«Калахари»: курсы машинописи для мужчин

Глава 7 Что сделал мистер Молефело

Мистер Молефело сидел на камне под пустынным небом и рассказывал мма Рамотсве, как на исповеди, что он сделал за все эти годы, а неподалеку паслось небольшое стадо.

— Я приехал в Габороне в восемнадцать лет. Я вырос в маленькой деревне под Франсистауном, там мой отец служил в сельском совете. В деревне это считалось важной должностью, но не за ее пределами. Приехав в Габороне, я узнал, что должность сельского чиновника — ничто, и о моем отце здесь никто не слышал.

Я с детства что-то мастерил, и школа направила меня в Технический колледж Ботсваны, который был тогда гораздо меньше, чем сейчас. Я хорошо учился в школе по всем техническим предметам, и мой отец, как мне кажется, надеялся, что я займусь проектированием ракет или чем-то в этом роде. Он даже не подозревал о том, что в Габороне не делают таких вещей. Он полагал, что Габороне — место, где возможно все.

У моей семьи не было лишних денег, но мне дали правительственную стипендию, чтобы я мог учиться в колледже. Стипендии хватало, чтобы заплатить за обучение и скромно жить до конца семестра. Это было непросто, и я часто голодал. Но в юности это не так уж важно, потому что ты думаешь, что все изменится и у тебя появятся деньги и еда — очень скоро.

Колледж помогал студентам снять в Габороне жилье. У некоторых людей была свободная комната или даже сарай, которые они хотели сдать. Одним из нас приходилось жить без удобств, далеко от колледжа. Другим повезло больше, они жили в домах, где их хорошо кормили и ухаживали, как за родными. Я был одним из таких счастливчиков. Я снимал полкомнаты в доме начальника тюрьмы. Там было три спальни, и я жил в одной из них вместе с еще одним студентом моего колледжа. Он все время сидел над книгами и вел себя очень тихо. Он был ко мне очень добр и угощал хлебом, который бесплатно давал ему дядя, работавший в пекарне. А другой его дядя, работавший в мясной лавке, давал ему сосиски. Этому парню все доставалось бесплатно, даже одежда, которую дарила ему тетка, работавшая в магазине готового платья.

Хозяйку дома, очень полную даму — вроде вас, мма, — звали мма Тсоламосесе. Она была к нам очень добра. Она следила, чтобы мои рубашки были выстираны и выглажены, потому что, по ее словам, на это надеялась моя мать. «Я твоя мать в Габороне, — говорила она. — У тебя одна мать во Франсистауне, а другая — в Габороне, это я».

Ее муж был очень тихим человеком. По-моему, ему не нравилась его работа. Когда жена спрашивала его о том, как прошел день в тюрьме, он только качал головой и говорил: «В тюрьме много плохих людей. Они весь день делают плохие вещи. Так и проходит день». Не помню, чтобы он говорил что-нибудь другое.

Я был очень счастлив, живя в этом доме и учась в колледже. И еще я был счастлив, потому что наконец-то познакомился с девушкой. Дома я много раз пытался найти себе девушку, с которой можно было бы поговорить, но ничего не получалось. Приехав в Габороне, я обнаружил, что там много девушек, мечтающих познакомиться со студентом колледжа, потому что он получит хорошую работу, и если девушке удастся выйти за него замуж, то у нее будет легкая жизнь. Я знаю, мма, что не все так просто, но, по-моему, многие девушки думали так.

Я встретил девушку, которая хотела стать медсестрой. Она очень усердно училась в школе и уже сдала большую часть экзаменов, которые требовались для поступления на сестринские курсы. Она была ко мне очень добра, и я был счастлив, что у меня такая девушка. Мы вместе ходили на танцы в колледж, и она всегда была модно одета. Я гордился, что другие парни видят меня с этой девушкой.

И вот, мма, должен вам признаться, мы были так дружны, эта девушка и я, что однажды она обнаружила, что ждет ребенка. Она сказала мне, что я отец. Я не знал, что ей ответить, кажется, я просто смотрел на нее и молчал. По-моему, я был потрясен, потому что был простым студентом и был не готов стать отцом ребенка.

Я сказал, что я ничем не могу ей помочь и что она должна отослать этого ребенка к своей бабке в Молепололе. Сказал, что обычно за такими детьми приглядывают бабки. Но девушка ответила, что ее бабка для этого не годится — она больна, и у нее выпали все зубы. Тогда я сказал, что, может быть, у нее есть тетка, которая это сделает.

Я вернулся домой к мма Тсоламосесе и не спал всю ночь. Парень, с которым я жил в одной комнате, спросил, что меня тревожит, и я все рассказал. Он сказал, что это целиком моя вина и если бы я больше времени посвящал учебе, то не попал бы в такую историю. Это мне не слишком помогло, и я спросил, что он бы сделал на моем месте. Он сказал, что одна из его теток работает в сестринской школе и что он отдал бы ей ребенка, а она смотрела бы за ним бесплатно.

На следующий день я встретился со своей девушкой и спросил, ждет ли она по-прежнему ребенка. Я надеялся, что она ошиблась, но она ответила, что ребенок на месте и растет с каждым днем. Скоро ей придется рассказать об этом матери, а мать расскажет отцу. И тогда мне придется поберечься, потому что ее отец наверняка меня убьет или наймет кого-нибудь, чтобы меня убить. Она сказала, что ее отец, похоже, уже убил кого-то в споре из-за скота, хотя он не любит об этом говорить. Это не сделало меня счастливее. Я подумал, что мне придется бросить учебу и найти работу где-нибудь подальше от Габороне, чтобы этот человек не мог меня найти.

Моя девушка очень рассердилась. Когда мы с ней увиделись в следующий раз, она кричала на меня и обвинила в том, что я бросил ее в беде. Сказала, что из-за меня ей придется избавиться от ребенка до его рождения. Сказала, что знает женщину в Нью-Наледи, которая делает такие вещи, но так как это незаконно, то это будет стоить сто пула — тогда это были большие деньги. Я ответил, что у меня нет сто пула, но что я подумаю, как их достать.

Я вернулся домой, сел в своей комнате и стал думать. Я понятия не имел, где взять деньги, чтобы она могла избавиться от ребенка. Сбережений у меня не было, а к отцу я обратиться не мог. Лишних денег у него не было, и мне не поздоровилось бы, узнай он, для чего мне нужна такая сумма. Пока я об этом думал, мма Тсоламосесе в соседней комнате включила радио. Очень хороший приемник, на который они долго копили. И вдруг я подумал: эта вещь стоит не меньше ста пула.

Вы догадались, что потом случилось, мма. Да, в ту ночь, когда все спали, я зашел в эту комнату и взял приемник. Потом вышел на улицу и спрятал его в кусты, где его никто не мог найти. Потом вернулся в дом и открыл окно этой комнаты, так что на следующее утро все выглядело так, словно кто-то открыл окно изнутри и украл приемник.

Все получилось так, как я задумал. На следующее утро мма Тсоламосесе вошла в комнату и начала кричать. Ее муж вскочил и тоже стал кричать, очень громко для такого тихого человека, как он: «Его украли плохие люди. Украли наш приемник. О! О!»

Я притворился, что удивлен не меньше других. Когда пришла полиция, меня спросили, не слышал ли я чего-нибудь ночью. И я солгал. Сказал, что слышал шум, но подумал, что это рра Тсоламосесе поднялся среди ночи. Полицейские записали это в свою книжку и ушли. Они сказала мма Тсоламосесе, что вряд ли приемник удастся найти. «Эти люди переправляют краденое через границу и там продают. Ваш приемник уже далеко отсюда. Очень сожалеем, мма».

Я дождался, пока переполох уляжется, и пошел туда, где спрятал приемник. Я очень старался, чтобы меня никто не увидел, и мне удалось остаться незамеченным. Потом я спрятал приемник под пальто и пошел на площадь у вокзала, где, как я слышал, покупают вещи, не задавая лишних вопросов. Я сел под дерево, поставил приемник на колени и стал ждать. Минут через десять ко мне подошел мужчина, он сказал, что это прекрасный приемник и что он стоит не меньше ста пятидесяти пула, и спросил, не хочу ли я его продать. Я сказал, что хочу, и он сказал: «В таком случае дам тебе сто пула, потому что ты наверняка украл этот приемник и покупать его рискованно».

Я пробовал спорить, но так как я боялся, что появится полиция, то продал приемник за сто пула. В тот вечер я отдал деньги моей девушке, а она, когда брала их у меня, все время плакала. Она сказала, что хочет встретиться со мной в субботу, после того, как съездит в Олд-Наледи и избавится от ребенка.

Я согласился с ней встретиться, но, стыдно признаться, мма, я ее обманул. Обычно мы встречались около кафе в Африканском торговом центре. Она меня ждала, а потом мы шли гулять и разглядывали витрины. В тот день она меня ждала, как обычно, но я стоял невдалеке под деревом и наблюдал за ней. У меня не хватило смелости подойти и сказать, что я больше не хочу с ней встречаться. Так просто было подойти к ней и поговорить, но я этого не сделал. Я просто стоял под деревом и смотрел. Через полчаса она ушла. Она шла, опустив глаза, как будто ей было стыдно.

Потом она передала мне письмо через одного парня, с сестрой которого была знакома. Она писала, что я не должен прогонять ее после того, что случилось. Писала, что она плачет из-за ребенка и что я не должен был посылать ее к той женщине в Олд-Наледи. Еще она писала, что прощает меня и что придет повидаться со мной в дом к Тсоламосесе.

Я послал ей письмо через того же парня. Я написал, что слишком занят и не могу с ней встречаться и что она не должна приходить ко мне, даже чтобы попрощаться. Написал, что сочувствую ей, но раз она решила стать медсестрой, она будет очень занята и забудет обо мне. Я написал, что вокруг много других парней и она быстро найдет себе другого, если постарается.

Я знаю, что она получила это письмо, потому что сестра моего приятеля сказала, что передала его. И все же примерно через неделю она пришла к дому, где я жил. Мы собирались есть обед, который мма Тсоламосесе приготовила для нас. Один из детей выглянул в окно и сказал, что у калитки стоит какая-то девушка. Мма Тсоламосесе послала его спросить, чего она хочет, и он, вернувшись, сказал, что она хочет видеть меня. Я уставился в тарелку, притворившись, что это меня не касается, но мне пришлось выйти из-за стола, чтобы с ней поговорить. «Быть может, Молефело тайный сердцеед», — сказала мма Тсоламосесе, когда я выходил из комнаты.

Я очень резко отчитал ее за то, что она пришла, наверное, даже кричал. А девушка просто стояла и плакала. Она сказала, что любит меня, хотя я к ней жесток. Сказала, что не будет мешать моим занятиям и только просит видеться с ней раз в неделю. Еще она сказала, что постарается вернуть мне эти сто пула.

«Мне не нужно твоих денег, — сказал я. — Я больше тебя не люблю, я понял, что ты одна из тех женщин, которые все время упрекают мужчин и портят им жизнь. От таких, как ты, нужно держаться подальше».

Она заплакала еще сильнее, а потом сказала: «Я буду ждать тебя вечно. Я буду думать о тебе каждый день, и когда-нибудь ты ко мне вернешься. Я напишу тебе письмо, и ты поймешь, как я тебя люблю».

Она хотела взять меня за руку, но я оттолкнул ее и повернулся, чтобы уйти. Она пошла за мной, но я снова толкнул ее, и на этот раз она ушла. Все это время семья Тсоламосесе наблюдала за мной из окна.

Когда я вошел, все повернулись ко мне.

«Ты не должен так обращаться с девушками, — сказала мма Тсоламосесе. — Я говорю тебе это как мать. Ни одной матери не понравится, если ее сын будет вести себя подобным образом».

Отец семейства тоже на меня посмотрел, а потом сказал: «Ты ведешь себя так же, как плохие люди в тюрьме. Они всегда толкают и пихают других людей. Смотри, как бы тебе не оказаться среди них. Будь осторожнее».

А их сын, который тоже наблюдал за мной, сказал: «Да. Однажды кто-то подойдет и толкнет тебя. Такое может случиться».

Мне было очень стыдно, и потому я солгал. Я сказал, что эта девушка пыталась уговорить меня помочь ей обманом сдать экзамен, но я отказался это сделать. Они очень удивились и извинились за то, что плохо обо мне подумали. «Хорошо, что в Ботсване есть честные люди, — сказал отец семейства. — Если бы все были такими, как ты, я остался бы без работы. Все тюрьмы пришлось бы закрыть».

Я сидел и молчал. И думал о том, что я обворовал этих людей и солгал им. Что я обидел свою девушку и заставил ее избавиться от ребенка. Я думал о самом ребенке. Но я сидел и молчал, и ел хлеб этих людей, добротой которых злоупотребил. Только мой сосед по комнате, кажется, понимал, какие чувства я испытываю. Он внимательно посмотрел на меня и отвернулся. Я понял, что он знал о моих дурных поступках.

Что мне еще сказать, мма? Несколько недель спустя я обо всем забыл. Время от времени я еще вспоминал о приемнике и чувствовал холод внутри, но о девушке больше не вспоминал. Потом я окончил колледж, нашел работу, и у меня появилось слишком много дел, чтобы размышлять о прошлом. Мне повезло. Дела мои шли очень хорошо, и вскоре я сумел купить гостиницу по очень выгодной цене. Я нашел себе хорошую жену, и у меня родились два прекрасных сына. И еще три дочери. У меня есть все, что мне нужно, но после того, что случилось со мной на ферме, я хочу очистить совесть. Хочу исправить свои дурные поступки.

Мистер Молефело замолчал и посмотрел на мма Рамотсве. Та вертела в пальцах травинку.

— Это все, рра? — спросила она немного погодя. — Вы обо всем мне рассказали?

Мистер Молефело кивнул.

— Я ничего не утаил. Я помню все очень ясно, я рассказал вам обо всем.

Мма Рамотсве посмотрела на него. Он говорил правду. Она была в его глазах.

— Вам было нелегко признаться, — сказала она. — Вы проявили храбрость. Обычно люди не рассказывают о себе таких вещей. Они хотят казаться лучше, чем они есть.

— Мне этого не нужно, — сказал мистер Молефело. — Мне было нужно одно: рассказать вам правду.

— А теперь? — спросила она. — Чего вы хотите?

Мистер Молефело нахмурился.

— Я хочу, чтобы вы мне помогли. За этим я сюда пришел.

— Но что я должна сделать? — спросила мма Рамотсве. — Я не в силах изменить прошлое. Не в силах вернуть все эти годы.

— Конечно, нет. Я этого не жду. Я хочу, чтобы вы исправили мои ошибки.

— Но как? Я не могу вернуть ребенка. Не могу найти радиоприемник. Не могу помочь этой девушке. Все прошло и быльем поросло. Как давно это было? Двадцать лет назад? Это большой срок.

— Я знаю, что большой. Но я хотел бы что-то сделать. Вернуть долг семье Тсоламосесе. Дать денег девушке. Я хотел бы уладить эти вещи.

Мма Рамотсве вздохнула.

— По-вашему, деньги могут что-то изменить? Вы думаете, что с помощью денег можете изменить прошлое?

— Нет, — ответил мистер Молефело. — Я этого не думаю. Я не такой дурак. Я хотел бы извиниться перед ними. Извиниться и дать им денег.

Мма Рамотсве молча размышляла. Что бы она сделала на его месте? Если бы у нее хватило смелости, она пошла бы к этим людям и призналась в содеянном. Затем постаралась бы искупить свою вину. Так он и поступает, за одним исключением: он хочет, чтобы это сделала за него она. Просить прощение через кого-то все равно, что вовсе не просить, подумала она.

— Вам не кажется, — спросила мма Рамотсве, — вам не кажется, что вы просто перекладываете на меня грязную работу? Вам не кажется, что это означает, что вы просто не готовы извиниться?

Мистер Молефело посмотрел на нее. Он выглядел огорченным, и она подумала, что была с ним слишком резка. Ему и без того было трудно говорить о своих проступках, а теперь она еще и обвиняет его в трусости. Кто она такая, чтобы обвинять других? Никто не знает, насколько он храбр.

— Простите, — сказала она, дотрагиваясь до его руки. — Я не хотела вас обидеть. Я понимаю, как вам тяжело.

Когда он ей ответил, в его голосе звучала боль:

— Все, чего я от вас хочу, мма, найти этих людей. Я не знаю, где они сейчас. А потом, когда вы их найдете, я обещаю вам быть храбрым, пойти и лично с ними поговорить.

— Это хорошо, — сказала мма Рамотсве. — Никто не станет требовать от вас большего.

— Но вы мне поможете? — спросил мистер Молефело. — Пойдете вместе со мной на встречу с ними? Боюсь, что если мне придется идти одному, в последний момент я струшу.

— Конечно, я с вами пойду, — ответила она. — Пойду и буду говорить себе: вот храбрый человек. Только храбрый человек способен признать ошибки прошлого и стараться их исправить.

Мистер Молефело улыбнулся с явным облегчением.

— Вы очень добры, мма Рамотсве.

— Не мне об этом судить, — сказала мма Рамотсве, поднимаясь на ноги и отряхивая платье. — А теперь нам пора возвращаться. На обратном пути я расскажу вам о своей проблеме. Речь пойдет о мальчике, который убил удода, и мне хотелось бы знать ваше мнение. У вас двое сыновей, и, может, вы дадите мне совет.