. — Я знаю, ты думаешь, что я поступаю глупо, но я на самом деле не могу говорить об этом. Не перекладывай груз ответственности со своих плеч на другие, или как там говориться в этой дурацкой пословице. Но я чертовски серьезна, когда говорю, что прошлое остается в прошлом, и поэтому я отказываюсь думать или чувствовать или даже осознавать, что произошло.

Сюзетт откинула каштановый локон со своего лба.

— Я понимаю больше, чем тебе кажется. Но я не могу заставить тебя выйти за пределы зоны комфорта, которую ты создала. Просто приложи усилия и вспомни все то, чем ты пожертвовала.

— Я...

Она подняла руку.

— Давай не будем думать об этом. Ты достаточно окрепла, чтобы принять душ. Это поможет тебе почувствовать себя в разы лучше. — Она ласково улыбнулась. — Потому что если уж на то пошло то, от тебя ужасно воняет.

Мои губы скривились из-за ее слов, и я позволила ей убрать поднос и одеяло, чтобы я могла подняться на свои ослабшие ноги.

Она помогла мне выпрямиться, предоставляя мне время откашляться, в то время, когда последние остатки влаги скопились в легких.

— Каждый шаг, что ты делаешь, приближает тебя к тому, чтобы ты вновь чувствовала себя хорошо, Тесс. И я буду рядом с тобой так долго, как ты будешь нуждаться во мне.

Я улыбнулась ей и позволила проводить меня в ванную.

Глава 17

Хныкай и стони, пока я буду восседать на своем троне. Мы можем быть монстрами вместе, поэтому никогда не будем одиноки.

Кью

Я больше не мог смотреть на бессмысленные предметы без желания разбить их на крошечные кусочки.

Все меня раздражало. Гнев постоянно кипел во мне, и беспомощность, которую я испытывал, когда дело касалось Тесс, убивала.

Она закрывалась от меня. Категорически отказывалась разговаривать со мной — рассказывать, что с ней произошло, чтобы я мог помочь ей побороть кошмары, которые преследовали ее. Она смотрела на меня так, словно я был долбаным незнакомцем.

Я имел в виду каждое произнесенное слово. Если она сдалась, если она махнула на себя рукой, на нас, значит, мне больше ничего не оставалось. С таким же успехом она могла умереть в Рио. Я мог бы сорваться и начать убивать каждого, пока кто-то бы не избавил меня от страданий.

Но это было не худшим. Самым ужасным были кошмары и сокрушительная мигрень, которая отказывалась проходить. Я держался на кодеине и противовоспалительных, чтобы стараться и дальше функционировать, быть уверенным, что я был здесь для Тесс.

Одна моя физическая слабость грозила уничтожить меня, в то время как Тесс грозила вырвать мое изнывающее от боли сердце.

Независимо от того, что я делал, ничего не работало. Я спал подле нее, нянчился с ней. Я умирал внутри. Мой монстр ненавидел видеть ее такой покорной и сломленной, в то время, как мужчина во мне учился новому виду сочувствия — заботе. Но день за днем, час за часом, страсть и потребность, что я испытывал по отношению к ней, превращалась из любовной в братскую. От всепоглощающей до сбивающей с толку.

Я понимал, что больше не мог причинять ей боль, и разумная часть меня не желала этого. Но та часть, которая понимала, что Тесс больше не вернется, испытывала отчаянное желание убить ее, как можно быстрее. Чтобы, наконец, положить конец мучениям.

Она смотрела на меня таким отсутствующим взглядом, что это только заставляло меня еще глубже погружаться в ад. Я больше никогда не смогу прикоснуться к ней. Никогда не смогу пустить кровь или продемонстрировать ей, как сильно желал использовать плетку или флоггер. Все осталось позади, и я скорбел по этому. Зверь внутри меня оплакивал, что мне больше никогда не обладать Тесс, задыхающейся на грани удовольствия и боли, находящейся полностью в моей милости. Но теперь я скорбел по более глубокому чувству.

Я создал ей самые лучшие условия, сдувал пылинки с нее на протяжении двух недель. Я наблюдал за тем, как ее тело реагировало на лечение, как сходил синяки, как легкие прекращали хрипеть. Я прекратил ходить на работу, только для того, чтобы находиться с ней каждый час. Я махнул рукой на свою жизнь, но она не хотела меня.

Тесс не желала мужчину со зверем внутри, который жаждал ее криков.

Она также не хотела мужчину, который заботился о ней с нежностью и никогда бы не причинил ей боли.

Она не хотела меня.

Никакую из моих сторон.

Фредерик занимался делами компании, и мне не оставалось ничего другого, как прятаться в доме, будучи окруженным огромным множеством травмированных и сломленных женщин. Зверь внутри дрожал и сворачивался в клубок. Он ненавидел все. Он умалял меня оставить все. Бежать.

Франко обнаружил меня в тот момент, когда я собирался выйти на улицу.

— Сэр, доктор и его команда закончили ежедневный осмотр женщин. Вам нужно от них еще что-то, прежде чем они уедут? — Он подошел ближе, пристально смотря на меня.

Франко не оставлял меня одного с того самого времени, как Фредерик сказал ему наблюдать за моими мигренями. Он наказал моим работникам следить за мной. Я сокрушался на то, что Фредерик перешел границы, но Франко просто преследовал меня. Ублюдок.

Франко всегда смотрел на меня с гребаным уважением; теперь его взгляд граничил с дружбой и жалостью. Даже после всего, что мы сделали на заводе, он думал, что я слаб.

Я, бл*дь, ненавидел это. Ненавидел это все. Я ненавидел всех. Виной этому всему Тесс. Тесс вырвала мою чертову душу, оставила меня ни с чем.

— Скажи им, что они свободны. Они не нужны мне. — Если мне суждено умереть от мигрени, значит, так тому и быть. Может быть, тогда я найду покой.

— Вы уверены?

Я прорычал:

— Не стоит, Франко. Не забывай свое место.

Он опустил глаза, сделав шаг назад.

— Я не хотел злить вас. — Он ушел, не сказав больше не слова, а я пронесся через дом, который больше не был личным убежищем, а был больницей для более чем двадцати женщин, которых мы привезли с собой из Рио. Я захлопнул позади себя входную дверь.

Пять женщин должны были уехать сегодня. А двое покинули дом сразу, как только мы прилетели, несколько девушек были больны, и четыре страдали от последствий ломки, как и Тесс, но никто не был так ранен, как моя женщина. Не было никакого смысла в том, чтобы портить товар, который предназначался для продажи. Так же была найдена одна жертва: блондинка с пулевым ранением в голову.

Я бесцельно бродил снаружи огромного особняка. У меня не было больше цели или направления. Я просто нуждался в пробежке, или же в том, чтобы выложиться в спортзале на тренажере. Но все, о чем я мог думать, была Тесс.

У меня не хватало гребаной смелости, чтобы вернуться навестить ее. Я не мог больше смотреть в ее пустые, мертвые глаза. Больше бы не смог вынести слов о том, чтобы я уходил. Я мог бы сорваться на нее. Мог ударить ее, и тогда я бы был ничем не лучше тех ублюдков, которые похитили ее.

Вместо того, чтобы броситься в бой, призывая рвануть обратно, чтобы связать Тесс, зверь забился еще дальше в угол, склоняя свою жалкую голову. Он хотел сорваться с места. Убежать и больше никогда не возвращаться.

Отчаянное желание бежать заполнило мои конечности, и я понесся. Я не был одет для бега — в джинсах и черной футболке, — но больше не мог терпеть страх.