«Наука и Техника» [журнал для перспективной молодежи], 2006 № 07 (7)

В НАШЕЙ КОФЕЙНЕ

Кто в детстве, зачитываясь романом Даниеля Дефо «Робинзон Крузо», не мечтал о дальних странах, удивительных приключениях, необитаемых островах. Однако мечтать одно, а попробовать самому — другое. Видимо, так думал и молодой голландец Антон Вонлер Ватер, когда, прихватив с собой набор инструментов, мешочек семян, многозарядный карабин и любимую книгу (конечно, Дефо!), «водворился» в начале 1965 года на одном из островов Карибского моря. Новоявленный «Робинзон», не привыкший к лучам тропического солнца, получил сильнейшие ожоги кожи и только чудом был спасен.

Неудачей кончилась попытка уединиться английского студента Майкла Свифта. Капитан яхты, доставивший его на необитаемый атолл в Тихом океане, не утерпел и проговорился о своем необычном пассажире. Слухи дошли до новозеландских таможенников, и они немедленно прибыли к пришельцу. Выяснив, что у студента нет визы, его отправили восвояси.

48-летний британский журналист Джеральд Кингсленд, дабы поселиться на маленьком островке Туин у южных берегов Австралии, вынужден был срочно жениться согласно тамошним законам. В то время как «Робинзон» наслаждался первобытной идиллией, «Пятница» изнемогала от тягот нецивилизованного обитания. С провизией у островитян было неважно. Попытки выращивать овощи не увенчались успехом, да и пресной воды оказалось маловато. Чашу терпения Люси Ирвин переполнили укусы многочисленных насекомых и зловещее курсирование голодных акул и ядовитых рыб вокруг острова. В конце концов она возвратилась в Англию и написала книгу под названием «Ева и мистер Робинзон», которая стала бестселлером и разошлась тиражом в 400 тысяч экземпляров.

Если некоторые одиночеством зарабатывают деньги, то другие от денежных проблем бегут в одиночество. Так поступил, например, мюнхенский автомеханик Фридрих Текстор. Впав в отчаяние от очередного повышения пен и квартирной платы, он решил покинуть мир суеты и удалиться в необитаемые дали. Сумев уговорить филиппинских чиновников, он снял на 99 лет за Б тысяч марок маленький островок. Этот «Робинзон» живет в хижине из бамбука и по сей день. Выращивает фрукты и овощи, держит около полусотни кур, ежедневно обходит свои владения, раскинувшиеся на пять квадратных километров, и изредка… смотрит телевизор. Тяга к общению все-таки дает о себе знать, и Текстор время от времени приглашает гостей — жителей расположенного в пяти километрах острова Палаван.

Как-то раз известного французского зоолога Жоржа Кювье (1769–1832) спросили, с чего он начинает разработку научной проблемы, которая привлекает его внимание.

«Прежде всего я обдумываю, разрешима ли в принципе задача, — ответил тот. — Если, по здравом размышлении, она видится мне неразрешимой, я берусь за нее сам. Если же сразу вижу пути достижения цели, то поручаю это дело своим ученикам. И строгое следование такому правилу ни разу меня не подвело!»

Французский ученый Симеон Дени Пуассон (1781–1840) был известен своей фантастической привязанностью к занятиям математикой и ее преподаванием, что и было должно оценено коллегами Пуассона. Один из них — знаменитый Жозеф Луи Лагранж — однажды сказал ему: «Я стар, и бессонными ночами развлекаюсь числовыми сравнениями. И послушайте, что у меня получилось. Гюйгенс был на 13 лет старше Ньютона. Я на 13 лет старше Лапласа, а Лаплас на 32 года старше вас…»

Комментируя этот разговор, другой великий ученый — Доминик Франсуа Араго восклицал: «Можно ли деликатнее похвалить Пуассона, причислив его к семье великих геометров? Великий Лагранж, назначив Пуассону место между Гюйгенсом, Ньютоном и Лапласом, выдал ему свидетельство на бессмертие!»

Основоположник науки о сельскохозяйственных машинах, академик Василий Прохорович Горячкин (1868–1935) отличался горячим, а иногда и вспыльчивым характером, что давало друзьям повод шутливо обыгрывать не только его фамилию, но и отчество — между собой они ласково называли ученого «наш Порохович». Однажды академик Василий Робертович Вильямс (1863–1939) порекомендовал ему на работу своего знакомого, инженера Крешатикова.

— А он женат? — полюбопытствовал Горячкин.

— Был, да вот развелся…

— Нет, тогда не подойдет.

— Отчего? Разве холостые или там разведенные хуже женатых? — недоуменно спросил Вильямс.

— А вдруг я не выдержу, накричу на него, конечно, по делу? Женатый труднее поддается эмоциям, он спокойно, семь раз обдумает мои упреки, прежде чем привести свои резоны. Излишняя запальчивость тут ни к чему!

В феврале 1493 года, когда жесточайший шторм грозил погубить каравеллы, Христофор Колумб приказал выбросить за борт бочонок, в котором был уложен завернутый в ношеную парусину пергамент с выпиской из судового журнала. Он надеялся, что если экспедиция и погибнет, то волны и течения донесут до цивилизованного мира его сообщение об открытии кратчайшего морского пути в Индию, оказавшуюся Америкой…

Хотя послание великого мореплавателя и затерялось в просторах Атлантики, но послужило толчком к развитию бутылочной почты. В 1560 году английская королева Елизавета даже учредила должность «королевского откупорщика океанских бутылок», который только и имел право прочитывать эту корреспонденцию.

С бутылочной почтой связан уникальный случай, ставящий в тупик специалистов в области теории вероятностей. В 1882 году моряки бразильского сторожевика «Арагуари» выловили бутылку с запиской, взывавшей о помощи: «На борту шхуны «Си Хоро» бунт…» В ней были приведены и координаты места, куда направилось судно. Сторожевик устремился к указанному пункту, и вскоре его команда взяла на абордаж английский корабль «Си Хоро». Но каково было изумление бразильцев, когда они узнали: бунт только что начался, и никто никакую записку не посылал. Оказалось (как выяснилось на суде), за 16 лет до этого некий Дж. Пармингтон, написав роман «Си Хоро» («Морской герой»), в рекламных целях выпустил в море 5 тыс. бутылок с выдержкой из своего произведения. Одна из них попала на сторожевик.