Лабиринты Подземья. Кровь для Ворона

Глава 17 Колючий лабиринт и ундина

В Восточной Башне было людно — там разместили чужаков и в ней же, в одном из просторных залов, было решено устроить торжественную аудиенцию, плавно перешедшую в обсуждение условий и обязательств обеих сторон.

Эльсинелла сидела по правую руку от повелителя Эсгариона и честно пыталась внимательно вникать в детали и высказываться, когда это казалось ей целесообразным, но ее постоянно отвлекал и держал в напряжении чужой взгляд, цепкий, обволакивающий, оценивающий. Да, человек которого сильфида так неосмотрительно пустила в Фидэликию и забрала к себе в дом, явно узнал ее, несмотря на то, что, когда он ее видел, раненого снедала сильная лихорадка. Эльси-то была уверена, что его замутненное болью и болезнью сознание попросту не удержит ее в памяти. Ан нет, запомнил! И теперь с упорством, достойным лучшего применения, пожирает ее взглядом, отвлекая и мешая сосредоточиться на вещах по-настоящему важных.

Эльсинелла (уже в который раз!) с досадой скосила глаза в сторону незнакомца, который оказался ни много ни мало лордом-командующим Королевской Гвардией Карнависа. Гэйл Дрейвнсар, о чем с придыханием поведала ей Даниса, оказался весьма колоритной фигурой: любовник королевы Хильды, убийца собственного отца, непобедимый в бою воин. Упорно ходили слухи, что он также убил и короля, когда тот будто бы узнал о его любовной связи с королевой, но доказательств тому не было. Женщины вешались на него гроздьями, мужчины же откровенно побаивались.

На аудиенции, когда он еще не смотрел на Эльсинеллу, а стоял возле кресла своей королевы и, как и все, слушал приветственную речь повелителя сильфов, Эльси имела возможность как следует его рассмотреть. Ведь до этого она видела его лишь слабым и изможденным, замученным лихорадкой, с затуманенным болезнью взглядом. А теперь перед ней предстал здоровый мужчина лет тридцати пяти, со светлыми волосами до плеч, насмешливым изгибом полных губ, серыми глазами, смотрящими прямо, с вызовом так смотрящими. Красивым он не был, но был привлекательным и очень харизматичным. И Эльси в теории могла понять повышенный женский интерес к его персоне. Но только в теории. И не потому, что считала недопустимыми отношения между сильфами и людьми, а из-за того, каким гнилым (если верить всему, что о нем говорят) человеком он является. Убить собственного отца, поднять руку на своего законного сюзерена, вступить в близкие отношения с его супругой! И это знатный лорд, долженствующий быть опорой трона и подавать простому люду достойный пример своим благородством и незапятнанной честью!

И теперь этот не самый достойный представитель рода человеческого сидит почти напротив и не сводит с нее, Эльсинеллы, внимательного взгляда серых глаз. Сильфида передернула обнаженными плечами и отвернулась в другую сторону, чтобы тут же встретиться глазами с Алланом. Он подмигнул невесте и послал воздушный поцелуй и она, фыркнув про себя, перевела взгляд на дядю — вот на кого можно было смотреть, не опасаясь, что тот выкинет что-нибудь неожиданное или неприятное. Повелитель Эсгарион выжидающе смотрел на Эльсинеллу. Впрочем, не он один. Ой. Кажется, она все-таки отвлеклась.

— Эльсинелла, так ты согласна отправиться в это святилище Четырех Ветров?

Ага, она поняла, о чем речь! Наедине они с дядей уже обсудили этот вопрос. Только представитель рода Эллернирейских, рода, испокон веков правящего сильфами, мог снять ардиэльскую печать. И хоть мать перед смертью наказала ей строго-настрого не соваться в святилища Четырех Ветров, иного выхода не было. Если бы дядя знал!.. Но мать запретила кому бы то ни было открывать ее тайну, да Эльсинелла и сама бы предпочла скрыть ото всех эту ужасную страницу из жизни матери.

Ладно, святилищ много, так что вероятность того, что это окажется тем самым, ничтожно мала.

— Я сделаю так, как вы пожелаете, повелитель, — Эльси склонила голову перед дядей.

После окончания совета Эльси с облегчением направилась к себе — наконец-то она освободится от гнета чужого давящего взгляда. Впрочем, радовалась она рано: выйдя из Башни, сильфида обнаружила лорда-командующего, подпирающего могучий дуб, росший неподалеку. Их взгляды встретились, и он решительно направился в ее сторону, а Эльси не менее решительно юркнула в заросли цветущего барбариса — пусть себе лезет следом, если хочет как следует поцарапаться и изодрать одежду в клочья! Этот сад-лабиринт любой сильф с легкостью пройдет от начала до конца. Любой сильф, но не пришлый человек. Пускай поплутает! Разговаривать с ним у Эльсинеллы нет ни малейшего желания.

Злой и исцарапанный Гэйл с трудом выдернулся из какой-то местной разновидности терновника и осмотрелся. Он стоял на берегу речки, дворец сильфов остался позади, отделенный от него идиотским лабиринтом. Девушка, которую он считал плодом своего воображения, и которая оказалась реальной племянницей повелителя сильфов, скрылась. А ему пришлось ломиться напролом через кусты, ибо, сколько он не блуждал по проклятому лабиринту, найти выход из него так и не смог.

Тихо плеснула вода и Гэйл услышал тихий возглас. К берегу плыла девушка и не сводила с него взгляда больших, очень светлых глаз. Волосы ее, серебристые, с отчетливым зеленоватым отливом, тянулись за ней по воде этаким клубком водорослей.

Сидя на берегу, Гэйл с интересом следил за ее уверенными, быстрыми движениями — плавала она превосходно. Она была уже близко и в чистой, прозрачной воде он различил длинный зеленовато-серебристый хвост. Ундина! Так вот это кто! Об ундинах он был наслышан. Говорили, что ни один мужчина не способен устоять против их чар, если только его сердце не отдано целиком и навеки другой. А если сердце его свободно, то только кавешийская сталь может спасти от губительного влияния ундины.

Правда вот подтвердить или опровергнуть эти утверждения никто не мог, поскольку пережить встречу с ундиной и вернуться назад, к людям мало кому удавалось. А если и были такие счастливчики, то хвастаться своим знакомством с водяной чаровницей они не спешили. И вот теперь Гэйлу представилась уникальная возможность испытать чары ундины на себе и проверить действие кавешийской стали — его кинжал как раз был выкован из такой. Только вот он с удовольствием уступил бы эту возможность кому-нибудь другому: все его мысли сейчас занимала одна сильфида, при воспоминании о танце которой на ночном озере его бросало то в жар, то в холод, а по телу пробегала сладостная дрожь.

Ундина же медленно выходила из воды. Длинный хвост сменили стройные ноги, грудь ее, лишь слегка прикрытая мокрыми зеленоватыми прядями волос, колыхалась в такт движению, бледные соски призывно торчали. По ее перламутровой коже стекали капельки воды. Бедра ундины, прикрытые плетением из водорослей, соблазнительно покачивались.

Гэйл вынужден был признать, что зрелище это было весьма привлекательным. Вот только исключительно с эстетической точки зрения — бурного желания, которое он будто бы должен был испытать, если верить слухам, Гэйл не испытывал. Да и не бурного тоже. Ему было просто любопытно. Хм, а кавешийская сталь похоже действительно помогает.

Ундина вышла из воды, приблизилась к Гэйлу. Он, запрокинув голову, молча смотрел на нее снизу вверх. Она была совсем еще юной девушкой, по крайней мере выглядела таковой. Юной девушкой с пышной, манящей фигурой и обволакивающим, ласкающим взглядом странных светлых глаз. Она стояла так близко, что мужчина чувствовал легкий запах, исходящий от нее — запах речной воды, цветов и мускуса. Опустившись перед ним на колени, ундина приникла к мужской груди и рубашка его тут же намокла. Гэйл чувствовал прикосновения ее твердых маленьких сосков, прохладное дыхание, отдающее все той же речной водой, ее руки, гладящие его плечи. И ни малейшего желания.

— Пытаешься соблазнить меня? — его голос разбил затянувшееся молчание.

— А ты чувствуешь себя соблазняемым? — низким, словно вибрирующим голосом, спросила ундина, задорно закусив бледно-розовую губку. Пальцы ее зарылись в его волосы, губы почти касались его губ.

— Нет, — честно ответил Гэйл. — Чувствую себя… немного растерянным. Кто ты?

Девушка нахмурилась, чуть отстранившись от мужчины.

— Я тебе не нравлюсь?

— Ты красивая, но я вижу тебя в первый раз в жизни. Когда бы ты успела мне понравиться?

— Мы уже встречались, — ее губы снова приблизились к его. — Только ты не запомнил. Ты был ранен, умирал…

Вот, значит, как! Гэйл отстранился.

— Я помню девушку, которую видел, находясь между жизнью и смертью. И это была не ты.

Ундина надула губки и с укоризной взглянула на Гэйла, а потом положила голову ему на плечо.

— То была моя подруга Эльсинелла, она лечила тебя. Но нашла тебя я и я же попросила Эльси впустить тебя в Фидэликию. Она бы ради человека и пальцем не пошевелила. Без меня ты был бы уже мертв, так что мог бы вести себя нежнее!

Она перебралась к Гэйлу на колени, скрестила длинные ноги за его спиной. Тонкие пальчики, блуждающие по его груди, ловко расстегнули пуговицы, проникли под мокрую, льнущую к телу рубашку. Гэйл почувствовал легкое прохладное прикосновение ее руки к обнаженной коже и разозлился.

— Нежнее, значит! Требуешь награды за свою помощь?

— Вовсе нет, — шепнула она. — Наоборот, хочу одарить тебя. Своей любовью. Не спеши отказываться, ты не знаешь, каково это — быть возлюбленным ундины! Ты познаешь такое неземное блаженство, какого тебе никогда не испытать с обычной женщиной.

С усилием оторвав от себя эту не в меру любвеобильную особу, Гэйл поднялся на ноги. Девушка стояла напротив, грудь ее тяжело вздымалась, глаза затуманились.

— Я благодарен тебе за помощь. И я готов расплатиться за нее, если ты потребуешь. Но не так. Любиться с тобой я не стану.

Глаза ундины потемнели, волосы зашевелились, словно живые.

— Почему? — хрипло и зло бросила она.

Гэйл мог бы ей распинаться о любви, которая не возникает с первого взгляда, о благородстве, не позволяющим бесчестить девушек, о прочей высоконравственной и прекрасной лабуде. Но это было не про него. Поэтому он честно ответил:

— Я тебя не хочу.

Ундина глухо вскрикнула и неверяще уставилась на отвергшего ее мужчину. Во взгляде ундины были боль, обида и неверие. Да, так смотрят отвергнутые женщины. А потом взгляд ее изменился, подернулся поволокой, стал призывным, глубоким, манящим. Странные ощущения охватили мужчину. Тела его то тут, то там будто касались нежные пальцы и эти легкие касания будили в нем что-то жаркое, темное, заставляли кровь быстрее бежать по венам. Он тяжело дышал.

Мягкие податливые губы приникли к его губам и Гэйл почувствовал легкий запах речной воды.

Незаметно Гэйл потянул кинжал из ножен, так, чтобы пальцы смогли коснуться обнаженной стали. Дурман рассеялся так же быстро, как и охватил его. Он оттолкнул льнущее к нему тело.

— Ты… Так вот какие они, чары ундин! Убирайся! Даже с их помощью ты не заставишь меня делать то, что я не хочу!

Ундина, прижав руку к губам, с недоверием смотрела на него.

— Ты сопротивляешься?! Неужели какая-то девушка так прочно заняла твое сердце, что в нем не осталось места никому другому? Ты любишь кого-то?

Девушка? Заняла его сердце? Любит? Гэйл фыркнул.

— Я думал, твои чары целятся не в сердце, а куда-то ниже и к любви не имеют никакого отношения. Поправь меня, если я ошибаюсь.

Незадачливая соблазнительница вдруг залилась румянцем и тихо сказала:

— Ты мне действительно понравился. Я хотела не просто приятно провести с тобой время, я хотела, чтобы ты остался со мной.

— С тобой на дне озера? Уж извини, что-то не хочется.

— Мы могли бы встречаться на берегу! — пылко воскликнула ундина.

Если поначалу Гэйлу было интересно понять, что же представляет из себя ундина, то теперь назойливость конкретно этой ундины уже стала его утомлять.

— Извини, — повторил он. — Придется тебе найти кого-нибудь повосприимчивее к своим чарам. На меня они что-то впечатления не производят.

Подняв с берега брошенный на траву камзол, мужчина направился вдоль реки, насвистывая незатейливый мотивчик. Интересно, куда он выйдет? А-а, какая разница, куда бы ни вышел, это все равно будет лучше, чем снова блуждать по колючему лабиринту!