Сергей Лукьяненко
МАЛЕНЬКОЕ КОСМИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

/фантастика

/гуманитарные технологии

/Солнечная система


Энтони Гири, капитан космического корабля «Марсианин», появился в рубке одновременно с тихим зуммером наручного коммуникатора как раз в тот момент, когда второй пилот Робин Райт уже перестала рыдать. Гравитации в корабле, можно сказать, не было — легкая закрутка вокруг оси использовалась в основном, чтобы мусор не летал в воздухе. Поэтому Робин Райт сидела, пристегнувшись, в кресле пилота, а корабельный врач и биолог Хелен Вагнер висела в воздухе рядом, лицом к лицу с ней. При появлении Энтони доктор неодобрительно посмотрела на капитана, но смолчала.

— Что случилось, Робин? — спросил Энтони после секундного раздумья. Можно было, конечно, сделать вид, что он ничего не заметил, но выглядеть сосредоточенным лишь на космическом полете сухарем Энтони надоело.

— Надо же, заметил, — фыркнула Хелен.

— Ничего… ничего страшного, капитан, — Робин вытерла глаза платком. — Я не расстроена, нет-нет. Я просто в шоке.

Энтони терпеливо ждал. Он знал, что у него в такие моменты очень собранное, доверительное лицо. И, к его стыду, ему это нравилось. Капитан Гири непроизвольно покосился на камеру внутреннего наблюдения, фиксирующую все происходящее в рубке.

— Капитан… Я стала матерью! — выкрикнула Робин, одновременно с надрывом — и с гордостью.

— Как? — капитан вздрогнул.

— Так же как Андрей!

Энтони почувствовал, как на лбу у него выступает пот.

Конечно, его учили, как справляться с космическим психозом — десять месяцев полета к Марсу, год на Красной планете, еще год обратного пути… психологи допускали, что кто-то из членов экипажа окажется психически неустойчив. Его гораздо больше смущало то, что Хелен выглядела абсолютно спокойной, будто верила Робин. А если психоз поразил еще и врача их маленького экипажа…

— Робин, — сказал Энтони. — Робин, сын Андрея родился на Земле. Его жена забеременела за неделю до нашего старта. Но Андрей мужчина. А ты — женщина.

— И что? — возмутилась Робин.

— Это сексизм, капитан, — неодобрительно сказала Хелен.

— Я не сексист! — возмутился Энтони. — Но ведь рожают женщины! Это факт, простите! Жена Андрея могла родить. Твой муж, Робин, родить не мог!

— Сексист, — вздохнула Хелен.

Робин еще раз промокнула глаза, вздохнула и уже спокойнее объяснила:

— Я сдавала яйцеклетки перед полетом. На всякий случай. Оказывается, Джон решил сделать мне сюрприз. Он оплатил суррогатную мать, какую-то Марийку из Восточной Европы, чтобы та выносила нашего ребенка. Сегодня у меня родилась дочь.

— А, — сказал капитан, — А… Ну да…

— Вот видите, капитан, — укоризненно сказала Хелен. — Вам даже в голову не пришла такая простая и естественная мысль! Это сексизм.

— Я поразился, что Джон не предупредил Робин, — попытался выкрутиться Энтони, — Я и подумать не мог, что такой ответственный шаг возможен без ее согласия.

— Да, это возмутительно, — согласилась Хелен. — Я предложила нашей милой Робин подать на мужа в суд и отобрать ребенка.

— Все-таки я потерплю до конца полета, — всхлипнула Робин, поколебавшись. — Я понимаю, что в приемной семье нашей крошке будет лучше дожидаться моего возвращения, но…

На руке у капитана вновь пискнул коммуникатор, и он с облегчением сказал:

— Я вас покину. Мои поздравления с рождением дочери, Робин.

Энтони поспешно ретировался, краем уха услышав слова Хелен:

— Знаешь, дорогая, мы могли бы воспитывать девочку вместе… когда вернемся…

Проплыв по центральному коридору, заглянув по пути в оранжерею и научный модуль, капитан вплыл в двигательный отсек. Андрей Леонов, специалист по ядерной двигательной установке корабля, копался во вскрытом модуле управления. Рядом плавал в воздухе его планшет. При появлении начальства Андрей сделал маленький глоток из фляжки и спрятал ее в карман полетного комбинезона — почти незаметно для Гири, но внутренняя камера наверняка зафиксировала это движение очень четко.

— Ты опять пьешь водку, Андрей? — неодобрительно спросил капитан.

— Где я возьму водку, Антон? — ответил Андрей со своим ужасным русским акцентом, — У меня осталось всего две бутылки — на день посадки на Марсе и на тот случай, если найдем марсиан… Это чистый спирт из системы охлаждения реактора. Очень полезно, когда имеешь дело с радиацией.

— А что, если ты выпьешь весь спирт?

Андрей пренебрежительно отмахнулся:

— Брось, капитан! Систему охлаждения реактора тоже делали русские. Количество спирта в ней рассчитано на умеренное потребление.

Энтони вздохнул. Спорить было бесполезно. Андрей пил.

Русский пил постоянно, с первого дня старта. Он был груб, он пил водку, он чинил сложные механизмы пинками или ударами кувалды.

Это всем нравилось.

— Ты уже слышал про Робин? — поинтересовался он.

— Вот же умора, — усмехнулся Андрей. И добавил по-русски: — Иван родил девчонку, велел тащить пеленку.

— Джон, — поправил Энтони. — Ее мужа зовут Джон. И при чем тут пеленка?

— Не парься! — махнул рукой Андрей, — Сами разберутся. У нас в России не принято лезть в чужие семейные свары. Ты лучше сюда посмотри.

Капитан подплыл к Андрею и заглянул в нутро модуля управления. Как и все члены экипажа, даже врач и геолог, он обладал базовыми инженерными знаниями.

Результат осмотра ему очень не понравился.

— Кажется, у нас перегорел… перегорел…

— Перегорела вот эта хреновина, — сказал Андрей. — Во-обще-то это импульсный модулятор. Но проще говорить «хреновина».

— У нас есть запасная… запасной модулятор?

— Нет, — ответил русский. — Считалось, что он не может сломаться. Включить двигатели на торможение у нас теперь не получится.

Энтони подумал и спросил:

— Ты сможешь починить?

— Я попробую, — ответил Андрей, — Завтра станет ясно, получится или нет.

Капитан успокоился. Если его энергетик так говорит, значит, все получится. На всякий случай он все же спросил:

— А в чем причина поломки?

— Это долгая и печальная история, Антон, — ответил Андрей, — Но я расскажу ее… вкратце…

Он потянулся к своему планшету, что-то включил. Заиграла тоскливая русская песня. В ней речитативом рассказывалось о мужчине, который искал свою любимую и спрашивал о ее месторасположении деревья, времена года, погодные явления и астрономические объекты. Энтони смутно припомнил, что в пройденном перед полетом экспресс-курсе русской культуры он читал поэму главного русского поэта африканского происхождения, Александра Пушкина. Там были другие слова, но герой тоже пытался найти невесту путем опроса небесных тел и природных явлений. Видимо, какая-то старинная русская традиция.

Под эту печальную песню Андрей и начал свой рассказ.

— Нас было двое в семье. Близнецы — частое явление в России, это связано с особенностями нашего климата и питания. Также близнецов часто привлекают к космическим программам, поскольку мы хорошо дублируем друг друга. Так вот, мой родной брат не полетел на Марс, он остался работать на заводе. Так пал жребий! Понятно, что он был ужасно огорчен, он даже не пришел проводить меня на старт. Именно мой брат Борис собирал этот модуль. И тот отказал сегодня, в день моего… нашего рождения. Ты думаешь, это случайно?

— Ты хочешь сказать… — растерянно произнес Энтони.

— Да, капитан. Мой брат позавидовал мне, потому что я, единственный из всех русских, лечу в первую экспедицию на Марс. И он подстроил все так, чтобы важная деталь сломалась именно сегодня.

— Это чудовищно. Я не верю, что твой брат мог так поступить!

— А я убежден, — твердо сказал Андрей. — На его месте я сделал бы то же самое…. Хорошо, капитан. Не беспокойтесь.

Я попробую починить эту хреновину.

В задумчивости капитан выплыл из отсека. Конечно, он все понимал. Близится конец года, в эти дни события имеют тенденцию нестись галопом. Но уж как-то слишком много всего… ребенок Робин, брат Андрея…

— Капитан?

Судя по расстроенному лицу Амами Юки, их компьютерного гения, неприятности на «Марсианине» еще не закончились.

— Что-то с главным процессором? — спросил капитан наугад.

— Нет, капитан. Позвольте пригласить вас к себе, капитан. Я прошу уделить мне три минуты вашего драгоценного времени, капитан, — тихо сказала Амами.

Бросив быстрый взгляд на часы, капитан вплыл вслед за Амами в компьютерный отсек, заполненный светящимися экранами, мигающими лампочками, крутящимися штуковинами непонятного назначения. Предупредил:

— У нас осталось очень мало времени, Амами.

— Я знаю, капитан. Три минуты, — Амами кивнула.

«Она признается мне в любви!» — с ужасом подумал Энтони. «Точно. Она признается мне в любви. Больше некому. Вагнер любит Райт. Леонов любит только водку и механизмы. Пьер месяц назад принял целибат. Джошуа безумно любит свою молодую жену, оставшуюся на Земле».

— Капитан, я зафиксировала сигналы неизвестного происхождения, — сказала Амами. — Мне кажется, они идут с Марса!

Энтони выдохнул.

— С Марса? Ты уверена? Может быть, это какой-то наш исследовательский зонд?

Амами сделала странное движение головой, будто кивала и качала ею одновременно.

— Да, с Марса. Это совершенно точно не наш зонд. Странные сигналы. Ту-ут, ту-ут, ту-ут, — тихонько напела она.

— Будем разбираться, — кивнул Энтони. — Это очень, очень ценная информация, Амами! Спасибо.

Он поплыл к люку.

— А еще я вас люблю, капитан, — прошептала ему вслед Амами, — Но не решаюсь сказать об этом.

Энтони сделал вид, что не услышал. Выплыл в центральный коридор, стараясь сохранить то грубовато-мужественное лицо, за которое его порой обзывали то капитаном Пайком, то капитаном Кирком.

И в этот момент таймер снова пискнул, отмеряя окончание ежедневных двадцати двух минут ужаса и позора.

Энтони поднес к губам коммуникатор и произнес:

— Экипажу! Все свободны, спасибо. Попрошу собраться в кают-компании через пятнадцать минут для сеанса связи с Землей.

В кают-компании царило веселье.

— И тут я говорю: «Вы сексист, капитан!» — с хохотом произнесла Хелен, сидевшая в обнимку с Джошуа. — А у капитана в глазах — полнейшее непонима… Ой, извини, Энтони!

Капитан миновал комингс люка и махнул рукой.

— Ничего. Это было… Это было очень свежо. Неожиданно и свежо. Робин, скажи, это не чересчур? Ведь надо будет как-то поддерживать…

— Не беспокойтесь, про дочь — это правда, — засмеялась Робин. — Ну сами посудите, когда я вернусь, мне будет под пятьдесят. И еще все эти космические лучи… Мы с мужем так и договорились заранее. Под Рождество, когда будет самое критическое время полета…

Энтони понимающе кивнул и признался:

— У меня тоже есть несколько заготовок. Я собирался сегодня рассказать вам… Но вы и сами справились.

В этот момент засветился экран дальней космической связи. Пробежали знакомые титры: NASA & Prairie-wolf TV.

Потом появилось лицо генерального продюсера. Где-то за ним, в глубине кабинета маячили бледные лица руководителя полета и генерального конструктора «Марсианина».

Они всегда принимали близко к сердцу истории о неполадках на борту корабля. Генпродюсер порой шутил: «Вы моя лучшая целевая группа — реагируете точь-в-точь как средняя домохозяйка!»

Но им, конечно, слова пока не давали.

— Неплохо, неплохо, — сказал генеральный продюсер. Из его уст это была настоящая похвала. — Очень хороший ход с рождением дочери. Признаться, вы даже меня на мгновение удивили. Сломавшийся прибор — более банально, я помню, у нас такое уже было три месяца назад…

— Вот только тогда это было по-настоящему, — мрачно сказал Андрей, потягивая из пакета молочный коктейль.

— … но с братом — с братом вышло хорошо! Как говорил ваш Станиславский? Верю! Суровый брат из суровой России шлет смертельный привет в космос!

— Как жаль, что у меня нет брата, — пробормотал Андрей.

Его, конечно же, не услышали. До Земли было почти двенадцать световых минут.

— Ну и с сигналами с Марса — неплохо, — закончил продюсер. — Прошу вас только не скатываться в эту, как ее, фантастику. Не надо марсиан! Нужен лишь намек на них! Нужно ощущение тайны! Понимаете?

Он покрутил пальцами в воздухе.

— Но в целом — хорошо. Когда мы решили добавить в ваше реалити-шоу чуть больше мыла — многие сомневались. Но я настоял на своем решении! И рейтинг сразу пошел вверх. Нас снова смотрит весь мир! Людям плевать на этот Марс, на космос, на все ваши приборы… простите уж за откровенность. А вот настоящие, живые человеческие отношения… Страсти! Любовь и ненависть! Именно это, подлинное и настоящее, позволило сделать рентабельным ваш полет, ваше маленькое космическое путешествие. Настоящие чувства — вот наш девиз! Лишь они имеют значение! Отдыхайте, друзья мои. До завтра!

Экран погас. Руководителю полета сегодня опять так и не дали слова: межпланетная связь дорога.

— А с сигналом что делать? — тихо прошептала Амами на ухо капитану.

— Каким сигналом? — рассеянно спросил Энтони.

— С Марса. Ту-ут, ту-ут, ту-ут…

Энтони подумал мгновение, глядя на пьющего молоко Андрея и флиртующую с Джошуа Хелен.

— Сотри от греха подальше, — сказал он. — Я думаю, ты ошиблась. Это не с Марса, а, например, с Венеры. Очень венерианский звук: ту-ут, ту-ут.

— Хорошо, — пообещала Амами, — Сотру.

И игриво куснула капитана за мочку уха.


ЛУКЬЯНЕНКО Сергей Васильевич

__________________________________

(род. в 1968 г., Каратау, Казахстан).

Закончил Алма-Атинский мединститут по специальности «психиатр». В 1988 г. опубликовал первый фантастический рассказ «Нарушение» в журнале «Заря» (Алма-Ата). Работал журналистом, редактором. С 1994 г. занимается только литературным трудом, в 1997 г. переехал в Москву. Наиболее известные произведения: «Рыцари Сорока Островов» (1992), трилогия «Лорд с планеты Земля» (1995), дилогии «Императоры иллюзий» (1997), «Лабиринт отражений» (1997–1999), «Искатели небес» (1998, 2000), «Звезды — холодные игрушки» (1997–1998), романы «Геном» (1999), «Спектр» (2002), трилогия о Дозорах (1998–2004), «Черновик» (2005), «Чистовик» (2007), дилогия «Недотепа»/«Непоседа» (2009–2010).

На страницах «Если» Лукьяненко печатался более 30 раз. В разные годы становился лауреатом почти всех НФ-премий. В 2003 г. на «Евроконе» удостоен звания «Лучший писатель Европы». Кинодилогия «Ночной дозор» — «Дневной дозор» принесла Лукьяненко международное признание.

Загрузка...