«Если», 2003 № 12

Вл. Гаков Человек со своим лицом

Основательное знакомство с творчеством Альфреда Бестера у нас состоялось лишь в начале девяностых годов. А познакомившись, удивились: до чего же мало — по американским меркам — он успел написать. И сколь велико совершенное им в фантастике. Бестер остается бесспорным рекордсменом по эффективности «стрельбы»: большинство из того, что он создал, ныне бесспорная классика жанра. И не было в этом жанре ни одного мало-мальски серьезного потрясения основ, ни одного шумного движения — от «Новой волны» до нынешних киберпанков, — не водрузившего бы на свои штандарты имя Альфреда Бестера, которому в этом году исполнилось бы 90 лет.

Но кем Альфред Бестер был для нас, читателей, познакомившихся с первыми образцами западной фантастики в середине шестидесятых? Пока переводили его рассказы, писатель оставался «одним из», его имя заметно подавляли тогда фавориты отечественных издательств и редакций журналов: Азимов, Брэдбери, Саймак… Но как только издательство «Молодая гвардия» рискнуло подарить подписчикам многотомной «Библиотеки современной фантастики» роман «Человек Без Лица» (под этим названием к нам пришла лучшая книга Бестера — «Уничтоженный»), да еще в филигранном переводе, также ставшем легендой, — все ахнули! Подобной фантастики, к которой лучше всего подходил эпитет «виртуозная пиротехника», наш читатель еще не знавал.

О теме, тем более подтексте произведения и говорить не приходится. Фрейда тогда не издавали, о таких материях, как эдипов комплекс и психоанализ, шептались как о чем-то неприличном, темный мир подсознания для среднего читателя фантастики и сам-то пребывал как бы в потемках. По отношению же к произведению искусства ярлык «фрейдизм» звучал как приговор.

А тут — престижное издание тиражом в две сотни тысяч экземпляров! И хотя знакомство с другим значительным романом Бестера — «Тигр! Тигр!» — после первого рискованного эксперимента (видимо, смелость его по достоинству оценили не только благодарные читатели, но и профессиональные блюстители нравов) отложилось на долгие два десятилетия, подсознательно мы все-таки ждали.

18 декабря 1913 года в семье нью-йоркского обувного торговца Джеймса Бестера случилось событие: родился сын. Читатель уже, вероятно, догадался, что мальчика назвали Альфредом. Свою краткую автобиографию, опубликованную в сборнике «Картографы Ада» (1975), писатель открывает признанием: «Мне уже приходилось слышать, что некоторые читатели жалуются на меня за то, что я так мало говорю о себе. Дело не в том, что мне есть, что скрывать; я противлюсь любым попыткам расспросить меня о подробностях личной жизни просто потому, что гораздо более заинтересован подслушать нечто интересное в беседах с другими. Меня никогда не покидало любопытство, и в такой болтовне всегда есть шанс узнать что-то новое о собеседнике. Профессиональный писатель — это профессиональная сорока-балаболка».

Однако после столь обескураживающего заявления писатель все-таки решился на пространные воспоминания. Из коих можно почерпнуть много любопытного о жизни и профессиональной карьере одного из самых блестящих прозаиков «Золотого века» американской фантастики.

Бестер родился в еврейской семье, принадлежащей к среднему классу и на удивление нерелигиозной. Отец вырос в Чикаго — городе «всегда немного raunchy», как называет его писатель, используя жаргонное слово, несущее множество смысловых оттенков: беззаботный, взбалмошный, безыскусный, старомодный, истертый, грязный, отвратительный… «Там на Бога как-то постоянно не хватает времени». А мать Альфреда и вовсе принадлежала к весьма колоритному квазирелигиозному течению, коему в начале века сильно доставалось от язвительных стрел Марка Твена, — так называемой «христианской науке» (Christian Science).

Так что в вопросах веры родители будущего писателя исповедовали подлинный демократизм, предоставив сыну выбрать ту религию, какая ему больше подойдет. «Я выбрал Естественный Закон», — лаконично сообщает Бестер, подчеркнув, что его детство прошло в либеральной атмосфере. Во что легко поверить, познакомившись с его произведениями…

После школы Альфред (или, как его всю жизнь звали, Алфи) на время покинул родные кварталы Манхэттена и поступил в Университет штата Пенсильвания в Филадельфии, «одержимый дурацкой идеей набраться самых разнообразных знаний и стать Человеком Возрождения. Я сопротивлялся призывам сконцентрироваться на чем-то одном, предпочитая заниматься сразу всем: от технических наук до гуманитарных. На футбольном поле я был общим посмешищем, но зато спокойно мог поквитаться в фехтовальном зале».

Как бы то ни было, университет Бестер окончил, а потом успел еще пару лет проучиться на юридическом факультете престижного Колумбийского университета в Нью-Йорке, изучая право (а также палеонтологию), но это дело будущему писателю быстро наскучило.

Разбивая сердца родителей, искренне желавших, чтобы их единственный отпрыск взялся за ум и занялся делом, Бестер после неожиданной победы в конкурсе любительских рассказов в одном из научно-фантастических журналов полностью переключился на литературный труд.

Любопытная деталь: за победу автор-дебютант получил приз в 50 долларов. Рекламное объявление о конкурсе попало на глаза еще одному страстному фэну, который тоже сподобился написать первый в жизни фантастический рассказ, но, написав, послал его в другой журнал, где, как он прослышал, платили на 20 долларов больше. И тот рассказ был напечатан и подписан подлинным именем дебютанта: Роберт Хайнлайн…

Как и многих, любовь к научной фантастике поразила Бестера в подростковом возрасте — да так и осталась главным романтическим приключением жизни (если не считать женитьбы в 1936 году на удачливой актрисе, позже ушедшей в рекламный бизнес, Ролли Гулко; с ней писатель прожил вместе почти сорок лет).

Он читал фантастику с момента ее рождения. Имеется в виду, конечно, американское представление об исторической дате: апрель 1926 года, день выхода в свет первого номера журнала Хьюго Гернсбека… А еще за год до того 12-летний паренек с сильно развитым воображением рыскал по полкам библиотеки в поисках сказок, воровато пряча их под курткой, потому что стыдился читать сказки в таком возрасте.

И тут пришла эра Гернсбека!

«В ту пору я поглощал научную фантастику, как пищу. Нелегкое занятие — ведь денег на покупку всех этих журналов у меня не было, и приходилось прибегать к хитрости. Я подолгу вертелся у стенда со свежими номерами, выставленного у входа в магазин, как будто выбирая, что купить, и, улучив момент, когда вокруг никого из персонала не было, быстро открывал первый попавшийся и старался залпом проглотить максимальное количество страниц, пока меня не выгоняли вон. Спустя два-три часа я возвращался и продолжал свое черное дело прямо с той страницы, на которой прервалось предыдущее чтение…»

В своих литературных вкусах Бестер пережил эволюцию, аналогичную той, что произошла со всеми его современниками — собратьями по перу. Ее же претерпела и сама американская фантастика: от Гернсбека — к Кэмпбеллу, от популяризации и приключений — к первым социологическим и философским построениям Хайнлайна и Азимова.

Но, в отличие от последних, Бестер зачитывался и иными книгами — «Улиссом» Джеймса Джойса, например. Как саркастически заметил писатель в своей автобиографии, «видимо, последнее обстоятельство и заставляло редакторов научно-фантастических журналов относиться ко мне если не с уважением, то во всяком случае — с искренним интересом…» Подобные увлечения автора-дебютанта, несомненно, определили его особый, не укладывающийся в среднестатистический трафарет путь в этой литературе.

…Последние десять лет жизни Бестер провел в одиночестве (с женой он развелся еще в середине 1970-х, а детей у них не было) и все-таки оставил о себе память, как о милом и приятном собеседнике, настоящем «компанейском» человеке. Люди, хорошо знавшие его, отмечали способность Бестера удерживать внимание любой аудитории — числом от одного до тысячи человек.

Роберт Шекли вспоминал об одной конвенции в Рио-де-Жанейро: «В отеле на нас с Алфи налетел местный кинорежиссер — с предложением снять короткий документальный ролик о нас: какими мы предстаем со страниц наших собственных произведений. Мы, разумеется, согласились — а кто бы отказался? Сцена со мной представляла следующее: я валяюсь на пляже, а проходящие мимо девочки в бикини чуть не засыпают меня песком, даже не глядя под ноги — то есть на меня. Алфи досталась куда более соблазнительная сцена: гигантский банкетный стол, достойный Гаргантюа, в одном из лучших ресторанов Рио — изобилие вина, хорошеньких женщин, песен… Позже мне довелось посмотреть эту короткометражку, и я хорошо запомнил Алфи: в каждой руке по барабанной палочке, на каждом колене — по девице, сползшая на один глаз шляпа-сомбреро; при этом он еще не забывал дарить свою ухмылку камере и отпускать в мой адрес едкие шуточки, как всегда, выдержанные в холодно-корректном стиле… Он был прекрасным писателем и отменным джентльменом, а все вместе составляло великолепного представителя человеческого рода».

Как заметила биограф писателя Кэролайн Венделл, «Альфред Бестер представляет собой аномалию даже в мире научной фантастики, в которой высоко ценятся такие качества, как творческая индивидуальность или эксцентричность. Писатели-фантасты на протяжении десятилетий обедали вместе, писали вместе, даже спали вместе; большинство стремилось зарабатывать на жизнь именно научной фантастикой. Ничего этого мы не найдем у Бестера. Он никогда не был членом внутреннего круга. Тем не менее два из трех его романов стали классикой, как и ряд рассказов, и не потому, что были типичными, а, скорее, наоборот — потому, что не лезли ни в какие ворота». Лучше не скажешь…

Он писал фантастику в качестве терапии, своего рода лекарства против стресса; как только нужда в эмоциональном побеге из реального мира исчезала, Бестер переставал писать. Он, строго говоря, так никогда и не стал профессиональным писателем-фантастом, если понимать под этим повседневный литературный труд ради хлеба насущного. И тем не менее значительный процент того, что шутя выходило из-под его пера, с какой-то потрясающей неизбежностью становилось классикой жанра!

Можно уверенно выделить три периода активности, в интервалах между которыми Бестер надолго «выпадал» из фантастики: ранний (1939–1942), зрелый (1950–1958) и «закатный» (1974–1980).

Как уже говорилось, рассказ-дебют завоевал первый приз в конкурсе, проводимом среди новичков журналом «The Thrilling Wonder Stories», и был напечатан в апрельском выпуске за 1939 год под названием «Разбитая аксиома». Бестер и в жизни, и в творчестве никогда не являл собой образец осмотрительности: сразу же после первой публикации бросил университет, начав романтическую и хаотичную жизнь вольного художника.

И ему это хорошо удавалось! В следующие три года он продал в журналы около полутора десятков рассказов. Однако вскоре он принял приглашение коллеги-писателя Мэнли Уэйда Уэллмана и с головой погрузился в совершенно иное занятие — начал сочинять комиксы. «Они предоставляли мне прекрасную возможность отвыкнуть от проклятой привычки писать лениво, от случая к случаю», — признавался Бестер.

После комиксов Бестер какое-то время проработал сценаристом на радио. Однако когда на смену радио пришло телевидение, писателю стало нелегко в новой обстановке: «Радио требовало жесткой и изматывающей работы, не оставляя места халтурщикам и пройдохам. В телевидении все было как раз наоборот».

После бесчисленных битв с редакторами и руководителями ведущих телекомпаний Бестер почувствовал, что нервы его на пределе. И тут он весьма кстати вспомнил о научной фантастике: на сей раз она потребовалась ему как терапевтическое средство, как наркотик, как бегство. А ненавистному миру телевидения он отомстил по-своему, по-писательски, опубликовав сатирический роман «Кто он?», известный также под более прозрачным названием «Крысиные бега».

В 1950 году состоялось первое — но отнюдь не последнее — возвращение Альфреда Бестера в научную фантастику, ставшее настоящим триумфом: последующие восемь лет оказались самыми плодотворными для писателя, нашедшего (вместе с Робертом Шекли) экологическую нишу в журнале «Galaxy Science Fiction». Практически все рассказы Бестера, относящиеся как к первому, так и ко второму периоду, представлены в сборниках «Звездный взрыв» (1958) и «Темная сторона Земли» (1964); оба были дополнены новыми рассказами и переизданы в 1976 году под другими названиями: «Легкая фантастика» и «Звездочка светлая, звездочка ранняя».

Перечислю только самые известные рассказы (все они переведены на русский язык): «Адам без Евы» (1941) и «Они уже не могут жить, как раньше» (1963) — два парадоксальных варианта решения чисто умозрительной (пока!) проблемы, поднятой еще «бабушкой» фантастики, Мэри Шелли, — проблемы последнего человека на Земле. Распутыванию иных парадоксов, связанных с путешествиями во времени, посвящены три классические новеллы — «Человек, который убил Магомета» (1958), «Ночная ваза с цветочным бордюром» (1964) и «О времени и о Третьей авеню» (1951); а сложным психологическим коллизиям между героем и его слугой-андроидом — «Доверие к Фаренгейту» (1954). Добавьте к этому еще «Выбор Хобсона» (1952), «Вне этого мира» (1964), «Звездочка светлая, звездочка ранняя» (1953), остроумную пародию на штампы научной фантастики — «Путевой дневник» (1958).

Пересказывать сюжеты произведений Бестера — занятие неблагодарное. Здесь главное не сюжет и не фантастическая идея; да и как описать их, если в большинстве своем это сгусток экстравагантного литературного стиля, ритма, огня, страстей, словесной эквилибристики и колорита деталей, самоиронии и бесчисленных выдумок! Известному английскому писателю и историку фантастики Брайану Олдиссу принадлежит броское определение той безумной, чрезмерной и яркой палитры красок, что зовется творчеством Альфреда Бестера: «широкоэкранное барокко».

Одной из любимых тем Бестера-рассказчика стали неизвестные или только предполагаемые способности человеческого сознания. Попутно он забирается в такие дебри психики, куда редко кто из фантастов рисковал сунуться до середины 1960-х, когда этот «внутренний космос» основательно исходили вдоль и поперек авторы «Новой волны».

В классических рассказах «5.271.009» (1954), «Феномен исчезновения» (1954), «Пи-человек» (1959) герои принадлежат к славному, хотя и не совсем приятному в общении племени одержимых, эксцентричных, исключительных одиночек, наделенных от природы или выработавших в себе возможности, недостижимые для «нормальных» людей. И чье присутствие в мире этих людей не несет ничего хорошего ни первым, ни вторым.

Подобным исключительным персонажам посвящены и два знаменитых, прославивших писателя романа — «Уничтоженный» (1953), знакомый нам как «Человек Без Лица», и «Тигр! Тигр!» (1956), первоначально изданный в Англии, куда писатель временно переехал вместе с женой (получившей ангажемент в одном из лондонских театров), а в американском издании вышедший под названием «Звезды — цель моя».

Как и рассказы, романы заметно выделяются на американском научно-фантастическом фоне не сюжетными находками, хотя и таковых немало, и не оригинальными футурологическими идеями. Бестер есть Бестер, и его сила — в ином. В филигранном стиле, в богатом орнаменте языка, во фрейдистских страстях и психологизме; наконец, в язвительной иронии, с которой он наблюдает как бы со стороны за самим собой, громоздящим один сюжетный поворот — правильнее было бы назвать его вывертом — на другой. Строгий и бескомпромиссный критик научной фантастики Даймон Найт сравнил писателя с виртуозным циркачом: «Наука у Бестера не лезет ни в какие ворота, его персонажи — даже и не персонажи вовсе, а набор цилиндров с секретом в руках иллюзиониста, и вы завороженно следите, кто или что появится на этот раз. А Бестер закуривает возникшую из воздуха сигару, взрывает ее, быстро карабкается по веревочной лестнице под купол, делает сальто на трапеции, успевает сыграть на рояле три такта из национального британского гимна «Боже, храни королеву!», проглатывает шпагу и обдает вас брызгами, с шумом ныряя в бассейн… Боже, ну что вам еще нужно?»

Что касается сюжетов… В первом романе, принесшем автору премию «Хьюго» (Бестеру повезло стать вообще первым лауреатом этой престижной премии!), формально пересказана трагедия Эдипа XXIV века — сверхбогача Бена Рейча, убившего отца в состоянии «помутнения подсознания». Преступление все-таки свершилось, несмотря на попытки детектива-телепата предотвратить его, а наказанием преступнику становится преследующая его больная совесть в облике ментального фантома — Человека Без Лица. В романе «Тигр! Тигр!» речь также идет о воздаянии за содеянное. Автор и не скрывал, что сюжетную канву попросту заимствовал у великого Дюма: «Монте-Кристо» далекого будущего, Галли Фойл, потерпев кораблекрушение в открытом космосе, не был взят на борт проходившим мимо судном — и отомстил бросившим его на произвол судьбы.

Много вам дали эти аннотации? А оба романа не устаревают уже третье десятилетие, не только удовлетворяя вкусы массового читателя фантастики, но и с такой же регулярностью становясь произведениями культовыми…

В конце 1950-х Бестер в очередной раз надолго «выпал» из научной фантастики, получив место литературного редактора в журнале «Holiday», с фантастикой никак не связанном. На протяжении последующих двадцати лет он если и обращался к вскормившей его литературе, то лишь эпизодически, в основном ограничив себя колонкой рецензий, которую вел на страницах ведущего журнала «The Magazine of Fantasy and Science Fiction».

Возвращение его в фантастический «бомонд» состоялось в 1974 году, когда вышла новая повесть Бестера «Четырехчасовая фуга». Затем последовали новые рассказы и романы — «Связь через компьютер» (1975), «Голем 100» (1980), «Обманщики» (1981). Читатели и критика приняли их тепло, но, скорее всего, то было просто выражение благодарности вернувшемуся в строй ветерану. И когда Ассоциация американских писателей-фантастов присудила ему в 1987 году почетную премию «Великий мастер», все приняли это как должное.

Однако присутствовать на церемонии награждения Альфред Бестер уже не смог. В том году, в начале сентября, он должен был посетить в качестве Почетного гостя Всемирную конвенцию в английском городе Брайтоне (где впервые в аналогичном качестве присутствовали и лидеры отечественной фантастики — братья Стругацкие). Но за год до этого Бестер сломал руку и шейку бедра; выздоровление длилось долго, а летом 1987-го он упал еще раз, заработав повторный перелом. После этого ни о какой поездке в Англию не могло быть и речи, здоровье писателя стремительно ухудшилось, и, поскольку никого из близких родственников не осталось, его вынуждены были госпитализировать с круглосуточным медицинским наблюдением в доме для престарелых.

В последний день сентября 1987 года, когда Всемирная конвенция почти месяц как отшумела, сердце Бестера остановилось. Никакой траурной церемонии не было: за долгую жизнь он так и не удосужился разобраться в своих отношениях с религиями. Тело кремировали в тот же день.

1. «Уничтоженный» (The Demolished Man. 1953).

2. «Тигр! Тигр!» (Tiger! Tiger! 1956). Выходил также под названием «Звезды — цель моя» (The Stars Му Destination. 1957).

3. Сб. «Звездный взрыв» (Starburst. 1958).

4. Сб. «Темная сторона Земли» (The Dark Side of the Earth. 1964).

5. «Связь через компьютер» (The Computer Connection. 1975). Выходил также под названием «Экстро» (Extro).

6. Сб. «Легкая фантастика» (The Light Fantastic. 1976).

7. Сб. «Звездочка светлая, звездочка ранняя» (Star Light. Star Bright. 1976).

8. Сб. «Звездочка светлая: лучшие рассказы Альфреда Бестера» (Starlight: The Great Short Fiction of Alfred Bester. 1976).

9. «Голем 100» (Golem 100. 1980).

10. «Обманщики» (The Deceivers. 1981).

11. «Кто он?» (Who He? 1984). He НФ. Выходил также под названием «Крысиные бега» (The Rat Race).

12. «Нежная любящая ярость» (Lender Loving Rage, 1991). Не НФ.