«Если», 2012 № 11

Сергей Булыга Небесная механика

В одном из далеких созвездий вокруг одной из многочисленных звезд вращалась одна-единственная планета. Звезда была небольшая, планета невзрачная, никто на эту звездную систему особого внимания не обращал. Ее, конечно, внесли в звездный каталог и даже номер ей присвоили. А напротив номера поставили крестик, который означал, что ничего примечательного там нет.

Конечно, куда интереснее, если вокруг исследуемой звезды вращается десяток самых различных планет, когда звездная система полным-полна астероидов, комет и метеоритных скоплений. Тогда все это напоминает сложный, четко отлаженный механизм: планеты вращаются по строго определенным орбитам, астероиды своим движением время от времени нарушают сложившееся в данной системе равновесие — и происходят любопытные магнитные возмущения, орбиты отклоняются в разные стороны, а после вновь возвращаются к норме. Вот это картина! Чудесно! А то еще планеты возьмут да и выстроятся в одну ровненькую линию, и тогда начинается так называемый парад планет. А еще случаются затмения, противостояния, планеты, словно бегуны на сверхдальней дистанции, мчатся по своим невидимым дорожкам то быстрее, то медленнее. Пытливый наблюдатель смотрит на все это, восхищается, предсказывает возможные изменения — и радуется, когда его предсказания сбываются. А если не сбываются, то наблюдатель все равно доволен, потому что он тогда узнает что-то новое в этом красивом и до конца еще не понятом движении, которое называется небесной механикой. И совсем неудивительно, что, наблюдая за строго согласованным движением планет, ты невольно представляешь себе, будто перед тобой пусть и непонятная, но по-своему разумная жизнь. Не то что там, где вокруг одной звезды вращается всего одна планета.

Но в том-то и дело, что та единственная и никому не интересная планета была разумная, живая! Как вы, как мы и как те, кому вы об этом расскажете.

Да, планета была живая. Вся — от раскаленного ядра до холодной атмосферы. Как зародилась в ней жизнь, планета не знала. Если по человеческим меркам, то ей ко времени нашего рассказа было лет пятьдесят. Она хорошо помнила свои зрелые годы, помнила юность и детство. А вот раннее детство было для нее как в тумане, вспоминались только какие-то мелкие и совсем неинтересные детали. Ну а рождение? Она его совсем не помнила. А кто из людей может похвастаться тем, что помнит, как он родился?! Но людям об их рождении и первых днях жизни потом рассказывают близкие, друзья. А где у планеты друзья, где близкие? Другой планеты рядом с ней, как уже было сказано, не было, ну а звезда… А что звезда? Она светила, дарила планете жизнь и тепло, а больше ничего. Ведь звезды не разговаривают, они только светят. Планете было скучно, одиноко, и поэтому ей ничего другого не оставалось, как только и дальше молча вращаться вокруг своей неразговорчивой звезды и размышлять о том, кто же она, планета, такая, для чего она явилась в этот мир и как же все-таки стала разумной. Планета размышляла, размышляла, размышляла…

И, наконец, пришла к выводу, что все это было примерно так. Поначалу она была неживая, просто большой кусок холодной и беспомощной материи, и больше ничего. И лишь затем уже под воздействием благодатных звездных лучей на ней появилась простейшая, еще не разумная, примитивная оболочка, кора. Шло время, прибывало сил, кора становилась все крепче и сложнее, и вот уже планета научилась отличать свет от тьмы и жар от холода. Затем, оберегая себя от губительного космического излучения, она укрылась атмосферой. А потом, по прошествии еще некоторого времени — и этот случай она прекрасно запомнила! — планета заметила, что свет от звезды согревает ее, и ей захотелось согреться сильнее. Недолго думая, планета собралась с силами и сдвинулась с орбиты… но тут же вернулась обратно — жар от звезды едва не сжег ее. Вот так она взрослела и умнела. Ни учителей, ни советчиков у планеты не было, и поэтому до всего ей приходилось доходить самой, так называемым методом проб и ошибок. Случалось, что планета угадывала нужное решение с первого раза; случалось, что подолгу ошибалась и лишь потом делала правильный выбор. И старательно запоминала его, обогащала свою память, набиралась опыта, познавала себя.

А потом пришло и такое время, когда ей захотелось познать уже не только себя одну, но и мир окружающий. И вот тогда-то, наблюдая за далекими звездами, планета сделала предположение, что там, вокруг далеких звезд, тоже вращаются планеты. И именно не одна, а множество планет вокруг каждой звезды. Потому что, как она понимала, живительного света от каждой звезды хватит на несколько планет. Это лишь по воле случая она была одна.

И, конечно же, только от одиночества, а вовсе не от недостатка разума, планета не научилась говорить. Ей это было ненужно, она ведь была одна. А самой с собою разговаривать — это последнее дело.

Планета только мыслила.

Мысли у нее были самые разные. То она рассчитывала скорость, с которой вращается вокруг звезды, то размышляла о том, куда же движется галактика — она давно уже заметила, что окружавшие ее звезды подвижны, — то строила предположения о том, что из себя представляют те далекие туманности, которые так непохожи на звезды…

То вдруг замедляла свой бег и начинала прислушиваться к себе — а все ли там в порядке, не беспокоит ли, не ноет, не болит. В последнее время планета все чаще и чаще стала прислушиваться к себе. Вот и старость приходит, обычно думала она в таких случаях и грустно улыбалась. И тогда, чтобы хоть на время отвлечься от невеселых мыслей, планета начинала быстрее вращаться вокруг своей оси, пристально смотреть по сторонам и считать звезды. Обычно это ее успокаивало. Но бывали и такие случаи, когда охватившее ее волнение никак не проходило. Тогда планета всерьез прислушивалась к себе. Она прислушивалась, долго размышляла над тем, что же ее так тревожит… А после мысли как-то сами по себе переходили на другое, возможно, совсем ей в данном случае неважное — и планета снова успокаивалась.

Но однажды она, уже скорее просто по привычке, опять задумалась над причиной своего необъяснимого волнения…

И вдруг поняла, что она замерзает! Но почему? Она ведь вращается на той же самой орбите, на которой ей до этого всегда хватало тепла, звезда ей светит как и прежде…

Но так ли это?

Нет. Звезды, подумала она, горят… и постепенно сгорают. То есть со временем тепла от них становится все меньше. Человеческий век слишком короток, мы этого не замечаем, но те, чьи жизни измеряются миллиардами лет, ощущают угасание звезд очень даже явственно — и прекрасно понимают, чем это им грозит. Вот почему, как только планета догадалась о том, в чем же причина ее беспокойства, она тут же, не теряя времени, вновь собралась с силами, сошла со своей привычной орбиты и приблизилась к гаснущей звезде. На новой орбите она быстро согрелась, и беспокойство исчезло. Планета знала — если вновь станет холодно, она еще раз сменит орбиту и будет вращаться еще ближе к звезде, потом еще, потом… Думать об этом не очень-то хотелось, и тем не менее планета подсчитала, на сколько же ей хватит звездного тепла. Получилось, что надолго. И планета продолжала вращаться, время от времени выбирая себе все более короткую орбиту.

А звезда остывала. По расчетам планеты получалось, что она будет остывать еще полтора миллиарда лет, за это время вполне можно что-нибудь придумать…

И вдруг звезда взорвалась! Она вспыхнула ярче целой галактики! Планета, подхваченная мощной взрывной волной, полетела куда-то прочь, в бесконечные просторы пустынного космоса. Поначалу планета испуганно оглядывалась на ослепительно горевшую звезду, а потом… Она ослепла. Да-да! Потому что ее атмосфера, не выдержав свирепого космического холода, замерзла, превратилась в лед, сплошной панцирь которого лишил планету зрения. Теперь она не видела, а только чувствовала, как поначалу взрывная волна, а затем уже и сила инерции все дальше и дальше уносят ее в неизвестность. Планета даже не могла себе представить, куда она летит и что ждет ее впереди. Ах, думала она, если бы не было на ней атмосферы, то, может быть… Но, с другой стороны, тогда космический холод давно бы уже проник до самого раскаленного ядра и остудил его, планета бы замерзла и погибла, а так плотный панцирь замерзшей атмосферы пока сохранял ей жизнь. Но вот надолго ли? Планета не некоторое время задумалась, произвела несложные расчеты и поняла — ненадолго. Вот так! А о том, что будет с ней потом, планета старалась не думать. Можно было, конечно, поразмышлять о прошлом, вспомнить безбедное детство, юность, зрелые годы. Можно было отчаяться, пожалеть себя, обвинить во всем взорвавшуюся звезду… Но планета — разумная, живая планета — ничего этого себе не позволила. Она решила последние свои часы провести как обычно — в размышлениях. О чем? Да хотя бы о причине взрыва, погубившего звезду.

Поначалу планета вообще не могла понять, как это могло случиться. Она ведь не раз наблюдала за тем, как гаснут звезды. Сгорая, они постепенно становились все меньше, а свет от них все слабее, потом звезда вообще переставала гореть и остывала, угасал последний луч, а звезда становилась темной точкой на фоне черного неба. Вот и всё. А здесь… И планета задумалась над тем, а почему же это она не постепенно, а как-то сразу почувствовала холод. Почему?

… А! Так вот оно что! Звезда поняла, что она догорает, испугалась и стала светить слабее, чем могла, она хотела продлить свою жизнь, экономила силы, но только ее внутренние силы не подчинились ей — и вырвались наружу, и взорвались! Вот в чем причина, да-да-да! Довольная своей догадкой, планета улыбнулась… и тут же нахмурилась. Ведь если звезда и взаправду испугалась, то значит, она хотела жить. Значит, она была живая, разумная! Так что же тогда получается? А то, что миллиарды лет разумная планета вращалась вокруг разумной же звезды. Вы только представьте — миллиарды, тысячи миллионов лет они прожили бок о бок и так и не поняли друг друга, не догадались о самом главном!

Сила инерции продолжала увлекать планету в бесконечный космос, застывшая атмосфера уже не защищала ее от холода, который проникал все дальше и дальше, добираясь до раскаленного ядра, которое, кстати, было уже не раскаленное, а просто теплое. Еще немного, и планета окончательно замерзнет. Что делать? Где искать спасение?

Да только планете было теперь все равно. Будь что будет, думала она, слепа так слепа, она же и прежде разве была зрячая, если не видела рядом с собой… А, что и говорить! Она, несомненно, сама виновата во всем, поэтому и не достойна иной участи…

Но тут вдруг какая-то неведомая сила подхватила планету и повлекла ее сначала в одну, потом в другую сторону, затем закружила… разогрела… обожгла! Застывшая атмосфера от этого жара очень быстро оттаяла и вновь окутала планету прозрачной легкой оболочкой. Вновь обретя долгожданное зрение, планета сразу приободрилась, осмотрелась…

И увидела незнакомую звезду, а вокруг нее одиннадцать планет, два метеоритных скопления и двести восемьдесят два… нет, двести восемьдесят три больших и малых астероида. Сама же разумная планета, захваченная силой притяжения этой незнакомой звезды, вращалась по пятой от центра орбите. Вот это да, вот это изменения! Ну наконец-то она не одна, наконец-то у нее появилась возможность встретить себе подобную, и уж тогда… Ого! И постепенно согреваясь под лучами незнакомой звезды, планета стала с надеждой рассматривать своих новых соседей. Но, к сожалению, увы! Ни сама звезда, ни все одиннадцать ее планет, ни их многочисленные спутники, ни двести восемьдесят три астероида, ни даже оба метеоритных скопления не были разумными. Разумная планета сокрушенно вздохнула… И почувствовала, как нестерпимая боль пронзила все ее тело. Планета обеспокоенно прислушалась к себе…

И все поняла. Полет в бескрайнем космосе оказался для нее губительным. Атмосфера уже не спасала от жесткого излучения, гравитационные силы ослабли, планета разрушалась. Лопалась разумная кора, от полюса до полюса расползались глубокие трещины. Быть может, это оттого, что планета слишком резко перешла от холода к теплу, и, наверное, ей лучше на время несколько отдалиться от звезды, пока не поздно перейти на седьмую или даже на десятую орбиту? Она вытеснит оттуда неживую серую планету…

Но только зачем? Разумно ли это? Ведь если участь ее все равно решена, тогда не лучше ли…

Вот именно! А коли так, то она пусть и с большим трудом, но все-таки умерила свой бег, преодолела инерцию и стала пытаться перейти на новую, более близкую к звезде орбиту. Планета все продумала и просчитала. Как только она приблизится к четвертой от центра планете, произойдет магнитное возмущение, и четвертая планета получит новую орбиту — как раз точно такую, какую имела разумная планета, вращаясь вокруг разумной звезды. Быть может, тогда и на ней, на четвертой планете, родится жизнь? Это, конечно, совершенно необязательно, но все же стоит попытаться! И, теряя последние силы, разумная планета медленно, но неуклонно начала менять траекторию полета. Глубочайшие трещины раздирали ее на части, огромные куски отрывались от нее и улетали прочь, превращаясь в блуждающие, холодные, неразумные астероиды.

И тем не менее планета улыбалась! Ведь, как она считала, умирая, она дарит, передает свой разум, свой опыт, свои мечты и чаяния другой, пока что неживой планете. О, ради этого стоило жить! А умирать…

Но что это? Неужели все напрасно? На четвертой, избранной планете магнитные полюса расположились совершенно не там, где это ожидалось, атмосфера имела совсем другой состав, а сила тяжести…

И все-таки еще совсем недавно мертвая планета оживала. На ней зарождалась способная к мысли кора, дышали горы, наполнялись моря. Да, вне всякого сомнения, там все было не так, все непохоже, но главное, что там формировался разум. Иной — и пусть себе иной, зато живой! Вот почему, уже окончательно распадаясь на астероиды, разумная планета с удивлением подумала о том, насколько же разнообразны и непредсказуемы бывают формы жизни в этом безграничном мире. Но радости от этой мысли почему-то не было.