Лагуна фламинго

Часть 2

La frontera sangrante — кровавая граница

Патагония, Буэнос-Айрес, Эсперанца, Росарио

Глава 1

Стояло раннее утро, но жара уже была невыносимой. Бланка ворочалась в кровати. Через ставни, в которые зимой очень сильно дуло, падал солнечный свет. Девочка — Бланке было всего тринадцать — перевернулась на спину, заставляя себя полежать еще немного, и уставилась на деревянный потолок.

Там паук сплел паутину, и теперь она подрагивала от ветерка, искрясь в лучах солнца, точно лужица. На соседней кровати спала мать Бланки, Корасон. Женщина была пьяна. Они жили тут уже два года. Характер Корасон и так был не сахар, а после смерти отца Бланки он стал еще хуже. Бланке приходилось заботиться о матери с тех пор, как их перевезли в Патагонию во время так называемого «очищения». Бланка слышала, что проституция в Буэнос-Айресе давно уже приносила неплохой доход, привлекая в столицу иногородних. Прошли те времена, когда город воспринимал шлюх как простых работников и отправлял девушек в пограничные форты, где они служили, будто солдаты. Некоторые клиенты Бланки жаловались на то, что правила гигиены тут, на краю мира, соблюдаются не так тщательно, как в Буэнос-Айресе. Но, как правило, гостям было наплевать на чистоту.

Корасон, захрапев, легла на бок. Бланка повернула голову. Она почти не помнила, какой привлекательной была когда-то ее мать, лучшая шлюха в борделе сеньоры Вальдес. Все это осталось в прошлом. Корасон часто забывала о том, что нужно мыться, не следила за своей одеждой, не расчесывала волосы. Единственным, что ее интересовало, было спиртное. За него-то она была готова раздвинуть ножки. Вчера все прошло не лучшим образом. Ее вырвало, когда она лежала на спине, и женщина начала задыхаться. Бланка едва сумела перевернуть ее на бок и очистить ей рот. На мгновение девочка даже испугалась, что мать умрет. «Мама, — плакала она, — мама, не бросай меня!»

«У меня больше никого нет, — пронеслось у Бланки в голове. — У меня нет никого, кроме этой грязной, сломанной жизнью женщины. И я люблю ее, проклятье, я ее люблю». Этим вечером, Бланка была уверена, ей придется заманивать клиентов одной. Как бы то ни было, долго ждать не приходилось. У нее уже появились постоянные клиенты, которым нравилась ее молодость. К тому же в пограничные районы приезжало все больше людей, ведь индейцев отсюда окончательно выжили. В последние годы правительство с этой целью постоянно увеличивало количество фортов. А за линией укреплений возникали новые поселения, где жили простые люди, в то время как солдаты и искатели приключений стремились пробраться на земли индейцев. Цепь фортов протянулась с юга на запад, лишив племена индейцев пахотных земель. Бланка не задумывалась над тем, правильно ли это. Ей было все равно. Она даже не спрашивала себя, чего хочет от жизни. В последнее время к ней зачастил молодой монах, бог знает почему очутившийся в этой пустоши. Кто-то сказал Бланке, что брат Бартоломе никакой не монах, но какая разница? Вначале Бланка думала, что он хочет наставить ее на путь истинный, но это оказалось не так. Она могла поговорить с ним. Иногда она даже исповедовалась ему. Бартоломе умел слушать, как никто другой. Рядом с ним Бланке становилось немного легче.

Йенс Йенсен был уверен в том, что никогда еще не видел такой красивой девушки. Рыжевато-каштановые волосы вились, кожа напоминала кофе с молоком, а глаза были черными как ночь. Ей не было и пятнадцати. Девчонка явно была проституткой, судя по ее яркой и чересчур вызывающей одежде, зато походка и повадки у нее были, как у королевы. Йенс заметил ее еще утром, как только приехал в это глухое безымянное поселение на границе провинции Рио-Негро. Он надеялся увидеть красотку после сиесты, и весьма вероятно, что так и случится, в конце концов, деревушка была совсем крохотной. И все же ждать ее пришлось довольно долго. Когда девушка, гордо вскинув голову, наконец вошла в кабак Карлито, Йенс едва сдержался, чтобы не броситься к ней и не пригласить ее за столик. Похоже, не только он обратил внимание на ее появление. Пара выпивох прищелкнула языками. Йенсену хотелось призвать их к порядку, сказать им, что с королевой так не обращаются. «Похоже, мои революционные настроения остались в прошлом», — с ухмылкой подумал он. Да, прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как он покинул родину на корабле судоходной компании «Космос».

— Здравствуй, Бланка, — сказал Карлито.

Значит, эту девушку зовут Бланка… «Белоснежная», вот что означало в переводе ее имя. Йенс считал, что оно ей очень подходит.

— Карлито, — кивнула девушка трактирщику, и тот сразу же отдал ей заказ.

Кроме лимонада Бланка купила продукты — сушеные бобы и кукурузную муку.

— Может, занести их тебе позже? — предложил Карлито.

Бланка покачала головой.

— Спасибо, я сама.

Йенс все-таки встал из-за стола и устроился за стойкой рядом с Бланкой.

— Могу я угостить вас чем-нибудь, милая барышня?

Бланка окинула Йенса взглядом, и, увидев блеск ее черных глаз, мужчина почувствовал, как у него мурашки побежали по спине.

— Я сегодня не работаю, сеньор. — Она указала на потолок. — Сегодня воскресенье, день Господа нашего.

Йенс заставил себя улыбнуться. Красота девушки сводила его с ума.

— Я тоже сегодня не работаю. Может, хотите коньяка? — Он указал на бутылку.

— Я не пью. — Девушка не сводила с него глаз. — Но я могла бы просто составить вам компанию, сеньор…

— Йенсен. Я только что приехал в город.

— Да, я знаю.

Он надеялся, что разочарование не слишком явно отразилось на его лице. Йенс ненавидел, когда женщины читали его, словно открытую книгу, даже если речь шла о красивейшей девушке из всех, кого он когда-либо видел.

Он выпил коньяка, Бланка же пригубила лимонад. Йенс думал о том, что давно уже не встречал проституток, которые не пьют. К тому же девушка была совсем молода, теперь, когда они сидели рядом, он понял, что она слишком молода для него.

— Вы вообще не пьете? — спросил Йенс и тут же пожалел о том, что задал столь бестактный вопрос.

Разве он уехал из Германии не для того, чтобы избавиться от царивших в обществе предубеждений? Пьет она или нет — не его дело.

Бланка поставила стакан на стойку и серьезно посмотрела на Йенса.

— Я… Просто я подумал… — пробормотал он. — Ох, черт, простите, я не хотел навязываться. Забудем об этом.

Девушка молчала. Она немного отодвинула стул, словно собираясь встать.

— Прошу вас, останьтесь, — поспешно сказал Йенс. — Я формальнейшим образом приношу вам свои извинения, сеньорита.

Какое-то время он не знал, рассмеется она или уйдет, но затем увидел, что девушка немного расслабилась.

— Называйте меня Бланка, сеньор Йенсен. Вы не могли бы угостить меня лимонадом?

— Хулио? — Бланка оглянулась.

Она не понимала, как можно спрятаться в такой местности. Ей казалось, что в пампасах спрятаться невозможно, но Хулио умел ее удивить. Словно ниоткуда парень появился прямо рядом с ней.

— Бланка!

— Хулио!

Она очутилась в его объятиях, и молодой метис впился поцелуем в ее губы. Бланка прижалась к его теплому мускулистому телу.

Впервые повстречав Хулио в кабаке Карлито, Бланка заметила, что у них обоих черные глаза. Правда, у Хулио к тому же были длинные иссиня-черные волосы, да и кожа была темнее, чем у нее. Он походил на индейца, хотя Карлито сразу понял, что это метис. Метисов в этой местности было предостаточно. Впрочем, Хулио вырастила мать-индианка, и белых он недолюбливал. Может быть, поэтому в первый день знакомства он лишь поприветствовал Бланку коротким кивком. Но на следующее утро, когда она пришла на свое любимое место на берегу реки, Хулио был уже там.

— Ты не боишься ходить одна?

— Здравствуй, Хулио, — сказала девушка, чтобы показать: она запомнила его имя.

— А ты Бланка. — Он улыбнулся.

Мало-помалу они разговорились и постепенно многое узнали друг о друге. У обоих не было отцов. Хулио предполагал, что ему лет шестнадцать. Бланка была на три года моложе. У обоих это была первая любовь.

Бланка высвободилась из объятий Хулио и отстранилась, глядя на возлюбленного. На Хулио была простая рубашка и штаны, волосы он подбирал на индейский манер, повязкой на лбу. Бланке показалось, что его волосы стали длиннее.

— Где ты был? Я скучала по тебе.

— У своей матери.

Бланка понимающе кивнула, а затем прижалась к нему крепче.

— Хорошо, что ты вернулся.

— Хм…

Бланка поджала губы, недовольная его коротким ответом. Всякий раз, когда Хулио возвращался из деревни матери, Бланке казалось, что она теряет его. Требовалось какое-то время, чтобы он вновь начал ей доверять. «Когда-нибудь, — пронеслось у нее в голове, — он больше не вернется. И я вновь останусь одна». От этой мысли Бланку бросило в дрожь. Она всегда надеялась, что Хулио любит ее так же сильно, как и она его, но девушка была в этом не уверена. В последнее время в его глазах временами проскакивало такое странное выражение… Иногда он был рядом с ней и все же казался таким далеким… «Если он уйдет, у меня не останется никого, кто обнял бы меня просто так».

Девушка почувствовала, как Хулио поцеловал ее в макушку.

— Тут собирается все больше солдат, — шепнул он, зарывшись лицом в ее волосах. — Все больше солдат и ученых. Все больше белых… — В его голосе прозвучала ненависть. — Я слышал, у тебя появился новый клиент, — сказал Хулио, помолчав. — Какой-то рыжий немец.

— Кто сказал тебе об этом?

— Карлито.

— Пока что мы с ним просто разговаривали.

— Как с монахом?

Бланка хотела ответить, но сдержалась. Она заметила блеск в глазах Хулио. Это ревность…

Хулио жестом предложил ей пройтись.

Какое-то время они молчали, и вдруг юноша резко остановился.

— Я хочу, чтобы ты бросила это.

— Что?

— Я не хочу, чтобы ты была шлюхой.

У Бланки на мгновение сперло дыхание. В груди заболело, руки сжались в кулаки. «Так прямо он об этом никогда не говорил».

— Но я… должна зарабатывать деньги. Для себя и своей матери, — пробормотала она.

— Ты могла бы пойти со мной. Присоединиться к моему племени. Вскоре я покину это селение навсегда. Я буду сражаться.

— А как же мама?

Хулио не ответил.

— Я не могу уйти без нее, — стояла на своем Бланка.

— Но она и так доживает последние годы, Бланка. Скоро она умрет.

— Она моя мать! — Бланка услышала ужас в собственном голосе.

Как он мог такое сказать?! Как он мог?! Девушка отстранилась. Ей еще никогда не было так горько от предательства. Как он мог требовать от нее такое? Как он мог подумать, будто она согласится?

Девушка отпрянула. У нее на глазах выступили слезы.

— Я, пожалуй, пойду, — хрипло прошептала она.

Не дав юноше ответить, Бланка побежала прочь. «Хулио, — билась мысль в ее голове, — я ведь тебя любила, я тебя очень любила… Как ты мог поступить со мной так?» Но теперь все было кончено, и она это знала. Все было кончено.

Бланка была слишком взвинчена, чтобы идти домой. У нее в голове роились мысли.

Девушка шла прочь от Хулио, и ей его уже не хватало, не только эмоционально, но и физически. Это была не первая их ссора, но на этот раз все было кончено, и Бланка сразу это поняла. Хулио всегда чувствовал сильную связь с народом своей матери. Он уже не раз упрекал Бланку в равнодушии. Тем не менее он был светом ее жизни. И поэтому теперь ей было так больно.

«Мне нельзя привязываться к людям, — пронеслось у нее в голове. — И я не могу волноваться за всех».

Да, она была шлюхой, но чем еще она должна была заниматься? Бланка родилась в семье шлюхи и выросла в борделе. Она потеряла невинность в том возрасте, когда другие девочки обычно еще играют в куклы. Но так уж обстояли дела у Бланки. У девушки, чьей красотой восторгались. У девушки, с которой обращались как с дерьмом.

Бланка остановилась.

«Нет, — сказала она себе. — Я не должна так думать. Я так же хороша, как и другие. Я должна бороться за свою жизнь».

Она дошла до маленького домика, где жила с матерью. Едва открыв дверь, Бланка почувствовала запах спиртного. Похоже, Корасон так и не вышла из комнаты. Мать Бланки лежала на кровати в ночной сорочке. Ставни были закрыты. Над грязной тарелкой вились мухи — похоже, Корасон ела на обед бобы. Рядом стоял кувшин.

Тут пахло не только алкоголем, но и немытым телом. И рвотой.

Когда Бланка закрыла за собой дверь, Корасон подняла голову.

— Малышка моя, доченька… — пробормотала она и откинулась на подушку.

Полежав еще немного, женщина с трудом поднялась с кровати.

Бланка молча вынесла из комнаты грязную посуду и оттерла отстатки бобов с тарелки, а затем все вымыла. Когда она вернулась в комнату, ее мать стояла возле кровати, глядя перед собой пустыми глазами. Корасон была очень бледна, под глазами пролегли темные круги, губы дрожали.

— Я так его любила, — хрипло прошептала она. — Я так его любила, моего Густаво.

«Конечно, поэтому он тебя и бросил. Мой отец, — чуть было не сказала Бланка. — И позволил кому-то себя убить». Но девушка сдержалась.

Они не знали, что случилось с Густаво. Не знали, как он погиб. Об этом ходили разные слухи, но Корасон не желала обращать на них внимание. «Он вернется ко мне, — время от времени повторяла она. — Он найдет меня и спасет. Вот увидишь».

Бланка закрыла глаза. «Он мертв, — подумала она. — Мертв, и его жрут черви».

Но она помнила, что Густаво всегда очень хорошо к ней относился. Может, отец ее и правда любил? Мать часто повторяла, что Бланка похожа на своего отца. «У тебя его волосы, Бланка, — говорила она. — Ты так на него похожа, доченька, так похожа! Твой отец был очень красив».

Вздохнув, Бланка подошла к матери. Корасон вздрогнула, когда дочь погладила ее по руке. Кожа женщины была липкой от пота и пыли, от ее тела исходил неприятный запах.

— Пойдем искупаемся, мама, — прошептала ей на ухо Бланка.

Корасон посмотрела на дочь, и на мгновение в ее пустых глазах вспыхнула жизнь. Некоторое время назад, только приехав сюда, они часто купались в реке. На берегу они нашли очень красивое местечко, окруженное кустами и скрытое от чужих взглядов.

— Пойдем, я вымою тебе голову. У тебя такие красивые волосы, мама.

Корасон рассеянно коснулась своих спутанных косм.

Бланка взяла мешочек с мылом и ароматическим маслом, которое подарил ей один из клиентов, чистую одежду и легкий плед и сложила все в сумку. Затем она подошла к двери, сняла пончо своей матери с крючка и набросила его женщине на плечи. Девушка почувствовала, как Корасон исхудала, и от ужаса Бланке стало тяжело дышать. Нужно будет следить за тем, чтобы ее мать лучше питалась. Нужно будет следить за тем, чтобы ее мать меньше пила. Иначе Бланка скоро ее потеряет. «И тогда я останусь одна».

Бланка осторожно подвела мать к двери. И вдруг Корасон улыбнулась.

— Да, давай искупаемся, Бланка. Ты такая хорошая девочка.

Вскоре они пришли на знакомое место на берегу реки. Мать и дочь уселись на песок. За миллионы лет вода подмыла каменистый берег, превратив скалы в мелкую крошку. Вокруг высились деревья, шелестели листвой кусты. Бланка положила сумку, сняла платье, распустила волосы и расчесала их пальцами.

— У тебя волосы, как у него, — в который раз заметила Корасон. — Ну же, повернись ко мне, дай я на тебя посмотрю. Ты вообще помнишь его?

Бланка не ответила. Корасон погладила ее по голове, запустив тонкие пальцы ей в шевелюру.

— У него были очень красивые волосы. Да и сам он был таким красивым мужчиной. Ты помнишь?

Бланка кивнула. Да, она помнила, что отец всегда улыбался, когда она смотрела на него. И еще она помнила, какие взгляды бросали на него женщины. Но не более того. Иногда отец гладил ее по голове. Он не хотел, чтобы его дочь ходила в кабак. И когда это происходило, он очень злился.

— Я слышала, что мой отец был убийцей, мама.

Корасон помолчала.

— К нам он всегда хорошо относился. И ради нас он пошел бы на все. — Женщина замялась. — Когда я умру, тебе нужно вернуться в Буэнос-Айрес. Ты должна найти его… или его брата, Эдуардо. Эдуардо тебе кое-что должен, ясно? Ты из его семьи. Они не имеют права прогнать тебя прочь.

Бланка кивнула.

— Еще у Густаво была сестра. — Женщина попыталась сосредоточиться. — Анна или Ана… Помнишь, как мы ходили к ним в гости на праздник? Это было в доме его сестры. Либо брат Густаво, либо его сестра должны тебе помочь. И не позволяй им выгнать тебя.

— Да, мама. Но ты ведь понимаешь, что мой отец мертв, да? Ты ведь помнишь об этом, да?

Корасон поежилась, точно эти слова причиняли ей боль.

— Ты хорошая девочка, Бланка, — сказала она. — И всегда была замечательной дочерью.

Бланка не ответила. Корасон встала, сняла грязную одежду, а затем, рассмеявшись, словно девчонка, пошла к реке. Она была полностью обнажена. Когда-то стройное тело исхудало, кожа казалась бледной, хотя от рождения Корасон была смуглой. Под кожей отчетливо проступали ребра. И все же было видно, какой привлекательной Корасон была когда-то. Повернувшись к дочери, она помахала рукой и с улыбкой на губах погрузилась в реку. Отфыркиваясь, женщина вынырнула.

— Иди сюда, Бланка! Вода так освежает!

Девушка присоединилась к матери.

Какое-то время они просто плавали у берега, затем Бланка взяла мыло и вымыла матери волосы. Только потом они вернулись на берег. Бланка надела пончо, а мать закуталась в плед. Корасон принялась расчесываться. Ее волосы уже посеребрила седина, кое-где они так запутались, что расчесать их не удавалось, но теперь, когда Бланка их вымыла и нанесла на них розовое масло, Корасон мгновенно похорошела. Волосы приятно пахли.

Женщина принюхалась:

— Хм… Розовое масло. Откуда оно у тебя?

— Это подарок.

Корасон не спрашивала, от кого он и зачем Бланке кто-то его принес.

— Я чувствую себя настоящей принцессой, — рассмеялась она.

Они улеглись на пляже, переодевшись в чистое. Пригревало солнышко. День выдался отличный, один из лучших за последнее время.

Бланка закрыла глаза, думая о том дне, когда все изменилось…

Буэнос-Айрес, два года тому назад

Анна, сестра ее отца Густаво, отмечала с друзьями и семьей какой-то праздник. Корасон была в отчаянии: вот уже несколько недель она не видела Густаво, а теперь он не пришел на праздничный вечер.

Потом, вернувшись домой, она пожаловалась на это Бланке.

— Почему ты не понимаешь, что он больше не вернется? — не сдержалась девочка.

Корасон повернулась к дочери и влепила ей звонкую пощечину. Бланка отпрянула, но не произнесла ни звука. Она поджала губы, с вызовом глядя на мать.

— И это все, на что ты способна? Колотить меня да ножки раздвигать? Да и это у тебя не очень-то хорошо получается. Иначе у тебя не было бы столько нищих клиентов.

Корасон зажмурилась.

— Он меня любил.

— Кто, мой отец? — насмешливо осведомилась Бланка.

Мать изумленно посмотрела на нее. Она поверить не могла, что это говорил ребенок.

— Разве тебе приходилось когда-нибудь голодать? Я всегда заботилась о тебе! — напомнила она и прикусила губу. — Проклятье, я ведь могла подбросить тебя в приют и уйти. Многие так поступают. А ты знаешь, сколько младенцев каждый год подбирают на улицах Буэнос-Айреса? Ты знаешь, сколько младенцев умирают еще до того, как их найдут? О господи, ну почему я тогда просто не дала тебе сдохнуть, неблагодарная ты тварь?

— Господь оценит твое милосердие, мама, — поморщилась Бланка. — Радуйся, может, из-за этого ты просидишь в чистилище на пару лет меньше.

Корасон смерила дочь долгим взглядом, а затем произнесла слова, от которых у Бланки перехватило дыхание.

— Ты выглядишь старше своих лет, и уродиной тебя не назовешь. Немного худосочная, что есть, то есть, но если тебя принарядить и накрасить, за тебя можно немало получить. Конечно, за это придется расплатиться твоей невинностью, но… Я уверена, что, если все ловко обставить, я получу за тебя кучу денег. — Мать отвернулась и выглянула в окно. — Может, и правда пришло время мне отойти от дел. Завтра же поговорю с сеньорой Вальдес.

Бланке хотелось закричать, но она сдержалась. Никто ей не поможет. Ей еще никто в жизни не помогал. Люди даже не смотрели на нее.

Когда неуклюжий мужчина с длинными волосами и пышными усами отдал госпоже Вальдес деньги, клиенты в борделе одобрительно засвистели. И в этот момент Бланка мысленно спряталась в своем сознании за прочной дверью. Там, за этой дверью сейчас сидела настоящая Бланка.

На Корасон надежды не было. Во-первых, мать сама ее продала. Во-вторых, Корасон этим вечером рано начала пить и теперь почти ничего не соображала.

— Пойдемте, сеньор, — сказала Бланка.

Ничего другого ей не оставалось.

— Тебя зовут Бланка Бруннер, верно? — спросил мужчина, перебирая ее локоны. — Ты немка?

Девушка кивнула. Да, наверное, она немка. По крайней мере, ее отец был родом из Германии. Значит, она немка.

Они поднялись по узкой лестнице на второй этаж. Мужчина пропустил девочку вперед, и Бланка почувствовала его руку на своей ягодице. Бланка за дверью в ее голове забеспокоилась. «Оставайся там, — приказала девушка. — С тобой ничего не случится. Все будет хорошо».

Она повернулась к мужчине, который ее купил, собралась с силами и обольстительно ему улыбнулась.

Госпожа Вальдес выделила им лучшую комнату в борделе. Тут даже были занавески. Тонкие простыни на старой кровати с балдахином пахли духами.

Бланка вышла в центр комнаты, отвернулась и стала снимать платье. Бланка за дверью в ее голове зажмурилась и принялась напевать. Платье скользнуло на пол.

— Что ты поешь, малышка?

— Ночь тиха, ночь свята, люди спят, даль чиста…^[1]

Бланка в ее голове трясла дверь, пытаясь выйти наружу, но другая часть ее сознания этого не позволяла.

Мужчина завозился со своей одеждой и вскоре, полностью обнаженный, толкнул Бланку к кровати. Бланка пела. Словно сквозь дымку она увидела, как мужчина бросил ее на кровать и раздвинул ей ноги. Девушка увидела его волосатый лобок и налившийся кровью член. Она часто видела такое, наблюдая за матерью и ее клиентами, но теперь все было иначе. Член вошел в ее тело. Было больно. И страшно. Бланка не хотела, чтобы это происходило.

Девушка прикусила губу до крови. Бланка в ее голове закричала. Мужчина застонал от наслаждения. Она обняла его и провела ногтями по его волосатой спине: девушка видела, что во время секса ее мать делала именно так.

— Котеночек, маленькая дикая кошечка, — нежно прошептал он. — Ах ты маленький испорченный котеночек!

Бланке все еще было больно, но вдруг мужчина выгнулся дугой и повалился на нее. Она слышала его прерывистое дыхание, чувствовала запах его тела. Девушку затошнило.

Наконец мужчина встал. Он смеялся. Бланка улыбнулась в ответ. На его руке виднелась царапина от ее ногтей. Мужчина посмотрел на царапину и с наслаждением слизнул каплю крови.

— Я хочу всегда приходить только к тебе, маленькая чертовка. Снова и снова. — Он поцеловал Бланку и принялся одеваться.

Девушка сидела на кровати голышом, подтянув ноги к груди и обхватив колени руками. Прежде чем выйти из комнаты, мужчина вновь подошел к ней и поцеловал. Его поцелуи были отвратительными, хуже всего того, что только что произошло, но у Бланки хватило сил сидеть смирно.

Когда клиент ушел, девушка приблизилась к чану, стоявшему в комнате, налила воды из чайника в миску и взяла губку, собираясь вымыться. Вначале ее движения были медленными, но постепенно становились все быстрее и быстрее. Кожа покраснела.

На следующее утро Бланка пошла к сеньоре Вальдес. Теперь она была уже не девочкой, а значит, сама несла за себя ответственность.

— Я хочу получать половину денег, — сказала она.

Сеньора Вальдес удивленно приподняла брови.

— Половину. Иначе я уйду. Тот мужчина вернется. Но он больше не придет, если я уйду.

— Ты уверена в себе, Кукушонок.

Бланка с вызовом смотрела на мадам.

— Если я уйду, уйдет и моя мать, — заявила она. — Ты потеряешь нас обеих.

— На твоей матери я много не заработаю.

— Не много. — Бланка пожала плечами. — Но что-то заработаешь. Подумай. Они все захотят меня, мадам. Все!

Так это началось. Бланке не оставалось ничего иного, кроме как работать дальше. С тех пор она старалась как можно меньше думать об этом. Корасон тоже работала, когда была в сознании, но за последние годы женщина сильно сдала. Вскоре стало ясно, что отрицать смерть Густаво нельзя. И Корасон больше никогда не станет прежней.

Глава 2

Голоса в кабаке Карлито становились все громче. В основном разговоры велись о том, как окончательно победить этих мерзких мародеров, индейцев. Некоторые вспоминали времена — лет семь назад, — когда индейский вождь, касик Кальфукура, при поддержке чилийского племени мапуче начал военные действия в Аргентине. Подобное не должно повториться, на этом сошлись все завсегдатаи кабака. Некоторые даже говорили, что вскоре войска генерала Хулио Рока выдвинутся в пампасы, чтобы окончательно решить проблему с индейцами.

— Пора бы, — возмущался один из посетителей. — Сколько себя помню, эти проклятые твари воруют наших коров и овец, а потом перепродают их в Чили. Этому нужно положить конец!

— Что это вообще за государство, — вмешался другой, — если оно не может защитить свой же народ?

— Но эти грязные индейцы находятся среди нас! — многозначительно сообщил один из новичков, приехавший в город работать землемером. — В Буэнос-Айресе и крупнейших городах провинций полно этих псов. Они покупают и продают товары, словно никого не интересует вопрос о том, не планируют ли эти твари очередной набег!

И вдруг слово взял Йенс Йенсен. Услышав его голос, Бланка подняла голову. Вчера вечером к ней приходил Хулио и они окончательно расстались. Девушка проплакала всю ночь и теперь чувствовала себя разбитой.

— Но ведь это вполне понятно, не так ли? — сказал Йенсен. — Проблема очевидна. Мы не можем захватить все здешние земли. Каждому хочется отхватить свой кусок пирога, однако земли становится все меньше и меньше. Конечно, индейцы сопротивляются, когда их теснят со всех сторон. А вы предлагаете malon, вооруженные действия. Но разве мы на их месте действовали бы иначе?

— Вы, должно быть, шутите! Мы ничем не похожи на эту свору! — возмутился землемер.

— Я не шучу, говоря о том, что мапуче и другие племена имеют такое же право жить здесь, как и мы, — холодно возразил Йенсен.

— Но в том-то и дело. Они не люди, сеньор, — заявил мужчина, чей говор выдавал британское происхождение. — Я много путешествовал по стране и могу заверить вас, что индейцы не люди. Они уродливые, грязные, упрямые и высокомерные создания. Да, они могут ввести вас в заблуждение, и вы решите, что они пришли с миром и ведут себя должным образом. Некоторые даже считают их симпатичными. Но чем ближе эти проклятые псы к Буэнос-Айресу, тем воинственнее они становятся. Они все время пьют и дерутся. Я хорошо помню многочисленные встречи с индейцами. Все они низкорослые, жилистые, с длинными черными волосами и плоскими гладкими лицами. Я не говорю уже о высоких скулах и темной коже. Мерзкое зрелище! А как они одеваются? Кто напяливает огромные шляпы, кто оборачивает вокруг головы платок. Есть такие, которые носят налобные повязки и пончо. А некоторые разгуливают в костюме Адама, прикрыв срам набедренной повязкой!

— Но опасность представляют не только эти индейцы, — заявил человек, заговоривший первым. — Нужно обратить внимание на тех краснокожих преступников, которые ведут войну, не подчиняясь вождям. Я не понимаю, почему никто ничего не предпримет по этому поводу!

Йенс Йенсен улыбнулся.

— Наверное, потому, что благодаря им можно прокручивать темные делишки.

— Вы о чем?

— Политики и торговцы в приграничных областях пользуются ситуацией, чтобы заключать сомнительные сделки, вот я о чем. Они воруют товар, а потом продают его по другую сторону границы. Говорят, что в приграничных фортах есть гарнизоны, которые месяцами, а то и годами не получают денег, потому что деньги, отправленные из Буэнос-Айреса, пропадают, не доходя до места назначения. Каждому приходится как-то выкручиваться, и в итоге у солдат нет ни оружия, ни лошадей, а все потому, что поставщики действуют заодно с бессовестными чиновниками и офицерами, и солдаты либо вообще ничего не получают, либо им приходит бракованный товар.

— О господи! — Землемер закатил глаза. — Не все так плохо.

— Нет? — Йенс Йенсен покачал головой. — Говорят, что поставщики продовольствия не довозят до фортов и десятой части того, что должны по документам. Почему ситуация до сих пор не изменилась? Да потому, что рука руку моет. Вы не думаете, что офицеры и солдаты продают шкуры и мясо скота, который угоняют из поместий?

Кто-то презрительно хмыкнул, но Йенсена это не смутило.

— О боже, да все тут могли бы и дальше существовать в такой ситуации. Но теперь вдруг оказалось, что индейцы совсем распоясались и нужно что-то предпринимать. А это не они распоясались. Это мы зажрались. Давайте вспомним про чилийцев, которые переходят через Анды в Патагонию. Нам следует опасаться того, что однажды Чили заявит свои права на эти земли. Как видите, господа, тут явный конфликт интересов.

Землемер открыл рот, собираясь возразить, но затем покачал головой и выпил пива. Остальные тоже отвернулись от Йенсена, втянув головы в плечи.

К Йенсену подошла Бланка.

— Я думаю, что так вы тут себе друзей не заведете, сеньор Йенсен, — прошептала она.

Он посмотрел на завсегдатаев кабака и одним глотком осушил свою кружку.

— Значит, так тому и быть. Не желаете ли прогуляться со мной? — Он протянул Бланке руку.

— Я…

— Несомненно, я заплачу за прогулку, уж доставьте мне такое удовольствие, сеньорита Бланка. Просто прогулка, да? Как всегда.

Бланка помедлила, но затем взяла Йенсена под руку и кивнула.

Йенсен хорошо помнил тот день, когда впервые увидел Рио-Негро. После долгой поездки из Буэнос-Айреса через пампасы это зрелище его особенно поразило. Да и сейчас от вида реки у него захватывало дух. Перед ним простирался крутой обрыв метров сто в высоту. «Рио-Негро, — вспомнились ему голоса его спутников. — Рио-Негро!»

Некоторые из них тут, на берегу Рио-Негро, впервые увидели речные камешки и в восторге принялись собирать светлые, коричневые и серые, голыши. Йенс подался вперед в седле, подавив вздох. С того дня — а ведь это было совсем недавно — местность изменилась.

Если на плодородных землях пампасов разводили коров и выращивали зерно, то на юге занимались овцеводством. Собственно, перемещение на юг и привело к боям с индейцами. Йенсен слышал, что некоторые владельцы поместий назначали награду за головы убитых краснокожих. Во время охоты на людей пленных никто брать не станет, это было понятно. И в итоге воины превратятся в испуганное стадо овец, подумалось Йенсену.

Йенс заставил себя собраться с мыслями и отправился в обратный путь. До брода было довольно далеко, но оттуда он быстро доскакал до селения. Неподалеку от кабака Карлито ему встретилась Бланка. Девушка несла корзину с покупками.

Бланка улыбнулась ему. Малышка начала доверять Йенсену после того, как он пару раз сходил с ней на прогулку. Похоже, она поверила, что он не станет требовать от нее того, чего она сама не захочет. Йенсен даже представить себе не мог, что станет клиентом Бланки. Рядом с ним она вела себя совсем как девчонка, точно сбрасывая с себя все те годы, когда она занималась своим ремеслом. Бланка была так юна, так невинна. Она доверяла Йенсену, и он не станет злоупотреблять ее доверием, хоть ему и не всегда удавалось скрывать свои желания.

Он остановил лошадь, спешился и поклонился.

— Сеньор Йенсен! — Судя по голосу, Бланка была рада его видеть. — Мы с вами пойдем на прогулку?

— С удовольствием. — Йенсен улыбнулся.

Впрочем, его лицо вновь обрело серьезное выражение. «Она тебе кого-то напоминает, — вот уже не в первый раз прошептал тихий назойливый голосок в его голове. — Тогда, на корабле компании “Космос”, ты кого-то повстречал… Проклятье, ну почему ты не можешь вспомнить?» Йенсен вздрогнул.

Бланка удивленно посмотрела на него.

— Что-то не так, сеньор?

— Нет-нет. — Йенсен покачал головой.

Его гнедой конь фыркнул, опуская голову. Похоже, он надеялся найти что-нибудь съедобное.

— Все в порядке. Может быть, вы позволите мне проводить вас домой и помочь донести ваши покупки, Бланка? — Он мотнул головой в сторону корзины.

— Ну конечно.

Девушка легкой поступью зашагала рядом с ним. Какое-то время они молчали. Йенсен лихорадочно пытался подобрать тему для разговора. Он кашлянул.

— Кстати, я тоже немка, сеньор, — вдруг сказала Бланка.

Раньше они об этом не говорили.

«Но можно ли назвать меня немцем? — подумал Йенсен. — В конце концов, я оставил свою родину и ни за что не вернусь в эту страну железных законов и лизоблюдства».

— Вот как? — Он с интересом посмотрел на девушку.

Бланка кивнула.

— Да, сеньор. Моего отца звали Густаво Бруннер. Он умер, но у него осталась сестра, Анна. Мама говорит, что однажды мне нужно переехать к ней. Анна живет в Буэнос-Айресе, у нее там свое дело.

«Анна, — подумал Йенсен. — Ну конечно…» На корабле вместе с ним плыла девушка, которую он мучительно пытался вспомнить, поскольку Бланка была похожа на нее. Но возможно ли это? Нет, Йенсен почти ничего не помнил. Как бы то ни было, Анна ночевала на средней палубе. Йенсен не мог припомнить ее фамилию.

— Да? Что ж, это отличная идея, — ответил он.

Бланка улыбнулась, довольная его словами.

Дойдя до своего дома, девушка забрала у Йенсена корзину.

— Итак, встретимся в следующее воскресенье, сеньор? Вы прогуляетесь со мной?

— Конечно, с удовольствием.

Девушка кивнула, повернулась и скрылась в доме.

Некоторое время Йенсен стоял у порога и смотрел на дверь. И вновь его охватило странное чувство: ему хотелось защитить Бланку, спасти ее. Поразительно. И куда только делся эгоист, которым он был в молодые годы?

Глава 3

Крики, поднявшиеся на палубе, привлекли Артура и Ольгу Вайсмюллеров наверх. Вот уже неделю время от времени кто-то кричал «Земля!», но всякий раз тревога оказывалась ложной: на горизонте показывался то остров, то берег другой страны. Ольга и Артур часто думали, правильно ли они поступили, отправившись так далеко на юг. В конце концов, они почти ничего не знали о Бразилии, а ведь эта страна должна была стать их новой родиной. В Бразилии водились опасные звери, москиты, змеи и даже крошечные пестрые лягушки, которых природа наделила смертоносным ядом. И, конечно, «дикие индейцы». Вайсмюллеры не раз обращались к Данингу, бывшему школьному учителю, который взял их под свое крыло на корабле. Собственно, услышав крики Данинга, Вайсмюллеры и поднялись на палубу. И действительно, на горизонте виднелся город. После долгого морского путешествия Артуру он показался неописуемо прекрасным. «Бразилия, — подумал он, прижимая к себе Ольгу. — Это берег Бразилии. И, наверное, это Рио-де-Жанейро. Наконец-то, наконец-то мы приплыли».

Он почувствовал, как жена прижалась к нему. Они были знакомы с детства. Когда Артуру было тринадцать, а Ольге двенадцать, они пообещали друг другу, что всегда будут вместе. С тех пор прошло десять лет. Артур повернул Ольгу к себе лицом и поцеловал ее в лоб. Она поднялась на цыпочки и, коснувшись губами его губ, хихикнула, точно школьница.

Шум вокруг стал громче, и Вайсмюллеры вновь обратили внимание на то, что происходит на палубе. В паре шагов от них поднялась суматоха. Вскоре к Вайсмюллерам подошел Ойген Миллер. Они познакомились в дороге и выяснили, что, скорее всего, виделись еще на родине. Ойген был родом из соседней деревни, но несколько лет назад уехал с родителями в Бразилию. В Поволжье он вернулся за невестой и теперь ехал домой с новой женой, Клеменцией.

— Ну что, ты рад тому, что вернулся домой? — спросил Артур.

Ойген покачал головой.

— Дома я буду еще не скоро. Это Монтевидео. Он находится не в Бразилии.

— Это кто говорит?

— Я. И Данинг со мной согласен. Это Монтевидео. По слухам, в Рио-де-Жанейро сейчас бушует эпидемия тифа и потому корабли туда не ходят.

Артур невольно сжал руку жены. «Надеюсь, все не так плохо», — пронеслось у него в голове. Он лихорадочно пытался вспомнить, как на карте изображали эстуарий Ла-Плата. Их морское путешествие длилось уже двадцать восемь дней.

Артур посмотрел на воду. Она была коричневой. Изменился и ее запах. Юноша запрокинул голову и принюхался. Да, горячий ветер доносил на палубу запах болотной тины.

— Ты уверен? — еще раз переспросил он у Ойгена.

Но тот проделывал этот путь не в первый раз и хорошо знал эстуарий Ла-Плата. Конечно, он был уверен. Ойген пожал плечами.

— Ну, посмотрим, где нас высадят на берег. Но это точно произойдет не в Рио-де-Жанейро, есть там эпидемия тифа или нет, потому что эта земля — не Бразилия, я уже это говорил. — Ойген помолчал, задумчиво глядя на Артура, а потом похлопал приятеля по плечу. — Ох, этого всегда стоит опасаться. Конкуренция между двумя судоходными компаниями, «Гамбург-Америка лайн» и «Космос», очень жесткая. Они пытаются переманить друг у друга пассажиров, так что большие группы клиентов даже получают скидки. Кто знает, о чем ваш агент договорился с нашим капитаном. Говорят, они получают деньги за каждого пассажира, а наш капитан, — Ойген рассмеялся, — должно быть, и не хотел плыть в Бразилию.

Артур, устав от долгого путешествия, почувствовал, как его охватывают отчаяние и злость. Он посмотрел на Ольгу, переводившую испуганный взгляд с мужа на Ойгена.

— Но я же купил билет до Бразилии! — возмутился Артур.

Ойген пожал плечами.

— О боже, кого это теперь интересует? Радуйся, что с тобой не случилось чего-нибудь похуже. Значит, отправитесь в путь отсюда. Я слышал о переселенцах, которые покупали землю, только посмотрев на карту, а потом оказывалось, что там болото. Я даже лично знаком с одним человеком, купившим целый лес, богатый ценной древесиной, которую нужно было сплавлять вниз по реке. Но эти проклятые бревна не плыли! Вы только представьте себе: дерево, которое не плывет. — Он покачал головой. — А если не хотите оставаться в Уругвае… Я слышал, в Аргентине отличная земля для ведения сельского хозяйства.

— В Аргентине?

— Да, в Аргентине. — Ойген вновь рассмеялся. — Если в Монтевидео на борт поднимется наш проводник, а похоже, что так оно и будет, — он указал на небольшую лодочку, плывшую к кораблю, — то наш путь точно лежит в Аргентину.

Артур хотел что-то возразить, но промолчал, обдумывая новости. Заметив, что Ольга дрожит, он взял жену за руку. «Аргентина, — мысленно повторял он. — Аргентина». Артур прочитал несколько книг о Бразилии, просмотрел путевые заметки. Он подробно распланировал будущую жизнь. Вначале они с Ольгой устроятся на работу, накопят денег, купят землю. Он готовился к жизни в Бразилии, а теперь они плывут в Аргентину. «Но я ничего не знаю об Аргентине. Абсолютно ничего!»

И вдруг его охватил страх. «Аргентина — отличная страна для земледельцев, — мысленно повторял он, словно пытаясь себя утешить. — Отличная страна. Может быть, такой опытный путешественник, как Ойген, и прав, и поездка в Аргентину — не самое плохое, что могло с нами случиться». Родители Артура были поволжскими немцами, уж он-то разбирается в земледелии.

Артур отвел взгляд от лодки, на которой, по словам Ойгена, на корабль прибыл проводник. Тем временем худощавый мужчина прошел к капитану, а корабль поплыл в сторону Буэнос-Айреса, расположенного на противоположном берегу Ла-Плата. Артур оглянулся. Понимают ли другие пассажиры, что сейчас происходит? Он сомневался в этом.

Пройдя таможенный контроль в Буэнос-Айресе, большинство пассажиров, переселявшихся в Южную Америку из Поволжья, полагали, что прибыли, как и планировалось, в Бразилию.

«Аргентина — не та страна, — пронеслось в голове у Артура, когда они с Ольгой после долгой чиновничьей волокиты очутились на улице. — Это не та страна, и она не принесет нам счастья». Он даже не подозревал, как скоро сбудется его предсказание.

Все произошло невероятно быстро. Только что они с Артуром держались за руки, и вдруг толпа оторвала Ольгу от мужа и понесла ее прочь, точно щепку в бурных водах реки.

— Артур! — отчаянно вопила женщина. — Артур!

— Ольга? — Какое-то время его беспомощные крики доносились издалека, но Ольга не могла выбраться из людского потока.

Прошло довольно много времени до того момента, когда ее отбросило в сторону, подобно тому как корабль выносит на берег после крушения.

От ужаса Ольга не могла пошевелиться. Оцепенев, она стояла с краю толпы, прислушиваясь к чужим разговорам. Вокруг звучали все языки мира, но не те, которые она понимала. Ее лицо было залито слезами. «Артур, — думала она, — Артур, где же ты?»

С самого начала путешествия они не разлучались ни на мгновение. Ольга и Артур вместе мечтали о жизни в Бразилии и в ярких красках представляли себе будущее. Рядом с возлюбленным Ольге было не так страшно в пути, а ведь вначале она не хотела никуда ехать. Теперь же страх вернулся. Вытерев лицо тыльной стороной ладони, женщина оглянулась. Слезы все текли и текли. «Нужно найти выход, — подумала Ольга. — Где же я очутилась?» В толпе ей едва удавалось удержаться на ногах, и Ольга не заметила, в какую сторону ее отнесло. Вокруг все еще толкались люди, и ей приходилось уворачиваться от повозок, карет, лошадей, крикливых посыльных. Ольгу все время теснили.

«Но на самом деле, — уговаривала себя женщина, — все просто. Мне нужно вернуться на пристань, Артур будет ждать меня там. Море, похоже, расположено на востоке. Значит, нужно двигаться в ту сторону. Я покажу Артуру, какая я сильная. Я найду его».

Ольга перестала плакать. В последний раз шмыгнув носом, она оглянулась, пытаясь сориентироваться. Сейчас солнце было на западе. Значит, море находится в противоположной стороне. Она пойдет туда и не остановится, пока не окажется на берегу. Все не так уж и сложно. Ольга вздохнула. В паре шагов от нее, на углу, стоял какой-то мужчина средних лет и доброжелательно улыбался.

— Вы только что приплыли? — крикнул он.

Ольга неуверенно кивнула. Она была так рада услышать немецкую речь, что едва не потеряла сознание.

«Земляк, — подумала она. — Наконец-то земляк!»

— Мой муж… Понимаете, я потеряла мужа в толпе на пристани.

— Да, там всегда полно народу, когда к берегу подходит корабль.

Улыбка мужчины придала Ольге уверенности, и женщина приблизилась к нему. Понимая, что ей нужно отдышаться, незнакомец отошел подальше от толпы. Ольга с благодарностью последовала за ним в полупустой переулок.

Приблизившись к мужчине, она заметила красные прожилки у него на носу. Похоже, этот человек пристрастился к спиртному, потому и кажется таким неуклюжим. У него было круглое лицо, лучившееся дружелюбием. Вот только… вот только…

«Не будь несправедлива, — уговаривала себя Ольга. — Он первый, кто по-человечески к тебе отнесся, первый, кто хочет помочь».

Мужчина, улыбаясь, протянул ей руку. «Но откуда он знает, что я немка? — подумала Ольга. — По мне это видно? А что, если он следил за мной?»

Что-то подсказывало девушке, что нужно развернуться и выйти на людную улицу.

Но было слишком поздно. Едва у нее промелькнула эта мысль, как Ольге на голову набросили мешок и куда-то поволокли. Женщина чувствовала, что ее подняли над землей. Она открыла рот, чтобы закричать, но с ее губ не сорвалось ни звука. Она словно оцепенела от страха. Ее тащили прочь, точно куль с мукой.

Когда Ольга все-таки сумела закричать, никто ее не услышал. А если и услышал, то не придал этому значения. Женщина потеряла сознание.

Придя в себя, она поняла, что лежит в каком-то подвале. Сквозь щели в досках сюда проникал солнечный свет. Ольга села, но тут же снова откинулась на спину. Ее подташнивало, и женщине пришлось отдышаться.

Женщина оглянулась. Пол тут был земляным, окон не было, и виднелась только одна дверь. Теперь, когда Ольге стало лучше, она осмелилась встать на ноги. Сделав пару шагов, женщина подошла к дощатой стене и заглянула в щель, но ничего не увидела. Похоже, она находилась неподалеку от воды: Ольге показалось, что она слышит плеск. Повернувшись, она обвела взглядом помещение и испуганно вздрогнула. Ольга была здесь не одна. В сумерках было видно, что на полу лежат еще две женщины. Одна из них разрыдалась. Она резко поднялась, сжимая ладонями виски, и принялась раскачиваться из стороны в сторону.

— О господи! — воскликнула она на немецком. — О господи, где я? Где я?

Отвернувшись, Ольга посмотрела на вторую девушку. Похоже, та давно уже пришла в себя. Девушка была высокой, худенькой и темноволосой. Она что-то сказала.

— Что? Прости, что? — переспросила ее Ольга.

— Тебя похитили, — повторила темноволосая. Она тоже говорила по-немецки. — Теперь тебя, как и нас, отвезут в бордель.

— В бордель?! Нет! — Ольга вскрикнула так громко, что испугалась звука собственного голоса.

Она метнулась к двери и принялась стучать в нее.

— Нет! Мы с мужем собирались купить землю. В Бразилии. Мы крестьяне. Мы хотели начать новую жизнь.

— Ты в Аргентине, — заметила брюнетка.

— Да… Но… — пробормотала Ольга. — Мы собирались… ехать в Бразилию и…

— Это он тебе сказал? — презрительно осведомилась темноволосая. — Мужики любят поболтать, да? — Подойдя ближе, она протянула Ольге руку. — Меня зовут Руфь. Руфь Черновицкая.

— Ольга Вайсмюллер.

— Поверь, тебе лучше забыть о муже, Ольга. Мы в Буэнос-Айресе, городе больших возможностей и потерянных женщин.

Ольга уставилась на Руфь и вновь разрыдалась, вытирая лицо рукавом.

— А где… Где твой муж?

— Мой муж? — Руфь приподняла тонкую, четко очерченную бровь. — Думаю, он-то меня сюда и сдал.

— О боже, так ты об этом знала?!

— Ну конечно, мы это обсудили. — Руфь скрестила руки на груди. — И я была согласна. Главное, что я не умру от голода.

— От голода?

— Вот именно. — Девушка нахмурилась. — Там, откуда я родом, люди не просто голодают. Они умирают голодной смертью.

— Откуда ты?

— Я жила недалеко от Львова. Я знаю, у немцев этот город принято называть Лемберг. А ты?

— С Поволжья. Ты хорошо говоришь по-немецки, Руфь.

Девушка пожала плечами.

— Я говорю на многих языках. На польском, русском, немецком, испанском… Для таких, как я, это полезно.

Она отрывисто что-то сказала на незнакомом языке рыдающей девушке, и та на мгновение замерла, стараясь сдержать слезы.

— Для таких, как ты? — не отставала Ольга.

Руфь удивленно уставилась на нее.

— Я еврейка, ты что, не заметила?

— Нет. — Ольга сглотнула. — Да и как я могла это заметить? Я…

Женщины беспомощно смотрели друг на друга. Обе молились своим богам, чтобы те помогли им, и обе понимали, что могут помочь только сами себе.

Они просидели вместе целый день. В одном углу комнаты стоял ночной горшок, в другом — ведро с водой. Вода была не очень свежей, но жажду утоляла. Нашелся и черствый хлеб, усмиривший голод.

«Артур, — подумала Ольга, прежде чем забыться беспокойным сном. — Я должна найти Артура. Я должна выбраться из этого ада».

Глава 4

С того вечера на берегу реки, когда Бланка мыла матери голову, девушка все больше убеждалась в том, что времена изменились. С севера приходили солдаты, приехали в пограничную область и ученые. Солдаты хотели поставить на место индейцев, ученые же исследовали здешние земли, надеясь найти не только материал для своих научных работ, но и места для новых поселений. Многие из новоприбывших становились клиентами Бланки, ведь та была совсем молода, да еще и красива — огромные черные глаза, рыжевато-каштановые волосы, поблескивавшие на солнце. Клиенты хорошо платили.

Все это позволяло Бланке мириться с тем, что Корасон проводила дни в хмельном угаре. По крайней мере, сейчас они с матерью ни в чем не испытывали недостатка. И Корасон была очень довольна тем, что деньги зарабатывает только Бланка и этого хватает им обеим.

Раз в неделю к Бланке заходил Йенс Йенсен — просто чтобы поговорить. Вначале его поведение удивляло девушку, но потом она привыкла. Довольно долго ходил к ней и брат Бартоломе, но затем монах собрал вещи и отправился на юг. По его словам, он был нужен индейцам.

В последнее время Бланка начала откладывать часть заработанных нелегким трудом денег. Вначале она делала это нерегулярно, теперь же бережливость вошла у нее в привычку.

Иногда Бланка представляла себе, что берет накопленные деньги и отправляется в Буэнос-Айрес. Но как ей проделать столь длинный путь одной? Она же совсем маленькая. К тому же девушка не могла оставить мать одну. Корасон нуждалась в ней, ведь Бланка была единственной, кто следил за тем, чтобы мать ела, мылась и переодевалась в чистую одежду. Корасон все больше превращалась в ребенка. Оставить ее одну — все равно что убить. Жители этого селения на границе все чаще слышали от новоприбывших истории о нападениях индейцев. Иногда Бланка думала о том, не было ли среди нападавших Хулио. Как бы то ни было, в такое время было опасно покидать поселение. Иногда Бланке казалось, что она заперта здесь, будто в тюрьме.

Тот день, когда жизнь девушки изменилась навсегда, начался с необычайного восхода солнца. Горизонт алел, точно загорелось небо. Тем утром Бланка была в хорошем настроении — вчера она провела чудесный вечер с Йенсом Йенсеном. И он хорошо ей заплатил. Она смогла положить в кошель больше монет, чем ожидала, а на остальное купила риса и бобов для себя и матери.

Когда Бланка проснулась, Корасон, как всегда, осталась лежать в кровати. В комнате пахло спиртным — этот запах никогда не выветривался до конца. Чтобы отделаться от преследовавшей ее вони, Бланка вышла на узкую веранду. Сразу после переезда в этот дом они с матерью часто сидели здесь и болтали, но с той поры много воды утекло.

«Странно, что сегодня восход солнца длится так долго, — подумалось Бланке. — Небо все еще красное…»

Она подошла к поручням веранды и залюбовалась небом на востоке, где синевато-лиловые тона переходили в багряные.

А потом девушка все поняла.

«Пожар! О господи, пахнет горелым! Мы горим!»

Бланка сбежала по ступеням крыльца и очутилась посреди улицы — оттуда ей было лучше видно. Там, на другом берегу небольшой речки, бушевал пожар. Языки пламени взвивались к небесам. Каким-то образом — одному богу известно, как так вышло — кустарник на берегу загорелся. Над рекой тянулись густые клубы дыма, от которых у девушки защипало в носу. На мгновение она оцепенела от страха. «Защитит ли нас река? — подумала Бланка. — Или пожар перекинется сюда и поглотит тут все?» Девушка всегда ненавидела это селение, но она ведь жила здесь, зарабатывала здесь деньги, здесь у нее была крыша над головой.

«Первым делом нужно убраться подальше отсюда, перебраться в центр города, где стоят каменные дома. Там мы будем в безопасности».

Языки пламени на противоположном берегу плясали на ветру, искры вспыхивали над рекой. Дым становился все гуще. Бланке даже показалось, что ей в лицо пахнуло жаром. Щеки девушки раскраснелись.

Повернувшись, она бросилась в дом.

— Мама! Мама, скорее, нам нужно уходить отсюда!

— Что такое? — проворчала Корасон: с похмелья у нее болела голова.

Бланка уже собирала пожитки.

— Оставь меня в покое, — захныкала Корасон, точно маленький ребенок.

— Пожар, мама!

Бланка завернула в ткань кое-какую одежду, взяла рис и бобы и сунула в карман юбки кошель с накопленными деньгами.

— Что? Где? — испуганно спросила Корасон.

— На том берегу реки. Вставай, мама!

Бланка бросила на кровать матери пончо. Та принялась одеваться, но выронила пончо и со стоном нагнулась за ним. Затем они вышли на веранду. Бланка следовала за Корасон, подталкивая ее в спину.

«Кабак Карлито построен из камня, — думала девушка. — Там можно будет спрятаться».

Бланка и Корасон закашлялись: ветер приносил с другого берега едкий дым.

Женщины бросились бежать, но вдруг остановились, словно повинуясь беззвучному приказу, и уставились на пламя пожара.

— Кто это сделал? — спросила Корасон. — Кто поджег кустарник?

«А вот этим вопросом, — удивленно подумала Бланка, — я даже не задавалась». Но мать была права. В жаркие летние дни всегда мог вспыхнуть пожар — от брошенной сигареты, от незатушенного костра. Иногда крестьяне пытались огнем отогнать от полей диких животных, иногда солдаты выкуривали из зарослей куропаток. Как бы то ни было, при первых же признаках пожара все бросались тушить огонь. Но тут… В селении было тихо. Почему? И кто устроил этот пожар?

Боевой клич индейцев послышался мгновением позже. И тут Бланка поняла, что случилось.

«Индейцы подожгли кустарник. Они хотят выкурить нас из селения! Они хотят, чтобы мы метались туда-сюда в панике, словно перепуганные куры. И тогда они перебьют нас по одиночке». В последнее время селение полнилось слухами о нападениях на окрестные деревни.

Стараясь держаться в тени домов, Бланка тащила Корасон за собой. Вскоре дым стал гуще, дышать было все труднее, но клубы дыма скрывали Бланку и ее мать, чему девушка была очень рада.

Издалека донесся топот копыт и плеск воды. «Захватчики переходят через реку, — пронеслось в голове у Бланки. — Нужно поскорее добраться до кабака». Но почему не слышно солдат? Разве их задача не состоит в том, чтобы защищать здешних жителей? Впрочем, о солдатах пограничных областей ходила дурная слава. Наверное, никто из них даже не заметил нападения, и генерал Рока, о котором в последнее время так много говорили, еще не прибыл на место. «Может быть, среди этих индейцев есть и Хулио?» — вот уже в который раз подумала Бланка.

Какой-то индеец с боевым кличем на устах пронесся мимо женщин, не заметив их. Бланка решительно тянула мать в сторону кабака. Она надеялась, что там им помогут. По крайней мере, они будут не одни.

Но женщины продвигались вперед очень медленно — Корасон, хоть и протрезвела, по-прежнему была очень слаба.

Послышались первые выстрелы. Шагах в двадцати перед Бланкой на улицу выбежал какой-то мужчина, вскинул руки и повалился на землю. Девушка обеими руками зажала рот, стараясь подавить крик ужаса. Корасон взвизгнула от страха.

Индеец, подъехавший к раненому, развернул лошадь, высматривая, откуда донесся этот вопль.

Бланка смотрела на темнокожего сухощавого индейца с длинными черными волосами, развевавшимися на ветру. Казалось, всадник сросся со своей лошадью. Какое-то время индеец и женщины глядели друг на друга, затем воин пришпорил лошадь и поскакал к Бланке и Корасон.

Обезумев от страха, девушка изо всех сил старалась оттащить мать к дому, но Корасон застыла посреди улицы и не двигалась с места. И откуда только в ней взялась такая стойкость? В последний момент Бланка отпустила мать и отпрыгнула в щель между домами. Упав ничком, она заползла под ближайшую веранду. «Мама, беги! — мысленно взмолилась девушка. — Беги, мама!»

И вновь Бланке пришлось зажать руками рот, чтобы не закричать. Она видела, как индеец скачет к ее матери, занеся над головой мачете, и с изумлением поняла, что Корасон улыбается. Улыбается, как будто ей удалось окончательно примириться со своей жизнью. Индеец завопил. Корасон раскинула руки, и мачете обрушилось вниз.

«Нет!»

Мир для Бланки померк.

Через какое-то время девушка открыла глаза. Что случилось? Она потеряла сознание? Бланка вспомнила, что произошло, и к ней вернулся страх.

«Мама…»

Ее мать… Ее мать убили у нее на глазах. Бланку затошнило. Она больше не могла сдерживаться. Девушка едва успела выбраться из-под веранды, когда ее вырвало.

Тяжело дыша, Бланка вытерла рот и оглянулась. Индеец исчез. Тело Корасон лежало на пыльной улице.

«Мама…»

Пошатываясь, Бланка подошла к убитой. Девушку рвало, но изо рта выходила только желчь.

«Корасон мертва. Моя мама мертва».

Мачете отрубил Корасон голову. Зрелище было ужасным, но Бланке казалось, что на губах ее матери все еще играет улыбка. Девушка заставила себя остановиться и произнести короткую молитву. Таков был ее долг перед матерью. Издалека доносился шум боя. Люди вопили от страха и ярости, мчались по улицам, стреляли. Где-то далеко-далеко заиграли трубы, созывавшие солдат. Рядом с кабаком царил полнейший хаос. Большинство горожан бежали туда. Слышался женский визг.

Бланка не знала, что делать.

«Нужно спрятаться, — говорила она себе. — Или ты хочешь, чтобы тебя убили? Ты должна жить, Бланка, должна вернуться в Буэнос-Айрес. Не останавливайся. Твоя мать мертва, ты ничем уже не можешь ей помочь. Ты уже давно ничем не могла ей помочь. Но теперь ты сможешь уехать отсюда, если тебя не убьют. Ты сможешь начать новую жизнь!»

Услышав топот копыт, девушка оцепенела.

«Он возвращается, — билась мысль в ее голове. — Убийца Корасон возвращается!»

Она бросилась прочь, но с трудом переставляла ноги, такая слабость ее одолела. Всадник приближался намного быстрее, чем она передвигалась.

«Ты должна спастись… Спасайся… Беги».

От страха у Бланки сперло дыхание. Она слышала ржание коня, чувствовала его приближение. В следующий миг чья-то рука подхватила Бланку и перебросила ее через седло. Девушка попыталась сопротивляться, но у нее не было сил. Она повисла вниз головой, лошадь понеслась вперед, и Бланка увидела дорожную пыль, а затем степные травы, камни и низкий кустарник.

Казалось, прошла вечность, прежде чем лошадь замедлила бег и в конце концов остановилась.

Похититель Бланки выскользнул из седла, поставил девушку на землю и развернул ее лицом к себе.

Бланка изумленно открыла рот.

— Сеньор Йенсен!

— Тсс, Бланка!

Йенс приложил палец к губам и жестом приказал Бланке сесть. Они спрятались в кустах, пытаясь отдышаться.

Девушке казалось, что она очнулась от глубокого сна. Когда она открыла глаза, выяснилось, что она лежит на земле, опустив голову на колени Йенсену. Бланка вспомнила, что думала о матери, как злилась оттого, что Корасон не захотела спастись. Затем в ее сознании вновь вспыхнул жуткий образ: занесенный мачете, которым индеец убил ее мать. И Бланка разрыдалась.

Она плакала, пока у нее не осталось слез. Девушка попросила Йенсена обнять ее, и он выполнил ее просьбу. Прижавшись к его груди, Бланка тихо всхлипывала. Ее тело сотрясалось от рыданий.

Йенсен ласково гладил ее по голове. В какой-то момент девушка отстранилась и взглянула на его обгоревшее на солнце лицо и встревоженные голубые глаза.

— С вами все в порядке, Бланка?

Девушка села. Судя по положению солнца на небе, времени прошло совсем немного.

— Моя мать погибла, — пробормотала она.

— О… Мне очень жаль, Бланка.

Девушка невольно напряглась. Йенс Йенсен немного отодвинулся, и Бланка сразу же пожалела об этом — теперь она не чувствовала его тепла.

«Отныне моя жизнь изменится, — сказал голос в ее голове. — Я осталась совсем одна».

— Что вы будете делать, когда все это закончится? — спросил Йенсен.

Бланка не задумывалась о том, откуда он знает, что все закончится. Его уверенность помогала девушке не вспоминать о пережитых ужасах.

Она пожала плечами.

— Вернусь в Буэнос-Айрес. Я давно хотела это сделать.

Йенсен медленно кивнул.

— Да, любому Буэнос-Айрес покажется лучше этих богом забытых земель. — Он ободряюще улыбнулся.

Привстав, Бланка выглянула из-за кустов, высматривая поселение.

Там клубился дым. Было относительно тихо. Девушке казалось, что глупо прятаться вдали от домов, но, похоже, сеньор Йенсен разбирался в том, как действовать при таких обстоятельствах, и мудро выбрал укрытие. Сама Бланка об этом месте даже не подумала. Это и правда было хорошее укрытие.

Она повернулась к Йенсену.

— А вы? Что вы будете делать теперь?

— Наверное, пойду дальше с армией. Мне уже предложили работу… Пока я был здесь, мне удалось узнать многое о геологии и здешних растениях. Мне сказали, что армии нужны такие люди, как я.

Бланка покачала головой.

— Я думала, вы на стороне индейцев. Вы никогда не казались мне человеком, которому понравилось бы служить в армии.

Йенсен пожал плечами.

— Вам уже приходилось сражаться?

— Нет. — Он помолчал и неожиданно улыбнулся. — Это было только один раз, и тогда ничем хорошим не закончилось.

Девушке хотелось спросить у него, что случилось, но она решила, что они с Йенсеном недостаточно хорошо знакомы для задушевных бесед. Бланка опустила глаза.

— Наверное, вам стоит вернуться к своей невесте, — сказала она.

Она предполагала, что Йенсена где-то ждет девушка. Иначе почему он был так сдержан с ней?

Мужчина задумчиво посмотрел на нее.

— Да, наверное. — Он поднялся. — Пожалуй, нам пора возвращаться в селение, сеньорита Бланка.

Комната Йенсена в таверне выглядела точно так же, как и тогда, когда он ее оставил. Вокруг дома лежали убитые. Догорали здания. Но в этих четырех стенах время словно остановилось. Йенсен подошел к умывальнику, ополоснул лицо теплой водой, вытерся чистым полотенцем и замер, прижимая ткань к лицу.

«Мне так повезло, — пронеслось у него в голове. — Мне всегда везло. Я этого не заслуживаю».

Да, так и было. Когда смерть шла за ним по пятам, умирали другие. Наверное, поэтому его бегство из Германии было бегством от самого себя. Едва прибыв в Буэнос-Айрес, Йенсен сразу же отправился дальше, побывал и на юге, и на севере, и на востоке, и на западе. На западе возвышались горы, между Аргентиной и Чили раскинулась пустыня Атакама. Йенсену довелось повидать и Охос-дель-Саладо, самый высокий вулкан в мире. Он перешел Анды, проскакал по диким горным долинам и глубоким ущельям, по обветренным высокогорьям и нежно-зеленым низинам, видел голые равнины и поросшие кактусами холмы. С горных вершин зеленовато-желтые склоны напоминали мятое бархатное платье. Йенсен впитывал новые впечатления, точно губка воду, стараясь позабыть о прошлом.

Он объехал всю провинцию Чако, полюбовался равнинами на востоке, где несли свои воды притоки рек Рио-Бермехо и Рио-Саладо. На северо-востоке река Пилькомайо, стремившая свой бег из Боливии, обозначала границу с Парагваем. Под бескрайним синим небом Йенсен проскакал по соляной пустыне. Но нигде природа не казалась ему такой суровой и дикой, как в Патагонии. От тамошних пейзажей у него захватывало дух. В Патагонии Йенсен погостил в племени индейцев. Он знал, что толкает их на войну с белыми, и все же вступил в армию — просто чтобы не сидеть на месте. Когда он останавливался, проклятые мысли возвращались. А потом на него обрушивались воспоминания, с которыми он не умел бороться.

В армии Йенсен выполнял роль писаря, географа и историка. О боже, во что же он влип на этот раз? Бланка сказала, что ему следует вернуться к своей невесте, но помолвка давно была расторгнута, задолго до того, как он присоединился к армии: Йенсен слишком боялся долго оставаться на одном месте.

Он опустил полотенце и уставился на свое отражение в зеркале. Нечесаные волосы торчали во все стороны, рубашка испачкалась, рукав порвался. Лицо было мертвенно-бледным, да и чувствовал себя Йенсен не лучшим образом.

«Я люблю ее, — подумалось ему. — Я люблю Бланку как дочь, которую я…»

Он заставил себя не думать об этом. Но Йенсен не мог и не желал ее потерять.

Бланка хотела остаться в зале трактира вместе с остальными. Там собралась перепуганная толпа, в основном женщины. Кто-то ухаживал за ранеными. Кто-то плакал. Йенсен спустился вниз и оглянулся, но Бланку не увидел.

Сегодня за стойкой была Мамита, жена трактирщика. Она наливала всем ром. Карлито Йенсен встретил на улице: кабатчик с остальными мужчинами селения пытался устранить последствия набега.

Йенсен сел за стойку, и Мамита сразу пододвинула к нему стакан. Но пить он не стал.

— Выпейте, — посоветовала трактирщица. — Это мой лучший ром. Сегодня я всех угощаю. В честь того, что мы выжили.

— Где Бланка? — Йенсен взял в руку стакан, и в нос ему ударил едкий запах спирта.

Мамита поднесла свой стакан к губам. Женщина все еще была испугана. Сколько людей погибло во время набега, никто не знал.

— Вышла на улицу, хотела помочь с уборкой. — Трактирщица одним глотком осушила стакан.

— Вот как… — Йенсен встал и направился к двери.

— Ваш ром, сеньор.

— Позже.

«Я спрошу у Бланки, не согласится ли она поехать со мной, — подумал он. — Я спрошу у нее, не захочет ли она остаться со мной. Мне уже давно хотелось это сделать».

Бланка вернулась в маленький домик, в котором провела вместе с матерью последние два года.

Это крохотное сооружение чудом осталось нетронутым. Бланка взяла одеяло и принялась складывать на него все пожитки, которые могла унести, в первую очередь съестные припасы и воду. По пути она почти все растеряла и смогла найти только часть вещей под верандой. По крайней мере, деньги по-прежнему были у нее в кармане.

На мгновение девушка замерла в нерешительности и осмотрела себя. Юбка была грязной, на ней засохла кровь. Кровь матери? Бланка не знала этого.

Мысль о том, что теперь делать, зародилась в ней еще в кабаке, где она сидела с другими женщинами. Она покинет приграничные земли, переодевшись мальчиком. По пути сюда Бланка сняла с веревки брюки — владельцу они больше не понадобятся, он был мертв.

Она перевяжет себе грудь и наденет простую льняную сорочку. Светлую шляпу с широкими полями она тоже успела стянуть. Бланка была уверена, что никто не уличит ее в воровстве, учитывая поднявшуюся панику. Она планировала украсть и лошадь сеньора Йенсена.

Девушка в последний раз обвела взглядом крохотную комнатку и решительно направилась к двери.

Вскоре она дошла до таверны. Как и ожидалось, никто не обратил на нее внимания, когда она вывела лошадь Йенсена из конюшни: их с Йенсом часто видели вместе, в том числе и во время конных прогулок. Бланка отвела лошадь в соседний переулок и забралась в седло. Переоденется она потом. Девушка нерешительно уставилась на письмо, которое собиралась передать Йенсену.

Она подозвала мальчишку, стоявшего на обочине дороги, и дала ему серебряный песо.

— Ты передашь письмо сеньору Йенсену, да?

Мальчик кивнул.

Вскоре Бланка доскакала до реки. Она не оглядывалась.

«Она сбежала. С моей лошадью!» Первым чувством, охватившим Йенсена, была злость. Затем последовало разочарование. Почему Бланка не осталась здесь? Неужели она бежала от него? Йенсу хотелось кричать, но он заставил себя сохранять спокойствие.

— Проклятье! — буркнул он, пиная стену. — Проклятая шлюха!

— Сеньор?

Йенсен не сразу понял, что обращаются к нему. Оглянувшись, он с недовольством посмотрел на худощавого мальчишку.

— Чего тебе? — резко осведомился Йенсен.

Мальчик снял с головы шляпу и вертел ее в руках. В его глазах явственно читался испуг. Йенсену стало стыдно.

Мальчик что-то достал из кармана. Это была помятая бумажка.

— Сеньорита сказала, чтобы я передал это вам.

Он отдал письмо Йенсену.

«Я даже не знал, что Бланка умеет писать», — подумалось мужчине.

Глубоко вздохнув, он принялся читать.

Глава 5

— Пойдем с нами, Артур, тебе уже не найти Ольгу. Наверняка она не в Буэнос-Айресе. Может быть… — Казимир помедлил, осторожно подбирая слова. — Может быть, тебе стоит смириться с мыслью о том, что ее уже нет среди живых.

Артур не ответил. Он не сводил глаз с порта Ла-Бока, с его построенных на сваях домиков.

Порт находился в устье Риачуэло, протекавшей через центр города и впадавшей в Ла-Плата. Юноша скрестил руки на груди. Несколько недель назад он ударил бы любого, кто посмел бы хоть заикнуться о смерти Ольги, но теперь…

Возможно, Казимир был прав. Вместе с тысячей поволжских немцев, прибывших сюда из Бразилии и Европы, Казимир осел в Буэнос-Айресе. Артур уже не помнил, где и когда их пути пересеклись. Его мысли неустанно вращались вокруг судьбы Ольги и вопроса о том, как ему вернуть жену. Артур не допускал сомнений в том, что когда-нибудь снова увидит Ольгу.

«И не допущу».

Он посмотрел на Казимира. Ему и остальным посоветовали поселиться на землях в провинции Энтре-Риос, и поволжцы собирались их купить.

— Я желаю вам удачи, Казимир, — сказал Артур, — но я не могу уехать. Не могу, пока не выясню, что случилось с Ольгой. Я найду либо ее, либо ее могилу. В этом я себе поклялся.

Кивнув, Казимир вздохнул и уселся поудобнее.

— Завтра аргентинцы празднуют День Независимости. В 1810 году было создано первое правительство, не зависящее от испанских властей. Жаль, я бы поприсутствовал на празднике, но наш корабль сегодня отплывает. Не повезло мне. — Он вновь повернулся к реке.

Там плавало столько паромов, парусников и шлюпок, что едва можно было разглядеть воду. Артур проследил за взглядом Казимира. При прибытии корабля в порт иммиграционная служба хотела отправить переселенцев в одну из отведенных для них колоний, город Инохо неподалеку от Олаваррии на юге провинции Буэнос-Айрес. Хотя там было уже много немцев, переселенцы, в том числе и Казимир, отказались ехать в Инохо. По слухам, в Энтре-Риос природные условия очень походили на Поволжье, поэтому переселенцы хотели отправиться именно туда.

— Я должен остаться здесь и выяснить, что же произошло, — повторил Артур.

«Или умереть», — мысленно добавил он.

Казимир кивнул.

— Но ты в любое время можешь приехать к нам, не забывай об этом. В любое время.

— Да, — ответил Артур.

Мужчины вновь уставились на реку. Каждый думал о своем.

Связанная, с кляпом во рту, Ольга лежала на полу в трюме. Девушка не могла пошевелиться, не могла издать ни звука. Корабль качался на волнах. Вначале Ольгу подташнивало, но потом это чувство прошло. Теперь ее больше волновало то, что она осталась одна. Ее вместе с Руфью — их соседку забрали на второй день — вывезли из дома, где они провели несколько недель, но с тех пор Ольга ничего не слышала о своей подруге. Она знала только, что ее сегодня должны были отвезти на корабле в Росарио. Похоже, там тоже нужны были проститутки. Но тут ли Руфь? Постепенно глаза Ольги привыкли к полумраку трюма, но она не могла повернуться, чтобы осмотреть все вокруг. Снаружи доносился какой-то шум: раздавались крики, плескалась вода, поскрипывали доски, что-то с глухим стуком упало на палубу. Обычные для порта звуки, не более того.

Ольга была одна.

Глава 6

Франк стоял на берегу, соединив руки за спиной. Он смотрел в сторону Буэнос-Айреса. Вчера поздно вечером Франк приплыл в Монтевидео на корабле и вместе с другими пассажирами жадно всматривался в очертания города, но в темноте почти ничего не было видно, только холм, свет в окнах домов да фонари на улицах.

Когда-то Франк с Миной поклялись друг другу, что каждый год в День Независимости будут ждать друг друга на площади имени Двадцать Пятого Мая, возле монумента Майской пирамиды. Франк надеялся, что Мина не забыла об этом, пусть в прошлом году ему и не удалось приехать в Буэнос-Айрес.

Чем ближе юноша был к своей цели, тем больше нарастало в нем волнение. К счастью, каждый день из Монтевидео в Буэнос-Айрес ходили паромы, большие и удобные. На них толпились пассажиры, хотя почти ежедневно мимо проплывали большие корабли, которые останавливались и в Монтевидео, и в Буэнос-Айресе — на таких суднах добираться было бы удобнее.

Франк с нетерпением ждал вечера. Сегодня он поднимется на борт парома, а через восемь-десять часов будет уже в Буэнос-Айресе, и утром, если захочет, осмотрит город, а потом пойдет к месту встречи.

«Буэнос-Айрес», — тихо прошептал парень. Он еще никогда не был в этом городе. По слухам, там было очень красиво и новые здания поражали воображение своим величием. А главное, в этом городе Франк надеялся встретиться с Миной.

«К тому же, — подумал он, — в Буэнос-Айресе нужны хорошие работники». Правда, Франк все еще боялся преследования со стороны закона и поэтому не знал, следует ли ему задерживаться в столь крупном городе надолго. Возможно, лучше вернуться в Чако? Франк все еще сомневался. Нужно будет обсудить это с Миной. Он чувствовал, что встретит ее на площади, иначе и быть не могло.

Наконец они прибыли. Буэнос-Айрес еще не появился на горизонте, но вокруг было много больших кораблей со всего мира, стоявших на рейде. Затем утренний туман рассеялся и вдалеке показался город. На пристани, протянувшейся на пару километров, виднелись впечатляющие здания. Даже издалека было видно, что в порту кипит жизнь: дым локомотивов окутывает дома, у берега снуют туда-сюда маленькие паромы и лодки. Шум большого города разносился над причалом. Над домами на берегу возвышались часовни. Особенно впечатляло огромное полукруглое здание таможни, напоминавшее крепость — впрочем, когда-то оно и было крепостью. От этого здания на полкилометра вперед вытянулся один из волноломов, куда можно было высадиться с лодки, которая по каким-то причинам не могла причалить к берегу.

От путешественника, часто посещавшего Буэнос-Айрес, Франк узнал, что, когда прилив сменялся отливом, вода отступала от города на пару километров и высокие подпорки волноломов становились сухими.

Когда паром причалил и пассажиры начали сходить на сушу, Франк глубоко вздохнул. Еще минут двадцать на утлом судне — и он будет на берегу.

В Буэнос-Айресе юноша сразу же направился в центр. Ему еще на борту объяснили, как туда пройти. Он миновал центральный вокзал, какое-то здание с резными деревянными фронтонами, напоминавшее виллу, протолкался сквозь толпу и наконец — конечно же, слишком рано — очутился на площади имени Двадцать Пятого Мая, разделенной на две части аркадой — так называемой Старой Галереей, полной небольших лавок.

Одна часть площади располагалась ближе к берегу. Тут долгое время проводились военные парады, на которых маршировали солдаты форта, возвышавшегося над другой частью площади. Сегодня в форте работали президент и кабинет министров. Совсем недавно к зданию пристроили еще одно крыло из красного песчаника, и теперь форт называли Каса-Росада, Розовый дом. За фортом с севера на юг раскинулся город с его кварталами, так называемыми cuadras. А вокруг простирались бесконечные пампасы.

Несмотря на усталость, Франк с любопытством оглядывался по сторонам. На площади имени Двадцать Пятого Мая росли пальмы, скамейки манили усталых путников. В центре возвышался монумент — пирамида из песчаника со статуей женщины наверху, олицетворявшей победу. Это сооружение должно было напоминать жителям и гостям Буэнос-Айреса о борьбе за независимость Аргентины. Подножие этого монумента Мина и Франк избрали в качестве места встречи.

Франк подумал о том, не выбрать ли ему место поудобнее, где можно было бы подождать Мину, но затем он решил, что еще слишком рано. Справа от площади тянулись дома: склады, лавки и магазины льнули друг к другу, выстраиваясь в ряд. Если заглянуть во дворы этих домов, можно было увидеть тысячи ящиков и тюков.

Франку не удавалось остановиться на одном месте — толпа несла его за собой. Какое-то время юноша шел, повинуясь людскому потоку, но затем понял, что хочет есть: он сегодня еще не завтракал. На одном из лотков Франк купил умиту, сладкое блюдо из кукурузных листьев, помидоров, лука и приправ, и миску картофельного супа локро на курином бульоне — с мясом и кукурузой. Поев, юноша вернулся к месту встречи. На обеих сторонах площади велись приготовления ко Дню Независимости. Франк выбрал тенистое местечко, откуда хорошо просматривалась пирамида, надвинул на лоб плоскую черную шляпу, которую купил в Монтевидео, и устроился поудобнее.

К полудню на площади собралось много людей. Звучала громкая музыка, уличные торговцы расхваливали свой товар. Чтобы утолить жажду, Франк купил пару апельсинов. Впервые в его голове промелькнула мысль о том, что Мина может и не прийти, но юноша запретил себе думать об этом. Шум на площади становился все громче, люди весело смеялись.

Так проходил час за часом. Когда сгустились сумерки, горожане зажгли факелы, и на площади заплясали призрачные тени. Прозвучал салют, в небе взорвались фейерверки, ставшие кульминацией праздника. Хоть Франк от усталости едва держался на ногах, он оставался на месте. «Она придет, — повторял он себе вновь и вновь. — Мина обязательно придет. День еще не закончился… Но что, если она не появится?» Юноша стиснул зубы. Он не хотел даже думать об этом.

Франк прождал всю ночь, и только когда солнце поднялось над усыпанной мусором площадью, сумел признаться себе в том, что ждал напрасно. Что же случилось с Миной? Почему она не пришла? Франк боялся наихудшего. Что, если ей нужна его помощь?

Он должен был вернуться в Эсперанцу.

Глава 7

Бланка резко осадила лошадь Йенсена. Гнедая кобылка, за последние недели ставшая девушке настоящим другом, тихо заржала. Бланка вздохнула. Уже не в первый раз за все это время словно ниоткуда перед ней возникло огромное озеро. Девушка знала, что наваждение развеется, если она поскачет дальше, но мираж был настолько правдоподобным, что Бланка медлила. Фата моргана не была редкостью в этих краях, и хотя Бланка знала об этом, ей приходилось нелегко. Иногда мираж представал перед ней в виде озера, вдруг появлявшегося в пампасах, иногда — в виде крутого обрыва, непонятно откуда взявшегося на равнине, иногда — в виде скал, отражавшихся в морских водах. Достаточно было подъехать ближе, чтобы убедиться в том, что все это — ненастоящее.

Девушка не знала, сколько недель провела в пути. Вначале она пыталась считать дни, но в этих бескрайних просторах чувство времени исчезало. Конечно, она выбрала не самый короткий путь до Буэнос-Айреса. Тут, за пределами поселения, где она провела бóльшую часть жизни, пампасы казались бескрайними — зеленая степь, поросшая яркими цветами. Покачивались на ветру мягкие степные травы, белый ковыль, похожий на перья. Росли тут и клевер, и фиолетовый чертополох, и дикий ячмень, и белая горчица, завезенная в эти земли испанцами.

Запасы Бланки были скудными, но пока что они не закончились, хотя девушке часто приходилось ложиться спать голодной. Время от времени по дороге ей попадались другие путешественники, готовые поделиться своими припасами с исхудавшим мальчонкой.

Но в основном Бланка радовалась тому, что ей мало кто встречается в дороге. Конечно, ее угнетало одиночество, но в этом регионе не было законов, тут действовало право сильного, и важно было лишь то, насколько быстро ты обнажишь свой нож.

Озеро развеялось.

Сгустились сумерки.

«Неужели уже наступил вечер?»

Бланка удивленно уставилась на запад. Разве солнце уже село? Девушка подумала, что мираж заставил ее позабыть о времени, но затем поняла, что на небе просто сгустились тучи. Приближалась гроза.

Бланку пробирала дрожь. Она не понаслышке знала о pamperos — памперо, ветрах в пампасах, налетавших с юга и приносивших облака пыли, град, иногда даже сонмы насекомых. В Буэнос-Айресе памперо бывали такими сильными, что воды Ла-Плата отступали на север и устье реки вдруг становилось мельче. Девушка вновь содрогнулась от ужаса. За время своего путешествия по пампасам она поняла одно: непредсказуемая погода пугала намного сильнее, если приходилось противостоять стихии в одиночку.

Если нигде не было ни дома, ни подвала, никакой возможности укрыться от бури, если рядом не было ни одной живой души, если никто не мог тебя утешить — вот тогда становилось по-настоящему страшно.

Пока что Бланке не довелось стать свидетелем самой страшной бури в пампасах, pampero sucio — пылевого урагана, сметавшего все на своем пути. К счастью, если буря и поднималась, это была так называемая pampero limpio, чистая буря, приносившая ливни.

«Может быть, мне повезет, — вот уже в который раз подумала Бланка. — Может быть, мне все-таки повезет».

И впервые за долгое время с ее губ слетели слова молитвы.

Глава 8

— Франк! — Ирмелинда зажала рот ладонью, чтобы сдержать крик. Женщина замерла как вкопанная. Она не могла поверить своим глазам. Наконец она опустила руку. — Я думала… я думала… что ты погиб.

— Нет, я жив. — Улыбнувшись, Франк обнял мать.

Но та отстранилась, качая головой.

— Не шуми, а то тебя услышит отец.

— А почему он не должен меня услышать? — удивился юноша. — Он же знает, что я не убийца.

Ирмелинда покачала головой.

— Нет, дело не в этом. Многое изменилось. Понимаешь… — Запнувшись, она огляделась и увлекла сына за собой в дом.

Они уселись в старой комнате Франка. Юноша сжимал руку матери, слушая родной тихий голос.

— Отец думает, что я бастард? — переспросил он.

Ирмелинда кивнула, заставив себя улыбнуться, но на ее лице явственно читалась усталость.

Франк сглотнул. За время его отсутствия мать постарела на несколько лет. Ее волосы стали седыми, когда-то гладкое лицо испещрили морщины. Юноше хотелось погладить мать по щеке, прогнать грусть с ее лица.

— Ты, наверное, приехал из-за Мины, — сказала Ирмелинда.

— Вас… Тебя я тоже хотел увидеть, — поспешно ответил Франк. — Но ты права. Она… она не пришла на встречу.

Ирмелинда кивнула.

— Ее не было на площади? Мина рассказала мне о вашем уговоре. Сказала, мол, надеется, что ты помнишь о нем.

— Значит, она не забыла! — Впервые за долгое время Франку стало немного легче на душе.

Мина говорила с Ирмелиндой о том, где и когда они должны встретиться. По какой-то причине она не смогла приехать в этом году, но в следующем у нее наверняка получится. В этом Франк был полностью уверен.

— Нет, не забыла, — пробормотала Ирмелинда. — Франк… — Женщина запнулась. — Франк, мне нелегко говорить тебе об этом, но произошел несчастный случай и…

— Мина… Мина мертва?

— Она… — Ирмелинда, помедлив, кивнула.

Франк не знал, что сказать.

— Что случилось? — хрипло выдохнул он.

Ирмелинда медленно разгладила кончиками пальцев складки юбки.

— Не знаю. В доме Амборнов вспыхнул пожар. Филиппа нашли во дворе. Кто-то ударил его топором по голове. Он был тяжело ранен. Его выздоровление длилось много месяцев. Труп Ксавьера нашли в доме. Тела Мины и ее матери так и не обнаружили. Они могли полностью сгореть, пожар был очень сильным.

Франк растерянно смотрел на мать, но затем в его душе проснулось упрямство. Юноша отпустил руку Ирмелинды.

— Так их тела не нашли? Скажи мне, мама, их тела не нашли?

Мать отвела глаза, но затем расправила плечи.

— Ах, Франк, тут не на что надеяться. Пожар был очень сильный. Ты должен сохранять мужество. Помни, Мина любила тебя. Она любила тебя, но…

— Этого не может быть. Я в это не верю. Что-то вы должны были найти. Кости, что-нибудь. Мина и ее мать не могли находиться в доме. Как Филипп объясняет происшедшее? Может быть, их похитили? Мы должны найти Мину, мама. Ей угрожает опасность, я чувствую это.

— Конечно, ходят слухи, что это твоих рук дело, — тихо произнесла Ирмелинда. — Филипп то ли не мог, то ли не хотел говорить о том, кто пытался его убить.

— Ну, это точно был не я! — возмущенно воскликнул Франк, вскакивая на ноги.

Мать притянула его к себе на кровать.

— Я знаю. Тебе не нужно меня в этом убеждать. Как бы то ни было, тебе нельзя тут оставаться. — Ирмелинда ласково посмотрела на сына. — Ты ведь и сам об этом знаешь, верно?

Франк кивнул.

— Конечно. Я не хотел втягивать тебя в неприятности. Со мной все в порядке. Можно я буду иногда приходить к тебе?

Ирмелинда нежно улыбнулась.

— Конечно. Если будешь осторожен, слышишь? Я не хочу тебя потерять. Я бы этого не вынесла.

Кивнув, Франк вновь сжал руку матери.

— Куда ты направишься?

Он пожал плечами.

— Может быть, обратно в Чако. Может быть, в Нью-Йорк. Говорят, там можно хорошо заработать.

Ирмелинда печально улыбнулась.

— Это так далеко…

— Я буду осторожен, мама.

Она погладила Франка по плечу. Какое-то время они сидели молча.

— Так ты не веришь в то, что Мина мертва? — спросила Ирмелинда.

Франк сжал руку в кулак, так что у него побелели костяшки пальцев.

— Нет, не верю. Я бы это почувствовал, мама. Я бы почувствовал, если бы она погибла.

«Мина не может быть мертва».

Глава 9

— Ты могла бы быть повежливее с клиентами! — рявкнул Аурелио Алонсо.

Мина решительно вскинула голову и упрямо посмотрела на толстяка.

— Я служанка, сеньор Алонсо, а не шлюха.

Аурелио Алонсо, владелец небольшой гостиницы, в которой работали Мина и ее мать, покачал головой и поднял правую руку, сведя большой и указательный пальцы.

— Большинство людей считают, что разница между служанкой и шлюхой ничтожна, — высокомерно заявил он. — А теперь возвращайся к работе. Ты должна отработать деньги, которые я вложил в тебя и твою мать.

Возмущенно фыркнув, Алонсо скрылся за прилавком.

Мина, с трудом сдержав колкое замечание, вновь опустилась на колени, собираясь мыть пол. В Росарио были гостиницы и получше, например отель «Аргентино», но ни у Мины, ни у Аннелии не было выбора. Счастье, что им вообще удалось найти работу. К этому времени они были по уши в долгах у Алонсо, поскольку денег, накопленных Миной, надолго не хватило. Чтобы хоть как-то прожить в Росарио, пришлось занимать, и Алонсо был единственным, кто согласился им помочь.

Мина проклинала тот день, когда они попали в его гостиницу. Это произошло вскоре после их приезда в Росарио. К этому моменту деньги почти закончились, бóльшую часть они истратили на дорогу. Мина стояла недалеко от Параны, реки, на правом берегу которой раскинулся город, и смотрела на большой корабль, вставший на якорь. Она вспомнила, как мечтала уплыть на таком корабле, как только заработает денег. Собственно говоря, Росарио был слишком близко к Эсперанце, откуда они сбежали. Однако же тут находилась одна из крупнейших немецких общин, но пока что им с матерью это не особо помогло. В Росарио был центр помощи немцам-переселенцам, но Аннелия взяла с дочери слово, что та будет держаться подальше от соотечественников.

— Это слишком опасно, Мина, — вновь и вновь повторяла она. — Слишком опасно.

Мина выполнила данное обещание, но все еще мечтала о путешествии на огромном корабле.

К сожалению, они задолжали капитану, согласившемуся переправить их в Росарио. Он даже угрожал обратиться в полицию, поскольку их поведение, как он выразился, было крайне подозрительным. Женщины явно бежали от чего-то — или от кого-то.

— Возможно, — говорил капитан, приподняв брови, — мне следует задержать вас обеих и передать в полицию…

Пока Мина лихорадочно раздумывала над тем, как ей отговорить капитана от его намерений, она услышала разговор капитана другого судна с Аурелио. Алонсо, пришедший получить товар, жаловался на одну из своих служанок. Ничего как следует не обдумав, Мина пообещала Алонсо, что будет добросовестно выполнять обязанности служанки в гостинице, если он согласится выплатить ее долг. К сожалению, в суматохе она не подумала о том, что нужно потребовать для себя хорошую зарплату.

Мина вздохнула. Иногда ей казалось, что она больше не выберется из ловушки Алонсо. В полицию она пойти не могла, ведь они с матерью были в бегах, да и Аурелио уже не раз намекал на то, что они с Аннелией являются нарушительницами закона.

«Но мы ни в чем не виноваты, — думала девушка. — Мы не сделали ничего плохого».

Мине вспомнился день их побега. Аннелия встретила дочь еще до того, как та успела вернуться домой.

«Ну же, давай поскорее убираться отсюда! — с такой решительностью заявила Аннелия, что Мина не поверила своим ушам. — Я устроила небольшой пожар. Это их отвлечет». «Мама!» — Мина удивленно распахнула глаза, но Аннелия смотрела на нее совершенно спокойно. «Я сделала это ради тебя, доченька. Я люблю тебя, Мина. Ты для меня самое дорогое в мире. Я слишком боялась выказывать тебе свою любовь. Теперь со страхом покончено, слышишь? Я больше никогда не оставлю тебя одну».

Затем они обнялись — ненадолго, но Мина уже и не помнила, когда мать обнимала ее в последний раз, да еще и так крепко…

Мина вновь склонилась над полом и принялась энергично его тереть. Работа помогала ей отвлечься от страха перед тем, что еще могло с ними случиться.

Кто-то прошел мимо нее и устремился к стойке. Удостоверившись, что она не знает этого человека, Мина вернулась к мытью полов. Но время все шло, а за стойкой никто не появлялся, хоть посетитель и позвонил в колокольчик. Девушка поднялась, вытерла руки о передник и подошла ближе. Алонсо, как это часто случалось, нигде не было видно. Такой человек с ног от усталости валиться не будет, это уж точно. Аурелио любил перекинуться с друзьями в картишки, сходить на петушиные бои, пропустить стаканчик-другой коньяка.

— Я могу вам чем-то помочь, сеньор?

Незнакомец удивленно оглянулся.

Мина приветливо улыбнулась ему. Она привыкла к тому, что ее не замечают за грязной работой, особенно когда она мыла пол. Такие люди, как она, были всего лишь прислугой, на которую не стоит обращать внимания.

— Да, можете, — ответил мужчина. — Мне сказали, что это отель «Аргентино». Это правда?

Мина покачала головой. Она заметила, что мужчина одет в дорогой костюм и роскошное пальто. Откуда бы он ни приехал, путешествие он совершал не в этих начищенных до блеска туфлях, это уж точно. В руке мужчина держал темную шляпу.

— К сожалению, нет, — ответила она. — Боюсь, вас кто-то разыграл, сеньор.

Он печально улыбнулся.

— Что ж, я хотя бы познакомился с вами.

Мина едва сумела сдержать благодарную улыбку. Ей уже давно никто не говорил ничего подобного. Она чувствовала, что тоскует без человеческого тепла и теперь наслаждается комплиментом этого незнакомца, как иссохшее растение наслаждается водой.

Девушка в двух словах объяснила посетителю, как ему пройти в отель «Аргентино». Он вежливо поблагодарил ее и направился к выходу. Уже стоя в дверном проеме, незнакомец оглянулся.

— В Росарио все служанки такие красавицы? — спросил он, подмигнув, и скрылся из виду.

Еще долго на губах Мины играла мечтательная улыбка. Этот мужчина назвал ее красавицей. Мина подумала о Франке. Она была в отчаянии оттого, что в этом году опять не попала на площадь имени Двадцать Пятого Мая. Удастся ли ей отправиться туда в следующем году? Наверняка. Иначе и быть не может.

Но все ли в порядке с Франком? Мина надеялась на это. Надеялась, что ему удалось убежать в безопасное место. Надеялась, что он по-прежнему думает о ней, думает о том, чтобы встретиться с ней, тоскует так же, как и она.

Как всегда, прошло много времени, прежде чем Мина выполнила все поручения Алонсо. Ее тело болело, когда она поднималась по узкой лестнице и направлялась к комнате, где кроме нее и Аннелии жило множество насекомых.

В этом году Мина впервые стала свидетельницей налета саранчи. Насекомые покинули острова в Паране и летели над рекой огромным, закрывавшим солнце роем. Прожорливые твари уничтожили всю растительность на берегу.

Мина замерла. Ее мать сидела на верхней ступеньке лестницы, спрятав лицо в ладонях. Женщина тихо плакала. Мина медленно подошла к ней.

— Что случилось? — мягко спросила девушка.

Аннелия не ответила. Бывало, что она плакала дни напролет и никак не могла успокоиться. Вначале Мина пыталась ее утешать, однако со временем поняла, что ничего не может с этим поделать. Какое-то неизъяснимое отчаяние захлестывало душу Аннелии, но она не хотела открыться дочери. Мина знала, что сейчас лучше всего просто оставить мать в покое. Она прошла мимо и попыталась открыть дверь в их тесную комнатушку. Но ручка не проворачивалась. Мина все крутила и крутила ручку, чувствуя, как слезы наворачиваются ей на глаза.

— Там заперто, — сказала Аннелия.

— Но…

— Алонсо выставил наши вещи в коридор, — продолжила женщина, точно не слыша дочь.

— Что? — Мина резко повернулась и в полутьме разглядела небольшую сумку. — Но он не может так поступить! — Она вновь прошла мимо матери. — Я с ним поговорю.

Перепрыгивая через две ступеньки, девушка спустилась к стойке и позвонила в колокольчик. Вскоре из своей комнаты вышел Алонсо. Вид у него был удивленный.

— Что ты тут делаешь?

Мина покачала головой.

— Мы здесь живем и работаем, сеньор Алонсо. Вы забыли?

Аурелио раздраженно посмотрел на нее. Кожа у него блестела, ворот рубашки был расстегнут. Мина услышала мужские голоса, доносившиеся из комнаты за стойкой. Похоже, Алонсо опять играл с друзьями в карты.

Во взгляде Аурелио читалось нетерпение.

— Нет, вы тут больше не работаете. Сегодня вечером наконец-то кое-кто выплатил ваши долги. — Алонсо хлопнул в ладоши. — Значит, теперь я могу от вас отделаться.

Мина почувствовала, как в ней нарастает ярость.

— Но вы не можете просто перепродать нас. Мы же не рабы!

— А я вас и не продавал. Я продал ваш долг.

Аурелио выглядел очень довольным. Мина предположила, что он получил больше денег, чем они были ему должны.

— Кому вы продали наш долг? Я должна немедленно поговорить с этим человеком. Где он, сеньор Алонсо?

— Я здесь, — раздался голос у нее за спиной.

Мина его узнала. Повернувшись, она увидела того самого человека, который спрашивал у нее дорогу в отель «Аргентино». Девушка почувствовала, как у нее подгибаются колени. Он был так красив! Мина расправила плечи, гордо вскинув подбородок. «Этот человек, — подумала она, — купил нас. Но зачем?»