«Быть может за хребтом Кавказа»

Введение

В книге три части, названные именами главных героев: Грибоедов, Пушкин, Одоевский.

«Действующими лицами» являются также Ермолов, Огарев, Лермонтов, Лев Толстой, декабристы… Повествование, в основном сосредоточенное на 1820–1840-х годах, неоднократно переносится во вторую половину XIX в., кроме того, в 1920–1930-е годы (время научных и литературных трудов Юрия Тынянова), в 1950–1980-е (современные споры о грибоедовской, пушкинской, декабристской эпохе).

Книга названа знаменитой лермонтовской строкой, где звучит надежда, что «за хребтом» будет другая жизнь, что «всевидящий глаз» там близорук, а «всеслышащие уши» — глуховаты.

Поэт, изгоняемый в очередную ссылку, столь резко и дерзко прощается со «страной рабов, страной господ», что, выходит, они, а не он осуждены и сосланы. Подобно древнему Диогену, который, узнав, что правители родного Синопа приговаривают его к изгнанию, тут же приговорил своих врагов к «пребыванию на том же месте»…

Европейская, русская литература XVIII–XIX вв., как известно, отдала тысячи страниц Востоку — условно-романтическому или реальному. Тема взаимоотношений западных народов с восточными, разумеется, одна из важнейших, глубочайших; но не менее существенно, как сами «западные люди» при этом меняются, как относятся друг к другу в непривычных, порою в экстремальных условиях. Разнообразный опыт нашего времени учит, что необыкновенные, невероятные обстоятельства — довольно надежный фон для выявления обычного, повседневного, типичного — того, что уже давно теплилось в человеке и только ждало повода вспыхнуть…

От «Кавказского пленника» до «Хаджи-Мурата» (и после, в наши дни, но это тема особая) Кавказ, может быть, оттого столь сильно притягивал многих российских людей, что помогал им отыскать, понять самих себя, заново открыть смысл, суть таких начал, как дружба, честь, свобода.

Жизнь на Востоке за несколько веков изменилась сравнительно мало, тогда как европейский интерес к этим краям возрастал очень быстро; значит, первопричина в самих западных обстоятельствах. Когда-то, повинуясь «внутреннему зову», стремились на Восток Греция и Рим, а встретившись с персидским, вавилонским, египетским миром, сами менялись, ибо на свете все влияет на все.

Теперь, в новое время, история как бы повторялась новым витком спирали…

Главным предметом данной книги являются отношения российских людей друг к другу в кавказском контексте, на фоне многочисленных войн, экономического и политического наступления северной державы на юг и восток, в связи с началом русского освободительного движения. Огромность, многосложность темы определили очерковый характер исследования, стремление автора обрисовать целое через посредство нескольких типологически выразительных фигур и ситуаций.

Экономика, политика, взаимодействие русского и кавказских народов — все это, разумеется, также присутствует в книге; без этого ни один «кавказский сюжет» невозможен; но все же автор еще и еще раз подчеркивает, что более всего его интересует внутренний мир российских героев, выявленный в кавказском, восточном контексте.

Современные историки куда легче «справляются» с большими массами людей — классами, сословиями, нациями: законы научного анализа позволяют при этом строить более или менее надежные модели исторических событий; труднее — с отдельными личностями. Но потому ли столь охотно и часто историки отдают биографический жанр беллетристам? Будто все научные возможности исчерпаны и остается только «вымышлять»…

Автор попытался несколько расширить права исторического исследования (разнообразные материалы о кавказских событиях XIX в., опубликованные несколькими поколениями специалистов, в ряде случаев удалось дополнить архивными розысками в хранилищах Москвы, Ленинграда, Тбилиси, Иркутска): объективная картина кавказских дел и планов Грибоедова, кавказских странствий и размышлений Пушкина, кавказских «пересечений» Лермонтова, Огарева, Толстого и декабристов — все это послужило основой для проникновения в субъективные побуждения героев, в их мечты, идеалы. В ту сферу, которая полтора века спустя отнюдь не стала историческим реликтом, а, наоборот, остра и современна. Мы говорим о смысле жизни прапрадедов.

Их мечта — «быть может за хребтом Кавказа…» — даже не осуществившись, была небесплодной. Без нее не явились бы великие произведения, великие характеры.