«Если», 2011 № 02

ВЯЧЕСЛАВ МОКРЯКОВ ИГРА ПО ПРАВИЛАМ

Прибывший снял шлем, и Настя едва сдержала смешок. Очки! Старомодные прямоугольные очки в тонкой металлической оправе. С ума сойти! Почему не цилиндр с тростью и не рыцарские доспехи? Конечно, и старый мешковатый скафандр ничуть не уместнее, но тот хотя бы предписан инструкцией по пользованию орбитальным челноком.

— Позвольте представиться: Андрей Олегович Шевальда, студент пятого курса Московского института прикладной семиотики и лингвистики. Прибыл для прохождения преддипломной практики.

Молодой человек был так убийственно серьезен, что Настя все же не выдержала и хихикнула. Студент пятого курса Андрей Олегович Шевальда недоуменно посмотрел на девушку, нервно поправил непослушные соломенные волосы и вдруг совершенно по-детски шмыгнул носом. Чем вызвал новый приступ смеха.

— Ой… — смутилась девушка. — Извини, слишком… неожиданно. Скафандр лучше оставить в раздевалке. Видишь дверь? Повесь его в дезшкаф и переодевайся, я буду ждать тебя здесь.

Студент неуклюже поковылял в указанном направлении. Маленький саквояж поспешил за хозяином.

«Чисто цыпленок!» — покачала головой Настя, глядя вслед.

Каким бы неловким ни казался юноша Насте, не прошло и пяти минут, как Шевальда предстал перед ней в строгом костюме цвета индиго, вновь серьезный и собранный. Походный чемоданчик, как верный пес, пристроился у ног.

«А очки ему идут, — отметила девушка, — хотя все равно старомодные».

— Прости, я еще не представилась. Анастасия Федорчук, аспирант. Можно просто Настя, — протянула руку девушка.

— Можно просто Андрей, — рукопожатие Шевальды оказалось осторожным, но уверенным.

— Ну пойдем, Андрей, познакомлю тебя с членами экспедиции. Хорошо, что челнок еще и провизию доставил — мы как раз успеваем к обеду.

— Сколько это будет продолжаться? — Педро угрюмо накладывал в тарелку зеленовато-бурую волокнистую массу. — Опять водоросли! Уже третий день одни водоросли!

— Ну почему же, — ласково улыбнулась Ксантиппа и пододвинула к бурчащему лингвисту судок с чем-то полупрозрачным и трясущимся. — Сегодня у нас еще и рагу из морских слизней!

Педро едва подавил рвотный позыв.

— Нет! Уж лучше водоросли.

Чжень Хо, невозмутимо поглощавший в углу водоросли пополам со слизнями, чуть заметно улыбнулся. Неприхотливый, как все китайцы, он спокойно ел, что было.

— Вот и ладненько, — елейно улыбнулась Ксантиппа. — Похудеть тебе не помешает, — добавила она вполголоса, так, чтобы темпераментный испанец не услышал.

Но тот чересчур кипятился, чтобы прислушиваться.

— В конце концов, это просто возмутительно, — он швырнул тарелку на стол и плюхнулся на хлипкую табуретку. — На планете, где человек не глядя может есть любые фрукты — причем не мытые! — мы вынуждены жевать морскую траву и моллюсков…

— Псевдомоллюсков, — машинально поправил Чжень Хо.

— Тем более!

— Можешь слетать на рынок, — равнодушно бросила Ксантиппа. — Флаер в ангаре.

Педро мрачно зыркнул из-под черных кудрей. Девушка, как ни в чем не бывало, увлеченно обсасывала бурый стебелек, словно величайший деликатес во Вселенной.

— Ребята, не ссорьтесь! — в столовую вошел Фрэнк. — Во-первых, нам всем тяжело. А во-вторых… — шеф выдержал интригующую паузу, — только что прибыл челнок!

— О! — Педро щелчком послал тарелку с водорослями на другой край стола. — Воистину благая весть! И чего же мы тогда ждем?

— А почему сегодня? — нахмурилась Ксантиппа. — Челнок ведь должен прилететь через три недели.

— Внеочередной рейс, — улыбнулся Фрэнк. — Мы ждем нового члена команды. И я послал Настю встретить его.

— Новый? — приподняла изящную бровь Ксантиппа. — Я думала, экспедицию собираются прикрыть, а нам подкрепление присылают.

— Никто нас не прикроет, по крайней мере пока мы не научимся говорить по-дашевийски. Но и на подкрепление тоже не особо рассчитывайте: это стажер.

Педро фыркнул.

— Только студентов нам не хватало! Здесь специалисты нужны, специалисты! А не желторотики…

— Все лучшие специалисты давно здесь, — Ксантиппа кисло улыбнулась, — и это мы. И за все это время мы ни на шаг не продвинулись дальше сбора информации.

Чжень Хо вежливо кашлянул.

— Порой цыпленок находит ягоду, что листья скрыли от курицы.

И широко улыбнулся.

Настя и Андрей вошли в столовую. Саквояж и тележка с продуктами преданно остановились рядом.

— А вот и мы! Ребята, я понимаю, что кое-кому водоросли уже осточертели. И все же прошу не сразу бросаться к тележке, а сначала поприветствовать нового члена команды.

Андрей вытянулся в струнку и отчеканил:

— Шевальда Андрей Олегович, студент пятого курса Московского института прикладной семиотики и лингвистики.

— Что ж, вижу, ты справишься, — улыбнулась Настя. — Знакомьтесь пока, а я пойду драников нажарю, — девушка подхватила пакеты с картошкой и луком и, напевая, направилась на кухню. Пожилой коренастый мужчина подошел первым:

— Я Фрэнк Росс, отвечаю за этот сумасшедший дом. Нас тут немного, и мы рады каждому новому лицу, — улыбнулся он в седую бороду.

— Счастлив познакомиться! — Андрей энергично пожал протянутую руку. — Профессор, я изучил все ваши гарвардские труды по дашеви, это…

— Это очень пригодится, — засмеялся Фрэнк, осторожно высвобождаясь, — а то я их уже несколько подзабыл.

— Ксантиппа Бостаниду, Афинская академия ксенолингвистики, — приветливо улыбнулась стройная девушка. — Или просто Ксанта. А вот этот вечно недовольный тип отзывается на имя Педро Сото Рохас.

— Привет, — буркнул упитанный кучерявый брюнет, поглядывая в сторону кухни.

— Позвольте представиться, уважаемый Андрей, — наклонил голову мужчина средних лет с восточными чертами лица, — доктор Чжень Хо, здесь по направлению Бейцзинского университета. Специализируюсь на социальной и сравнительной лингвистике. Был ли ваш путь легким и безмятежным?

— О, благодарю, доктор! — улыбнулся Шевальда. — Не трясло.

Слово за слово, потек разговор.

— Я не ожидал, что здесь так мало людей, — Андрей озадаченно поправил очки. — Неужели больше никого нет?

— На этой базе — нет. — Фрэнк огладил седую бороду. — Геологи летают по Тулье, но у них своя база, мобильная.

— А обслуживающий персонал?

— Наша база автоматическая, — Ксантиппа откинулась на спинку стула, — а готовим мы себе сами. Когда очередной челнок доставляет провизию.

— А когда еда заканчивается, — проговорил Педро, принюхиваясь к ароматам, плывущим со стороны кухни, — нам приходится сидеть на чертовых водорослях. И это тоже не способствует многолюдности базы.

— Я-то думал, на Дашеви с пищей проблем нет.

— Конечно. Но не можем же мы еду воровать, — развела руками Ксантиппа.

— На этом чертовом острове ни черта не растет. И в море — только чертовы водоросли и чертовы слизни.

Ксантиппа поморщилась: обилие ругательств оскорбляло ее как христианку. А скудость лексики — как филолога.

— А что, нельзя договориться о еде с местными? — удивился Андрей.

Фрэнк потер висок.

— Андрей! Как будет на дашеви «вода»?

— Э-э… Алие, билак, шувани, эмм…

— Стоп, стоп. Достаточно. А как будет «давать»?

— Тиаси, маси, дшениси, тиаси… Нет, это уже было, хиасси, дзоораси…

— Хорошо-хорошо, знаешь, вижу. Начальник группы прищурился.

— А теперь скажи «дайте воды».

— Хм… Алие-би масу.

— Нет, — покачал головой Фрэнк.

— Шувани-би тиасу? Билак-би хиассу? — Андрей растерянно обвел взглядом присутствующих. — А… как?

Фрэнк пожал плечами.

— Никто не знает.

— Подождите! — воскликнул стажер. — Ведь столько материала, столько словарей, грамматику знаем досконально…

— А тебя никогда не удивляло, что нет ни одного учебника?

Шевальда озадаченно взглянул на шефа.

— Да, действительно… — Он снял очки и нервно протер стекла. Водрузил обратно. — Но почему?

— Андрей, — ухмыльнулась Ксантиппа, — как ты думаешь, отчего в дашевийском столько синонимов?

Планету Дашеви обнаружил разведчик «Хабаров» одиннадцать лет назад. Единственный материк вольготно распластался на четверти поверхности планеты. Всем и каждому он с первого же взгляда напоминал шляпу. Огромную широкополую шляпу с сильно измятой тульей и весьма потрепанными полями. Даже оторванные неведомым псом кусочки-архипелаги плавали рядом с истерзанными берегами.

Некогда два континента слились в страстном поцелуе. С запада на восток Шляпу пересекал шов — напоминание о днях творения, — и время почти изгладило его. Но в центре Пангеи столкновение породило титанический горный массив, рядом с которым Тибет выглядел бы детским куличиком. В этом царстве Гефеста страсть до сих пор не утихла — каждую секунду что-нибудь трещало, вздрагивало и извергалось. Через сотню-другую миллионов лет потоки мантии изменят-таки направление движения, и суперматерик снова расколется на несколько частей.

Впрочем, будущие катаклизмы интересуют разве что геофизиков. А у лингвистов на этой планете обнаружились совсем другие хлопоты. Ибо если аду здесь отведено место в центре суши, то все поля Шляпы безраздельно занимал рай. Рукотворный.

Местные жители считались гуманоидами. Ну не отказывать же им в этом из-за двух пар верхних конечностей, трехметрового роста и двенадцати глаз? В конце концов, Дашеви оказались к людям куда ближе, чем подавляющее большинство разумных видов.

Поэтому неудивительно, что едва стала очевидной обитаемость планеты, «Хабаров» лег в дрейф — изучать обитателей Шляпы с максимально возможного расстояния. Дабы не спугнуть.

Тысячи «очей» появились в небесах над дашевийскими городами — неслышимые и незаметные. Они снимали города с высоты птичьего полета, подслушивали разговоры жителей, прячась в темных углах, а по ночам сканировали в библиотеках книги. Поток информации хлынул на корабль, откуда, уже отсортированный, перенаправлялся на Землю. Тысячи ученых бросились исследовать дашевийские язык, историю, технологии и политическое устройство, постепенно собирая из отдельных кусочков единое полотно туземной культуры.

В то время, когда земляне с энтузиазмом воздвигали пирамиды в Гизе, Шляпа уже была заселена почти полностью. Говоря по правде, было даже тесновато — не народу, но правителям. Конфликты возникали постоянно, границы плясали, как ужи на сковородке, империи возникали, разрастались до половины материка и рассыпались вдребезги из-за неспособности удержать завоеванное.

Ситуация резко изменилась, когда великая империя Анг-Рам открыла способ приручения куачи. Эти гигантские летающие существа, нечто среднее между драконом и дирижаблем, издревле обитали в горах Тульи. Мощные и быстрые, куачи позволяли достичь любой точки Шляпы за считаные дни. Анг-Ратони, величайший из императоров, приложил все силы, чтобы создать не только Небесную гвардию Анг-Рама, подчинившую ему оставшиеся государства, но и Облачные Крылья — курьерскую сеть, невидимыми нитями скрепившую империю в монолит.

Мятежи подавлялись мгновенно и без жалости. Однако Анг-Ратони оказался достаточно мудр, чтобы не устраивать террор. Он пошел от противного. В лояльных провинциях началось бурное строительство (с помощью все тех же куачи). Монастыри и храмы, больницы и библиотеки, рынки и склады. Очень скоро мятежники перевелись — их стало выдавать само население. Впервые за долгие века на Дашеви наступил мир. Величайшего из императоров боготворили.

Но это не значит, что Анг-Ратони не имел врагов. Напротив, их стало много как никогда — ведь каждому хотелось стать повелителем мировой империи. Заговоры возникали один за другим, рано или поздно хотя бы один должен был увенчаться успехом. Так и случилось.

Заговорщики, возглавляемые на этот раз самим главным блюстителем императорской безопасности, сумели постепенно отравить Анг-Ратони, подсыпая контактный яд на кожистый воротник его любимого шанга. В коже воротника кровеносных сосудов почти нет, и отрава на псевдоящера не действовала. Чего не скажешь о величайшем, который, как принято говорить, после тяжелой и продолжительной болезни скончался, не приходя в сознание. Так, во всяком случае, объявили официально.

Перед заговорщиками встала традиционная проблема — кому стать новым императором? Никто не хотел уступать эту тяжкую долю сообщникам, справедливо полагая, что с управлением мировой империей он как-нибудь справится сам. Кроме того, остался наследник, юный Анг-Маруш. Убрать и его означало превратить подозрения подданных о покушении в уверенность. Всеобщая скорбь могла обернуться тотальным бунтом. В конце концов, решили Анг-Маруша короновать. Мальчик казался бесхребетным — пусть посидит пару лет, а там отречется, назначив преемника. К тому же, глядишь, за это время и конкурентов поубавится…

Мальчика недооценили. Анг-Маруш оказался гениальным интриганом. Раздавая авансы и стравливая заговорщиков, он убрал их всех, одного за другим. Но юноша понимал: появление новых претендентов — лишь вопрос времени. И он затеял реформы, ни много ни мало, всего политического устройства.

Анг-Маруш передал большую часть полномочий императора министрам. Все чиновничьи должности — от деревенского старосты до собственно императора — стали выборными, заодно было упразднено и трононаследие. Все кандидаты проходили обязательный экзамен — публичный, чтобы устранить возможность подкупа. Чиновникам запретили служить под началом родственников, это ликвидировало кумовство. И так далее, и тому подобное — все нововведения составили многосотстраничный том, называемый ныне Анг-Маруш-го Сиша — Кодексом Анг-Маруша. Кодекс, с немногочисленными поправками, и поныне регулирует жизнь на Дашеви.

В итоге, после принятия Кодекса и многовековой его полировки, в Анг-Раме сложился строй, который можно назвать «просвещенной бюрократией». Все усилия властей направлены на поддержание равновесия и благополучия. Поля Шляпы постепенно превращаются в Поля Елисейские.

Но у всего есть цена. За то время, пока земляне писали «Одиссею», изобретали бумагу и порох, воевали за Гроб Господень, открывали Америку, свергали самодержавие, высаживались на Луну, строили «Хабаров» и летели на нем к маленькому желтому карлику, так похожему на Солнце, короче, за все эти тысячи лет дашеви едва доковыляли до использования примитивных паровых машин.

Впрочем, технологическое отставание туземцы компенсировали в гуманитарной сфере. Архитектура, музыка, живопись, философия. Особенно литература — что-то просто невероятное. Удивительно, но дашеви еще тысячу лет назад додумались до множественности обитаемых миров. С тех пор инопланетяне прочно заняли место в художественной литературе. Правда, сюжеты отличались некоторым однообразием: пришельцы — независимо от первоначальных целей — впечатлялись культурой дашеви и умоляли выделить им резервацию, дабы остаться. Любопытно, что сами дашеви никогда не мечтали покинуть родную планету. Оно и понятно — кому хочется уйти из рая?

Так или иначе, но дашеви оказались психологически готовы к контакту. Поэтому на Земле решили не тянуть, и как только лингвисты сочли, что достаточно освоили язык — ха-ха! — делегация контактеров спустилась на Дашеви.

Большего конфуза земная дипломатия не знала.

Поскольку о прибытии земляне заблаговременно дали знать еще с орбиты (к счастью, астрономия у дашеви была весьма распространенным увлечением), встречу посланцам устроили по высшему разряду. Сам великий император Анг-Шигони со всей свитой прибыл на пустырь неподалеку от столицы, куда приземлился челнок. Не считая всех окрестных жителей.

Первая же фраза, торжественно произнесенная послом, повергла встречающих в глубокое изумление. Император озадаченно нахмурился. Вокруг трона поползли смешки. Простой люд и вовсе затих в ужасе, ожидая реакции его величества.

Посол вспотел.

Император Анг-Шигони не зря славился снисходительностью. Он благосклонно улыбнулся.

У посла отлегло от сердца и воодушевленный он произнес следующую заготовленную фразу. На этот раз великий император переменился в лице, а кожа сменила цвет с природного нежно-нефритового на грязно-сизый. Пятая и шестая пары век мелко задергались. Анг-Шигони процедил пару слов, носильщики резво подхватили паланкин и потрусили в сторону дворца. Следом поспешила свита, простой народ потихоньку расточился в разные стороны.

Посол стоял посреди пустыря, с ужасом провожая взглядом удаляющуюся процессию. Но в чем дело? Где он допустил промах?

Вечером перед челноком сел молодой куачи, с которого спрыгнул дашеви в лазоревой форме Облачных Крыльев. Молча вручив трясущемуся послу грамоту с императорской печатью, он вскочил обратно на летуна и через пару мгновений растворился в небе.

В грамоте великий император Анг-Шигони позволял пришельцам поселиться на маленьком скалистом островке неподалеку от северного края Шляпы и выражал надежду, что когда-нибудь земляне все же смогут изучить дашевийский язык в достаточной степени, чтобы не смущать его величество своими речами.

— Так и была основана база «Ясность», — улыбнулась Ксантиппа.

— Где мы все и живем. — Настя поставила перед лингвистами тарелку ароматных драников и чайник травяного чая. — Угощайтесь.

Все взяли по одному блинчику, Педро наколол сразу три штуки.

— Потрясающе, — Андрей растерянно жевал. — Но почему об этом нигде не пишут?

— А кому же хочется распространяться о провалах? — пожал плечами Фрэнк. — Вот и сообщают, мол, с разрешения аборигенов Земля основала базу «Ясность» для изучения языка дашеви. А детали… Зачем?

— Ну ладно, пусть так. — Шевальда взъерошил соломенные волосы. — Но я так понимаю, вы до сих пор не разобрались в причинах неудачи?

— Как сказать, — вздохнула Настя. — И да, и нет. Возможно, доктор Чжень расскажет, все-таки это была его идея.

Чжень Хо благодарно кивнул.

— Спасибо, прекрасная Настя. Видите ли, уважаемый Андрей, у нас не было сомнений в том, что мы правильно поняли лексику дашеви. А значит, есть что-то упущенное. Такое обилие синонимов — не просто художественное богатство их языка. Оно имеет еще и утилитарное значение. И тогда возникла идея, в общем-то лежащая на поверхности, что синонимы играют социальную роль.

— То есть они показывают отношение собеседников друг к другу? — догадался молодой человек.

— Примерно так. Нечто подобное есть и в земных языках. Вы, обращаясь с одной и той же просьбой к старому другу и к незнакомому человеку, используете разные слова. Совсем иначе вы обратитесь к своему отцу или учителю. А в некоторых языках, например, и вовсе есть грамматическая категория вежливости.

Китаец с наслаждением вдохнул легкий травяной аромат и сделал глоток.

— Собственно, мы изначально предполагали нечто подобное. Но у дашеви все оказалось много, много сложнее. Мы до сих пор не составили полной картины, но кое-что нам удалось прояснить. — У Чжень Хо прорезались лекторские нотки. — Синоним, который выбирают аборигены в данном конкретном случае, определяется не только степенью уважения говорящего к собеседнику, но и их социальным и семейным статусом, родом занятий, принадлежностью к тому или иному клубу или профессиональному цеху, возрастом и даже самочувствием. Есть подозрения, что также на этот выбор влияет количество детей, мальчиков в частности. И еще не понятно, как влияют третьи лица, присутствующие при разговоре. Мы точно знаем, что некоторые слова используются только тет-а-тет, а какие-то, напротив, исключительно в присутствии посторонних. Но, увы, тут нам еще предстоит большая работа.

Андрей задумчиво помешивал чай.

— Но ведь как-то же дашеви понимают все эти нюансы?

— Они вырастают в этой среде, — развел руками Чжень Хо.

В первую очередь Андрей прошелся по местной фантастике. За несколько дней проштудировал все романы о пришельцах. Что может быть лучше — провести контакт по сценарию, предложенному аборигенами! Но тут его ждало разочарование — во всех без исключения книгах отсутствовала прямая речь. Подробно расписывалось, о чем говорили пришельцы, но как — оставалось только догадываться.

Андрей в расстройстве захлопнул очередной том. Идиот! Ну конечно, фантастика — первое, что изучили специалисты по контактам. И если б нашли там что-то полезное… Ладно, зато теперь он знает это точно.

И все-таки почему не используется прямая речь? Хотя… Если подбор слов определяется статусом собеседников, то какой статус у землян? Конечно, никакого! Инопланетяне не принадлежат к обществу дашеви — именно поэтому авторы не могли решить, какие слова уместны при встрече. Потому и провал при контакте — ведь даже сами аборигены не знали, как обращаться к пришельцам! И неудивительно, что речь дипломата и вовсе показалась дашеви оскорбительной и нарушающей все мыслимые приличия. Кроме того, подданные великой империи Анг-Рам, вот уже несколько тысячелетий говорившие на одном наречии, понятия не имели, что такое иностранный язык. Они себе и представить не могли, что слова их языка для кого-то будут непонятны.

Ведь друг друга туземцы понимают прекрасно.

Знать бы только как.

Стажер положил очки на стол и устало потер глаза. Свет планшета отражался в стеклах.

Как же они не путаются?

Шевальда развернул очки стеклами к себе. Блики подмигнули.

Андрей положил подбородок на ладони. Вгляделся в старомодные линзы, словно в прозрачной глубине таился ответ.

«А что бы ты сказал, отец?»

Молчание.

Стажер вздохнул и откинулся на спинку стула.

Как же аборигены могут общаться при таких условностях? Ведь не с рождения же. Как-то учатся.

А действительно, как?

«Они вырастают в этой среде», — прошептал голос отца. Или Чжень Хо.

Андрей вскинулся и снова погрузился в недра архива.

— Он издевается! — фыркнул Педро. — Пришлось покинуть нас без уведомления! Сопляк! Я ведь говорил, от него будут одни неприятности!

— Мне кажется, — задумчиво проговорила Настя, — стоит довериться Андрею. Дадим ему шанс?

— В конце концов, среди местных он точно не затеряется, — пожала точеным плечиком Ксантиппа. — Если что, мы всегда сумеем его отыскать. А скорее, и искать не придется.

Фрэнк пожевал губами.

— Ну а ты что скажешь, Чжень Хо?

— Время сбора урожая, — улыбнулся китаец. — Ночи теплые, фруктов много, не пропадет. Дашеви — народ цивилизованный, не обидят без причины. Пусть юноша погуляет.

— Что ж, — Фрэнк хлопнул ладонью по столешнице, — пусть так и будет. Если через три недели не вернется, запускаем зонды на поиск.

Но искать действительно не пришлось.

На десятый день после исчезновения Шевальды на комм Фрэнка Росса пришел вызов.

— Шеф! «Палантир-176»! Скорее! — Педро был взбудоражен, он выкрикивал каждое слово. — «176», шеф! Вот ведь каналья!

Око кругового обзора «Палантир-176» висело над небольшим прибрежным городком в полусотне километров от «Ясности». Хе-на-Шувани, вспомнил Фрэнк. Холодные Воды. Впрочем, сейчас ему подошло бы совсем другое название. Скажем, Кипяток.

Городок бурлил. Эпицентром была рыночная площадь. Там и в обычное время хватает народу, но сейчас просто яблоку негде упасть. Дашеви шумели, толкались. Вновь прибывающие стремились пробиться в центр площади. Там, на телеге с сеном стоял не кто иной, как Андрей Олегович Шевальда, студент пятого курса Московского института прикладной семиотики и лингвистики. Трое туземцев в крестьянской одежде пытались удержать напирающую толпу.

— Что он натворил? Педро, вызови всех!

— Уже, шеф! Все уже смотрят.

— Я вижу, Фрэнк. Они что, хотят его убить?! — ужаснулась Настя.

— Не думаю, — голос Ксантиппы был спокоен, но в нем пробивались тревожные нотки. — Посмотрите на них. Они улыбаются.

— Именно, красавица! — Педро едва не пустился в пляс от возбуждения. — Они не хотят его убить. Они хотят с ним общаться, черт его дери! Рвутся перекинуться словцом с пришельцем! Этот поганец нашел-таки общий язык с нашими зеленокожими друзьями!

Шевальда стоял на телеге, как оратор на трибуне. Он что-то говорил, обращаясь то к одному дашеви, то к другому, прислушивался, вылавливая вопросы из гомона толпы, отвечал.

— Что он говорит? Педро, можешь усилить звук?

— Бесполезно, Фрэнк, я пытался. Отдельные голоса вычленить невозможно, все тонет в шуме толпы. Опустить «Палантир» ниже?

— Я бы не стал, — задумчиво проговорил Чжень Хо. — Мало ли как дашеви отреагируют на столь явное наблюдение.

— О'кей, подождем, пока Андрей вернется, — вздохнул Фрэнк. — Продолжать следить за всеми его передвижениями!

Словно почувствовав взгляд сверху, Шевальда поднял лицо к небу и улыбнулся.

Андрей переночевал в Хе-на-Шувани и на следующее утро покинул городок через западные ворота. Эта дорога вела в Сиданг Маури — Сияющую Свежесть — столицу провинции Зеленых Вод. А по совместительству — северной императорской резиденции.

Свиту студента составляла уже пара десятков дашеви, в основном молодые мужчины. Отцы и матери семейств заняты хозяйством, молодые же обалдуи, с одной стороны, уже достаточно взрослые, чтобы за них не волноваться, а с другой — после сбора урожая их вполне можно отпустить на несколько дней.

С каждым пройденным селом или городком свита подрастала и к Сиданг Маури достигла трех сотен. Весть о процессии облетела уже не только всю провинцию — всю империю. В каждом населенном пункте их встречали накрытыми столами и наперебой предлагали ночлег. Мэр лично приветствовал Шевальду и непременно тащил осматривать местные достопримечательности — обычно здание городского управления и храм Всех Святых. Иногда список разнообразился статуей кого-либо из великих императоров.

Неудивительно, что на Дворцовой площади Сиданг Маури Андрея встретил Анг-Шигони лично. И трудно сказать, чья свита была многочисленнее. Шевальда выступил из рядов затихшего сопровождения и медленно прошествовал через площадь. Великий император напряженно ждал. Андрей подошел на сообразную дистанцию и в пояс поклонился. И заговорил.

Анг-Шигони недоверчиво слушал речь пришельца. С каждым словом лицо императора светлело, а недоверие сменялось удивлением. Вдруг он расхохотался, обнял Андрея и увел во дворец.

— И что теперь, Фрэнк? — Педро сложил руки на груди.

— Сейчас вечер. Вряд ли Андрей появится до утра. — Шеф задумчиво потеребил бороду. — А пока, Педро, будь добр, расставь «очи» вокруг площади.

Утром «Ясность» разбудил сигнал детекторов движения. Сонные лингвисты прилипли к экранам.

Ворота дворца открылись, и на площади появился серебристо-янтарный императорский паланкин. В нем удобно расположились, попивая бодрящий отвар из коры черного стланика, Шевальда и сам великий император. Следом за паланкином шествовали пышно разодетые придворные. Андрей непринужденно болтал, Анг-Шигони умиленно слушал и подливал отвар собеседнику, не забывая, впрочем, и о себе.

— Чтоб я сдох! — Педро обалдело наблюдал за собеседниками. — Они что, уже закадычные друзья?

Торжественная процессия добралась до городского порта, где студент и великий император тепло распрощались. Андрея уже ждала личная яхта Анг-Шигони.

— Я полагаю, друзья мои, скоро мы увидим нашего беглеца, — улыбнулся Чжень Хо.

Яхта вышла в море и взяла курс на восток — прямо к базе «Ясность».

— Анг-Шигони просто чудо! — Андрей уплетал за обе щеки импровизированный салат по-гречески, который на скорую руку приготовила Ксантиппа из присланных императором продуктов. — Такой интересный собеседник! Остроумный, начитанный… А как анекдоты рассказывает! Вот, например…

— Кхм, Андрей, — глава экспедиции опять предпринял попытку вернуть стажера в конструктивное русло, — значит, ты говоришь, что общался с дашеви «по-детски»? Это как?

Шевальда хитро улыбнулся.

— Валю ва? Имми нали?

— Прости, что ты сказал? — растерялся Фрэнк. — Слова я, кажется, уже слышал, но их смысл никак не уловлю…

— Я спросил, как здоровье и хороша ли ваша жизнь. Обычное приветствие.

— Никогда не слышал. А вы? Ксантиппа? Чжень Хо?

Лингвисты только качали головами.

— Кажется, я понимаю, — китаец потеребил подбородок, — это диалект, на котором дашеви общаются с детьми?

— Точно, — кивнул стажер. — Помните, уважаемый Чжень Хо, вы сказали мне тогда: «они вырастают в этой среде». Позже, сидя в архиве, я задумался, а как же они вырастают? И понял, что мы ничего не знаем о том, как дашеви разговаривают с детьми.

— Ну да, — кивнул Чжень Хо. — Никто не думал, что они делают это как-то по-особенному.

— А потом, — подхватил с энтузиазмом Педро, — когда выяснилось, что дашеви общаются по-особенному со всеми, работы было уже слишком много, чтобы обращать внимание на детей.

— Именно! — Андрей подцепил вилкой сырный кубик и воздел ее к потолку. — Я стал искать все записи с детьми. Уроки в школах, игры, колыбельные… И сразу понял одну вещь. Точнее, две…

— Какие же? Не тяни! — Педро сидел как на иголках.

— Первое — ну, вы это уже поняли, — взрослые дашеви используют при общении с детьми совершенно особый набор синонимов. Можно сказать, что это настоящий самостоятельный язык. Слова в нем очень интересные, — Шевальда улыбнулся, словно вспомнил что-то забавное, — это либо сокращения от «взрослых» синонимов, либо звукоподражания.

— То есть, — озадаченно проговорила Настя, — это что-то вроде местных «баба», «киса», «ав-ав», «бибика»?..

— Логично… — почесал в затылке Фрэнк. — А вторая вещь?

— А второе, что я понял, — стажер отодвинул чашку с остатками чая, — что этот диалект не меняется, кто бы с ребенком ни разговаривал.

Шевальда торжествующе обвел взглядом притихшую аудиторию.

— Ну, разумеется! — Фрэнк понял первым. — Дети еще не разбираются в этих тонкостях. Социальный статус, семейное положение…

— Все это дети изучат постепенно, с возрастом, — подхватил Чжень Хо, — и перейдут на взрослый язык.

— Это значит, — в глазах Ксантиппы плясали искорки возбуждения, — что «по-детски» мы сможем общаться с любым дашеви безо всех этих условностей! Мальчик, ты гений! — и девушка порывисто чмокнула стажера в щечку. Гений зарделся.

— И наконец-то мы сможем летать на рынок! — выдохнул Педро.

— Ну, мне пора. Детский словарь я скинул в архив. — Андрей смущенно улыбнулся. — Я еще о стольком хочу с ними поговорить.

Неподалеку от скалистого берега личная яхта Анг-Шигони ждала важного пассажира.

Шевальда накинул сумку на плечо и осторожно забрался в шлюпку. Оглянулся. Неуверенная улыбка, очки почти сползли — рука сама дернулась поправить.

— Похоже, — улыбнулся Чжень Хо, — уважаемого Андрея что-то беспокоит.

— Кажется, да.

Молодой человек вздохнул:

— Боюсь, я подставил Землю…

— В самом деле? — брови Фрэнка поползли вверх.

— Конечно, мы можем теперь общаться с дашеви, но вряд ли они будут относиться к нам серьезно.

— Почему? — удивился Педро.

— А разве кто-то воспринимает всерьез детей? — улыбнулся Андрей и оттолкнулся веслом от берега.